Теперь они повсюду были вместе, и люди, приехавшие позже, чем они, всерьез принимали их за семейную пару.
- Ну и ладно, - смеялись они, - пусть будет как в том курортном анекдоте: «… она очень порядочная была, как с мужем приехала, так с мужем и уехала».
Вот только финал анекдота был веселее, так как уезжать Андрею нужно было раньше. Как-то вначале это их мало смущало, но чем ближе становился день его отъезда, тем большую ценность приобретал каждый день, каждый час и миг, проведенный вместе. Но расставание неотвратимо надвигалось…
Оба понимали, что ничего тут поделать нельзя, и относились к этому даже с юмором.
Но вот уже и подарены друг другу маленькие сувениры на память, уже выпиты прощальные тосты на скромном импровизированном банкетике в честь его отъезда, уже давно уложен чемодан.
Холодным и ненастным вечером провожать Андрея к автобусу собралась небольшая компания – соседи по столу и корпусу да Таня с Павлом.
Ирина, уже одетая, зашла за Андреем сама – хотелось попрощаться наедине, без лишних глаз…Было очень грустно, но она крепилась и пыталась улыбаться. Ей не хотелось, чтобы он запомнил её слезы.
Он долго не выпускал её из своих объятий, еще и еще раз целуя глаза, губы, её узенькие ладошки и каждый тоненький пальчик на таких милых руках…
- Пора, мой хороший, опоздаешь… - говорила она быстрым шепотом, - но и сама была не в силах отстраниться…
- Иринушка! Ты самая прекрасная, ты самая лучшая из женщин! Я никогда не забуду тебя! – быстро и взволнованно твердил он, глядя в её глаза. – Ты сама не знаешь, какая ты, такими должны быть все женщины на свете…
Наконец они присели на дорожку и по обычаю помолчали.
Автобус был санаторный. Каждый вечер в это время он отвозил людей к поездам, отходящим ночью.
Народу собралось много. Стояли группками, каждая вокруг своего отбывающего. Пели, смеялись и грустили – все вперемешку… Кто-то еще обменивался адресами…
И они тоже смеялись, о чем-то болтали… Но все слова шли как-то мимо сознания Ирины и Андрея. Они стояли рядом, последний раз ощущая тепло прикосновения, словно запасались им впрок…И только одна отчаянная мысль объединяла их в этот момент, что судьба их разъединяет навсегда…
Иногда он чуть наклонял голову, чтобы еще раз коснуться её волос щекой, запоминая их волнующий запах, аромат её духов… Или чуть заметно обнимал ее за плечи, легонько привлекая к себе.
Но вот и автобус. Суета посадки, рукопожатия.
Андрей последним вскакивает на подножку задней двери автобуса, вскидывает руку в прощальном взмахе…
Вот уже вспыхнули фары, зажглись кроваво-красные задние огоньки, уже зафырчал двигатель…
И тут, в последний момент, Андрей, повиснув на одной руке, вдруг резко наклоняется, другой привлекая к себе Ирину, стоявшую рядом, и отчаянно и крепко целует её в губы, уже ни от кого не таясь.
- Вот так! – словно подводит он итог удовлетворенно.
Автобус быстро набирает скорость, удаляется… Сквозь заднее стекло Ирине еще видна его прощально трепещущая рука…
Но вот в кромешной тьме растворяются красные, как две капли крови, огоньки автобуса, которые, кажется, так и жгут Ирине глаза… Она все смотрит им в след, не в силах оторвать взгляд, не в силах уйти, пока они совсем не угасли во тьме.
- Ну, вот и все… Прощай, мой хороший, будь счастлив!
Нет, она не плакала, провожая Андрея, и думала, что нужно только сейчас продержаться, не выдать себя…Но как она ошибалась!
Ирина и не подозревала, что самое трудное еще ждало её впереди…
Какая глухая, какая беспросветная тоска навалилась вдруг на нее… Не хотелось никого видеть, ни с кем не хотелось говорить…
Она никак не думала, что так трудно будет прожить ей всего-то пять дней, оставшихся до отъезда. Но в душе образовалась такая огромная, зияющая брешь, что закрыть её, заполнить чем-то оказалось невозможно…
Ирина, как могла, пыталась казаться прежней – улыбчивой и открытой, но где для этого взять силы?
Даже почти все процедуры у неё уже закончились, на эти дни осталась лишь пара ванн, да и то через день. Все остальное время свободно, а вернее сказать – пусто…
Пустота!!! Какая страшная вокруг без него пустота!
