Нет слов

Ни неожиданные встречи,
Ни пышный свадебный кортеж
Моей печали не излечат
В житейской жадной суете;
И не проснуться, даже вскриком
Ударив утреннюю тишь,
И не влюбиться, даже с риском,
Как в прорубь стылую войти,
И не удастся даже мукой
Чужую жалость отравить.
И не останется ни звука
От нашей пройденной любви…
(с) Март

В такой ранний час субботы в вагончике фуникулера пассажиров было мало. Да и кто поедет вниз с плато нависшей над нижним городом многотысячелетней горы - с небольшого пространства, насыщенного консульствами, историческими памятниками, культовыми сооружениями, парками и серьезными учреждениями? Еще вечером пятницы все съехали.
Марьян Скалонский, не последний клерк Министерства внешних связей, с удовольствием занял место впереди вагончика, чтобы рассмотреть в предутренней дымке панораму обеих частей столицы по берегам главной реки страны. Ему нечасто выпадала такая возможность. Закордонных гостей поплоше, которых тянуло в общественные места, сопровождали сотрудники рангом помельче.
А тут после фуршета ему приказали продлить общение с одним из членов делегации. С милостивого кивка руководства тет-а-тет затянулся заполночь. Новоназначенный военный атташе Ронан Легерек долго рассказывал о Бретани, своей тихой деревенской родине и не возражал против не французского вина. И после проводов заморского гостя Марьяну пришлось вернуться в кабинет и переночевать на скользком кожаном диване, потому что самому садиться за руль после такого количества алкоголя было немыслимо.
После Марьян благодарил этот случай.
И визави, и рейс утреннего чисто вымытого, с мокрыми пятнами столетнего вагончика.
Пока натруженный толстенный трос тянул фуникулер вниз, поднимая навстречу наполовину заполненный сонными туристами вагон с Почтовой площади, Марьян вынул мобилку, проверяя ночные пропущенные звонки. А потом решил запечатлеть маленький кусочек свободного утра, раз уж выпало такое счастье.
Утонувшие в тумане высотки и острова. Золотой купол собора и вознесенный святителем над Крестильным Яром крест.
Скоро предстояло покинуть родину.
Шорох, подавленные смешки и странные звуки сзади – с верхних сидений фуникулера -  невольно заставили развернуться и посмотреть, кто разделяет его долгожданное одиночество.
Вероятно, мальчишки заскочили в последнюю секунду, когда Марьян всерьез поверил, что будет единственным пассажиром.
Палец непроизвольно нажал кнопку, и мобилка сделала фото, когда один из мальчишек обернулся.
Марьян понял, что он единственный, этот большеглазый, услышал щелчок.
Двое других были глухонемыми.
Он потом понял, краем глаза и через отражения в стекле наблюдая, как парни не старше семнадцати лет общались жестами и приглушенными звуками, похожими на смех. Как звук китайских игрушек на батарейках. Только смех мальчишки, лицо которого запечатлела камера мобилки, был естественным. Как будто тем двоим его товарищам, постарше, дорого одетым, с лицами у-меня-есть-будущее, всего лишь рассказали и показали на осциллографе, как выглядит смех.
А этот, тощий в растянутой футболке до колен явно с чужого плеча, которую он носит, как сенатор тогу, хотя его, якобы патриция, давно пора подстричь и посоветовать поддевать трусы под шорты, сваливающиеся с бедер…Ему смех знаком. Он слышит.
Марьян невольно краем глаза следил за событиями на заднем сиденье.
Парни живо обменялись знаками, потом один из них перетянул слышащего на свои колени. Поступательные движения, легкие стоны, запрокинутая на плечо голова с закрытыми в истоме глазами, рука третьего на выпуклой ширинке…Одежда не мешала всем троим получать удовольствие, а Марьяну залиться румянцем и вспомнить, что они успевали с подружкой в таком возрасте…
Она надевала широкую юбочку, под которой не было трусиков. Они так же подстерегали момент и устраивались вдвоем сзади, но в вагончике, идущем верх, где никто не оборачивался. И пока железное устройство за десять минут доезжало до громадных стальных пружин, они успевали достичь оргазма, уже накрученные желанием и невозможностью встречаться в другом месте.
Эти мальчики…Люди, которые считают себя полноценными, думают, что другим – инаким – не доступны чувства…
У среднеарифметических людей, привыкших считать себя полноценными отображениями Бога, у которых с рождения есть зрение, слух, осязание…все пять чувств, а у некоторых шестое - интуиция и седьмое – предвидение…
Первым было СЛОВО. Как объект и субъект творчества.
Почему некоторые лишены дара СКАЗАТЬ?
ЧТО заменяет им свойство, данное всем, чтобы компенсировать недостаток обычного?
Осязание? Или проявились более тонкие психологические возможности?

Марьян не смог дождаться, пока машинист откроет, обеими руками разжал двери и стремглав выскочил из вагончика.
Спустился в метро.
Шесть утра. Метропоезда ходят редко.

За несколько метров от него стоял тот мальчик. Поймал взгляд, подошел, зажестикулировал.
Марьян отвернулся. Мальчик дернул его за рукав, вынул свою мобилку, нахмурил брови, постучал по пустому экрану, показал на свое лицо. Дескать, какого ты меня запечатлел?
И тут Марьян действительно обратил внимание на его лицо.
Невозможно. Наверное, похмелье. Анализ внешности включался в Марьяне, независимо в каком состоянии он пребывал.
Невозможно, но мальчик был копией военного атташе Ронана Легерека, каким тот был в юношеском возрасте (Марьян его досье изучил). Светловолосый и светлоглазый, с кожей, которую не трогает загар.
Если у этого пацана такой же упрямый характер, видимый с первого взгляда, тогда ой.
- Ты меня слышишь?
Кивнул.
- Я случайно тебя сфотал. Стереть?
Марьян вынул мобилку.  Мальчик отрицательно двинул головой, обхватил его ладонь с аппаратом. Горячая рука, хотя на улице прохладно.
На своей мобилке набил текст. Чрезвычайно пошлый.
«Перечисли мне хотя бы 25 гривен на счет, а то у меня пусто».
Склонил голову к плечу, мило улыбнулся.
Поезд все не шел.
- Может, просто дать тебе денег? Все пункты пополнения закрыты.
Мальчик повторил отрицательный жест. Он просто сиял, так ему нравилось смущение Марьяна.
« Ты подумаешь, что я попрошайка и потрачу деньги на пиво. Их и на дозу не хватит, кстати».
Глаза у мальчика чистые, как северное море в тихий день. На нарка не похож, Марьян утверждал бы это даже под пытками, не говоря о приобретенном опыте.
- И что нам делать?
«А то не знаешь)  Наверняка у тебя есть веб-мани. Скинь на мой номер»
И пацан набил цифры.
Марьяну так хотелось побыстрее избавиться от странного похмельного глюка, что он быстро проделал нужную операцию, уловил удовлетворенное выражение на мордочке нечаянного знакомца и шагнул  в раскрытые двери вовремя подошедшего метропоезда.
Мальчишка нагло помахал ему вслед. Улыбка показалась лукавой. 

По привычке Марьян скинул фотки с мобилки на комп, машинально проверил почту – ничего нового, бывшая жена снова попросила денег на какие-то одноразовые глупости. Слава Богу, за их кратковременный брак не появилось детей.
И куда же делась та девочка, с которой так страстно трахалось на заднем сиденье фуникулера?
Кстати.
Марьян вывел на экран увеличенное фото утреннего мальчика.
Ну глазищи, как у всех худеньких детей. Растрепанные светлые волосы. Тонкая шея в растянутом вороте футболки. Не домашний ребенок, явно. Откуда такой в столице? Да еще тусуется с богатыми юношами, хоть и глухонемыми.
Интернат?
Марьян забыл бы о случае, если не странное, необыкновенное сходство с Легереком. Неужели его досье неполное? Однако никаких сведений о его контактах в столице нет. Он впервые в стране.
Пойдем с другой стороны.
Марьян залез в закрытую базу данных. Если бы его спросили, чем его задел мальчишка, он не сразу нашелся, что ответить.
Кто его заинтересовал больше – Ронан Легерек или безымянный немой, он еще не знал.
Интернатов для глухонемых не так уж много. Вернее, их нет совсем, специализированных. Таких детей подселяют к другим, которых корректно принято называть людьми с ограниченными возможностями.
Марьян невольно сравнил, как гордились бывшие наполеоновские вояки названием инвалиды.
Поиск по фото ничего не дал.
Рабочий айпишник давал больше возможностей к доступу к закрытым данным.
Марьян принял душ, наспех выпил чашку кофе и поехал назад, на работу. В конце концов, его задачей было установление плотного контакта с Легереком, а нет лучшей зацепки, как родительские чувства. Да и машину нужно было забрать.
***
Мальчишка был там же, наверху, у выхода из фуникулера, как будто подстерегал. Его юркий язычок чувственно облизывал розовую верхушку мороженого в рожке.
Никогда Марьяна не тянуло к мужчинам, тем более – несовершеннолетним. Но в паху затвердело.
Пора вызывать бывшую на случку, пусть отрабатывает.
Только через пару минут Марьян заметил, что упорный мальчишка идет следом, успевая подхватывать языком со всех сторон стаканчика капли растаявшего мороженого.
Как нежную головку члена облизывает.
Марьян одернул себя мысленно, остановился и спросил:
- В чем дело? Уже растратил счет на мобилке? И чего ты тут околачиваешься? Кто ты такой, вообще?
Мальчик притормозил, сунул вафельный рожок оторопевшему Марьяну в руку и набил: «Июль, каникулы. У тебя что, детей нет? А я человек. Гуляю тут. Познакомимся? Меня Даней зовут. В паспорте – Даниэль».
И спокойно отдал аппарат взамен мороженого, продолжая сосредоточенно облизывать и посматривать на Марьяна.
- Приключений ищешь? Я не по этой части.
«А почему вернулся?»
- Не твое дело. Мал еще спрашивать.
«Я знал, что ты вернешься. Предвиденье».
Даня в два счета схрупал вафельный рожок и облизывал один за другим пальцы.
Марьян кинул его мобилку на газонную траву и, не оглядываясь, ушел за крепкие двери Министерства.

С именем дела пошли быстрее. Не так уж много Даниэлей зарегистрировано в столице. Тем более, уже имеющих паспорт.
Нашелся наглый мальчишка. Да, учится в частном, очень дорогом и закрытом колледже для альтернативно одаренных детей (вот так прямо и назвали учреждение!). Живет с родной бабушкой шестидесяти восьми лет, а содержание оплачивает…Ап! Мать. Которая живет в славной европейской стране, и даже гражданство приобрела.
Так…Как давно? Ага, еще студенткой университета иностранных языков ездила на практику.
Жаль, во французские  базы данных доступа у Марьяна нет. Неплохо мама Даниэля зарабатывает, если мать и сына содержит.
Как бы пробы ДНК у обоих – Легерека и Даньки взять? Ну с Данькой проще, сам нарывается…Или достаточно будет шантажа? Ведь похожи – ну не бывает таких случайностей. И околачивается пацан у Министерства. Может, мама или бабушка сказали, кто его отец?
Марьян вздохнул. Ну не любил он таких методов, хоть и признавал, что действенные.
«Предвиденье». Он хмыкнул, запирая кабинет. Знаем мы такие фокусы. Меня и самого интуиция ни разу не подводила, хоть я и не немой.

