обрамленное, облеченное в форму Верлибра, но все еще то же самое произведение
Протуберанцами словно руками обнимая себя,
пятнами темными, словно веснушками покрытое,
короной окруженное, подмигивающее хромосферными вспышками,
улыбаясь неистово, расшвыривая лучами пространство,
рождая ветра, кутаясь в плащ из гравитации,
сияет солнце…
Он смотрит сквозь копоть в стекло затененное,
с далекой планеты в тебя лишь влюбленный,
и восхищаясь неистовой песнью твоею в пространстве,
желает объятий протуберанцев.
И крылья из воска и перьев он мастерит,
и прыгает с крыши и дико кричит – он летит!
И вот он уже над облаками,
и хочет коснуться своими руками
того, что сияет над всеми над нами.
А ты лишь хохочешь, и ярче сияешь,
и воск что те крылья скрепляет – тает!
Но песня его не смолкает,
он падает вниз, но поет,
о том, как прекрасно сиянье твое.
И вмиг последний объятья земли принимая,
он все же о крыльях из плазмы мечтает!
А он для тебя, просто пыль под ногами,
ты жжешь водород, и тихонько мурлычешь под нос,
песню жизни и смерти,
песню света и тьмы,
песню горькой мечты…
вплетаясь как скрипка в созвездий напев,
который оркестра галактики - часть…
И дух его гордый, над телом парит,
и он на крылах из мечтаний летит,
он слышит симфонию Млечным Путем исполняемую,
он чествует каждый вибрирующий атом,
и пение кварков, и понимает,
что жизнь это нота, на нотном листе,
а кто дирижер – кто знает его?…
И вот он застыл на краю мирозданья,
где вечная тьма, попирается светом,
он видит и слышит вращенье галактик,
переплетенье и кружево – в звуке,
который вселенная наша и есть…
И врата за спиною его возникают,
звук вселенной вбирая,
и створки, раскрытые,
дрожа замирают.
Он делает шаг…