Лебединое озеро под взлётным курсом

               
               
               
         В начале августа,  для постоянного базирования, мы приземлились на новом для нас аэродроме. Зарулил, выключил двигатели, и только открыл фонарь кабины, как почувствовал, что море рядом: холодный ветер пронизывал даже кожанку.   
Аэродром и жилой городок составляли единое целое. С севера они ограничивались морем, с востока и юга – красивейшим лесом, а с запада – большим  болотом. Позже, начав регулярные полёты, мы рассмотрели, что посреди болота есть «чистая вода», т.е. озеро, окружённое зарослями камыша, осоки.   В это лето на болоте мы ничего интересного не успели заметить.

Пришла весна. Вновь зазеленело, зацвело; вернулись перелётные птицы.  Всегда интересно наблюдать за ежегодным обновлением жизни.
Во время полётов подошёл ко мне коллега и попросил: «Посмотри-ка, или мне показалось, или,  самом  деле на болоте что-то…»  Но его  перебил  приказ --  я не имел права терять ни секунды: впрыгнул в самолёт, запустил двигатели, вырулил на взлётную полосу, тут же меня подстегнула команда по радио «Взлёт разрешаю!»  Оторваться от земли, убрать шасси, проверить работу приборов – дело привычное, хотя времени на разглядывание чего-либо не оставляет. Когда мой взлетевший самолёт пронёсся над болотом, то краешком глаза увидел на озерке два  белых пятнышка.  Отвлечься на них у меня не было возможности и, забыв о просьбе коллеги, я набрал скорость и перевёл самолёт в набор высоты… Задание на полёт, помню, выполнил успешно, снизился, и на высоте двухсот метров проходил над аэродромом. Тут голова была «посвободнее» и вспомнился вопрос друга:  «Что там, на болоте?» Стал внимательно смотреть вниз. И вижу:  два белых лебедя на озерке, невзирая на грохот, создаваемый самолётами во время полётов, плавают у камышей.

Рассказал эту интересную новость коллегам,  и с того дня каждый из нас во время полётов старался посмотреть, чем занимаются «наши лебеди».  То есть, мы установили за вернувшимися на лето домой лебедями постоянное наблюдение.
Чтобы левое крыло не закрывало собой озерко, после  взлёта, набрав скорость, мы «наклоняли» самолёт влево (создавали левый крен) и нам хотелось, чтоб наши лебеди принимали левый крен как сигнал: «Это мы, свои.  Вреда вам не сделаем. Просто   с интересом наблюдаем за вами».

Через некоторое время весь городок знал и с любопытством следил за жизнью лебединой пары.  После полётов мы рассказывали о том, что нового замечали на маленьком озерке посреди болота.  Конечно,  и  детям.  Кто же мог подумать, что у них хватит ума попытаться самим посмотреть на лебединую идиллию. До сих пор  непонятно, как эти сорванцы смогли дотащить до озерка (а болото и в самом деле было топким) сооружённый из автомобильных камер и сосновых  досок плот. На этом «плавсредстве» юные «орнитологи» и погребли к лебедям.  Не  учли они только одного – птицы очень ревностно охраняют гнездовый участок.    Как только мальчишки  приблизились, самец принял боевую позу, угрожающе зашипел, захлопал крыльями и добился своего: детвора испугалась, вынуждена была  «дать задний ход» и пробираться на сушу.
Не успокоившись на этом, мальчишки выбрали на высокой дюне громадную сосну и в дни, когда мы не летали, залезали на неё, наблюдали за поведением птиц и докладывали нам, своим отцам, о жизни на лебедином озере.

