Отвратительный был день. Да. Самый, твою мать отвратительный день в его долбаной жизни!
Все начиналось так, черт возьми, офигенно! Почти сдал этот чертов экзамен, это же надо было зайти этой старой грымзе и задать этот хренов дополнительный вопрос! Старая, долбаная грымза! Весь семестр она доставала его! Он же не знал, что у этой скрюченной старой коровы такой офигенный слух, когда тихо послал ее матерком в ответ на ее вечное брюзжание о том, что он опаздывал на лекции. Ну, ладно семестр, но завалить на экзаменах!!!
А потом эта цаца! «Максик! Ах, зачем таким тоном»! Ну, что ж телки такие тупые?! Хреновое настроение ни фига не значит! Нет. Я не собирался с тобой «расставаться»! Я хочу тебя послать! Теперь – послать!
А этот?! Твою мать, если ты друг, какого хрена ты возомнил себе, что будешь называть мою телку долбанной дурой?! Хрен ли ты клеишь уши, когда я говорю по телефону? И, потом, это моя телка! И я буду думать как, когда и зачем ее называть!
Но круче всех – маман! Мне – двадцать три! Двадцать три долбанных года! Ты считать умеешь? Сколько можно лечить?! «Максим?!...» Ну, я Максим! И че?!
Самый, твою мать, охрененный день!!!
- Алле! Нет. В метро. Ты чего-то не понял? Нет меня сегодня! Нет меня! Сам пошел!
Оставь меня в покое.
- Алле! Алле, мля!!! А ты, чего не поняла? Повторяю по буквам: н, а, х, е, р! На хер!!! Нет меня! Совсем меня нет!
И хрен ли пялишься, мудак? Читай свою книженцию, может поумнеешь. Умников развелось, еще не гвозданулся с эскалатора ни разу? Что ж вы все умники в метро прячетесь, когда в мире такой бардак?!
Чего там нет, в этих книгах? Все, что ни читаешь, все одно и то же! Хоть бы что сказали, что сам не знаю!
- Здасьте.
У, мордоворот, сколько ж они тебе платят в этом клабе, что такую морду наел? А смотрит, как голодный на сытого!
- Да. Один.
Что, ты, рожа, считать не умеешь? Смотри, сколько флаеров я те показываю? Один. Правильно. А меня сколько, твою мать?
- Алле! Я тебя не слышу! Что? Нет. Поздно буду! Завтра!
Вырубить на хрен этот мобильник! Тоже мне блага цивилизации, свалить некуда!
Сожрать что ли че нить? Где эти барыги? Сейчас бы по ноздре и пошло все на хрен!
- Бармен! Эй! Бармен!
Какой, на хрен, бармен! Ты ж барвумен! Понаберут!..
- Виски. Да. Пятьдесят.
Виски холодным лезвием резануло нутро и взорвалось теплой волной, разливая спокойствие в тело. Музыка тяжело, но мягко ударяла в грудь, заполняя внутренности Макса, вытесняя оттуда всю дрянь, накопившуюся сегодня. В первый раз за день он почувствовал, что отпускает ненависть, державшая за горло тяжелыми тисками.
Макс обернулся к танцполу, оглядывая танцующих уже людей. Народу было еще мало и еще можно было разглядеть каждого по отдельности. Он осматривал лениво каждую девушку, предварительно проверив окружающее пространство на признаки принадлежности «особи» кому-либо. Не найдя подходящей кандидатуры, он снова повернулся к бару, решив дождаться еще партии «свежего мяска».
- Бармен! Пиво «Tuborg».
Он закурил, усевшись на стул и, попивая пивко, стал рассматривать бармена. Он не часто бывал в этом клубе, но бармен, похоже, не менялся здесь долго. Очень. Во всяком случае, когда он бывал здесь, за стойкой орудовала всегда эта девушка.
Улыбнувшись бармену, он приподнял бутылку пива в знак уважения спортивной фигуре, добавив комментариев знаками. Девушка ухмыльнулась, сделала шутливый реверанс в его сторону и снова занялась своим делом. Надо отдать ей должное, работала она красиво, включая вовремя вполне искренние улыбки и радостно, но как-то по-мужски приветствуя завсегдатаев клуба. Макс попробовал отключиться от того, что голова бармена стрижена почти наголо и попытался разглядеть в ней девушку.
