Меняем реки, города…
Иные двери, новые года…
Но никуда нам от себя не деться,
А если деться, то только в никуда.
Омар Хаям
- Саша, ты моешь окна?
- Что?
В лужах отражаются фонари. Воздух пахнет свежестью. Мы идем по мокрой от недавно прошедшего дождя аллее, наблюдая, как на город неумолимо опускается синий вечер. Прохладно. Но прохлада кажется приятной после изнуряющего июньского зноя, который стоял весь день.
- Окна, - говорю я, - ты моешь дома окна?
- Окна? Ну да, конечно… А почему ты спрашиваешь?
Действительно, почему я спрашиваю?
Молчание.
Неловкое молчание, которое наступает, когда не знаешь, что сказать. Вернее, знаешь, но не можешь придумать точную формулировку, такую, чтобы собеседник понял, о чем ты говоришь.
- Просто… - бросаю я глупую реплику.
- Смешной ты, Антон, - Саша как-то невесело улыбается, а потом мы снова идем молча.
Мы с Сашей много молчим. Иногда я просто любуюсь ее ямочками на щеках, и этого мне достаточно. А еще ее глаза. Я долго не мог понять, что привлекло меня в ее глазах. Наверное, то, что они настоящие. В них действительно отражается душа, и от этого они самые красивые из тех, что я видел до этого. У людей без души и глаза пустые, безжизненные. Я так привык к подобным глазам. У меня у самого такие.
Мне кажется, Саша меня презирает. Саша презирает меня, а я ее люблю. А может, мне тоже кажется, что я люблю ее.
Что я забыл в этом городе?
Словно, прочитав мои мысли, она спрашивает:
- Ты когда улетаешь?
- Не знаю, - говорю я, хотя на самом деле понимаю, что скоро, что я и так задержался здесь. Петрович уже звонил мне, недоумевая, что я так долго делаю в захолустном филиале, когда в центральном офисе копится работа.
Я – директор по развитию крупной компании. Я – топ-менеджер. У меня есть квартира в центре, лексус, секретарша, огромное кожаное кресло и бар, наполненный дорогим виски.
Мне тридцать лет, и я холост.
Что я забыл в этой дыре и зачем мне эта Саша, обладающая далеко не идеальной фигурой и лицом? Только вот эти потрясающие ямочки на щеках. Хотя и в них ничего особенного, собственно, нет.
Мы с ней даже не целовались, не говоря уже о чем-то большем. Саша меня презирает, а я ее люблю.
- Полетели со мной? – в десятый раз говорю я ей.
- Перестань уже, - отвечает она мне в десятый раз.
- Если я тебе не нужен, тогда почему ты проводишь время со мной?! – мой голос срывается в крик, и я останавливаюсь.
Саша поворачивается и смотрит на меня. В ее глазах я вижу это. Самое страшное, что может быть. Безразличие. Нет, такого не бывает. Так не может быть! Я могу вызывать у людей любовь, восхищение, ненависть, зависть, что угодно! Но не безразличие. Я не оставляю людей равнодушными.
- Прощай, - говорит Саша и разворачивается, чтобы уйти.
Я стою на месте, как вкопанный, не в силах произнести ни слова. В лужах отражается свет фонарей. Мои руки плетьми висят вдоль тела.
Как же так получилось?
Саша уходит.
Обернись, шепчу я. Обернись, посмотри на меня.
Саша заворачивает за угол и пропадает.
Что я здесь делаю? С чего все началось?
С того что в местном кабаке пьяный мент чуть не застрелил меня из пистолета? Именно тогда я познакомился с Сашей.
А еще эти окна…
Да, пожалуй, все началось гораздо раньше…
Никогда.
Никогда больше я не буду оставлять у себя на ночь незнакомых девушек.
Я стою в странной позе, одной рукой опираясь на только закрывшуюся за некой Марией дверь, другой держась за голову.
Никогда.
То чувство очередной победы, а также чувство, виной которому моя мужская природа, утром почему-то бесследно исчезают, и остается всего лишь неприятный осадок. Последнее время осадок настолько неприятный, что я стараюсь выставить девушку за дверь, даже не предложив ей оставить номер телефона, или хотя бы напоив кофе. Если она оказывается излишне навязчивой, то я грубо предлагаю ей убраться. И к черту Карнеги, хотя я в совершенстве владею искусством общения с людьми.
Чувство брезгливости потом, как правило, не пропадает целый день, также как и вопрос: «Зачем?» Зачем мне опять все это было нужно? Виноват ли в этом алкоголь или просто это я такой?
Успешный, обеспеченный, прекрасно знающий женскую психологию и умеющий пользоваться этими знаниями. Это дает чувство превосходства. Власть. Все люди хотят власти. Я – отнюдь не исключение.
Когда подъезжаешь к офису на новеньком лексусе, это тоже добавляет чувства власти. Когда подчиненные здороваются с тобой со взглядом затравленной собаки и заискивающей улыбкой на устах, это, конечно, тоже прибавляет самолюбия, эгоизма и властности.
У меня есть секретарь Леночка. Я не сплю с ней только потому, что с ней спит мой коллега – финансовый директор. Зато девушки-менеджеры так игриво строят мне глазки, что после очередной корпоративной вечеринки мне хочется устроить тендер, и, наслаждаясь стаканом виски, сидеть и наблюдать, как они будут грызться за право провести со мной ночь. Ну и, естественно, все они хотят выйти за меня замуж. Этого хотят даже те, которые уже замужем. Как же все они до приторности предсказуемы!
Утром в офисе всегда стоит устойчивый запах кофе. Этот запах везде. На каждом этаже, в подвале, на лестничных проходах. Даже пожилые работники, привыкшие к порядкам, сложившимся в советское время, за рекордно быстрый период обуржуазились и сейчас начинают свой рабочий день не иначе, как с чашечки кофе и просмотра погоды в интернете, попутно рассылая утренние приветствия по ICQ.
- Доброе утро, Антон Сергеевич! – Леночка как всегда сама любезность.
- Привет, - бросаю в ответ я и скрываюсь в своем кабинете.
Неприятный осадок после ночи никак не желает покидать меня. Что же я за скотина такая?
Количество пришедших за выходные писем повергает меня в уныние, но замечая в списке адресатов еще несколько фамилий, я решаю сбросить рутинные отписки на своих коллег. Что я ненавижу по-настоящему, так это рутину, поэтому никогда ей не занимаюсь.
Я – конкистадор, разведчик, первооткрыватель. Меня забрасывают в самые сложные проекты, как отряд спецназа, чтобы я захватил плацдарм, одержал несколько побед, создал условия для развития. А дальше рутина. Но меня там уже нет. Я уже рою носом землю в другом месте, чтобы потом туда пришли наши недалекие менеджеры в глупых желтых галстуках, фригидные бухгалтерши и директор филиала – маленький царек, но в душе великий самодержец, живущий мечтами о том, что его за особые заслуги возьмут на работу в управляющую компанию, но в глупости своей и жажде сиюминутной мелкой наживы продолжающий прозябать в глухой дыре. Однако все равно он именуются грозным именем директор. Даже не так – Директор. Впрочем, вся гордость и напыщенность сразу пропадает, как только появляется Он – представитель управляющей компании. Чаще всего этим мифическим героем являюсь я, что, в свою очередь, также дает мне возможность возгордиться и почувствовать себя на коне. И понимание того, что стоит мне взмахнуть шашкой, и полетят головы Директоров, заставляет их покупать к моему приезду самый дорогой коньяк, а вечером предоставлять мне самых лучших проституток, какие только найдутся в городе.
Вот и сейчас Петрович, он же Александр Петрович Рябушкин, он же наш генеральный директор пытается отправить меня в очередную командировку с целью ревизии филиала, который по рентабельности отстал от всех мыслимых и немыслимых показателей. Поздравляю тебя, Антон Сергеевич, ты снова летишь в Мухосранск!
- Слетаешь на пару дней, посмотришь, что там у них творится, дашь пару мастер-классов. Может быть, повстречаешься с некоторыми клиентами.
Петрович смотрит на меня, опустив на нос свои очки в золотой оправе.
- Хорошо, - говорю я, - вылетаю в воскресенье вечером. Утром в понедельник сделаю им сюрприз.
Петрович усмехается.
- Хорошенький сюрприз! Другими словами, ты не хочешь предупредить их о своем прилете?
- Нет, - отвечаю я, стряхивая невидимую пылинку с рукава пиджака.
- Делай, как знаешь.
Петрович любит меня за то, что доверяет целиком и полностью. Я люблю Петровича потому, что он не лезет в мои дела, предоставляя мне карт-бланш на любые действия. За моими действиями не нужен постоянный контроль, и это очень нравится шефу. Возможно, это связано с его благородной ленью крупного руководителя, который уже устал вытирать сопли каждому подчиненному. Возможно, поэтому я в свои годы уже директор по развитию, а люди, которые в два раза меня старше, и в два раза дольше работают в этой фирме до сих протирают штаны на мелких должностях. Возможно, однажды я займу его место. Возможно, я даже хочу этого. В нашей жизни возможно все, даже то, чего никогда не ожидаешь. Таковы правила игры.
Все-таки прав был Кант, рассуждая о том, что воспринимая мир через свои рецепторы, мы не можем с полной уверенностью утверждать, что он именно таков, каким мы его видим, слышим или осязаем. Чувства обманчивы, и они не дают нам полного представления о том или ином предмете.
