Дневной свет отражался приятным бликом на обуви. Первый раз в своей жизни он был рад обновке в одежде. И если раньше подаренные джинсы, футболки, свитера вызывали лишь из его уст только “спасибо”, совершенно не трогая душу, то эти новые туфли ему действительно нравились. Они были похожи на точно такие же, которые носят взрослые мужчины, разъезжающие по городу на “Harley-Devidson”. Ник их так и называл, “взрослые туфли”.
Их подарил ему отец, на его девятый день рождения. И Ники не уставал их чистить каждый день, приходя со школы - так они ему нравились. Он ходил в католическую школу. Чёткое расписание и строгая дисциплина, заставляли ребёнка с самого раннего возраста впитывать в себя азы науки и взрослой жизни. Учителя и наставники, прямо таки вбивали в головы детей простое, но очень умное правило: “ничего не будет без твоих собственных усилий”. А демократия, царившая в обычных публичных школах, лишь расхолаживала детей, превращая молодое поколение в глупую и ленивую толпу. Ребёнка надо только заставлять в юном возрасте для удачи и совершенства в зрелом.
Ник это всё понимал в силу своего детского ума и сейчас, идя со школы, он заранее распланировал свой день. В первую очередь он почистит туфли, от которых все мальчишки, включая даже крутого Далласа без ума. Потом он исполнит все эти уроки, а затем, затем... Он уже мысленно представил как конструируемый им самолёт, полетит. Отец ему рассказал и показал всё. И теперь Ник знает свои ошибки. Теперь он разберёт крылья и сложит их по-новому. Так как сказал отец.
Голоса он услышал сразу, только свернул за угол. Звонкие, чёткие, детские голоса визжали и смеялись, разнося своё эхо далеко, по всей стоянке машин, большого восемнадцати этажного здания. Ник замедлил шаги, прислушиваясь. Но благодаря гулкому, протяжному эху, он не мог определить откуда это всё доносится. Может в этой стороне, а может с противоположной. Бетонная дорожка вела к жилому массиву, состоящему из частных домов, где и жил он. Но Ник свернул на тропинку, желая увидеть что-то интересное. Забор, отгораживающий стоянку от улицы, закончился. И Ник увидел, как в пространстве между домом и парковкой, стояли пять мальчиков и одна девочка. Они все кричали и чему-то радовались. В руках некоторые из них держали камни. Компания тоже заметила подходящего мальчика. Всем им было лет по семь-восемь. Лишь один рыжий, с вьющимися волосами как ржавая стружка, выглядел постарше. Он и разглядывал Ника с каким-то любопытством:
-Что, тоже хочешь помочь?
-А что вы тут делаете?
...Дети с удивительной быстротой находят общий язык в отличии от взрослых. Им еще не присуща людская изворотливость и человеческая хитрость. В ихнем, детском мире всё только белое - это хорошее и чёрное - отвратительное. Так они и живут легко, с прямотой в собственных отношениях...
-А ты помочь пришёл или просто или просто так? - с вызовом спросила единственная девочка. Уже все дети повернулись в сторону мальчика. Ник развёл руки и спокойно сказал:
-Да я не знаю что делать?
-А вот что! - и мальчик в ярко зелёной футболке, со злостью, бросил камень в стенку.
И только сейчас Ник увидел большого щенка. Он робко жался в угол. Приподнявшись на задние лапы и поджав зад, он с трудом увернулся от летящего камня. В глазах молодой собаки был ужас всего происходящего. Страх от того, что он может не понимал почему его бьют и заставил залезть в это пространство, между мусорным баком и стеной. Бежать ему уже было некуда, дети зажали его. Этот щенок уже вроде-бы вышел из возраста ребёнка, но в стадию взрослой собаки ещё не вошёл. И густая, крупная шерсть, унаследованная от родителей-сербернаров, дрожала по всему телу. Делая его ещё более беззащитным и до слёз жалким. Ник ужаснулся. Все уроки преподаваемые в школе, все рассказы и фильмы услышанные и увиденные дома, заставляли мальчика защитить беззащитное животное. Защитить во что бы то ни стало. И он пошёл. Побежал прямо к собаке. Подойдя к ней и протягивая руку к её мордочке, он не глядя на компанию, промолвил:
-Да что же он вам сделал, зачем вы его? Он же маленький!
Щенок увидевший руку мальчика, зарычал. Зарычал из последних сил, по-щеночьи, показывая наверно свою оставшуюся угрозу. Ник замер.
-А ну быстро отойди в сторону. Иначе забросаем и тебя! - услышал он рыжего. И тогда уже не обращая внимания на рычание, Ник погладил собаку. Её благодарные глаза удивительно быстро преобразились и какая-то мольба выскочила из них, окутывая взор мальчика.
Ник встал, закрыв своим телом щенка.
-Зачем вы его так? -глаза Ника смотрели в упор на детей. Он в эти минуты даже не думал о себе. Ему хотелось защитить беззащитного, слабого и больше ничего.
