(мой взвод)
Перед самым Новым годом духи с завода по производству минеральных удобрений в Мазари-Шарифе родных, советских специалистов выкрали. Нас и подняли по тревоге.
Праздник медным тазом накрылся, это и не полбеды даже. А вот то, что загорбатился дембель дедушкам, ни один из которых не успел уехать… Вот это уже серьёзно. Правда, прошел слух, что дембелей увольнять будут прямо с операции. Может, зная это, взводный и принял соломоново решение - взять с собой всех. Больных, хромых, убогих. И Витька.
Сунули ему в зубы усовершенствованный под малоимпульсный патрон 5,45 ручник… Ручной пулемёт Калашникова. И – запихнули в БРДМ. Бронированную разведывательно-дозорную машину на базе боевой машины пехоты.
А на бээрдээмке чего только не было установлено. Лазерный дальномер и радиолокационная станция в башне – это только цветочки. Если верить её механику-водителю, то машина по заданной программе могла идти самостоятельно, на автопилоте. Даже ночью. Без каких опознавательных или сигнальных огней. Достаточно было включить специальную аппаратуру, и теоретически БРДМ сама могла вернуться на базу. Лишь бы движок и ходовая были в относительной норме. К экипажу таких требований уже не предъявлялось. Им бы только до базы дотерпеть и продержаться, пока тех, кто дотерпит, вертушками в Союз, в госпиталь, перебросят.
Может, и врал, конечно, водила, но кроме трёх мест штатного расчёта в носовой части бээрдээмки было ещё и четвёртое. Для штурмана.
В центральную же часть машины, там, где десантное отделение, тоже понапихали всякого разного. Для начала – специальную аппаратуру для прямой связи с Москвой. И не только с ней. А чтобы это можно было сделать из любого места и вне зависимости от времени суток, на корме БРДМ выдвигалась огромная телескопическая штыревая антенна. В качестве источника питания для этой аппаратуры, опять же в десантном отсеке, был установлен двухтактный двигатель для выработки электроэнергии. Что-то типа карбюраторного генератора.
В результате свободного места в машине осталось… Шиш, да ни шиша. Если в стандартный десантный отсек по штату нормально влазит шесть стрелков, а при необходимости их можно уплотнить на как минимум вдвое большое количество, то в нашей бээрдээмке, при самом хорошем раскладе, помещалось только двое человек. Каждый из которых еле-еле втискивался в тот небольшой металлический гробик, что ещё оставался свободным между аппаратурой, двигателем её питания и бронёй машины. Сам втискивался. А оружие? Ладно, автомат там. Но у Витька же в зубах не он, ручник был.
И хотя РПК это почти тот же автомат Калашникова, но «почти» и «то же самое» - не близнецы-братья. Усиленная ствольная коробка пулемёта, повышенная прочность узла запирания – это ещё ладно. Прицел с возможностью введения боковых поправок – тоже не так серьёзно. А вот утяжеленный и удлинённый, по сравнению с автоматом, ствол, на котором, между прочим, ещё и щелевой пламегаситель имеется, делает всю эту стрелковую конструкцию несколько более масштабной. Плюс складные сошки под стволом, придающие ему дополнительную устойчивость при стрельбе. И попарно связанные, для увеличения ёмкости, удлиненные рожковые магазины, по 45 патронов каждый.
А если всё это, да вместе. В одном флаконе… Достаточно громоздкое сооружение получается. Конечно, более элегантное, чем пулемёт Калашникова, но… Но Витюхину от того легче не было. Если автомат можно было положить на колени, или приспособить между ними, то для РПК, в качестве единственно возможного, оставался только один вариант. Последний. Между коленями. Тут удлинённый ствол ручника со своим пламегасителем и вылез. Как в переносном смысле, так и в прямом. Вылез в верхний десантный люк и встал намертво. Не хочу, мол, вниз. В этот душный и загроможденный всякой ерундой отсек. Ему, оказывается, и тут хорошо. Он, видите ли, свежий воздух любит.
