В последнее время мы много слышим о том, какими мы должны быть. В стремлении быть выше и чище, нас не устраивает то, какие мы есть. Но мы - дети своих родителей. А они - своих. Представляясь, мы-чеченцы называем имена своего прадеда, деда, отца и лишь потом свое.
Прошедшие годы вооруженного конфликта оставили глубокие раны в наших душах. И нет ни одного чеченца, который не пострадал от пожирающего пламени войны. Даже те, кто беженцами покинул Родину, умирали от ностальгии по Даймохку (Отчизне), не находя в себе силы жить дальше, вспоминая тех, кого потеряли на дорогах войны. Если в первую войну мы все видели вероломство «партии войны», кинувшей наш народ в пасть смерти из-за чьих-то криминальных разборок, то второй вооруженный конфликт разделил наш народ не по родоплеменным тейповым образованиям, как об этом твердили до первой войны, не по вирдам и таррикатам, а на сочувствующих, участвующих, непричастных, миротворцев и преступников против собственного народа.
Не смею брать на себя роль судьи. Оставлю все на волю Всевышнего и Судный день, когда все соберемся в одном месте и в один час.
И в первую войну, и во вторую в глазах мирового сообщества чеченцев представляли террористами, независимо от того, защищались мы, мстили или нападали.
Годы первой войны и послевоенный период оказались жалкой игрой в «войнушки» по сравнению с тем, что принесла нам вторая кампания. Только через десять лет официально объявили о прекращении контр-террористической операции на нашей священной земле.
Земля ассоциируется у чеченцев с матерью, но является она местом отцов, которую они защищали и защищают для продолжения рода человеческого. В переводе с чеченского языка прародитель Адам означает буквально "человек", а Ева (Хава) - "воздух". Не может ни один человек жить без воздуха. Вот и дает Всевышний всем Адамам своих Ев.
Наши предки защищали эту землю от половцев, татаро - монгольского ига, царских сатрапов, немецких оккупантов.
В праздник Победы над фашистской Германией 9 мая 2004 года мы потеряли Президента Ахматхаджи Кадырова. Люди без чести и совести, безразличные к судьбе многострадального народа, устроили террористический акт на стадионе, где проходило праздничное мероприятие. Кроме Ахматхаджи погиб председатель Госсовета Чечни Хусейн Исаев, еще несколько человек. Были раненные - более сорока человек.
Отдавая дань уважения этому бесстрашному человеку, который сумел остановить кровопролитие раньше, чем мы все погибли, надо сказать, что история еще напишет об этом славном сыне чеченского народа.
Но я хочу поговорить о нем не как о политике и религиозном деятеле, а как об обычном человеке: муже и отце.
Осознавая опасность для себя и своей семьи, превозмогая душевную боль от непонимания тех, кто находился с ним рядом и оказался противником и врагом собственного народа, А.Кадыров не стал искать путь спасения себя и своих близких, а впрягся в плуг, который ему пришлось тащить на себе по минному полю борьбы с религиозным экстремизмом и военными преступлениями против мирного населения: женщин, детей и стариков.
Он был одним из нас. Его предки пережили те же ужасы Кавказской войны, что и мои. Он, как и я, родился в семье репрессированных чеченцев вдалеке от своей Родины. Вместе со своим народом вернулся в отчий край и пытался быть полезным этому народу. Читая его автобиографию, обнаружила факт, что окончил курс в Исламском университете Ташкента в тот год, когда была там. Я тогда была студенткой факультета романо-германской филологии ЧИГУ им. Л. Н. Толстого. Мои дяди собрались поехать в далекий Казахстан, на могилу своего отца - Къони Яски Яхшаата, который оставил этот бренный мир 2 числа августа месяца 1944 года.
Наш путь лежал через солнечную столицу Узбекистана. Если кто помнит, то был такой авиа-рейс "Грозный- Ташкент- Чимкент".
