Ничего особенного

Филмор Плэйс
Летние сумерки, теплые детские ощущения. Все кажется сотканным из золотисто-зеленого цвета. Он снова на улице Филатова, в том месте, где в реальности должен быть дом его детства. Стоит на аллее, почти вертикальной аллее, по которой можно подняться прямо на небо.
Спугивая кузнечиков, он отправляется вверх и вдруг замечает, что может выбрать пору года, в которой хотел бы находиться. Выбирает заснеженный декабрь. Чуть погодя думает о том, чтобы это снова был летний вечер. Видит, как белый снег становится зеленой травой, а на кленах и ясенях появляются первые листья. Поднимается, выше и выше, и вот, поднявшись, оказывается посереди большого парка. Куда теперь? Дальше!..

Андрей проснулся и несколько минут лежал с открытыми глазами. Таня ушла, на ее месте посапывала кошка. Что ж, лучше так, чем никак. Он лежал, привалившись к маленькому другу, просто лежал, радуясь наступающему утру: солнцу, заливающему комнату, предвосхищению счастья от долгого дня впереди…
 «Хорошо», – наконец потянулся он и сел в постели. Это «хорошо» не предназначалось никому и ничему конкретно, а, вернее, предназначалось всем и всему. Всему на свете.
Прошлепал в туалет, оттуда в умывальник. Прежде чем начать зарядку, включил комп и выбрал программу с МР3-проигрывателем. "Bamboleo, bambolea, por que mi vida yo la he aprendido a vivir as;…»  – пел Хулио Иглесиас. «Таки да, – улыбаясь, подпевал Андрей, – por que mi vida yo la he aprendido a vivir as;…» Подборка испанских песен, оставшаяся с вечера в списке воспроизведения, вполне катила для музыкального сопровождения.
Когда начал гимнастику, пришла кошка. Сидела, слегка покачиваясь со сна, и, зевая, смотрела на Андрея. «Привет», - улыбнулся он. Кошка растянулась на полу и прикрыла глаза, а он продолжил упражнения. Минут через тридцать пошел в душ. Приятно было стоять под струями воды, здорово и удивительно. Впрочем, так же, как спать, чистить зубы, делать зарядку и все остальное. Он вышел из душевой, сохраняя это ощущение восторга.
- Идем, Соня, – кивнул он кошке, – идем завтракать…
Кошка бойко побежала вперед, но на полдороги обернулась и посмотрела на Андрея.
- Идем, – повторил он. – Мы ничего не потеряли, и нечего искать. Все, что нужно – просто отказаться от поиска…
Говорят, ни одно слово не остается не услышанным. Не одним, так другим, не окном, так дверью. Вот почему Франциск Ассизский проповедовал птицам, а Серафим Саровский – волку. Ничто не пропадает понапрасну, и, даже когда никто не слышит, слышит Бог. Кроме того, раз уж все живое обладает сознанием Будды, разве можно было оставить кошку без Учения?
Он открыл холодильник и достал кастрюльку с гречневой кашей. Потом взял баночку мясного детского питания.
- В любом случае мы не можем остаться теми же, – Андрей открыл консервы и выложил половину жестянки в кошачью миску, в другую миску подсыпал «кириешек» из пачки «Роял-канин». – У нас просто нет выбора. Кушай, давай.
Кошка стала есть, а он положил пару ложек каши на тарелку и поставил греться в микроволновку. Потом набрал воды из крана и полил цветок на подоконнике. Посмотрел на лужайку с гуляющими собаками и улыбнулся, припомнив, как хотел вывести кошку погулять, поваляться в траве.
На руки Соня пошла доверчиво, но уже в лифте стала прятаться: нырнула под куртку и забилась головой под мышку. А когда спустились вниз, и он хотел вынуть кошку из-за пазухи, раздался рев. Не слабенькое «мяу», а настоящий рев взлетающего самолета. Только чуть тише. Андрей даже не понял сначала, откуда звук, но, взглянув на дрожащую Соню, решил не травмировать кошачью психику. Развернулся и понес обратно.
Глядя в окно, он думал, что страх, который испытывала кошка перед открытым простором, можно сравнить с тем страхом, что люди испытывают перед смертью. И даже понимая, что смерть – это только начало, дверь, за которой ждет новый, неведомый путь, мы все равно никак не можем преодолеть страх перед неизвестностью.
Микроволновка отключилась, и он приступил к еде. Заварил чай. Порадовался, как старательно завтракала кошка: тут и там вокруг миски на полу лежали разбросанные от усердия «кириешки». А потом, когда чай был выпит и посуда помыта, пошел одеваться. Соня отправилась следом.
Заправил постель, надел светло-зеленую байку и джинсы. Выключил комп и нагнулся погладить лежащую у порога кошку.
- И не нужно ничего менять, – рассказывал он, собираясь, – просто будь самим собой. Просто плыви по течению минута за минутой. Все восхитительно и желанно, и будь, что будет...
Он кивнул, прощаясь, кошке и вышел.

