2.
В это путешествие Андрей Молчанов планировал захватить наиболее ценную, с его точки зрения, часть личного архива, основу которого составляли дневники более чем за двадцатилетний период его сознательной жизни. Сюда же были приплюсованы письма от покойной уже мамы, от друзей и подруг. И ещё несколько тетрадей стихов собственного сочинения. Сумка получилась тяжёлой. Фотоаппарат «Зенит» ТТL и карманный магнитофон тоже были положены в чёрную дорожную сумку. И ещё кожаная куртка, рубашка, джинсы. Надо было бы ещё положить мягкие, импортные чёрные туфли, но места для них не оставалось. А туфли там, куда намеревался отправиться Андрей Молчанов, ему бы очень пригодились.
Собственно говоря, побег этот, а это был бы именно побег, а не просто поездка, готовилась, вернее, задумывалась Андреем давно, на протяжении последних двух лет. Именно в эти два года жизнь Андрея Молчанова резко ухудшилась, хотя она резко ухудшилась в этот период у многих сограждан суверенной России. Пока существовал семейный тыл, с житейскими невзгодами можно было как-то бороться. Когда же рухнула последняя стена, последний заградительный рубеж, жить в городке «С» стало невыносимо. Главное, никакой перспективы, света в конце тоннеля. Сплошной тоннель. Создать новую семью ему бы здесь просто не дали. К тому же, Андрей Молчанов, как человек доверчивый, верил ещё в Судьбу, верил гороскопам, так как очень многое сходилось. Более того. Эта, в общем-то немудрёная жизнь, подбросила ему для размышления пищу такого рода. Его самая первая любовь Галина родилась в апреле, 16-го числа. Его первая жена тоже родилась в апреле и тоже 16-го числа. Его последняя любовь, как он был уверен, тоже родилась в этот день. Но все его Дамы сердца, все эти строптивые овны (последняя, как выяснилось позже, родилась под знаком рыб), родились, в общем-то, в разные годы. Совпадение, конечно же, удивительное, с учётом ошибочного мнения относительно третьей персоны из этого ряда. Запоминая даты рождения этих, любимых до сих пор существ, он ещё и не помышлял о гороскопе, ведь гороскопы появились в обиходе недавно, в смутное время. Лишь позднее Андрей узнал, что овны ему, тельцу, не подходят. В тёмную жил и любил, не ведая, что звёзды против. Но Андрей такой, поперечный. Ему и звёзды не указ. Он хоть завтра готов опять влюбиться в овна, раз и навсегда.
Не из-за овна ли засобирался Андрей Молчанов в дорогу? Из-за самого молодого из этой святой троицы. Ведь туфли он не положил в сумку дорожную. Стало быть, не на юга он всё же собирался уехать, раз и навсегда, бросив здесь всё своё барахло: трактора, мотоблок, лодку с мотором, строгальный станок, незаконченные холсты и глины.
Андрей – человек импульсивный. Это он определил для себя недавно, купив книжечку «О чём говорят лица». Впрочем, он и раньше подозревал за собой это качество. Но не знал, что это видно с первого взгляда на его физиономию. Импульсивность и волочит его по жизни как бешеная кобыла, с которой он связан неразрывно наброшенным непонятно на кого арканом.