Погуляв по проспекту Навои, заглянув на базар, пройдясь по узким улочкам старого восточного города, мы все же направились к Медресе. Причудливый город оставил о себе неизгладимое впечатление. Стоя на могиле деда я обещала еще раз к нему вернуться. Но пока у меня не получилось. К великому моему сожалению мой младший дядя, который взял тогда меня с собой, погиб в январе 1995 года, пытаясь выехать из Грозного. Он и его двоюродная сестра были убиты одной пулей.
Когда мы не могли их найти, мой отец впервые плакал. По крайней мере, я впервые видела его слезы. Боялся, что не найдет тело своего брата. Другой мой дядя умер от кровоизлияния в мозг, потеряв все силы переносить ужасы бомбежек и плача по безвинно убиенным. Именно с ним отец не мог найти общий язык из-за ситуации сложившейся в довоенной республике. И мы старались избегать бесед на эти темы.
Мой отец был еще жив в тот день, когда раздался страшный взрыв. Он был прикован к постели после второго инсульта. Я пыталась его накормить. Глотательный рефлекс почти полностью отсутствовал. Речь была замедленна и невнятна, и только по движению его губ понимала, что он хочет сказать.
Вздрогнув от шума, посмотрела на циферблат настенных часов. Майское утро 2004 года, 10 часов 35минут.
От взрывной волны раскрылось слегка прикрытое окно. В комнату ворвался запах цветущей черешни.
- Ва, нах, ви-кх цара и !( и все же убили они его!) Дала декъал войла-кх хьо( Да благословит тебя Всевышний!), - отчетливо, но негромко произнес мой отец.
И по его изможденному уставшему от болезни лицу потекли слезы. Слегка задрожали плечи, и он попытался отвернуться от меня, чтобы я не видела его слабость.
Во второй раз видела, как мой всегда сильный мужественный строгий отец плачет.
Я как-то спросила у него, плакал ли он когда- либо в жизни.
- Первый раз плакал, когда я не мог принести своему отцу кусок льда с вершины Кавказских гор, потому что нас выслали в Казахстан, как врагов. Второй раз плакал, когда женившись, узнал, что мать отделила меня от семьи и сказала, что мне надо содержать свою семью. Третий раз плакал, когда увидел нимб над головой Нани (так ласково называл он свою мать), над только что покинувшей бренный мир.
Его слезы тронули меня. Я растеряно посмотрела на брата, который все время находился рядом.
- Сегодня же 9 мая, день Победы. На стадионе праздник, - попытался объяснить Зайнди.
Моя личная боль - тяжелая болезнь отца и мужа, которого я забрала из Киевского Института Нейрохирургии, смерть близких, маленький ребенок, которого я оставила в Киеве на попечительство родственницы затмило все, что происходило вокруг. За эти годы войны я научилась губкой впитывать боль и жить с ней. Вернее, существовать. Я никогда не боялась и сейчас не боюсь умереть. Даже под дулом автомата я думала лишь о том, как мои родители перенесут весть, что меня нашли расстрелянной во дворе дома, где я жила.
Через полчаса брат вернулся и сообщил, что к соседям привезли тело убитого Хусейна Исаева, и Ахматхаджи Кадыров тоже убит... Есть раненые.
Только после этого известия я поняла, о ком сказал мой отец.
Если Хусейна Исаева я знала лично, много раз встречалась с ним в жизни еще до войны, то Ахмаджхаджи видела только по телевизору.
Мой отец и эти люди не были знакомы лично. И никогда не встречались. Но отец очень доверял им. Верил, что А. Кадыров -тот человек, который сможет остановить убийство нашего народа.
Мой теперь уже покойный отец был человеком чести и слова. Он прожил свою жизнь достойно, несмотря на все тяготы. Не был лицемером и открыто выражал свое мнение. Он был противником насилия в любом его проявлении. И в тяжелые годы войны боялся не за себя, а за близких, потеря которых ложилась тяжелым грузом на душу.