«Выходя из дома, Сократ встречает Сократа; Иуда – Иуду» . Все дело в нас же: мы сами выбираем Путь, которым идем, и сами выбираем попутчиков.
По дороге к остановке Андрей встретил девушку лет восемнадцати в яркой оранжевой куртке, бомжа неопределенного возраста, трех разномастных собак и женщин с детьми немеряно. Слева и справа, впереди и позади бурлил город-праздник, город сияющих глаз. И снегопад только усиливал ощущение праздника. И потом, когда ехал в троллейбусе – то глядя в окно, то рассматривая попутчиков, – Андрея все время не покидало это ощущение, радостное присутствие Здесь и Сейчас, переполняющее его, как песенка переполняет пятилетнего ребенка перед первым публичным выступлением.
- …Он малой, – рассказывала девочка на соседнем сиденье. – У него ноги худые.
Мама кивала, занятая пережевыванием телефонной жвачки, а девочка с фигой в руке вспоминала все новые и новые подробности о своем кавалере:
- Он букву «р» не выговаривает…
Улыбаясь, Андрей смотрел на девочку в одуванчиковой шубке, ее маму, выпившего пенсионера с пионерским значком на лацкане пиджака, девушку в наушниках (прощай реальный мир!), мальчика с чупа-чупсом во рту…
- Смотри, дом продается, – раздался голос из-за плеча. – Уже третий год. Говорят, шестьсот тысяч долларов…
- Это ж где взять столько денег?..
Андрей обернулся на разговаривающих: простые, бесхитростные лица. Те, у которых таких денег нет и не будет. А если бы и были, они бы просто не знали, что с ними делать. Ведь деньги не заменят простых человеческих радостей: дружеского общения, улыбки ребенка или отдыха на лавочке у двери.
Андрей смотрел на улицу, где мокрыми хлопьями падал снег. И в красном свете светофора он казался бледно-розовым, как цветы яблони.

- Ты вовремя! – обрадовался Валера, протягивая ладонь для рукопожатия. – Чайник только что кипел…
Андрей поздоровался и снял крутку.
- Зер гут… Что, кроме нас никого нет?
- Как видишь. – Валера засыпал заварку в чашку и залил кипятком. – Чай будешь?
- Нет, Валера. Я же только из дома…
Потом он прошел за стол и включил компьютер. Повернулся к стеллажу за спиной, достал папку с бумагами. Хлопнула дверь.
- О, Андрей, – послышался голос Игоря. – В кои–то веки пришел поработать?
- Ну, таки да... – улыбнулся Андрей, пожимая протянутую руку. – Ты уж извини, что без спроса…
- Игорь, – окликнул Валера. – Что делать, если машина не заводится?
- Ты заправлять не пробовал?
- Вроде, заправлена…
- Тогда не парься: до лета достоит.
- А летом?
- А летом она тебе и не понадобится.
- Валера, пешком надо ходить! И полезно, и кучу денег сэкономишь…
- Хотелось бы поездить, попу в тепле подержать…
- А радиатор отопления у тебя дома на что? Садись и грейся!
Все еще посмеиваясь, Андрей раскрыл бухгалтерские документы. Некоторое время работали. Минут пять. Потом пришла Лена.
- Привет! – обрадовался Андрей. – Скажи, это мне солнце в глаза светит, или ты сегодня такая красивая?
- Не знаю, – изобразила Лена задумчивость. – Солнце?
- Нет, Лена, ты! – он подошел и поцеловал в подставленную щеку. Щека была прохладной и пахла морозом.
- Спасибо, – улыбнулась она, снимая пальто и проходя за свой стол (соседний со столом Андрея).
- Кстати, Лен, тебе бумажки нужны?
- Какие бумажки?
- Ну, у меня на столе лежат, – он подал файл. – Вчера для тебя передали.
- Это не бумажки, – возмутилась Лена, – это же документы!
- Да? – притворно удивился Андрей. – А я думал, что документы – это бумажки с печатями…
- Так я их прямо сейчас в документы превращу. Только печать возьму, вечно ты…
Вновь принялись за работу. Шуршали бумажками (с печатями и без), пощелкивали клавиатурой. Ни шума, ни пыли, тишь да благодать.
Позвонила Юля, соседка по парте на курсах французского.
- Привет, Андрей!
- Привет!
- Хочу спросить тебя, только не удивляйся, – и, не удержавшись, засмеялась в трубку.
- Ну, таки спроси, – улыбнулся в ответ.
- Можно я выступлю перед тобой? – она снова засмеялась.
- Не можно, а нужно! Когда?
- Понимаешь, мне для защиты нужно, чтобы были выступления перед населением и разъяснительная работа… Ты же население?
- Еще какое…
Посмеялись.
- Можешь сделать справку со своей фирмы?
- Конечно. Только скинь мне текст «на мыло», а я с директором поговорю…
- D’accord… Merci beaucoup.