В этот осенний, предзимний, с прохладцей уже заметной день, он вышел во двор, что-то поискать в куче металлома. Хотелось сделать гончарный круг, чтобы не на руках вазы лепить. Увидел огромную железную печку, прогоревшую с одной стороны. Эту печку кто-то выбросил из бани, и он подобрал, ещё пару лет назад, притащил трактором к дому. Что-то плюшкинское было у Андрея Молчанова. И вот, увидев эту печку, подумал, что можно будет в ней обжигать изделия из глины. Надо только как-то затащить эту громадину в бывшую баню-времянку, сколоченную, как и жилище Андрея, из досок, между которыми опилки. На ту беду проходил мимо сосед Алексей, блондин с кирпичного цвета лицом, бывший пожарный, а ныне пенсионер, ещё здоровый, молодой относительно мужик, промышляющий рыбалкой. Ни лодки у него, ни какой-то самодвижущейся техники. Был вроде бы велосипед. Сосед построил дом, кирпичный. На коробку, видимо, средств хватило, на кирпич и цемент. Но крыша получилась аляповатая. Из старья собранная. Лохмотья рубероида торчат везде. К тому же Алексей вырыл для чего-то возле дома, рядом с фундаментом, огромный котлован. И дом подвинулся в сторону котлована, стал относительно линии горизонта не параллелен, а это для каменного капитального строения чревато. Тем более, в ту сторону, куда «нацелен» дом, как раз уклон местности. Надо полагать, что дом когда-нибудь съедет с этой горки.
- Алексей, помоги печку затащить в ограду! – обратился за помощью к проходившему мимо соседу Андрей Молчанов.
- Сколько заплатишь? – шутливо ответил Алексей.
- По бартеру. Ты же знаешь, у нас всё по бартеру.
Бартер Алексея заинтересовал, и он приблизился к озабоченному Андрею.
- Да она тяжёлая! Тут бригаду надо.
- Я её один ворочал. Главное, достать её из хлама. Защемило её металлом. Помоги.
- А что по бартеру?
- Да я сейчас вазы делаю. Отстегну тебе одну. Подаришь бабе своей на восьмое марта.
- Ладно, годится.
Мужчины поднатужились. Печка оказалась не такой уж и тяжелой. Из кучи металлома её вытащили, предварительно выпутав проволоку и кусок троса, привязанного к печке для транспортировки.
- Куда ты её хочешь?
- В баню хочу поставить. Сразу двух зайцев убью: и баня будет опять, и обжигать смогу кувшины.
- А ты замерил, она пройдёт в дверь?
Андрей знал, что в дверь печка пройдёт, если отрезать резаком карман под воду. Но карман мог ещё послужить, поэтому он взял палку и замерил с «точностью до трамвайной остановки» ширину металлического изделия, а затем и дверного проёма. Получилось, как будто печку варили, замеряя дверной проём бани Андрея. Но с учётом деформации печки в период её службы у прежнего хозяина, походило на то, что печка не пройдёт. Эксперимент подтвердил это. Изрядно вспотев, двое сильных мужчин, даже при помощи лома и вспомогательных слов, так и не затащили печь в баню. В бывшую баню, в которой позднее Андрей размещал коров.
- А ну её в баню! – наконец отменил решение о затаскивании изделия в помещение хозяин положения.
- На рыбалку идём? – тут же предложил Алексей.
- Да не знаю… - замялся Андрей. С недавних пор он стал ещё и вегетарианцем, ел исключительно то, что можно есть, не причиняя кому-то боли, тем более, не убивая кого-то, или, не заказывая такого убийства.
- На Мунгалинке сейчас должен чебак дуром валить. У меня бредень есть. Поехали?
Мунгалинка. Это как раз там, где земли фермера Андрея Молчанова. Знакомая речка. И места там Андрей знает. Есть такая ямка, где они однажды с пасынком за раз почти мешок чебаков взяли. И ведь не был давно в угодьях, с той поры, как картошку выкопал.
- У меня и одеть-то нечего. Сапоги текут.
- Да у меня есть. Костюм водолазный подойдёт? Ты какой размер носишь?
- Сорок первый.
- Жаль. Костюм под сороковой… - Алексей почесал блондинистый затылок. – У меня ещё есть сапоги-штаны. Но тоже сороковой. Если без носков.
- Без носков теперь холодно. Но одному можно и по берегу идти. Я свои одену.
Машину, бежевого цвета «Жигули», старушку десятилетнего возраста, было жаль гнать после вчерашнего купания снова в непролазную грязь дачной улицы, по которой предстояло проехать до тупика, до спуска с холма в пойму Мунгалинки. Лужи эти не просыхали все пять лет, пока Андрей ездил в свои угодья. Вначале на «Ахиллесе», а затем, когда жена в период очередной размолвки с Андреем, купила машину с рук, у сослуживицы, со взятием в организации беспроцентного кредита, стал ездить по доверенности на «Жигулях», как уважаемый гражданин своей страны.
