ПОБЕГ
У каждого здания есть своя история. У тюрьмы - это судьбы заключенных, людей, которые их охраняют от внешнего мира, однообразная жизнь, изредка нарушаемая всплесками событий...
Самой первой губернской тюрьмой в Перми было здание Пермского арестантского исправительного учреждения (Пермская губернская тюрьма), в котором позднее обосновался кукольный театр и ТЮЗ. Построенное в 1870 году, оно исполняло свои обязанности вплоть до середины 50-х годов нашего столетия, повидав на своем веку разных людей, в том числе и известных - Свирского (министра образования царской России), Чернышевского, Достоевского. Изначально она строилась как пересыльная тюрьма, и по статистике на конец XIX века содержала до 80% «политических».
Человек, попадая в ограниченную среду, мечтает об одном - вырваться из нее. Способов для этого много, так же как и вариантов. Другие дело, что способы и варианты бывают законными, а бывают - нет. В последнем случае это - побег.
«...29 июня 1906 года один из часовых заметил на улице возле стен тюрьмы человека в синей рубахе (такую одежду носили заключенные). Заподозрив, что это был арестант, он подал предупредительный свисток, не став стрелять, опасаясь случайно попасть в прохожих». - Пишет Егор Шигинин, помощник тюремного инспектора Пермской губернской тюрьмы.
При выяснении обстоятельств побега, надзиратели обнаружили подкоп, который вел из колодца, расположенного в центре прогулочного двора, под стену тюрьмы и выходил в канаву со сточной водой. Обнаружить подкоп можно было, только спустившись в колодец по веревке. Как смогли заключенные сделать этот подкоп, выяснить не удалось. В результате этой оригинальной «инициативы» на свободе оказались пять арестантов - Игнатьев, Стукалов, Новиков, Николаев и Головин. Документов, свидетельствующих об их поимке, в архиве я не нашел...
История с подкопом получила продолжение несколько месяцев спустя. Очевидно, среди контингента тюрьмы был очень популярен роман Александра Дюма об «узнике замка Иф», иначе довольно сложно объяснить такую страсть к подкопам.
7 октября 1906 года старший надзиратель доложил, что «...в камере № 4 перепилена одна половая доска, земля в одном месте, по видимому тронута. И, как надо полагать, каким-либо из арестантов, но с целью ли побега или устройства хранилища запрещенных вещей, утвердительно сказать не могу. Стена и фундамент в камере не тронуты. Больше никаких повреждений не было. Инструмент для перепиливания доски мог храниться в хозяйственном дворе, на который выходит окно из камеры. На этом дворе в течение последних двух месяцев происходили работы по ремонту сушилки, окна камеры № 4 все время открывались, а во дворе работали вольные рабочие, которые и могли передать пилку арестанту через окно, другим способом пилка передана быть не могла, так как все арестанты по приходе в отделение обыскиваются прежде чем впускаются в камеру. Мое личное мнение, что подкопа не было, но могло быть или приготовление к подкопу или устройству хранилища запрещенных вещей. Не считая это подкопом, я не счел нужным и доносить».
В четвертой камере содержалось 11 заключенных. После обнаружения пропила их временно перевели во вторую камеру. Графа Монте-Кристо обнаружить так и не удалось.
Через два года был предпринят еще один побег, дерзкий и скоропалительный, во время которого погибли пять арестантов, и серьезно пострадали трое надзирателей. Но это - уже другая страница в истории Пермской губернской тюрьмы...
ОСЕЧКА
Майским утром 1908 года из амбулаторного блока Пермской губернской тюрьмы раздались отчаянные крики, а потом - выстрелы. Выбежавшие на шум надзиратели и начальник тюрьмы опешили: полтора десятков заключенных избивали железными прутьями охранников, впопыхах отбирая у них оружие...
Лишь несколько часов спустя, когда кровавый побег был подавлен, удалось выяснить что случилось.
После завершения утреннего медицинского осмотра надзиратель Кривенко приказал заключенным выходить из больницы. Последние набросились на него, используя в качестве дубинок железные распоры от кроватей, старались отобрать оружие, но это им не удалось. На крики Кривенко прибежали надзиратели Самсонов и Санников, но, даже не успев сделать выстрелы, были сбиты с ног, оглушены и обезоружены. На подмогу из тюремной конторы поспешили начальник тюрьмы и трое старших офицеров. В короткой перестрелке были убиты двое заключенных, тяжело ранены трое надзирателей.