- De rien …
Положил трубку в карман и снова занялся работой. Минут через десять зашел в Интернет. Скачал Юлино письмо, заглянул на Фейсбук. Ничего особенного. Распечатал письмо и пошел к директору. В соседнюю комнату.
- Привет, Саша!
- Привет.
- Одной знакомой нужно письмо подписать, подпишешь?
- О чем письмо?
- Типа она у нас лекцию прочитала…
- Ну, не знаю… Красивая хоть, знакомая-то?
- Ничего так...
- Тогда пусть придет, – улыбнулся директор, подписывая письмо и ставя печать. – Хотя бы сиськи покажет…
- Я передам твои слова…
Саша убрал печать в ящик стола.
- Ну что? Пошли обедать?
- Пойдем. Я только куртку надену.
Зашел к себе, положил бумагу в сумку. И, уже одеваясь, спросил у Валеры, пойдет ли он
- Конечно, – ответил тот. – Можно пропустить завтрак и ужин, но обед нужно съесть обязательно.
Саша курил у входа.
- Ну что, – спросил он, обращаясь к Андрею, – в этом году куда собираешься?
- Толком еще не решил. Хочу в Марсель, а там как получится…
- А что не в Париж? – удивился Валера. – Как у классика, «увидеть Париж – и умереть»
- Не знаю. Одного раза достаточно…. Слышали ржачную историю про Париж, Дима рассказывал?
- Нет.
- В общем, все как обычно: бродили по туристическим местам, фотографировали достопримечательности…
- Да, я знаю, – добавил Валера, – Лувр там, Эйфелева башня…
- И по дороге араб к ним пристал: «купите сумки». Не надо, говорят и снова фотографироваться: я с Лувром, я с Вандомской колонной…. Женщина только сумку поставила и стала в красивую позу, как араб сумку схватил и бежать…
- Так я и знал, – засмеялся Саша. –  Этими сумками они и торгуют.
- Ну, наши тоже не дурачки, бросились следом. Догнали, побили немножко, потом повели в полицию…. А в полиции у араба документы проверили и отпустили, а русо-туристо заперли в обезьяннике. И спрашивают, на каком основании те стали избивать французского гражданина. Наши: так мы… так он… сумку украл. Ваша сумка нам пофиг, говорят. А вот то, что вы подняли руку на гражданина Франции, - это преступление. Кто-то из русских сильно умный попался, говорит: требуем позвонить консулу. Полицейские ржут: звоните, если не жалко времени…
- Вот так вот, – кивнул Валера.
- И чем закончилось?
- Продержали в участке часов пять, пока консул не приехал. Потом выписали штраф и отпустили…
- То есть тупо вымогали деньги? – удивился Саша.
- Может и так…. Я даже не думал об этом.
Зашли в кафе самообслуживания, стали в очередь возле раздачи.
- А я думал, французская полиция не такая как наша…
- Да что ты, – Андрей махнул рукой, – везде полиция одинаковая. Я вообще думаю, что слухи о том, что в Европе или в Штатах живут как-то по-другому, сильно преувеличены.
Взяли по салатику, по второму. Рассчитавшись, пошли за стол.
- Все то же самое: улицы, люди, дома, деревья.… Ну, может, чуть чище, чуть богаче, чуть вежливее. А работать и в магазины ходить нужно точно так же...
- Ну да, – кивнул Валера, – и такое же синее небо…
После обеда отправились обратно. Возле общежития техникума связи обошли взъерошенного пикапера, в синей куртке с крупной надписью на спине: Dolce&Gabbana. Он строчил что-то в открытом блокнотике с таким надменным видом, словно он и есть сын этих самых Дольче и Габбана. Рядом стояла девушка с выражением невыносимой скуки.
- Эх, хорошо! - вырвалось у Андрея.
- Что хорошо?
- Да все! Хорошо так, что полный вперед!..
Возвратились на работу и решили попить чайку.
- Зеленого, Валера?
- Да нет, я к красному пристрастился…. Конфету будешь?
- Давай. Надеюсь, не из той партии, что Дима из Риги привез? – улыбнулся Андрей.
- Что за конфеты из Риги?
- Была очередная проверка, – рассказывал Андрей, заваривая чай. – Дима говорит налоговичкам: некогда мне с вами сидеть, директор в Ригу в командировку отправляет. Те отвечают: вот здорово! Привези оттуда Рижского бальзама и конфеток с коньяком…. Не вопрос, говорит Дима, конечно, привезу. Поехали с директором в Ригу. Все по работе сделали, Дима говорит: нужно еще бальзам налоговичкам купить и конфеты. Тот отвечает: бальзам купи, а конфеты не бери – у меня под столом целая коробка из-под бананов стоит - выберешь, какие нужно… Ладно, соглашается Дима, меньше везти. Вернулись в Минск. Дима приносит налоговичкам подарки: вот бальзам, вот конфеты, угощайтесь! Те, радостные, заваривают чай и открывают коробку – а внутри конфеты белые от старости. «Вот блин, - вырывается у Димы, - а продавщица говорила: свэжий, свэжий! Видно, из-за того, что я на русском разговаривал…»
- Что ты, – засмеялся Валера, – у нас конфеты так долго не лежат.… Бери.
