Домовой

   
                Домовой.

    Ранее,  в рассказе «Шаровая молния», я  обещал  вам,  друзья мои,  описать   мои встречи с  непознанным,   и  вот этот рассказ.

     Мои дед и бабушка, по отцу, были рождены в 1908г и в 1911г. соответственно,  и помнили еще события  жизни при царе батюшке.
        Так они его величали.
         В том далеком времени, как им вспоминается, порядок  царил всюду.
    В хозяйстве у крестьян, в их семьях, и  в головах людей, потому, как сильна еще была Божия  вера в народе.
     В крестьянских семьях, в то время,  очень больших, по сегодняшним меркам, все много и дружно работали.
    «Папаня мой» - рассказывала бабушка:  -  «Вставал в четыре часа утра, каждый божий день».
     «А семья, в которой я росла»  - говорила она: - «Была  многочисленна, было  одиннадцать детей, не считая взрослых.
 Жили все вместе, дружно и весело».
      На всю эту ораву  ребятишек и взрослых, приходилось две лошади и четыре коровы.
Иначе не прокормиться.
 Всем надо одеться обуться  и потому трудились все.
     И вот настали ветры перемен.
Революция,  НЭП, коллективизация.
 И конечно семью моей бабушки приговорили к раскулачиванию.
«У вас две лошади и четыре коровы,  а значит  вы кулаки» - объявил им совет бедняков.
 А у кулаков положено   все отбирать,  а самих их отправляли, в Сибирь на высылку.   
Именно  по этой причине,   там сейчас живут некоторые мои родственники по бабушке, и в частности в Новосибирске и Сатке.
  Такой расклад моего деда не устраивал.
    Он уже тогда был женат на бабушке, и жили они в ее семье.
 Собрав кое - какие  пожитки, в основном одежду для моего папани,  а было ему в  то время полтора годика от роду,  они ночью скрылись. 
    Ушли в  пойменные луга реки Ока, за несколько километров от своего села Заокское, в котором они жили, сюда, ближе к селу Костино, где я  позднее родился и где сейчас живу летом, в  их домике.
     В лугах  росло много густого  ивняка, или хвороста,  как еще его называют, и найти кого либо, там практически не возможно.
Эти заросли,  зачастую   были  непроходимые,   и укрыться в них, не составляло  большого труда.
     Выкопал дед землянку, и начали они там жить и,   как то обустраиваться.
     Дед плел корзины, переплывал с ними  через речку.
 Перевозчика не нанимал, платить надо,  а нечем, потому и вплавь.
 Переплыв через Оку, и поднявшись, на бугор в село Костино, распродавал их,  или обменивал тут же в селе на кое какую провизию, и возвращался обратно в луга, к своим родным  и любимым,  жене и сыну.
    Так продолжалось до первого снега.
 С  малым ребенком в землянке зимой  не выжить.
Да и весной луга заливает талыми водами, когда Ока выходит из берегов.
 И тогда дедушка, собрав свой нехитрый скарб, из землянки,  вместе с моим папаней и бабушкой,   наняв перевозчика, переправились в  это самое  село Костино.
К тому времени у него набралось  достаточно денег, от продажи корзин, для того что бы выкупить в этом селе у одной женщины  сарайчик.
Сарайчик этот дедушка обил  прутьями хвороста, снаружи и внутри и  обмазал его  с обеих сторон глинистым   раствором, в который достаточно добавил   рубленой соломы для утепления.
   В нем они  и жили, какое - то время, пока не выкупили  и домик, у этой  же женщины.
А она уехала жить, куда- то  к родственникам. 
    И вот в 1964году настало время сломать это домик и на его месте построить новый добротный, пятистенный. 
Для этого образовалась бригада из несколько мужчин, во главе с дедом и моим отцом.
     Домик был ветхий,  и  разобрали они его быстро.
До обеда  они успели снять  крышу,  разобрать печь, пол и  потолок.
Выставить окна.
     И  довольные скорой  своей работой отправились обедать.
    Я все время крутился, тут же, помогая по мелочам. 
Работа моя называлась  «дай – подай» или «отойди  Толька не мешайся».
      Мне в то время  было девять лет.
     Когда они ушли,   я  решил  привнести хоть какую - то пользу в общее дело.
А именно ни много ни мало, я решил  разрушить дом.
     И вот взяв в руки лом, для меня очень тяжелый, я ударил им  по стене, находясь при этом внутри дома.
Стена поддалась, затряслась и  зашаталась, туда - сюда, но осталась стоять.
     Дом был настолько ветхим, что его разборка пришлась, как раз во время, иначе   бы он сам  рухнул, в одно прекрасное время.   
     Стены дома состояли  из тонких жердей, обитых с обеих сторон   досками,  которые были оштукатурены глиняным  раствором,  и побеленными меловой побелкой.
     Видя, что я могу воплотить в жизнь свою затею, я ударил еще раз, но уже с  разбегу, держа при этом лом, как  стенобитное орудие.
   Стены завибрировали, зашатались и  рухнули, сложившись при этом,  как карточный домик, едва меня не прихлопнув.
     Хорошо было то, что начали они падать, как в замедленном кино, и я успевал отбежать то от одной стены, то от другой.
     Когда пыль осела,  открылась такая картина.
Я стою,  с ломом в руке,  посредине кучи мусора, ни дать ни взять, настоящий  работяга, одним словом  герой.
А тут и работники с обеда вернулись.
    Не веря своим глазам, они стали бурно обсуждать происшедшее событие.  Кто,  ругая  меня, а кто, нарочито похваливая, говоря при этом: - « Ну, ты Толян молодец, один,  дом свалил, а то нам бы до вечера пришлось ковыряться».
Ну, я конечно от гордости чуть не лопнул. 
     Осталась только не разобранной терраса, которая стояла без крыши.
 Ее оставили для того, что бы в ней   жили  какое - то время, дед и бабушка, пока не поставят новый сруб.
     В террасе этой была  одна кровать и больше ничего не умещалось.
Крыши над ней не было, и мне было интересно остаться  заночевать с  ними на свежем воздухе.
Уложили они меня посредине, между собой. 
Легли мы, не раздеваясь, в чем есть,  накрывшись при этом теплым, ватным одеялом,  потому, что  к  утру на свежем воздухе становилось прохладно.
И вот лежу я, глядя на звездное небо,  вокруг стрекочут кузнечики, здорово.
Глядя на звездное небо, засыпается  легко. 
Как- то  оно, это  небо, успокаивает.
  Ночь эта ничего необычного  не предвещала.
   Как вдруг, я проснулся от того, что на моей груди кто - то сидит, и при этом душит меня  руками.
Глаза, у этого «кто – то», горели красными маленькими злыми угольками.
   Сам он  выглядел небольшим мужичком, на голове папаха,  в пиджаке и брюках, заправленных в сапоги с подворотом,  похожие на кирзовые.