-А ты что, полицейский?
-Или может из зоопарка, животных всех защищаешь? - послышался смех.
-Почему вы его бьёте? - повторил Ник.
-А ну, отойди! -и зелёная футболка опять бросила камень. Камень даже не долетел. У Ника от этого случая уверенности прибавилось. Он понял, что дети видят старшего перед собой.
-Отвечайте, зачем? -Ник уже крикнул.
-Да иди ты..! -выкрикнула на этот раз девочка.
-Подожди. - её остановил рыжий. -Что ты хочешь знать? А? -продолжил он обращаясь к Нику.
-Зачем вы его обижаете? -мальчик повторил вопрос спокойно.
-Он укусил меня! -громко сказала рыжая шевелюра
-Да как же он мог тебя укусить?, ведь он ещё щенок!
-А я говорю укусил, значит укусил.
-И из-за этого надо его бить, да? Да?- Ник не унимался.
-А ты что, хочешь чтобы он вырос и превратился в людоеда? – сказал рыжий.
-Что ты говоришь? В какого людоеда? Он наверно чей-то, его ищут, а вы здесь... его... Как вам не стыдно?! -последние слова Ники прямо прокричал, показывая на щенка. Но рыжему по всей видимости уже надоел этот диалог. Или может что-то другое произошло в голове мальчика, но он резко сказал детям:
-Так! Взяли камни! Заря-а-а-жай! Огонь!
Град, состоящий из цемента, гранита и гальки, принадлежащий цивилизованному миру, обсыпал мальчика. Он не успел даже закрыться. Но к счастью, ему попали сильно только в ногу.
Мгновенно сообразив, что это может закончится плохо, Ник наклонился и схватил сербернара на руки. Дети замерли. А Ник взглянув прямо в их глаза, медленно пошёл на них. У него не было другого выхода, да и пути другого тоже не было. Он шёл спокойно. Но сердце, которое 15 минут назад стучало спокойно, готово сейчас было выпрыгнуть из груди. Нога болела и жгла. Но он упрямо шёл на детей.
Они расступились. Даже рыжий остался стоять на месте. Ник со щенком на руках, медленно прошёл Сквозь толпу. Но чем дальше он отходил, тем шаги становились быстрее и быстрее.
-Что остановились? Что стоите?! Заряжай! Огонь!
Последнее слово рыжий сказал с какой-то прерывностью в голосе, как-будто через силу делая какие-то движения.
Ник побежал. Как ему мешала сумка! Она так сковывала движения.
Боль, режущей раскалённой стрелой ударила в заднюю часть головы.
“Только бы не выпустить собаку. Забьют ведь. Насмерть забьют...” Ещё один камень попал в спину. Но Ники даже его не почувствовал. Так, лёгкий хлопок детской ладошки.
Голоса за спиной стихли. Ник забежал за угол и приостановился. Сзади голова сильно жгла и резала нещадно, отдавая каждый шаг и движения Ники. Щенок был тяжёлый, нести его было неудобно. Мальчик перехватил руки и только сейчас заметил, что его правая рука в крови. Уже и рубашка покрылась алыми пятнами. У сербернара была разбита задняя лапа. От этого мальчик и слышал постоянное дрожание этой части щенка. Кровь багряно-грязным пятном, расплылась по густой, грубой шерсти.
“Чёрт!” -только и смог сказать мальчик, но ношу свою из рук не выпустил. Ему казалось, если он оставит её сейчас - всё, умрёт, не выживет, вся кровь уйдёт и щенок погибнет. Ник прибавил шагу. Идти до дома осталось совсем недолго. Что-то текло с головы по спине. Что-то теплое, тягучее. “Наверно волосы уже мокрые. Но почему так болит сзади? В меня что, попали?”
Ему почему-то казалось, что его голова мокрая от пота, как после уроков физических упражнений. После футбола, баскетбола, когда сзади и спереди майка всегда мокрая. Мальчики ещё гордились чья мокрее. И сейчас, Ник был уверен, что он просто вспотел после такого бега. А на голове будет шишка. Ну это ничего, это пройдёт. Ведь всегда проходит, когда ударят клюшкой, шайбой. Чуть-чуть посинеет и пройдёт. Тем более сзади чему синеть - там ведь волосы! Никто и не увидит.
В очередной раз обернувшись, Ники увидел, что светящиеся мушки по уголкам глаз, опять пришли. Раньше так часто они не появлялись.
“Что со мной?” Наверное щенок тяжёлый. Да, он действительно очень тяжёлый. Ничего! Дом вот уже рядом, его видно. Дома - мама. Она поможет. Она его поймёт. Ей очень понравится эта собака. Она такая большая, красивая. Мама её вылечит.
Приятные картинки, так часто рисуемые в детстве мечтами, появились перед мальчиком. Мама улыбается, гладит собаку, смотрит на Ники такими любимыми, единственно-мамиными глазами... А потом он уже бегает со взрослой собакой вместе с мячом. А мама? Мама смотрит на него и улыбается. Мама, самая любимая мама...