- Я две возьму: одну Лену угостить.
- Не вопрос.
- Лен, я тебе конфетку выпросил!
- Спасибо!
- На, не скучай…
Потом они пили чай и работали. Работали и снова пили чай. Ближе к трем часам Андрей стал собираться.
- Ладно, ребята, мне пора. Еще куча дел впереди…
- Ну, давай.
- Пока.
- Пока-пока…

По дороге зашел в овощной ларек и купил пакет апельсинов: без сумки с продуктами к учителю не ходят. Первое правило Дракона.
Сатсанги начинались в три и длились до шести вечера. Недалеко, в студии художника Сергея Ч. И, хотя можно было отправиться по улице, Андрей скользнул в проходные дворы. Минут через пять звонил в домофон на обшарпанной двери.
- Алло, – донесся искаженный проводами голос Алеси. 
- Это Андрей. К Дракону.
- Проходи…
С тех пор, как Дракон оставил бизнес отца и стал читать лекции, место встреч поменялось несколько раз. Некоторое время продолжали приходить в кафе его отца (где Дракона всегда ждал свободный столик), потом стали собираться у кого-нибудь дома. И почти сразу же в кругу последователей Дракона появилась семья дзен-буддистов, которая предложила организовывать сатсанги у себя в студии. Рассуждая об этом, Дракон заметил, что в жизни всегда так бывает: если что-то захотеть, то непременно появится тот, кто это «что-то» исполнит. Вообще, продолжал он, для человека с мистическим мировоззрением в любой момент может случиться все, что угодно.
Андрей прошел в прихожую, где его встретила жена Сергея, высокая девушка двадцати шести-двадцати восьми лет с коротко стриженными пушистыми светлыми, почти белыми волосами.
- Привет, – сказала Алеся. – Проходи, присаживайся.
Он отдал пакет с апельсинами и прошел в комнату, где уже находилось несколько человек в главе с Драконом. Круглый стол посреди комнаты, небольшой диван и дюжина стульев вокруг. На стенах – разноцветными «дацзыбао»  мастеров адвайты и фотографии Дракона в обнимку с учителями. Прямо на входе приставка с ноутбуком, за которой сидел Дракон, вглядываясь в экран. Рядом с ним сгрудились ученики.
Андрей присел за стол спиной к окну и оглядел присутствующих. Второе правило Дракона состояло в том, что все, приходящие на сатсанг, вместе с обувью оставляли за порогом свои привычки, в том числе имена. Поэтому Андрей почти не знал имен, только прозвища, которые раздавал Дракон своим ученикам: восторженная Пуля, Амин с вечно раскрытым ртом, худощавый Фелих в очках, еще парни и девушки, имен которых он не знал. Да, в общем-то, особо и не стремился узнать: ответы приходили сами собой в назначенное время. Так же, как и люди, с которыми предназначено встретиться…
- Ну, что, начнем? – спросил Дракон, поднимая голову из-за ноутбука. – Время…
Он включил индийские мантры и песнопения, потом прошел к дивану и примостился справа, выставив ноги в полосатых носках. Слева от него села Пуля. Те, кто еще не сидел, стали рассаживаться вокруг, оставляя стул по правую руку от Дракона свободным. Почти сразу же из кухни пришла Лассо (так Дракон звал Алесю) с набором для чая в руках. Опустив набор на стол, она прошла на свободное место, где налила в электрочайник воды из пластиковой бутылки и поставила греться. Засыпала чай в глубокую фарфоровую чашу, которую передала Дракону. Тот поднес чашу к лицу, понюхал и передал Пуле. Пуля тоже поднесла чай к лицу и понюхала, затем передала соседу слева. Таким образом, каждый присутствующий мог понюхать чай, который, передаваясь из рук в руки, возвращался к Лассо. Это действие называлось «знакомство с чаем». (Честно говоря, Андрей не очень представлял, для чего нужно обнюхивать чай перед завариванием, но вопросов на эту тему не задавал. Третье правило Дракона гласило: правила поведения на сатсанге определяет учитель. Пришел – будь добр выполнять.)
Пока все знакомились с чаем, Лассо обдала кипятком заварочник и пиалки: высокие и низкие. Когда чаша вернулась, она на мгновение поднесла чай к лицу, потом высыпала в заварочник. Залила кипятком и дала настояться: совсем немного, не больше двадцати секунд. После этого стала разливать: каждому налила в высокую пиалку. Только Дракону она налила не чай, а кипяток, налила в большую кружку и туда же опустила чайный пакетик. (Этого Андрей тоже не мог понять: для чего Дракону так уж нужно подчеркивать свою исключительность, что даже чай пить не такой, как все. Но правила есть правила…) Теперь высокие пиалки аккуратно накрывались низкими и получившаяся конструкция осторожно переворачивалась. В результате чай переливался в низкую пиалку, а из высокой можно было наслаждаться ароматом.