Совсем лохматым, и с острыми ушками, как у кошки.
Шерсть на голове, как мне показалось, совершено серого цвета, хотя ночью на фоне звездного неба цвет особенно не различишь.

   Я, дико закричал, при этом руками скинул его с себя. 
Руки мои   находились под одеялом,  и ощутить его  сущность мне не пришлось.
Но тяжесть  плоти его я ощутил.
   Когда я его отбросил, то он заскочил на дощатую перегородку  террасы,  и как- то  нарочито долго, не мог перекинуть свою правую ногу, через перегородку, и при этом повернув голову в мою сторону, продолжал буравить меня своими  красными, злыми, глазами - угольками.
Решив, таким образом, окончательно меня напугать.
    От моего дикого крика, дед с бабушкой проснулись. 
«Вать – твою  вать! 
Чего ты орешь?» - сказал дед.

И я плача от страха, все  им рассказал. 
    А бабушка, после моего рассказа  произнесла такую   странную фразу: - « Вот, видишь дед, я тебе говорила!».Очевидно она его тоже когда то видела.

   Успокоили они меня подручными средствами.
    А именно,  дед мне сообщил: - «Это была обыкновенная кошка, а ты глупый испугался, спи, давай».
   На следующий день, несмотря на  происшедшее, я опять остался с ними ночевать.
И  в этот раз,  история повторилась, но уже, по сценарию дедушки.
    На мне сидела наша полосатая кошка.   
Я и ее скинул с себя, и она     также  перелезла через  перегородку. 