Когда в восемь утра возвращаешься с ночного клуба, то мир кажется немного иным. То ли дело в несуразном количестве разнообразного алкоголя, потребленного за ночь, то ли просто сосредоточенные, озабоченные чем-то лица людей солнечным субботним утром, кажутся какими-то нереальными на фоне собственного праздного состояния, то ли изможденная бурной ночью нервная система отказывается адекватно воспринимать окружающую действительность. Однако, создается впечатление, что ты попал в параллельный мир, где люди ходят вверх тормашками и недоуменно смотрят на тебя, а ты в свою очередь смотришь на них, не понимая, откуда взялись здесь эти странные личности. Вообще-то это забавно.
Я иду пешком, причем иду не один, а со своим другом, с которым мы решили провести пятничный вечер за бутылочкой-другой пива. Как правило, пивом такие посиделки не заканчиваются, и прошедший вечер не стал исключением.
Моего друга зовут Алексей. Он занимается коммерцией и владеет небольшой фирмой. О своих доходах он скромно умалчивает, хотя я догадываюсь, что они соизмеримы с моими, а может даже и больше. В общем-то, мне наплевать на его доходы, хотя определенный дух соперничества между нами существует.
А утро между тем отменное! Небо настолько прозрачно-лазурное, а листья на деревьях такие ярко-зеленые, что хочется поклониться этому великому чуду – нашему миру и нашей жизни, благодаря которой мы можем насладиться всем этим великолепием. Изредка в моей уставшей, пресыщенной душе возникают подобные размышления, хотя в целом жизнеутверждающие мысли редко меня посещают. Скорее наоборот. В погоне за властью и деньгами я разучился радоваться простой красоте жизни, а радости от побед и заработанных гонораров уже исчерпали себя. Вот и получается, что за видимым блеском и насыщенностью моей жизни скрывается черная холодная пустота, пожирающая меня изнутри, не оставляя почти ничего человеческого. Нужно найти в себе силы, чтобы признать это. У Алексея на это сил не хватит, а у меня? Хотя с другой стороны, зачем мне это нужно? Легче просто продолжать жить, как живешь, не задаваясь пустыми вопросами.
Алексей опять несет какую-то чушь насчет недавно вышедшей модели Audi. Признаться, мне настолько это не интересно, что я только делаю вид, что слушаю его, на самом деле погрузившись в свои мысли и иногда щурясь на яркое утреннее солнце.
- Правда, - говорит он, хлопая меня по плечу, от чего я возвращаюсь в реальный мир, - жить - это здорово! Ты-то меня понимаешь, Антоха!
Алексей смотрит на меня пьяными глазами, ожидая подтверждения своей фразы. Я намерено не смотрю ему в глаза, продолжая идти вперед.
- Это великолепно! Посмотри на меня! – он останавливается и тычет в себя пальцем. Моя жизнь удалась! Я молод, богат, красив. Я вчера купил себе пиджак за три тысячи баксов в обеденный перерыв! Каково, а? Мы с тобой добились всего этого, понимаешь? Добились своими силами!
Мы так и стоим в двух метрах друг от друга. Я медленно поворачиваюсь к нему, понимая, что меня сейчас прорвет. Нет, Антоха, держись! Не нужно этого делать.
Не делай этого.
Но меня прорывает.
- А я несчастлив!!! – кричу я ему. – Несчастлив!!!
Я топаю ногами и ору во всю глотку:
- Я несчастен!!!
Алексей смотрит на меня с глупой улыбкой, очевидно, полагая, что я затеваю очередную шутку. Между тем я абсолютно серьезен.
Вокруг нас поют птицы. Чирик-чирик. Чирик-чирик.
- Что ты несешь? – спрашивает меня Алексей, заметив нездоровый блеск в моих глазах.
Я замечаю, что на первом этаже дома, около которого мы прервали свой путь, пожилая женщина протирает окна. На подоконнике возле нее стоит маленькое ведерко. Как это странно, мыть окна в восемь утра в субботу.
- Мать твою, я чертовски несчастен, - говорю я пустым голосом. Таким же пустым, как моя жизнь.
Женщина с тряпкой в окне с некоторым удивлением смотрит на двух пресыщенных жизнью, благополучных подонков, устроивших непонятную сцену под ее окнами ранним утром выходного дня.
- Прекрати, - Алексей в упор смотрит на меня, - ты настолько активный, успешный, самодостаточный. Ты одет на тысячу баксов, хотя на тебе всего лишь джинсы и рубаха. У тебя есть все! Чего тебе не хватает?
Алексей подходит и берет меня за волшебную надпись D&G на моей рубашке.
- Не каждый может себе это позволить, а ты можешь. Так же как и пропить кучу денег пятничным вечером. А твой лексус? Разве он не является пределом мечтаний для многих парней твоего возраста? Чего тебе не хватает, придурок?
- Не в лейблах на одежде счастье, и не все можно измерить в денежных единицах. Знаешь, Леха… Я хочу чего-то другого.
- Да ты просто с жиру бесишься! Или выпил слишком много…
Меня наполняет какая-то саднящая боль. Я не знаю, откуда она взялась. Взгляд мой направлен на чистые окна, которые заканчивает протирать косящаяся на нас женщина.
- Знаешь, Леха, - говорю я, - я хочу встать ранним утром и вымыть окна в своей квартире. Я хочу проснуться ранним солнечным утром с улыбкой на лице, без головной боли, без голой стервы, дышащей перегаром мне в лицо, приготовить себе яичницу на завтрак, а потом вымыть окна. Спокойно. Наслаждаясь пением птиц. Улыбаясь прохожим. А после… Не знаю. Просто жить, наверное. Но жить по-другому! Понимаешь?
На лице Алексея я читаю снисходительную толерантность на фоне полного непонимания.
- Ну и зачем тебе это?
Я молчу, потому что не знаю, что ответить. Зачем мне это?
- Зачем тебе просыпаться рано утром, чтобы вымыть чертовы окна? – в голосе Алексея чувствуется назидательный тон, - ты просто можешь вызвать людей, которые сделают все за тебя, а ты будешь сидеть в кресле, пить коктейль и смотреть, как они работают. Они вымоют тебе не только окна, они всю твою квартиру вылижут, да так, что она будет блестеть почище, чем яйца у кота.
Алексей замолкает на мгновение, а потом добавляет:
- И стоит это совсем не дорого. Ты это легко сможешь себе позволить. Ты зарабатываешь деньги не для того, чтобы заниматься подобной работой.
- Опять ты про деньги! Как они мне уже надоели!
- Причем здесь деньги? Да мне наплевать на них! Веришь?!
Алексей роется в карманах и достает смятые купюры. Глядя на меня с ехидной улыбкой, он сминает их в кулаке и бросает мне в грудь. Три или четыре тысячи. Мятые бумажки падают на асфальт у наших ног.
Алексей смеется и топчет деньги ногами. Внезапно, мне становится весело. Я начинаю хохотать, достаю из своих карманов незабвенные бумажки и начинается потеха. Мы швыряемся друг в друга деньгами. У Лехи изо рта торчит пятисотрублевая купюра, затем со смехом и брызгами слюны вылетает оттуда. Я топчу их. Топчу с неким злорадством, с неким адским весельем. Вот так! Получайте!
Вдруг я замечаю, что старушка в окне продолжает смотреть на нас. На мгновение я встречаюсь с ней взглядом и вижу в ее глазах что-то похожее на боль. Она с болью смотрит на двух молодых идиотов, разбросавших возле ее окна сумму, которая, возможно, превышает ее пенсию или зарплату. Что для меня пять или десять тысяч рублей? В сущности, копейки. А для нее? Пусть невелики эти деньги, но имей она их, старушка могла бы себе позволить что-то, что не могла купить на свою пенсию. Например, какие-нибудь фрукты. Или новые тапочки. Да что угодно, черт возьми!
Эта мысль раскаленным прутом входит в мою голову, причиняя внезапную боль. Силы покидают меня, я пошатываюсь и с трудом удерживаюсь на ногах. Боль, ужасная боль, взрывается внутри огненным шаром, выжигая меня изнутри.
- Что с тобой? – спрашивает меня Алексей.
- Все в порядке, - отвечаю я ему внезапно глухим и пустым голосом.
Женщины больше нет в окне. Алексей смотрит на меня, удивленный моей внезапной переменой настроения. Под ногами лежат мятые купюры. Внезапно наступившая тишина режет ужи. Чирик-чирик, чирик-чирик.
- Хватит, - я, наконец, нарушаю молчание, - пора ехать спать.
Такси привозит меня в аэропорт несколько раньше обычного, а это означает, что снова придется листать абсолютно бессодержательный глянцевый журнал и есть мороженное.
Я всегда в аэропортах ем мороженное.
Пройдя утомительную процедуру регистрации и избавившись от тяжести багажа, я занимаю столик в маленьком кафе. На столе – журнал, а маленькая ложка в моей руке вяло ковыряется в разноцветных тающих шариках.
Раньше я очень любил аэропорты. Мне нравилась обстановка ожидания полета, обходительность персонала, предчувствие того, что скоро я окажусь в новом, ранее незнакомом мне месте. Но больше всего мне нравились люди, которых я встречал здесь. Обеспеченные, уверенные в себе, одетые с иголочки, деловые. Даже ожидая посадки в самолет, они открывают тоненькие ноутбуки, продолжая работать и рассылать письма, пользуясь беспроводным интернетом.