- Вопросы есть? – каким-то обожженным голосом проговорил Дракон, оглядывая притихших учеников. – Спрашивайте…
Спрашивать никому не хотелось: у Дракона была привычка высмеивать идеи учеников. И чем искреннее ученик во что-нибудь верил, тем ехиднее насмехался Дракон, приглашая и остальных участников сатсанга последовать его примеру. Не то чтобы Андрей боялся стеба, но все-таки…. В любом случае, сюда он приходил не для ответов, не для просветления и уж совсем не для того, чтобы выслушивать поучения от кого бы то ни было…
- Смотрю я на вас, – продолжал Дракон, – и улыбаюсь. Что вы все время ищите? Просветления?.. А на кой оно вам? Вот Киркоров рассказывал по телевизору: «Был на Тибете, встречался с Далай-ламой, сделал кое-какие подарки. А он взамен дал мне просветление…» И что дальше, думаю, что ты будешь делать с этим просветлением? Повесишь на гвоздик? Как можно вообще говорить о том, что просветление кто-то там дал? Если просветление есть то, что можно дать, то, значит, просветление можно и забрать обратно?.. А Киркоров продолжает: «У меня даже диплом есть…» Ну, думаю, это же все в корне меняет. Если не само просветление, то хотя бы бумажка о нем есть…
- Будет с чем в туалет сходить в трудную минуту, – вставил Андрей.
- Вот именно…
Все рассмеялись.
- А что, Амин, – обратился Дракон к парню с открытым ртом, - ты все еще собираешься в Индию?
- Ну да, – ответил он, покраснев от неожиданности. – В понедельник улетаю.
- Ну-ну, скатертью дорога. Все равно, сколько ни броди, фиг у тебя что получится без учителя…. Есть такой анекдот, – продолжал Дракон, присербывая чай. – Один человек разговаривал с Богом и узнал о том, что рая и ада не существует. А значит, можно делать все, что угодно. Он, конечно, обрадовался, а потом говорит: «Так я же могу умереть от СПИДа…» «Можешь и не от СПИДа», отвечает Бог…
Помолчали, подумали.
- Мне кажется, – негромко промолвила Лассо, – что Бог постоянно пребывает во всем в мире. Просто как бы глядит на Самого Себя из наших окон: на ветер, на дождь, на других…
- Когда кажется, креститься надо, – перебил Дракон. – Нет вообще никаких других с точки зрения Единого. Только Нечто, которое играет в разделенность. Наслаждается этой игрой и ощущает самого себя через разделение на объекты.
Снова помолчали, прихлебывая чай. Лассо заваривала новую порцию, Дракон оглядывал учеников, словно искал, на ком оторваться. Остановился на Пуле:
- Тебе понятно?
- Да-да, – торопливо ответила та. – Разворачиваются три каи: кая осознанности, кая таковости, и еще одна… Я забыла...
- Кая осознанности, кая таковости и кая естьности.
- Да-да, – кивнула девушка, волна волос взметнулась вверх и опала. – Я читала…
- Читала-мечтала, – проворчал Дракон. – Представь кинотеатр, луч проектора, экран и кинофильм. Ум смотрит на фильм глазами зрителя, только с одной стороны. А Единое видит и экран, и луч проектора, и зрителей всех одновременно, и актеров, играющих роли, и режиссера, читающего сценарий, и гримеров, и костюмеров…. Но для того, чтобы фильм казался реальным, Единое выстраивает «барьеры забывания»: сначала появляется ограниченность, разделение на формы (и как следствие, каи естьности, осознанности и таковости). А потом, на втором барьере, появляется обособленность, когда формы начинают осознавать себя как нечто отдельное, обособленное от Единого, противопоставляют себя остальному, придумывают рождение и смерть, время и движение, путь и так далее. И теперь, осознавая себя «обособленными», формы принимают собственный ум за высшую меру Истины. А самые «продвинутые» умы даже придумывают пути «возвращения» и «объединения»...
- Помнишь, – обратился Дракон к Пуле, – приходила женщина с идеей «объединения»?
- Та, с безумными глазами?
- Ну да. Помнишь ее идею с распахиванием сердец, чтобы в будущем, когда-нибудь, пройдя определенные ступени, люди смогли объединиться?.. Вот она, крутая игра ума: придумать обособленность, Путь, стадии роста, достижения, дипломы и прочее…. А я и говорю, что-то никак не пойму, о чем идет речь. Покажите мне будущее, к которому вы так увлеченно призываете, покажите то, о чем вы все время говорите. Молчит. Потому что Здесь и Сейчас нет никакого будущего. Но ум, осознающий себя как нечто обособленное, тоскует по «потерянному» Единому и придумывает Пути возвращения, чтобы когда-нибудь, непременно в будущем, вернуться…. Куда возвращаться, спрашиваю. И кому? Что вам мешает прямо Здесь и Сейчас ощутить Единство и больше от Него не отделяться?.. – Дракон посмотрел на собравшихся, словно в поисках этих мешающих. – На самом деле именно вера в реальность частей и разрушает Единое. Поэтому те, кто ищет Единства, фактически провозглашают свою отделенность и исключительность. А значит, прямо сейчас предают и разделяют то, к чему стремятся…. Вот почему вместо нелепых рассуждений и поисков неведомых дорожек со следами невиданных зверей вы должны внимательно слушать учителя. Это та милость, за которую нужно на коленях благодарить судьбу!