Ник толкнул дверь ногой и услышал смех матери. Мама с кем-то разговаривала, сидя в гостиной.
Она была женщиной с приятным лицом и хорошими, воспитанными манерами. Проработав 12 лет агентом в большой страховой компании, она заработала отличную репутацию. Была умной, тактичной, осторожной женщиной и добросовестным, кропотливым работником. Раньше её босс на собраниях так и говорил: “ Берите пример, учитесь! Ни один её клиент не вытянул деньги. А если и тянули, то вначале выплачивали. Не спорю, иногда Элисс брала несколько больше с клиента, нежели нужно. Но это наши деньги! Нашей компании и вашей заработной платы... наша прибыль. И это ничего, я так считаю...” Конечно, сейчас так боссы не говорят, но думает большинство - точно также.
-Мама-а-а! - закричал Ник радостно.
-Привет Ники.- услышал он маму сразу. -Раздевайся, заходи. Я уже давно тебя жду.
Ник осторожно, аккуратно снял свои любимые, новые туфли. Обрадованно убедился, что с ними всё в порядке. И держа щенка на руках, счастливый вбежал.
-Мам, посмотри кого я спас! - глаза мальчика выражали уже зарождающуюся мужскую гордость за спасение и ещё всё тот же мальчишечий восторг. Лицо женщины исказилось, и она не глядя на подругу, с которой весело смеялась две минуты назад, уныло, но тактично произнесла:
-Ники, где ты это взял? - слово “это”, прозвучало брезгливо, нехорошо с оттенком отчуждённости и неестества.
-Мам, я его спас. Ему нужен доктор.
-Какой доктор, о чем ты, Ники!? - и женщина улыбнулась приятной улыбкой, в которой не было середины. Одни только губы, одни зубы. Ей было неловко перед гостьей дома. Она чувствовала себя неуютно, нехорошо. Она подошла к мальчику.
-Бог мой!, какая грязь...- сказала она тихо, так, чтобы услышали только её собственные уши.
-Мама, мамочка, я его помою. Только помоги ему. У него ножка болит Ему камнем попали!
-У тебя руки от него в крови, да? - в глазах женшины был какой-то страх Она двумя пальцами подняла край расстёгнутого рукава и показала подруге.
-Ну, видишь!? Мальчик есть мальчик.
-Мам, это не у меня, это у собачки! Ему нужен доктор! - и Ник уже не мог сдержать своё нетерпение помощи беззащитному.
-Элисс, может действительно вызвать врача? Ведь собака всё-таки.
-Конечно, Маргарет! Сейчас. Ники, ты его отнеси пожалуйста в прихожую. Нет, лучше в гараж, там старое одеяло есть.
Ник стоял на месте. Его удивлённые глаза выражали не просто непонимание. Они не верили этим маминым словам. Элисс взяла в руки телефон. Взглянула на сына.
-Ники, пожалуйста отнеси собаку в гараж. Пожалуйста! - мать улыбнулась вновь.
Детский, чистый мозг, ещё не смог ответить на вопрос: “Ну почему в гараж, а доктор?”, а желание быть сыном своих родителей, одержало верх. И мозг отключился, поворачивая тело мальчика по нужному направлению.
Вопрос остался навсегда. Засел в подсознании, упал глубоко, начиная создавать клубок несправедливого повиновения в чистом, нетронутом мозгу ребёнка.
Подруга матери неожиданно вскрикнула.
-Элисс, смотри! -эти слова прозвучали в тысячу раз страшнее, чем грязный, обиженный щенок на руках мальчика. В голове Ники, сзади, алело большое, кровавое пятно, превратившее волосы на затылке в грязную, влажную, страшную мочалку. Мать вскрикнула от неожиданности.
-Спокойно, Маргарет, спокойно... - выпустив телефон, она присела рядом с подругой.
-Ники, подойди пожалуйста сюда.
Мальчик уже повернувшийся на крик, топтался на месте, глядя испуганно на женщин. На чистом паркете остались небольшие капли крови. Они капали медленно, сначала с собачьей лапы, а затем с руки ребёнка.
-Мама, мамочка, я уберу! Только собаку не отдавай, пожалуйста! Я уберу весь дом. Мамочка!!!
-Ник, подойди сюда. - повторила Элисс. И тут же вскрикнула:
-Нет! Собаку оставь, оставь её.
-Ну мама... - шагнувший мальчик опять замер.
-Положи собаку. - слова прозвучали твердо, а глаза выражали немедленное повиновение. Ник наклонился и положил собаку прямо на пол. Только сейчас он почувствовал, как у него онемели руки. Он невольно встряхнул уставшие конечности.
-Не тряси руками, Ники. Иди сюда.
