1. ЮНОСТЬ ХУЭЙ-НЭНА
Окончательную форму, свое полное выражение школа чань (http://proza.ru/2020/09/27/1684) получила в «Сутре Шестого патриарха» замечательного буддийского мыслителя Хуэй-нэна (638-713), которая и по сей день занимает ключевое место среди священных дзэнских текстов. Именно благодаря Хуэй-нэну школа чань обрела яркую оригинальность, так что его учение находится у истоков всех необычайно разветвленных потоков современного дзэн-буддизма. Жизнь Хуэй-нэна была полна превратностей и неожиданных поворотов. Сам он в своей автобиографии так говорил о себе: «Мой отец первоначально был чиновником в Фаньяне. Позднее его сместили и сослали как простолюдина в Синьчжоу, в провинции Линнань. Отец скончался, когда я был еще ребенком, и тогда моя мать вместе со мной, сиротой, перебралась в Наньхай. Мы терпели крайнюю нужду, и там я продавал хворост на рынке». Однажды юный Хуэй-нэн услышал, как один из покупателей прочитал несколько стихов из «Алмазной сутры». Тут он сразу прозрел и отправился на Восточную гору, чтобы отыскать там пятого патриарха школы чань Хун-жэня (согласно традиции, он родился в 601 г., а умер в 674). Патриарх спросил Хуэй-нэна о его происхождении и затем бесстрастно заметил, что варвару с юга не удастся стать буддой. На это Хуэй-нэн ответил: «Хотя люди на юге отличаются от людей севера, но в природе будды нет ни севера ни юга». Этот смелый и меткий ответ понравился патриарху. Он разрешил пришельцу присоединиться к его ученикам и поручил ему обмолачивать рис. «Этим делом я занимался в течение восьми месяцев», - говорил позже Хуэй-нэн.
Однажды Хун-жэнь созвал своих учеников и сказал им: «Пусть каждый из вас напишет по стихотворению и поднесет мне. Я прочту ваши стихи, и если пойму, что кто-то из вас пробудился и постиг основной смысл бытия, передам ему платье патриарха и дхарму, чтобы он стал шестым патриархом. Спешите, спешите!». Озадаченные требованием учителя, ученики стали совещаться между собой и сошлись во мнении, что написание стихотворения должно быть доверено первому из них - Шэнь-сю. Будучи начитанным в сутрах, Шэнь-сю тем не менее еще был далек от просветления, и требование наставника повергло его в смятение. Наконец он сочинил стихотворение и в полночь написал на средней стене Южного зала монастыря следующие строки:
«Тело является древом Бодхи.
Сознание же подобно чистому зеркалу.
Нам следует всегда его протирать
И не допускать, чтобы на нем оставалась пыль».
На следующее утро Хун-жэнь первым увидел эти строки. Созвав всех монахов, он воскурил перед надписью на стене благовоние. Ученики преисполнились удивления и решили, что вопрос о наставнике решен. Но они ошиблись. Патриарх отозвал Шэнь-сю в сторону и прямо спросил его об авторе стихов. Когда Шэнь-сю признался, что надпись принадлежит ему, Хун-жэнь сказал: «Написанное тобой стихотворение свидетельствует о том, что ты еще не обрел истинного понимания. Ты уже стоишь у ворот, но еще не можешь войти внутрь». И патриарх распустил учеников, повторив свое задание. Между тем Хуэй-нэн, занятый молотьбой риса, ничего не знал о воле Хун-жэня. О стихах Шэнь-сю и о постигшей его неудаче он случайно услышал от проходившего мимо монаха. Он попросил отвести себя в зал и прочесть написанные на стене строки. Сам он был неграмотный и не понимал значения иероглифов. Однако в его просветленном сознании тут же сложились новые стихи, и он попросил написать их на западной стене зала. Они гласили:
«Изначально нет дерева и просветления,
Нет и подставки для него с чистым зеркалом.
Поскольку изначально ничего не существует,
Откуда к нему может прилипнуть пыль?»
