3
Голубоватый свет луны заливал берег, по воде протянулась сияющая дорожка. Роза бегала по кромке берега, весело смеялась, взвизгивала и размахивала руками. Крапивин с улыбкой наблюдал за нею.
В фигурке, в движениях её было столько утончённой, изящной пластики, она была так органична и совершенна, что, глядя на неё, невольно вспоминались мифы про волшебных наяд. Поймав себя на этом сравнении, он мысленно усмехнулся: «Вот и до «наяд» уже дело дошло». Ему так и захотелось сказать себе: «Эк, куда вас, батенька, занесло!»
Набегавшись до упаду, распалённая, она прибежала назад, но садиться не стала. Крапивин тоже поднялся. Он чувствовал, что должен ей что-то сказать, но ничего не придумывалось. И тогда он снова спросил её о Клеопатре. Бог знает, зачем. Впрочем, не успел он начать, как она тут же его перебила:
- А давайте, лучше, я вас о чём-то спрошу? – сказала она, делая к нему шажок.
- Меня? - Крапивин немного отступил.
- Да, вас. - Сделав ещё шажок, она откинула волосы. В темноте глаза её точно светились.
- Ну, что ж, - вздохнул он, - валяй, спрашивай. – На этот раз он не двинулся с места. Их разделяли какие-нибудь полшага.
Роза задумалась.
- А, вот, - как бы вспомнила она. – Спрошу-ка я вас о чём-нибудь личном.
- А, может, не стоит «о личном»?
- А вот и нетушки. Именно «о личном» я вас и спрошу.
Он посмотрел на неё с опаской, но промолчал.
Впрочем, первые её вопросы были самые безобидные. Её интересовало, где и кем он работает, потом о семье - то есть, сколько у него детей и всё такое прочее. Он отвечал, почти не раздумывая, хотя догадывался, что всё это пока только цветочки.
Между тем, они уселись на песок и теперь сидели плечо к плечу. Крапивин снова закурил, а она выводила на песке какие-то фигурки.
- А вы любите свою жену? – после долгой паузу, спросила она.
- Конечно, - без запинки отвечал Крапивин. – Что за глупый вопрос.
Он покосился на неё, но как раз в этот момент она отвернулась, притворившись, что будто бы что-то ищет глазами.
Он был вполне искренен, хотя был не уверен, что под словом «любовь» они понимают одно и тоже.
- Видишь ли, - выдыхая дым, прибавил он, - мы прожили с женой почти двадцать пять лет. А это, согласись, кое-что значит. И потом…
- И, что с того? – резко перебила Роза.
- Да так, ничего. – Ему вдруг сделалось скучно.
- И ничего это ещё не значит, совсем ничего. - Раздобыв где-то камешек, она стала подкидывать его на ладошке.
- А это уж, извини, не тебе судить, - сухо заметил Крапивин.
- Ну, и ладно.
- Ну, и хорошо.
Они надолго замолчали. Крапивин докуривал свою сигарету, а Роза выбросила камешек и, обхватив коленки, стала тихонько раскачиваться взад и вперёд. Потом, чуть откинувшись назад и запрокинув голову, стала смотреть на звёзды. Ими был усыпан весь небосвод.
- И вообще, не понимаю, - задумчиво проговорила она.
- Чего ты не понимаешь?
- Ну, разве это не странно. Я вообще, не понимаю, как можно так долго жить вместе. Ведь это же, наверно, ужасно скучно.
- Скучно? – Крапивин тихо засмеялся. – Глупенькая, да, что ты в этом понимаешь?
- Ладно, пускай я глупенькая, а только, когда я вижу пожилую пару... ну, как они плетутся, держась за ручки... трюх-трюх, трюх-трюх... мне их всегда почему-то жалко. У них всегда такой, унылый, обречённый вид... Ну уж нет, я бы так не хотела.
- Что ж, каждому своё, - покосившись на неё, усмехнулся Крапивин.
- И, когда вот так говорят, я тоже не люблю.
- Как?
- А вот, как вы. Это ваше: «каждому своё». Вот и Клеопатра мне тоже, чуть, что, сразу: «Каждому своё, каждому своё…». Сговорились вы с ней, что ли?
- А в связи, с чем она тебе так говорит? – вдруг заинтересовался Крапивин.
- Да, ни с чем. У неё всегда одно и то же… Она почему-то вбила себе в голову, что будто бы я какая-то особенная, и что поэтому я должна жить совсем не так, как все другие.
- Ну, и как же?
- Не знаю, как, но как-то по-другому. И вообще, не спрашивайте меня об этом. Да, если её послушать, то я вообще какая-то ненормальная. Ещё «предназначение» какое-то выдумала. А я, может, не хочу «по-другому». Может, я хочу так же, как все. Хочу любить, хочу, чтобы и меня тоже любили. Хочу… и вообще, я хочу, чтобы все мной восхищались, и чтобы всегда было весело… вот, как я хочу.
- Гм, да, понятно. А не многовато ли у тебя этих «хочу»?
- И ничего не многовато.