Элисс улыбнулась. Ники знал это выражение лица. Оно ему не нравилось. Те черты, которые при улыбке становились приятными, мальчик знал наизусть. И мама в эти минуты была приятна для других, но не для него. Он знал эту улыбку и называл её “холодный чай”.
...Года два назад, он просто сказал маме, что когда она разговаривает с плохими тётями, её улыбка похожа на холодный чай. Тогда женщина рассмеялась и спросила сына:
-Почему?
-Потому, что холодный чай сладкий тоже, только не горячий. Элисс вновь рассмеялась. -А ты меня уже хорошо знаешь, сын, в свои семь лет.- а затем немного помолчала и спросила спросила:-А у папы тоже есть этот твой чай?
-Нет, у папы нет.
-Ну вот и хорошо, значит и у меня этого чая не будет. Договорились? -и лишь только тень пробежала по лицу матери, от которой Ники вновь стало неприятно. Но он ответил улыбаясь:
-Договорились...
Теперь же Ники подходя к женщине , чувствовал вкус этого чая даже во рту. Элисс быстро поднялась, захватила с собой стул и салфетки. Поставив стул перед диваном и положив одну салфетку, она спокойно сказала:
-Садись.
Ник сел лицом к маме.
-Нет Ники, повернись ко мне спиной.
Мальчик повиновался. Мать осмотрев его затылок, поднялась и подошла к телефону.
-Ники, что произошло?
-Мама, я ... собака... Её били мальчики и девочка. Я её у них забрал, спас её. Мам, не выкидывай её, она хорошая. Я буду сам убирать за ней. Ма-а-а-ам, пожалуйста-а-а...
-Скорая?! У меня травмирован ребёнок. Да... Срочно... Пока не знаю. Да. Хорошо. Пишите...
Элисс продиктовала адрес. Опустив телефон на место, она задумалась.
-Маргарет, убери пожалуйста эту кровь в волосах. - увидев некоторое замешательство подруги, она показала рукой в сторону коробки с бумагой.
-Салфетки - вот.
Когда Маргарет начала трогать вокруг раны, Ники чуть вскрикнул.
-Ник, тебе больно, сильно? Очень больно? - в глазах Элисс появилась мольба, непонятная боль за сына. Ник это увидел.
-Мамочка это ничего, я потерплю. Собаку оставь. Пожалуйста...
-Да что это такое? Занято... - Элисс в сердцах бросила трубку.
-Куда ты ещё звонишь?
-Куда я могу ещё звонить, Маргарет? В полицию конечно.
Сделав взад-вперёд три шага, она снова схватила трубку. Наконец-то вызвав полицию, она устало опустилась на диван. Рана поражала Элисс. Силы её покидали. Она хотела дотронуться до головы сына, но не смогла.
-Мам, давай оставим собаку, пожалуйста-а-а.
-Всё! Хватит. - отрезала женщина, заставляя себя взять в руки.
-Элисс, может быстрее бы было самим отвезти Ника?
-Маргарет! У меня страховка есть на это. И... И хватит об этом и так тошно. - и женщина развела руками, показывая на капли и на лежащую собаку.
Взяв две салфетки, она подошла к сербернару. Затем остановившись, вернулась и вяла ещё две. Медленно подойдя к щенку, наклонилась. Когда её пальцы, через бумажную ткань дотронулись до густой шерсти, лицо и плечи брезгливо передёрнулись. Глаза опустились в пол, упрямо лицезрея грязную лужу воды и крови, а губы что-то прошептали. Ник это увидел и его последняя, крохотная надежда рухнула.
-Ма-а-а-ам! Оставь щенка! Пожалуйста.
В ответ раздавался только стук уходящих каблуков. Дверь в гараж хлопнула и послышался слабый визг животного. Короткий и тихий. После этого всё смолкло.
Ник, услышав эту тишину, разрыдался. Подруга Элисс, нежно гладила его по спине, приговаривая:
-Тебе нельзя волноваться. Успокойся Ник, успокойся...
Мальчик сидел и плакал. Он даже не привстал и не побежал за собакой. Ник был послушным ребёнком.
Полицейские приехали почти сразу же. Начали задавать кучу вопросов. Просили показать собаку. И может быть это продолжалось бы довольно долго, но прибыли медики. Осмотрев мальчика, они пришли к выводу, что ничего страшного нет. Но полицейских попросили не беспокоить защитника животных, сославшись на необходимость полного покоя. Для этого один из врачей и сделал Нику укол. Через пол-часа мальчик спал. Утром у Ники появились синие круги под глазами. Элисс отвезла его в госпиталь уже сама. Лёгкое сотрясение мозга, заставило мальчика пробыть в постели неделю. Но молодой организм быстро справляется с шалостями детства.
-Мам! Мамочка-а-а! А где мой щенок? - сразу же спросил вбежавший в дом мальчик. Отец остался стоять у двери. Ему, по дороге домой, Ник так много рассказывал о собаке и мечтал, что глава семейства теперь остался у входа, опустив глаза. Он не любил спорить с Элисс. Да и как можно спорить о том, что человек не любит, не хочет...