Она хоть как-то пыталась отвлечься, чем-то заполнить эту массу пустого времени. Ездила в город, заходила в пустые, как её душа теперь, магазины, но бесстыдно-голые прилавки не отвлекали, а лишь усиливали её тоску…
Позвонила с почты домой… Голос мужа был хрипловатым – он тут же начал плакаться, как ему там плохо… Он простыл, ведь у них зима уже, кашляет, а лечить его некому… Он даже не поинтересовался, как тут она, даже о дочери ничего толком сказать не мог… Все только сипло жаловался, пока время не вышло.
Она с облегчением положила запикавшую трубку. Странно, но никаких угрызений совести она сейчас не чувствовала.
Но тоскливая пустота не отступала…
Забрела на автовокзал и села в первый же подвернувшийся отходивший автобус.
Это было удачей! До Хмельницкого ехать часа три, не меньше, так что до самого вечера день будет хоть чем-то заполнен.
Автобус был почти пуст, и она устроилась на переднем сиденье, перед лобовым стеклом. Ирина всегда любила ездить и надеялась, что дорога отвлечет её от мыслей об Андрее.
Но, глядя перед собой на ленту шоссе и мелькающие пейзажи, краем глаза она невольно все время видела руки водителя, спокойно лежащие на огромном руле. Он сидел за рулем с явным удовольствием, вел автобус легко, словно играючи. Лица его Ирина не видела, только руки…
И вдруг ей почти явственно показалось, что это крепкие руки Андрея лежат на руле его любимого ЛАЗа, что это он сидит здесь, в двух шагах от нее, а она не смеет подойти к нему только потому, что боится помешать, отвлечь от дороги…Её внезапно охватило желание обнять его сзади за плечи, щекой прижаться к его голове, легонько поцеловать куда-нибудь в ухо, в шею, в затылок… Уткнуться в него носом и так затихнуть…Она прикрыла глаза и чуть не застонала от почти физической боли…
- Вот тебе и отвлеклась… - грустно подумала она и, чтобы избавиться от наваждения, посмотрела на лицо водителя. - Нет, совсем не похож, - она немного успокоилась.
А в Хмельницком было тепло и солнечно. Она успела там пообедать, немного побродить по центру и, действительно, немного отвлечься.
В санаторий вернулась только к ужину.
- Ну, вот и прожила один день, - вздохнула она с облегчением, - вечером еще почитаю, хоть книжку в библиотеку сдам дочитанную, а то никак не читалось, даже стыдно.
Как она пожалела теперь, что уже на все экскурсии поторопилась съездить… Сейчас было бы так хорошо уезжать куда-нибудь каждый день, но, к сожалению, больше некуда
Теперь она бродила по лесу одна, забредая очень далеко, хотя женщины ходить в лес поодиночке здесь опасались. Но ей не хотелось, чтобы по их .любимым местам с ней рядом шел кто-нибудь другой вместо Андрея.
Шаг за шагом она брела по тихим знакомым просекам… Все так же ласково золотился осенний лес, и так же, осыпаясь, мягко шуршала листва под её ногами…Только прежней радости почему-то не было.- она померкла, потускнела… Она поймала кружащий багряный листик и вспомнила, как еще совсем недавно , смеясь, награждала таким же Андрея… Она долго любовалась им, захотелось сохранить…
Порой ей казалось, что от тоски по Андрею даже ломит губы – так хочется, чтобы он снова поцеловал, был с ней рядом.
Накануне весь вечер и всю ночь дул штормовой ветер, как маятники раскачивая высокие сосны…И теперь поперек их тропы лежали почти рядом две поваленные сосны.
- Может это наши погибшие сердца, которые не захотели разлучаться? – подумала вдруг Ирина, остановившись перед ними.
Она дошла до той их любимой скамьи, где они сидели обычно, прежде чем уйти из леса. Та же белочка, пошуршав в опавшей листве, легко взлетела вверх по стволу, взмахнув рыжим пушистым хвостиком – «их» белочка, их маленькая приятельница…
Пора было идти на ужин, а Ирина сидела, не в силах подняться. Казалось, что голубые крашеные доски еще хранят его тепло, и оно согревает её здесь, не отпускает…
- Ну что уж я так раскисла, - сердилась на себя Ирина, - пожалуй, нужно пойти на танцы! – Это решение заставило её собраться.
Она было хотела снова надеть тот голубой костюм, который и брала-то с собой специально для танцев, - он так нравился Андрею! Но почему-то не смогла, надела другое платье.
Она вспомнила, как еще в день приезда она случайно забрела в танцевальный зал. Хоть и намучилась тогда в дороге, да сразу после ужина спать было рано, а соседки, которой можно поболтать у нее еще не было. Она решила подышать перед сном…
Вечер был очень прохладный. Днем прошел дождь, и небо было непроглядно черным, без единой звездочки. Вдоль длинной аллеи разгуливал зябкий ветер, трепал деревья, обрывая первые листья. Народу на аллее было немного, и все спешили куда-то вверх, где вдали терялись огни фонарей.
