Когда Дару перевалило за семьдесят, ему ночами стал сниться один и тот же сон. Седая нищенка трясла за плечи, умоляла последовать за ней, желая показать то, что мать с Владыкой скрывали от него. Во сне он бил ее, топтал ногами, топил в реке, но с наступлением ночи она являлась вновь. Бессонница и странные видения измучили его и всех, кто находился рядом. Дара лечили травами и зельем, прятали в подземелье и увозили подальше от родных мест. Он плакал, молил о помощи и требовал, чтоб мать не отходила от лежанки.
Видя, как жизнь уходит от любимого дитя, она послала мужу почту голубями с просьбой убрать из снов сыночка наглую старуху. Получив известие, Владыка спустился в подземелье, Аллий пожал плечами:
- Сынок ваш, смертный, и он в конце пути, помочь не в силах.
- Но, только семьдесят ему, другие доживают и до сотни, - возразил Владыка.
- Немощное тело, без помощи других не хочет ложку в рот отправить. Для смертных необратимо время, смирись!
- Я к этому готов, прошу лишь малость, убери из снов старуху. Не мучь болезнью, если суждено уйти из жизни, пусть это будет тихо и спокойно, во сне.
- Вы, люди, с жизнью своей играете, лукавите и лжете. Чужую жизнь можете купить, продать за несколько монет, за похоть, временную власть, а то и вовсе уничтожить. Вы ей не дорожите, да и какой в ней толк, жизнь это миг, а вот богатство вечно. Как песок в пустыне оно кочует от одного хозяина к другому, чтоб удержать его и заработать вечность я зло творю без сожалений и раздумий. Люди!!! Из всех живущих в нашенских пределах мне не подвластны меньше сотни, все остальные – стадо и я слежу, чтоб это стадо нам подчинялось, а не сворачивало за меньшинством. Вот смысл всего!
- Опять ты в сторону уводишь разговор, поговорим о сыне.
- О сыне? Приемыш твой ничтожество земное, без семени, без разума и дел, он даже у меня брезгливость вызывает. Не морщись, кроме Аллий, кто правду поднесёт? Скажи на милость, за что ты так о нем печешься, о детях кровных подобных не было бесед.
-Дар с Дарьей неделимы, они моя семья!
- Твоя семья – я, ты и Дарья! Когда дыхание оставит Дара, вы оба позабудете о нем.
- Ты прав, мы приросли к тебе, сроднились общими делами, для Дара сделай, что прошу.
- Сказывал не раз, у Тьмы свои законы. Нарушив клятву, я мгновенно из Тьмы исчезну в день и стану смертным. Уход из жизни не мои владенья, там Смерть хозяйка. В конце пути она совместно с Жизнью припоминает каждый шаг, решает, каким он будет, миг последний. Мне кажется, приемыш заживо сгорит, пепел развеется по ветру. О нем не будет памяти людской, но знаку Дара будут поклоняться.
- Ужель у Тьмы мы снисхождения не сыщем?
Аллий уселся на ковер, высыпал из кувшина стекляшки и тростью стал выстраивать кружок. Владыка, не отрываясь, смотрел на серую стену. Блеснул желанный огонек, и замелькали знаки доступные Аллий.
- За то, что ты ни разу не принимал детей при родах и при первом шаге, к их дальнейшей судьбе был безразличен, просьбу уважили. Внуши сынку, во сне все можно и доступно, уговори последовать за женщиной седой и не перечить ей. Слугам прикажи проделкам не мешать. Жену отправь в соседние пределы, пусть отдохнет от хныканья сынка. Ты сам назначишь час его кончины.
- Я сам назначу час кончины, я понял правильно тебя? – переспросил Владыка.
- От тебя, вот решение Тьмы, - подтвердил Аллий.
На стене мелькнула огненная надпись «Жизнь Дара в твоей власти». Радость захлестнула все существо Владыки. Забыв с Аллий проститься, он поспешил весть благую отослать домой и написал короткое письмо:
Дар вечным будет, как и мы. Внуши ему, во сне все можно и доступно. Пусть выполняет прихоти старухи. Через неделю обниму обоих.
Случилось чудо, впервые Дар заснул спокойно, а утром с радостью поведал:
- Старуха водила по комнатам дворца. Шаги были легки, исчезла тяжесть тела. Стояли на балконе, старуха сиганула вниз, недолго думая, последовал за ней и, как листок осенний, плавно на землю опустился. Прощаясь, пообещала показать запретные места дворца и сада.