Интуиция не подвела.
Даниэль стоял, облокотившись на крыло его «рено» и облизывал очередной рожок мороженого. Клубничное, невольно сглотнул Марьян, вспомнив, что уже обеденное время, а во рту ничего, кроме чашки кофе, не было.
Мальчишка подпрыгнул, когда Марьян с расстояния снял блокировку и распахнул дверцы. Чуть не упал, дурачок.
- Ну садись, если не хочешь только мороженым питаться.
Данька поспешно выкинул недоеденное в урну и сел, пытаясь вытереть руки о шорты. Марьян брезгливо сжал губы и кинул из бардачка пачку влажных салфеток.
 
«Куда вы меня везете?»
- А тебе не все равно? Садишься в машину к незнакомому мужчине, а потом спрашиваешь? Наверное, расплачиваешься минетом?
«Я не шлюха. И вы меня позвали пообедать, а не развратничать».
- Молодец! – Марьян рассмеялся и вернул-кинул на колени Даньке мобилку. – В ресторан я тебя не повезу – фейс-контроль не пройдешь, а в пельменную – самое то. Ты хоть сообщил бабке, что в порядке? Кстати, мобилка твоя скоро разрядится от ответов. Я же спрашивать буду. Так что из бардачка вынь блокнот и ручку.
Как ни странно, Данька не смутился оттого, что Марьяну известно о бабке. Вот уж, действительно, дитя без принципов. Или так хорошо подготовлен?
«А вы отвлекаться будете от управления».
Почерк размашистый, уже установившийся. Можно даже графологам показать. Хотя Марьян и сам разбирается и может с уверенностью сказать: мальчонка-то уверенный в себе, опытный. Теперь раскрутить – кто же его нацелил. Ведь Марьян голубым не числится. Завербовать на педофилии? Как он хотел – на отцовских чувствах – завербовать Легерека? И это новый атташе сделал первый ход? Нет, невозможно.

Наверное, эта пельменная – последняя в городе. Марьян в нее бегал, когда еще  с родителями в этом районе жил, а папа-мама дружно в командировку уезжали. И есть надежда, что так она и останется «Пельменной», потому что трое работавших в ней с докапиталистических времен теток на паях выкупили точку у муниципалитета. Хоть и невелик доход, но стабильный. Начиная от алкаша, похмеляющегося пивом, до уставшего работяги, который вдали от женки хочет с приятелем зарплату обсудить, – все они здесь.
Тетя Муся на раздаче кивнула на Даньку: сынком обзавелся? Марьян беззлобно отшутился, мол, молод еще. Тем не менее, тетка горячие пельмешки свежим укропчиком потрусила – сверх положенного. И маслица ребенку поддала, а то вон какой худющий.
Всякой колы Марьян не стал брать, тетки чай всерьез заваривали.

Данька наворачивал пельмени так, что Марьян подумал-подумал – и половину из своей тарелки ему отсыпал.
Пацан не удивился и не смутился, азартно размешал в растаявшем масле пельмешки и продолжал поглощать, как будто месяц ничего, кроме мороженого не ел.
Марьян закончил со своей уполовиненной порцией и на детку смотрел. Может, есть что-то в семье? В детях? Бывшую заставить родить? Ради Парижа всяко захочет.
Когда Данька подобрал последний пельмень, выдул остывший чай и откинулся на спинку пластмассового стула, Марьян спросил:
- Ты чего ко мне прилип? Только не ври, все равно правду узнаю.
Данька посмотрел осоловелыми от вкусной жрачки глазами, написал в блокноте:
«А просто так не поверишь? Понравился мне».
- Просто так не поверю. Я не красавчик, да и ты не гей.
«Вот бля. Я же говорил, что не поверишь. Я хочу, чтобы ты помог мне отца найти».
Строчки в блокноте все больше спускаются вниз, как нестабильный психически человек обрушивается в истерику.
- Кому ты говорил, что я не поверю?
Марьян старается оставаться строгим, но голос…голос подводит.
Данька отбрасывает привычным движением отросшие космы с лица.
«Почему ты решил, что я не гей? Ты же видел, как мы с парнями играли в фуникулере?»
- Вот именно – детские игры. Избыток гормонов. Бывает, когда подходящей девочки поблизости нет. Меня другое интересует. Отвечай кратко и ясно: с чего ты взял, что я помогу тебе найти отца? Кто тебя навел?
Данька взглядом показывает на заинтересовавшихся разговором теток, размашисто пишет в блокноте:
«Идем в машину. Расскажу».

*
Марьян склонился над плечом Даньки, отслеживая каждую букву.
« Я тут часто бываю, видел тебя, твою машину. Понял, что работаешь в Министерстве – и не последний человек. Мамка когда-то проговорилась, что мой отец – француз. И теперь кровь из носа – мне его найти надо».
- Почему так срочно? – Марьян постарался, чтобы голос звучал равнодушно. – Допустим, найду. А что мне за это будет?
Он внимательно посмотрел на Даньку, пытаясь уловить нюансы поведения. Пока объяснения звучали неубедительно.
«За это – что хочешь. Удовлетворять буду, как только и сколько хочешь», - если бы карандаш был, а не паркер, на последних словах точно бы сломался.
Марьян усмехнулся, тронул машину.
- Вот так прямо всю жизнь и удовлетворял? – глянул искоса на пассажира.
« Мы договоримся. Если ты натурал, может, тебе нескольких раз хватит?» - глаза у мальчишки были злые, руки дрожали.
- Я благотворительностью не занимаюсь. Ты мне лучше скажи, куда тебя отвезти?
«Мои друзья, которые поблизости от фуникулера живут, на море сегодня уехали, а бабка на даче уже два дня. Мне домой не хочется. Отвези меня к себе переночевать», - Данька вздохнул. – «Я тебе все расскажу, в обмен, чтобы помог».
- Видал я наглых парней, но таких, как ты, не попадалось, - рассмеялся Марьян, поворачивая к дому. – Умеешь торговаться. Ладно, у меня завтра выходной, развлечешь меня.

Очень Марьяну хотелось распутать клубок неожиданных встреч до конца.

Данька озирался по сторонам. Квартира Марьяна его явно не поразила, хотя по столичным меркам была достаточно дорого и удобно устроена.
Парень явно ищет пути отхода. Считает окна, двери. Как кот, обходит кухню, туалет, заглядывает в ванную и на лоджию.
Марьян стаскивает галстук и пиджак, закатывает рукава рубашки, сервирует журнальный столик  бутылками с минералкой и хрустальными стаканами. Подумав, раскрывает коробку швейцарского шоколада. Мальчишка до сих пор выглядит голодным. Пока Данька ориентируется в пространстве, выпивает на полпальца виски, достает из секретера пару блокнотов. Похоже, разговор будет долгим.

Данька осторожно садится в кресло напротив, жестами просит подзарядить мобилку. Толковый мальчик.
Залпом выпивает стакан воды, вбрасывает в рот крошечную шоколадку, пишет в новом блокноте:
« Мы последние пять лет в столице живем. До этого в Эн, ну, хоть и провинция, зато морпорт есть. Мамка моя, как меня в Европах нагуляла, бизнесом занялась. Хорошо пошло», - Данька, забывшись, прикусил кончик ручки в зубах. Глаза у него были…Марьян себя гестаповцем почувствовал.
- Давай, я тебе вопросы буду задавать, хорошо?  Ты конфеты ешь, говорят, шоколад нервы успокаивает.
Данька согласно кивнул.
- Ну, ты понял, что я здешние данные твоей мамы знаю. А чем она в Европе занимается?
«Торгует подержанными машинами, сюда переправляет. Особенно выгодно топляками, после того наводнения, помнишь?»
Марьян присвистнул.
- Никогда бы не подумал, что дама разбирается в автомобилях.
Данька гордо взглянул и написал быстро:
«Она у меня еще и байкер. Крутая тетка!»
- Почему вы переехали в столицу? Я так понимаю – по базам данных – что мама сразу же тебя оставила на бабушку и уехала?
Мальчишка помрачнел.
« Она мне не бабушка. Мама дальнюю родственницу наняла, чтобы никто связи не уловил».
- Вы убегали из прошлого дома? Рвали все связи? Что случилось, Даня?
Интуиция. Марьяну стало нехорошо. Он открыл бар и, задумавшись, влил порцию виски в полстакана минералки. Ну ничего, вместо льда будет.
Ему  стыдно было смотреть на Даньку, который закрыл лицо руками, трясся, как будто зима, а его в лесу злые волки окружили.
Сволочь ты, Марьян. Ради государства такие гадости делаешь.

- Вот что, - Марьян быстро смотался в гардеробную и кинул на колени Даньке сувенирную большую даже на него футболку: пацану ниже колен будет. – Ты в душе поплачь, а потом, если не захочешь рассказывать, тут, в гостиной спать будешь, я тебе постелю.

Через десять минут Данька разыскал Марьяна в кабинете за компом, решительно кивнул головой в сторону гостиной. Долго писал в блокноте, не поднимая глаз.
«У мамки хороший бизнес был. Не знаю, что там случилось, но решили, что она кому-то задолжала. Меня после школы подстерегли, в какую-то квартиру увезли. Одного стеречь меня оставили. Мне же одиннадцать было. Даже рот не заклеили: сказали, что мамку убьют, если на помощь звать буду».
Лицо у Даньки было серым.
Марьян прочитал, молча поднялся, выставил на столик початую бутылку виски. Промолчал, когда после него мальчишка и себе чуток в стакан налил. Проглотил залпом.
«Наверное, они меня с этим оставили, потому что знали, что у него не стоит. Вроде «петуха» он был у них. Так он меня насиловал руками, ртом, пальцами. Двое суток. Я сначала кричал, потом стонал, потом охрип. И воды не давал. А когда у меня голоса не стало, он обозлился очень, взял какую-то штуку, вроде дубинки…Тут меня и спасли, я сознание уже потом потерял».
Марьян отшвырнул свой стакан, блокнот, сел на подлокотник кресла рядом с Данькой.
- Прости, все, хватит.
Данька вскочил, поднял блокнот, почти неразличимым почерком написал:
« Судмедэкспертиза установила, что стражник меня не трахнул, поэтому ему только за растление несовершеннолетнего  дали, но его в тюрьме сразу удавили, я потом узнал. А организатору…вот из зоны выходит на днях. Я за мамку боюсь. Опять ее мной шантажировать будут. Может, мой иностранный отец меня увезет – и мамку спасет?»

*
Впервые в жизни Марьян не знал, как поступить. Пришлось задействовать все аналитические ресурсы. Жертва сексуального насилия не будет такой раскованной в общении с представителем того пола, который насиловал. Это постулат или очередное заблуждение?
Можно ли задавать Даньке дополнительные вопросы?
- Я помогу тебе, но и ты не отказывай в сотрудничестве, - сухо, даже самому в горле продрало, сказал Марьян.
Понимал, что начни сюсюкать и утешать – мальчишка расплачется.
Решительно спрятал виски в бар, отметив тоскливый взгляд гостя.
- Бери шоколадки, пошли в кабинет. Работать будем. Или ты – спать? Вон, я тебе уже диван застелил.
Данькины глаза прояснились, он отрицательно помотал головой.