-Ник, эта собака была больна. Нам пришлось её отдать. Извини.- и опять спокойная, без середины улыбка, пробежала по лицу. Но Ник не верил сам себе и подавленно смотрел на неё.
-Вы что, её усыпили? Да?
Элисс слегка пришла в замешательство, но ответила спокойно:
-Мы её отдали в приёмник. Так будет лучше, сын. Постарайся понять.
-Вы её усыпили? Да? Ответьте! Да?
-Успокойся, Ник. Тебе нельзя сейчас волноваться. - подошедший отец положил руку ему на плечо.
Мальчик выдернулся из под руки и глядя матери в глаза, медленно, спиною побрел в свою комнату. Его взгляд кричал в лицо Элисс:
“Зачем? Почему?..”
Женщина опять улыбнулась. И тогда Ник не выдержал и закричал:
-Ненавижу! Ненавижу твой холодный чай!.. Зачем?..
В глазах выступили слёзы и он скрылся за дверью своей комнаты, закрыв лицо руками.
Отец устало опустился в кресло. Элисс глядя в лицо мужу, устало сказала:
-Да что я могу сделать? Что?
Мужчина махнул обречённо рукой не глядя на жену.
-Ничего Ник, время вылечит. Ничего. - промолвила женщина.
И опять в гостиной наступила тишина, прерываемая лишь детскими, негромкими всхлипываниями.
Время лечит всех и всё, порою даже не оставляет следов в душе. Следов обид, тревог, переживаний...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Самолёт опустился на землю. Ник вышел и побрёл по длинному коридору, соединяющему крылатую машину и здание аэропорта. Он был преуспевающим и жил в городе бизнеса, в Нью-Йорке. Элисс так хотела чтобы он превратился во взрослой жизни во врача. Но увы, проучившись лишь пол-года, Ник ушёл на факультет ведения бизнесом. Врачом он быть не хотел. И вот теперь он преуспевающая личность, счёт которого состоит из девяти цифр и дом находится в элитном районе, недалеко от самого Нью-Йорка. Он имел всё - деньги, работу, приятную жену и двух малышей. Ник был доволен собой и своей жизнью. Он в свои сорок лет, так и остался послушным ребёнком своих родителей. И лишь стоило позвонить к нему и сообщить, что мать в больнице, и положение очень серьёзное, послушный сын бросив всё, прилетел в свой город к маме.
-Вы не переживайте. Хоть положение и серьёзное, но я думаю всё обойдётся. Тем более она у вас сильная женщина.
Затем врач начал распространяться о том, что это очень редкое явление. Сообщил про болезнь, название которой ни о чём Нику не говорило. Он понял только одно - мама живёт на уколах, т.к. её желудок, кишечник вообще не принимает пищу. И сейчас идя по коридору, Ник хотел только увидеть её.
Врач открыл дверь, пропуская сына к матери. Вначале Нику показалось, что на подушке лежит чужой человек. Впалые щёки, растрёпанные волосы, иссохшее лицо было совершенно чужим. Лишь глаза были огромные и мамины. В них был приятный, жизненный блеск, отражающий огромное госпитальное окно.
Женщина улыбнулась.
-Здравствуй, сынок.
-Привет, мам.
Ник хотел ещё что-то сказать, но не смог. Он ожидал, что выдаст своё волнение и повернул голову к врачу.
-Можно мне побыть с ней одному?
-О! Извините. Конечно, конечно.
Врач вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
-Ты выглядишь хорошо, мам. - сказал Ник. Что он мог ещё сказать?
Распространяться о том, что в последний раз она была совершенно здоровым человеком, он не мог. Это было бы очень жестоко по отношению к родному человеку. И сын начал говорить о ничего не значащих делах по работе, о жене, о малышах. О том, как они все вместе были на Канарских островах.
Женщина увидела эту слепую болтовню. Ей стало жаль себя, сына, что она мучает его своими проблемами.
-Ты сколько пробудешь у меня?
-Дней 20-25. А что?
-Ничего.
-Мам, почему ты спрашиваешь?
-Просто, сынок.
-Ты мне выкинь всякие дурные мысли, мам. Слышишь? - и Ник ободряюще посмотрел на маму.
-Я хочу домой, сын.
Мужчина посмотрел ничего не понимающими глазами.
-Я хочу домой. Дома мне будет не так тяжело. Я не могу здесь находиться... - веки женщины опустились. Ник увидел, что для матери очень важно быть дома. Может она имеет какие-то проблемы, дела, которые необходимо решить. А может хочет просто быть в своих стенах.
-Ну вообще-то я могу спросить врача. Я думаю в этом не будет проблем. - Ник встал, подошёл к двери. Остановился, обернулся и вновь заговорил.
-Мам, ты не переживай. Я сиделку оплачу. Вот только... - он запнулся.
-В этом нет необходимости, Ник. Я имею страховку. - ответила женщина как-то независимо. Даже с каким-то вызовом.