Владыка прибыл ранним утром, не дожидаясь пробуждения жены, вбежал к ней в спальню. Сжав в пламенных объятьях, закричал:
- Нет места страхам, жизнь сына от меня зависит!
- Сыночек изменился, волнения утихли. Боялась в зеркало смотреться, казалось, лицо бледнее стало, блеск глаз слегка потух. Ты не находишь, милый? Аллий опять нас от беды избавил,- ворковала Дарья.
- Аллий здесь не причем, мои заслуги Тьма учла, он, как всегда ломаться стал, а уж потом за дело взялся. Лицо твое не тронули заботы, ты неземная красота!
Владыка поспешил в покои Дара. Дверь распахнул, взглянул на ложе и не нашел там сына.
- Где Дар, где мальчик мой? - спросил он у прислуги.
Все разом показали на лежанку.
- Но, я его не вижу.
В это время на пороге появился Дар. Раздеваясь на ходу, он cбросил грязную одежду, не замечая никого, плюхнулся ничком в постель. Вечером Владыка переспросил слуг о событиях прошедшей ночи, от всех услышал единые слова:
-Дар спал, как малое дитя с улыбкой на устах.
Самому захотелось проследить за Даром. Отпустив слуг, он не спускал с лежанки глаз. Под утро, довольный караулом, решил покинуть сыновы покои и с удивлением увидел перед собою Дара-двойника. Он подошел к лежанке, разделся, коснулся Дара, и слился воедино.
Хитрая старуха путала следы, проходила через сторожевые посты, закрытые дворцовые ворота. Дар охотно делился событиями, пережитыми за ночь, но вдруг замолк, стал требовать уединения. Часами, уставившись в никуда, о чем-то размышлял. На вопросы отвечал неохотно, кроме двух слов – забыл, не помню, вытянуть из него было невозможно. Однажды ночью, заглянув в покои Дара, Владыка увидел странную картину, тот сидел на окне и плакал.
- Решил ночь провести в спальне или старуха задержалась?
- Сказала, больше нет нужды, все что хотела, показала.
Снова бессонница одолела Дара, ночами он бродил по комнатам дворца и садовым дорожкам, заставлял слуг нести его то в поле, то к реке, к Поклонной стене наведывался каждый день. У Поклонной стены лежала огромных размеров каменная плита, на ней старуха показала след от ладони родного отца.
-Все, что от него осталось, остальное – дом, воинские доспехи, уздечку и седло, игрушки, вырезанные для тебя из дерева, Владыка сжег иль в землю закопал.
Показала поляну, на которой отец впервые встретил мать, узнал, как тот погиб, постоял у холмика, забытого родней. Слетал в обнимку с ветром в далекие края и с удивлением узнал, что Дако приходится ему двоюродным братишкой. Заглянул в прошлую жизнь, вместо него пожил в их доме, познал иные отношения, где каждый творил другим во благо.
События путались в сознании, неизвестные доселе чувства лавиной навалились, и выбили из колеи. Больше всего его поразил след ладони на каменной плите. Глядя на него, Дар произнес:
- Как не похожа отцовская ладонь на мою. Я не могу найти в ней сходство. Моя изнеженная и маленькая, словно у ребенка.
Дар дотронулся до следа рукой и закричал от боли, она покрылась волдырями. Слуги в недоумении ощупывали плиту, но ощущали холод камня. Стражник смазал ладонь мазью, привязал лист лопуха и поведал:
-Семьдесят лет назад, Главный воин пришел сюда с поникшей головой, руку приложил к плите и молвил:
-Жена любимая предательство чинит, а первый друг кончину уготовил. С судьбой смирился. Прильнув к утробе материнской, услышал шевеление сынка, миг сладостный до дней последних мне будет душу согревать. Вас об одном прошу, моя замена, кровный сын, знать должен, Я его отец! На каменной плите хочу оставить след. Зимы холодные и годы не смогут жара источить, сын, прикоснувшись к следу, почувствует душевное тепло и ощутит отцовскую любовь.
Боясь рукой коснуться камня, Дар веткою дотронулся до следа. Случилось чудо, из следа вырвался огонь, и ветка запылала! Слуги собирали хворост и сухую траву, ломали ветки, без устали бросали на плиту все, что огонь мог поглотить. Дар восклицал:
- Огонь из ни откуда и это сделал я, я!
Весть быстро облетела город, люди собирались у плиты, кидали на неё дрова и сучья. Дар веточкой касался следа, наружу вырывалось пламя, охотно пожирая подношения. Люди, охая и ахая, брались за руки, хороводили и прославляли Дара.