Осознание собственной принадлежности к этому удивительному миру бизнеса приводило меня в восторг. Я учился соответствовать окружающим меня людям и, более того, быть лучше, чем они.
Аэропорт казался мне удивительным местом. Местом, куда судьба свела множество незнакомых ранее людей, которые через несколько минут разлетятся в разные точки страны и мира и никогда больше не увидят друг друга. Я всегда с интересом наблюдал за моими невольными соседями и любил придумывать истории того или иного персонажа, которому посчастливилось сидеть со мной за соседним столиком в ресторане или кресле самолета.
Вот это, думал я, глядя на невысокого мужчину в дорогом костюме, беспрестанно разговаривающего по сотовому телефону, директор крупной фирмы. Наверняка, полетел на какую-нибудь конференцию, посвященную той или иной отрасли производства. А это непременно топ-менеджер. Что-то набирает на своем ноутбуке и пьет кофе. Наверняка, полетел заключать крупный контракт и уже весь трясется в предчувствии крупных процентов, которые должен получить в результате удачной сделки. Молодец! Так держать! Сможешь купить себе новый автомобиль, а потом слетаешь отдохнуть в Европу. Ха, друг, да ты женат уже! Ну, ничего слетаешь женой! Все равно она у тебя красавица. И работает… Где же может работать твоя жена? А может она не работает? Сидит дома и нянчит двойню. Нет, брат, это не про тебя! Она у тебя, скорее всего, работает управляющей в салоне красоты. Точно!
Сейчас я тоже иногда придумываю истории. Напротив меня сидит сорокалетний мужчина в очках. Много хмурится и пьет зеленый чай. Наверняка, банкир. Что же ты хмуришься? Жизнь не в радость? Судя по хронографу на твоей руке, в деньгах ты не нуждаешься. Ага! Здоровье уже не то! С женой проблемы. А как же твоя содержанка поживает? Ну конечно, разбила машину, которую ты ей подарил и требует новую. Не дороговато она тебе обходится? А твой сын? Парню шестнадцать, а он уже перепробовал все таблетки, которые только продаются в ночных клубах. Ты хоть знаешь, чем он у тебя занимается? Нет? Зато он прекрасно знает про твою любовницу! Удивлен? Смотри, скоро он преподнесет тебе пару сюрпризов.
О! А это персонаж энциклопедический! Папенькин сынок. Весь от Armani. Высокий, худощавый. В глазах скука смертная. Папочка послал куда-то поработать? Ну, ничего, пару дней и вернешься обратно к своей красной спортивной тачке и девочке-модели. Ты любишь ее кстати? Нет? Она тебя тоже не любит. Она никого не любит. Она такая же гнилая изнутри, как и ты. Как и я.
Мороженное совсем растаяло.
Интересно, если бы я увидел себя со стороны, то какую бы историю придумал?
Я достаю посадочный талон и с улыбкой подаю его девушке в униформе.
- Приятного полета, - говорит она.
Через толстую резиновую кишку меня засасывает в утробу аэробуса. Приятного полета, Антон Сергеевич!
Трехзвездочные отели в небольших городках настолько похожи друг на друга, что кажется, будто они сошли с одного конвейера. Вместе с охранниками, горничными и напыщенной женщиной-администратором в белой блузке, строго глядящей на тебя из-за своей стойки.
Обязательная несоленая яичница, принесенная угрюмой невыспавшейся официанткой не добавляет мне с утра хорошего настроения. А вот кофе оказывается на удивление ароматным.
Филиал работает с девяти часов утра, а значит в восемь сорок у входа в гостиницу меня ждет такси. Пять минут десятого я появлюсь в офисе в лакированных туфлях, рубашке от Hugo Boss с расстегнутым воротом и лучезарной улыбкой.
Здрасте, как говориться.
Милая девочка в маленькой приемной извиняющимся тоном сообщает, что господина Директора еще нет на месте. Я в ответ говорю, что пора бы господину Директору обзавестись кондиционером в приемной.
Выпросив чашечку кофе, я располагаюсь на диване. Девочка стреляет в меня глазками, но молчит.
- А когда Виктор Евгеньевич появляется на рабочем месте? – невинным тоном спрашиваю я.
- Вообще-то уже должен быть, - невозмутимо отвечает она, - возможно, заехал по делам куда-нибудь.
Заигрывать с глупышкой нет никого желания, поэтому я решаю перейти к делу.
- А с кем я кроме него могу поговорить?
- Заместитель директора сейчас в отпуске, но старший менеджер должна быть на месте. Ее зовут Алла Вячеславовна.
Ох, не доверяю я женщинам с именем Алла!
- А вы, собственно, по какому вопросу? – вспоминает о своих обязанностях девочка.
- Я – директор по развитию вашей управляющей компании, а заодно и руководитель всей сети филиалов, к которой вы имеете счастье относиться.
Я делаю глоточек кофе и наблюдаю, как у милой девочки округляются глаза. В них видна и вина и за некоторую бестактность в поведении, и за отсутствие положенной улыбки, и за недостаток сахара в моем кофе.
- Так, где я могу найти Аллу Вячеславовну?
- Я вас провожу, - девочка срывается с места, но я ее останавливаю.
Моя улыбка как всегда безупречна.
- Не стоит беспокоиться, занимайтесь своими делами. Я найду ее сам.
- Ее кабинет второй отсюда, - голос у секретаря немного растерянный.
Последнее, что я вижу, выходя из приемной, это судорожно набираемый номер Аллы Вячеславовны.
Я – циник. Я – подонок, играющий на людских недостатках и слабостях.
Но это так занимательно.
Я в два шага преодолеваю узкий коридор и оказываюсь в гостях у Аллы.
Она встречает меня слишком натянутой улыбкой, пытается скрыть страх в глазах и общую нервозность излишней суетой и услужливостью. Это нормально.
- Чай? Кофе? Может коньяк? – Алла приподнимает бровь.
- Спасибо, ничего не нужно.
Алла принадлежит к тому типу женщин, которые, хотя и не обладают особой красотой и привлекательностью, всеми своим силами пытаются убедить всех в обратном. Часто им даже это удается.
Не замужем, строит из себя бизнес-леди. Именно строит, и это заметно.
Работать не любит, зато любит порисоваться, а также присваивать себе чужие достижения. Не замужем, потому что еще не нашла достойного идиота с большим кошельком.
Две минуты общения и картинка складывается в моей голове полностью, после чего я теряю интерес к данной персоне.
- Так где же ваш уважаемый босс? – я демонстративно зеваю и поглядываю на часы, используя невербальную лексику для дополнительной убедительности своей речи.
- Давайте я ему позвоню, - Алла сладка до приторности.
- Да, будьте добры, Алла Вячеславовна, - я выбираю холодный формальный тон общения.
Алла достает мобильник, не самый дешевый кстати, и звонит директору. Я оглядываю кабинет, и меня в дрожь бросает от серости и косности все обстановки и людей, которые в ней находятся.
- Виктор Евгеньевич будет через 10 минут, - улыбочка и глазки, как положено.
- Отлично, – кисло говорю я, - а пока расскажите мне о вашем филиале, какие работы вы выполняете, сколько человек у вас работает и тому подобное.
Алла делает глубокий вдох и приступает к рассказу, как первокурсник на экзамене. Я слушаю ее вполуха, но тем не менее успеваю уловить ключевые фразы.
Боже, как скучно! Как я устал от вас от всех!
Дверь открывается и появляется Виктор Евгеньевич Краснов, с порога рассыпаясь приветствиями и вопросами, о качестве гостиницы, дороге и погоде.
Толстый добряк с хитрыми глазами.
В голубом пиджаке и со стареньким портфелем.
Я улыбаюсь, не знаю почему. Наверное, ожидал увидеть другого человека. Впрочем, они с Аллой, пожалуй, стоят друг друга. Этакий симбиоз паразитов. Ладно, поживем - увидим.
Я ловлю себя на мысли о том, что не слишком ли поспешно я вешаю на людей ярлыки, ориентируясь на собственную интуицию.
Краснов предлагает переместиться к нему в кабинет. Конечно, Виктор Евгеньевич, очень любопытно посмотреть.
Кабинет – отражение внутреннего «я» любого человека. По кабинету можно судить о тех или иных качествах его хозяина. Судя по кабинету Краснова, это человек ленив, неряшлив, абсолютно безынициативен и скучен. Да, именно скучен.
После пятнадцати минут разговоров о ситуации в филиале, я окончательно понимаю, что передо мной человек, абсолютно не желающий работать. Нет, он не из тех Директоров, которые пытаются выбить себе место под солнцем в головном офисе. Нет! Он более чем доволен сложившимся положением вещей, его устраивает его гонорар, а главное – возможность получать его, практически не работая. Нет хуже таких персонажей. И для них самих, и для их коллег.
Способность чувствовать и понимать людей я осознал в себе давно, и давно уже научился ей пользоваться. Это мой конек. Поговорив за чашечкой кофе с любым человеком, я уже точно знаю, как мне добиться от него того, что мне нужно. Лесть, деньги или наоборот - честность и справедливость. Любые средства хороши.
Алла предлагает мне ознакомиться с кучей бумаг, которые здесь накопились. Нет уж, только не сегодня.
