К несчастью вспоминается мне миг,
Когда гостил я в доме господина.
Как самолично дьявольский увидел лик,
Уйдя при этом невредимым.
Не сразу мне открылась эта тайна,
В неблагодарном виде старого поместья.
Увы, усталости недуг явился крайним,
Что привело меня в обитель ужаса и лести.
Слуга - старик ворота распахнул,
Меня во тьму к конюшне проводил.
Послушно я представился. Коня лягнул -
К указанному месту поспешил.
В конюшне запах, как за пазухой у беса.
В углу под сеном конюх тешился с кухаркой.
Стонали и пыхтели, будто кабаны из леса,
Бесстыдно и бессловесно отдавшись страсти жаркой.
Коня оставил я в конюшне.
Хотя признаюсь, за него я все же опасался.
Дворецкий, мне казался явно пьющим,
Меня позвал, когда сам к дому направлялся.
Открылись двери, в лицо ударил смрада дух.
Давно все свечи до основания сгорели.
Старухи мерзкой хохот резал слух.
Невесть откуда доносилось пение свирели.
Меня сопроводили в мрачный зал -
Их господин отужинать изволил.
Ко времени тому я так устал,
Что даже чести, поприветствовать, господ не удостоил.
Устало рухнул я на пыльный стул.
Взглянул на стол, и страх меня в мгновение сковал.
Мне показалось поначалу, будто я уснул.
Но нет. На блюде труп изгрызенный лежал
Отнюдь не птица сжаренная, и даже не кабан,
Восславил пир на том огромнейшем столе,
Но девушка была обглоданная там,
А у стола сидел довольный людоед.
Он сыт. Теперь желал собак он накормить,
И перст кровавый поднял на меня.
Сорвавшись с места, побежал я, не желая больше здесь гостить
И видел, подоспев, как конюх доедал коня.
Мне в спину вожак стаи выл,
Лишь выжить - была в тот миг моя мечта.
В проклятом месте человеком был
Одни привратник, что мне открыл врата.
С тех пор боюсь я дальних путешествий,
И остановок, у неизвестных мне господ.
Запомню на всю жизнь я тяжесть тех последствий,
Которые устроил людоедский род.