Все ученики были изумлены силой мысли этого безграмотного поселянина. Но наставник остался сдержанным и сказал: «Это еще не полное просветление». (Видимо, он не сразу осознал глубочайший смысл стихотворения). Однако в полночь, Хун-жэнь призвал к себе Хуэй-нэна и сказал ему: «Я объявляю тебя шестым патриархом. Подтверждением этого является платье, и оно будет передаваться из поколения в поколение. Моя дхарма будет передаваться от сознания к сознанию. Ты должен вести людей к пробуждению». Вслед затем Хун-жэнь велел новому патриарху немедленно отправляться на юг и лично проводил его до станции Цзюнцзян в провинции Цзянси. После ухода Хуэй-нэна он отказался читать ученикам какие-либо лекции по буддийскому учению, объявив, что буддийская дхарма переместилась на юг. За три дня до своей кончины он еще раз подтвердил, что шестой патриарх теперь находится на юге.
2. ХУЭЙ-НЭН СТАНОВИТЬСЯ ПАТРИАРХОМ ШКОЛЫ ЧАНЬ
В различных биографиях по-разному излагаются последующие события жизни Хуэй-нэна. По крайней мере, никаких значительных изменений в его судьбе не произошло, и следующие 16 лет он провел в совершенной безвестности. Переломным событием для него стала встреча в монастыре Чжичжи с знаменитым буддистом Инь-цзуном, который читал лекции по «Нирвана-сутре». Однажды между его учениками завязался спор по вопросу о том, что движется: флаг перед храмом или дующий ветер. Хуэй-нэн положил ему конец, заявив, что движется сознание. В тот же вечер Инь-цзун призвал Хуэй-нэна к себе в келью, чтобы спросить о дхарме Хун-жэня. Хуэй-нэн признался, что он является следующим патриархом дхармы, и в доказательство этого показал Инь-цзуну патриаршее платье. Инь-цзун выразил ему глубокое почтение и завел с ним философский разговор. Тут Хуэй-нэн объяснил ему, как следует постигать природу сознания и что природа будды пребывает за пределами любых противоречий. «Путь будды – это дхарма не-двойственности», - сказал он. Инь-цзун был потрясен этими словами и попросил Хуэй-нэна отныне быть его учителем.
После этого Инь-цзун лично провел церемонию принятия Хуэй-нэном монашеских обетов. Согласно традиции это произошло в 676 г. Затем Хуэй-нэн отправился на родину во главе 300 учеников, первым среди которых был Инь-цзун. Он стал признанным главой южно-китайской школы чань-буддизма и оставался таковым до самой смерти. Прослышав о его мудрости, император пригласил Хуэй-нэна ко двору. Патриарх отказался от этой сомнительной чести, но, тем не менее, удостоился официальных почестей. Статус места его проживания в Синчжоу был повышен до ранга храма и получил название Гоэньсы. Что касается северокитайских чань-буддистов, то они недоверчиво отнеслись к словам наставника о том, что дхарма переместилась на юг. Когда Хун-жэнь умер, его ученики объявили Шестым патриархом Шэнь-сю. Вскоре между Северной и Южной школами чань начались горячие споры о методе и смысле медитации. При этом последователи Шэнь-сю отстаивали идею постепенного просветления, которое является результатом долгого совершенствования, а сторонники Хуэй-нэна доказывали, что просветление может быть только внезапным и приходит к человеку как своего рода озарение. По существу спор шел о самой сущности чань-буддизма и о том, по какому пути пойдет в дальнейшем это учение.
3. УЧЕНИЕ ЧАНЬ-БУДДИЗМА
Суть разногласий состояла в следующем. Как уже говорилось, в призрачном мире сансары все живые существа наделены заблуждениями и страстями. Хотя в реальности страстей не существует (с позиции махаяны страсти, равно как и все явления этого зримого мира, пусты), однако о них непременно должны помнить все те, кто занимается медитацией. Как же следует относиться к этим тревожащим обстоятельствам, которые (как об этом говорилось в вышеприведенном стихотворении Шэнь-сю) подобно частицам пыли прикрывают безупречно чистое зеркало сознания? Отношение к этой проблеме Северной школы выражено в метафоре Шэнь-сю: зеркало сознания следует непрерывно протирать, чтобы на нем не накапливалась пыль ошибочных понятий. Для этого-то и нужно заниматься медитацией, ибо во время медитации происходит постоянное очищение сознания, пока, наконец, не достигается просветление.