- Но ведь так не бывает.
- Не бывает?! – раздражённо вскрикнула Роза. – Кто вам это сказал?! А я говорю, бывает. Ещё, как бывает.
- Ну, тебе видней, - опять усмехнулся Крапивин.
- Да, видней… видней! А, чего вы усмехаетесь? Думаете, раз я молодая, так уж ничего и не понимаю? А я всё понимаю, вот. И стареть я вовсе не собираюсь, понятно вам? Я вот поживу, пока молодая, а больше и не стану. Да, да, я не хочу быть старухой.
- Ну, и напрасно. У всякого возраста есть своя прелесть.
- Ничего себе прелесть. Глупости.
- Нет, не глупости. Скажем, я свои сорок семь ни за что бы не променял на твои двадцать пять. Нет, правда, не променял бы. Потому, что…
- А, по-моему, - задиристо перебила Роза, - по-моему, вы нарочно так говорите, чтобы сказать что-нибудь против. А на самом деле, вы жутко нам, молодым, завидуете.
- Так, значит, завидую? Любопытно.
- Да, ещё как завидуете. А нет, что ли?
- Да, чему же, господи, завидовать? Этой вашей глупости? Этим бессмысленным метаниям в поисках удовольствий? Прожиганию жизни, наконец, цены которой вы даже не знаете? Одумайся, что ты такое говоришь?
- А любовь?
- Что, любовь?
- Я говорю, разве вы способны так же любить? Ну, вот, как мы, молодые?
В ответ он только рассмеялся.
- Что?! Ну, что я опять такого сказала? – разозлилась Роза. Она вскочила и стала ходить взад и вперёд, жестикулируя и словно собираясь что-то сказать, но не находя нужных слов.
Крапивин давно перестал смеяться и задумчиво смотрел на лунную дорожку, слегка подрагивающую на мелкой волне.
- Ну вот, вы опять? Ну, что вы всё улыбаетесь и улыбаетесь? – остановившись напротив, выпалила она. – Этак и я тоже могу.
- А то и улыбаюсь, - вовсе и не думая улыбаться, сказал Крапивин. – Я просто вспомнил, а ведь когда-то и я нёс такую же чепуху... Сейчас даже и не верится.
Она хотела что-то возразить, но удержалась, а Крапивин продолжал:
- Ну, да ничего, с годами это проходит. То есть не у всех, конечно. К сожалению, большинство так и остаётся в неведении.
- В неведении, чего?
- В неведении истинного счастья, вот чего. Ну, или любви, называй, как хочешь. А что, возможно, и тебе повезёт. Хотя, конечно, глупо рассчитывать на одно лишь везенье. Но, как знать, может, и ты встретишь свою половину. Между прочим, это такая редкая удача. И вот тогда-то ты заговоришь по-другому.
- А, может, я уже встретила, - огрызнулась Роза. Она присела на корточки, потом опять вскочила, прошлась туда и обратно и затем плюхнулась рядом.
- Что ж, и прекрасно, - заметил Крапивин, направляя циферблат на луну и пытаясь разобрать, сколько времени. Шёл одиннадцатый час. – По крайней мере, - продолжал он, несколько поостыв к разговору, - если это действительно так, то я тебя поздравляю. Не многим так везёт, совсем не многим. Что ж, дело остаётся за малым.
- Это, за каким ещё «за малым»?
- Как это, за каким? – удивился он. – А за тем самым. Чтобы у тебя хватило времени и терпения дождаться, когда она – ну, то есть эта твоя любовь - окончательно себя показала. В полном, так сказать, виде. Проще говоря, года она окончательно созреет.
- Созреет? – нервно хохотнула Роза. – Вы так говорите, как будто это какой-нибудь помидор.
- Помидор?.. Ну, в общем, так оно и есть. То есть, как пример, пожалуй, сошёл бы и помидор…
- Ну вот, кажется, договорились, - рассмеялась Роза, но тут же оборвала смех. – Вы что? Вы это серьёзно? Или вы опять меня дразните?
- Более чем, - без тени улыбки отвечал Крапивин. - Я ведь, Роза, тоже вначале думал... Я думал, что она - это что-то такое стихийное, случайное. Что будто бы она приходит вот так, сразу и вся целиком. Ан, нет...
- А, как же ещё-то?
