Нурманнская жёнка

Татьяна Денисова 2
...О всех усталых в чужом краю

А. Блок


 КунОт привычно орудовал электрической машинкой, подстригая живую изгородь из остролиста и ежевики, с удовольствием оглядывал прямоугольный плотный строй кустарника, решительно обрубал торчащие ветки с новорождёнными листиками. Изредка поглядывал на соседние поля, окружённые такими же изгородями, бросал близорукий взгляд на разместившийся внизу городок - обычный захолустный городок с колючей церковью на главной площади, унылым голым зданием начальной школы, пестреющими витринами лавочников и снующими, взвизгивающими на поворотах автомобилями.
 
 Линия железной дороги, отделяя фермерские участки от городка, пропадала вдали, за синеватыми холмами.
 
 Апрельское солнце пригревало перед закатом. Hо вот из набежавшей тучки пролился лёгкий весёлый дождик. Кунот выключил пилу, покряхтел, расправляя плечи, вытер чистым носовым платком своё шестидесятилетнее, уже загоревшее до красноты лицо, промокнул жирный затылок и  потянулся к сумке, лежавшей в тени кустарника, - за банкой пива. С наслаждением глотая холодное пиво, бездумно глядя вниз, на металлическую будку у полотна железной дороги, он вдруг заприметил на сероватом её фоне какую-то смутно выделявшуюся неподвижную фигуру.
 
 Кунот был любопытен и основателен – и потому носил в своей старой кожаной сумке немало полезного добра. Хранился в ней и полевой бинокль, по-свойски прихваченный с армейской службы. Служил он по-соседству, в прежней ФРГ : что ж, приятно вспомнить, нескучное было времечко, любил повторять Кунот. Он хрипловато хохотнул, довольный своей всегдашней предусмотрительностью, аккуратно вынул бинокль, достал кстати большой бутерброд с грудинкой – своего ращения, своего и копчения (ветчины из этих ваших супермаркетов Кунот и в рот не возьмёт ), косолапо переступил по свежесрезанным веткам и, удобно устроившись за кустами, навёл бинокль.
 
 В зрачки скакнуло юное женское лицо с невидящими, заплаканными синими глазами, с покрасневшим и припухшим носиком... Кунот не спеша оглядывал длинный серый плащик, туфельки в тон и туго соображал: «Незнакомая чья-то... Модница.» Что-то его беспокоило в этом сочетании одинокой женской фигурки и железнодорожного полотна, он словно бы ждал какой-то подсказки... Поезда здесь не останавливались, на полном ходу пролетали мимо городка. Фигурка оставалась неподвижной. И вдруг – радостное предчувствие толкнулось в грудь Кунота! Предвкушение незаурядного, пикантного зрелища! Он суетливо поднялся, хватаясь за поясницу: товарняк на Остенде должен вот-вот пройти! Кунот бросился к сумке, выхватил из неё мобильник, торопясь, путаясь набрал номер жены: «Пусть и ЛИзке порадуется! Вернулась ли из банка?» - разнеженно подумал любящий супруг.

...Надюшка видела за кустами человека с биноклем, видела, как от ближней фермы, тяжело переваливаясь на ходу, спешила пожилая женщина.
«Почему это у них – полные женщины не круглые, а квадратные какие-то?» - мелькнула ненужная мысль в ноющей, усталой голове. « Ну, заметили... Догадались, наверно. Сейчас прибегут, уговаривать начнут...» Тупая тоска сменилась приступом неистового, долго сдерживаемого раздражения: « К чёрту вас! К лешему! С уговорами с вашими...»
 Тоже – характер! Да и минута...
 «Спохватились...» - неопределённо и горько подумала Надюшка.

 Что же произошло? Какое такое горе повлекло молодую женщину на рельсы? История известная, надоевшая уже, скучная в общем-то история. Произошло то, что сплошь и рядом приключается с нашими славными Надюшками.

Сразу после университета она поступила переводчиком на одно из предприятий «Северстали» в родном городе. На работе и познакомилась со своим дорогим и ненаглядным, одним молодым бельгийским инженером, вышла за него замуж, уехала с ним. Заботливый и нежный влюблённый, коснувшись породившей его земли, оказался  оборотнем, показал своё истинное лицо. Так бывает нередко, происходит это естественно и непроизвольно. А тут ещё родные и знакомые мужа, очень скоро после ласковых приветствий почуявшие необыкновенно вкусную жертвочку: как же, вспыхивает и бледнеет от каждого пустяка, а то вдруг пренеприлично ударяется в слёзы... «Пустяками» были чудовищные оскорбления в адрес России, причём без намерения оскорбить: люди просто бездумно повторяли кривые «истины», которые вдалбливались им десятилетиями, веками... Конечно и Надюшка не молчала, возражала, спорила, вызывая недоверчивое изумление окружающих и раздражение мужа. Родился ребёночек. Тут пошло чуть похуже: на кормящую молодую мать, слабую, глупую, мучимую тысячью страхов за малышку, посыпались «добрые советы», от которых у Надюшки мутилось в голове и болело сердце, посыпались упрёки в том, что она непростительно балует ребёнка; изо дня в день, со всех сторон слышала она раздражённые требования прекратить, наконец, кормление ребёнка грудью, баюканье, воркованье и вообще всё это варварское и вредное нежничанье. Не миновали её и прямые оскорбления, вплоть до самой грубой брани.
 