Она пошла вслед за людьми и вскоре услышала музыку…
Перед ней возникло что-то необычное – высокий ажурный многогранник переливался изнутри разноцветными огнями, мигающими в такт музыке.- это же танцевальный зал, догадалась Ирина и вошла посмотреть…
Зал был доверху заполнен огнями, музыкой, движением, смехом… Она даже пожалела, что одета не для танцев – танцевать она любила всегда. Она немного постояла, не снимая плаща… Наблюдать со стороны было забавно – на марионеток похоже, подумалось ей, так одинаково все подпрыгивали и раскачивались в одном ритме.
Но стоять в сторонке она не привыкла, обычно сама танцевала где-то в самой гуще.
Она вернулась в свой корпус, но уже на следующий вечер на танцы пошла.
Вот и сегодня знакомый, мерцающий разноцветными огнями зал, был уже полон…Знакомый оркестр, знакомые лица, все те же знакомые мелодии…
Она, танцуя, старалась не смотреть на лица партнеров. Порой тогда возникала иллюзия, что танцует она снова с Андреем… На душе немного теплело, но самообмана хватало ненадолго… Не дождавшись прощального, «кефирного» вальса, ушла, чтобы никто не успел набиться ей в провожатые.
Санаторий затихал…
Аллеи почти опустели, и только парочки тихо проходили мимо или сидели где-то, уединившись на затененных скамеечках. Был слышен тихий говор и приглушенный, очень характерный счастливый смех, - так смеяться умеют только влюбленные.
- Вот и еще один день прожит… - подумала она устало… А тоска не отступала, а наоборот, словно становилась все сильнее.
- Господи, - думала Ирина, - За что так судьба наказывает, за что обездолила!? Это же уже необратимо… «Никогда». «насовсем» - слова-то какие страшные!
- А ему сейчас каково? Так же мучается? А может дома легче, или наоборот?
Сколько раз за день она вот так мысленно обращалась к Андрею, разговаривала с ним, словно верила, что он сердцем может услышать её через любые дали…
От пустоты душевной ей не было спасенья нигде…
Пойдет в кино, но рядом нет его сильного горячего плеча, никто не согреет в темноте ее руки, и даже фильм кажется пустым – не трогает.
Заберется в видеосалон – там вечно битком набито – а ей одиноко, и никакие боевики не отвлекают… Стоит только прикрыть глаза, как вместо киногероя встает перед глазами Андрей – его смущенная мягкая улыбка, его смеющиеся глаза под густыми кустистыми бровями…
Вечер выдался теплым, и Ирина, как уже было однажды, забралась в тихую дальнюю аллею. Рядом с её скамьей что-то зашуршало… Белка? Нет, котенок! Она подманила его и была страшно рада, что он не убегает. Котенок благодарно мурлыкал у нее на коленях, когда она его гладила, весело играл сухим листиком, которым вертела Ирина перед его носиком, ловил его острыми коготками. Но потом все же убежал.
А мимо, не видя её, тихо сидящую в темноте, проходили дружные парочки – шептались, иногда целовались…До нее доносились обрывки разговоров и приглушенный смех.
Обычные курортные вечера…
Только Андрея больше никогда не будет рядом…И чувство потери становилось еще острее… Было невыносимо сознавать, что никогда больше не коснутся её плеч его ласковые, сильные руки, не прервется в поцелуе дыхание, не зачастит бешено неразумное сердце…
Душевная боль не унималась, казалась физически острой…
Любовь разрывалась в самой светлой её поре, в самом расцвете, когда и обид-то взаимных еще нет никаких – так думала вконец измученная Ирина.
Не верьте, если вам говорят, что все курортные романы – это от легкомыслия!
Бывает конечно и так, но чаще всего две одинокие души ищут друг у друга тепла и защиты.
И вот вдруг все это тепло концентрируется в обжигающе – алые прощальные огоньки и стремительно отдаляется, гаснет в холодном ночном мраке… И нет сил уйти, пока они еще хоть чуточку видны…
Но с этого мгновения, как снежный ком, неумолимо быстро начнут нарастать минуты, часы, дни разлуки, все больше разделяя их, отдаляя друг от друга, понемногу выстужая из их сердец драгоценное тепло встреч.
Только память будет бережно хранить его…
Ярким золотым бликом ляжет на сердце воспоминание об этих счастливых, но таких коротких днях бабьего лета!
Хмельник – октябрь 1990г.