Впервые, за семьдесят лет, увидел он простолюдин, спросил у Стражника.
- Кто эти люди, я никогда и ничему не радовался так.
-Твой народ, дивится чуду, живут за стенами дворца в чудесном Соколином граде.
Веселье стихло разом. Взрослые попятились от плиты, а дети спрятались за спины. Площадь опустела, Дар оглянулся, к нему шагал Владыка. Костер стал гаснуть и на глазах у Дара превратился в головешки.
- Мне показалось, огонь не захотел красу казать. В следующий раз не подходи к нему так близко, - попросил Дар Владыку.
Не обращая внимания на просьбу Дара, Владыка поднял с земли ветку, очистил плиту от головешек, смёл пепел и уставился на след.
- Слух дошёл, сын чудо сотворил, и я хочу его увидеть.
Пока они вели беседу, слуги набросали на плиту сухую траву и сучья. Дар поднес веточку к следу, еще и еще раз, огонь не появлялся. Владыка подошел поближе, пламя с ревом вырвалось наружу, опалив одежду и лицо.
- Запрещаю приходить сюда, другие тоже захотят взглянуть на чудо, они должны работать и пополнять пещерные запасы.
-Твоей пещеры, я смертный, богатством никогда не завладею, - ответил Дар.
- Ответ мне неприятен. Вспомни, было ли такое, чтоб я обидел словом или взглядом, желания у ног стелил. Ты с матерью един, любовь к обоим велика, живу для вас, и чем владею - ваше.
- Ты предал и убил Марьина-отца, - горестно вздохнул Дар.
- Я сам рассказывал об этом. Убил! Но,я не заставлял отказываться от отца, ты ослепил Сокола, гордился этим, под чьим влиянием переменился взгляд?
- Старуха водила по жизни каждого с кем я соприкасался, события предстали в ином свете.
- Сынок любимый, не подходи к плите, огонь опасен, и может заживо до косточек сожрать. Не заслужил упреков и обид. Старуха, раздор пытается внести, со мною рядом, жизнь вне опасности твоя. Ты в вечности уже!
Чтоб источить жар камня, Владыка попросил Стражника днем и ночью подбрасывать дрова.
- Твоей и моей жизни не хватит, - ответил Стражник.
Владыка не унимался:
- С глаз убери плиту!
- Камень крепче инструмента каменотеса. Плита малая часть той глыбы, что под землей засела глубоко и сдвинуть ее с места невозможно.
- Но как же Марьин след оставил? - удивился Владыка.
- Наши мудрецы здесь побывали, для нас загадка без ответа. Одно могу сказать, как не пытался ты приблизить Дара, он сын отца, что здесь оставил след.
На следующий день, проснувшись рано, Дар криками всех на ноги поднял.
- К плите хочу, к плите меня несите, огонь из ничего хочу зажечь!
Как ни старались мать и Владыка сыночка успокоить, усилия их были тщетны. Дар отказался пищу принимать, бился головой о стену, бросался на пол и твердил:
- Плиту хочу, хочу, хочу!
Видя страдания жены, Владыка попросил ее уехать погостить в соседние пределы, обещая справиться с болезнью Дара. Прошла неделя, Дар не унимался:
- Отец, прошу тебя, позволь в последний раз на след руки взглянуть.
- Не уступлю, от глупостей придется отказаться.
Дар покраснел, сжав кулаки от злости, закричал:
- Не отпустишь, всем войнам и простолюдинам раскрою тайну, как ты родителей предал, и власть обманом захватил, почему морщины и старуха Смерть обходит стороной тела!
Владыка вздрогнул, руками сжал голову до боли.
- Испугался? Еще, я расскажу, кто над тобой хозяин и, как обкрадываешь всех. Сними запреты и отпусти к плите!
От этих слов Владыка онемел, воспоминания о прошлом вырвались наружу, заставили за спину оглянуться, вновь пережить сомнения и позор. Молчание, Дар принял за согласие и, слугам приказал снести к плите.
Не прошеная гостья – боль, сковала голову Владыки, он застонал:
- Как я любил его! Как тайной завладел? Кроме Аллий, о ней никто не знает. Ужель видения пришли во сне? Опасен стал сынок. Видит небо, хотел с собою в вечность взять, но если суждено ему уйти из жизни, пусть это сбудется сегодня!
Боль исчезла, сознание стало ясным и до него дошло, что он во гневе натворил. Спустился в подземелье и обратился с просьбою к Аллий:
- Слова хочу забрать обратно, был в гневе, ты можешь все, верни мне сына!