Место у компа в кабинете было одно. Данька поколебался и – попытался усесться на колени Марьяну. Своей голой костлявой задницей, которая чувствовалась даже сквозь плотный трикотаж футболки.
- А ну кыш! Стул возьми из кухни!
Данька быстро набил в подготовленном Марьяном для переговоров ворде:
« Я кофе умею заваривать. Можно?»
- Давай, - проворчал Марьян.
Он вывел на экран метрику. Даниэль Романович *. Отец не указан. Фамилия матери, естественно.
Нашел милицейские сводки пятилетней давности, информацию об инциденте, скупо написанную, прошел поиском до судебных решений и последующей судьбы приговоренных. Слова Даньки подтвердились. И организатор, и исполнитель похищения получили смешные сроки.
- Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!
Наверное, Марьян не заметил, что произнес эти слова сквозь зубы, но вслух.
Две чашки кофе на блюдцах с кусочками сахара и ложечками в руках Даньки дрогнули, и Марьяну пришлось их перехватить, чтобы не залили клавиатуру.
Мальчик молча повернулся и вторым заходом притащил за собой стул.
«Ты меня проверяешь?»
- Конечно, иначе бы не заслуживал своей должности. Я буду спрашивать дальше?
На мониторе диалог пошел быстрее. Мальчишка даже не заметил, что Марьян вбросил и свой сахар в его чашку. Отхлебывая остро пахнущую жидкость (а парень кофе заваривать умеет!), Марьян набивал вопросы – Данька принимал с рук шоколадки. Губы…мальчишечьи губы, случайно или специально облизывающие Марьяновы пальцы…
Ответы, тем не менее, не задерживались.
Интересный опыт. Главное, не забывать, что парень в сыновья годится.
- Ты прошел курс психореабилитации?
« Да, я в порядке. Представь, я же кончал там, с этим придурком».
Данька бросил косой взгляд на Марьяна. Добавил:
« Иначе я бы не смог со своими друзьями. Но мы так – баловались. Там у меня никто не был. Хочешь попробовать?»
Легко прикоснулся к твердой выпуклости в брюках Марьяна, погладил.
Марьян отбросил руку.
« Ты же хочешь? А я буду уверен, что ты мне поможешь».
- Ты маленькое безнравственное чудовище, - едва сдерживаясь, чтобы не дать мальчишке пощечину, прошипел Марьян. – Я понимаю, почему ты не веришь людям. Но поверь, что мне от тебя ничего не нужно. Я помогу тебе. И я тоже не всегда верю людям и подозреваю, что кто-то захочет шантажировать меня тобой. Я рискую, оставляя тебя ночевать. Ты же консьержа внизу видел?
Безнравственное чудовище быстро проглотило шоколадку, сложило ручки на коленях, потупило глазки.
« Я буду все отрицать. Я не подведу, правда!»
- А пока ты вешаешься на меня, как тощий котенок на дерево при виде стаи собак! – Марьян рассмеялся.
Данька неожиданно вскинулся, глаза оскорблено полыхнули, он потянул вверх футболку, чтобы вернуть владельцу, забыв, что под ней ничего нет.
Марьян вынужденно полюбовался впалым мальчишечьим животом, скукоженным полудетским пенисом, хмыкнул.
Данька очнулся, одернул футболку, кинулся в гостиную.
Марьян не спешил. Застал мальчишку в его прежней одежде, сосредоточенно размышляющим, как открывать хитрые запоры на входной двери.
Молча к ней и прижал всем телом. Данька пискнул, в глазах плеснул страх.
- Без меня тебя отсюда не выпустят. И запомни: я тебя не трону ни при каких обстоятельствах. И найду способ тебя защитить, даже если не найду твоего отца. Просто так.
Данька поднял мокрые глаза, зажестикулировал. Показал на себя, на Марьяна, осторожно прикоснулся к его натянутой ширинке, снова на себя, выразительно улыбнулся.
Марьян засмеялся и потащил мальчишку в кабинет, попутно поясняя:
- И даже если ты захочешь – не буду с тобой сексом заниматься. Подрасти сначала. Сейчас я тебе покажу, каким ты должен быть, чтобы мне понравиться.
«Я – кофе», - быстро набил Данька, ухватил опустевшие чашки и ушел на кухню.
- Заодно бутерброды сделай, на свой вкус! – вслед крикнул Марьян и вывел последовательно несколько окон: метрику Даньки, его паспорт, фото матери из базы данных паспортного стола при получении паспорта в шестнадцать, при получении заграничного паспорта. Больше фотографий и упоминаний о матери не было. Немного поразмыслив и вспомнив о собственном опрометчивом обещании, вывесил фото девятнадцатилетнего Ронана Легерека при его поступлении в Дипломатическую Академию в Париже.
Пока Данька не вернулся, углубился в поисковые данные, пытаясь нашарить след организатора похищения Даньки. Заодно ознакомился с короткой историей полукриминального бизнеса в припортовом городе Эн.
Данька нашел сервировочный столик и нагрузил его чашками, кофейником и тарелкой с бутербродами, в основном, с мясом. Был он снова в чистой футболке, выданной Марьяном. И в ней выглядел еще более недокормленным, чем в собственной. Видать, в интернате не баловали, а мамка, может, только за обучение платила. Или бабка тратила деньги по своему разумению.
Чинно уселся на стуле, но глазами хитро стрелял в сторону Марьяна.
- Давай, начинай с бутербродов, я тебе показываю и задаю вопросы, ты киваешь головой «да» или «нет». Ок?
Данька усиленно закивал, уцепил толстый ломоть батона с бужениной и видимо заурчал.
Метрика и паспорт на экране стали рядом.
- Твое отчество Романович, откуда взялось, почему не поменял, когда паспорт получал? Это настоящее имя отца? Тебе мать говорила?
Данька закивал, силясь побыстрее проглотить, но не выдержал и, не вынимая из зубов остатка бутерброда, набил:
« Мамка каждый раз смеялась, когда метрику мою видела, говорила, тетки в ЗАГСе глухие попались, не расслышали правильно французское имя, наше написали».
- А правильное имя она тебе сказала? Может, Ронан? – Марьян понял, что обнаруживается след.
Данька отрицательно покачал головой. Затем утвердительно, пока на мониторе появлялись фото матери.
- Как ты с ней общаешься? Адрес знаешь?
«Только е-мэйлами. Писем она не пишет. Деньги переводит на интернат и бабке, даже не знаю, сколько. Я ее после отъезда не видел».
Данька поскучнел, отодвинул от себя тарелку. Вопросительно взглянул на Марьяна, красноречивым жестом обвел свое лицо.
И застыл, увидев фото юного Ронана Легерека. Сходство было поразительным, с поправкой на счастливое детство хорошо кормленного Ронана и на три года разницы.
«Это программа такая фотошопная?» - дрожащие пальцы Даньки не попадали по клавишам, да и смотрел он не на клавиатуру, а в лицо Марьяну.
- Нет, не программа. Я постараюсь в ближайшее время выяснить, имеет ли этот человек родственные связи с тобой. А сейчас – спать. И без фокусов. У нас был тяжелый день, завтра будет посложнее. С утра поедешь домой и переоденешься в самый приличный костюм. И жди моего звонка. 
*
Марьян дождался, пока Данька заснет, плотно прикрыл дверь в кабинет, разыскал в списке нужный номер.
- Привет, старый извращенец! Не извиняюсь за поздний звонок, потому что уверен, что ты разбираешь очередного пациента.
- Не разбираю, а раскладываю. Я всегда знал, что Большой брат следит за мной, - донесся довольный голос. – Гордость дипломатии, ты мне сто лет назад охоту обещал. Еще на крокодилов. Но с тобой я согласен и на уток.
Посмеялись, вспоминая, как жили в дипломатическом городке в Анголе, оба тогда совсем сопляки и оба с женами.
- Признавайся, что за дело у тебя срочное, а то меня ждут, - приказал когда-то просто друг Валька, а теперь один из самых модных и дорогих психотерапевтов в столице.
- Я тут крокодиленка случайно заловил…вернее, он сам… -  не сразу перешел на серьезный тон Марьян. – Короче, тут мне поручен пацан, шестнадцать лет. Онемел в результате изнасилования.
- Такого не может быть.
- Насилие было в одиннадцать лет.
- Я не лечу мутизм, - скучно произнес Валька и зевнул.
- Мне кажется, что парню плохо провели реабилитацию. Его не пугают гомосексуальные связи, он слишком раскован и контактен. Пристает ко мне, - пожаловался Марьян.
Валька рассмеялся.
-  Как тебе могли доверить ребенка? Я бы и котенка не доверил. Особенно девочку.
- Хватит ржать, - Марьян закурил, чего никогда не делал в кабинете, да и курил раз в год. – Мальчишка мне доверился, у него проблемы. Ты поговори с ним. Я знаю, что у тебя время расписано по минутам, и я тебе не обещаю, а точно говорю: крокодилов не будет, а Рождество в Париже – да. Ну и заплачу, сколько положено, и подумай только отказаться!
-  Ну ладно, найду пробел в расписании для твоего мальчика. И если он тебе не нужен – ну, в этом плане, то я помогу ему разобраться, что другие мужчины ничуть не хуже Марьяна Великолепного, - размечтался Валька. – Ты плохих котят на улице не подбираешь.
- Перестань, он не мой! – заставил себя улыбнуться Марьян. – Мальчику просто нужна помощь.
- Да я по твоему голосу слышу, что он тебе не просто, - Валька посерьезнел и приглушенно кинул в сторону «иди в постель, сейчас буду!». – Тебе не приходило в голову, что мальчик на тебя запал?
- Что за глупости! Я всего на пять лет младше тебя!
- Не напоминай, что  мне за сорок, праа-тивный! – Валька расхохотался и добавил. – Я бы тебе напомнил кое-что пикантное, но вряд ли найдется сейчас столько водки, чтобы тебя упоить до…хм, толерантного состояния. Приводи своего мальчика завтра. И его медкарту не забудь!
Марьян внес в ежедневник напоминание о психотерапевтическом приеме и заново пересмотрел досье Легерека.
За составлением досье Даниэля его застало утро.

*
Ронан Легерек вошел в ресторан и мгновенно нашел глазами Марьяна Скалонского. Пошел навстречу мягкому взгляду голубых глаз, не таких холодных, как думалось в воспоминаниях о единственном вечере, проведенном вместе за парой бутылок вина в служебном кабинете, чего никогда бы не позволил себе дома, во Франции. А здесь, похоже, аристократическое воспитание истребили вместе с аристократами. Хотя в Скалонском внимательному взгляду заметна порода.
Псевдонациональное убранство ресторана Легерек оценил быстро. Готовясь к двухлетнему пребыванию в стране, он научился отличать настоящее народное искусство от поддельного. Кроме знаний, интуиция помогала. Он чувствовал такую же мощную составляющую личности Скалонского. Пожалуй, в этом они были равны, несмотря на разницу в возрасте, правда, незначительную. Однако Скалонский успел совершить «миротворческую» миссию в одной из непрестанно воюющих африканских стран, в то время как Ронан проходил курс Военной Академии после Дипломатической.
За подачей аперитива и холодных закусок перебрасывались незначительными фразами, впечатлениями от обеих столиц, присматривались друг к другу в еще дневном свете – в июле темнеет поздно.
Оба пытались понять, что же их привлекает друг в друге, а, попросту говоря – тянет,  кроме ясно выраженных приказов руководства наладить плотный контакт для взаимовыгодного сотрудничества.
Ронан заметил, что Скалонский нервничает. Неужели будет попытка вербовки? Куда они спешат?