- Как? Видишь ли, всё гораздо сложнее, – задумчиво проговорил Крапивин, закуривая новую сигарету. – Впрочем, она, конечно, приходит. Но не вся... Не знаю, как бы это тебе объяснить. Понимаешь, она приходит, да. Но в начале это как бы только намёк, как бы обещание чего-то, ну или предчувствие, что ли. Но сама любовь... если это действительно любовь... она проявляется потом. И потом, в жизни ничего не появляется вдруг и ничего так же вдруг не исчезает. Вот ты сказала: «помидор». Хорошо, пускай будет помидор. Но заметь, ведь и помидор, он не появляется вот так вдруг и ниоткуда. Как там, если ты помнишь, из ботаники? Сначала должно быть семя, потом это семя попадает в землю. Там, в земле, оно умирает, а вместо семени появляется росток. И заметь, пока это всего лишь росток, и он ещё не готов плодоносить. А между тем, даже чтобы он появился, нужно ещё много всего. Нужно, чтобы и земля была не истощена, и необходимое количество влаги... опять же, не забудь и про свет – без него тоже никак нельзя. И вот, росток появился. Ну, а дальше ты знаешь. Так вот, и лишь через какое-то время… разумеется, если росток не погибнет от засухи, от паразитов… да мало ли ещё отчего… он превратится в плодоносящий куст. Собственно, я это только к тому, что даже и в этом случае требуются и совпадение обстоятельств, и сила, и терпение. Да, много, много всего. О времени я уже не говорю. А любовь – это тебе даже не помидор, это, знаешь ли...
- А можно, как-нибудь покороче? – нервно зашевелилась Роза. – Что-то меня от этой вашей ботаники... Вот уж чего терпеть не могла.
- Да, я, собственно, уже всё и сказал.
- То есть, как «всё сказали»? – удивилась Роза. - А любовь тут причём?
- А разве, непонятно? Да.
- Ну, что «да»? Вы мне всё про какой-то дурацкий помидор...
- Всё верно, про помидор. Но, неужели, непонятно? Ведь это только, как сравнение. Чтобы ты лучше поняла.
- А я вот не поняла. И можете считать меня дурочкой и, вообще, кем хотите, а я не понимаю, причём же здесь одно с другим?
- А, притом, - вздохнув, отвечал Крапивин. – Притом, что всё в этой жизни подчиняется определённым законам. Во всём есть своя последовательность, свои стадии, причинно-следственная связь, если хочешь. Так же, и у любви – она отнюдь не исключение. Просто мы об этом не задумываемся. Вот, скажем, у нас с женой...
- Ну всё, с меня хватит, - вскочила Роза. – Меня уже тошнит от всех этих разговоров. – Она вытряхнула из босоножек песок и стала обуваться, прыгая то на одной, то на другой ноге.
- Ну, хватит, так хватит. – Крапивин тоже встал и отряхнул штаны. - В конце концов, тебе самой захотелось о личном.
- И пускай, а теперь уже не хочется. Да и, какое мне дело? Любите вы, кого хотите. А вот я! - вскрикнула она. - Я никого не люблю, и любить не собираюсь, понятно вам? И вообще, вчера вы мне понравились гораздо больше. По крайней мере, с вами хоть не было скучно.
Он пожал плечами. У него пропало всякое желание разговаривать.
- Ладно, идём, - сказал он и, не дождавшись её, зашагал к обрыву, где среди огромных каменных глыб петляла уходившая вверх тропинка.
- Ну, куда же вы так быстро? – пожаловалась Роза, пытаясь подстроиться под его ногу. Он шёл, не сбавляя шаг.
Потом она попыталась о чём-то заговорить, но он не ответил. В конце концов, она замолчала тоже. Подходя к своей калитке, Крапивин заметил мелькнувшую над забором тень. Кажется, то была голова хозяйки. Впрочем, было темно, и ему это могло показаться.
- Тебя проводить? – замедляя шаг, поинтересовался он.
- Да, уж не надо, как-нибудь обойдусь.
- Ну, как хочешь. – Он повернул к калитке. Не успел он сделать и двух шагов, как Роза его догнала и схватила за руку.
- Ну, что вы уж так разозлились? Что я такого сделала?
- Послушай, чего тебе от меня надо? – Крапивин вырвал руку и совсем было вошёл в калитку, но обернулся.
Роза стояла, опустив голову.
– Чёрт, - проворчал он. Потом вернулся, взял её за руку и отвёл подальше от калитки. – Так вот, послушай, что я тебе скажу, - сказал он, несколько смягчившись. - Не знаю, может, ты этого не заметила, но я не один из твоих мальчиков, которые заглядывают тебе в рот и ловят каждое твое слово. И я не собираюсь тебя развлекать. Хочешь веселиться? Пожалуйста. В конце концов, это твоё личное дело. Но только без меня, договорились? Я, знаешь ли, не любитель головокружительных приключений. Не тот, знаешь ли, возраст, да и скучно. А, тем более, что я уже тысячу раз это всё проходил.
- Но я, правда, не хотела, - виновато пробормотала Роза. - Не знаю, и что на меня нашло. – Она чуть не плакала.
- Ладно, всё нормально, - сказал Крапивин. – Ты меня тоже извини. Ну, так что, я пошёл? – Роза не ответила и всё продолжала стоять. – Так, может, тебя всё-таки проводить?
Она подняла голову. За густой тенью лица её почти не было видно.
- Нет, я сама, - шмыгнув носом, пробормотала она. Потом повернулась и пошла.
Крапивин смотрел ей вслед, раздираемый противоречивыми чувствами. В свете тусклых фонарей она медленно удалялась, пока не исчезла вовсе. Он вздохнул и вошёл в калитку.
(Продолжение следует)
http://proza.ru/2010/05/31/129