(конец девяностых)
Рукопись отредактировали (подключился Борис), отстучала двумя пальцами первый том. Получился угрожающе-внушительных размеров фолиант, который с трудом запихивался в допотопную папку с кальсонными завязками.
Поволокли мы его в единственное, по моему мнению, подходящее для данной “нетленки” издательство. Из любого другого по тем временам (расцвет кромешного ельцинизма) был шанс вообще не вернуться.
Я не учла, что сейчас никто из начальства практически ничего не читает.
За деньги можно напечатать хоть “Майн кампф”, хоть мемуары маркиза де Сада, хоть сборник песен народов урарту в переводе на санскрит – только заплати.
Борис, правда, ныл о каких-то гонорарах. Но я напомнила ему анекдот про еврея, который продавал листовки во вражеском тылу.
Издатель, даже не развязывая кальсонные тесёмки, поинтересовался первым делом, согласен ли сам автор “танцевать даму”.
Затем назвал примерную сумму “танца” – я поразилась, насколько совпали наши расчёты, и порадовала его, что здесь только первый том.
Тогда глазки у него загорелись, и он развязал тесёмки.
Прочёл первую страницу, что-то из середины и последнюю – видимо, просто чтобы убедиться, что перед ним не графоманка. Всё же репутация издательства...
Попутно выяснил мою биографию, откопал в ней несколько общих знакомых, общих оценок тех или иных событий и сплетен и захлопнул папку.
Основную проверку я прошла, предстояло договориться насчёт деталей.
А детали состояли в том, что это моё безобразие с кальсонными тесёмками - не в жилу по форме. Что я совсем там на своей фазенде обросла мхом, забыв, что на дворе конец двадцатого и рукопись в типографию надо сдать в виде готового макета. Лучше всего в плёнках.
- В общем, приводите в надлежащий вид и приносите. Чем быстрее, тем лучше. Бумага дорожает. И вообще...
Насчёт “вообще” я сама тряслась, зная, как изменчива на Руси погода.
Попросила дружеского совета, как мне лучше действовать, чтоб обошлось подешевле.
Издатель глянул на меня из-под очков странно меняющимся орлинно-сонным взглядом и жёстко отчеканил:
- Самой освоить компьютер.
Как в воду глядел!
Но я от собственной замшелости попробовала сдуру идти иным путём.
Первым делом бросилась в близлежащие типографии и выяснила, что сканировать рукопись невозможно – текст слепой, поля не соответствуют стандарту и т.д.
Значит, надо перепечатывать заново. Затем производить правку, затем снова сканировать или набирать в ворде.
Затем верстать, делать макет, а стоить это будет...
Уж не знаю, насколько их страшилки соответствовали истине, но меня испугала даже не сумма, хотя денег было в обрез.
Меня привело в ужас количество чужих рук, через которые должно было пройти моё то ли недоношенное, то ли переношенное детище. И уверенность, что на каком-то этапе оно неизбежно будет утеряно, стёрто, заражено вирусом – или что там у них, продвинутых, ещё бывает...
В результате я выбрала некий идиотски-мазохистский путь, который почему-то показался наиболее приемлемым.
У моего Бориса обнаружился знакомый компьютерщик по имени Олег, - загадочный, можно сказать, ещё “молодой человек”, но многодетный, близкий к церковным кругам и “не от мира сего”. Который взялся мне помочь “на божеских условиях”, тем более, что беглое знакомство с содержанием книги его воодушевило.
Я вручила Олегу первые сто пятьдесят страниц первого тома (из восьмисот), которые он сунул в дипломат, перекрестила его тощую сутуловатую спину и поезд метрополитена, на котором он отбыл.
Теперь оставалось только ждать.
Процедура предполагалась следующая.
Олег должен был набрать текст на компьютере, отпечатать на принтере, вернуть мне для правки. Затем перенести нашу правку на файл и на дискету.
Всё это время бледный призрак улетевшей в виртуальное небытие борисовой статьи преследовал меня неотступным кошмаром. Особенно когда спустя две недели нервотрёпки я получила от Олега (разумеется, с опозданием) тощенькую легковесную дискетку.
При этом полагалось верить, что там внутри именно первые главы моего романа, а не диссертация одного из олеговых приятелей о размножении червей.
И проверить - никакой возможности, потому что на даче у меня компьютера не было. А если у кого-то из соседей и был – вдруг он вирусный?
А ещё бывает, что дискета вообще может “не открыться”, потому что “хрен её знает, почему”.
Однако ничего не оставалось, как с трепетом вручить Олегу очередную порцию правленого текста и ждать повторения мучительной процедуры – отпечатанный на принтере текст, новая правка, очередная дискета (на этот раз, правда, я попросила у Олега и распечатку на принтере).
Разумеется, за дополнительную плату, но нервы дороже.
Надо отдать Олегу должное – брал он с нас действительно “по-божески”, и упрекнуть его совершенно не в чем.
Он был во всей этой истории просто самим собой – то есть разбирающимся в “железе”, но никаким не редактором.
Обременённой многодетным семейством личностью “не от мира сего”, желающей подзаработать и сделать доброе дело.
Но рассеянной, вечно всё путающей, забывающей и вообще полагающей, что помышлять надо лишь о собственном спасении, а всё остальное – от гордыни.
Помню душераздирающий эпизод на вокзале, куда Олег должен был привезти заключительную часть первого тома (рукопись плюс дискеты).
Борис собирался всё это отвезти в издательство, где мы договорились с некоей работающей там Наташей, что она постепенно подготовит вёрстку и макет книги для типографии.
Приехали на четверть часа раньше. Я ещё взяла с собой пару вёдер цветов на продажу…
Ждём пятнадцать минут, двадцать, полчаса - Олега нет.
Борис уже и обегал все возможные входы-выходы, и звонил Олегу домой - жена сказала, что давно ушёл.
Я была в предынфарктном состоянии - перед глазами маячило распластанное на асфальте бренное олегово тело среди рассыпанных листков романа, перепачканных грязью и кровью.
И хрупкая дискетка, треснувшая под каблуком какого-то прохожего...
Он опоздал на час с хвостиком, живой, весёлый и невредимый.
Борис помчался в издательство отвозить дискету, а я осталась слушать типичные олеговы извинения (то ли заболтался, то ли заигрался, то ли отключился).
Разумеется, мне было уже не до букетов, я только не уставала благодарить Бога, что всё обошлось без печальных последствий.
Если, конечно, не считать загубленные цветы и нервные клетки.
В общем, утекало драгоценное время, утекали силы, нервы и собранные деньги.
Но тут на счастье, как ни кощунственно это звучит, приключился дефолт, и мои спрятанные в банке (консервной) баксы автоматически потяжелели в несколько раз.
Так что хватило в аккурат на оба тома.
Слухи о дефолте ходили давно. Примерно за две недели до него я заставила Бориса не продлевать свой вклад в Агропромбанке буквально под угрозой развода.
- Как может рухнуть банк, который самой Думе выплачивает зарплату? – отбивался он.
Но всё же послушался.
(продолжение следует)...
Начало мемуаров - в сборнике прозаических миниатюр "Страницы Юлии 1"