Марьян заметил, что Легерек насторожился. Чувствует, что обед затеян не ради дегустации национальных блюд.
В уютном уголке, отделенном от остального зала дубовыми решетками с вьющимися растениями, было достаточно тихо. Да и лишний взгляд можно сразу заметить, поскольку открыта только одна сторона. Там дежурит внимательный официант, готовый по первому знаку выполнить прихоть дорогих гостей.
Марьян услал его за десертом и сразу же выложил перед Легереком распечатанное на принтере фото Даниной матери.
Вот уж чего француз не ожидал. Но быстро взял себя в руки.
- Да, я знал эту девушку. Софи. Ваша гражданка, кажется.
Вопросительно взглянул на Марьяна. Кажется, и его спокойствие дало трещину. Почему он так волнуется? Разве вербуют на основе первой любви? Легерек  едва удержался, чтобы не выйти из кабинета и не посмотреть, не сидит ли где-нибудь женщина, похожая на Софи.
-  Могу я поинтересоваться обстоятельствами и временем вашего знакомства, мсье Легерек? – спросил Марьян.
- В порядке доброй воли и злоупотребляя вашим знаменитым гостеприимством, и раз уж речь зашла о моей личной жизни, могу я попросить перейти на «ты»? Тогда и я спрошу о вашем интересе в этом деле, - Легерек слегка склонил голову к плечу и улыбнулся.
Один к одному – жест Даньки.
- Я не возражаю, только не улыбайтесь, произнося мое имя. Я знаю, что во Франции оно- женское. Но у нас и то, и другое. И я мужчина, - улыбнулся в ответ Марьян.
- Я вижу, Марьян. Ты ответишь мне прежде на вопрос: зачем ты показал это фото? – Ронан еле сдержал улыбку, грассируя именем Марьян, которое прозвучало как «Марья».
- Хорошо, что во Франции меня будут называть мсье Скалонски, - вернул улыбку Марьян. – Возникла настоятельная необходимость разыскать эту женщину, и я прошу твоей помощи, потому что она теперь ваша гражданка, занимается там бизнесом. Места жительства ее я не знаю. Могу я теперь услышать твою историю? Поверь, я дам подробные объяснения после. Кстати, в твоем роду было имя Даниэль?
- А какое это имеет значение? Нет-нет, я получу объяснения потом, - ладонь Ронана приподнялась и снова легла на скатерть. – Даниэль – имя моего брата-близнеца, умершего в младенчестве…
Глаза Ронана расширились, он прошептал «неужели» и замолчал. Взял в руки фото Софии, вгляделся, как будто бумага могла дать ответ на догадку. Потом посмотрел в лицо Марьяну.
- Терпение никогда не было моей сильной чертой. Поэтому расскажу вкратце, чтобы быстрее услышать о причинах ее розыска. И именно через меня. Разве у тебя нет других возможностей?
Не дождавшись ответа, Ронан продолжил:
- Я познакомился с Софи в Лорьяне, там, у нас в Бретани, когда приехал к бабушке на каникулы. В пятнадцать лет сидеть со стариками, даже если новый бабушкин муж старше меня всего на десять лет – неинтересно. И скучно даже на море, до которого недолго на бекан, сорри, на байке, - подчеркнуто по-английски пояснил Ронан.

…Софи очень мила. В свои двадцать она успела побывать в нескольких странах, а сюда приехала поработать в молодежной гостинице и заодно попрактиковаться в разговорном. В свободное время она мотается на взятом в местной мастерской напрокат байке. Раскрасневшись от езды, в расстегнутой черной куртке и в бандане на черных волосах, она безустанно подначивает парней на соревнования в скорости и прыжках с дюн. Ронан мгновенно влюбляется в такую экзотику: она совсем не похожа на его чинных парижских подружек с аккуратно уложенными прическами и чистенькими личиками. Глаза Софи магические, порочные, в их тьме можно надеяться на исполнение самых тайных фантазий.
Она стала первой женщиной Ронана, незабываемой и быстро исчезнувшей. Ну что ему стоило приехать к бабушке хотя бы на неделю раньше?
- Больше я Софи ни разу не видел.
Марьян подсчитал сроки и сказал:
- О своих предположениях говорить не буду. Софию нужно разыскать, потому что ее шестнадцатилетнему сыну Даниэлю угрожает, как он считает, опасность. Выходит на свободу человек, который организовал уголовное преступление в отношении их семьи. Если ты разыщешь мать и в установленном порядке получишь от нее разрешение, я смогу привезти ей ребенка через два месяца, когда у меня начнется служебная командировка в наше посольство в Париже.
Ронан прикрыл лицо рукой, выслушивая объяснение. Когда открыл, его серо-зеленые глаза выглядели, как штормовая волна.
- У Софи сын Даниэль, шестнадцати лет. Какое отношение ты имеешь к ним?
- Никакого, - быстро ответил Марьян. – С Софией не знаком, с Даниэлем случайно увиделся позавчера. Он попросил моей помощи, как сотрудника Министерства внешних связей.
- Он просил разыскать мать? – Ронан заметно нервничал. – Ты чего-то не договариваешь.
Марьян приподнялся над стулом, вглядываясь в зал.
- Нет, отца, - пробормотал он.
Вскочил и попытался задержать паренька в темно-сером костюме.

Данька на секунду остановился и показал текст на экране мобилки: «Мне надоело сидеть в машине. И я есть хочу! Я что, не могу нарушить твое свидание?»
- Это не свидание, а деловая встреча, я тебе объяснял.
Мальчишка продолжал рваться вперед.
- Ну иди, - обреченно сказал Марьян.
Ронан встал навстречу. Мальчишка будто споткнулся, во все глаза глядя на него.
- Поверь, я не намеревался устраивать эту встречу.
Слова Марьяна донеслись до обоих как с другого конца света.

Когда они стояли рядом, сходство было несомненным.
Ронан протянул к мальчику руку, отводя с лица растрепанную прядь.
- Ты Даниэль?
Данька побледнел, вот-вот грохнется. Губы его шевелились. Когда Марьян стал опорой за его спиной, он беспомощно запрокинул к нему лицо.
- Ронан, он не говорит. Онемел вследствие психологической травмы в одиннадцать лет.
Взял мальчика за плечи и аккуратно посадил на стул, не убирая рук. Ронан тоже почти упал на свое место.
- И все же, какие у тебя отношения с моим сыном? Даниэль ведь мой сын?
Данька переводил глазищи с одного на другого.
- Не знаю, отношения дружеские, наверное, - улыбнулся Марьян. – Я его после окончания обеда к хорошему психотерапевту везу на прием. Если хочешь, поедем с нами, попрошу анализы ДНК взять, мой друг вызовет манипуляционную медсестру. Готов?
Данька уткнулся в Марьяна и заплакал.

Эпилог.
В парижской квартире Марьяна зазвучал старинный дверной звонок.
- Мсье, я открою, - из кухни вышла фамм-де- менаж, шелестя белоснежным фартуком.
В дверях встал Данька, вернее, Даниэль Легерек, повзрослевший, подтянутый, одетый по последней моде английского колледжа, в котором учился уже два года.
На его светлых волосах таяли снежинки. Глаза сияли.
Он сказал так просто, как будто расстались только вчера:
- Мы с отцом на Рождественские праздники приехали. Пошли к нам в гости! Теперь я смогу тебе понравиться?
*
Ронан на заднем сиденье занервничал. Его выводило из себя, что Даниэль сел рядом с
водителем, не пристегнувшись, и теперь крутился, оглядывался на него, вытягивая шею.
- Куда мы едем? – раздраженно спросил у Марьяна, только спустя секунду поняв, что по-французски. Исправился, чтобы мальчик понял его. – Куда мы едем?
Даниэль ответил, быстро написав в блокноте:
«Я учу французский».
Марьян тоже не задержался с ответом:
- Едем в загородный дом к моему другу-психотерапевту. Он был так любезен, что выделил нам свое свободное время. Ронан, тебе ничего не угрожает. Я отвечаю.
Легерек нахмурился:
- Я не боюсь. Меня волнует возможность подставы.
Марьян аккуратно припарковался на обочине, сбросил руки с руля.
- Сейчас я подвезу тебя к ближайшей остановке такси. И если ты не хочешь выполнить нашу просьбу, мы справимся сами. Правда, поиски могут затянуться.
Данька полностью развернулся на сиденье и смотрел на француза с разочарованием.
- Вы неправильно поняли,  -  перешел на родной язык Ронан. – Я же дипломатический представитель и… - он экспрессивно взмахнул руками. – Я потрясен, не могу пока адекватно формулировать мысли. Прости. Мы не опаздываем? Обсудим наши проблемы, пока мальчика будет осматривать врач.
 
Массивные ворота в высоком каменном заборе гостеприимно распахнулись перед машиной Марьяна, и за вполне угрюмой оградой открылось широкое пространство перед домом. Европейского вида лужайка с небольшими купами деревьев, бассейном причудливой формы перед двухэтажным домом с башенками в мавританском стиле. Такой разнобой в стилях почему-то не раздражал, а веселил глаз.
Хозяин уже ждал на подъездной аллее, на шаг позади него - молодой человек с длинными мелированными волосами, забранными в хвост.
- Валька, ты окончательно обуржуинился! Небось, бананы уже не жаришь, только ананасы и рябчиков!
И Марьян кивнул в сторону барбекю, исходящего ароматным дымком. Возле него дежурил  уже знакомый Марьяну ассистент «профессора», который приветливо помахал рукой.
Мужчины резко обнялись, похлопывая друг друга по спине и издавая нечленораздельные звуки вроде «падлюка, я соскучился», «нужно чаще встречаться!»
Оторвались, наконец, Марьян официально представил своих спутников.
- У меня дополнительная просьба. Нужно взять пробу на ДНК у мсье Легерека и Даниэля.
Валентин кивнул.  Потом, не оглядываясь, ладонью подозвал юношу и представил:
- Это Игорь. Жуткое имя. Я называю его Мой.
Марьян хотел было спросить, а как же им Игоря называть, но тревога о Даньке и Легереке заставила его промолчать.
Ронан с удивлением смотрел по сторонам: в пригороде Парижа такое владение вполне можно было назвать поместьем.
Валентин быстро подошел к Даньке и крепко взял его за подбородок.
- А ну – смотреть мне в глаза!
За тонкой перегородкой кожи горло мальчишки завибрировало, он не издал ни звука, попытался вывернуться, но удерживаемый за предплечье крепкой рукой, замер, скашивая глаза на Марьяна. Тот кивнул.
- Строптивый мальчик, - удовлетворенно отметил Валентин. – Что ж ты не говоришь, детка?
Обернулся к Марьяну и Легереку. Сообщил, в основном, для них.
- Надежда есть. Я беру этого мальчика. Сейчас прицепим ему ларингофон и побеседуем. Потом я скажу, сколько сеансов понадобится. А вас Мой развлечет. Кстати, Марь, у меня к тебе потом будет отдельный разговор, готовься.
Хозяин поманил ассистента, тот моментально снял и ссыпал на тарелку куски мяса, поставил на стол под деревом, уже сервированным напитками и немудреной, как для уровня хозяйства, посудой.
- Кстати, Мой прекрасно заваривает кофе. Распоряжайтесь.
Увлекаемый Валентином в дом, Данька жалобными глазами посмотрел на Марьяна.

