Последние каникулы
Часть 4. Радости диссидентства
Пути расходятся
- Женька, стой! Остановись! - Он бежал, спотыкаясь, расталкивая не видящих его прохожих и чуть ли не падая. Ему казалось, что, если сейчас он не догонит ее, то уже не увидит никогда.
Девушка неожиданно прервала свою странную прогулку по Городу, которого не видела, и медленно повернула голову в сторону Димы – первого, кого заметила во тьме.
- Женя, Женечка, что с тобой случилось? – шептал Дима, подойдя к ней вплотную и схватив ее за руки. – Как ты здесь? В таком наряде? Что произошло?
Девушка молчала, но не подалась назад, не попыталась вырваться, а только смотрела на него в упор, сначала будто в удивлении. В ее голубых, таких до боли знакомых глазах ожила тревога, неизбывная тоска, немая мольба, словно крик о помощи. Слезы катились по щекам, и предчувствие настоящего горя посетило бы каждого, кто видел черноволосую девушку в золотистом длинном платье, такую не похожую на окружающий ее мир. Дима до рези в сердце ощутил потребность защитить ее, как будто опасность, беда подстерегали где-то рядом.
- Что стряслось? Вы попали в беду? Но сейчас мы снова вместе, - юноша попытался обнять девушку и смахнуть слезы.
- Ты слышишь меня!? Все будет хорошо.
Девушка, впервые отвечая на его вопрос, отрицательно покачала головой, и тень горькой усмешки посетила ее. «Уже нет, - будто говорили ее глаза, - уже ничего нельзя изменить». Она отстранилась от Димы, отклонилась от поцелуя, который был, казалось, так близок. Печаль, осознание непоправимого и уже пережитого придавали ей мудрость, недоступную Диме. Девушка попятилась назад, удаляясь от юноши, а он внезапно понял, что означал ее взгляд: «Не следуй за мной, оставь. Ты мне не можешь помочь. Мой путь – не твой путь. Мой путь во тьме…»
- Женя! Не уходи! Да что же с тобой?! – кричал он, не в силах сдвинуться с места, пораженный увиденным.
«Я – не Женя, - прозвучал незнакомый нежный голос в его голове, - прости…».
И девушка… растаяла в воздухе, оставшись лишь наваждением воспаленного сознания.
- Это была не Женя, - Незнакомец, как и другие спутники Димы, в продолжение всей сцены молча наблюдавший в отдалении, подошел к нему и почти по-отечески положил руку на плечо юноше.
- Не Женя? А кто же? – воскликнул Дима и обернулся к Ингвальду и Невидимому, словно пытаясь привлечь их к ответу. - Что все это значит?
Последний тяжело вздохнул, и, в возмущении схватившись за голову, казалось, просто лишился дара речи. Ингвальд приблизился к другу и с каким-то виноватым видом заглянул ему в глаза:
- Это не твоя девушка, приятель. Пойми…
- Но как это может быть? Я же видел ее, держал ее за руки, - кричал всей троице Дима, в отчаянии закрыв лицо руками. – Кто эта девушка? – придя в себя, вновь спросил он.
Ингвальд ответил не сразу:
- Это принцесса Анна, младшая дочь короля Карла Великого из семьи де Флер, королевство Иль – де – Франс, мир Франции. Женя и принцесса Анна – не то что бы похожи, они… астральные двойники. Такое иногда случается, особенно в мирах, чем-то похожих друг на друга. Отдельные их представители словно бы являют собой точки пересечения, взаимопроникновения…
- Это неслыханно! Это просто немыслимо! - Вскричал Невидимый, к которому, наконец, вернулся дар речи. – Надеюсь, Профессор, вы поняли, что все это означает и что наш долг немедленно сообщить об этом членам Совета?! Нам следует сей же момент вернуться в Обитель!
- К чему такая спешка, право, не понимаю, - медленно, растягивая слова, ответил Незнакомец, игривая и довольная улыбка застыла на его лице.
- Спешка?! Да вы в безумие впали, милейший, надо полагать, так же как Страйг! Вы что не понимаете, что налицо нарушение Кодекса КS? – продолжал кричать Невидимый, яростно размахивая руками.
Жаль, что прохожие, идущие туда и сюда по центральной площади Города, не могли видеть стоявшую под светодиодным экраном странную компанию, самым странным представителем которой был Невидимый.