И на хрен так было корнаться? Красивая же! Ух, ни хера себе, а это что?!
Макс выждал момент, когда бармен повернется другим боком и рассмотрел-таки на ее шее татуировку, уходящую из-под уха куда-то под черную майку.
С ней, твою мать, чет не так…И ведет она себя как-то. Нет, ну, если бы она была пацаном, а то… И че они хотят сказать этим?!
- Бармен! Еще пива… Бармен!..
Макс наклонился над стойкой, чтобы оказаться поближе к девушке, музыка гремела настолько оглушительно, что Макс удивлялся тому, что вообще может слышать здесь бармен.
- А Вы девушка или мужчина? – Поддел он ее.
- А какая разница? – Ухмыльнулась бармен, не проявив на лице никаких эмоций, грохнула о стойку пиво, - Еще что-то?
- А…
Бармен, сообразив, что заказа не последует, каким-то неуловимым движением указала на свою грудь. Макс, понятливо улыбнувшись опустил глаза на грудь девушки, где белым по черному крупными буквами красовалась надпись: «Заткнись!», и ниже по-английски что-то мельче, что оскорбленный Макс прочесть не успел. Бармен приподняла бровь, ухмыльнулась и снова принялась за бокалы-стаканы, включать улыбки и пожимать через стойку руки:
- Кого я вижу!!
Сука, хренова!
Бармен, будто прочитала мысли Макса, обернулась к нему и, ухмыляясь, щелкнула пальцами и указала на Макса:
- Точно! – И задорно хохотнула.
Макс отвернулся от стойки. Народу набилось уже уйма. Он уже забеспокоился, что пропустил тот момент, когда из общей массы двигающихся в нирване тел можно еще выбрать отдельно взятый организм. Поэтому, когда он разглядел одну более-менее подходящую кандидатуру, обернулся к бару, намеренно громко громыхнул бутылкой о стойку, не вызвав у бармена никаких эмоций снова, оставил скучное капуэйро, и двинулся к объекту сегодняшних вожделений.
Подкатив к девушке сзади, Макс стал танцевать рядом с нею. О, он умел танцевать! Это была его стихия! Природа, мама-папа и спортзалы наградили его и внешностью, которой каждое утро в зеркале Макс ухмылялся довольно, и улыбкой, которая заводила девчонок в пол-оборота, и телом мощным, но послушным. Когда он двигался, улыбаясь, девушки не сражались в сомнениях со своими желаниями. Вот это он называл: «Доверни до ста!».
Но сегодня на Макса нашло что-то такое, чего раньше с ним никогда не случалось! И он попробовал это ощущение на вкус. Макс двигался самозабвенно, приближаясь понемногу к избранной, пока не стал ненароком, слегка касаться ее. Ровно настолько, чтобы вызвать легкий трепет у жертвы и неодолимое желание оглянуться.
Теперь он знал, – главное, выбрать нужный момент, когда избранная захочет обернуться, поймать ее, когда она лишь краем глаза заметила его неповторимый профиль, нежно, но настойчиво взять ее за талию, не давая ей оборачиваться и продолжать, продолжать танцевать.
Макс в который раз воздал хвалу клаберам за то, что музыка не останавливалась и можно было завершить свой замысел, не отвлекаясь на лишние маневры, не торопясь.
Он наслаждался своими новыми чувствами, танцевал, то прижимая слегка девушку к себе, заставляя двигаться ее в такт ему, то отстранял, давая ей время, чтобы начать оборачиваться снова, чтобы в последний момент снова не дать ей это сделать. Эта игра завораживала его настолько, что он почти забыл о бармене и о ее чертовой майке. Но что-то не давало ему остыть. Что-то заставляло его снова и снова оглядываться на барную стойку, чтобы убедиться, видит ли она его? Видит ли какой он? Видит ли она каким он может быть?
Бармен не смотрела в его сторону. Это сбивало. Отвлекало. В конце концов, Макс согласился с навязчивой мыслью, что танцует сегодня именно для нее. Для этой непонятной ему субстанции. И, признавшись себе, немного успокоился, решив, что она смотрит. Обязательно смотрит. Украдкой. Поэтому он, Макс, и не замечает, когда бармен все-таки видит его. Она старается, чтобы он не заметил!