Кофе Игорь готовил, действительно, превосходно. И глядел на Марьяна, как кролик на удава, сразу же опуская глаза, как только дипломат пытался внимательнее изучить его лицо.
«И что же такого Валь наговорил обо мне?» - эта мысль беспокоила Марьяна ровно полминуты. Потому что любовник хозяина скромно удалился, а Легерек завел обещанный разговор о провокации.
-  Я понимаю, что, не представляя ценный источник информации – в силу своего первого назначения в твою страну – могу казаться легким объектом для вербовки, - начал Ронан. – Хотя мне льстит, что с моей неопытностью я привлек внимание.
Француз сделал паузу, возможно, в надежде, что Скалонски опровергнет его слова о ничтожной ценности для иностранных спецслужб.
Но Марьян внимательно слушал, отхлебывая кофе, хотя Легерек знал, что в крохотной чашечке и капли не осталось – он свою давно выпил. И на дне вырисовывался занятный узор: бабушка когда-то поведала о гадании на кофейной гуще.
Со стороны -  два вежливых посторонних друг другу человека ведут вежливый разговор.
- Я не верю в судьбу и такие судьбоносные совпадения, - продолжил Ронан. – Ты тоже не поверил бы, когда по приезде на службу в чужую страну тебя сначала пытаются дружески опоить, обаять, а потом предъявляют сына, о котором ты даже не знал, но существование которого вероятно.
Марьян отставил чашку, почти сухую, машинально пережевывая кофейный помол. Вряд ли даже опытная гадалка смогла бы что-то сказать по жалким коричневым потекам в фарфоровом сосудике.
Зато в своей чашке Легерек явно видел две обнявшиеся фигуры. Неужели Марьян лжет, и его отношения с Даниэлем не столь невинны? А потом вспомнил: бабушка говорила, что гадание касается лично. И покраснел. И почти пропустил первые слова объяснения.
- Сначала скажу, что самоуничижение тебе не идет. Ты аналитик, и хороший, твое начальство сделало ошибку, направив тебя по военному делу.  Твоя ценность – в голове и умении сопоставлять неожиданные вещи. Вот и попробуй прислушаться к интуиции. Я понимаю твои сомнения, - признался Марьян. – Я сам подумал о попытке меня скомпрометировать, с твоей стороны, когда Данька… Даниэль, - поправился он, - возник внезапно на моем пути. Но твой, извини, этот мальчик не врет, я проверил все его слова по всем возможным базам данных. Сейчас я расскажу тебе, отчего Данька онемел, и ты сам сделаешь вывод, верить ли кому-то из нас. И поймешь, почему я не тронул мальчишку. И я натурал, ты ведь знаешь из моего досье.
Он помедлил.
- Да, я официально женат, хотя мы живем раздельно. А ты ведь никогда и не был женат?
На этот раз промолчал Ронан.
Он ждал объяснений.

Ронан выслушал молча, только чашечка прозрачного фарфора, которую он машинально взял в руки, хрупнула в его пальцах, окрашивая кофейные силуэты красными капельками из порезанных пальцев.
- Ты и в самом деле слишком эмоционален, берегись, - Марьян льняной салфеткой обернул его руку.
Ронан прикрыл глаза.
Этот мужчина с льдистыми глазами. Он бывает таким порывистым. И теплым.
«Я не хочу так думать! quel con!  Какой я идиот».
- Ты веришь мне? – спросил Марьян. Он на самом деле волновался.
Ронан поверил. Но тут же стал просчитывать варианты дальнейших отношений и поворотов карьеры.
Он не сказал Марьяну, что его тоже приказано было завербовать – такое задание получил Легерек после очевидного внимания к нему Скалонски.
- Я найду Софи. Хотя бы для того, чтобы сказать, как она несправедливо поступила, оставив сына после таких испытаний.
Марьян наклонился к самому его лицу.
- Тут тебе не Франция. И София уезжала, не зная, сможет ли устроиться на новом месте.
- Ты сказал, что она уже два года, как гражданка, и бизнес процветает.
Марьян накрыл его нервную ладонь своей.
- Давай не будем судить, о чем не знаем точно. Нам главное ее найти и вывезти Даньку отсюда.

В очередной раз раскрылись ворота, впуская чистенький фургон частной медицинской лаборатории.
Встречал его выскочивший из дома ассистент Валентина.
А Игорь, который «Мой», подошел к столу и пригласил Ронана в кабинет профессора.
- Хочешь, я тебя сопровожу, чтобы ты не сомневался? – быстро спросил Марьян.
- Я уже доверился, - сквозь зубы сказал Ронан и пошел вслед за Игорем в дом.   

Валентин сел напротив Марьяна, налил себе вина. Отпил и насмешливо посмотрел на друга.
- Ну, Марьян Великолепный, кого ты выберешь? Папу или сына? Даньку, конечно, придется учить, зато получишь на выходе, что требуется. Вот я своего уже два года воспитываю, ты не смотри, что выглядит пацаном, ему уже двадцать, теперь думаю в Гарвард его отправить, а то говорить с ним не о чем. Правда, неизвестно, что ко мне вернется, и вернется ли вообще. Но, кто не рискует, - Валька подмигнул. – Не охотится на крокодилов.
Марьян удивился.
- С какой стати ты сделал такие выводы? Легерек не числится голубым. А мальчишка…
- А мальчишка в тебя втрескался. Психолог я или где? Неужто не знаешь до сих пор, что беспризорные котята в конце концов привязываются к добрым людям?
Марьян молча налил себе вина.
- Ты же за рулем, - заметил Валька.
-  А то у тебя не найдется антиполицай или что покрепче, - иронично произнес Марьян. – Давай, продолжай. Чего я еще не знаю?
- Ну, подождем результатов анализа, но я своим наметанным глазом вижу, что мсье и Данька – родные. И оба заинтересованы в тебе. Оба бисексуалы, как мы с тобой.
Марьян тщательно пережевывал кусок остывшего мяса, сосредоточенно глядя в тарелку.
- Меня беспокоит, что ты уже семь лет отказываешь себе в любви. Я не говорю о плотских радостях, тут бывшая, надеюсь, тебе доставляет, - усмехнулся Валентин. – Я понимаю, карьера.
- Париж стоит мессы, Валь.
-Но ни один прекрасный город не стоит душевного здоровья, - вдруг сурово отрезал профессор. – Короче, мальчишке я назначил курс сеансов уже в моей клинике. Сам будет приезжать, если с тобой не согласует. И тебя я хочу увидеть раза три-четыре в это время. Я учел расписание твоих рабочих дней.
Валька вынул из нагрудного кармана рецептурный блокнот и на обратной стороне написал даты и время.
Марьян ждал, поворачивая в руке стакан с вином.  Он так и не отпил ни капли. Молча положил листок в карман пиджака.
-  Марь, никакая карьера не стоит жизни. Помнишь? Эти громадные звезды – и мы  между ними и землей?
И Валентин разочарованно откинулся на спинку плетеного кресла.
- Мальчик будет говорить. Я отвечаю.
Марьян протянул другу руку, и пальцы встретились в крепком рукопожатии.

Через несколько дней Марьян и Ронан встретились в одном из парков столицы. Неторопливо пошли по аллее, переговариваясь, как добрые знакомые.
Марьян протянул листок с результатами анализа, Ронан, скользнув глазами, спрятал его в нагрудный карман куртки.
- Я не сомневался, что Даниэль мой сын. У тебя нет детей, вот ты и не знаешь, как это чувствуется.
Марьян улыбнулся. Легерек с его всполошенными «морскими» глазами был виден ему до донышка. Всего пять лет разницы, а как явно ощущается неопытность Ронана. Кабинетный работник, что тут скажешь.
- Как мы поступим дальше? Ведь начальство не оставит нас в покое.
Ронан остановился и вдруг взял Марьяновы ладони в свои.
- Я скажу, что ты нашел моего незаконнорожденного сына с целью завербовать меня. А я его официально признаю, поэтому попытка вербовки провалилась. И ты то же самое скажешь своим. Хорошая идея?
Марьян рассмеялся. В груди будто огненный цветок распустился, согревая сердце.
- Поехали, скажем Даньке?
*
В парижской квартире Марьяна зазвучал старинный дверной звонок.
- Мсье, я открою, - из кухни вышла фамм-де- менаж, шелестя белоснежным фартуком.
В дверях встал Данька, вернее, Даниэль Легерек, повзрослевший, подтянутый, одетый по последней моде английского колледжа, в котором учился уже два года.
На его светлых волосах таяли снежинки. Глаза сияли.
Он сказал так просто, как будто расстались только вчера:
- Мы с отцом на Рождественские праздники приехали. Пошли к нам в гости! Теперь я смогу тебе понравиться?
*

