Глава 2 Зелёный сад
Груши пахли медом и вином одновременно. Они висели на дереве низко-низко. Груши были переспевшие. Над ними кружились осы. Вот одна груша не удержалась и грузно шлёпнулась на землю, рассыпав вокруг брызги сладких капель. Вот другая.
Осы будто этого ждали. Они мгновенно облепили бесформенный жёлтый плод и перестали жужжать.
Инар стоял на пороге своего маленького домика, в двух метрах от груши, и наблюдал за осами.
Некий полковник по имени Ол, стоящий у илюминатора спутника, отлеживающего порядок на планете, читал его мысли и в душе смеялся над ним:
- Вот так и человек – думал Инар – как созревший плод, упадёт однажды на землю. Мелкие насекомые и червячки съедят его тело в могиле. И ничего после него не останется. А как же весь этот огромный мир – небо, солнце, деревья? Если однажды все люди умрут, то кому это все достанется? Нет, что-то тут так. Тут есть какая-то загадка. Нюхом чую, от нас что-то скрывают…
Ол продолжал улыбаться:
- Конечно скрывают, глупый старик. И еще как скрывают. Ты сам как насекомое. Только ешь и спишь. А сколько систем и подсистем обеспечивают безопасность твоей жизни, даже не догадываешься.
Скорость вращения спутника плавно маневрировалась и часто совпадала со скоростью вращения планеты. И если это было необходимо наблюдателю, тот мог надолго зависать над нужным ему объектом.
Инар вздохнул и вошел в домик. Ему было восемьдесят лет. Он только что вышел на пенсию. Медицина в их мире никак не могла перешагнуть порог старения. Многие дотягивали до ста пятидесяти. Но дальше – никак. С одной стороны это было неплохо. Но привыкшие к удовольствиям цивилизации молодые люди все реже и реже производили на свет потомство и постепенно население планеты старело.
Итак, на прошлой неделе Инар отметил свое восьмидесятилетие и выход на пенсию. Он жил один. Детей у него не было. И теперь он как неприкаянный слонялся то по дому, то по саду, ища себе приложение сил. Но всё вокруг было переделано.Когда человек доживает до пенсии, у него появляются мысли: ну ладно ну вот умру а что дальше? неужели ничего нет? такого быть не может. Душа создана для вечности. Вечность. Но где ее искать?
Инар положил перед собой на стол свои узловатые рабочие руки и стал их рассматривать. Всё что у него было – и домик и крошечный садик – всё это он сделал своими собственными руками. Зарплата у него была маленькая. Едва хватало сводить концы с концами. Но у людей его мира не было принято жаловаться на судьбу. Надо постоянно всем улыбаться и все плохие мысли держать при себе. В глубине души Инар постоянно сопротивлялся скрытой завуалированной лжи этикеточной и рекламной терапии современной жизни. Внутренний протест год от года рос и грозился выплеснуться наружу. Ибо поделиться своими проблемами ему было не с кем.
Всевозможные денежные афёры и махинации крупных дельцов преподносились простому обывателю в виде красиво оформленных обещаний, заверений и обязательств. И без того тощий кошёлек простого трудяги грозился исчезнуть совсем. Высшие чиновники уже и не скрывали свое наглое воровство и даже гордились им. Но люди молчали. Их пугал риск потерять всё накопленное и остаться на старости лет ни с чем. И еще потому, что афёры со средствами пенсионеров были самым обычным явлением. Как будто все вокруг забыли, что каждый из них может однажды тоже стать стариком. Призрак мирового рабства бродил уже не по одной стране, а по всему миру. Целые страны в одно мгновение могли обратиться в огромный рынок живого товара.
Мир оставленных без средств стариков был далеко за обочиной обычной жизни. И вот он распахнул свои объятия и перед Инаром. Накопленных средств хватит ему лет на десять. А дальше хоть ложись в гроб и помирай.