«Странная речь, – улыбнулся Андрей, – словно говорят два разных человека. Не успел один закончить речь о Едином, как второй тут же стал расхваливать первого словно какого-то суперзнатока из клуба Бориса Бурды, наделяя его реальностью и обособленностью от Единого».
- Я понимаю… – промямлил Фелих. – Но как же быть с учением о темных и светлых силах?
- Вот в чем беда, – издалека начал Дракон, – ум оперирует понятиями, первым из которых является образ надуманного «я». На этот образ, как на вилку, нацепляются все остальные концепции: добро и зло, целое и частное, и так далее…. Когда же мы пребываем в осознанности, и видим мысли просто как мысли, мы понимаем, что образ себя – такая же мысль, как и все остальное. И это никакая не вилка, а такая же макаронина в кастрюльке ума…
Он отсербнул чая и посмотрел на Фелиха.
- Понимаешь, о чем я говорю? Глупость не становится умнее оттого, что ты повторяешь ее за кем-то, кого считаешь авторитетом. Все эти «темные и светлые силы» – это только игры ума, присваивание образу «я» функций судьи, разделение мира в уме, распятие сознания на кресте времени: слева прошлое, справа будущее, сверху доброе, снизу злое…
Дракон задумался, прихлебывая чай из персональной чашки.
- Мое учение потому и является высшим среди прочих, что оно не ходит вокруг да около этого придуманного «я», а обращается напрямую к тому, что невозможно потерять…
«Странно, как он до сих пор не выцыганил себе диплом просветленного, – усмехнулся Андрей, – или хотя бы татуировку Дракона…»
- Это Нечто, – продолжал Дракон, – которое всегда присутствует Здесь и Сейчас, во всей своей полноте. И никакая мысль, никакой поступок не могут ничего добавить или отнять от этой совершенной полноты. Вот поэтому мой учитель говорит, что ничего «другого» по отношению к Единому не существует. Мы словно пальчики на ладони с бесконечным количеством пальцев. Только некоторые пальчики кайфуют Здесь и Сейчас, а другие полагают, что им сначала нужно пройти Путь, «объединиться» и «победить темных», чтобы когда-нибудь соединиться с тем, без чего, по сути, их бы и не было. Но даже от этих «крутых мыслей» пальчики ни на миг не перестанут принадлежать ладошке...
«А вот это хорошо!» – обрадовался Андрей. И действительно, нечему учить и некому учиться. Просто не позволять никому тебя обманывать, в том числе и самому себе. А уж кто я такой, я и без всякого Дракона знаю…. Отрешившись от разговора, Андрей слушал мантры, проигрываемые ноутбуком, разглядывал дацзыбао на стенах, рисунок обоев, игру ветра поломанной веточкой за окном.… Ученики, заворожено глядящие на Дракона, напоминали птенцов с раскрытыми ртами, птенцов, ожидающих, пока им все разжуют и положат в рот. Но Андрею все это было без надобности, он вообще не воспринимал всерьез слова Дракона, как не воспринимал всерьез чужую мудрость. Никакие слова, никакие намеренные действия не могли и не смогли бы никого «освободить» от придуманной «связанности», хотя бы потому, что не было и нет никого, кто бы мог быть свободным или несвободным…. Улыбаясь, Андрей просто сидел, просто внимал, просто был дома.
- Зачем вы здесь? – цедил слова Дракон, словно монетки нищему. – Чего ищите?
«Да, ни зачем, – тут же срефлексировал Андрей. – Просто ради пространства осознанности, созданного учениками; просто выпить чаю в хорошей компании…»
- Просветление никак не поможет ни в бизнесе, ни в жизни…. Вот недавно приезжали адепты из Питера. Так там учителя весьма продвинутые, они даже открыли институт адвайты, выпускники которого получают дипломы (совсем, как Киркоров). Так вот, это – пустое! Ступени, школы, дипломы – это просто атрибуты двойственности, очередные ловушки ума…. Мир подобен горшку каши, которую варит Творец. Но кто же хочет обрести просветление: Творец? Каша? И просветление от чего? От процесса варки?.. Вот почему мастера нашей школы не говорят ни об «объединении», ни о «возвращении». Мы говорим только о том, что есть Здесь и Сейчас, да и то потому, что без слов не можем указать на Единое. Но слова – это лишь указатель, палец, показывающий на Луну. И вместо того, чтобы привязываться к словам, нужно просто смотреть в том направлении, куда палец показывает. И тогда любое слово окажется тем, что оно есть, – инструментом...