Так получилось, что 9 мая 2004 года я в последний раз кормила своего отца. Из ложечки. Как малыша. И я его запомнила таким на всю оставшуюся жизнь. После обеда присутствовала на похоронах Х.Исаева, видела горем убитых близких этого человека. Поразилась стойкости матери славного сына, которая успокаивала нас, пришедших разделить с ней горе. И задумалась не над сиротами, которые остались у Ахматхаджи и Хусейна, а об их женах, которые потеряли опору под ногами и защиту за своей спиной. Живя в тревожном ожидании, что принесет день грядущий, я не верю, что они ждали смерти близкого человека. Да, боялись. Но не ждали.
Аллах наделил нас не только разумом, но и чувствами. Ангелам легче, чем нам. Они все понимают и стоят преклонившись перед Всевышним. А мы кроме осознания происходящего, должны через сердце пропустить все то, что с нами происходит. Лишившись того, частью которого она являлась, Аймани Кадырова должна была отдать сына, чтобы он продолжил дело, начатое отцом.
Почти два дня я добиралась до Киева. Везя на реабилитацию тяжело больного мужа, помнила о своем отце, которого оставила в надежде на выздоровление. И всю дорогу думала о мужестве женщин, которые каждый день отправляют мужей на войну с явными и скрытыми врагами. Жена Кадырова-старшего принимала в доме не только сочувствующих. И вряд ли она и сегодня делит их на друзей и врагов. Долгими бессонными ночами она слышала, как плачет наша земля, днем слышала истории одна тяжелее другой, и пять раз на день молилась Аллаху, прося Милости своему многострадальному народу. Всем без исключения.
Знаю, что верующий человек не боится смерти. Не боялся ее и Ахматхаджи. Он, как и мой отец, боялся своей смертью сделать больно своим близким. Боялся, что не сможет облегчить их боль. Взять ее на себя.
Я - женщина. Я совсем по-другому чувствую боль. Намного сильнее, чем мужчины. У меня другая логика, но хорошо понимаю такую же женщину, как и я.
Смотря на угасающего от болезни мужа, не могла найти себе место. Просила Аллаха дать мне силы побороть пожирающую меня боль. И успокаивала себя знанием, что от любой болезни Аллах создал лекарство. И вынуждена была его найти, бросаясь от одних специалистов к другим.
От смерти нет лекарства. Я не знаю, чем тогда себя успокаивала вдова Кадырова.
Аллах посылает нам испытания и дает силы пройти через них.
Личная трагедия Рамзана, да и других детей покойного, меня не так тронула, как трагедия женщин-жен, совсем еще молодых.
В борьбе за жизнь мужа, я не могла забыть их, похоронивших своих мужей и продолжающих жить.
Мне не стыдно признаться, что очень боялась потерять дорогого мне человека, который увез меня от ужасов войны к берегам Днепра, перекатывающего свои воды в медленном танце.
Рассказывать о его болезни не стоит. Упомяну лишь то, что у него воспаление коры головного мозга. Семь пораженных участков. Он боялся дневного света и темноты. Шума и тишины. Шел уже пятый месяц, как он потерял сон. Находясь в пограничном состоянии, он не мог понять, почему меня и дочь тянет на сон.
В те тревожные дни не признавалась своим близким насколько мне тяжело с ним, понимая, что они находятся рядом с отцом. Сестры и братья радовали меня сообщениями, что мой самый дорогой человек, отец, идет на поправку. Часто вспоминала свое детство, теплые руки отца, его сказки о козе, волке, решившем совершить хадж, Жоьра-бабе, Сармаке, Солнце и Луне.
Вспоминала, как двумя руками держала саженцы, когда Амин засыпал лунки. Как смотрела через край серебряной монеты на Луну и училась определять, когда она новая, а когда старая. Как мастерила с ним скворечник, который братья повесили на яблоню.
Как я бежала открывать ворота, когда он заезжал во двор. И как долгосмотрела вслед уезжающей машине. Помню, отец приехал с гостинцами, чтобы проведать меня в станицу Ассиновскую, где мы-студенты проходили сельхозпрактику, помогая народному хозяйству с переработкой урожая на консервном заводе. Тогда я впервые покинула родной дом.