 Поговорить бы с кем-нибудь, облегчить сердце... не с кем. Из остатка гордости, но больше из желания пощадить любящих близких Надя не говорила всей правды о своём житье, скрепя сердце, ласково щебетала в трубку: всё хорошо, мамочка, всё замечательно, приветы всем, привет Анне Фёдоровне! Любящий или же просто внимательный взгляд мог бы заметить в ней уже зародившееся отчаяние. Тут-то и услышала Надюшка один разговор... Голоса слышались  за приоткрытой дверью, муж угощал пивом с солёным печеньем своего брата - машиниста электровоза. Надя не принимала участия в приёме гостя, в соседней комнате кормила дочку.

- ...Как осень или вот весна, ну, невозможно работать: так и сигают под машину, -  пожаловался машинист, хрустя печеньем.
- Часто бывает? – без особого интереса, лишь вежливо поддерживая беседу, осведомился его братец.
- Часто не часто, а бывает, находятся психи, - последовало возражение солидным басом.

 Как отрава, как последняя её капля влились эти неосторожные слова в ослабевшую, скорбную душу.

 Товарный поезд налетел внезапно и долго грохотал, мелькая то наглухо закрытыми красными, то серыми вагонами, то платформами с новенькими автомобилями, поставленными в два этажа... Кунот и Лизке, отталкивая друг друга, жадно вглядывались.
...Путь очистился. Возле него было пусто. По песчаному откосу, густо поросшему мать-и-мачехой, торопливо поднималась молодая женщина в сером плаще.

« Putain… »* - тоскливо подумал Кунот и сплюнул.
« Hure ! »** - резко прозвучало над его ухом. Лизке раздражённо пихнула мужа в бок:
- Коров доить пора! Только время потеряли.
Лизке решительно зашагала к ферме. Кунот, взвалив на себя сумку, инструмент, виновато поплёлся вслед за ней.

 А Надюшка, постукивая каблучками по неровным плитам просёлочной дороги, спешила к дому. Леденящий ужас небывшего преступления дышал ей в затылок, заставлял ускорять шаги. Голова ещё кружилась немного, ещё пугало воспоминание о недавнем зловещем обмане зрения - «предварительной анестезии», когда крошечное, самое дорогое существо – тут оно, только руку протянуть, а... видится, что где-то далеко, так далеко...
 «Зайчик мой маленький!» - выдохнула Надюшка.
 
 Но душа её очнулась, ожила, расправляла крылья... Предстояла борьба: серьёзное, «ультимативного характера» объяснение с мужем, возможно, принятие трудного, болезненного всё же решения, и в этом случае - откровенное объяснение с близкими на Родине... (Надо сказать, что, находясь в России, молодой бельгиец сумел очаровать и родителей Надюшки и всех её родных и друзей. « Ну и зять! - восхищённо говорила Надиной матери соседка, -  и обнимет-то вас с мужем, и поцелует.»)
Надюшка шла теперь узкими улицами городка, сосредоточенно размышляла на ходу. « А вдруг не отдадут дочку?!» - приостановилась она. Затем решительно тряхнула пепельно-русой кудрявой головой: «Всё равно увезу. Украду! Не оставлю этим вампирам.»

 В это время Кунот и Лизке торопливо заканчивали электрическую дойку, спеша на мессу в колючую церковь: не опоздать бы, не годится опаздывать добрым прихожанам! Как ни странно, но, пожалуй, именно Кунот и явился невольным избавителем незнакомки. Трудно сказать, решилась ли бы она осуществить своё страшное мечтание, может, и решилась бы, ведь это, при известном настроении – как в пропасть смотреть... Надюшка испытала целительный шок, осознав, с брезгливым изумлением, смысл суеты за кустами. Обогащённая новым знанием о здешней породе «простых людей», Надюшка невольно припомнила привезённую с собой в числе других книжку, недавно прочитанную - урывками, украдкой... в семействе мужа чтение строго осуждалось как занятие глупое и бесполезное. «Ох, Анна Григорьевна, милая, дорогая!»*** - шептала ошеломлённая Надюшка.
 
 Невдалеке, за цветущими кустами и невысокими елями уже виднелся двухэтажный дом из красного кирпича, обнесённый ажурной железной решёткой. Машины знакомого густо-синего цвета возле дома не было.
 
 «Значит, не вернулись ещё от Жозефины» - с облегчением подумала Надя (незадолго до её «отлучки» муж уехал с дочкой к свекрови ). «Надо ромашкового чаю выпить, да прилечь хоть ненадолго», - с новой, непривычной заботливостью по отношению к себе  решила Надюшка. Она интуитивно стремилась копить и беречь силы: общее их с дочкой достояние.

 Отпирая садовую калитку слегка дрожащей рукой, Надюшка услыхала прямо над своей головой какой-то мощный, стремительно нараставший гул. Вздрогнув, запрокинув лицо, она увидела, как по вечереющему небу, низко над землёй шли один за другим самолёты, тяжёлые военные машины, мигающие жёлтыми и кроваво-красными бортовыми огнями... Грохот усилился нестерпимо, до острой боли в ушах и так же стремительно смолк в отдалении.

«Что это? – с горестным предчувствием подумала Надюшка, - Куда они так ?»

...С одобрения бесчисленных Кунотов и Лизке, с благословения всех служителей колючих церквей бомбардировщики новых нурманнов шли на Белград.






Примечания:

Нурманны: так называли новгородцы морских разбойников, викингов. Путём вооружённых захватов подчинив себе в раннем средневековье Западную Европу, они наложили свой, ощутимый доныне отпечаток на жителей покорённых земель (по книгам писателя-историка В. Д. Иванова ).

*     франц., здесь как междометие               
    
**    нем.

***  книга А. Г. Достоевской «Воспоминания»               




апрель 2009 года