        Но  однажды на наш край налетела буря. Ураган! На море  поднялись громадные волны и с неимоверной силой разбивались об обрыв берега, а их брызги взлетали на высоту  третьего этажа. В лесу под напором шквалов падали громадные деревья. Кое-где посрывало кровлю с крыш, водосточные трубы. По асфальту носились листья, сучья.  Люди старались не выходить из домов и не выпускали детей.
В  нас  невольно вселилось беспокойство: как же лебеди там,  на открытом, ничем не защищённом, кроме зарослей камыша, месте? Как же наши красавцы  перенесут это стихийное бедствие?   Лишь через два дня буря утихла.
Первыми приятную весть принесли мальчишки со своего НП на сосне: «Лебеди живы и что-то делают». Мы поняли: наши любимцы восстанавливают жилище, если его разрушил ураган.  Наблюдение за ними в ближайший лётный день подтвердило: живы и торопятся благоустроить гнездо, т.к.   уже настало время   думать о потомстве.
Теперь  лебедя  мы видели только  одного.  Понятно – они по-очереди  высиживают птенцов.  С нетерпением  ждали появления  лебедяток, но нас перевели на ночные  полёты  и  некоторое время мы  не знали, каковы дела у наших подопечных.

Наконец, взлетаю в ясный солнечный день: мелькнуло что-то беленькое в «краешке глаза», но рассмотреть не мог – «пронесли  черти» над болотом на большой скорости.  Зато коллега  по рации  поздравил меня  «с прибавлением в семье»:  он видел  на воде,  возле зарослей, лебедя,  лебёдушку и  рядом  с ними  пять  жёлтеньких комочков.
Всё смелее и смелее покидала гнездо семья, всё дальше уплывали они по воде от дома. Впереди всегда плыл вожак – лебедь, за ним пять жёлтеньких малюток.  Строй замыкала «мама»,  следя  за  малышами.

Лето шло, мы продолжали наблюдать за  птичьей  семьёй, видели, как лебедята вместе с родителями плавали по всему озеру в поисках корма.   Они  становились  всё крупнее, меняли окраску с жёлтой на какую-то серую, затем  посветлели.  Мы уже замечали, как они, сидя на воде, размахивали крыльями, как бы разминая их, готовясь к дальнему перелёту на зимовку в Средиземноморье. К осени нам  уже было трудно, а затем и невозможно отличить «детей» от «родителей»: птенцы  стали такими же крупными и такими же белыми, как и взрослые. Гордо вытянув красивые длинные шеи, приподнявшись над водой, как бы стремясь вверх и вдаль, они размахивали крыльями,  убеждаясь в своей силе. Нам не удалось видеть, как они совершали свои первые пробные полёты, как  «прокладывали и изучали  маршрут» туда, где и зимой можно, плавая по водоёму, добывать себе корм.

В ту осеннюю пору, когда, глядя вверх, мы со щемящей душу тоской прощались с каждым клином уток, журавлей, гусей и лебедей, улетающих  на юг, когда невольно, в ожидании холодных дождей, пронизывающих ветров и сковывающих морозов, настроение становится грустным, озеро опустело.  Как-то им, этим грациозным и гордым птицам, будет в далёком путешествии?  Как они пройдут «маршрут на предельную дальность»? Как перенесут зимовку? Вернутся ли?  Всю длинную и, в тот год, свирепую зиму мы невольно вспоминали их, и с нетерпением ждали возвращения на  родное лебединое озеро посреди болота «под нашим взлётным курсом».

С наступлением  долгожданной весны всё чаще с неба раздавались голоса перекликающихся в  клине  птиц (нам-то беспокойство: смотри, лётчик, чтоб на пути не попалась крупная птица, иначе быть беде).

Как-то мне предстоял серьёзный полёт, и я шёл  к самолёту, продумывая свои действия в воздухе. Серьёзен, сосредоточен. А из самолёта, который только что приземлился и зарулил,  выскочил коллега, подбежал ко мне и радостно сообщил: «Наши лебеди… вернулись!»
Радостно зашагал я к самолёту, зная, что  после отлично выполненного задания, при проходе перед посадкой над аэродромом, обязательно увижу на озерке две белые трудолюбивые, как  из воска изваянные,  фигурки «наших лебедей».