4
День начался как обычно звучно и суетно, и вроде бы не сулил перемен. Но Тоня упрямо верила шестому чувству: сегодня что-то произойдёт.
"Хотя…так было и вчера и неделю назад,"- всякий раз внутри Тони кто-то ехидничал.
" Да, было. Неделю назад и вчера было рано, а сегодня самый срок,-" жёстко отшивала Тоня настырную оппонентку.
И напряжённо ждала.
Лена восторженно сообщив, что Серёжка приезжает завтра утром, упорхнула на очередную конференцию методистов. Якобы на конференцию, а сама, поди, в салон красоты понеслась.
-Удачи!- искренне пожелала Тоня.
В начале десятого выглянуло солнышко из-за туч и ощутимо потеплело. Тоня вывела свою группу в дворик. Детишки мигом преобразились, вялость исчезла, уступив подвижности и голосистости. Шумно оккупировали домики, оседлали "коняшек" и брёвна. Поскрипывая, радостно раскачивались качели.
Тоня безумно любила такие моменты, когда дышишь полной грудью, когда детский разноголосый щебет захватывает и словно отсекает прожитые, взрослые года и ты будто вновь вернулась в свои пять-шесть лет.
-Тонина Иголевна!- пищит Оленька Тихеева у качелей.- Я пелвая заняла!
Гена Фонарёв, пропуская мимо ушей, писк Оленьки, самодовольно раскачивался.
Увидев приближавшуюся Тоню, Гена проворно соскочил с качели и, показав кулачок Оленьке, прошипел:
- Жадина-говядина! Пищалка, не подходи больше ко мне!
У Оленьки пропал интерес к качели, стояла, опустив головку и надув губки.
-Геночка, подойди ко мне. Пожалуйста,- позвала Тоня отбежавшего мальчика, приседая перед Оленькой.
Зная мягкий нрав воспитательницы, Гена подходит с некоторой небрежностью, косясь на Оленьку.
-Гена, скажи, пожалуйста, зачем ты обидел Оленьку?
- А чево она?
- Я пелвая…- сквозь слёзы выдавила девочка.
- Гена, ты поступил плохо, очень плохо. Таких мальчиков никто не любит. Ты хочешь, чтобы тебя не любили? Никто-никто?
- Я больше не буду.
-Я тебе верю, а поверит ли Оленька?
Девочка шмыгнула носиком, смахнула слёзки.
Гена приблизился сбоку, потоптался, глядя себе в ноги, затем вскинулся:
- А хочешь, я тебя буду раскачивать?
Подождав, заглянул в лицо:
- Хочешь?
Девочка дулась, дулась, да как засмеётся:
- Хочу! Только ты не обзывайся…
- Не буду. Садись.
Тоня поднялась, отошла в сторону: она здесь больше не нужна. Громкий счастливый смех Оленьки подтвердил это.
"А ведь тоже "р" не выговаривает,- машинально отметила Тоня.- Надо будет и с ней позаниматься".
На соседней площадке Валентина Юрьевна со старшей группой. Играют в "красное знамя". Понаблюдав за ребятами, Валентина Юрьевна подошла к Тоне. Заговорила о всяком разном, но в основном о тряпках. Она любила посудачить о том, что и как перешивала, как из старой тряпки сделала модную вещь, что отхватила в "Пассаже". И попутно, что приобрела соседка и как на ней мешком сидит любая вещь. Тоня поддерживала разговор из приличия, испытывая при этом ощущение сродное с оскоминой.
-А-а-а!- заголосили слёзно в песочнице.
И Тоня спешит на выручку. Плачет Боря Черных, рядом невозмутимо играет Леночка Малюкова - насыпает в кузов самосвала песок.
- Это…мой,…а она…дерётся…- давясь слезами, объясняет Боря.
- Леночка?
Смотрит ясно, сама невинность и простота:
- А пусть он в дочки-матери поиграет.
Это не девчонка, а сто рублей в убыток. Вся в маму-шофёра. Зоя Малюкова женщина крупная, с крутым характером, в семье за хозяина. А супруг - добрый, чувствительный - за хозяйку. Говорят, живут прекрасно, другим бы так жить.
Удивительная штука жизнь! Порой встретятся двое, родственные души и любовь рождается, а в семейной жизни счастье проходит стороной. В другом случае,- как у Малюковых,- абсолютно разные, резко противоречивые характеры, а создадут союз песни достойный. И любовь, и счастье через край…
Тоня принесла ещё машинку, и Боря повеселел, а вскоре они с Леночкой увлечённо "рыли котлован" и "вывозили грунт на стройку".
Валентина Юрьевна вернулась к своим. Тоня присела под грибок. И вновь нахлынули мысли о странностях жизни. Вот хочется любви, хочется счастья, "как жаждущему воды, как голодному еды". Банально, но это так. Говорят: под лежачий камень вода не бежит. Это, конечно же, в адрес Тони. Но многие ли познали счастье из тех, кто ворочал камни? Единицы. И они не вдохновляют. Те, сотни несчастных, красноречиво говорят: ворочай - не ворочай, результат один…Что же делать? Ждать когда "любовь нечаянно нагрянет"? Можно ведь и состариться, грызя чёрствые жданки. Ах, кабы знать наперёд, какой дорогой идёт её Единственный! Бросилась бы сломя голову, закричала бы как ребёнок, соскучившийся по папе- маме…
Растравила себя до крайности, ввела в нервозное состояние. Накричала на расшалившихся двойняшек Мурашовых, потом извинилась, увлекла новой игрой. Но осадок глупой вспышки, точно свинцовый слиток давил и давил в области сердца…
Настроение начисто испортилось. Конца рабочего дня ждала как избавления. Занятия провела вяло, скомкано. Укладывая детей на тихий час, не смогла рассказать обычную сказку. Спасибо Леночке Малюковой, пришла на помощь: громко объявила, что у Антонины Игоревны головка болит, и детки послушно затихли. Напряжённая тишина вскоре всех усыпила.
