Необычный зоопарк в центре города

Антон Матиевский
Скажи, читатель, ты когда-нибудь видел живого ворона? В зоопарке их нет. А, даже если есть, они сидят за мелкой сеткой в большом вольере хвостом к тебе на самой дальней и высокой ветке. Теперь – другой вопрос: скажи, ты знаешь, что в самом центре Киева есть вольер, который никому не принадлежит и в котором живут два ворона? В обычном дворике, жители которого кормят их, как обычных дворовых животных – чем Бог послал, не задумываясь о калорийности и удобоваримости. Птицы доверчиво относятся к приходящим, а знает о них не каждый. Вольер создал неизвестный, поселивший там первого жителя, подобранного им не улице и усыновлённым сначала в квартиру. Потом жена, переставшая чувствовать себя владычицей местечковою, сформулировала ультиматум и бизнесмен, окна которого выходили в тот самый двор, переселил туда требовательного постояльца, тем самым восстановив мир в семье. Потом молва помогла наполнить клетку такими же пришельцами городских улиц, потом – естественный отбор и тяга к свободе некоторых пернатых оставила в вольерах только двоих обитателей. На расстоянии согнутой руки я рассматриваю их с нескрываемым удовольствием.
Крыло – воронение, почище макаровского, отсвечивает синевой на чёрном и тянет к себе взгляд и руки. Клюв – длинный, загнутый, с удовольствием подставляемый под поглаживание. А если вы принесёте ему батон, а еще лучше – говяжью вырезку… Он ваш навеки, а в следующий приход узнает и изумит искренней радостью. Вглядываясь в любопытный птичий глаз понимаешь, что его инстинкты поесть и поспать своей надёжностью превосходят весь твой человеческий, циничный опыт, и проверены тысячелетиями. Перья искрятся на солнце, запрыгнуть на дерево, висящее возле ваших глаз – два взмаха вразлёт. На клюве – шерсть сверху, а снизу – ложбинка, где бьется пульс. Он подставляет её погладить, совсем не боясь, может только щёлкнуть клювом в ячейке сетки – целясь в палец, но непонятно, от удовольствия, или предупреждая. Мясо берёт осторожно, будто не веря. Прижимает когтями к дереву, на котором сидит и, отрывая волокна, ест с достоинством, глядя в пространство, кося глазом, скорее довольным, чем недоверчивым. Если оторвался слишком большой кусок – заботливо укладывает его рядом на дерево, но подальше от вас. Половину куска уносит в угол клетки, запихивая в щель и заботливо прикрывая взмахами клюва хворостом и полиэтиленом. Либо закапывает в наслоение щепок на полу и я не сомневаюсь, что отыщет запросто. Сверху заботливо укладывая крышку от пивной бутылки. И быстро-быстро возвращается ко мне, прогибая шею, подставляя низ клюва и впиваясь когтями в старый ствол в пароксизме сиюминутной преданности. Второй ворон обладает изысканным вкусом – он недоеденные куски прячет в щели между уголками клетки на высоте, тоже через секунду возвращаясь к сетке. Косит глазом в лоточек с мясом и если видит там продолжение банкета, то из вежливости пощиплет край даренного куска и, с чистой совестью уносит его в очередной запасник. Я не представляю, что бы я делал, имея клюв, но уже знаю, как его чистить о решетку клетки, сощипывая оставшееся на ней добро.
Птица, как птица, но в моём лице они приобрели верного друга. Я обязательно пообщаюсь с жильцами, расспрошу их об истории, исподволь выведаю массу информации, которая позволит подружиться с такими не простыми летающими созданиями. И, понимая, как им одиноко в вольере, постараюсь максимально разнообразить это одиночество.