Он навещал меня всегда, где бы не носила меня судьба. Как и любой отец, он научил меня молиться, быть справедливой и честной. Он не на словах учил меня этому, а примером своей жизни. Своим отношением к жене- нашей маме, к бабушке- его матери, к близким и дальним родственникам. Он был в ладу со своей совестью. Пользовался почетом и уважением. И я сегодня горжусь, что я - его дочь.
В субботу вечером 19 июня 2004 года я купила билеты на поезд Киев - Кисловодск. Знала, что он облегчит мои страдания. Знала, что находясь рядом с ним, смогу перенести любую трагедию, любую боль.
Несмотря на все усилия врачей, болезнь давила моего мужа, и я боялась, что смерть придет за ним вдалеке от Родины. Сестра обрадовала меня, что отец в тот день вышел на улицу, посидел на лавочке, где он обычно ждал меня и сказал, что завтра его дочь приедет. Наверное, почувствовал.
У отца была привычка обращаться ко мне именем своей покойной сестры. Она у них была одна, и я не обижалась на это. А к моим сестрам он обращался, называя их моим именем. А они- глупышки ревновали, говоря, что он любит меня больше, чем их.
Но у жизни и смерти свои правила.
Судьба наша предопределена.
Рано утром тревожно зазвонил телефон, и я услышала дрожащий голос брата:
- Я сделал все, что мог. Амин оставил нас.
Дочь проснулась, услышав звонок телефона.
- Мама, это кто так рано? Это из Грозного звонят? Ты с дадой(дедушка) разговариваешь? - бормотала она полусонная.
Не могла я показать мужу свою боль. Кусала губы и ломала пальцы. Шестой месяц твердила ему, что от любой болезни есть лекарство, умоляла лечь в больницу, уговаривала принять таблетку. Приводила в пример своего отца, который обещал меня ждать и, несмотря на то, что пару месяцев назад, когда я отвезла мужа в клинику и его положили в барокамеру, мне позвонили и сказали, что отец умер, он буквально ожил и боролся с инсультом.
- Как умер? Почему умер? Он всегда держал свое слово. Он обещал меня дождаться, - твердила я, не понимая, что произошло.
В полных сорок два года я понимала, что такое смерть, и что мы не вечные. Но допустить мысль, что мой отец умрет, я не могла. Оставив мужа в клинике, на перекладных с ребенком я поехала к нему. И если бы не моя дочь, то я, наверное, десять раз сама бы умерла в этой дороге.
- Мама, дада не мог умереть. Он обещал тебя подождать. Он всегда говорил, что ждет нас, - гладила меня Седа. И это давало мне силы. Отец, действительно, оказался жив.
И сегодня, 20 июня 2004 года, я пыталась обмануть себя.
- Не можешь ты уйти просто так. Я во вторник буду дома. Позвоню, и ты скажешь: « Вот, моя дочь приехала». Улыбнешься. Будешь пытаться обуть тапки. Махнешь рукой, возьмешь свою трость и, раскачиваясь, пойдешь мне навстречу. Я буду тебя обнимать, пытаясь скрыть свои слезы.
Отец нас всех любил: и дочерей, и сыновей. Но любил повторять слова Посланника Аллаха: « Лучшие дети - это нежные, добрые, дорогие и благословенные дочери».
Согласно рассказу Анаса: ""Девочки - это милосердные и благословенные создания. Тому, у кого есть одна дочь, Всевышний Аллах сделает ее преградой от огня Ада. Тот, у кого есть две дочери, из-за них войдет в Рай. С того, у кого есть три дочери, или младшие сестры, которые ему как дочери, которых он кормит и опекает, снимается ответственность за милостыню и джихад".
Нас - дочерей у отца - четверо.