Макс ухмыльнулся и вернулся к игре. Отстранив девушку от себя на критическое расстояние, он, вдруг, прижал ее к себе, обхватив одной рукой талию, другую положил на бедро девушки, побуждая двигаться ее сильнее и сильнее, сам почти замер, опускаясь ниже и ниже, он почти присел, прижал подбородок к ямочке на спине девушки, что прямо под талией с обеих сторон. И от ямочки, прижимая подбородок к горячему телу, двинулся по извилистой линии вверх. Одновременно с ним, рука, лежавшая на бедре жертвы поднималась от бедра по талии, не стесняясь и настойчиво, между грудей девушки. Рука скользнула к шее, и когда ладонь плотно, но не сильно охватила шею девушки, он выдохнул ей горячо прямо за ухо. И стал двигаться снова, двигая уже прижавшуюся к нему девушку, едва стоящую на ногах, горячую.
Макс стал поворачивать лицо девушки к себе и метнул взгляд на бармена. Бармен смотрела прямо на него! В отсутствие заказов, она пританцовывала за стойкой и заговорчески улыбаясь ему подняла большой палец в знак одобрения, закивала головой и сказала так, чтобы он прочел по губам:
- Респект!
Макс, не сводя глаз с бармена, продолжая танцевать, опустил руку с шеи девушки к ее сердцу, ощущая сильный ускоряющийся пульс, прикрыл от удовольствия глаза.
В этот момент этот грохот сущности избранной жертвы в самый центр его ладони вознес Макса, казалось под самый потолок, вспыхивающий и растерзанный сотнями разноцветных лучей!
Я – Бог! Мать твою, я – Бог!
Он взял девушку за подбородок и стал, все еще танцуя поворачивать лицо к себе. Бармена отвлекли, Макс намеренно затянул поворот головы девушки, чтобы бармен все-таки увидела это, потому что уже знал, она будет, будет, черт возьми смотреть! И бармен, быстро и ловко справившись с заказом, действительно стала смотреть на него, вырисовывая за стойкой свой какой-то особенный танец, двигаясь легко, совсем немного, но как-то по-особенному, что отдавало силой, которая шла откуда-то изнутри нее. Она все еще улыбалась слегка, все еще заговорчески. Макс неожиданно для себя, вдруг, подумал: «Да, она тоже – Бог, черт возьми!». И, когда он улыбнулся своей особой улыбкой, ощущая в ней какую-то особую сегодня силу тоже, он лишь метнул быстрый взгляд на лицо жертвы, убедившись в том, что та уже почти без сознания.
Не отрывая от бармена глаз, он стал целовать девушку, слегка касаясь ее губ, пока она сама не впилась в него влажными, дрожащими губами. Надо отдать ей должное, девушка целовалась настолько хорошо, что на долю секунды отвлекла внимание Макса от бармена, представляющего именно ее губы у своих. Когда Макс снова взглянул на бармена, та уже работала с очередными клиентами, расточая мягкие, особенные какие-то улыбки направо и налево.
Как только Макс потерял эту невидимую связь с девушкой за стойкой, та, которая целовала его, вдруг, перестала его волновать вовсе. И поцелуй ее оказался каким-то невкусным и мокрым. И совершенно непонятно стало ему, что же ему так понравилось и в поцелуе, и в девушке самой вообще. Его бесил этот разрыв. Бесила потеря этого ощущения полубожества!
Да, как она смеет вообще?!
И он двинулся к стойке, еще не соображая, что скажет бармену, и что вообще вознамерился сделать.
- Эй! – Раздалось позади него робко.
Макс обернулся. Его избранница, едва держась на ногах от только что сводившего ее с ума вожделения, смотрела на него с удивлением и растерянностью, по-щенячьи и протягивала к нему руку. Макс хотел было отослать девушку туда же, куда выслал сегодня остальных, но, вдруг, решил, что она как нельзя кстати. Он знал, что станет делать.
Взяв влажную ладошку девушки в руку, Макс потянул ее к бару. Она точно не этого хотела сейчас, но Максу было наплевать на ее желания.
У бара он самодовольно хлопнулся на высокий стул и притянул жертву к себе, расположив ее между коленей.
- Бармен!
Бармен, не оглядываясь, показала указательный палец: «Минуточку», раздала ловко еще несколько напитков и улыбок и подошла к Максу.
- Слушаю.