В нападении на охранников участвовало 16 арестантов, 6 из которых принадлежали к банде Лбова, двое - к шайке Давыдова, остальные были осуждены за разбои, грабежи и нападения на почтовые конвои.
26 мая 1908 года начальник Губернской тюрьмы направил рапорт, в котором описал подробности покушения на побег и ходатайствовал о присвоении наград двум надзирателям и награждении денежными премиями остальных.
В ответ 27 мая поступило следующее распоряжение:
«В целях устранения всякой возможности повторения печальных случаев, подобных бывшему вчера 26 мая во вверенной Вам тюрьме предлагаю немедленно сделать распоряжение, чтобы в тюрьме кровати для арестантов были переделаны, и механические части их были заклепаны, и не могли бы отвинчиваться или разбираться. И чтобы порядок амбулаторного приема больных арестантов был изменен и врач проводил бы осмотр по камерам без привода их в приемный покой...»
В ходе служебного разбирательства выяснилось, что подготовка надзирателей не позволила им упредить действия арестантов, что в принципе было возможно. Проверка технического состояния оружия оказалась неудовлетворительной:
«Докладываю Вашему Превосходительству, что при произведенной мною вчера пробной стрельбе было испробовано 27 револьверов...
При стрельбе было истрачено 130 патронов, из коих 30 дали осечки...
Из 27 револьверов оказались неисправными 4...
Некоторые надзиратели (Херов и Матвеев) не умеют обращаться с оружием...»
До наград дело так и не дошло, вернее, дошло, но - с точностью «до наоборот».
Качеством оружия остался недоволен и ревизор, проверявший состояние тюрьмы в 1900 году. В результате его проверки заместитель начальника тюрьмы был понижен до ранга заключенного, но это уже другая история из жизни Пермской губернской тюрьмы...
ПОДЛОГ
28 сентября 1901 года из Правительствующего Сената в Пермское губернское правление пришел Указ Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского. Указ ставил гонку в деле старшего помощника Пермской губернской тюрьмы Василия Никаноровича Рязанцева (заведовавшего хозяйственной частью и мастерскими), предавая его суду по обвинению в преступлениях, предусмотренных ст. 354 и 362 Улож. Наказ, (злоупотребление служебным положением и подлог)...
А началось все четыре года назад, когда 30 сентября 1897 года прибывшая для осмотра и приема вещей, предназначенных для довольствия арестантов. Комиссия уличила Рязанцева в махинациях с казенным имуществом. Рязанцев представил Комиссии 47,5 аршин армейского сукна и пытался повторно составить акт на его оплату, не смотря на то, что сукно уже было оплачено ранее из казны.
На дознании Рязанцев, не отрицая ложного доклада в Комиссию, заметил, что ему часто приходилось делать расходы, которые не фиксировались нигде. Средства на подобные расходы он приобретал разными путями: покупал одни вещи, а указывал в ведомостях другие, представляя счета из магазинов в виде оправдательных документов. Делал он это «не только по собственному почину», но и по приказанию тюремного инспектора (начальника тюрьмы) Звоскова.
На основании этих фактов 9 декабря 1897 года против Рязанцева было возбуждено «уголовное преследование».