Так Витек и ездил с высунутым наружу стволом. Все две недели, пока мы безуспешно искали похищенных специалистов по ущельям Гиндукуша, вступая время от времени в короткие, но ожесточенные стычки с духовским арьергардом. Они стреляют, мы, не менее приветливо, отвечаем. Мы стреляем, они отвечают. И так – всё время.
А через две недели нас, измотанных, злых и голодных, отводят на отдых и дозаправку к Мазари-Шарифу. И только приходим на базу, как тут же, моментально, солдатский телеграф не отстучал, голосом передал приятную для «дедушек» новость. Мол, с утречка придут вертушки и их всех… Всех до единого в Союз перебросят. Ну, а нам завершать операцию предстоит уже одним. Без бывалых, опытных и мудрых. Да, ладно. Как-нибудь сами, на простой, если гербовую завтра отнимут. Тем более, когда оно ещё будет. А сегодня…
Сегодня вечерком это дело можно бы и отметить. У нас есть что-то для прощального праздничного ужина? Да даже если и нет, то кто сказал, что к вечеру не будет?! Народ и зашевелился…
И в течение дня, незнамо откуда… Послал нам Бог. Правда, не сыра. Немного картошки, приличный кусочек сала, с поллитра подсолнечного масла. А противень… Огромный такой протвешок. Еле-еле в кормовой десантный люк бэтээра влазил. Не иначе, где-то на прочёске дедушки прихватили. И вот это чудо афганской кухонной посуды уже две недели с нами ездит. Без какого полезного применения. Непорядок. Вопиющий!
Надо бы его… Устранить как бы. Тем более картошечка, маслице, сальцо… Вот они. Родненькие. Только днем… И заводиться не стоит. Оголодавших… Комариная туча сразу же набежит. А нам что? Облизываться после них? Дураков нет. Вот стемнеет…
Еле-еле дождались. Уж так жареной картошечки хотелось. Да с сальцом… Но для разведки выдержка – тоже не последнее дело. Дождались. Стемнело.
Чтобы самое высокое начальство ничего не заподозрило, поставили в качестве железной ширмы бээрдээмку и БТР рядышком, между ними протвешок на кирпичиках установили. Костерок развели. Взводный двух своих друганов «кадетов» пригласил. Ну и мы, почти все. Сидим кружком, ароматы аппетитные вдыхаем. Самые нетерпеливые уже ложки облизывают.
Ночь. Черное, высокое и звёздное афганское небо над головой. И на его темном фоне, невдалеке – более светлым, стройные силуэты минаретов знаменитой Мазари-Шарифской мечети. С которых, только прорежет восток красная ниточка восхода, запоют непонятно муэдзины, нарушая чуткий сон неправоверных бойцов. А пока тихо. Изредка кашлянет негромко кто-то из усевшихся в кружок у противня. Да время от времени раздастся из бээрдээмки мощный всхрап, с последующим переливчатым посвистом. Витёк. Он как-то остался в стороне от всеобщего праздника жизни, по-своему здраво рассудив, что только сон, он один, приближает воина к увольнению в запас.
Ну, а мы как-то не стали его переубеждать. Да и картошки не так много. Ещё и двое «кадетов» на хвосте. Меньше рыл – больше порция каждому из оставшихся.
И почти весь взвод – в предвкушении. Вот этой, большой порции… Расслабуха – полная. А что? Пусть и не у Христа за пазухой. Даже не на своей базе. Но всё-таки – не в горах. Пусть и у соседей, но на базе. У них же, наверное, как и у нас? Мины. Колючка. Посты, на которых народ не дрыхнет. Стойко переносит тяготы и лишения…
Благодаря чему мы вот тут, сейчас… Как там картошечка? Не подгорит? Может уже того? И ложки в ход пора запускать?.. А то слюной уже не то, что захлебнуться, - в ней утонуть можно!
Как вдруг…
Да-да-да-да! Пулемётная очередь. Все сорок пять патронов из удлиненного… Между прочим, удлиненного для увеличения ёмкости рожкового магазина! Все сорок пять патронов, каждый второй из которых – трассер, в одно мгновение вылетают в тёмное и тихое афганское небо.