Загрузили бредень. Сапоги-штаны, мешки под рыбу. Заехали к знакомому Алексея за водолазным костюмом. И «Беженка» заскакала по колдобинам в привычном для неё направлении. Вот и тупик, последний дачный домик вертолётчика Суркова, который построил домик так, что образовался тупик, и дальше, под горку, к озеру, к лугу за озером, к речке за лугом, к угодьям Андрея за речкой уже не проехать. Тупик. Тут уже ничего не поделаешь. А как бы хорошо было сделать здесь дорогу в Заречное! Пересыпать ручей, сделать мост через Мунгалинку. И вот она, земля обетованная! И весной, и осенью можно было бы ездить фермеру Андрею Молчанову в свои угодья, что-то там садить, пахать. Но дороги всесезонной не было. Только после спада весеннего разлива открывалась дорога в Заречное. А с весны до середины лета Андрей добирался до своей земли вот отсюда. Вначале ездил на резиновой лодке, а затем, когда появилась дюралевая лодка с мотором, стал пересекать залитую водой пойму с ветерком. На моторе «Ветерок». Утром мотор ставить, вечером снимать. И в горку его тащить. Года за три этот мотор и плечо деформировал. Правое.
Справа какой-то калымщик возводил начальнику аэропорта кирпичную дачу. Уже почти готова коробка. Да, не совсем жизнь остановилась. Кто-то, где-то, как-то строится.
Одевались рыбаки здесь, у поставленной у заборчика «Беженки». Алексей одел водолазный костюм, на ноги кеды, чтобы не попортить подошву костюма по осоке и сучьям. Куртка и штаны уплотнялись резиновым поясом. Хороший костюм. Такого у Андрея не было, а он хотел иметь такой костюм, для подводной охоты. Ружьё подводное, ласты, маска – всё есть, а костюм так и не посчастливилось достать.
Сапоги-штаны с шерстяными носками вначале давили ноги Андрея, и он даже помышлял снять носки, но понемногу то ли резина растянулась, то ли ноги ужались, стало терпимо.
- Ну как, не жмут?
- Пойдёт.
Спустившись по трапу с пригорка к тропе, рыбаки пошли привычным путём. Хорошо. Природа. Во всех нарядах хороша. А тут ещё предчувствие азарта. И незначительное защемление души угрызениями: «Эх ты, вегетарианец»!
Алексей повёл Андрея самым кочкарником. Андрей мог провести Алексея к тому же месту с меньшими затратами сил. Хождение по кочкам – не самое приятное в рыбацком и охотничьем деле, тем более, когда оно ничем не оправданно. Тем более, когда оно с непривычки. На переходе в сотню метров была оставлена едва ли не половина тех сил, которыми располагал Андрей Молчанов на текущий момент. Всё же та пища, которую он потреблял, не была рассчитана на такие рывки. Для того, чтобы сидеть в своей хибаре и лепить маски и прочие глиняные безделушки, хватало салатов из помидоров и картофельного подспорья на растительном масле.
Вот и берег речки. Видны следы сапог. Эту речку процедили уже не одну тысячу раз. Удивительная речка. Заготавливая сено на лугу за речкой, Андрей часто наблюдал такую картину: только что прошли с бреднем по речке, в поле его зрения, одни рыбаки, следом, за ними, не видя за извивами речки конкурентов, идут другие. Далее ещё кто-то вытрясывает из мешка бредень. Речка рядом с городом. Стоков в неё почти нет, если не считать водозабора, который периодически сбрасывает в речку отстой ржавчины. И всем речка даёт, хоть на уху, но даёт за труды.