Домоправительница мадам Шакри, заслышав иностранную речь, оглянулась на хозяина.
Марьян улыбнулся, дождался, пока она отступит в сторону, шагнул вперед и обнял Даньку.
- Я очень рад тебя видеть!
Он затащил юношу в прихожую, провел по волосам, стряхивая снег.
- Снежная зима в этом году, - мягко произнес Марьян.
Данька оглянулся на застывшую в ожидании фамм-де-менаж, красивую пожилую арабку, молча улыбнулся и стянул пальто.
Марьян довольно кивнул и увлек гостя в свой кабинет, попросив мадам Шакри принести кофе.
- Может, в столовую? Я праздничный обед приготовила, - сказала вслед домоправительница.
- Да, конечно, - рассеяно согласился Марьян. – Накрывайте. Ты ведь не откажешься отведать индейку с каштанами? Или ты в своей Англии привык к другим рождественским блюдам?
Данька нервно засмеялся.
- Да я не помню, чем там кормят.
- За два года не выучил? Дань, это не лучший способ познать страну, если ты собираешься там жить или работать. Ты продумал, по какой части пойдешь?
Данька прошел в кабинет, осмотрелся, обошел по периметру, выглянул на заметенный свежим снегом  балкон. Все те же кошачьи повадки, припомнил Марьян. Видно, стойкая черта характера.
И уже не удивился, когда Данька, присмотрев себе кресло, уселся в него с ногами и с удовольствием скинул модные туфли.
Кое-что не меняется, с улыбкой отметил Марьян. Наглость, например.
- Тебе явно не стать денди, - сказал вслух.
- А я и не стремлюсь. – Данька уставился в лицо Марьяну. – Ты ответишь на мои вопросы?
- На какой, например? – он явно насмехался, но легко так, улыбчиво, как перышком по щеке гладил. Щекотно.
Данька поерзал в кресле.
- Ты живешь здесь один? У тебя кто-то есть?
Глаза Марьяна похолодели.
- Ты считаешь себя вправе задавать – мне -  такие вопросы?
- А если я тебе расскажу про себя? Ответишь? – и сразу же, не дожидаясь. – У меня была герлфренд. Помнишь, ты говорил, что я играю с ребятами, потому что девочки подходящей рядом не оказалось?
- Не помню. Извини, но за два года у меня нашлось гораздо больше информации, требующей запоминания. Если тебе хочется что-то рассказать, ты говори, но учти, я не обязательно отвечу тем же из своей личной жизни.
Лицо Даньки разочарованно вытянулось.
Стук в дверь показался обоим спасительной паузой.
- Мсье, вас просят к телефону. Мсье Легерек. И стол уже накрыт. – Мадам осуждающе посмотрела на позу Даньки и удалилась на кухню.
- Надеюсь, столовую найдешь, там вкусно пахнет, - подмигнул Марьян и стремительно прошел в прихожую к городскому телефону. Посольская связь у него была в кабинете.
Данька из вредности не обулся, все равно нигде ни пылинки.
Прошел в столовую, сел, чтобы в раскрытую дверь в прихожую видно было Марьяна. И слышно. Стянул пиджак и повесил на спинку стула.
Домоправительница стала над вишневого цвета скатертью, спрятав руки под передником, размышляя, соответствует ли стол торжественности момента. За время ее службы у мсье Скалонски он впервые принимал гостя дома.
И мысленно ахнула, увидев, как мальчик развязно ведет себя.
Впервые невольно прислушалась к разговору.
- Здравствуй. Да, он у меня. Вырос. Красавец. Не возражаешь, если мы пообедаем и приедем к тебе позже? Найдется гостевая комната для меня? Хорошо, захвачу зубную щетку.

« Никогда не думал, что придется встретиться с Легереками еще раз. Хотя, конечно, через Софию был в курсе Данькиной жизни», - Марьян попытался вспомнить, положил ли он в карман пальто мадам Шакри рождественский конверт-подарок.

Вошел в столовую и запнулся, немного удивившись, уселся напротив Даньки, а тот вдруг понял, что занял место хозяина дома.
Марьян жестом успокоил попытки юноши поменять место.
Торжественная мадам внесла блюдо с индейкой и поставила на стол. Рождественское шоколадное полено слегка отодвинула в сторону.
- Удивительно красиво и соблазнительно пахнет! – искренне улыбнулся Марьян. – Вы, как всегда, превосходно готовите, мадам Малика.  Можете быть свободны на все праздники. Желаю веселого Рождества!
- Спасибо, мсье Марьян. И вам счастливого Рождества!
Как только за домоправительницей захлопнулась дверь, Марьян хитро улыбнулся, смотался на кухню и вернулся в белом фартуке фамм-де-менаж. И тут же разорвал индейку руками на части.
- Круто! – Данька завопил, как в детстве, когда удавалось забить мяч в ворота.
Марьян рассмеялся и вытер масленые руки о белоснежный передник, представляя, как удивится мадам Шакри. Но в нем уже проснулся озорной мальчишка, которого уж двадцать лет, наверное, никто в нем не пробуждал.
Данька обнаглел и разлил по бокалам вино, пока хозяин исчез, чтобы помыть руки. Лакомую ножку шлепнул на свою тарелку.
Из нутра птицы высыпались каштаны. Данька сразу же закинул один в рот.
Ему показалось, что Марьяну будет приятно увидеть в нем того же приблудного котенка, который пристал к нему у Министерства внешних сношений. У фуникулера.
Марьян даже не подозревал, какой рождественский сюрприз приготовил ему бывший заморыш. Сюрприз уже ждал за дверью, отзвонившись по мобильному.
Вошел Марьян, пахнущий водой и мылом, и при виде жующего Даньки засмеялся.
Похоже, мальчик еще не наелся за все свое недокормленное детство. Или просто доверяет ему настолько, что все выученные манеры летят кошке под хвост.
- Ты скажешь тост на правах гостя? -  спросил Марьян.
Но глаза его были настороженными, не улыбчивыми. И Данька понял, что детская непосредственность уже не прокатит.
- В Рождество принято высказывать желания и принимать подарки. Прими, пожалуйста, мой. На звонок открой дверь.
И Данька нажал на телефоне кнопку вызова.
Марьян настороженно взглянул на гостя. И пошел открывать.
Да! Да! Марьян настоящий мужик! Не боится террористов, на которых помешаны все знакомые взрослые, у которых есть хоть какой-то статус в обществе.
Юноша спрыгнул со стула и стал за спиной Марьяна.
В проеме открытой двери показался посыльный с огромным пакетом в руках, который держал обеими руками.
Данька просочился вперед, расписался в положенной квитанции, схватил пакет и неуважительно задницей отпихнул ошеломленного Марьяна вглубь прихожей, захлопнул дверь ногой.
- Ну как был припортовая гопота, так и остался, - проворчал Марьян.
В столовой Данька торжественно сдернул пакет с предмета, который едва удерживал в одной руке.
Это оказался громадный рожок клубничного мороженого. И Данька тут же, приняв самую эротичную, по его мнению, позу, начал облизывать верхушку, сразу же вымазав пол  лица в розовом лакомстве.
Марьян упал на стул, прикрыл глаза ладонью. Он не хотел, чтобы мальчик видел их выражение. Несмотря на свои слова Даньке, он помнил все, до последней минуты и жеста. Он тоже помнил.
Заставил губы растянуться в улыбке.
Потом встал, стащил с каминной полки какую-то тяжелую вазу и поманил Даньку за собой на балкон.
- Давай поставим здесь твое мороженое, пообедаем нормально, потом решим, что с ним делать.
Укрепив рожок на постаменте из вазы, Марьян и Данька постояли немного, вглядываясь в зимнее парижское небо, откуда летели и летели снежинки. Данька в одних носках поджимал то одну, то другую промокшую ногу, пока замечтавшийся Марьян, наконец, не обратил на это внимание и шуганул ребенка с занесенного снегом балкона.
Небольшая суета с переменой на сухие носки прошла.
- Теперь я скажу тост, - задумчиво произнес Марьян. – Я хочу, чтобы исполнились наши мечты – и еще остались, чтобы ради чего жить и к чему стремиться.
Прозвенели бокалы.
Дальнейшая трапеза прошла в молчании. Данька взглядывал в замкнутое лицо Марьяна и понимал – не буди лихо, пока тихо. 
Когда остатки трапезы сообща стащили в холодильник и перешли в кабинет, причем Марьян волевым решением заменил вино в бокале Даньки на воду, уселись в кресла, уставились в окно…
- Заставить тебя съесть это мороженое…или искупаться в нем, - насмешливо сказал Марьян, глядя на бодро торчащий розовый рожок. – Сколько там килограмм?
Данька растерялся.
- Вроде пять…А ты будешь меня отмывать после мороженого?
Марьян посерьезнел.
- А нам с тобой больше не о чем поговорить? Так и будешь флиртовать со мной?
- А ты не хочешь? – голос Даньки обиженно зазвенел.
- Не хочу.
- А я хотел бы оказаться снова в твоей квартире на Десятинном спуске. Пусть даже и немым. И без всего этого благополучия, которое настало для меня благодаря тебе.
Марьян хмыкнул.
- В той моей квартире живет моя бывшая жена с ее новой семьей. Цена развода по ее инициативе. Она засвидетельствовала свою измену - мне. И на моей карьере развод не отразился.
- Так ты теперь свободен? – глаза Даньки засветились.
- Ты радуешься, как женщина, намеренная выйти за меня замуж.
Марьян специально подбирал резкие выражения. Он видел, что мальчишка испытывает чувства, которые усложнят им обоим жизнь.
- А почему бы нет? – отчаянно выговорил Данька. – Ведь у твоего друга, моего психотерапевта Валентина есть Его Игорь?
- Валентин врач, сам у себя на должности. Он свободен от всего, кроме налогов. А я государственный служащий. Я представитель своей страны.
Данька соскочил с кресла, но не посмел подойти. Его остановил ледяной взгляд.
Но он все же спросил:
- Тебя удерживает только это? Социальный статус? Ты боишься рискнуть своим положением? Да мой отец…Чтобы усыновить меня!
- У тебя прекрасный отец, Даниэль. И я рад, что вы нашли общий язык. Не пора ли нам собираться? Вы приглашали меня в гости?
Данька молча поднялся, обувался и одевался, пока Марьян вызывал такси.
На балконе таяло клубничное мороженое, заливая розовым сиропом сугробы.
*
- Нехорошо приехать без подарка, тем более, в Рождество, - вдруг спохватился Марьян, завидев еще открытый магазин, витрины которого блестели елочками и тучами мягких игрушек-тэдди и  заводных Санта-клаусов с ключиками в заднице.
- А мне ты сделаешь подарок? – уцепился за рукав его куртки Данька. – Только не игрушку! Не смей! Я не ребенок!
Прежде, чем выйти из остановившегося по его знаку такси, Марьян спросил:
- А чего ты хочешь?
Данька выпалил.
- Поцелуй! Всего лишь один. Неужели тебе жалко?
Марьян усмехнулся, вышел из машины, потом наклонился в ее теплое нутро и легко прикоснулся к губам Даньки. Тот было потянулся к нему – но поздно, Марьян уже шагнул в светлую праздничность магазина.
Данька ударил кулаком по сиденью.
- Парень, - вдруг сказал водитель. – Могу я тебе посоветовать?
Его оливковое лицо то ли испанца, то ли алжирца на самом деле было сочувствующим. Данька увидел – и простил фамильярность. Все же шестая сигнальная работала в нем беспрерывно.
Шофер сказал:
- Не твой это мужчина. Не сегодня. Если не хочешь потерять  навсегда – погоди.
Ох, эти парижские таксисты! Чего только не видели. К чему только не привыкли.
- Вы считаете вправе мне советовать? – перешел на французский Данька.
Водитель удивленно обернулся.
- Мсье?
И только тут юноша понял, что с Марьяном говорил на родном языке. Значит, сработала интуиция, нарисовала возможный диалог. А хваленое предвиденье молчало.
Нельзя сказать, что два года он беспрерывно думал о Марьяне. Нет, новая, такая необычная для него прежнего жизнь, как бы высыпая пригоршни золотистых конфетти, закружила голову, затуманила воспоминания о прежней жизни. Тем более, Данька сам хотел забыть прошлое.
Перемена страны. Встреча с мамой. Знакомство с отцом. Друзья и подруги, сексуальный опыт. Обретение голоса, наконец. Пришлось заново учиться говорить. Оказалось, что ломка голоса произошла «внутри», и Данька избежал неизбежных для мальчика неудобных случаев срыва на «петушиные» нотки. Голос у него получился низкий, бархатный, как говорили девушки. И Данька не боялся подпевать на вечеринках, правда, только в хоре.
Под громадой нахлынувших впечатлений и ощущений знакомство с Марьяном померкло и перестало накидывать волшебный флер на Даньку.
Но чувство новизны и восторга постепенно прошло, и Данька, присматриваясь к отцу, видел в нем все больше черт Марьяна. Если можно было сказать «дипломатический характер» - то он его видел наяву. Хотя с Ронаном встречался не часто: у него учеба, у отца – служба.
Конечно, чувство благодарности так и осталось, но начали вспоминаться вроде бы не значимые моменты: как Марьян кормит его с руки шоколадками, прижимает всем телом к двери…Смотрит своими прозрачными голубыми глазами.
У Даньки вставал.
Герлфренд была выбрана из лучших девушек. Барышня – тоже голубоглазая - долго упиралась, ставила свои условия. Но «припортовая гопота», как четко определил Марьян, никогда не сдавалась в сексуальных играх.
Данька нагло улыбался и не подпускал к ней никого, так что пришлось сдаться ей. А потом горько плакать, когда парень сообщил, что намерен поступить в университет Париж-2, политехнические факультеты, и жить в столице Франции.
С герлфренд было хорошо и приятно. Ушли юношеские поллюции, легче стало отбиваться от англичан, пытающихся закадрить симпатичного мальчика.
Данька понял, чего ему не хватает. И решил, что его первым мужчиной будет только Марьян – или никто.
Довериться он мог только Марьяну.