«А все, что посоветуют, – улыбнулся Андрей, – будет только еще одним способом продлить поиск. Так же, как в книгах нет знания, но содержатся лишь некоторые способы его получения, так и учитель, по сути, не знает ничего, кроме собственного опыта. Но путь – вовсе не заучивание сведение о прежнем опыте, правда же? Поэтому тот, кто говорит «делай то и не делай это», – лжец, а не учитель. Вот от чего нам бы и следовало освободиться в первую очередь, так это от веры в чужие слова и чужую мудрость…»
Из кухни пришла Алеся с подносом, наполненном фруктами. Апельсины и мандарины были предусмотрительно очищены от кожуры. Чуть подумав, Дракон взял яблоко и продолжил:
- Свобода всегда возвращает к такому месту, где ничто не имеет значения. Жизнь, основанная на свободе, становится отрезвлением от всех форм опьянения. Нужно просто отказаться от иллюзии о том, будто исполнение желаний приносит счастье. Когда начинаешь воспринимать мир таким, каков он есть, в нем больше нет ни минусов, ни плюсов.
Дракон с хрустом откусил от яблока, прожевал и улыбнулся. Все молчали. Угощались фруктами и думали о своем. На сердце Андрея было легко и покойно. Не было нужды куда-то стремиться – просто отбросить иллюзии, просто быть тем, кем он не может не быть, просто сиять в потоке!
- Вопросы есть? – повторил Дракон. – Ну, ладно. Мой учитель как-то рассказывал, как был в Малибу на семинаре по адвайте и встретил инвалида. Инвалида, у которого не действовали ни руки, ни ноги, инвалида, который не то, что передвигаться, даже поесть самостоятельно не мог. Так вот Рам Цзы поразил живой, умный и необычайно доброжелательный взгляд этого человека. Он подошел к инвалиду и тихонько сказал: «Привет, Всевышний! Как тебе там?» – «Так же, как и в тебе», – ответил тот… Спасибо всем! Увидимся!
Поднялись, стали одеваться и прощаться.

И вновь Андрей шел по дворам уютными домашними тропками. Мимо охряного здания пожарной части, мимо мам с колясками, мимо качелей и детских горок. Он шел тихими улочками и бульварами, и казалось, вместо старых, скучных названий теперь были новые, удивительные: улица Красоты, парк Милосердия…
Андрей шел, размышляя о том, что, по сути, Дракон прав: ни одно предписание не может привести к Единому, ни одно предписание не может вывести из Него. Океан Единого был, есть и будет всегда и везде: в каждом из нас, в деревьях, занесенных снегом, в чашке чая или в мандариновой шкурке на снегу. Любое слово – слово Единого, любой поступок – поступок Единого, любое место – Его дом.
В воздухе витало ожидание весны; хорошая погода вывела на улицу гуляющих. Бритый парень, улыбаясь, куда-то катил по снегу на велосипеде. Девочка лет пяти гуляла с собачкой на поводке…
Единое не заинтересовано ни в просветлении, ни в богатстве, ни в успехе. Все изначально прекрасно и совершенно. Да и может ли Единое быть сломанным или неполным? Все прекрасно и нет нужды волноваться ни о чем на свете. А если что-то и нужно делать, так просто раскрыть глаза, принять простую истину о том, что мы святые. Прямо Здесь и Сейчас, чем бы мы ни занимались. А это, в свою очередь, приведет к исчезновению всего ненужного, надуманного и пустого.

- Вы еще не разделись, девочки? Ну что ж, я зайду чуть позже…
Общая раздевалка. На одном диванчике переодеваются партнеры, на другом – партнерши. Потом перемешиваются на танцполе.
Андрей кивнул одному, пожал руку другому, перебросился шуткой с третьим. Все как обычно, весело и непринужденно.
Юля включила музыку и начала разминку. Вместе с другими Андрей выполнял упражнения, но из головы не шли мысли о жизни, как о шведском столе с неиссякаемым запасом радости и любви, запасом, из которого можно взять даже больше, чем необходимо.
Они заканчивали, когда пришел Володя:
- Ну что, осталось три занятия до позора на конкурсе? – пошутил тренер. – А мы так ничему и научились.… Становимся в пары.
Андрей выбрал Свету. Сегодня она была очаровательна в короткой маечке, едва прикрывающей пупок, черной юбке, лосинах и ярких туфельках на среднем каблуке.
Танец – это пространство. Пространство музыки, внутреннее пространство пары, пространство на паркете. Танец – это ритм, пульсация, драйв, хорошее настроение. Танец – это сама жизнь, что бы и как бы мы ни танцевали…
Они не успели толком растанцеваться, как Володя нажал на паузу и спросил:
- Почему вы так настойчиво пытаетесь танцевать, как только слышите мелодию? Не торопитесь, послушайте, словите ритм…
Он пригласил Юлю в пару:
- Новая связка. Смотрим внимательно, чтобы впитали движения с молоком преподавателя…
Они сделали несколько движений, в общем несложных, но в их исполнении выглядящих очень впечатляюще. Потом Володя остановил музыку и проговорил, обращаясь к Максиму и двум партнершам возле него:
- Ну вот, мы тут распинаемся, а они обнимаются, болтают, стоят и ждут, пока им связку положат в рот…
- Мы не поняли, что за движение было после свивла.