Макс еще лихорадочно соображал что же такое заказать, казалось он забыл все названия этих чертовых бутылок, громоздившихся на полках, а его избранница уже забилась в его коленях, высвобождаясь. Она запрыгнула на другой стул и, взобравшись на него, потянулась через стойку:
- Привет! Ты еще не передумала?
Бармен снисходительно, но мягко, будто маленькому ребенку, улыбнулась девушке и наклонилась, чтобы поцеловать ее. Жертва попыталась поймать губы бармена, но та вывернулась и чмокнула девушку в щеку.
- Нет. – Сказала твердо бармен, мягко глядя в глаза девушки.
- Я знаю все-все. Ну, пожалуйста, ну, дай же мне шанс! – Стала канючить жертва.
Бармен обернулась к Максу, поставив перед ним стакан.
- Виски. Двойной. – Раздул ноздри Макс.
Бармен кивнул на стакан, а он судорожно пытаясь сообразить, когда успел сделать заказ и не услышать собственного голоса, снова на другой параллели сознания хотел отослать девушку, но снова передумал.
- А тебе что? – Снизошел до улыбки Макс.
Девушка, утратив в очередной раз надежду, вернула свое внимание Максу, состроив невинную гримасу:
- Тоже самое!
- Бармен! Еще двойной виски!
Бармен кивнула, налила еще порцию, поставила перед ними стаканы и удалилась исполнять прихоти разгоряченной публики.
Нечестно? Так нечестно! В конце концов, у нее есть фора, она знает эту телку уже давно, а я взял сразу!
Целуя девушку, Макс осторожно капнул из пузырька, приобретенного недавно им в сексшопе, в стакан жертвы.
Все еще обнимая и поглаживая девушку, Макс просто выжидал момента, интерес к ней был утерян, как и вкус игры притупился, но он решал доиграть ее до конца.
Когда разомлевшая от выпивки жертва стала податливой в руках и в глазах ее появился недвусмысленный блеск, Макс бросил еще один взгляд на бармена.
Та из-подо лба глянула на него, одарила очередной ухмылкой и отвернулась.
В кабинке туалета Макс едва сдержался, чтобы не разорвать почти символические путы на теле девушки. Усадив ее к себе на талию, прижав к стенке, он брал ее жадно, зло, не закрывая глаз. Потому что, стоило ему закрыть глаза, как видел эту ухмылку бармена, и эту заговорческую улыбку, и этот ее «респект». Было желание, страшное, необузданное, но, врываясь своей плотью в податливое тело жертвы, он стал уставать от бесконечности его сил, пока не закрыл-таки глаза и не вспомнил мягкую улыбку бармена, подаренную жертве. Тогда он зарычал, не взирая на одобрительные возгласы из соседних кабинок, ударил последний раз девушку о стенку кабинки и, прижав ее телом, прислушался к остывающим судорогам. Такого с ним еще не было никогда!..
Макс вытолкал девушку из кабинки. Сполз, прислонившись к стене, на корточки, остывал. Получалось плохо. Крупная дрожь била его, и, казалось не собиралась отпускать вовсе.
Наконец, взяв себя в руки, он вернулся на танцпол. Но, совершенно не в силах двигаться, уселся по-турецки на один из диванов, прямо напротив бара и, уже не скрываясь, стал в упор смотреть на бармена, пытаясь разобраться в том месиве ощущений, которое она вызывала у него.
Бармен не обращала на него ни малейшего внимания, и Макс сосредоточился на мелочах и деталях. Он рассмотрел пирсинг на нижней губе, серьги в ушах, еще раз подробно тату…
Он не заметил, когда потерял способность двигаться вообще. Тело стало огромным и невесомым. Звуки смешались в сплошной навязчивый гул, а все происходящее вокруг – в водоворот света и цветных пятен. В панике Макс цеплялся за свое сознание, пытался вернуться в тело, но он не мог сдвинуть его с места, ни единого мускула.
Помогите! Помогите!!!
Но из его губ не вырвалось ни единого звука. Никто не обращал на него внимания. Никто даже не коснулся его, чтобы свалить этот безвольный тюк и, наконец-то понять, что с человеком что-то не так!
Господи! Помогите! Да, помогите же, кто-нибудь!!!
Макс отчаянно орал глазами, потому что теряя связь с телом, он, вдруг, понял, что тело не может дышать! Не может, черт возьми, дышать! Он собрал последние силы и заорал внутри своей головы что есть мочи.