- Нарушение Кодекса КS, говорите? – желчно усмехнулся Незнакомец.
- Да-да, именно. Страйг перешел грань дозволенного. Вмешательство, способное изменить историю изучаемого мира, - это преступление!
Ингвальд напряженно наблюдал за спором своих старших спутников, а Дима пытался понять, о чем идет речь.
- Преступление, говорите? – невозмутимо отвечал Незнакомец, - а то, что произошло с этой несчастной девушкой, французской принцессой, разве не преступление, разве не вмешательство извне? Ингвальд, это по твоей части, просвети нас, что случилось с принцессой Анной?
Ингвальд, державший руки в карманах джинсов, от этого вопроса поморщился, как от зубной боли, и ответил, словно бы нехотя:
- В официальной истории принято считать, что принцесса пропала без вести, исчезла на следующий после венчания день, всего в каком-то дне пути от королевского замка Шато – Флери. Ее долго искали, но так никогда и не нашли, не узнали об ее истинной судьбе.
- А в действительности?
- В действительности… - Ингвальд остановился, затем, сделав над собой усилие, продолжил, - в действительности, вскоре после отбытия кортежа принцессы из королевского замка, в карете, в которой она ехала… она была задушена…
- Но как же? Принцесса только что была здесь. Я держал ее за руки! – воскликнул взволнованный Дима.
- Это был ее фантом, призрак, ее не успокоившаяся, страждущая душа, - отвечал Незнакомец. – Продолжай, Ингвальд, ты не сказал самого главного.
- Принцесса была… задушена своей любимой служанкой, своей кормилицей, преданной ей с самого детства. Через час почтенная дама забыла обо всем содеянном. Она была зомбирована.
- Помнишь инцидент на пляже? – обратился Незнакомец к Диме, - это похожая история. Из всего увиденного я заключаю, что здесь изначально имело место вмешательство сил, чуждых этому миру.
- Это ничего не меняет и не объясняет, – Невидимый был непреклонен.
- Это объясняет все! Страйг сделал ответный ход! – теперь кричал Незнакомец.
- И земная девушка вместо погибшей принцессы оказалась в королевстве Иль – де – Франс, а призрак принцессы посетил мир Земли-7, - вторил ему Невидимый.
- Что? Не может быть! – испугался Дима.
- Страйг не имел на это право! Сообщество КS должно немедленно вмешаться в эту ситуацию, - гнев осенял Невидимого.
- Не думаю. И каким же образом, интересно, это можно сделать? Страйг не дурак, не так-то просто теперь будет к нему подступиться, он не случайно не поддается идентификации, - усмехнулся Незнакомец.
- Ах, вот оно что! – воскликнул Невидимый. – Вы, коллега, похоже, с ним заодно, вы с самого начала были с ним в сговоре!
- Я, мой друг, как вы знаете, всего лишь скромный профессор словесности, редко покидающий Обитель, но в рамки моих исследований входит изучение литературы разных миров, в том числе и мира Франции… - неспешно отвечал Незнакомец, уже спокойно реагируя на вспышки Невидимого.
Его собеседник, окончательно вышедший из себя и не желавший никого слушать, меж тем заключил:
- Вы, Профессор, немедленно, слышите, сейчас же предстанете перед Советом и откроете нам преступные планы своего друга!
- А вот это, милейший, уже слишком! Ваши приказы мне предельно надоели! Здесь, должен вам доложить, мой друг, наши с вами пути расходятся. Мешать Страйгу я не буду. Ингвальд, чью сторону ты выбираешь? – воскликнул Незнакомец, обращаясь к космическому студенту, и совершенно игнорируя недоумевающего Дмитрия.
- А какой у меня может быть выбор в этой ситуации? Я сторона заинтересованная. Я с вами, - удрученно ответил Ингвальд.
- Прекрасно! – воскликнул Незнакомец.
- Что вы собираетесь предпринять? – встревоженно спросил Невидимый.
Но было уже поздно. Ничего не понимающий Дима ощутил, как свет дня померк на несколько секунд, состояние, похожее на невесомость, продлилось какой-то миг, и юноша обнаружил себя сидящим на мягком диване… в собственной комнате, у себя дома. Ингвальд находился здесь же, он расположился в кресле у окна и уже с интересом углубился в том из собрания сочинений Ключевского. Незнакомец с детским любопытством рассматривал Димин компьютер.