Тоня села писать план. Ни слова свежего, нудная сухомятка получалась, к тому же жёванная. Самой противно, не то, что другим показывать.
В таком состоянии и закончила рабочий день. Быстро переоделась и бегом на улицу, словно убегала от пресса, который грозил сжать, смять, раздавить.
5
Постояла у кинотеатра: может в кино сходить? И хочется и не хочется. Грустно, день завершается, а ничего ожидаемого не случилось. Опять обманулась надежда. Слёзы на полпути, того и гляди хлынут. Плакса, одно слово.
Тоня поспешила домой: не хватало ещё на улице разреветься. Но переступила порог - и не расплакалась. Такое тоже случалось, не так часто, но повторялось. Один и тот же фильм крутит Судьба. Зачем? За какие проступки? Или, напротив, тычет в нос: тюхтя ты, Тоня, размазня и плакса.
Тётя Галя, нянечка, всячески внушает Тоне, что она необыкновенная девушка, её чистота, непорочность, нерастраченная по мелочам любовь, нежность принесут большое счастье.
- Поверь слову моему, дочка, я прожила не мало лет, умею понимать людей. Тебе уготована красивая судьба. Ждать, думаю, не долго. Сдаётся мне: эта последняя твоя одинокая осень…
Приятно слышать такие слова, сладость растекается под сердцем, но…сомнение спешит всыпать добрую порцию соли. Она жжёт и душит, как удушье. И тогда Тоня спешит к пианино: спасительная "Лунная соната" как универсальный растворитель. Пять минут прекрасной музыки - и нет соли. Но и сладости нет. Чистая и пустая душа, как тарелочка. Что положить в неё?
Дверной звонок робко звенькнул, так робко, что Тоня засомневалась: а к ней ли звонят? Может к соседям.
Но звонок повторился, и уже не было сомнения - к ней.
Тоня открыла дверь: на площадке стоял среднего роста парень в вишнёвой рубашке навыпуск и серых брюках, на ногах зелёные тапочки; тёмные прямые волосы слегка взъерошены. От парня распространялся аппетитный запах свежей выпечки.
- Вечер добрый. Я сверху…Это вы играли?
- Мешает?
- Нет, нет, вы так не думайте! Я не из-за этого…Извините, мой приход наверно нелеп…Но поверьте…я чисто по-человечески…Вы каждый вечер играете…"Лунную сонату", верно?
- Да. И что?
- Вы хорошо играете! Но слишком…Звучит, как SOS…Я услышал…и вот пришёл…- он смутился под её взглядом, опустил голову, пальцы нервно затеребили края рубахи.
Неожиданно для себя Тоня растерялась, да так, что не знала что делать, что говорить. Пауза грозилась затянуться на неопределённое время. Они просто замерли, как в детской игре "замри".
- Извините,- наконец, вышел из игры парень, левая рука ухватила пуговицу рубахи, стала нервно её крутить.- Вам верно…скучно одной…Так?
Он не поднимал головы, и это невольно настроило Тоню на ощущение детсада: точно также ведут её мальчишки, когда провинятся и не знают, как оправдаться. Обычно она с улыбкой гладила склонённые головки и деланно строгим голосом говорила:
- Я прощаю тебя. В самый последний- предпоследний раз. Потом будем ругаться. А лучше, давай, не будем. Никогда-никогда.
Вот и сейчас, придя в себя, ей захотелось тоже погладить эту склонённую голову, усмирить торчащую "петушком" прядку и рука уже поднималась, но на полпути, дрогнув, замерла.
- Идёмте к нам,- внезапно вскинулся парень, глянув прямо в её лицо.
И Тоня неожиданно улыбнулась так, как в садике, когда дети звали её поиграть с ними.
- Я сейчас,- она кинулась в комнату, погасила свет, взяла ключи. И замерла, будто уткнулась в стену: стоп, что это я делаю? С бухты-барахты в чужой дом, неизвестно к кому? Из темноты спросила:- Простите,…а у вас что?
Он видимо не сразу понял, о чём она. После паузы, неуверенно спросил:
- Вы на счёт домашних? Правильно? Там только дети, двое…
- Вы Макар?
- Макар. Откуда вы меня знаете?
- Объявление читала. Утром.
Он как-то странно смешался, точно Тоня напомнила его недавний неприятный проступок. Тоня почувствовала неловкость, загремела ключами, перебирая, точно отыскивая нужный.
- Передумали?- глухо спросил Макар.
-А где ваша жена?- Тоне подумалось, что мать близнецов очевидно в больнице и её приход к женатому мужчине будет выглядеть весьма неприлично.
- У меня нет…жены. Только вы не думайте, что поэтому я и…пришёл…Я не знал, кто здесь живёт…Слышал музыку, думал: одинокий человек…Думал, немолодой, а оказалось…Я ещё дома решил: приглашу к себе…
-Значит, они там одни?
- Дети? Одни. Ужинают,- Макар тепло улыбнулся.- Они у меня молодцы, самостоятельные.
- Ну что ж, идёмте, покажите своих молодцов.