-Ты ещё что-то хотел? - и мать показала свою давнюю улыбку. Улыбку “холодного чая”, про которую взрослый сын уже и позабыл.
Ник улыбнулся, мотнул головой.
-Нет ничего, ничего мам. Я сейчас вернусь. - он решил лучше спросить медперсонал о том, что его волновало. Не стоило беспокоить мать, показывая ей, её же беспомощность.
-...конечно, это ваше дело. Если вы хотите, можете её забрать. Но боюсь, что это непросто.
-Что вы имеете в виду, док?
-Боюсь непросто будет ухаживать за ней.
-Да, но у матери есть страховка на подобные случаи.
-Видите ли, невозможно застраховаться на всё. Это жизнь и она сама вносит свои коррективы. Ваша мать слаба. И ей надо пройти полный курс для выведения инфекции из организма. В противном случае всё может закончится печально даже раньше, чем это стоит ждать.
-Послушайте доктор, но ведь моя мать двигается, ходит без посторонней помощи?
-Молодой человек! У вас никогда не болел желудок адской болью? А когда к этому примешан и весь кишечный тракт? Вы знаете, это невыносимо. Любое движение приносит адские муки. Человек вынужден просто лежать, не двигаясь, чтобы боль прошла, утихомирилась.
Врач замолчал, разглядывая какие-то бумаги в руках. О чем-то подумал, поговорил сам с собой. Затем поднял глаза на Ники.
-Ваша мать будет постоянно нуждаться в неотложной, медицинской помощи. Повторяю -постоянно. Так что судить вам.
-А что, может понадобиться что-то срочное и сразу? - Ник не унимался Ему хотелось знать всё, чтобы обезопасить на все случаи своего родителя. Отец умер давно и мать оставалась единственным близким человеком, не включая его собственную семью. Да что говорить - мать есть мать.
-Вы сможете ей сами помочь в первое время?
-Думаю, да. - ответил мужчина.
-Хорошо. Сестру, с хорошим опытом работы, я вам пришлю. Она будет делать всё необходимое. Найдите пожалуйста ещё сиделку. Просто чистоплотную женщину. А остальное, я думаю... думаю обойдётся.
-Благодарю вас.
Врач уже уходил, но в самом конце коридора обернулся.
-Поймите, я доктор. Я должен лечить людей. Когда они ещё нездоровы, я обязан это говорить. Так вот я вас предупреждаю: молодой человек - это нехорошая идея. Ваша мать нездорова. Ей нужно находиться здесь. Вы её забираете. Что же, это ваша воля... - он запнулся, приблизился к Нику на пару шагов; -вы берёте на себя очень, очень большую ответственность, очень! Это человеческая жизнь, а вы её хотите покрыть страховками. Глупость! Ну да ладно... Вам виднее, может быть. Всего доброго.
Врач пошёл к двери не оборачиваясь. Ник смотрел ему вслед. Теперь он уже колебался - выполнять желание матери или нет.
-Чек получите по почте за услуги медсестры. - донеслась последняя фраза доктора. Он ушёл.
Мужчина остался наедине со своими сомнениями. Сыновье послушание боролось со словами доктора. Сказанные очень серьёзно и скупо, они производили впечатление. И сейчас Нику почему-то захотелось выпить воды, обычной воды из под крана.
Через четыре часа мать с сыном уже были дома. Она медленно, держась за двигающуюся тележку перед собой, обошла все комнаты. Потрогала стены, диваны, кухонную утварь. В её глазах появился приятный, жизненный блеск. Он светился. Нику это понравилось. Он сам увидел, что матери легче. Но через какие-то 2 часа, блеск сменился мучительной усталостью. Мать легла на кровать.
-Я устала почему-то. Я посплю немного. - глаза женщины закрылись, а сын начал искать сиделку, объясняя каждой по телефону, что от неё требуется. В компаниях, оказывающие подобные услуги, он обращаться не захотел.
Первая неделя пролетела незаметно. Ник приводил в порядок дом, мотался по магазинам, приобретая кучу вещей, необходимых для больной. Запоминал инструкции врача и медсестры. Последняя приходила два, а то и три раза на день. Чувство усталости возникало лишь под вечер. Но зато это было сильное, громкое чувство. Оно валило человека с ног. И Ник оставив сиделку на ночь, шёл в свою спальню. Сон овладевал сразу, превращая ночь в одно мгновение. А утром опять начиналась беготня. Но постепенно он втянулся, запомнил наконец-то все нотации медперсонала по уходу за матерью и к середине второй недели, мужчина вновь чувствовал себя как в повседневном рабочем режиме.
Субботней вечер был тихим и тёплым. Это совершенно не соответствовало календарю. Последние числа ноября баловались солнечными днями без ветра и дождя. Солнце ласкало землю, словно подготавливая на долгое своё отсутствие.