- Как?! Как мы здесь очутились? – удивился Дима.
- Как – как? Обыкновенно, - проворчал Незнакомец. – Не кричи, твоя мама сейчас будет угощать нас яблочным пирогом и знакомиться с новыми друзьями своего сына. Перед дальней дорогой передышка за чашкой чая вовсе не будет лишней.
Дима так и не понял, что и как Незнакомец внушил его маме Валентине Сергеевне, папа в тот день, к счастью, был в отъезде. Но только мама восприняла его друзей с удвоенным радушием, не удивилась неожиданному возвращению сына из археологической экспедиции, в которой по «официальной версии» он все это время находился, с подобострастием смотрела на Незнакомца – профессора …Московского государственного университета, с восхищением – на …студента того же университета Игоря (имя Ингвальд, пожалуй, могло бы вызвать лишние вопросы). Только младший брат Димы Андрюшка непонятно почему взирал на гостей исподлобья и нахмурившись.
Игорь, то есть Ингвальд, явно не готовый к столь близкому общению с представителями незнакомого ему мира, и Дима, впервые в жизни чувствующий себя не в своей тарелке в собственном доме, скромно молчали в продолжение всего чаепития. И только Незнакомец словно окунулся в родственную среду, был необычайно галантен и говорил на темы, познания в сфере которых Дима в нем и подозревать не мог. Он увлеченно рассказывал Валентине Сергеевне о… новых образовательных проектах МГУ, об особенностях погоды в течение этого лета в Москве, о новых выставках в Третьяковке (здесь Дима заподозрил, что во время его предыдущего посещения Земли, он, вероятно, успел тайно посетить и столицу страны), о сложностях поступления в столичные вузы (чем мама, понятно, страстно заинтересовалась), о возможных перспективах, открывающихся перед таким способным молодым человеком как Дмитрий (при этом моменте напряжение и смущение последнего достигло своего апогея, и Незнакомец оставил сию тему) и, наконец, о том, как лично он, профессор Сергей Петрович Письменских (так Незнакомец представился) предпочитает мариновать томаты и варить клубничное варенье (вот это был уже явный блеф, представить Незнакомца за подобными занятиями было абсолютно невозможно!).
Оказавшись в комнате Димы и готовясь ко сну (подумать только, мама и этому не удивилась!), вся компания пребывала в расслабленном состоянии, и все же тревога не покидала их.
- Ну-с, молодые люди, - почти торжествуя, обратился к своим юным подопечным Незнакомец, - с сегодняшнего дня мы с вами находимся на нелегальном положении. Совет, оповещенный нашим нетерпеливым коллегой, надо полагать, уже объявил нас в розыск. Но Лола свое дело знает, не так-то легко им будет нас найти. Так что мы теперь в бегах. И нам предстоит познать все радости диссидентства. Признаться, други мои, меня все это радует безумно.
Незнакомец замолчал. Таинственная, немного насмешливая улыбка запечатлелась на его губах.
- Профессор, нам, наверное, следует без разрешения Совета «выйти» в мир Франции? - Печальный Ингвальд вовсе не разделял торжества и легкости своего преподавателя.
- А что же будет с Женей? – Дима, наконец, задал вопрос, мучивший его весь вечер. – Конечно, мы должны отправиться в этот мир, как вы его назвали – мир Франции? Если эту девушку, ну, пусть принцессу… убили, где гарантия, что эта же участь не грозит Жене?
- Польщен вашим стремлением ринуться в бой. Но, смею вас заверить, милые мои, что это в данный момент просто неразумно, - ответил Незнакомец.
- Но почему? – воскликнули Ингвальд и Дима одновременно.
- С нашей стороны это будет уже явным нахальством. И потом, Ингвальд, ну вот, что ты знаешь о мире Франции?
- Я… да я знаю об этом мире все! - с непонятным волнением вскричал последний.
- А вот и нет. О мире Франции ХI века ты читал только в книжках. А книжной премудрости здесь мало, – размышлял Незнакомец, расположившийся за Диминым письменным столом. - Я силен тем же и не более, в этот мир я ни разу «не выходил». Эту цивилизацию в данном временном срезе вообще мало кто знает, кроме Страйга и нескольких его коллег. Нет, без Страйга нам в этот мир соваться смерти подобно. Средневековье все-таки...
- А где же Страйг?