Марьян вышел из магазина, держа празднично упакованную коробку и квадратную бутылку дорогого виски. Уселся рядом, такси тронулось.
Уложил подарки на сиденье, взял Данькину руку и всунул в нее что-то тяжелое, холодное.
- Швейцарский армейский нож? Настоящий? – рассматривая многофункциональный подарок, обрадовался Данька. – Мне никогда не дарили ножей.
- Может, съездим с тобой на охоту или рыбалку, тогда все эти приспособления и пригодятся, - с улыбкой глядя, как мальчишка вытаскивает то шило, то отвертку,  то кусачки, пообещал Марьян.- Кстати, какая-нибудь мелочь у тебя в кармане есть? Нельзя дарить ножи без отплаты.
Данька поднял на него сияющие глаза:
- Я тебе отплачу…и другим, - он высыпал в подставленную ладонь Марьяна пригоршню мелочи.

Загородный дом Легерека был не таким шикарным, как у Валентина, но камин в столовой имелся.
Улыбающийся Ронан поставил бутылку виски на уже накрытый стол, принял коробку и с предвкушением на лице принялся ее распаковывать.
И рассмеялся, держа в руках коллекционного мягкого медвежонка в солидном костюме и галстуком-бабочкой.
- Ты себя подарил, что ли? – ревниво отметил Данька. – У него глаза голубые. У медведей таких не бывает.
Мужчины рассмеялись. Дети не понимают прелести мягких игрушек, которые взрослые дарят взрослым.
За столом говорили о событиях, которые произошли в жизни за прошедшее между встречами время.
Марьяну из-за неудачи в вербовке назначение в Париж отложили на год. Зато приехал он в столицу Франции не просто советником, а советником-посланником, вторым лицом после посла.
Ронана за скрытие некоторых фактов биографии понизили в должности, зато перевели в Англию, и он снова занимался любимой аналитической работой.
Бизнес Софии приносил ей ровно столько доходов, чтобы покупать все более мощные байки и ездить на фестивали. Данька дважды виделся с матерью, первый раз в присутствии Ронана. Веселая, шебутная женщина, маленькая, как подросток, но мускулистая, как спортсмен, не высказала желания видеть сына чаще, чем раз в год.
Марьян увидел, как Данька после разговора о матери начал налегать на спиртное, и пожалел, что Валентина нет рядом, чтобы прочистить ребенку мозги.
После полуночи решено было расходиться по спальням.
Данька ушел первым.
Взрослые еще немного, но легковесно, как и следует в праздничную ночь, порассуждали о политике, затем Марьян направился в предназначенную ему комнату, сопровождаемый неясным взглядом Ронана.

Шторы в спальне были задернуты, но Марьян не стал включать лампу. Рассеянного света от снега сквозь шелковую ткань было достаточно, чтобы не натыкаться на мебель.
Он аккуратно развесил на плечики свою одежду и потянулся за пижамой, разложенной на кровати.
И остановился.
Прикрывшись пижамой, в предназначенной ему постели лежал голый Данька.
Он спал.
*

Марьян засмотрелся. Нелепый, но привлекательный своей неуклюжестью подросток превратился в изящного юношу с уже по-мужски резкими чертами лица: высокие скулы, большие веки над большими глазами, в меру – ресницы, соразмерные нос и губы. Ничего примечательного – но цепляет настолько, что…
Данька в самом деле спал, закинув руки за голову. Очевидно, переживания дня и непривычное количество спиртного подкосили мальчишку.
Марьян проследил за линией открытого тела: от подмышки, где курчавились светлые волосы, по мерно вздымающимся ребрам, уже не таким хрупким, как он помнил, по уже накачанному прессу. Дальше обзор закрывала пижамная куртка.
Затем высовывалась длинная ровная нога, узкая ступня с длинными пальцами. Аристократ. Потомок Легереков.
Подвыпивший Марьян вновь прочувствовал, как этот, кажущийся сейчас беззащитным, но такой упорный мальчик весь день добивался его внимания, прикасался; вспомнил жаждущие губы, к которым прикоснулся мельком.
Внизу живота стянуло.
Марьян, стараясь не производить шума, снова натянул брюки, накинул рубашку, не застегивая, торопясь. Он не знал, как поступит, если Данька проснется. Удастся ли сдержаться. Обманывать самого себя, конечно, приятно, если гордишься самообладанием, но экспериментировать в новой области – себе дороже.
Перед уходом все же накинул край одеяла на Даньку: спящий сам укроется, если замерзнет.
Вышел, аккуратно притворив дверь, и решил вернуться в столовую. Там, как он помнил, был неплохой диван. Наутро отшутится: мол, решил водички попить, прилег и заснул.

Света и в столовой не было. Отсвет камина багровой тенью ложился на ковер, сверкал искорками в пустых бокалах на неубранном столе: утром должна была придти домработница.
Только Марьян подумал, почему хозяин не загасил камин, как в кресле возле него шевельнулся силуэт.
- Не спится, Марьян? – мягко спросил Ронан, покачивая бокалом, в котором отблески огня соперничали по цвету с бордо.
- Моя первая рождественская ночь в Париже, - ответил Марьян, на ходу застегивая рубашку, усаживаясь в кресло напротив.
- И ты предпочел провести этот праздник с нами, - констатировал Ронан и добавил слегка «поехавшим» от хмеля голосом. - Не застегивайся.  Я хочу увидеть, какой ты бываешь вне этикета. Сам с собой.  Давай попробуем быть самими собой?
Тут Марьян заметил, что пиджак и рубашка Легерека лежат грудой на полу. Взгляд невольно задержался на торсе Ронана: в меру мускулистом, слегка подернутом жирком, прибавляющим мягкости линиям. Но эту плавность никогда не спутаешь с женской.
Так выглядят изящные и могучие дельфины.
Таким может стать Данька – через шестнадцать лет.
Невольно захотелось провести рукой по гладкой коже – сверху донизу, через все рельефы, которые угадывались и под брюками, и по линиям вольно вытянутых ног.
Красивые эти Легереки, черт бы их побрал!
И ниже пояса, между слегка раздвинутых бедер эта зараза французская посадила подаренного тэдди!

Ронан жадно рассматривал Марьяна. Опасно оставлять с таким мужчиной сына. Но кто сказал, что от Скалонски исходит опасность? Он не тронул мальчика, когда тот был в его полной власти.
Решение окрепло. Но вместе с ним и желание, зародившееся еще там, в Марьяновом городе. Желание растопить эти ледяные глаза на приветливом лице. Но как среагирует Марьян?

- Ну что ж, быть самими собой предложил ты. Поэтому считаю вправе задать вопрос: почему ты ни разу не был женат? – и Марьян встал, направляясь к столу, чтобы налить виски. Полы рубашки мешали, чиркая по посуде, и он завязал их узлом.
Ронан минуту созерцал уровень золотистого напитка в стакане Марьяна, а потом как в  его виски нырнул, зная, что из хмеля – и алкогольного, и присутствия желанного мужчины - так просто не выбраться.
- Ты мое досье изучил, как и я твое. Я был помолвлен. Но когда представил, что мне придется с этим человеком просыпаться в одной постели долгие годы –  не выдержал и своими сомнениями поделился с невестой. Слава богу, она умная женщина и поняла меня.  А теперь моя семья не настаивает на браке: они приняли Даниэля. Даже моя мать видит в нем умершего в младенчестве моего близнеца. У рода уже есть наследник. Поэтому я свободен. И буду свободен.
Марьян молчал, и Ронан кинулся в холодную воду его глаз, надеясь вызвать хоть какой-то отклик.
- Я пытался найти. У меня были два...случая. Далеко отсюда, думаю, никто не знает - если не знаешь ты. Теперь я нашел мужчину, с которым мне хочется просыпаться в одной постели. Но я не знаю, захочет ли он провести со мной хотя бы одну ночь.
Марьян усмехнулся, допил виски, склонился к Ронану.
- Говори прямым текстом.  Мы тут вдвоем.
- Я хочу этому человеку доверить своего сына. Чтобы присмотрел, если что. Этот мужчина живет в квартале Булонь, а сыну я сниму квартиру в шестнадцатом районе, рядом. На первое время…
- Потом пусть ищет работу и оплачивает сам, - жестко произнес Марьян. – Данька справится.
Он поднялся, обошел кресло Ронана сзади и сказал в его макушку, поднимая светлые волосы дыханием:
- Кто-то хотел побыть самим собой.  Я никому не могу довериться в этой стране. Я давно один, и заигрывания со мной не проходят бесследно, в том числе для меня. Не знаю, правильно ли я тебя понял, но предупреждаю – я не имею опыта с мужчинами. И не намерен быть снизу.
Ронан вздохнул, ухватил Марьяна за руку, встал рядом: взволнованный, растрепанный, с отчаянием в глазах.
Набрал воздуха, чтобы ответить, но заткнулся и уперся в его плечо лбом. Невнятно проговорил:
- Я вижу, как Даниэль на тебя смотрит.
Марьян положил руки на плечи Ронана.
- Поговорим о твоем сыне? Я понимаю, что мальчиком руководит чувство благодарности. Я не считаю, что он мне должен. Я не трону его.
- А если он полюбит тебя? Ведь так легко влюбиться в такого. В тебя.
Руки Марьяна скользнули по груди Ронана и обхватили за талию.
- Ты намерен дразнить меня и дальше?
Он разжал руки, направился к дивану, бросив через плечо:
- Извини, кажется, я слишком много выпил, расслабился. Пожалуй, я посплю здесь.

