5
Гостиничный номер, несмотря на высокую стоимость за ночь, был казенно – неуютным.
Впрочем, Зепса это мало трогало. Он включил телевизор, уселся в кресло и принялся курить сигарету за сигаретой. Мысли о гробе не давали ему покоя.
Гермина попросила заказать в номер ужин с выпивкой, и хотя есть, а тем более пить Зепс не хотел, просьбу ее уважил. Герман опять пожелал портвейна, а Гермина шампанского, мартини, водки и льда. Когда бутылки принесли в номер, она принялась увлеченно готовить коктейли, но мужчины к ним не притронулись. Герман жадно лакал портвейн, а Зепс так вообще пить категорически отказался.
Но не тут-то было. От Гермины было не так легко отделаться – Зепс не успел и глазом моргнуть, а она уже сидела у него на коленях и поила водкой с мартини.
– Миленький, выпей немножко, а то ты такой бука! Это же вкусненький коктейльчик с ледиком! Маленький глоточек! Вот и молодец!
Лиха беда начало. Выпив один коктейль, а затем второй, Зепс почувствовал легкость и прилив сил.
Настроение улучшилось, гроб на обеденном столе, о котором он все время думал, отошел на второй план. А после папиросы со странным привкусом, которую дала ему покурить Гермина, все предметы в номере изменились, стали расплывчатыми и необычными, а звуки отчетливыми и громкими.
Лево стало право, а право лево.
А когда диктор по телевизору стал читать международные новости, на Зепса напал смех. И он долго смеялся и никак не мог остановиться.
Герман тоже смеялся, продолжая пить портвейн, разливая его по лицу и белой майке, а Гермина визжала и обливала его из бутылки шампанским.
В какой-то момент Зепс посмотрел в большое настенное зеркало и увидел происходящее со стороны. Он опять не сразу узнал себя в седом пьяном мужике с кривой физиономией. Неужели он так сильно изменился?
– Мальчики, раздеваемся и в кровать! – скомандовала Гермина и первая стала спешно, словно боялась куда – то опоздать, обнажаться.
Зепса удивило, что у Гермины при жирных ляжках оказалась маленькая упругая грудь. Герман заржал как жеребец и не замедлил последовать примеру сестры.
Кровать в номере была одноместная, но Зепс, Гермина и Герман чудесно на ней разместились.
И это при том, что Герман был парень габаритный. Три нагих тела сплелись в один клубок, и невозможно было понять, где чьи ноги или руки.
Они превратились в один организм – гермафродит с шестью ногами и шестью руками, самоудовлетворяющий себя. Зепс стонал от наслаждения и слышал рядом страстные стоны. Зепс плакал и смеялся и слышал рядом плачь и смех.
И все это отражалось в настенном зеркале, и Зепсу казалось, что смотрит на экран и видит сюрреалистическое кино, где он занят в главной роли. И это действо будет продолжаться вечно.
Наконец Зепс провалился в пустоту, и все перестало для него существовать.
А в углу одинокий пианист с фиолетовым носом лениво наигрывал регтайм.
6
Солнце пламенеющим шаром катилось вниз, сползая с красных черепичных крыш на булыжные мостовые древнего города.
Этот город уже много лет раскинул кривые улочки у подножья красной горы. Горы, которая злобно оскалилась острыми зубьями скал на гордыню высокомерного неба, а на древней город, смотревшее, хоть и свысока, но снисходительно и даже покровительственно.
Так смотрят мудрые взрослые на глупеньких детишек. Она – то была много старше древнего города.
Зепс сидел на краю одной из таких скал, и сидел, по – видимому, давно. Тело у него затекло и омертвело.
Как он оказался на скале, Зепс вспомнить не мог. Сам забрался или с чьей –то помощью? Если сам (что едва ли), откуда взялись силы, ловкость и сноровка? Если кто помог, то кто и зачем?
Сплошные вопросы! Как ему надоели эти чертовы вопросы, свалившиеся на него последнее время!
Но, конечно же, главный вопрос, который мучил Зепса – откуда взялся гроб на его обеденном столе!? Этот вопрос затмевал все остальные.
Рядом с Зепсом притулился большущий пузатый мешок, завязанный на бантик розовой ленточкой. Грубая, грязная мешковина плохо сочеталась с этим легкомысленным бантиком, зато рука сама так и тянулась развязать его.
– Не сдерживай себя в своих желаниях! Смелей! Неужели тебе не интересно узнать, что внутри? – услышал Зепс голос Гермины.
Она прислонилась к толстому стволу дерева с мохнатыми изумрудными листьями и игриво расчесывала пальцами пепельные волосы.
– Действительно! Неужели ему не интересно? – поддакнул Герман, закуривая сигарету.
Зепс посмотрел на его самоуверенную физию, на кокетливую улыбку Гермины и резким движение развязал розовый бантик и заглянул во внутрь мешка.
Мешок до самых краев оказался набит мелкими монетками. В лучах умирающего солнца они были огненно-красными. И было их так много, что у Зепса зарябило в глазах, он не удержался и запустил в мешок руку, чуть не по локоть.
Но сделал это неловко, мешок упал и монеты покатились вниз. С отвесной скалы на древний город полился медный дождь. Монеты сыпались и сыпались, и казалось, им не будет конца.
– Что ты наделал! Какой ты, право, неловкий! – воскликнула раздосадованная Гермина и попыталась придержать падающий мешок с мелочью.
Но не тут – то было. Охочая до денег женщина поскользнулась на монетах (ведь склизкие!) и полетела с горы вниз головой.
Правда, следует отметить, полет Гермины был красив и грациозен!
Герман, конечно же, попытался помочь горячо любимой сестре, но в результате не очень ловких движений в денежном потоке тоже поскользнулся и последовал за ней.
Сколько продолжалось падение вниз? Секунды, минуты, часы, годы? Зепс не мог ответить на этот вопрос.
Он остался на скале один с пустым мешком и розовой ленточкой в руке.
Сверху дома в древнем городе казались малюсенькими, игрушечными и ненастоящими.
А ведь в этих лилипутских домах много веков мирно, по – соседски уживались радость и глупость, предательство и мудрость, разврат и скука, зависть и искусство.
И Зепс точно знал, что в одном из домов древнего города на обеденном столе стоит гроб.
Это волновало его больше всего.