Вечером я приглашен Красновым на ужин в ресторан, а до этого времени я собираюсь погулять по городу. По крайней мере, это предлог, чтобы не сидеть в этом ужасном месте.
Я прошу позаботиться, чтобы на ужине присутствовали почти все сотрудники филиала. Нечего зажимать казенные деньги, и к тому же интересно посмотреть на всех. Кто-то же здесь должен все-таки работать?
В целом ситуация очень даже понятна. Существующее руководство нужно гнать в шею, а Краснова первым делом. Но на вопрос Петровича, который позвонил мне пять минут назад, я ответил что-то неопределенное. Работаю, пока работаю.
Я сижу в ресторане и слушаю щебетание Аллы, которая после нескольких капель спиртного, решила, видимо, соблазнить, столичного гостя, и теперь рассказывает мне всякую чепуху, иногда кокетливо трогая меня за плечо.
Я сохраняю невозмутимость. Пока. Еще ведь далеко не вечер.
От собственных мыслей на моем лице расползается улыбка.
Прогулка по городу оказалась всего лишь предлогом. Я без интереса ходил по тенистым аллеям, тоскливо смотрел, как дети брызгаются водой из фонтанов, а бизнес-ланч в местном кафе показался мне просто ужасным. Удивительно, что я потерял интерес к новым местам. Еще несколько лет назад я с любопытством гулял по улицам незнакомых городов, общался с новыми людьми, впитывал в себя информацию, как губка.
Теперь все иначе.
Все вокруг мне кажется обыденным, а люди совершенно одинаковыми. Скука и отсутствие интереса становятся моими вечными спутниками, куда бы я ни приехал, будь-то провинциальный российский городок, либо европейский горнолыжный курорт. Скука.
Такая же атмосфера царит и на ужине, переходящим в попойку, которую Краснов устроил в честь моего визита. Глядя на окружающие пьяный лица, мне хочется прямо отсюда заказать такси в аэропорт.
Среди облепивших меня бездельников, впрочем, есть один человек, который заслуживает симпатию.
Евгений, молодой менеджер, работающий всего полгода. Алла явно его подавляет, боясь потерять позиции ведущего специалиста. А между тем, похоже, что это единственный человек, с которым можно разговаривать.
Если честно, то напоминает мне самого себя, каким я был лет восемь-десять назад. Амбициозный, стремительный, знающих себе цену и умеющий добиваться поставленных целей. Любым способом.
Я наблюдаю, как Евгений делает большой глоток самого дорогого виски, который только нашелся в этой дыре.
- Нравится? – спрашиваю я с некоторой долей иронии.
- Да, отличный виски! – Евгений смотрит на меня с широко открытыми глазами.
Наверное, так смотрели ученики на древних философов, когда те рассказывали им всякие бредни. Мне кажется, если я сейчас скажу Евгению, что мир плоский, то он не только поверит в это, а даже отправится в путешествие, чтобы достичь его края. Конечно же, он разочаруется, когда вернется в ту же точку, с которой начал. Но в любом случае, приобретенный опыт будет бесценен.
Если, конечно, во время путешествия его не накроет лавина где-нибудь в Гималаях, или не сожрет медведь в непроходимой сибирской тайге.
Да, Евгений, ты только в начале большого пути!
Вообще-то я спрашивал его не про виски. Я спрашивал, нравится ли ему такая жизнь: дорогие рестораны, элитные напитки, уважение и почтение со стороны людей. Хотя, вряд ли он ощутил это еще в полной мере. Но к хорошему быстро привыкаешь!
Евгений делится со мной своим бизнес-планом по развитию филиала. Похоже, до меня его вообще никто не слушал.
- Какой у вас смышленый сотрудник, - говорю я Краснову, - а вы, мне кажется, серьезно его недооцениваете.
Краснов отмахивается, мол, у нас все смышленые. Ну-ну.
- Сейчас наблюдается большой недостаток хороших кадров, - говорю я назидательным тоном, - так что я подумаю и, может быть, приглашу его поработать у нас.
Я перевожу взгляд на Евгения и вижу, как у него загораются глаза. Конечно, ты хочешь. Очень хочешь. Все хотят.
- Он еще очень неопытен, - спохватывается Алла.
Я ждал этих слов и намеренно игнорирую их, даже не удостаивая старшего менеджера взглядом.
- Ты же хочешь работать у меня? – заговорщицким тоном спрашиваю я Евгения.
Он чуток смущен. Не знает, как сказать это в присутствии непосредственного руководства.
- Я думаю, любой бы хотел этого, - дипломатично замечает Евгений.
- Ну почему же? Вот Алла совсем этого не желает, по-моему… - я перевожу взгляд на девушку.
Алла выдавливает из себя улыбку.
- Зря вы так думаете, Антон Сергеевич. Если бы я перевелась к вам в центральный офис, вы бы взяли надо мной шефство?
Алла кокетливо хлопает ресницами. Мне кажется, что меня сейчас стошнит.
- Нет, - честно заявляю я.
Алла открывает рот, чтобы что-то произнести. Но закрывает его обратно, продолжая хлопать ресницами уже от удивления.
Любой бы на моем месте сейчас рассыпался в обещаниях помогать и содействовать. Конечно, любой бы и не подумал бы этого делать, случись такое, но сказать был бы обязан.
Я делаю глоток виски. Поиграть с ними было бы забавно, если бы ни было так скучно.
-Ты действительно бы хотел работать у меня в Москве? – спрашиваю я Евгения, когда мы выходим с ним подышать свежим воздухом на улицу.
- Ну…
Я чувствую, что Евгений немного смущен, хотя его глаза блестят.
- Так да или нет?
- Хотел бы, конечно, - наконец отвечает он.
- Но ведь тогда тебе пришлось бы оставить свой дом здесь, своих родителей, друзей. Все то, к чему ты так привык. Все, что тебе дорого.
- Ну и что, - в голосе Евгения чувствуется решительность.
- А ради чего? – спрашиваю я, - ради денег? Ради власти?
- Конечно, ради чего еще?
Я улыбаюсь, чувствуя себя настоящим дьяволом-искусителем, предлагающим Еве яблоко с заветного дерева.
- А на что бы ты потратил эти деньги?
- Я бы купил квартиру.
- А потом?
- А потом автомобиль. Хороший автомобиль.
- Отлично, - говорю я, - а дальше?
- Построил бы дом за городом!
- Великолепно! – меня охватывает веселье, - ну а потом?
- Я бы женился и завел детей, - Евгений давно подхватил мою игру и уже не на шутку размечтался.
- А дальше? – спрашиваю я, - дальше что?
- А дальше я бы жил в свое удовольствие! Тратил бы деньги, наслаждался властью. Я бы путешествовал, заводил любовниц, менял автомобили, одевался с иголочки, ужинал только в самых лучших ресторанах. Разве это не замечательно?
- Замечательно, - говорю я, - только…
- Только что?
Только ты ни разу не вспомнил о собственных родителях, хочется сказать мне. Только ты не сказал, что попытался бы сделать счастливыми других близких тебе людей. Ты не сказал, что помог бы своим товарищам. Ты даже о жене и о детях упомянул, как об обычном необходимом атрибуте и не более.
Ты еще только мечтаешь о деньгах, а черный эгоизм уже начинает съедать тебя. Пройдет еще немного времени, и ты превратишься в такую же бездушную самовлюбленную скотину, в которую превратился я.
Я глубоко затягиваюсь сигаретой, а под моей ехидной маской Мефистофеля не видно ни одной эмоции.
- Только ты не думаешь о том, что это тоже все надоедает?
- Разве это может надоесть? – в голосе Евгения чувствуются пьяные нотки и удивление.
Может, думаю я. Сначала тебе кажется, что ты владеешь деньгами и властью. Сначала тебе кажется, что водишь свой шикарный автомобиль.
А потом понимаешь, что становишься рабом своих денег и вещей. Нет, это не у тебя есть просторная светлая квартира в центре. Нет. Это ты у нее есть, потому что ты уже не можешь представить себя без всего этого. Ты уже никто без своих денег. Если у тебя отнимут власть, то ты умрешь.
Твое собственное я теряется и меркнет за внешним блеском и роскошью твоего гардероба, из-за тонированных стекол машины уже не видно твоего лица, а люди, вместо того, чтобы смотреть в твои глаза смотрят на твой галстук за тысячу баксов.
Ты этого хочешь, Евгений?
- Надоесть может все что угодно… - отвечаю я.
Ближе к полуночи Краснов удаляется домой под предлогом предстоящего тяжелого дня. Вместе с ним ресторан покидают все его лизоблюды и прихлебатели. Евгения погрузили в такси уже с полчаса назад. Парень, видимо, слишком расчувствовался после нашего разговора и уснул прямо за столом, подложив руки под голову.
Со мной остается лишь Алла, которая, по всей видимости, получила от Краснова установку быть со мной до конца и развлекать всеми силами.
Посмотрим, Аллочка, что у тебя получится.
А народ между тем разгулялся не на шутку! Несмотря на то, что сегодня всего лишь понедельник, ресторан забит почти до отказа.
С некоторой долей иронии я наблюдаю за пьяными веселыми лицами, которые меня окружают. Шум и веселье – привычная обстановка для меня. Так часто бывает.
Сегодня ты сидишь в баре с коллегами и за кружкой пива обсуждаешь последние события на работе. Завтра ты катаешься с приятелем на его новой машине под грохот музыки из колонок, которым, кажется, нет числа.