- Вдруг с ним что-то случилось, и Женька там одна?
- Хм, - усмехнулся Незнакомец, - Страйга я знаю много лет. На своем потоке он был одним из самых сильных студентов, мы с ним даже дружили, если такое вообще возможно… со Страйгом, - почему-то заметил Незнакомец.
- Так вот, - выждав небольшую паузу, продолжил он, - о таких, как Страйг, у вас, Дмитрий, говорят: у них все схвачено, за все заплачено. Такие, как он, просто так не сдаются. Да, и если бы с ним что-то случилось, словом, если бы он погиб, поверьте мне, это было бы… заметно. Ты ведь, понимаешь, о чем я, Ингвальд?
- Да, конечно, Профессор, - ответил тот, - выброс энергии был бы зафиксирован, разрушения…
- Не стоит продолжать, Дмитрию это знать еще не полагается... Следовательно, он жив и находится в мире Франции. Но не поддается идентификации. Значит, нам его не найти. А, действуя самостоятельно и явно неадекватно ситуации, мы, пожалуй, еще всю музыку Страйгу испортим.
- Но с Женькой-то что? – снова спросил Дима.
- А девушку Женю ожидают необычайные приключения. Представь, принцессу Анну, первую красавицу при дворе Иль – де - Франса любили все… - Неторопливо продолжал Незнакомец, одновременно рассматривая Димины диски. – Не беспокойся, мой мальчик, я, конечно, не знаю, что сейчас с Женей, и вовсе не посвящен в планы Страйга, как предполагал покинувший нас так неожиданно друг, но, если бы с Женей что-то случилось, то мы не увидели бы сегодня фантом ее астрального двойника на центральной площади твоего Города. Это как в геометрии - зеркальное отражение, симметрия астральных двойников. Если и с Женей что-то случится, Анна исчезнет навсегда. Женя - ее последняя надежда. Ее и мира Франции.
- И моя тоже, – прошептал Ингвальд, но Дима его не расслышал, обхватив голову руками, он сидел у окна, смотрел вниз на родной дворик и не мог решить, что же ему делать. Не в полицию же бежать и писать заявление об исчезновении любимой девушки?
- Брось переживать, – по свойски хлопнул его по спине Незнакомец, помолодевший за какую-то секунду до двадцатипятилетнего возраста, - вспомни, на пляже Женька хулиганов не испугалась. И поверь мне, Страйг в принцессе Анне души не чаял, очень сильно переживал ее смерть, он хорошо знает этот мир, живет там много лет. Он не оставит Женю…
Та ночь была бессонной. Ингвальд, утонув в кресле и словно не нуждаясь во сне, успел прочитать до рассвета всего Ключевского, имевшегося у Димы в библиотеке и немного Карамзина. Незнакомец, тоже презревший сон, с час зачем-то сидел за чтением какого-то женского романа, забытого мамой в Диминой комнате, затем включил компьютер, как-то над ним колдовал, именно колдовал, не прикасаясь к клавиатуре и мышке, потом что-то долго распечатывал и под конец вручил Дмитрию толстую стопку листов, на первом из которых значилось: «Сергей Письменских. Жизнь и приключения Изольды».
- При случае, друг мой, отдай это «творение» в какое-нибудь местное издательство. Готов поспорить, что технологию написания женского романа я освоил. Да простят меня боги за то, что я увеличил Всемирную кучу книжного мусора, но, право, при случае, когда необходимо успокоить нервы и взбудораженную душу, презабавное это занятие, скажу я вам.
Все же несколько предутренних часов они провели в сонном забытье. Когда яркие солнечные лучи проникли в комнату, Незнакомец, теперь строгий и неулыбчивый, серьезно заявил:
- Мы должны помочь Страйгу, дорогие мои мальчики, ведь от этого зависит судьба целого мира. Да простят меня коллеги, но на сей раз я не хочу подчиняться их решениям. А посему мы должны скрыться, исчезнуть во Вселенной.
- Но как же это возможно? – уныло спросил Ингвальд, еще не смирившийся с участью изгнанника, - мне кажется, вот сейчас откроется дверь и молодцы из полиции Времени предстанут перед нами…
- Не волнуйся, во-первых, все ребята из полиции Времени когда-то учились у меня, а уж со своими бывшими студентами я общий язык найду, - самоуверенно заявил двадцатилетний Незнакомец, - а во-вторых, через несколько секунд нас здесь не будет. Есть только одно место во Вселенной, где нас никто не найдет… Что ж, Дмитрий, твой визит к родным заканчивается, теперь очередь Лолы…
Когда свет померк и комната Димы исчезла, словно ее и не бывало, земной юноша не испытал ни малейшего удивления. Последнее ему теперь было неведомо.