На допросах старший помощник признался, что скрывал имущество и пытался получить «дополнительные субсидии» ввиду недостаточного финансирования мастерских, приводя в пример следующие обстоятельства:
«В феврале 1897 года был получен заказ от Тюремного Отделения на изготовление постовой одежды для Приуральских тюрем в количестве 21 тулупа и 18 шинелей, по цене 9 руб. 23 коп. за тулуп и 3 руб. 82 коп. за каждую шинель. По сделанной Рязанцевым расценке выходило, что выполнить заказ по означенной цене он не сможет. Затраты составляли около 12 руб. за тулуп и около 4 руб. за шинель об этом затруднении Рязанцев неоднократно докладывал тюремному инспектору Звоскову, но последний приказал ему выполнить заказ и устроить так. чтобы стоимость оного не превышала указанной выше суммы. Такие случаи, когда тюремное начальство ассигновало слишком маленькие суммы для выполнения заказов, случались нередко. Звосков всегда говорил, что больших сумм не может быть отпущено, и что Рязанцев должен вести дело так, чтооы оно пополнялось другими сбережениями. Подчиняясь указаниям начальства, Рязанцев так и поступал. При таких условиях, когда при выполнении большого заказа на постройку армяков и других предметов для арестантов осталось около 300 аршин сукна, то он, по указанию тюремного инспектора, представил приемной Комиссии как остаток лишь 152 аршина сукна, оставив у себя остальное, чтобы употребить на другие нужды... "
Рассмотрев дело Рязанцева, и допросив других свидетелей, прокурорский надзор и Прокурор Казанской Судебной Палаты вынесли оправдательное заключение:
«...Объяснение Рязанцева о том, что именно побуждало его отступать от строгого показания цен и количества материалов кажется правдоподобным. Его показания подтверждает свидетель А. Васильев, удостоверивший то обстоятельство, что бывшим тюремным инспектором Звосковым отдано было ему, Васильеву, распоряжение принять от Рязанцева и негласно хранить означенное сукно. При таких условиях не может быть и речи о виновности Рязанцева а присвоении, как деянии корыстном. Вместе с тем непоказание в остатке означенного сукна не может почитаться подлогом, раз эта мера принята была по прямому приказанию начальства, руководящего всеми действиями лица, прямо ему подчиненного...
По изложенным соображениям... уголовное преследование бывшего помощника начальника Пермской губернской тюрьмы Рязанцева по настоящему делу прекратить».
Однако, Пермское Губернское правление не было согласно с таким решением, оспорив оправдательное заключение. Дело решили передать на рассмотрение в Правительствующий Сенат, в Санкт-Петербург...
Дело Рязанцева было возвращено на доследование, а прокурору Казанской судебной палаты дали мягкий намек в несостоятельности его «умозаключений»: «...Такое заключение товарища прокурора выражающее собою совершенно своеобразный, чуждый уголовному закону и теории уголовного права, взгляд на природу служебного подлога, очевидно, не может быть признано правильным».
В результате допроса нового свидетеля, бывшего младшего помощника начальника Пермской губернской тюрьмы Головина, выяснились новые обстоятельства, говорящие не в пользу Рязанцева.
«Рязанцев заведовал мастерскими при тюрьме при посредстве двух надзирателей (ныне уволенных), а последние делали экономию конечно в пользу Рязанцева, который за это делал подарки надзирателям; так одному из них он купил сукна на пару к новому году... Рязанцев жил хорошо, а так жить на получаемое жалование он не мог, и даже на аукционах приобретал ценные вещи, и ссужал разных лиц деньгами... И я был в числе его кредиторов. Рязанцев за раз мог ссудить от 100 до 500 рублей…»
После составления первого акта, улучающего Рязанцева в подлоге, он начал выставлять в книге заказов даже самые мелкие суммы - 5, 3 и даже 2 коп. Ранее таких «мелких» записей не было. Из этого обстоятельства следователь сделал заключение, что небольшие суммы заказов ранее присваивались Рязанцевым. Также было установлено, что при переносе остатков материалов из года в год по материальной книге Рязанцев переносы эти делал неправильно, в результате чего у него осталось около 130 рублей, часть которых он внес, после начала следствия.
Попытка Рязанцева оправдаться тем, что сокрытия вверенных ему ценностей он совершал по приказу вышестоящего начальства не привели к успеху. На дознании тюремный инспектор Звосков спросил Рязанцева: «скажите, это Звосков велел вам так делать?» (т. е. Предъявлять Комиссии 47 аршин сукна), Рязанцев сначала молчал, но потом на вторичный вопрос ответил: «нет».
Очевидно, за несколько лет фривольной жизни старший помощник потерял осторожность. Было довольно сложно незаметно вынести за ворота тюрьмы 47 аршин сукна (в данном случае его могли увидеть и уличить привратники и надзиратели), а вторичное его представление Комиссии стало бы отличным способом его сбыть и прикрыться приемным актом. Рязанцев не ожидал, что проверка Комиссии окажется такой «глубокой»...
Судьба Рязанцева решилась 28 сентября 1901 года. После пересмотра дела он был признан виновным в подлоге (ст. 362) и злоупотреблении служебным положением (ст. 354).