В бывшее тёмным и тихим до того как. Потому что тут же, ещё до того, как располосовав огненной бритвой чёрный ночной атлас куда-то в сторону минаретов ушел последний трассер… Тут же с испугу - наверняка тоже не спали – куда попало начинают стрелять сарбозы. Которых вообще-то старались близко не подпускать к нашим позициям, но всё равно доблестные бойцы апрельской революции имели дурную привычку жаться к советским частям как можно плотнее. Может, им от того теплее было?
Нам-то от такой пальбы не то, что тепло – жарко стало! Какая к чертям собачьим, картошка, когда на тебя накатывает особист в одних кальсонах. А за ним все офицеры – опергруппы:
- Кто стрелял? Куда попал?!
- Не попал, Старался слабо…
А у дембелей одна мысль:
- Всё. Утром – никаких вертушек. Загорбатился дембель… Кто? Какая сволочь?!
Среди всего этого гвалта и суматохи, если кто и оставался спокойным, так это – только один человек. Витёк. Надо было видеть его кристально честное, с лёгким недоумением лицо, когда он предстал пред светлы очи взводного, после того, как за шкварник мухой был вытащен из бээрдээмки тяжелой дембельской рукой:
- Приснилось, товарищ старший лейтенант. Ей бо, приснилось. Буд-то духи меня за шкирку и… И тянут из бээрдээмки. Вот, как товарищ сержант сейчас. Только у него бороды не было. А у духа – во-от такая!
- Страна…
Это у Витька фамилия такая была. Как раз под него заточенная. Мол, у нас Страна одна. Это боец такой во взводе разведки.
Вот взводный ему и говорит… На пределе всех своих душевных сил, но спокойно так говорит. Пока спокойно.
- Страна… Прежде, чем в духа стрелять, ручник с предохранителя снять бы не мешало. А для того чтобы это сделать… Надо проснуться для начала. А если ты проснулся… Увидел, что никаких духов в помине нет. Какого? Вот какого черта снимать пулемёт с предохранителя и стрелять в белый свет, как в копеечку?! Ночью. Трассерами. Да ещё и в расположении части? А?!
И тут выясняется, что этот ухарь даже не думал ставить пулемёт на предохранитель. А зачем?!
«Зачем»… Да ещё бэтэр из ворот шахского дворца не выехал, а у каждого… У каждого всё должно быть взведено и дослано до упора. Чтобы первый патрон в любом магазине уже начал в соответствующем патроннике обживаться. И чувствовал себя там полным хозяином. Потому как, если вдруг что, так затвором клацать – некогда. Это ж, ещё старшина Васков сказал когда-то, - «те самые секунды, за которые потом до гробовой доски поят».
Только тут… Сам же затвор передернул, чтобы сэкономить секунды, на которых потом, возможно вся твоя жизнь держаться будет. И что получается? После каждого боевого сам себя до полного одеревенения поить должен? Да так до дембеля и спиться недолго.
А Витек… Ну, не понимает человек! «Зачем»?
После такого искреннего недоумения, у взводного даже сил орать не осталось. Да и как можно? Старлей только рукой махнул. Но нам и этого было достаточно. Пулемёт у Витька окончательно и бесповоротно отобрали. Мол, нечего, себе дороже. Кого - от греха, а этого товарища – от оружия подальше. Всё, ничего, кроме котелков ему в руки – не давать. До самого дембеля. И решение наше – твёрдое. Как сказали, так оно и будет. До самого дембеля!
Витька, правда, такой поворот как-то не сильно и расстроил. Ну, котелки, так котелки. А мы… Мы даже не подозревали, как сильно ошибаемся насчёт своего твёрдого решения.
************
На фото: Мазари-Шариф. Голубая мечеть (Гок-мечеть). Кстати, именно благодаря этому культовому сооружению город и получил своё имя. Ведь Мазар-и-Шариф в переводе - "Могила Высокого". Что соответствует действительности. По преданию Голубая мечеть возведена над могилой убитого заговорщиком-сектантом четвёртого арабского халифа зятя Мухаммеда, хазрата Али (656-61), женатого на дочери Пророка, Фатьме.
Продолжение - http://www.proza.ru/2010/04/12/260