- Тьма с жизнью не играет, для нее неважно в каком уме ты находился. Слова в уста вернуть нельзя. Могу помочь, да плата велика. Защита Тьмы исчезнет, смертным станешь, богатство потеряешь, власть и красавицу жену.
- Это невозможно!
- У Тьмы дорог обратных нет. Как только солнце скроется за горизонтом, сказать ты должен, ДА иль НЕТ. Чтоб легче было, молчание твое, согласием на казнь считаться будет.
- Со страхом, ожидая страшной вести, Владыка в комнате своей, забился в угол. В дверь постучали и слуги, упав ничком, пролепетали:
- Ваш сын исчез, на каменной плите остался пепел.
Лошадь неслась быстрее ветра, спокойный внешне, в душе он плакал и кричал:
- Мой сын, тебе я смерти не желал, разум мимо воли вынес приговор жестокий. Ты мог бы жить, я испугался, страх следует за мной, как тень, уничтожая на пути родных, друзей, тебя не пощадил! Я человек! Страдания терзают мозг и тело, как тяжело дается вечность!
Стражник ухватился за гриву лошади, помог сойти, поднес успокоительный отвар, поведал, что случилось с Даром.
-Выполняя просьбу, я записал предсмертные слова. Дар попросил слуг и носильщиков отойти подальше. Оставшись в одиночестве, снял верхнюю накидку, на нем одета белая одежда, которую мужчины раньше одевали, жизнь отдавая за святое дело. Подошел к плите и тихо молвил. Здравствуй отец! Ты слышишь, я впервые тебя осознано назвал отцом. Прости меня и мать, что рядом с нами жил другой. Твой сын был слеп и глух, без славы и без памяти людской, никчемную жизнь прожил. Семьей не обзавелся и не родил детей, на мне, твоя цепочка оборвалась. Сердце болит невыносимо, прошу, сожги меня, конца иного я не заслужил. Прежде чем забрать к себе, знак о прощении подай.
Дар головой коснулся следа, почувствовав лишь холод камня, закричал:
- Отец родной, простить не можешь, как я надеялся на снисхожденье!
С трудом забрался на плиту, и горестно заплакал. Размазывая слезы кулаком, Дар бормотал:
- Как приятно плакать, как приятно! Последний раз я плакал, когда носильщик Дако споткнувшись, уронил меня. От гнева приказал убить. Носильщик поднял меня, к себе прижал, пытался объяснить, камень под ноги брошен недоброю рукой, а боль утихнет, и я о ней забуду. Его не слушал, зло выросло внутри и вырвалось наружу. Знал, чем можно ранить душу и произнес:
-Ты больше никогда не свидишься с сестрой и холм ее сегодня же с землей сравняют. Как он смотрел! Открытый, ясный взгляд, в нем не увидел страха. Дако подошел к пропасти и стал у края, предупредив, если кто-нибудь приблизится к нему, утащит за собой.
На мои слова ответил:
- В неволе не желаю жить, брат мой, жестокий и не справедливый, смотреть невыносимо, как гибнет человек в тебе. Тетушка моя, уродец, одетый в красивую личину. Связавшись с темным человеком, она с Владыкою рабами стали прожорливой пещеры и тебя продали ему.
Хохотал, думая, умом рехнулся, переживая за сестру. Дако нагнулся, вниз посмотрел, последний раз окинул взглядом и в пропасть ласточкой взлетел. В тоже мгновенье ветер подхватил меня и, я над пропастью завис. Мозг страх сковал, сердце из груди рванулось за Дако вслед, а тело бессердечное мое, ветер на камни бросил. Услышал чей-то смех, теперь я знаю, кто надо мною надсмехался. Рад, что хоть в конце пути со стороны сумел взглянуть на мать, Владыку, на себя и на Аллий, одетого в личину друга.
Земля и небо, наш славный Соколиный род, помогите Владыке и матери моей, земными стать, пусть моя любовь, их защитит от Тьмы! Прими меня отец, земное тело тяготит, знак о прощении подай.
Дар затих, казалось, дыхание оставило его, но вскоре он зашевелился и произнес последние слова:
- Я тебя слышу, я счастлив, радость вошла в меня и льется через край!
Хотел проверить, жив ли он, но тело на глазах обуглилось мгновенно.
Владыка засунул бумагу в загашник и попросил Стражника уйти. Руками машинально погладил Дара. От прикосновения тело рассыпалось и пепел, с ветром обнимаясь, стал исчезать в неведомой дали. Плита очистилась, перед Владыкой предстала дивная картина, силуэт ребенка с протянутой рукой, которую рука мужская сжимала крепко.