Помогиииите!!!
И тут бармен оглянулась. Один раз. Еще. Наклонила голову набок, как зверь, оценивающий добычу. И, вдруг, перепрыгнула прямо через стойку и тремя стремительными шагами оказалась рядом.
Макс уже бился внутри себя в панике оттого, что не знал, что же теперь его спасет, когда бармен дотронулась осторожно до его плеча. Сущность Макса рухнула в его тело тяжело и разом, помутив его сознание. На мгновение он поверил, что все кости его и плоть смешается в фарш. Он рухнул на диван, но тело стало послушным, хоть и с трудом, он судорожно стал делать первые вздохи, глотая прогретый телами, спертый воздух жадно, взахлеб.
Когда картинка восстановилась, Макс увидел перед собой надпись на груди бармена и смог наконец-то прочитать то, что было напечатано ниже «заткнись» маленькими буквами. Он даже вспомнил английский и без труда перевел: «И не трахай мой мозг».
Макс судорожно ухмыльнулся.
Бармен наклонилась:
- Понравилось сегодня? – Подмигнула она улыбаясь.
Макс дико вытаращился на бармена, пытаясь понять, что она имеет ввиду. Она добавила:
- С прибытием!
И снова ухмыльнулась. Потом повернулась и ушла.
Макс, все еще оглушенный, двигался с трудом. Но он хотел уйти. Срочно. Он не хотел слышать ответы на сотни вопросов, роящихся у него в голове, словно сотни диких пчел в растревоженном улье. Хуже было то, что он ощущал, будто проваливается в себя глубже и глубже. И там, в этих открываемых им глубинах самое себя, он знал ответы на все его вопросы. И он не хотел их узнавать! Не сейчас!
Он вышел на улицу, осторожно втянул полной грудью ночной воздух чужого ему мира и пошел прочь. Он шел все быстрее и быстрее, пока тело его не пришло в норму окончательно. И, едва он ощутил свое тело целиком, побежал. Изо всех сил.
Он бежал стремительно перепрыгивая через парапеты и лужи, и с нарастающим отчаянием понимал, - что-то сломалось внутри него навсегда. Что-то важное, составляющая его. Все теперь станет не так. Не так! Это пугало его незнакомыми ощущениями и чувствами. Макс бежал, пытаясь убежать от новой реальности, от нового себя, а новый, какой-то отчаянно спокойный, зрелый, чужой голос внутри него повторял, ухмыляясь:
- От себя не убежишь. Ээй! Слышишь? От себя не убежишь!
Этот голос смеялся. И Макс орал внутри себя, как зверь, ощущая умирание сути своей, вытесняемой новой.
Красок становилось все больше и больше. Ощущения все сильнее, они поглощали его изнутри лавиной. Пока, вдруг, забившаяся в самый угол кипящего мозга, старая его суть не решила сдаться неизбежности.
Макс остановился, задыхаясь, поднял дрожащие ладони к лицу, закрыл ими глаза, не желающие в ужасе смыкаться сами.
В грохочущей его сердцем тишине, он искал то, что окончательно его добьет, и нашел. Сквозь закрытые ладони Макс смотрел в глаза бармена.
- Я не понимаю. Не понимаю! Скажи мне…
И в первый раз в жизни он рискнул заглянуть кому-то в глаза глубже. Он нырнул в омуты ее глаз цвета мокрого асфальта, ожидая разрушительного падения. Готовился в первый раз позволить себе разрыдаться, словно ребенок, но, вдруг, стремительно взлетел, ощущая всем телом ширящуюся, ликующую свободу! Новые чувства, тщательно забытые им, казалось, от самого рождения, хлынули в него с самого дна души, обдав нутро горячей тугой волною. Но, ожидая умирания, Макс понял, что выпутался из тесной коморки мелкой сути, которая не видела и не знала ничего, что есть в этом огромном, бесконечном мире и миллионах других миров, которые живут и дышут рядом с ним. Он родился!
Тогда, вскинув руки и раскрыв глаза ночному небу, он закричал ему, ликуя.
Он снова бежал, радостно, легко. И каждое движение в ночи, каждое ощущение и воспоминание рождало в нем новые и мощные ощущения, которых он не испытывал никогда. Он слышал снова и снова: «С прибытием!» и радостно смеялся в ответ бармену.