- Я сейчас покажу тебе, какое было движение, ты очень удивишься… Партнерши перейдите!
Партнерши перешли.
- Внимание, – добавил Володя, – танцуем вместе с мозгами, чтобы не пришлось переводить вас обратно в подростковую группу…
Вместо Светы пришла незнакомая девушка. Милая…
- Привет.
- Привет, как тебя зовут?
- Можешь звать меня просто, – улыбнулась она, – Наталья Петровна.
Заиграла музыка, «Save The Last Dance For Me».
- Знаешь, – пошутил Андрей, – эту песню я заказал специально для тебя…
- Я вижу…
Посмеялись, покружились.
- Ты хорошо танцуешь, – похвалила девушка через некоторое время, – только не в музыку.
- Да? Значит, сюрприза не будет?
- Какого сюрприза?
- Ну… я специально для тебя старался не попадать в такт…
- Не надо.
- Не буду.
Посмеялись.
- А то придется перевести тебя в подростковую группу.
- Нет, не хочу.
- Ладно, посмотрим на твое поведение…
Снова Володя нажал на паузу:
- Партнеры! Не надо мне всех этих соплей по паркету разводить. Вытерли сопли и станцевали чисто!.. Теперь партнерши. Куда вы все время лезете? И ладно бы что-то хорошее лезло, а то алимана…
- Мы смотрели, как вы танцуете, – вырвалось у Лиды, которая была в постоянной паре с Женей и поэтому не переходила к другим партнерам. – Вроде, все правильно…
- Вообще-то приличные пары на тренера не пялятся. А то все пары как пары, а показательная пара – инвалиды…. И вот еще что: не напрягайтесь так в поддержке, уберите маникюр с плеча партнера и делайте красивое движение рукой, чтобы все думали, что вы живы…. Партнерши перейдите!
Поменялись партнершами. Прошли композицию еще раз, и Володя снова остановил музыку.
- Да… – вздохнул он. – И хотел бы похвалить, да не за что…. Что вы как тюлени в жаркую погоду? Танцевать нужно в том же темпе, только в два раза быстрее, а уж дальше вступает в силу момент вашей одаренности…. Глядите еще раз…
Он пригласил Юлю, и преподаватели заново протанцевали связку, обращая внимание на те мелочи, без которых танец смотрится механическим набором движений: на положение корпуса, работу ног и рук, тонкости взаимодействия в паре...
- Теперь понятно? Продолжайте!
И вновь закружились пары, отрабатывая вращения, поддержки и позировки. Снова и снова, до седьмого пота, до стертых ног, чтобы однажды встретить свой звездный час и станцевать самый лучший, самый удивительный танец…
После занятий Андрей подошел к Максиму:
- Привет. Хотел поздороваться, но ты все прятался где-то по диагонали…
- Не знал, что ли, что делать? Нужно было сказать: минуточку, остановите музыку, хочу поздороваться с уважаемым человеком…
- Э… В общем, я так и хотел, но что-то застремался…
- Ну, конечно. Кто я такой…
Усталые, но довольные, парни пошли переодеваться. Шутки и смех не умолкали ни на минуту. Андрей уже уходил, когда увидел Наталью Петровну.
- Как ты?
- Нормально.
- В какую сторону идешь?
- Туда, – девушка неопределенно махнула рукой и посмотрела Андрею в глаза, словно пытаясь разглядеть что-то, понятное только ей.
- Пойдем вместе?
Направляясь в сторону метро, они плыли в темноте, как две подлодки.
- Ты учишь французский? – спросила девушка.
- Oui.
- Скажи что-нибудь.
- Ничего в голову не приходит, кроме «Ne voulez-vous pas vous coucher avec moi ce soir?»
- И что это означает?
Андрей улыбнулся. Кто знает, понравится ли девушке перевод, но с другой стороны, все случаи в жизни – лишь материалы, из которых мы сами строим свою судьбу. И потом, разве не прекрасно совершить безрассудные поступки – просто так, ради одного удовольствия?
- Означает, – мягко ответил он, – что я приглашаю тебя на чашку чая. Что скажешь?..
Она улыбнулась:
- Ничего в голову не приходит, кроме oui…

…хороший выдался денек!.. конечно, ничего особенного, но все-таки… Дракон, танцы, Наташа… как классно лежать, обнимая ее, просто лежать рядом… слушать колыбельную ночного города, просто быть, пребывать в потоке… в этой реке без конца и начала, где каждый черпает то, что ближе ему, и каждый пьет свою воду… а река все бежит – из ниоткуда в никуда – с любовью... и все, что нужно, просто оставить мир таким, каков он есть... и любить его, и радоваться собственной к нему принадлежности…