За окном поднялся ветер и начался ливень. Инар смотрел на освежающие потоки воды с неба и почувствовал вдруг что-то необычное в воздухе. Чьё-то невидимое присутствие. Он открыл окно. Свежий ветер словно ласкал его шершавое лицо невидимыми руками. Будто Кто-то Большой и Невидимый вот сейчас, в этот миг находится рядом с ним. Он любит Инара. Любит так, как только может любить мать своего ребёнка. Инар ощутил это всем своим существом. У него сильно забилось сердце. В груди защемило так, что больно было вздохнуть. И тут Инар почувствовал, что он с Тем, невидимым составляет единое целое. Он дышит с Ним одним дыханием, смотрит на мир его глазами. Что это? Кто это? Буря воспоминаний закружила. Встряхнула… В раннем детстве, когда ему было около трёх лет, он ходил по траве в маленьком скверике возле огромного дома. Тогда был точно такой же ветер – тёплый, ласковый. И Инара тогда показалось, что он в мире не один. Рядом с ним всегда и всюду есть Кто-то Большой, Непостижимый, Ласковый, Добрый, Всесильный.
Чтобы использовать энергию мысли целиком, нужно быть абсолютно свободным буквально от всего. Свирл был свободен только на пятьдесят процентов. И это элементарно. Жить без средств существования, без уплаты налогов, без крыши над головой, наконец, невозможно никому. Так думал он и постоянно опровергал себя. Потому что всё больше и больше становился независимым от всевозможных обстоятельств и различных установок, привычных для простого человека.
Он уже привык, находясь телом в одном месте, перемещаться душой куда угодно. Но однажды понял, что это раздвоение и есть его самое слабое место. Привычка к наблюдениям привела к выводу, что самых высоких результатов в своей деятельности получает тот человек, который достигает наибольшей концентрации не только души и тела, но и всех своих мыслей, желаний и даже подсознания в одной точке. А если придать этой точке не импульсивность и единичность применения, а как бы единый действенный поток типа вектора или лазера? Это будет не только мгновенное перемещение человека в пространстве, получившее название телепортация, но прямое превращение человека в лазер.
Светолайнер набрал новых пассажиров и мгновенно исчез. Профессор направился к ряду разноцветных эскалаторов и дорожек и плавно поплыл к выходу из светопорта.
«Когда душа превращается в точку сознания, - думал он – она теряет связь с реальным миром и ощущает себя в этот миг частью Чего-то Целого, Огромного и Непостижимого. И тогда вдруг понимаешь самую последнюю и коварную часть лжи, отгораживающих сознание от непознанного запределья, и неестественность того положения, что бессмертная душа связана путами со смертным телом… Как я сейчас подумал? Бессмертная душа? Может смерти всё-таки нет? Что происходит с душой после её выхода из тела? Если сравнить душу с плодом, то тело – это всего лишь простая оболочка, которая должна сгнить. А главное – это то, что заключено в душе. Эфемерный светящийся плод – вот та трансформация, та модель, та стадия, во что должна перейти моя личность и отправиться обратно к себе домой, чтобы больше не возвращаться».
Но смерть Ярла и его свежее лицо в гробу не давали разрешения этой идее. Если тело должно сгнить, то почему у Ярла оно не только не потемнело, но засветилось каким-то внутренним светом и стало тёплым и словно живым. Что же происходит с человеком в момент смерти? И что такое – смерть?
Он привычно сжимал в кармане пиджака металлическую пластинку с иероглифами и нетерпеливо ждал, когда же, наконец, окажется в доме Ярла. После похорон он связался по каналу межмысленных связей со служащим похоронного бюро и осторожно спросил его о той пластинке, которая была зажата в руке покойного.
- Я нашёл его в вещах вашего дяди. Но у нас такой обычай – всё, что находим ценного перед обработкой тела, кладём умершему в гроб.
- Больше ничего там не было?
- Ничего.
Что же могла обозначать эта пластинка? Профессору не терпелось первому войти в опечатанное жильё Ярла.