Ты смотришь футбольный матч, лениво пожевывая куриные крылья. Ты смотришь его не потому, что фанат футбола. Просто за компанию.
Ты приходишь на день рождения к знакомой девушке с шикарным букетом роз.
Ты сидишь на премьере нового фильма.
Ты устраиваешь ужин в ресторане своим деловым партнерам.
А потом ты однажды приходишь домой и понимаешь, что в этом вечном круговороте событий, развлечений, друзей и коллег, ты ужасно одинок. Одинок до слез. До волчьего воя.
И ты несколько дней сидишь дома или задерживаешься на работе. Лишь бы не видеть этих лиц, не слышать этого приторного наигранного смеха.
Но потом ты бежишь и оттуда. Обратно. Так все же легче. Так проще.
И все повторяется.
Я делаю глоток виски и замечаю, что Алла уже давно что-то мне рассказывает. Я делаю внимательное лицо, а сам думаю, какова эта Алла в постели. Интересно, куда мы поедем: к ней или ко мне? Пора бы уже переходить к делу.
Я пытаюсь дотянуться до самой дальней от себя тарелки, невольно прижимаясь к девушке. У меня, конечно же, ничего не выходит, но я уже захватил плацдарм, и рубежей сдавать не намерен. Не отодвигаясь от нее, я прошу ее передать мне вожделенную тарелку. С сыром или чем-то еще.
Алла берет тарелку, но в последний момента она выскальзывает у нее из рук, падает на пол и разбивается вдребезги.
- Ой, какая же я растяпа… - Алла смотрит на меня, хлопая глазками.
- Ерунда, - говорю я.
- У нас, между прочим, каждая тарелка – пятьсот рублей! – неизвестно откуда появившаяся официантка смотрит на меня укоризненным взглядом.
Не надо на меня так смотреть и делать мне подобные замечания. Разве тебя, деточка, не учили, как нужно разговаривать с почетными гостями?
- Да вы что? Всего пятьсот?
Хрясь! – вторая тарелка летит вслед первой!
Алла сдавлено хихикает, еще не понимая, как ей реагировать на мое поведение.
Официантка удивлена до глубины души.
- Всего пятьсот рублей! – продолжаю я, - и графинчик тоже?
Я беру в руки графин, и, держась за ручку двумя пальцами, выношу его за пределы стола. Веселиться - так на полную катушку.
- Что вы делаете? – негромко спрашивает официантка.
- Я? Бью посуду. Разве не видно?
Графин с неприятным звуком развивается об пол.
- Я позову охрану.
- Зови.
- Эй, мужик, ты что вытворяешь?! – из-за соседнего столика поднимается грузного вида мужчина и направляется в нашу сторону.
Алла берет меня за плечо.
- Антон Сергеевич, может уйдем отсюда?
- Конечно, уйдем, Аллочка, мы же не будем здесь ночевать?
Я улыбаюсь.
Мужчина подходит ко мне, но в следующий момент между нами вырастает охранник и заявляет, что все разборки нужно проводить на улице. Что ж, там, по крайней мере, не так душно, как здесь.
Я одним глотком допиваю виски в своем стакане и направляюсь к выходу, краем глаза замечая, что мужчина движется за мной.
Алла растеряно продолжает сидеть за столом.
На улице свежо. Машины, расположившиеся на стоянке перед рестораном, плывут у меня перед глазами. По-видимому, последний глоток виски был лишним.
Пройдя несколько шагов вперед, я останавливаюсь и закуриваю сигарету.
- Ты что, ублюдок, себе позволяешь? – слышу я за спиной явно настроенный недружелюбно голос.
Ублюдок? Ха!
- Попрошу не выражаться, - я поворачиваюсь и вижу перед собой плотного телосложения мужчину, который смотрит на меня пьяными глазами. Впрочем, у меня самого глаза явно не лучше.
- Ты еще разговариваешь, щенок! Да я тебя..! – мой соперник крепко сжимает кулаки и сверлит меня взглядом.
- Что? Что ты меня? – мне опять становится весело, неизвестно почему, - Что ты меня пугаешь? Что ты можешь мне сделать, а?
Я затягиваюсь сигаретой. Давай, ударь меня. Врежь мне по лицу! Я хочу этого, черт возьми!
- Может, ты убьешь меня? – я смотрю ему прямо в глаза.
- Может, и убью, - отвечает он мне.
- Ну, давай, - я выбрасываю сигарету и развожу руки в сторону, подставляя грудь.
На свет появляется холодная сталь пистолета.
Вот это интересный поворот!
Пистолет направлен прямо мне в грудь.
- Ну что теперь скажешь, - в голосе незнакомца чувствуется злорадство, начинает сказываться то чувство превосходства, которое дает оружие.
И откуда у тебя ствол, болван? Вроде бы тебе уже за сорок, далеко уже не безмозглый пацан, чтобы махать пушкой при любом удобном случае.
- Что скажу? Стреляй!
Я делаю шаг навстречу, и пистолет упирается мне в грудь. Прямо в сердце.
Мужчина явно не ожидает такого развития событий и растеряно пытается меня предупредить, что настоящее боевое оружие, а не травматическая копия.
По-любому, мент. Точно!
- Если ты не понял, то я - майор милиции! Слышишь? Милиции! Я – мент! А для нас, ты же знаешь, закон не писан. Меня отмажут, если я замочу тебя!
Да раскусил я уже тебя, майор.
- Давай, - шепчу я ему.
Я хочу, чтобы ты выстрелил. Одно легкое движение пальца и все… И ничего больше не будет. Ни хитрой Аллы, ни приторного Красного, ни этого алкоголя в моей крови, ничего. А может не все? Может там что есть, после смерти?
Мне становится страшно. Но страшно не от того, что я могу в следующую секунду погибнуть. Мне страшно, потому что я хочу этого выстрела. Мне хочется узнать, как это. Пусть даже ценой собственной жизни. Ну, стреляй же, майор, чего ты медлишь!
Конечно, достаточно забавный финал для такого человека, как я. Но, возможно, это выход. Вернее, уход. Уход от всего, что меня гнетет.
Щелчок - и вот ты уже покойник. Спокойный, умиротворенный и счастливый по-своему, наверное.
Я чувствую, что пистолет, уткнувшийся мне в грудь, дрожит. А если быть точным, то дрожит не пистолет, а рука его владельца.
Я встречаюсь с ним взглядом и вижу страх. А если человек испугался, то он проиграл. В любой игре. А если мы оба испугались? Тогда, видимо, оба и проиграли. Вот только ставки, пожалуй, разные.
Я сажусь на корточки и смеюсь. Смеюсь надо испуганным человеком рядом с собой, над Аллой, которая сейчас сидит за столиком и нервно грызет ногти, должно быть. Смеюсь над собой. Над всей этой нелепой ситуацией.
- Ну, ты и придурок… - выдает, наконец, мужчина.
Я захожусь еще большим смехом.
- Что… Что вы делаете?! – слышу я женский голос.
Должно быть, Алла все-таки переборов страх вышла заступиться за столичного гостя. Спасибо, конечно. Но, похоже, это ваших героев следует защищать от меня.
Пистолет прячется в брюках, а его хозяин быстрым шагом направляется обратно, напоследок бросая что-то вроде «сумасшедший».
Из меня выходят еще пара нервных смешков, и наступает тишина.
Я сижу и смотрю на асфальт под моими ногами. Почему ты не выстрелил, майор? Может, так было бы лучше?
- С вами все в порядке? – тот же женский голос звучит теперь прямо у меня над ухом.
Это не Алла.
Я поднимаю взгляд и пытаюсь сфокусировать его на девушке, которая стоит прямо передо мной. Это получается не сразу.
- Этот мужчина… Он угрожал вам. И у него был пистолет, да?
У меня, наконец, получается сквозь туманную дымку рассмотреть девушку. Девушка как девушка. Ничего особенного. Впрочем, что-то все-таки в ней есть.
- Это был не настоящий пистолет, - говорю я, - игрушечный. Понимаешь? И угрожал он мне понарошку. Это игра такая.
Она невысокого роста, с густыми черными волосами до плеч. Большие красивые глаза. И ямочки на щеках. Такие небольшие и очень милые ямочки.
- В этой жизни вообще мало, чего настоящего. Все игрушечное.
Я говорю эти слова, а спиртовые пары почти ясно осязаемым облаком поднимаются из моих легких, растворяясь в июньской ночи.
Девушка мимолетно улыбается, отчего ямочки на ее щеках становятся еще более милыми.
- Забавные вещи вы говорите, - произносит она, - с вами точно в порядке?
Она одета в форму официантки этого ресторана.
- Как тебя зовут? – спрашиваю я, игнорируя ее последний вопрос.
- Саша. Меня зовут Саша.
Я замечаю, что сижу не на корточках, а на пыльном бордюре. А это значит, что мои брюки будут испачканы во всей той грязи, которую собирают дороги с тысяч человеческих ботинок и автомобильных покрышек. Как ни странно, но дорогие брюки известного бренда и рабочий комбинезон любого маргинала пачкаются абсолютно одинаково. Грязь не выбирает, к чьей заднице ей прилипнуть.
- А меня зовут Антон.
Я смотрю на Сашу снизу вверх. Она скромно стоит надо мной, сложив руки на груди. Как ангел, спустившийся с небес, чтобы помочь заблудшей душе.