Хуэй-нэн, напротив, утверждал, что достижение просветления не зависит от медитации и между ними не существует никакой связи. Практика медитации не является ни причиной, ни следствием познания. Она есть обстоятельство внешнее, вспомогательное и, конечном счете, неважное. Ключевым же является непривязанность сознания или безобъектная медитация, не направленная ни на что конкретно. Хуэй-нэн говорил, что нет необходимости постоянно очищать сознание, поскольку его изначальная чистота остается и в сансаре незагрязненной. «Солнце и Луна, - учил он, - всегда ярко сияют. Даже когда их закрывают тучи, внутри они остаются светлыми, и лишь снаружи – темными. И тогда невозможно отчетливо рассмотреть солнце, луну, планеты. Но если вдруг подует ветер мудрости и рассеет тучи и туманы, то сразу проявляются все формы Вселенной. Чистота природы человека в этом мире подобна голубому небу; мудрость подобна Солнцу; знание подобно Луне. Хотя знание и мудрость всегда чисты, если вы привержены ко внешним проявлениям, то плывущие облака ложных мыслей окутают их, и чистота вашей природы не сможет проявиться». «Основой моего учения, - продолжал он, - с древнейших времен до наших дней есть не-мышление, сущностью которого является бесформенность, а основанием – не-пребывание. Бесформенность следует отличать от формы, даже когда она связана с формой. Не-мышление состоит в том, что бы не думать, даже когда думаешь. Не-пребывание – это изначальная природа человека».
Заниматься медитацией нужно без всякой конкретной цели, в состоянии полной свободы. Единственное, к чему должен стремиться медитирующий – это избегать любых форм привязанности, ибо страсти именно тогда и возникают, когда человек привязывается к внешним объектам. Только при этом условии, часто даже неожиданно для самого медитирующего, ему может открыться истина, и произойдет внезапное пробуждение к мудрости. Хуэй-нэн говорил: «Дао должно проявляться спонтанно; зачем же заблуждающийся человек ему препятствует? Если сознание не привязано к вещам, то Дао перемещается свободно. Если сознание привязано к вещам, оно становится скованным». (Дао у китайских буддистов считалось аналогом индийской праджни – мудрости).
Понятие «не-мышления» или «не-думания» несет в себе самую суть учения о внезапном просветлении. Этим словом обозначается прежде всего не-привязанность сознания. Ибо сознание, которое ни к чему не привязано, является свободным и чистым. «Не-думание» и «не-сознание», по словам ученика Хуэй-нэна, Шэнь-хуэя, одновременно существует и не-существует, оно невыразимо и непостижимо. Однако не следует понимать «не-думание», «не-сознание» в психологическом смысле. Цель этого состояния состоит не в том, чтобы отделить рациональное мышление от воображения, равно как и не в состояние полной пассивности. В обоих случаях это было бы ближе к методам медитации Северной школы, направленной на «очищение сознания от пыли». Между тем Хуэй-нэн провозглашал, что зеркало истины сияет постоянно, независимо от того есть перед ним объект или нет. «Не-сознание» отождествляется с всматриванием в собственную природу, которое есть в то же время проникновение во все сущее. Только так, избавившись от всего внешнего и внутреннего, можно познать свое «я», обрести изначальную природу будды и полное освобождение. Хуэй-нэн говорил: «Если вы познали свое изначальное сознание, то это уже и есть освобождение… Ибо, что такое без-мыслие? Дхарма без-мыслия означает, что даже если вы видите все вещи, вы к ним не привязаны… Если вы пробудились для дхармы без-мыслия, значит вы окончательно проникли во все сущее и узрели царство будды. Если вы пробудитесь к внезапному учению без-мыслия, это значит, что вы достигли уровня будды»…
4. МА-ЦЗУ
Таковы были два взгляда на сущность медитации и просветления, высказанные главами обоих школ. Впрочем, сами патриархи не опускались до взаимных нападок. Острые споры развернулись уже в VIII в. между их учениками, вскоре после смерти Хуэй-нэна и Шэнь-сю. В конце концов более каноническая северная ветвь пришла в упадок и практически заглохла, а идеи Хуэй-нэна, нашедшие отражение в «Сутре Шестого патриарха», стали основой для последующего развития секты в ее китайском (чань) и японском (дзэн) вариантах.
