Таня-черненькая

Татьяна Хожан
На улице, где в ряд выстроились фундаменты частных домов, не было даже дороги – проселочные две колеи от машин и рядом пустое, заросшее густой травой пространство на сотни метров. Рабочим завода давали плановые участки для стройки, а пока они с семьями ютились во времянках – саманных домиках, более похожих на сараи.
Детей в каждом дворе было не менее двух. Заборов между домами не было, все бегали друг к другу в гости, но чаще играли на пустыре напротив. Каждую неделю прибывала новая семья с бабушками и дошкольниками. Так однажды к играющим детям привели и Таню-черненькую.

Ее подвела к группе малышей низенькая немолодая женщина, повязанная по-старушачьи платком, почти скрывающим седоватые волосы. Она заискивающе улыбнулась детям и сказала, что ее дочери всего четыре года, но ей хочется поиграть вместе со всеми.
Таня была  круглощекой и большеглазой  с крупными иссиня-черными кудряшками и слегка смугловатой кожей. Ее ровесник Вовка чуть не ткнул пальцем в крупный глаз с поволокой и спросил:
 - Почему у тебя глаза такие черненькие?
 Так и получила девочка имя с прилагательным – Таня-черненькая, потому что на улице жили еще две Тани.

Соседи посудачили, что у пожилой русской пары Таня - приемный ребенок, особо не остерегаясь, что услышат дети. Во всех семьях строго предупреждали не выносить никаких разговоров из дома, потому родители не особенно опасались, что кто-то проговорится.
В детском саду родителям Тани сказали, что у нее замечательный голос, надо бы учиться в музыкальной школе, куда девочка потом ходила охотно и училась игре на аккордеоне. В выходные дни она с удовольствием пела своим друзьям-дошкольникам и их бабушкам, обычно сидевшим на лавочках допоздна.

Со временем у более старших ребят возникла идея давать летом вечерние концерты для жителей улицы. Кто-то сходил к Тане-черненькой домой и принес аккордеон, кто-то репетировал с детьми  всем известную песню о барабанщике, малыши рассказывали стихи, какие вспомнили. Так за полдня родилась концертная программа на тридцать номеров. Можно было бы и больше, но все понимали, что не каждый взрослый выдержит после работы такое обилие детского творчества. Гвоздем программы были Танины песенки и ее игра на аккордеоне.

Концерт начинался в начале улицы рядом с лавочкой с пятью бабушками в то время, когда от автобусной остановки потянулись люди к своим домам. Они задерживались у лавочки, поцокивая языками от удовольствия и восхищенно качая головами, когда Таня начинала петь не по-детски грудным красивым голосом взрослые песни.  Одни люди в спешке уходили, другие подходили, так что публика была всегда, и шумные аплодисменты в награду получали все участники. Окрыленные славой, девчонки постарше договорились в детских садах с воспитателями, чтобы прийти с концертами к ним – все жаждали славы сейчас, постоянно, а не только вечером. Днем дети разучивали новые песни и стихи, придумывали юморески, чтобы было чем удивлять публику. Увеличивался репертуар песен и Тани-черненькой.

Шло время, рядом с времянками выросли красивые кирпичные дома, дети заканчивали школу. Таня-черненькая мечтала поступить в музыкальное училище, робко надеясь, что ушедший из семьи несколько лет назад пожилой папа поможет деньгами. Мама с бабушкой болели постоянно, обе получали жалкое пособие по инвалидности, поэтому Таня иногда тайком играла на свадьбах, и подружки-соседки прикрывали ее, якобы, приглашая в гости на целый день. Зная, что у мамы с памятью бывали проблемы, Таня подкладывала заработанные деньги в разные места, где бабушка их находила и радовалась, что сможет купить необходимое.
И вдруг Таню перестали отпускать гулять. Она не появлялась у подруг ни после школы, ни в выходные. В школе не могли допроситься всегда отзывчивую и активную Таню спеть на выпускном вечере – она замкнулась и осунулась,  огромные черные глаза смотрели затравленно, от общения со сверстниками она отказывалась.

И в какой-то день улица «взорвалась» известием, что Таня ждет ребенка. Этому никто не хотел верить: а как же учеба в музыкалке, а кто же будет растить малыша? Одна из соседок, увидев бабушку Тани в магазине во всеуслышание спросила, правда ли ее внучка беременная, и бабушке стало плохо. Через неделю ее похоронили. Денег в семье стало еще меньше, поэтому в наказанье мама Тани устроила ее уборщицей в гостиницу. Она жестко сказала:
 - Пусть на тебя смотрят люди, пусть тебе будет стыдно, что ты такая молодая, а уже распутница.
 К тому времени девушка призналась, что ее совратил одноклассник – сын зажиточных родителей, который позже сказал им, что  не чувствует себя виноватым и ребенка не признает. Его родители привезли Тане красивую шубу, дали матери немного денег и обещали помогать иногда.