Получив свои вещи, он вышел из светобуса на площадь. Вокруг пестрели рекламы и афиши. Останавливались всевозможные светомобили, светобусы и светоходы. На каждом из них - названия маршрутов. Язык этой страны был знаком Профессору. Он почти без труда читал надписи. Район, где находился особняк Смайлса, назыался «Зелёный сад». В век кибернетики и электроники, среди круговорота техно это название резало слух.
Профессору было семьдесят лет. В самом расцвете творческих и физических сил. Когда он ещё учился в школе, мир был совсем другим. Наука за последние шестьдесят лет сделала огромный скачок. Мало кто из его сверстников разбирался в технике нового поколения. Границы между государствами стирались. Глобализация захватывала все новые и новые территории. Появилась новая столица мира – Руана Тама.
Приметой нового времени стала тяга более-менее состоятельных людей к изучению нового искусственного языка. Правительства многих стран стремились к некому общему всепланетному объединению. Но Профессор не был его сторонником. Искусственный язык вконец уничтожит последние традиции некоторых еще оставшихся малых народностей, их национальные корни. Глобализация превратит людей в примитивных зомби, без прошлого и будущего.
С этими мыслями Профессор подошел к дому Смайлса. Едва он протянул руку к большим резным пластиковым воротам, как кто-то тронул его за плечо. Профессор обернулся.
- Простите. Вам кто нужен? Дом опечатан. Там никого нет.
- Я это знаю. Вот мои документы. С кем имею честь говорить?
На Профессора были устремлены голубые глаза молодого темноволосого
Человека в черной полувоенной форме:
- Лейтенант Ласс Норс.
Каждый человек вызывал у Профессора подозрение.
За плечами современных ему людей стояли миллиарды поколений предков, доведших своими бесконечными войнами весь Большой Космос до полного уничтожения в нём любой формы жизни. Иллюзии и призраки предсказаний об их будущем владычестве над Вселенной были ничем иным, как генными воспоминаниями о былом могуществе их предков. Когда-то эти предки населяли полностью и Подвселенную и Надвселенную от края и до края. В космосе не было ни одной планеты, которая не была бы ими обжита. Но за миллионы лет в ходе кровопролитных войн между собой их потомки дошли до того, что стали последним вымирающем племенем живых существ и в космосе и над ним.
Профессор периодически чувствовал себя не только единственным свидетелем, но и последним хранителем гигантской человеческой памяти и пугался, что чем дальше он уходит в подсознание этого мира, тем больше и глубже видит, что в реальном мире остаётся все меньше и меньше людей, могущих правильно понять и оценить его гигантский по масштабам научный труд. Начавший изучение этого мира с атомного ядра, он останавливался, но потом снова шёл и шёл по раз намеченному пути и уже перестал удивляться, что одна разгадка раскрывает перед ним бесконечное множество других.
- Господи, зачем мне всё это? – все чаще и чаще взывал он к Небу. Но в ответ всегда было полное молчание и уверенность, что Главное еще впереди.
Опровергнуть целые каскады научных открытий, доказывающих, что мир на самом деле устроен не так, а потом погибнуть от рук огромной армии научных рабов, на спинах которых как раз и зиждется весь каркас ныне существующих систем и подсистем, его совсем не прельщало. И ему приходилось тщательно скрывать свои открытия. О, как же ему было трудно работать в мире, в котором буквально каждая мысль прощупывалась и просматривалась на предмет безопасности для планеты. И кто знает, сколько потрясающих и ценных мыслей было уворовано из его гениальной головы!
Размышления Профессора прервал голос девушки в голубой форме:
- Вы летите рейсом 340? Экипаж ждёт вас. Остальные пассажиры давно на борту светолайнера. Прошу вас, поспешите.
Профессор быстро вскочил и как мальчишка бросился к прозрачному розовому эскалатору. Юная дама не успевала за ним. Розовый эскалатор, потом фиолетовый, затем бегущая синяя дорожка, затем жёлтый эскалатор – и он у светолайнера. Через две минуты Профессор был на месте.