Растянули, растрясли бредень. Алексей взял свою верёвку и пошёл в воду. Осенние дожди подбавили воды, и роста Алексея едва хватало, чтобы перейти на другой берег. Двинулись вниз по течению. Вначале ничего не попадало. Затем что-то дернулось в стень бредня. Стали заметны через коричневую как чай воду серебристые блёстки запутавшихся в ячеях бредня чебаков. И в этот момент Андрей испытал максимальный удар угрызения. Он знал, что за это придётся ему чем-то заплатить. Причём не после смерти, а уже в ближайшие дни.
Первое вытаскивание бредня на травянистый берег было не слишком удачным. Попало две щучки, одна чуть крупнее. Видимо, та, что дёрнулась, когда это почувствовал Андрей. Его удивило другое. Всегда есть место и повод для удивления. В бредень попали несколько пескарей, чего ранее Андрею на Мунгалинке не встречалось. Премудрые пескари беспомощно трепыхались на пожухлой осенней осоке. Когда-то таких пескарей ловил Андрей, будучи ещё пацаном, на золотистых песках выше родного села. Те пескари, ещё менее премудрые, оставались в лужах после спада воды, и их можно было ловить руками. А уж чайкам и воронам это было совсем лёгкой добычей.
- Да, не густо, - сказал, глядя на улов, Алексей.
- На уху есть.
Ещё несколько подобных заходов. На ямке, о которой знал Андрей, чуть больше. И всё же мало, не как в тот, давний, заброд.
- Пойдём дальше? – спросил Алексей, когда рыба была выбрана и сложена в мешок.
- Пойдём обратно. Это не промысел. Процедили уже речку до нас.
- Пойдём на озеро? Тут недалеко!
- Устал я, честно говоря. И желания нет.
По тропе вернулись к «Беженке». Сил ещё было много, Андрей, конечно же, прибеднялся. Небольшой отдых, быть может, бутерброд. Но эта компания из двух человек стала его уже тяготить. Какой-то всё-таки Алексей странный. Да и прежние наблюдения за ним давали противоречивую информацию. Была бы ещё совместная удача…
- Поедем завтра на Чёрную речку? Там щуки метровые попадаются. Наловим по мешку.
- А потом тащить эти мешки на себе…
- Ну и что. Мы уже ловили. Несли, по мешку, по два раза ходили.
- Там тоже конкуренция.
Чёрная речка. Магической название. Нет, не хотелось на Чёрную речку. Предчувствие.
Переоделись. Поехали. Ноги Андрея блаженствовали. У дома, где Алексей брал водолазный костюм, выяснилось, что нет пояса резинового, стягивающего водолазный костюм воедино. Оставил его Алексей на месте переодевания. Андрей даже видел, где лежал этот пояс. На брусе, у штакетниковой ограды. Пришлось вернуться по колдобинам, по ямам с водой. Трата нервов, времени, бензина. Пояс лежал там, где его видел Андрей.
- Рыбу за костюм давать будем? – спросил у Андрея Алексей, когда уже в третий раз подъезжали к дому, где жил владелец водолазного костюма.
- По-моему, на троих там делить нечего.
- Ладно, скажу, что ничего не поймали.
Андрей промолчал.
Делил рыбу Андрей. Уже в собственной ограде. Он предложил вначале проделать эту операцию Алексею, но тот переадресовал функции банкомёта хозяину двора, машины. Сам Алексей, сказав, что ему рыбы чуть-чуть, на уху, пошёл рубить на огороде Андрея остатки капусты – листья, кочерыги. Алексей держал поросёнка. Насобирал пару мешков ещё зелёной листвы.
- Ну что, поедем на Чёрную речку?
- Посмотрим.
Открывая входную дверь в свою хибару, Андрей обнаружил записку, заткнутую в щелку между косяком и дверью. В записке говорилось, что получена телеграмма, которая находится в экспедиции телеграфа. Суть телеграммы в том, что умерла тётя Лиза. «Вот, надо на похороны ехать,» - подумал Андрей, и сразу же в его воображении всплыла картина: бредень, и сквозь бурую как чай воду – блёстки обречённых на съедение чебаков.