Зимой родился Олежка. Таня снова стала улыбаться, когда изредка встречалась с соседками, которые почти ежедневно, идя мимо ее дома из магазина, оставляли Тане или ее маме то пяток яиц, то бутылку растительного масла, то стакан сметаны, иногда приносили крепкие вещи своих подросших детей или свежеиспеченные пирожки. Но однажды их ближняя соседка сказала, что абсолютно все вещи Таня  сжигает во дворе дома или выбрасывает в туалет – боится сглаза – так ей посоветовала мама. Обиженные женщины перестали делиться продуктами из своего и так небогатого рациона и  не стали интересоваться судьбой маленькой семьи.

Но через 2-3 года улица заговорила о Тане снова – она ждала другого ребенка. Ее походы на свадебные мероприятия закончились еще одним приключением – рождением Леночки. Вымотанная то ли болезнью, то ли стрессом, Танина мама внезапно умерла. На ее похороны приехал отец с новой женой – пожилой и некрасивой сутулой женщиной, которая потом стала ближе родной бабушки маленьким детям. Своих детей у нее никогда не было, и вся неистраченная любовь досталась Олегу и Леночке.

Таню пожалела директор школы и пригласила ее учителем пения в младшие классы, потому что этих учителей всегда не хватало в школе. Конечно, это было нарушением, но все же у Тани было удостоверение городского музыкального училища. Ее работой в школе были довольны – к смотрам дети были всегда готовы, на школьных концертах радостно звучал Танин аккордеон. И каждый выходной она уходила играть на свадьбах, пока... не родила снова. Подругам она, рыдая и растирая слезы по румяным щекам, говорила, что очень боится аборта, а отдавать своего ребенка никому не хочет – он же ее собственный.
Так появился Лёнька, на которого ходили смотреть все любопытные соседки. Малыш был почти коричневого цвета. Темнокожих поблизости не было, потому и сама Таня недоумевала, в кого ребенок такой полушоколадный. А ближе к годику  Ленька стал светлеть и становиться  просто очень смуглым. Олежка ходил в школу и помогал водиться с детьми, восхищая всю округу, когда выходил с ними погулять.

Четвертого ребенка Таню уговорили отдать в хорошую семью  врачи роддома.  Пока она там лежала, были срочно подготовлены все документы – осталось только подписать. В истерике Таня порвала бумаги  и взяла малыша домой. Отец и мачеха перестали разговаривать с ней. Дети росли и нуждались не только в еде. У Леночки и Леньки был абсолютный слух, их учили в музыкальной школе, за которую приходилось платить, Олежка в 14 лет был ростом со взрослого мужчину и тайком уже покуривал, а тут снова младенец!

Из школы Таню уволили – настали времена, когда появилось множество молодых выпускников музыкальных училищ, да и моральный облик учительницы оставлял желать лучшего. Директор школы, как могла, отстаивала Танину кандидатуру, жалея ее семью, но в гороно настояли на ее увольнении.
Одной из подруг c истеричной веселостью Таня сказала, что давно узнала о том, что приемная в своей семье.
 - Видимо, моя мама тоже боялась делать аборт, а папа был каким-то нацменом – может, греком, а я повесила груз воспитания и содержания моих детей на своих неродных отца и мачеху.

Через год в феврале Таню снова отвезли в роддом. Отец на коленях уговаривал ее отказаться от новорожденной девочки. Он говорил, что не в силах в 80 лет растить еще одного малыша. И Таня согласилась.  Всю ночь простояв в слезах у приоткрытого окна в коридоре,  Таня не чувствовала холода. Приняв решение все же не отдавать девочку, она свалилась без сил у стены, где ее под утро нашли санитарки.
Таня бредила и, приходя в себя, просила не отдавать девочку чужим людям, уверяя, что согласия на удочерение она не давала. Ребенка уже выписали из больницы и отдали отцу Тани, а ее оставили лечиться. Через две недели в бреду, умоляя санитарок не уносить ее ребенка, Таня-черненькая умерла.
Ее отец отдал новой семье двухмесячную девочку, которая черными с поволокой глазами и густыми кудряшками была похожа на свою маму.