Внезапно, мне приходит мысль, о том, насколько эта обычная официантка из простецкого ресторана какой-то глуши, выше и чище это сидящего рядом с ней пьяного мужчины.
Да, ты директор по развитию крупной компании.
Да, ты шикарно одет.
В твоем бумажнике лежит сумма, которую эта девушка, возможно, не заработает и за полгода.
Дома тебя ждет новенький лексус.
Ты молод, красив и богат.
Но сейчас ты сидишь задницей на грязном бордюре возле кабака в какой-то глуши. Ты пьян и подавлен. Пять минут назад тебя чуть не убил разбушевавшейся мент.
Кошмар, Антон Сергеевич!
Что же такое происходит?
- Очень приятно, Антон! Вас проводить обратно?
- Во-первых, - говорю, - давай будем на ты.
Я делаю попытку встать с бордюра и с блеском ее проваливаю.
- А во-вторых, Саша, когда ты заканчиваешь работать?
- Через час вообще-то. А что?
- Можно я провожу тебя домой после работы?
- Нас вообще-то развозят по домам, - Саша так мило улыбается, что мне становится гораздо теплее на душе.
Мне все-таки удается подняться на ноги, и я, пошатываясь, стою перед Сашей.
- К тому же вы пьяны, вам бы спать поехать…
- Нет, Сашенька, я не пьян, просто… Просто устал немного, может быть.
Взгляд у Саши немного ироничен.
- Ночь такая замечательная. Мне очень хотелось бы прогуляться, - продолжаю я.
- Так прогуляйтесь со своей спутницей, которая дожидается вас за столиком.
- Саша, давай все-таки на ты. И это спутница, а коллега, которая сейчас поедет домой.
Моя задница вся пыльная. Я понимаю это, но отряхиваться при Саше не решаюсь.
- Ночь и правда замечательная, - говорит Саша, - но разве ты будешь ждать целый час?
- Я закажу три чашки кофе и буду ждать хоть два часа, - с улыбкой отвечаю я.
Тук-тук. Усталая пожилая женщина с заспанными глазами в круглосуточном цветочном павильоне явно не рада моему появлению. Я покупаю композицию из белых лилий и возвращаюсь в темноту и блаженное тепло летней ночи. А продавщица возвращается на неудобный стул коротать смену в прерывистой дреме, в душе завидуя девушке, которая получит этот шикарный букет. Она каждый день продает цветы, а ей самой муж дарил их всего пару раз за всю жизнь. Вот такой вот парадокс. Впрочем, она сама виновата, что вышла замуж не ленивого оболтуса, с начинающимися симптомами алкоголизма.
Это, конечно, я все придумал.
Я часто сочиняю истории про людей, которых встречаю мимоходом.
- Антон, не надо было… Зачем это?
Саша держит в руках букет белых, нежно пахнущих цветов.
Зачем? Ха! Просто в этой жизни есть несколько простых вещей, на которые ведутся любые девушки. Это аксиома. Азбука.
- Сашенька, я отлично понимаю, что этот букет уже померк рядом с твоей красотой, но мне очень хотелось сделать тебе приятное. Тебе нравятся цветы?
- Конечно. Они просто прекрасны.
Простые вещи. В чем-то даже примитивные.
Итак, правило номер один.
Каждая девушка видит себя принцессой, заточенной в сырой темнице и охраняемой жутким чудовищем. И, как и любая принцесса, она ждет, что вот-вот появится принц на белом коне и спасет ее.
И гламурная тусовщица из элитного московского клуба, и близорукая бесформенная библиотекарша, глотающая пыль среди томов Толстого и Достоевского, и усталая продавщица, протягивающая тебе пачку сигарет в круглосуточном ларьке – все они настоящие принцессы.
В собственных умах, конечно.
Поэтому достаточно быть принцем, и все они твои.
Вместо коня, естественно, необходим автомобиль. Вместо доспехов – дорогой костюм. Ну и конечно, великодушие, мужество и прочие качества, присущие принцам.
Впрочем, все это – легко изобразить. Была бы фантазия!
Два часа назад я посадил ничего не понимающую Аллу в такси, а сам, поглотив слоновую дозу кофе, встретил Сашу у входа в ресторан лучезарной улыбкой и почти трезвым взглядом.
И вот мы гуляем вместе уже почти час.
Саша – удивительный человек. Удивительный в некоей собственной внутренней наполненности и независимости. Она слушает меня с интересом, но в то же время я не чувствую себя принцем, взламывающем двери тюрьмы. Интерес, но не более того. И, что самое поразительно, интерес искренний и живой.
Я рассказываю Саше о своей работе.
Я говорю, что я директор.
Я акцентирую внимание на больших гонорарах и власти в моих руках.
Любопытно, отвечает Саша.
Я говорю, что недавно купил новую квартиру в центре Москвы.
Замечательно, улыбается она.
Я рассказываю о светских тусовках, показах мод, путешествиях.
Черт возьми, неужели ты просто набиваешь цену?
Саша говорит, что хочет стать дизайнером, а официанткой работает лишь временно. Что ж, похвально. Правда, шансы не велики. Впрочем, о своих мыслях я тактично, умалчиваю, ни сколько не сомневаясь в талантах девушки.
А еще я любуюсь ее ямочками на щеках и глазами. Простыми, чистыми, незамутненными человеческими глазами.
Мы стоим возле дома, где живет Саша, и разговариваем о какой-то чепухе. Должен признаться, разговаривать с ней – одно удовольствие. Полное безразличие к моей власти и обеспеченности, но неподдельных интерес ко многим вещам, которые я рассказываю, буквально раскрыли меня, и я начал говорить то, о чем с другими девушками даже и не подумал разговаривать.
Но, видимо, приходит пора прощаться.
- Пока, Антон. Очень приятно было познакомиться с тобой, - Саша несколько смущенно улыбается.
- И мне, - говорю я.
- Пока, - Саша разворачивается, чтобы уйти.
Меня охватывает какая-то непонятная растерянность. Обычно промедление в таких ситуациях смерти подобно. Чего же ты стоишь, как вкопанный?
Я неуклюже беру ее за талию и разворачиваю к себе, а мои губы в этот момент тянутся к ее губам.
- Не надо, Антон, - Саша пытается отстраниться.
- Неужели я не нравлюсь тебе? – спрашиваю я.
Саша усмехается.
- Ты интересный человек, Антон. Но я не целуюсь с каждым интересным человеком. Прощай!
Саша разворачивается и уходит.
Еще пара секунд и черная темнота подъезда поглотит ее, и мы, возможно, больше никогда не увидимся. А надо ли?
- Саша, погоди! Может быть, дашь свой номер телефона, и тогда мы встретимся завтра? Погуляем или сходим куда-нибудь? – я почему-то чувствую себя смущенным подростком.
Саша пожимает плечами.
- Ты хочешь этого?
Меня посещает какое-то странное чувство. Непонятное, но знакомое. Кажется, давно забытое в детстве.
- Да, - отвечаю я.
Наши глаза на секунду встречаются, но я отвожу взгляд.
- Завтра я работаю. Если хочешь, то можешь встретить меня после работы.
Саша растворяется в темноте, а я плюхаюсь на скамейку рядом с подъездом.
Еще одна сигарета и пора ехать спать.
Утреннее солнце, забравшееся мне под веки, будит меня раньше будильника.
Удивительно, но я не ощущаю никаких симптомов похмелья. Может дело в качественном спиртном, а может в том, что я выпил полбутылки минералки перед сном.
А может дело в Саше?
Саша.
Зачем мне вчера это все было надо?
Я поднимаюсь с кровати с твердым намереньем не встречаться с ней сегодня. Намеренья у меня другие: сегодня-завтра разбираюсь с делами, послезавтра лечу домой.
Да, именно так. Я настойчиво гоню от себя воспоминания о вчерашней ночной прогулке.
В ресторане хостес с улыбкой сообщает мне, что я опоздал на завтрак. Впрочем, не очень-то и хотелось. Проглотив чашку американо, я отправляюсь на такси в офис.
Если бы я был богом, то в созданном мною мире всегда были бы войны.
Жители мира Антона воевали бы каждый день. Вся в жизнь в атаках, отступления и контратаках.
Мне же сегодня надо победить в неравном бою кучу бумаг.
Если бы жителям мира Антона не с кем было бы воевать, то они начали бы воевать между собой.
Я просматриваю гигабайты информации, запивая их крепким черным кофе.
Если бы в мире Антона остановилась бы война, то вместе с ней остановилась бы жизнь.
Жизнь – это война. Наш бог – это бог войны. В нашем мире нет места для любви и сострадания.
Почему же последние несколько часов из моей головы не выходит Саша?
Я знакомлюсь с финансовой отчетностью филиала, а сам в это время думаю о ее ямочках на щеках. Я внимательно просматриваю последние контракты, а сам думаю, где сейчас Саша. При мысли об обеде мне хочется поехать именно в тот ресторан, где она работает.
В мире Антона не места слабостям. Слабые быстро погибают в суровом мире, созданным жестоким богом.
Время до вечера длится так долго.
- Антон, прекрати говорить глупости.
Мы сидим с Сашей на скамеечке и смотрим на звезды.
- Почему глупости? Я серьезен, как никогда.
Вечером я пришел ужинать в ресторан, где работает Саша. Увидев меня, она сказала, что удивлена.