Чем занимается человек, когда у него появляется свободное время? Кто чем. Кто едет за город. Кто ныряет с головой домашние дела, кто просто отсыпается.
Миглену не хотелось ничего. Проснувшись утром в свой единственный выходной, он сел в постели и тупо уставился в окно. Жена стояла в соседней комнате. Седьмой день недели. Счастливое число семь. Ему тридцать четыре. Старшей дочери семнадцать, младшей – четырнадцать. Этот год должен принести ему счастье… А жене – тридцать три года. Даже из этой последовательности она выпадает.
Маленькая фабрика по производству картонных упаковок работала без выходных. Скользящий график был почти у всех. Стабильный выходной в седьмой день недели имело только начальство. Миглен не принадлежал к начальству. Он работал программистом. Но как единственный из всех программистов имел единственный выходной в седьмой день недели.
Ещё дедушка рассказывал ему, что раньше дни недели и месяцы имели разные красивые названия. Но чтобы у людей не возникало любопытства, почему они так называются, их стали называть просто: первый, второй, третий и так далее. В дальнейшем, чтобы не было путаницы с другими перечислениями, взяли за основу один вымерший язык и дни недели назвали короче: мотин, дотин, фитин и дальше. А названия месяцев оставили с длинным названием. Но как ни вдалбливали, как ни печатали во всех изданиях календарей, люди всё равно привыкли говорить длинно: первый день недели, второй день недели… Или, например, третий день второй недели шестого месяца…
- Миглен, ты уже встал? – это жена.
Он моментально спрятался под одеялом. Только его и видели.
Шел 512 год. Каждые две тысячи лет на планете заново пересматривались достижения цивилизации, и начиналась уже неизвестно какая по счету новая эра. Срабатывал так называемый закон развязывания узлов. Когда каждый житель планеты переносил в вопрос веры абсолютно все свои проблемы и они исчезали сами собой. Куда-то исчезали даже некие болевые ощущения при взгляде на определенные вещи. И под общий шумок то, что переставало волновать большинство, стиралось из исторической памяти планеты в течении жизни одного поколения. Рождавшиеся дети за одну лишь сотню лет напрочь забывали о достижениях своих предков. Прежние источники знаний объявлялись устаревшими и целая армия переписчиков начинала трудиться над созданием новых фактов. Но и они скоро надоедали. И новый накопившийся узел проблем снова грозил взрывом всему живому. Пока не проходило назначенное время, и не срабатывал все тот же закон.
Но в этот раз все получилось иначе. Если раньше побеждали более менее умные теории, то теперь наступил период полного абсурда.
Люди этого мира, глубоко поверившие в сказки о никогда не существовавших доисторических животных и диких предках, пошли на поводу всего лишь одной из множества теорий о происхождении жизни на планете, согласно которой она идет от простой формы к сложной и переносится по Вселенной в виде семян. Они поверили в сказки о пришельцах, о высокоразвитых инопланетных цивилизациях и о всякой прочей мистике. Они создали целый пласт псевдокультуры со своей историей и традициями. Мир техно и мир эко стали друг против друга в ожидании последней схватки. Мир разума и мир безумия обнажили невидимое оружие. Мир вечных стариков и мир вечных детей тихо засучали рукава и искоса поглядывали друг на друга. Не было ни одного равнодушного, кто бы не противостоял кому-либо. Мир раскололся. Причина противостояния между ними не была естественной.
Однажды в древности, в середине прошлого периода, заявленный кучкой авантюристов от науки двойной заклинательный знак микро и макрокосма наложил табу на весь окружающий мир и на истинное знание о нем. В мире появились две противоположные силы – хранители правды и хранители лжи. Искатели истины, отважные исследователи, часто гибнущие на подступах к ней, и верные рабы систем и подсистем, пекущиеся о процветании лжи и наживы на костях и простых смертных и великих светил планеты.
Буэ видел и чувствовал, что Профессор относится к первым из них, и решил помочь ему, хотя раньше никогда не интересовался ни строением атомного ядра, ни историей древних цивилизаций.