А согласно хадиса, переданному ат- Табарани, Посланник Аллаха сказал:
"Когда на свет появляется девочка, Всевышний Аллах посылает туда ангелов, и они приветствуют: "Мир вам, обитатели этого дома!"Затем ангелы покрывают родившуюся девочку своими крыльями, поглаживают голову и говорят: "Как она слаба и как беспомощна, и вышла из слабого тела. Если ее отец будет растить ее, то до Судного дня ему будет помощь от Аллаха". А когда рождается мальчик, Всевышний Аллах посылает ангела с небес, который целует ребенка между глаз и говорит: "Аллах приветствует тебя". Семерых сыновей Аллах дал моим родителям.
Отца я больше и не увидела. Его похоронили за день до моего приезда.
Слезы, ком в горле мешают мне говорить.
Кого и что я потеряла?
Однозначного ответа у меня нет.
Я лишилась крыльев и больше никогда не взлечу. Лишилась той уверенности, что защищена от всего. Какая-то внутренняя опустошенность. Сосуд с жидкостью, но что-то в этой жидкости не так. Кровь начала циркулировать в обратную сторону? Может быть.
В дни похорон родственники забрали моего мужа к себе. Не сказать, что я о нем забыла. Но осознав, что я физически не могу найти отца, я все же пыталась почувствовать присутствие его духа.
Он не любил слезы и всегда учил быть сильной. Единственная его просьба:"Ледар ма хилалахь! (Не подводи нас)".
Прошло несколько дней, прежде чем, я прилегла на тот диван, на котором мой отец встретил свою смерть.
Обращаясь к Аллаху я просила Милости для всех ушедших и тех, кто уйдет. Для всех нас, живущих.
Совсем недавно я боялась овдоветь, показать свою слабость близким. У меня не хватало терпения на боль, что приносила мне болезнь мужа. А тут... Я сидела и не хотела верить в то, что осиротела, потеряв отца. И вспомнила тот майский день.
Я тогда сочувствовала женщинам, которые потеряли мужей. Только сейчас до моего сознания дошло, что их мужчины были еще отцами. Их любили и ждали, как и я своего. И не могли поверить, что больше не услышат до боли родной голос. Не увидят уставшие глаза. Не подадут кружку воды и не будут кормить из ложечки.
Не знаю, успел ли Рамзан увидеть тело своего отца.
Сегодня я рада, что не видела своего мертвым. Он навсегда остался для меня живым.
Я - не политик и не государственный чиновник. Но я, как и Рамзан, представитель чеченского народа. Он - сын, а я - дочь. И мы не одни. Только я знаю, что у него, как и у меня кровоточит рана от потери отца.
Для нас, чеченцев, понятие «Отец» включает в себя не просто физическое тело, человек от которого мы родились. Культ отца у нас на первом месте.
Отец - это Родина. Это наш фундамент. Это наш корень.
Отец - это самое правильное, что есть в нашей жизни.
Отец - это опора и защита. Это источник знаний.
Это идеал, к которому мы стремимся.
Я не одинока в своем горе. Но я счастлива, что я - дочь достойного отца. Плачу иногда, что не могу обнять отца. Посидеть с ним рядом. Поделиться своими печалями.
Рамзан, плачь и ты. Ты потерял не Президента, а отца.
И никогда не уставай стремиться к тому, чтобы называться достойным сыном достойного отца.
Мне, как чеченке, как гражданину, имеющему право на свободу волеизъявления, собственное мнение, не всё нравится в твоей работе. Но меня поражает твоя работоспособность. Ты - живой человек. И не ошибается тот, кто ничего не делает.
Сегодня ты - сам отец. Но ты еще в ответе за всех нас: каждого чеченца, маленького и старого, здорового и больного, правоверного и оступившегося.
Дай Аллах тебе терпения и силы, искренне раскаяться в своих ошибках, услышать ближнего и чужого. И чтобы все увидели в тебе не только чиновника, но и просто сына, скорбящего по отцу.
Дала гечдолда вай дайшна!
Да простит Всевышний наших отцов!
Наши отцы, мы не подведем вас.