Я тоже, ответил я. Действительно, я не ожидал этого от себя.
- Тогда почему предлагаешь мне поехать с тобой в Москву?
- Потому что я хочу, чтобы ты поехала со мной.
После окончания ее смены мы пошли гулять в маленький сквер. Маленький уютный сквер недалеко от центра города.
- Я не могу поехать с тобой.
- Почему?
- Что я там буду делать? Зачем я тебе?
- Может...
Может я люблю тебя?
- Может ты именно та девушка, которая сможет сделать меня счастливым?
- А ты сможешь сделать счастливой меня?
- Я постараюсь.
В мире Антона наступает временное перемирие.
Я снова рассказываю ей о своей квартире. О своем положении.
Я говорю, что куплю Саше автомобиль.
- Зачем он мне? – смеется она.
- Разве ты не хочешь иметь автомобиль? – спрашиваю я.
- Нет, - отвечает Саша.
- Но почему? Все девушки в твоем возрасте хотят иметь автомобиль.
- Я живу рядом с работой. И, между прочим, получаю огромное удовольствие от пеших прогулок.
- На нем можно ездить за город, - пытаюсь парировать я.
- За город можно ездить и на автобусе, - пожимает плечами Саша.
- На автобусе?
Я вспоминаю, когда последний раз ездил на общественном транспорте. К счастью, мне это не удается.
- Вообще, - говорит Саша, - последнее время личный автомобиль превратился из банального средства передвижения в нечто иное.
Раньше люди больше ходили пешком, дышали свежим воздухом, тренировали ноги. Больше ездили на общественном транспорте, улыбались, общались, терлись друг об друга в утренней давке. Были ближе друг другу, были более открытые друг для друга.
Сейчас все ездят на автомобилях. Закрываются друг от друга тонированными стеклами. Нервничают в пробках. К тому же, автомобиль стал также показателем статуса. Чем дороже автомобиль, тем солиднее человек. И все пытаются купить машину дороже, чем у соседа. Мол, смотри, я богаче тебя. Уступи мне дорогу – у меня автомобиль стоит в два раза больше. Что за соревнование? К чему оно?
В мире Саши никогда не бывает войн.
В мире Саши благоухают цветы и поют птицы.
Если Бог есть, то он живет в Сашином мире.
- Я не хочу иметь автомобиль. Я не хочу доказывать кому-то, что я успешнее его. Мне нравится ездить на трамвае. Я люблю общаться с людьми. Я люблю улыбаться кондуктору утром в ответ на его зверское выражение лица. Я люблю людей, понимаешь? Люблю всех людей: и хороших, и плохих.
- Всех нельзя любить.
- Можно. Попробуй для начала полюбить хотя бы одного человека.
- Я хочу попробовать полюбить тебя.
- Нет.
- Но почему? Я тебе не нравлюсь?
Я не могу ей не нравится. Я – принц из ее сна. И если она все еще мне сопротивляется, то скорее всего набивает себе цену.
- Антон – ты умный и красивый мужчина. В тебе все еще есть человеческие черты, ты еще можешь сострадать, ты еще можешь любить. Но ты уже начинаешь гнить под действием власти и денег. Не знаю, обратим этот процесс или нет, но скоро в тебе не останется ничего человеческого. Ты сгниешь изнутри. Все твои слова пахнут этой гнилью. Мы общаемся всего два дня, а ты уже двадцать раз пытался меня купить и продать.
- Что ты такое говоришь?
- Зачем я поеду с тобой в Москву? Через несколько месяцев ты наиграешься со мной и выставишь за дверь.
- Нет.
- Да.
В мире Антона начинается очередное кровопролитное сражение.
Да, я прогнил изнутри.
Когда тебе двадцать лет, ты борешься со всем миром, пытаясь добиться чего-то. Ты рвешь когтями и зубами, пытаясь найти своем место под солнцем. Ты работаешь, как каторжный, ты спишь по три-четыре часа в сутки, пытаясь успеть все. Ты говоришь себе, что никогда не будешь ни в чем нуждаться.
И вот тебе тридцать лет. Ты добился, чего хотел. Ты купил, что хотел. Ты побывал, где хотел.
И ты полон дерьма.
Ты полон дерьма под горлышко, под завязочку. Ты полон дерьма настолько, что когда ты открываешь рот, оно выливается на окружающих. А они, видя это дерьмо, думают, что это и есть признак успеха. Они думают, что дерьмо – это путь к успеху. И они тоже заполняют пустоты в себе дерьмом в надежде быть похожим на тебя.
Но быть успешными редко кому удается. Большинство просто наполняются дерьмом и все.
Если Бог есть, то он живет в Сашином мире.
Потому что здесь он никому не нужен. Про него забыли. Его религия – религия слабых и немощных, и ей нет места в современном мире потребления. У мира теперь другие боги.
- Да, я прогнил изнутри, - говорю я Саше, - спаси меня!
Итак, правило номер два.
Если девушка не хочет быть спасенной принцем, то позволь ей спасти тебя.
Заставь ее поверить, что по-настоящему нуждаешься в ней. Заставь взять ее на себя ответственность за тебя.
Раз она изменила твою жизнь, раз она спасла тебя, значит теперь она в ответе за твою дальнейшую судьбу.
- Саша, помоги мне, - говорю я.
Она смотрит мне в глаза.
Саша, мне нужна твоя помощь. Я устал. Я устал от этого дерьма, которым наполнена моя жизнь. Забери меня к себе. Забери меня в свой мир, к своему Богу.
Я говорю эти слова, и сам не понимаю, то ли во мне это говорит расчетливый и хитрый негодяй, то ли это действительно крик о помощи.
Саша, спаси меня!
- Я не смогу помочь тебе, - наконец произносит она, - ты можешь сделать это только сам.
- Я не могу, - отвечаю я, - я слишком устал и слишком слаб.
Я говорю, что хочу бросить все и навсегда уехать куда-нибудь. Я чертовски устал от своей жизни. Я хочу убежать от денег и власти, от разврата и искушения, от лживых и наигранных женщин, от своих так называемых друзей. Я хочу жить нормальной жизнью.
Я говорю, что смогу переехать в этот город.
- Да, ты сможешь убежать от всего того, что гнетет тебя. Но ты никогда не сможешь убежать от себя.
Если ты покинешь Москву, говорит Саша, то ничего не изменится. Где бы ты не поселился, это все будет преследовать тебя и там.
Потому что дело в тебе.
Ты сам создаешь вокруг себя ту жизнь, которую хочешь.
И ты создашь ее здесь. Просто вокруг будут другие люди и все.
Ты сам виновник всех своих бед.
Вечером следующего дня я направляюсь в ресторан, чтобы встретить Сашу.
Вопрос встречаться сегодня с ней или нет даже не вставал у меня. Я заранее знал, что буду делать вечером.
День сегодня был очень насыщенным и крайне плодотворным. Я успел повстречаться со всеми крупными имеющимися и возможными заказчиками и сделал несколько неутешительных для Краснова выводов.
Основной вывод, что Краснова надо убирать с должности Директора, потому что в его мире нет жизни.
В мире Краснова живут роботы, механизмы, действующие строго по заложенной в них программе. Мир Краснова серый и безжизненный.
А в реальном мире между тем, намечается дождь.
С опаской поглядывая на мрачнеющее небо, я забегаю в ресторан.
C утра мне уже звонил Петрович, интересовался состоянием дел, а также датой моего приезда. Я отчитался парой ничего не значащих фраз и умолчал, когда хочу возвращаться.
Здесь пока есть еще дела, сказал я.
Администратор ресторана сообщила мне, что Саша сегодня уволилась.
В мире Антона разгорелось вооруженное восстание.
После пяти минут разговора и парочки комплиментов управляющая согласилась дать мне ее адрес и номер сотового телефона, который был выключен.
В мире Антона люди шли стенка на стенку, кромсая друг друга мечами и топорами.
Желание ужинать почему-то отпало, и, поймав такси, я еду домой к Саше.
Сделав три звонка в дверь, я выхожу из подъезда и сажусь на скамейку.
Никого нет дома.
Начавшийся дождь капает на меня, оставляя большие мокрые пятна на итальянской сорочке, которую я купил в Милане.
Никого нет дома.
Внезапно я чувствую себя до боли одиноким и никому не нужным. Я сижу в чужом городе на грязной скамейке под дождем.
Саша бросила меня. Она не захотела помочь мне.
От приступа жалости к себе, мне становится тошно.
Вода попадает мне за шиворот, рубашка почти уже вся мокрая.
Нет, это все не могло вот так бездарно закончится.
- Антон, что ты здесь делаешь?
Я поднимаю глаза и вижу Сашу. Эту прекрасную милую Сашу, которая стоит под зонтиком с пакетом из магазина в руках.
- Я жду тебя, - отвечаю я и сладкое, ни с чем не сравнимое тепло растекается по моему телу.
- Давай зайдем в подъезд, ты весь мокрый.
Дождь закончился, и мы снова идем гулять в тот маленький сквер.
Если Саша не хочет спасать меня и не хочет быть спасенной мной, то может просто позволить ей быть самой собой.
Мы болтаем несколько часов просто так. Ни о чем и обо всем. Наконец, я спрашиваю ее:
- Саша, почему ты меня презираешь? Неужели я такой отвратительный?
- Нет, я хорошо к тебя отношусь.
- Тогда поцелуй меня.