Ник отпустил сиделку домой. Это был всего второй раз за всё время. Вытащив мамино кресло на массандру и усадив удобно близкого человека, он присел и сам рядом.
-Красивый закат, мам!
-Да сынок, природа в наших местах всегда красива перед зимой. - мать обвела взглядом сына и почему-то удивлённо сказала:
-А почему ты себе ничего не готовишь на ужин?
-А-а-а... - махнул рукою сын . -Надоело. Я доставку заказал, пиццу.
-Ты заказал пиццу?
-Да, а что тебя удивляет, мам?
-Ничего. Просто сто лет не ела пиццы.
Женщина так сладко произнесла эти слова, что Ник испугался. И предварительно выдержав паузу, он то ли спросил, то ли сказал:
-Мам, тебе ведь нельзя?!
-Да знаю я. Знаю. Не буду, не беспокойся. Я просто так сказала.
Слова прозвучали уверенно и Ник вновь принял позу отдыхающего человека.
Приехал мальчик по доставке. Хотя его трудно было назвать мальчиком. Лет 45-ти, с огромным размером живота. Он когда садился в машину, бедное железное животное, заскрипело всеми своими прелестями и сразу же осело под тяжестью “мальчика”.
Мать с сыном переглянулись, и только автомобиль тронулся с места, весело захохотали. Нику было приятно, что мать весела. “Идёт на поправку”.- всё больше и больше мелькала мысль в голове.
Уплетая пиццу, он пересказывал матери своё последнее дело на аукционе. Рассказ получался убедительный, но Нику самому не нравилось, что во всей этой истории, он выглядел очень умным и хитрым. Ему никак не хотелось хвастать. Но по другому не получалось. Ник искоса поглядывал на мать, пытаясь увидеть - осудит или нет. Мать смотрела на сына и молчала.
Рассказ Ника уже подходил к концу, как мать вдруг произнесла:
-Ник, дай пиццы кусочек.
Он застыл от неожиданности. В горло кусок уже не шёл. Тяжёлым грузом упал страх в середину души и сердца. Боже! Как он мог думать о том, хвастает он перед ней или нет, когда его мать не ела нормальной пищи уже около четырёх месяцев! Но ведь это невозможно, невозможно! Ей нельзя!
Врач сам говорил. Нельзя - всё лечение пойдёт прахом. Как обьяснить, если уже просит?! А дальше что? Что дальше будет, когда он уедет? Что-о-о?!!!
Ник медленно положил пиццу в коробку, закрыл её и вытерев руки и рот сказал:
-Мам! Доктор против того, чтобы ты ела такую пищу. Это может закончиться плохо...
-Ну Ник, ты сказал! Я себя уже хорошо чувствую. Всё идёт на улучшение. Ты ведь сам видишь. Да и от одного кусочка ничего не будет.
Она замолчала на короткое время, затем умоляюще посмотрела на сына.
-Ну не могу я уже жить на воде с какой-то дрянью из витаминов. Они мне уже вот где стоят. Понимаешь?.. Ну, давай маленький кусочек, давай.
-Нет мам, тебе нельзя. - твёрдо отрезал сын.
-О Боже мой! - голова матери упала на подставленную руку. В глазах появились слёзы. А может это Нику показалось? Он открыл коробку:
-Хорошо мам. Может ты и права. Но только давай без паперони. Хорошо? Лук и зелёный перец. Вот этот. Договорились?
-Да, я согласна.
-Но лишь один, вот этот крохотный кусочек, хорошо?
- Конечно, Ник. Я понимаю...
Он отрезал пиццу, которая поместилась бы на простую ложку и протянул матери. То выражение лица, с которым женщина пережёвывала, повергло Ника в потрясение. Никогда в жизни он не видел такого блаженства на лице человека. Никогда, за все свои недолгие лета, он не встречал поистине умиротворённого и счастливого выражения. Оно было подобно глотку воды после долгой пустыни, первому ручью после длинной зимовки...
Мать старательно пережевала и проглотила пищу. Через каких-то 10-15 минут, она сама , перебивая сына, болтала без умолку. Её разговор был разным. Это были и мечты о единственных внуках, и о её визите к сыну и его жене, и о поездке на далёкие приятные острова отдыха. Где можно просто лежать на пляже любуясь ярким, красочным закатом.
-А почему не восходом, мам? - спросил Ник.
-Восход, сынок, не вызывает ностальгии. Он заставляет действовать. А действовать уже нечем.
-Ма, ты опять?
-Да ничего не опять. Я тебе мысли говорю, а ты меня перебиваешь.
Через час, мать пошла в спальню. Она решительно отказалась от помощи Ника. Да он и сам видел - мать в прекрасном состоянии.
Уснул он сразу же. Провалился глубоко, без сновидений и красочных картин отдыха.
Пробуждение было непонятным и скорым. Ему показалось, что что-то стукнуло по полу. Он вскочил на ноги. Глянул на часы. Половина четвёртого! Чёрт! Ему показалось или нет? Может действительно что-то упало? Решил проверить мать. Он уже в коридоре услышал непонятную возню в соседней спальне. Ник влетел в комнату. Увидев маму, он пришёл в ужас и отчаяние.