«Ну, вот» - сказал дедушка.
- «Я же говорил, что это  была кошка». 
    «Ага, кошка.
 Что я нашу  кошку от  этого  мужичка с красными глазами, который меня душил, отличить, что ли не могу» - ответил я.
      Короче дед меня не убедил.
      И я сейчас по прошествии стольких лет подозреваю, что это  сам дед  посадил  на меня  кошку во вторую ночь, что бы убедить меня в том, что это была кошка.         
     Очевидно, он это сделал из тех соображений, что бы у меня в мои тогдашние  девять лет,  "крыша ни съехала" от  увиденного.
   Позднее повзрослев и начитавшись  соответствующей литературы, я пришел к выводу, что это был домовой, который на меня «осерчал»,  за то, что я развалил его дом, в котором он жил. 
    Наблюдал он за мною,  когда я орудовал ломом,   видимо,  из - под  пола террасы,  на которой мы спали.
    Кстати сказать, затем, когда  разобрали и  террасу, то под ее низким полом обнаружили следующую картину. 
    В середине лежала мумифицированная кошка, которая когда то давно у нас пропала,  а вокруг нее, равномерным кругом лежали лицом к ней мумифицированные крысы, в количестве, семи штук.
   Тоже есть над, чем подумать.
   Очевидно затравили они кошку, пожертвовав и своими жизнями.

    И в этот же год  в нашей семье  случилось несчастье.
    Скоропостижно скончался  мой отец, в возрасте 37лет.
    Я очень сильно плакал, горевал по нему,  переживал, потому, что очень его любил.
    Шел в то время 1965год.
    И было мне тогда десять лет.
   И вот моя мама  после похорон мне сказала: - «Если придет за тобою отец, то ты с ним не разговаривай, и  ни   куда не уходи, если позовет. Понял?».
  Я, конечно, ничего не понял.
    Как он придет, когда мы его похоронили. 
    И с тех пор, до срока в сорок  дней, после его похорон,  почему то приказала  мне спать на кровати,  на которой спали они сами, а сама уходила в террасу.
  Наступила осень, с дождями и ночными ветрами. 
   И вот однажды, в одну  из  таких ночей, я проснулся от того, что ощутил на себе, чей - то взгляд.
   Открыв глаза, я увидел возле своей кровати стоит небольшого роста человек,(как и мой отец) и молча, глядит на меня.
   Но так как было темно, я видел только один силуэт, без видимых каких - то очертаний.
   Голова у него  была большая и очень крупные глаза.
   Я  закричал, накрывшись при этом подушкой от страха.
    На мой крик прибежала мать, включила свет и долго не могла вырвать из моих рук, подушку, которой я накрылся.
   -«Милый это я, - я, твоя мама», - говорила она.
   И долго затем меня успокаивала.
   Позже, она мне сообщила, что это  приходил ко мне умерший отец.
   Все эти    потрясения,  происшедшие со мною за последний год, вывели меня из душевного равновесия.   
   Однажды посмотрев кино «ВИЙ»,  по  роману  Н.В. Гоголя, в местном клубе, я побежал скорее,  домой, потому, как было очень страшно после просмотра. 
   Моя дорога  домой,  проходила мимо местного кладбища.
   Хотя можно было и через другую улицу пройти.
    Но нет, надо ведь себя испытать, а смогу ли сейчас после такого фильма,  да мимо кладбища.
    И пробегая, я  невольно повернул голову, в его сторону.
    Как будто, кто - то приказал мне это сделать.
    Вечер был зимний, светила ярко луна, и мне показалось, что лунная  тень от одного из  крестов на снегу, колеблется.
    Хотя, как может колебаться тень, от металлического креста.
     Тело мое моментально покрылось мурашками, ноги при этом сделались ватными и волосы на голове  зашевелились.
    Вот и не верь после всего этого в нечистую силу.
    Хотя после такого фильма, чего только не померещится.
   Так, что, дорогой читатель, у кого – то  из вас если было в жизни, что - то подобное пишите в комментариях к этому рассказу, обсудим.

 02.02.2010г. А.И.Копин