Она не сразу стала Щепой. Когда-то она чувствовала силу ствола, размах ветвей, слышала шум теплого соленого ветра и была частью большой сильной Сосны. Мощные крепкие корни уходили вглубь и молчаливо питали ее.
Привычная жизнь изменилась неожиданно и враз.
Запах бензина.
Шум машин.
Визг пилы.
Погрузили на платформу.
Все. Потемнело…
Приходила в себя долго. На бок давили металлические тросы. Светло не стало, темень. Качает. Звуки поменялись на бесконечные: тук-тук, тук-тук, и опять, и опять... Что-то определенно непоправимое до сих пор происходило.
Она была еще частью ствола, но весь мир стал другим, пропитанным отчужденностью и недоумением.
Тем временем состав остановился, лес выгрузили на площадку.
Светлее, конечно, через щель пробивается луч солнца. Очень тревожно. Надо ждать, но, наверно, лучше, чем было, уже не станет.
- Отличная поставка! Не задерживайте с обработкой, такого спроса, как сейчас, еще не было, да и цены на уровне! – голос удалился.
Подняли, покатили, положили.
Громкое, визгливое: «Вжжжик!» - и она стала крепкой, почти метровой Щепой.
Щепа лежала на опилках, а работа шла без устали, вокруг сновали мужские ботинки, среди которых изредка появлялась пара кроссовок небольшого размера.
Сын бригадира иногда приносил отцу термос и пару котлет, зажатых между краюхами черного хлеба. Случалось это редко, только когда на работе у отца была запарка, и тут уж не до хождений домой.
«Папа! Я на речку, а потом сразу домой. Честно-честно!» - постреленок убегал, прижав рукой к куртке подобранную Щепу. Ее ободранный бок еще обжигающе болел, слезами выступила смола, но она не могла, как обычно, залечить такую рану, теперь предстояло стать парусником и отправиться в плавание по порожистой местной речушке.
На Щепу налепили здоровый кусок пластилина, воткнули в него прутики с нанизанными листами лопуха и опустили на воду. Река подхватила и понесла, кружа, покачивая и напевая свою незатейливую песенку. За ближайшей излучиной, попав в водоворот, Щепа перевернулась и лишилась своих парусов.
Ниже по течению из рабочего поселка к речке уже торопилась кареглазая девочка. Ей обязательно было нужно набрать красивых речных камешков, чтобы украсить ими деревянную рамку для фотографий.
«Наклею, нарисую на них кружочки лаком для ногтей. Будет классно, девчонки обзавидуются!» - девочка спешила, надо было успеть в магазин еще за коробкой конфет, тогда подарок подруге ко Дню рождения будет готов.
Вода в реке была холодная, ноги стыли, босоножки скользили по сырым камням. Девочка увлеченно выбирала камешки со дна. Как всегда, самые красивые были на глубине и подальше. Приходилось перебираться с камня на камень, все удаляясь от берега. Большие валуны выступали над поверхностью, их обдавало брызгами набегавшей воды. Река хоть и была здесь неглубокая, но быстрая, крутила и норовила захлестнуть камни, осыпая веером капель увлеченную собирательницу.
Девочка была уже там, где не достать руками до дна, но прозрачность воды скрадывала глубину. Потянувшись за белым с черными прожилками камешком, она не удержалась и, прочертив по валуну коленками, свалилась в воду. Выбраться было трудно, сильное течение грозило сбить с ног, от холодной воды они сразу занемели, а руки не могли ухватиться за гладкие и округлые бока валунов. При очередной попытке лопнул ремешок на одной босоножке, и ее смыло с худенькой бледной ножки.
Почувствовав, что самой ей не справиться, девчушка испугалась: «Ой, мамочки! А-ааа! Помогите!»
Все сошлось в одно мгновение: мольба испуганного ребенка и обычная Щепа, плывущая по волнам. Думать было некогда, не отдавая себе отчета о последствиях, только потому, что так надо, Щепа юркнула меж камней, развернулась и, застряв между их каменистыми скользкими боками, легла поперек. Отчаянно цепляясь ладошками за сырую поверхность скользкого камня, девчушка успела опереться ногой на Щепу. Всего-то и надо было – маленькая опора, чтобы, качнувшись вперед плюхнуться животом как можно выше и, подтянувшись, взобраться на валун.
- Жизнь не сложилась?… - только и успела мысленно спросить треснувшая Щепа, прежде чем разломилась пополам. Все померкло теперь уже окончательно.
- Ой, ма-а-амочки! – тоненький голосок вибрировал от испуга. Девчушка дрожала, стоя на камне, затем перепрыгнула на другой, потом еще на другой, затем на берег, и помчалась в поселок.
Огромный человеческий мир - спасенная десятилетняя жизнь - убегал к счастью и празднику, подпрыгивая на одной ножке и отряхивая другую, босую, от колющих камешков.