-Мама, мамочка! Да что же это с тобою?!!!
Женщина, разбросав руки, лежала не шевелясь. Из её рта, забрызгав ночную пижаму и одеяло, вытекала зеленовато- жёлтая, противная жидкость. Глаза матери, были почти на выкате. Ник почувствовал, что мать может вот-вот захлебнуться этой жидкостью. В глазах женщины стоял ужас, была мольба о помощи и нечеловеческая боль. Сын понял это в одно мгновение. Он подскочил, хотел было перевернуть маму, но не смог. Он огляделся, увидел полотенце, схватил его, завернул и протянул руку к плечу больной. Тошнотворная вонь ударила в нос. Глаза выхватили зелёные пузыри, выходящие изо рта женщины. Ника сильно передёрнуло, он отпрянул. Свободной рукой схватился за рот, удерживая приступ брезгливой тошноты, которая казалось вот-вот прорвётся наружу. Удержавшись, обернулся. Глаза матери выражали всё ту же муку. По-видимому боль была нестерпимой, ужасной, злой...
“Господи, да что же это со мной, мама ведь, мама!..” - прокричал голос в середине. Ник выскочил из комнаты. Вбежал на кухню, схватил щётку, которой мать мыла паркет и стрелой вернулся назад. Уперев щётку в плечо матери, он надавил и перевернул её на живот. Через секунды, мать сама прокашлялась и вздохнула. Ник, стоя с полотенцем в руке хотел было помочь, но не смог. Дурной запах жидкости и её ужасающий вид, вызывали такую сильную брезгливость, что он не мог подойти и на шаг к маме. Он клял себя, казнил, но это всё было выше его собственных сил.
Через 10 минут приехала сиделка. Чистоплотная филиппинка, успела привести дом в порядок до приезда скорой.
В шестом часу утра, мать увезли в больницу.
На следующий день, Ник в больницу пришёл лишь вечером. Ужасный кошмар совести мучил человека. Он не мог поверить сам себе. Ему даже в голову не могло прийти, что такое может быть и именно с ним. Он мучил себя вопросами, упрёками. Но это был лишь разговор с собою. Наедине и втайне от всех, может даже и от себя.
И тогда Ник решил уехать. Сходить, увидеть маму и уехать. Он не мог находиться здесь. Не мог! Совесть терзала и мучила душу. Он, Ник!, и не смог помочь своей матери! Маме! Господи! Это невыносимо!
Сцепив руки и опустив глаза, он сидел перед кроватью больной.
-Мам, ты меня... Я не могу... Мне стыдно... Мама, прости меня! Прости за эту ночь. Мам!
-Что ты? Cын? Что ты такое говоришь? За что прости? - глаза женщины были усталы и измучены. Она лежала не двигаясь. Ей хотелось лишь смотреть на Ника. И она просто смотрела.
-Мам, ну прости. Я тебе ночью не смог помочь. Я не знаю что со мною. Не знаю! Прости... - он еле-еле сдерживал капли слёз скопившиеся в середине. Капли досады. Он не мог передать, как ему было стыдно.
-Что ты, сын. Успокойся, всё хорошо. Ничего не было. Это может быть с каждым. Не обращай внимания. Это мелочи.
-Мам, меня совесть мучает. Я не могу...
-Ник, да перестань ты.
-Ну ты ведь видела, как мне было неприятно, видела?
-О Господи! Ник! Ну и что, что видела? Да я и не думала об этом вообще.
-Ну ты ведь мать мне, понимаешь?
-Вот поэтому и не думала, что мама. - женщина улыбнулась. Свет, чистота, искренность веяли от её улыбки. Ник не выдержал и вышел. Через пол-часа, он ей сообщил что уезжает.
-Жаль. Вот это поистине жаль. Скучно без тебя, сын.
-Мам, я пойду. Прости меня, мам.
-Не извиняйся. Всё хорошо. Всё хорошо...
И женщина потормошила его уже редеющие волосы. Ник поцеловал мать и ушёл, стараясь запомнить её улыбку. Искреннюю, добрую...
С возрастом люди мудреют. Становятся добрее и опытнее, не обращают внимания на человеческие слабости, присутствующие в каждом. Именно об этом и думал Ник двигаясь в аэропорт, и вспоминая глаза матери.
“А все-таки доктор прав, на всё страховку не возьмёшь.” - пронеслось в голове. Он уезжал с родного города постаревшим лет на двадцать.
Через месяц мать Ники, Элисс, умерла. Врачи констатировали смерть по старости, примешав к этому больной желудочно-кишечный тракт.
Когда женщину хоронили, Ник оказался случайным свидетелем разговора двух пожилых женщин. Они говорили, что Элисс умерла, захлебнувшись собственной рвотой...
Июль 2002