Просыпаться поздним утром в собственной постели в холодный день уходящего лета, вслушиваться в капель дождя за окном, жмурясь под неясными проблесками хмурого солнца на нежнейшем голубого шелка балдахине, большими складками ниспадающем с причудливых деревянных столбиков над кроватью, и чувствовать себя …настоящей принцессой – необыкновенное удовольствие. Женя сладко потянулась, закинув руки за голову и отбросив в сторону меховое одеяло. Ее кровать была установлена на небольшом возвышении в центре комнаты, каменные стены которой обтягивала материя перламутрового оттенка. Вот сейчас приоткроется дверь, в комнату робко войдет Аннета, поможет ей умыться, причесаться, сменить ночную сорочку на корсет и выходное атласное платье. Сегодня, пожалуй, она наденет нежно-бирюзовое, к которому так идут подаренные его высочеством принцем Этьеном серьги и браслет. Потом они с принцем будут завтракать в обществе сестры Патриции и, может быть, де Буссарделя, принц, к счастью, благоволит бедному рыцарю. Хорошо бы граф де Моле вновь оказался занят, а то вечно он нахмурен и печален, да и с монахиней общего языка не находит. Вчера, когда они допоздна засиделись в каминном зале, что находится под самым куполом башни, принц обещал сказать ей сегодня что-то очень важное…
Дверь стремительно распахнулась, но в комнату вошла вовсе не Аннета, а … незнакомый молодой человек. От неожиданности Женя натянула одеяло до самого подбородка и в первые минуты не нашлась, что сказать.
- И что все это значит!? – вскричал неизвестный посетитель девичьей спальни.
- Что вам угодно? – слабо пролепетала растерявшаяся Женя.
- Да кто ты такая?! – неистово кричал подобный урагану визитер, в два счета оказавшийся у ее кровати.
Девушка едва успела разглядеть, что в неизвестном, богато одетом молодом человеке было метра два росту, когда он, бесцеремонно откинув одеяло, схватил ее на руки и бросился к свету окна, стараясь рассмотреть девушку.
- Что вы делаете? Отпустите меня! – взмолилась вконец испугавшаяся Женя.
После чего мужчина опустил ее, босую, на ледяной каменный пол, не говоря ни слова, взял правой рукой за подбородок и продолжил нагло разглядывать. Дрожа от страха и унижения, Женя все же заметила, что ее мучитель был очень похож …на принца Этьена, только лет на десять моложе и красивее. Черные вьющиеся волосы мужчины были длиннее, чем у прочих, ярко-синие глаза горели решимостью, а на лице застыло выражение необыкновенной самоуверенности и воспитанной годами привычки повелевать.
- Прекратите немедленно! – Женя, наконец, справилась с испугом, с достоинством оттолкнула мужчину и отбежала в дальний конец комнаты. – Сейчас же подите прочь, разве вы не видите, я не одета?!
- Однако?! Ты смеешь мне приказывать! – не слушая ее крики, мужчина приблизился к Жене, закрывая путь отступления к двери, и неожиданно нежно прикоснулся к ее рассыпавшимся по плечам белокурым локонам.
- Волосы… - тихо произнес он, - у нее были черные как смоль волосы…
- Ты не Анна! – вдруг закричал он так страшно, что Женя вздрогнула.
- Что ты здесь делаешь, Ричард? Как ты посмел? - это его высочество принц Этьен ворвался в комнату и заслонил собой Женю.
- Я здесь что делаю? Это ты меня спрашиваешь? – с нескрываемой неприязнью ответил тот брату, готовый, казалось, немедленно броситься на него. – Что делает эта оборванка в покоях моей сестры?! Где ты ее подобрал? В какой канаве? Я не поверил, я смеялся, когда вчера по прибытии в Париж мне все рассказали. Я не мог допустить, что твое безумие так безгранично!
- Не смей оскорблять Джейн! – кричал и Этьен.