Познать истины чань-буддизма и понять его принципы было не просто, для этого требовалась специальная длительная подготовка. Прежде всего ищущему говорили, что вся книжная премудрость ничего не значит, что не существует никаких канонов и никаких авторитетов. Главное – это интуиция и самовыражение. Истина есть озарение. Оно нисходит на тебя внезапно, как интуитивный толчок, как внутреннее просветление, как нечто, чего нельзя выразить словами и образами. К постижению и принятию этого озарения нужно готовиться. Однако и подготовленному человеку не гарантировано, что он постигнет Истину. Он должен терпеливо ждать своего часа. Чтобы помочь ученику, наставники старались подтолкнуть его к просветлению различными неординарными поступками. Первым это стал практиковать Ма-цзу (709-788), который принадлежал к третьему поколению чань-буддистов после Хуэй-нэна. Жизнь этого выдающегося деятеля чань окружена множеством легенд. Пишут, что он «с юных лет испытывал неприязнь к мирской пыли, отвергал всяческую привязанность и зависимость, и жаждал обрести свободу в жизни странника». Сменив многих учителей, он наконец всецело принял учение Хуэй-нэна. Основной сферой деятельности Ма-цзу стала провинция Цзянси, куда к нему стекались толпы учеников. В хрониках грубый и дерзкий характер учителя описывается в следующих выражениях: «Внешность его была необычной. Походка у него была как у быка, а взгляд – как у тигра. Если он высовывал язык, то доставал им до кончика носа. На подошвах его ног имелись две круглые отметины».
Основными принципами школы Чань при Ма-узу стали следующие положения: «Смотри в свою природу и станешь Буддой» и «Пробуждение передается особым образом от сердца к сердцу без опоры на письменные знаки». Каждый человек может осознать себя как «пребывающего в мешке из плоти внутреннего человека без ранга». И для этого не нужно изучать сложные философские тексты или постепенно восходить по ступеням пути Бодхисаттвы. Обретение состояния Будды в этой жизни – вот цель Чань. Будда в ее понимании это сам человек в его истинности, а не какой-нибудь религиозный авторитет или законоучитель. «Будда – это твое собственное сердце, и вне его никакого другого Будды нет».
«Все вы должны верить, - говорил Ма-цзу, - что ваше сознание и есть будда… Помимо сознания нет будды, помимо будды нет сознания…» Стараясь привести своих последователей к изначальному сознанию, Ма-цзу первым начал использовать громкий крик в качестве средства, толкающего ученика к просветлению. Пишут, что однажды при завершении парадоксальной беседы он вдруг ухватил своего ученика Бай-чжана за нос и дернул его так сильно, что ученик завопил от боли – после чего достиг просветления. Впоследствии всякого рода «странные слова и необычные поступки» (вроде удара палкой) стали неотъемлемой частью практики чань.
Своей максимальной зрелости китайский чань-буддизм достиг при Линь-цзи (ум. в 866 г.). Сам он был наставником небольшого монастыря Линь-цзи-юань на берегу реки Хуто. Его последователи составили в следующих веках самую многочисленную группу китайских буддистов. В X- XIII вв., в эпоху наивысшего расцвета чань-буддизма, вся страна была покрыта чаньскими монастырями. Но после монгольского завоевания это духовное течение стало быстро вырождаться на территории Китая и в настоящий момент в форме дзэн-буддизма сохранилось только в Японии.
Школы китайского буддизма http://proza.ru/2020/09/27/1684
Конспекты по истории человеческой культуры http://proza.ru/2011/06/02/190