Сидя за кухонным столом, двое пацанов отчаянно спорили. Перед ними, на блюде, лежали две кисти винограда. Он после долгой зимы только что появился в продаже. В их уральском заводском поселке это была одна из первых партий, завезенного сюда, любимого лакомства.
- Кисти не одинаковые. Будем делить по ягодке – тебе, мне, снова мне,- объявил Кузьма, притягивая блюдо к себе.
- Не тронь. Пусть стоит по серёдке. Так и будем брать, поштучно, - возразил Филипп.
- Я старше тебя, значит, старшина. Не спорь, солдат!
- Тоже мне, старший, родился-то всего на полчаса раньше!
- Не спорь. На целый час раньше.
На кухне появился отец и с любовью глянул на близнецов. – Опять спорите, кто из вас старше. Сейчас я вас помирю. А то вижу, Кузя всё время пытается командовать Филей. А дело было так: поскольку близняшек друг от друга не отличить, то нянька в роддоме постоянно вас путала. Поэтому узнать, кто из вас старше – невозможно. Чтобы навести порядок в войсках я, как командир, приказываю: - Сегодня старшиной назначается Филипп, а завтра – Кузьма. И так каждый день по очереди. Всё ясно?
Кузя показал Филе язык. А тот сразу скис. Отец тут же приказал:
- Отставить недостойное поведение. Сейчас мама быстренько наведёт порядок. Все будут довольны.
Вошла улыбающаяся мама. Достала с полки кухонные весы и поровну поделила лакомство, - Завтра папа купит много винограда. Всем хватит.
- Мам, а папа правду сказал, что мы перепутанные?
- Правду, Филя, так и было. Но вы от этого хуже не стали. Любите друг друга, берегите и не ссорьтесь.
На улице близняшки в обиду друг друга никому не давали. Среди сверстников вели себя на равных, не выделяясь. Были такими же, как и все, подчиняясь заведённым среди пацанов правилам. В летнюю пору со старшими друзьями ходили в недалёкий лес за грибами и ягодами. Играли там во всевозможные игры
Дома, по хозяйству, выполняли любую посильную работу. Правда, не обходилось и без споров:
- Пусть Филька сбегает в гастроном за солью. Мне некогда. Я матроса на корабле рисую.
Мать всегда восстанавливала справедливость. Не обходилось и без строгости и наказания за проступки. Иногда напоминала, что им уже семь лет и они уже большие. Всё текло своим чередом.
Однажды их послали в магазин. По дороге стояла разорённая в тридцатые годы заброшенная церковь. Ребятишки любили забираться на колокольню. Оттуда открывался захватывающий вид.
- Кузя, давай, слазим на верх, за хлебом ещё успеем.
- Давай!
Возле церковной ограды валялся пьяный мужик. Мальчишки обошли его стороной и, войдя внутрь церкви, стали подниматься по железной винтовой лестнице. Подъём был трудным, с передышками. И вот, они наверху. Как зачарованные, любовались живописной панорамой. Весь посёлок был как на ладони. Вдали, за полями, раскинулись обширные леса, за которыми, в дымке, синели отроги Уральских гор. А внизу, по улицам, смешно двигаясь туда сюда, куда-то спешили пешеходы. И много чего интересного открывалось сверху.
- Филь, пожалуй, хватит. А то мама, ждёт хлеба, – и, напоследок, ещё раз глянул вниз. Там пьяница, схватив за грудки Шурку-дурку, девку недоумку, тряс её и матерился. Она что-то отвечала и показывала на верх колокольни. Мужик взглянул туда, отшвырнул Шурку и в ярости бросился в церковь.
Как потом выяснилось, он очнулся, обнаружил, что его карманы пусты, схватил проходившую мимо недоумку и стал требовать украденное. Она ответила, что его обчистили вон те ребятишки, что наверху.
Внизу, гулко разносимая эхом, слышалась грубая ругань и не ровные, по железным ступеням, пьяные шаги обозлённого человека.
- Филька! Скорее вниз! Сюда лезет пьяный! Он злющий! Может сбросить! Давай скорее до средней площадки. Там можно спрятаться.
Они успели. Но пьяница уже неуклюже выбирался из люка. До него было метров десять. Ребятишки в страхе замерли. И тут Кузя указал на окно-лаз, ведущее на купол главного зала, под железную кровлю. Они бросились туда. Но их роста не хватало дотянуться до нижней кромки. Филька согнулся и крикнул:
- Кузька, лезь на спину! Потом подашь руку.
Они это проделали быстро и успешно, но пьяный тоже успел и едва не ухватил Фильку за ногу.
На куполе было просторно. Сквозь дыры в проржавевшей кровле проникали солнечные лучи, хорошо освещая чердак. Спрятаться здесь было негде. Пьяный уже преодолел окно и взревел:
- Ага! Попались, мерзавцы! Сейчас я с вами разделаюсь на всю катушку!
Ребятишки в страхе прижались друг к другу. Филька безнадежно озирался. Увидев чуть в стороне слуховое окно, торопливо прошептал:
- Кузька! За мной!
Они едва успели протиснуться в небольшой проём, как мужик оказался рядом. Похоже, он немного протрезвел, но обозлился ещё больше. Особенно после того, как застрял в узком пролазе окна.
- Не уйдёте, гадёныши! Теперь всё равно поймаю. Сперва уши надеру, потом с крыши сброшу!
Ребятишки, в поисках спасения, заметались. Потом юркнули в уголок малого купола, к водосбросу, и спрятались. Мужик сумел выбраться на кровлю и, потеряв из виду пацанов, окончательно озверел. Он метался по закоулкам крыши, возле мелких куполов и матерился.
Кузя огляделся. Рядом была воронка водостока. Ржавая железная труба достигала земли.
- Филька, слезай по ней, я пока за ним послежу, потом сам туда же…
Так и сделали. Когда второму, Кузе, до земли оставалось метра два, мужик их обнаружил. И, ругаясь, тоже поспешил воспользоваться этим этим же слазом.
Наконец, когда и Кузя ступил на землю, братишки тут же бросились наутёк.
Метрах в четырёх от земли ржавая труба не выдержала и, вместе с пьяницей, с грохотом обрушилась вниз.
Отбежав подальше, пацаны спрятались за угол дома. Их никто не видел.
- Кузь, давай об это ни папе, ни маме не расскажем.
- Ясное дело. Нельзя. Перепугаются. И ещё больше нас строжить станут.
И близнецы резво, в припрыжку, побежали в магазин за хлебом.