Женя испугалась, что братья, пожалуй, сейчас столкнутся в самой настоящей драке. Отступив к стене, она закуталась в длинную шаль, оказавшуюся на стуле, но не решалась покинуть комнату.
- Ты, братец, видно, совсем из ума выжил, коли нашел сходство этой девицы с Анной. – Продолжал неистовствовать Ричард де Флер, не глядя на побледневшего брата и испуганную девушку, прижавшуюся к стене. - Впрочем, если ее немного подучить, - усмехнулся принц, - она, пожалуй, где- нибудь в провинции с вагантами сможет разыгрывать благородную даму на потребу толпе. А, может, мне дать ей уроки игры на скрипке? И доход комедиантки будет обеспечен!
- Замолчи, Ричард! Ты отвратителен! Судьбу Джейн не тебе решать, – отвечал ему Этьен.
- А, может, она твоя любовница? А что? И у нашего благопристойного брата могут быть свои слабости! – продолжал издеваться принц Ричард.
- Не суди всех по себе и поди вон отсюда …брат, - изменившимся голосом, судорожно хватая ртом воздух, тихо проговорил Этьен.
После этих слов, не сумев справиться с душившим его гневом, младший сын короля Карла Великого принц Ричард покинул комнату Жени так же неожиданно, как и вошел в нее.
К вечеру дождь перестал, но ветер по-прежнему гнал грозовые тучи с запада, небо хмурилось, и ничто не обещало тепла.
- Солнце заблудилось или забыло про нас, - медленно произнес принц Этьен, вглядываясь в долину Темзы, простиравшуюся голубой лентой до линии горизонта на севере.
Здесь, на вершине башни Марии, прячась от ветра за зубчатыми бойницами, они совершали вечерний моцион. Женя молчала уже с полчаса, не зная, что сказать принцу после утренней сцены. Беспокойный ветер бесцеремонно трепал ее волосы.
- Мне очень жаль, ваше высочество. Но реакция вашего брата на мое водворение в покоях вашей сестры вполне естественна, - наконец произнесла девушка. – В этом нет ничего удивительного.
Принц не ответил, пряча глаза в складках высокого воротника плаща, подбитого мехом, он, казалось, не нуждался сейчас ни в чьем обществе. В очередной раз убедившись, что любимое состояние Этьена – одиночество, Женя чувствовала себя лишней и совершенно не умевшей утешить и сказать нужного слова. Девушка медленно направилась к лестнице, ведущей вглубь башни, когда принц, не оборачиваясь, окликнул ее:
- Постой, Джейн. Мне, право, так жаль… Жаль, что ты столкнулась сегодня с Ричардом… Тебе не в чем себя винить. Поверь, девочка, совсем не стоит. Вся беда в том, что мы с братом смотрим на мир разными глазами. Который раз я по наивности считаю, что все вещи и явления предстают окружающим такими же, как и мне, а оказывается, что они видят совсем иное, словно мои органы чувств устроены каким-то другим, диковинным образом. Вот хотя бы Ричард – мой брат, мой младший брат. Мы были близки когда-то в детстве, когда-то очень давно, а теперь он смотрит на меня как враг, как будто завтра с мечом в руках нам предстоит вступить в поединок, словно мы - воины враждующих королевств. Он пережил исчезновение Анны так же тяжело, как и я, но это ничуть не сблизило нас. И никого при дворе, никого, кто когда-то говорил, что любит Анну, и клялся ей в преданности. Разобщение – вот что движет нами всеми, вот что как ржавчина разъедает наши души… И мне кажется, что скоро все забудут о том, что была такая девушка Анна, забудут как она одна умела удивлять всех своими нарядами, своей прической, как умела смеяться, мирить своих братьев, и даже старший всегда прислушивался к ней, а племянник ходил за ней по пятам везде и всюду, просиживал с ней дни напролет в библиотеке, а младший брат, возвращаясь поздними вечерами или под утро в замок, ссорился с ее служанками, если те не пускали к ней…
- Ваше высочество, мне кажется, вашему брату сейчас так же больно, как и вам. В этом причина его резкости. Пройдет время, и вы найдете общий язык с братом, - несмело вступила в разговор Женя.
- Нет, нет. Уже нет, - резко обернулся тот. – Уже нет. Мы говорим на разных языках, - вернее, я говорю с ним и другими на непонятном им языке. Что мне делать, Джейн, милая, - иначе я не умею.