Я беру ее за руки и разворачиваю лицом к себя.
- Антон, перестань! – резко говорит она.
В другой ситуации я бы не обратил на эти слова никакого внимания, но сейчас дело касается Саши, а она не похожа на тех женщин, с которыми я привык иметь дело. Я отстраняюсь и дальше мы идем молча. Мы с Сашей много молчим. Затем я снова решаю спросить:
- Саша, ты моешь окна?
- Что?
В лужах отражаются фонари. Воздух пахнет свежестью. Мы идем по мокрой от недавно прошедшего дождя аллее, наблюдая, как на город неумолимо опускается синий вечер. Прохладно. Но прохлада кажется приятной после изнуряющего июньского зноя, который стоял весь день.
- Окна, - говорю я, - ты моешь дома окна?
- Окна? Ну да, конечно… А почему ты спрашиваешь?
Действительно, почему я спрашиваю?
Молчание.
Неловкое молчание, которое наступает, когда не знаешь, что сказать. Вернее, знаешь, но не можешь придумать точную формулировку, такую, чтобы собеседник понял, о чем ты говоришь.
- Просто… - бросаю я глупую реплику.
- Смешной ты, Антон, - Саша как-то невесело улыбается, а потом мы снова идем молча.
Мы с Сашей много молчим. Иногда я просто любуюсь ее ямочками на щеках, и этого мне достаточно. А еще ее глаза. Я долго не мог понять, что привлекло меня в ее глазах. Наверное, то, что они настоящие. В них действительно отражается душа, и от этого они самые красивые из тех, что я видел до этого. У людей без души и глаза пустые, безжизненные. Я так привык к подобным глазам. У меня самого такие.
Мне кажется, Саша меня презирает. Саша презирает меня, а я ее люблю. А может, мне тоже кажется, что я люблю ее.
Что я забыл в этом городе?
Словно, прочитав мои мысли, она спрашивает:
- Ты когда улетаешь?
- Не знаю, - говорю я, - полетели со мной?
- Перестань уже, - отвечает она.
- Если я тебе не нужен, тогда почему ты проводишь время со мной?! – мой голос срывается в крик, и я останавливаюсь.
Саша поворачивается и смотрит на меня. В ее глазах я вижу это. Самое страшное, что может быть. Безразличие. Нет, такого не бывает. Так не может быть! Я могу вызывать у людей любовь, восхищение, ненависть, зависть, что угодно! Но не безразличие. Я не оставляю людей равнодушными.
- Прощай, - говорит Саша и разворачивается, чтобы уйти.
Я стою на месте, как вкопанный, не в силах произнести ни слова. В лужах отражается свет фонарей. Мои руки плетьми висят вдоль тела.
Как же так получилось?
Саша уходит.
Обернись, шепчу я. Обернись, посмотри на меня.
Саша заворачивает за угол и пропадает.
Я делаю глоток пива и пытаюсь расслабится в неудобном кресле в кафе в аэропорту.
Сегодня утром, я сообщил Краснову о своем отбытии и пулей вылетел из его кабинета, пока он не начал приставать с расспросами об итогах моего пребывания.
Пиво невкусное, но чертовски холодное, что сейчас очень кстати.
В коридоре я чуть не сшиб с ног Аллу, пытаясь поскорее покинуть душный офис. Алла натянула на себя одну из своих лучших улыбок и пожелала мне счастливого пути.
Обычно, я всегда в аэропортах ем мороженное. Но иногда полезно менять привычки.
Сегодня я целый день думаю о Саше.
Только ты сам можешь помочь себя, как-то сказала она.
Этим я и хочу заняться прямо с завтрашнего дня.
Прямо по дороге из аэропорта я заеду в магазин и куплю все необходимое. Я куплю маленькое ведерко, чтобы в него можно было набрать воды. Я куплю чистящее средство для стекол, чтобы они сияли и переливались на солнце. Я куплю чистые тряпки для протирки окон.
Сегодня, ложась спать, я заведу будильник на половину седьмого утра.
А утром я встану и вымою окна в своей квартире. Я сделаю это тщательно и буду наслаждаться процессом. Именно с этого я начну новую жизнь.
Я допиваю пиво и думаю о Саше. Возможно, пройдет год, а может два, и я вернусь сюда. Но вернусь не таким, каков сейчас, а другим. Я встречу Сашу, и она увидит перемены, произошедшие во мне. Она увидит эти перемены, и тогда, возможно, перестанет меня презирать. Возможно, в мире Антона наконец закончится война.
В нашей жизни возможно все, даже то, чего никогда не ожидаешь. Таковы правила игры.
Вечером я направляюсь в супермаркет. Свежий, переодетый, пахнущий дорогим парфюмом, я прогуливаюсь вдоль стеллажей с бытовой химией.
Еще мне обязательно нужно купить яиц. Жизнь нового Антона начнется с завтрака яичницей. Я все уже в деталях придумал, и не нужно отступать от намеченной цели.
- Может быть, вам помочь с выбором?
Я обращаю внимание на молодую девушку, стоящую рядом со мной. Стройная, миловидная, не больше двадцати лет. На бэйджике крупными буквами написано «Елена».
- Да, пожалуйста, - говорю я, - мне нужно средства для мытья стекол.
- Так... – протягивает Лена и поднимает вверх указательных палец, изображая задумчивость.
- Я хочу вымыть окна, - с улыбкой конкретизирую я свое желание.
- Какой вы молодец! Первый раз встречаю мужчину, который сам моет окна!
- Вот видите, как вам повезло.
Я снова чувствую в себе то игривое состояние, которое сопутствует всем моим похождениям.
Лена протягивает мне яркую бутылку.
- А разве у вас нет девушки, которая бы сделала это за вас? – спрашивает она, хитро щурясь.
- Нет, - отвечаю я, - может быть ты хочешь мне помочь?
- С удовольствием! – смеется Лена, - а что мне за это будет?
- С меня – ужин в ресторане, - как обычно, я – само обаяние.
- Когда?
- Прямо сейчас!
- Я заканчиваю работу через сорок минут, - говорит Лена.
- Великолепно!
Я лежу и смотрю в белый потолок своей квартиры.
Вчера все произошло по накатанному сценарию, пожалуй, даже еще легче, ибо был уже готовый предлог пойти ко мне.
Пакет с чистящим средством, ведерком и тряпками одиноко лежит в коридоре.
Я лежу и пытаюсь рассмотреть оттенки своего потолка.
После ужина и бутылки вина мы пошли ко мне и занялись сексом.
Я трахал Лену долго и сосредоточено. Я получал настоящее удовольствие от того, что трахаю хорошенькую девушку через несколько часов после знакомства.
А что сейчас?
Я поворачиваюсь набок и смотрю в окно.
Сейчас – ничего. Ничего, кроме пустоты внутри и вокруг меня.
- Ты уже не спишь? – слышу я над своим ухом.
- Нет, - хмуро отвечаю я.
- Ну что, тогда будем мыть окна?
- Нет.
- Почему? Ты же так хотел вчера вымыть окна?
Да, я хотел вымыть окна. Но я хотел это сделать ранним солнечным утром, а сейчас уже почти полдень. Я хотел делать это с улыбкой, а сейчас от вчерашнего вина у меня болит голова. И, наконец, я хотел сделать это один. Без тебя. Без кого-либо еще.
- Уже не хочу, - бросаю я.
- Хочешь я приготовлю тебе кофе?
Я хочу, чтобы ты убралась и больше никогда не встретилась мне.
- Нет.
- Может завтрак?
Я понимаю, что ты всеми силами хочешь мне понравится. Я понимаю, что ты тешишь себя надеждой, что сегодняшняя ночь была не единственной. Я все понимаю.
- Нет.
Лена встает и одевается. Я даже не смотрю в ее сторону.
В мире Лены, возможно, сейчас происходят сильнейшие катаклизмы: вздымаются волны, рушатся и вновь вырастают горы, гибнут города и люди. Но какое до этого дело мне?
В моем мире по пустынному полю боя бродят израненные воины, готовясь к новой битве.
- Я оставлю тебе свой телефон, - наконец, говорит она, - если захочешь, то можешь звонить в любое время.
Хорошо, давай сюда свой телефон и убирайся уже наконец.
- Обязательно, - обещаю я, даже не скрывая своего безразличия.
Ты ведь понимаешь, что нужна была мне всего на одну ночь. Ты ведь понимаешь, что больше мы никогда не увидимся. Ты ведь все понимаешь.
- Пока! – говорит на прощание Лена.
- Пока.
Я стою в странной позе, одной рукой опираясь на только закрывшуюся за Леной дверь, другой держась за голову.
Никогда.
Никогда я больше не увижу Сашу.
Никогда я не встану ранним утром, чтобы вымыть окна.
Никогда ничего не изменится.
Никогда.
Я смотрю на собственное отражение в зеркале. Я вижу молодого красивого мужчину, только что выставившего за дверь очередную девушку.
Я вижу успешного бизнесмена, добившегося потрясающих высот за короткое время.
Я вижу богатого человека, который может себе позволить очень многое.
Я – воплощение всех тайных и явных грез современного человечества.
Я – пророк нового Бога и новой религии.
Я прекрасен!
Разве я тебе не нравлюсь? Посмотри на меня. Посмотри в мои глаза. В них ты увидишь все то, о чем так долго мечтал. Не бойся подойди поближе.
И я тебя съем.