В бессилии Владыка пинал плиту ногами.
- Будь проклят Марьин, как жаль, что я не уничтожил тебя раньше! Что толку в сильном теле и умной голове? Ты защитить не смог жену и сына! Чувствовал, что смерть готовлю и, мною был предупрежден. Я отступился бы от них, будь тверд ты в намереньях. Безумие моё держать в узде, кроме тебя никто не мог. Главный воин, которому все подчинялись, любили в каждом доме. Слова на языке вертелись - довольно, народ доверил власть не для того, чтоб убивать его и грабить, ты, их не произнёс. Наблюдал со стороны, как набирало силу Зло. Своей судьбой распорядился сам, жизнь перестала радовать тебя и я, ее убил!
Мертвец, зачем ты отнял сына, я так его любил, берёг, он между мной и Дарьей был мосточком. Уйди с дороги! Я сына прозевал, но, Дарью не получишь, она моя! Третий лишний, случайно затесался в наши отношения. Мы слиты воедино, шагнули вместе в вечность, а ты, что предложить ей мог? Жизнь смертную, полу богатство, увядшую красу лица и тела? Нищим родился и нищим смерть принял. Мне, не понятно лишь одно, как, ни разу не коснувшись и не видя сына к себе его приблизить смог?
Владыка прочь зашагал от каменной плиты, из памяти он вычеркнул обоих. Одна лишь мысль сверлила разум, как Дарье поднести кончину сына? Все разрешилось просто. Встретившись, он протянул прощальное письмо. Пробежав глазами писанину, она в недоумении спросила:
- Сын пожелал земною стать, чтоб красота моя увяла и, тело превратилось в прах, я правильно смысл сей бумаги, поняла?
Владыка головой кивнул. Дарья в руках бумагу повертела, уткнулась в нее еще раз и с возмущением воскликнула:
- Мерзкий раб, сыночка братом обозвал, как посмел! Аллий просил меня не раз, послать раба на смерть, ради Дара, терпела высокомерный вид. Раба, ты, в дом привел, не разглядев в нем нрав строптивый.
- В раба я превратил его, он сын твоей сестры. Родня не приняла единый путь, пришлось всех уничтожить.
-Дако, сын Славны? Надеюсь, ты сестру не тронул?
- Я, нет, но лучник мой стрелу пустил, пронзив Славну насквозь. Поверь, гибель воспринял тяжело, хотел живьем доставить во дворец, чтоб сына родила.
- И мне соперницею стала?
Владыка обнял Дарью.
- Равных нет, о чем тревожусь, знаешь. Наследник нужен нам.
- Но, если вечно будем жить, в наследнике нужды не вижу, как раньше не приходила мысль простая!
- Аллий нашел меня и обязал родить наследника пещеры, цепь прерываться не должна.
- О какой цепи речь, Аллий нам не родня!
- В день, когда мы хоронили мать, мне странный сон приснился. Она из ямы поднялась, руку мою с рукой какого-то Уродца соединила, сказав при этом:
- Вы, мои сыны, друг друга берегите. Хочу, чтоб оба шли дорогою земною.
Уродец вырвал руку, упрямо произнес:
- Я человеком не желаю быть, в жестокости своей, он хуже зверя, но, чтя тебя, как мать, обещаю за братцем присмотреть.
Мать зарыдала, прося забрать слова обратно. Уродец удаляться стал, когда он повернулся, иной увидел лик на нем. Вскоре, сон обернулся явью. Впервые повстречав Аллий, ему признался, во сне с тобой встречался. Он улыбнулся, сказав полушутя, сон в руку оказался.
Хочу о сыне закончить разговор. Нас не в чем упрекнуть, мы оба жили для него, дышали им, все прихоти, желания, капризы беспрекословно исполняли. Старея и предвидя смерть, он ревновал нас к молодости вечной. Смириться, не желая, решил нам отомстить. Смерть легкую принял, без мук и без душевной боли. Раздай подарки всем, кто с ним соприкасался во дворце. Его постель, личные вещи, игрушки, с которыми и в старости не расставался, я уничтожу, чтобы случайным взглядом напрасно душу не тревожить. Сегодня день прощания с ним, а завтра, жить будем по иному, Аллий займет, пустую нишу.
Дарья слова мужа на веру приняла, поплакала немного, порадовалась за сына, что смерть принял с блаженною улыбкой и, прежними делами занялась. А за Владыкой, что бы он ни делал, мысль следовала, на пятки наступая, как, при богатстве и могуществе своем, он, мертвеца слабее оказался?