- Знаешь ли ты, что такое отчаяние, девочка? – неожиданно спросил принц.
Когда Женя робко закивала, всерьез обеспокоенная его чувством, Этьен усмехнулся:
- Нет, девочка, еще нет, ты еще не знаешь, на твоем челе еще нет его печати, а в глазах - его отблеска. Отчаяние, Джейн, - это как старая, выжившая из ума, грязная, нищая старуха, она тянется к твоему горлу своими костлявыми руками, чтобы задушить в тебе все светлое, все радостное, чтобы потушить искру в твоих глазах, а в ее глазницах в последнем издыхании ты видишь только тупое равнодушие и непреодолимую тягу к истреблению… Как странно, ты слушаешь меня и не прерываешь, и смотришь осмысленно…
- Мне очень жаль, ваше высочество…
- Какая ты милая девушка, Джейн. Любая придворная дама, другая девушка твоего возраста, давно бы сбежала уже от меня. Да они и сбегают. Мужчины считают меня немного не в себе. Слова Ричарда о том, что я выжил из ума, произносятся не впервые. Я, видишь ли, странен для них. Молодой девушке, вступающей ко двору, не слишком повезло с таким покровителем, как я. Даром, что принц, только поэтому они еще терпят меня.
- Этьен, престаньте, не мучайте себя, - воскликнула Женя, порывисто схватив принца за руки. – Не стоит так изводить себя из-за ссоры с братом. Право, все образуется.
Ветер усилился, складки плаща на миг скрыли лицо Этьена. Печально взирая на Женю, он вдруг улыбнулся.
- Я знаю, я слышала, вернее, нас так в монастыре учили… отчаяние – это грех, не нужно ему предаваться даже в самые тяжелые времена. Даже не религиозному человеку понятна мудрость этой простой истины. Надежда умирает последней, а пока мы еще живы, она ведет нас по жизни как путеводная звезда, как ветер, который наполняет наши паруса и несет корабль вперед… Надо только верить и не отчаиваться…
Этьен внимательно всматривался в глаза девушки, которой на миг овладело вдохновение, и вновь улыбнулся.
- Как странно, Джейн, а ты, похоже, говоришь со мной на понятном мне языке. И ты умеешь как Анна, направить на путь истинный мужчину, на много лет старше тебя, - Этьен на миг замолчал, словно о чем-то задумался.
- Джейн, завтра в полдень нас ждет прием, который мой брат, принц Филипп дает своим придворным после возвращения членов королевской семьи в Шато – Флери. Завтра я представлю тебя ему и всему двору.
- Но, может, не стоит? - запаниковала Женя.
- Нет, стоит. Мы должны это сделать, ты должна говорить с братом, он должен увидеть тебя. А сегодня… - принц опять замолчал на несколько минут, словно раздумывая решиться на что-то, и, наконец, решился, - я прошу тебя прочитать вот это. Может, эта вещица развлечет тебя?
Порывшись в складках плаща, Этьен извлек из небольшого кожаного футляра, который Женя давно приметила рядом с ножнами его шпаги, свернутый трубкой пергамент, перевязанный узкой атласной лентой.
- Что это? – спросила девушка.
- Я долго думал, - не спеша, начал принц, - и, конечно, никому никогда об этом не рассказывал, даже сестре. Ты первая. Мне радость знать, что ты не предашь меня насмешке и не расскажешь никому, а честно скажешь, что все это пустое.
- Это вы мне? Это письмо? – вновь спросила Женя.
- Нет, это не письмо. В минуту грусти, когда некому было высказаться, мне пришло в голову довериться пергаменту и высказать свои мысли. Бессонными ночами я излагал раздумья с помощью пера, придумал людей, которым доверил их изложение, придумал события и погрузил в них своих героев. Что получилось, я сначала и сам не понял. Потом все забросил, разве что не сжег. Но в последние недели в разговорах с тобой в Алансонском замке, затем в Мене мне пришло в голову, что, пожалуй, в этом пергаменте есть какой-то смысл. Помнишь, ты рассказывала о британском поэте, Уильяме Шекспире, кажется. Признаться, я позавидовал тому, что он не принц, и писать ему не возбраняется.
- Так это пьеса вашего сочинения?
- Прочти, может, тебе это покажется забавным…
Пергамент очутился в руках Жени, и она подумала, что разгадка, наверное, уже близка.