Конечно, он не задремал даже. Пружина желания внутри него закручивалась все туже. Двое, похожие, как близнецы, но разнесенные во времени, снова возникли в его жизни, напоминая, что есть – жизнь, есть чувственные удовольствия, которые Марьян не позволял себе давно. И оба – мужчины. Отец и сын настойчиво пытались пробудить жажду по тактильным ощущениям. Да просто по ласке, в конце концов.
Ласка так же необходима человеку, как и любовь.
О единении душ Марьян и не мечтал, считая подобные разговоры бабскими ухищрениями привязать к себе нужного мужчину.
Но понятие было. Осознание возможности отношений не для потрахаться и не звезды посозерцать. Нечто иное.
Марьян вспомнил. Валентин, возвращая голос Даньке, провел несколько сеансов и с ним лично, пытаясь снять внутренний запрет на гомосексуальные отношения.
Этот барьер Марьян поставил сам себе на той памятной охоте в Африке, под теми самыми громадными звездами, о которых ему напоминал Валька.
Когда, надравшись дефицитной русской водки выше бровей, два молодых специалиста по инициативе Вальки решили попробовать, что есть голубая любовь: и Валька покорно лег под него.
Заросли камыша или как там назывались эти колючие стебли, где они – охотники -  сидели в засаде, прикрыли их от намного выше расположенного лагеря. Оттуда слышались голоса их жен, перекличка охранников, скворчание жареного мяса.
Близость, опасность раскрытия в любую минуту: внезапно мог появиться из реки крокодил -  добавила такого адреналина в кровь, что Марьян и впоследствии не смог оценить, сколько минут он вбивался в комок мышц, в который превратилось тело лучшего друга Вальки.
А потом…Потом, конечно, были звезды в них и над ними, о существовании которых Валь напомнил последний раз, пытаясь убрать запрет. 

Ронан с полотенцем на талии,  присел на краешек дивана, прикоснулся губами к груди Марьяна.
- Пойдем в мою спальню. Вдруг Даниэль проснется.
От Легерека пахло водой. Русал меня соблазняет, усмешливо подумал Марьян. Такие глаза – и вдруг повторились в сыне. Надеюсь, Данька спит – и простит, если догадается.

Ронан лег на постель ничком, искоса поглядывая на Марьяна.

В полной мере осознал, почему психотерапевт его сына, Валентин, называл Марьяна Великолепным. И ни разу не пожалел, что очередной раз рискует карьерой – и не только своей, чтобы получить этого мужчину, крепкого атлета, не изящного, в полном расцвете мужской красоты.
Рубашка полетела на пол, туда же отправились брюки. Марьян еще успел подумать, в какой одежде возвращаться завтра домой – и застыл, глядя на беспомощное привлекательное тело.
Меньше получаса прошло, как Ронан оставил его ради гигиенических процедур, но возбуждение Марьяна не спало.
Он одним движением перевернул Ронана лицом вверх.
- Не передумал связываться с таким варваром, как я? – со смешком произнес Марьян, едва сдерживаясь, чтобы тут же не засадить распластавшемуся под ним телу, мужчине, раскинувшему ноги... И куда делись лоск и манеры благовоспитанных дипломатов?
Год, целый год воздержания. А Ронана он захотел с первой минуты знакомства, два года назад.
Бывает такое: как внезапный удар, как затмение.
Ронан на ощупь приоткрыл ящик прикроватной тумбочки. Там лежали презервативы и тюбик лубриканта.
Марьян склонился ближе, внимательно вглядываясь в лицо Легерека.
- Ты же говорил, что твои…случаи были далеко отсюда?
- Я говорил правду. А это…Я надеялся, что ты захочешь меня. У нас так мало времени – пара каникулярных дней.
- Ну, должен тебе сразу сказать, чтобы ты оставил дамам мечты насчет просыпаться в одной постели, - сосредоточенно готовясь к сексу, уточнил Марьян.
Ронан тихо рассмеялся.
- Я тебе не верю. Я не смог бы полюбить бесчувственного человека.
- А где ты видишь чувства? Секс – еще не повод для знакомства, - на родном языке пробормотал Марьян и всем телом налег на Ронана, пытаясь сразу войти на всю длину.
Француз прервался на полуслове и выгнулся под ним, выталкивая воздух сквозь зубы.
Марьян одной рукой обхватил любовника за плечи, а вторую подсунул под поясницу, инстинктивно поглаживая – так он делал, когда впервые входил в свою будущую жену.
Ощущения сейчас были совсем, совсем другими. И целовать, утешая, не хотелось.
Хотелось взять зубами за холку этого так и не повзрослевшего волчонка – и трепать, пока не наберется ума. Наказать.  За то, что переворачивает его жизнь, за то, что Ронан - отец мальчишки, спящего в его кровати.
- Я же говорил, - смято произнес Марьян, дождался, когда Легерек перестанет крупно дрожать и начал двигаться, упорно, увеличивая амплитуду, сел на колени, почти уложив на них бедра любовника, внимательно вглядываясь в лицо, пока, искаженное болью, оно не поплыло от удовольствия. Тогда шарахнуло откатом и по Марьяну.
Дальше он мало что помнил.
А Ронан, с трудом поднимая ресницы, пытался оставить в памяти, как лед в глазах любовника сменился просверками голубых молний.

- Иди первый в душ, тебе нужнее, - Марьян кивнул на белесые брызги на животе Ронана.
Тот покорно поднялся, но Марьян вдруг уцепил его за руку, заставляя наклониться, и поцеловал в потное плечо. А потом шлепнул по заднице, придавая ускорение в сторону душевой комнаты.
«И в это чудовище я влюбился?» - улыбнулся Ронан, на ходу поднимая одежду любовника и сваливая на стул.  «Нужно что-то придумать насчет рубашки, мои Марьяну будут малы в плечах». 

Наскоро обмывшись, он вернулся в комнату. Марьян спал. Легерек легкими касаниями обтер его влажным полотенцем, улегся рядом, укрыв общим одеялом. Ухмыльнулся: «И кто говорил, что не собирается просыпаться со мной в одной постели?».

Убедившись, что любовник крепко заснул, Марьян подхватил свою одежду, выскользнул из комнаты.
Легерек, разбуженный будильником, застал его в столовой помятым, но одетым, в рубашке, застегнутой на все пуговицы. Теперь Марьян точно спал, раскинувшись, насколько позволял диван.
Ронан вышел на крыльцо, чтобы перехватить прислугу, которая вот-вот должна была придти для уборки, и заодно позвонил, чтобы доставили пару свежих рубашек Марьянова размера.
Улыбнулся, радуясь такому редкому в Париже снегу. Ранее солнце раскрашивало белизну в радостные оттенки.
За его спиной, в его доме спали сын и любимый мужчина. Духи Рождества, наконец, смилостивились над  Ронаном Легереком.
*

Марьян проснулся как по сигналу, когда во двор въехал автомобиль. Увидев в окно, что Ронан стоит на крыльце, встречая прислугу, выскочил, не озаботившись непрезентабельным видом.
Сходу обнял любовника за плечи и спросил на ухо:
- Как зовут мадам?
- Она мадмуазель, - шепотом ответил зардевшийся Ронан. – Мадмуазель Софи.
- О, мсье знает толк в извращениях, - так же тихо отметил Марьян и громко сказал. – Мадмуазель Софи, я немного перебрал и ночевал в столовой. Прошу прощения за дополнительные хлопоты.
Девушка сорока с половиной лет застыла посреди двора, наспех усвоила экспозицию хозяина и его гостя, коротко кивнула и поспешила на кухню.
- Ты ее убил! – Ронан повернулся к Марьяну и подставил  губы для поцелуя. – Ты всегда так легко решаешь проблемы?
- Что я решаю, не преувеличивай. Вот сейчас сын твой проснется – ты готов сказать ему, что мы любовники? – Марьян был серьезен.
У Ронана сердце заледенело.
- Я не готов.
Марьян ушел в дом, в первую попавшуюся душевую.
Кто-то открыл дверь и выложил просто на кафельный пол две рубашки в магазинной упаковке.
Под паром брюки Марьяна выпрямились и приобрели вполне приличный вид. Он из двух сорочек выбрал темно-синюю и даже не удивился, что оказалась впору. Ронан успел за несколько ночных часов определить его размер.
Запихнув ногой вчерашнюю измятую рубашку в угол и подхватив вторую упаковку – другого, серо-стального цвета, на ходу расчесывая пятерней волосы, Марьян вышел из душа – и сразу же натолкнулся на Даньку.
- Где ты спал? – в натянутых наспех джинсах и мягком пуловере на голое тело, взъерошенный, Данька был настолько притягательным и уместным – и ведь не Ронан, а так похож! – что Марьян молча схватил его за грудки и жадно приник к губам.
Потом отпихнул юношу так, что тот почти влип в стенку. Так, чтобы отбить у мальчишки желание задавать вопросы.
Губы горели, о каком желании кто думал?
«О каком желании, если я ночью трахнул его отца?» - Марьян готов был растерзать себя на тысячу кусков.
Вежливо позавтракать, поблагодарить за гостеприимство – и бежать! Бежать от этих Легереков – и забыть.
Но Данька отставать и не думал.
- Где ты спал? – глаза его азартно горели, он поминутно облизывал губы, как будто след поцелуя старался сохранить внутри себя.
- На диване в столовой, - честно ответил Марьян.
- Ты не заходил к себе в спальню? Хотя нет…заходил, твой пиджак там висит. Тогда почему? – Данька почти кричал.
Перезвон посуды из столовой и тихие переговоры Ронана и мадмуазель Софи стихли.
Марьян молча запихнул мальчишку в свою спальню и прикрыл дверь.
- Почему ты устраиваешь истерику? – прохладным тоном спросил он, повязывая перед зеркалом обнаруженный на спинке стула свой галстук. – Ты просил в качестве рождественского подарка поцелуй. Ты его получил только что. Я этим дурацким поступком подписался на что-то? Поясни.
Данька растерялся и растерял все слова. Ему показалось, что он снова онемел. Это было так страшно, что он схватился ладонью за горло, где заклокотало, засипело никак не произносимое слово. Глаза выпучились, он выглядел так, словно вот-вот задохнется.
Марьян, удивленный молчанием, повернулся, кинулся к мальчишке, но, вместо того, чтобы дать простор для дыхания, прижал к себе.
Данька втиснулся лицом в грудь, сквозь запахи новой рубашки пахнущую водой, мылом и чем-то особенным – наверное, Марьяном. Задышал. Тихо произнес:
- Ты видел меня – и не захотел.
- Ты в курсе, что мужской секс для тех, кто снизу, по большей части неприятен и болезнен? Или у тебя есть другой опыт? – сказал Марьян в светлую макушку. Чувство дежавю  и вины ударило неслабо. Несколько часов назад  - с отцом…
- Я люблю тебя, - признался Данька прямо в бьющееся под его губами сердце.
- Не говори глупостей, - спокойно сказал Марьян, глядя в окно.
День набирал силу, стайка вездесущих воробьев собралась на единственном дереве посреди газона и пронзительно верещала, обсуждая свои проблемы. 
- Мы познакомились два года назад, провели вместе несколько дней. Потом не виделись и не поддерживали связи. Твоя благодарность, если она имеется в наличии, никак не равна чувству, которое ты только что озвучил. Далее. Твой отец просил меня присматривать за тобой, пока ты будешь жить и учиться в Париже, а он останется на службе в Англии. Но, если ты не оставишь свои попытки соблазнить меня, придется отказаться, - бережно держа Даньку в объятиях, непреклонно пояснил Марьян.
- А он тебя попросил?
Марьян кивнул и отставил мальчишку от себя, как только в дверь раздался аккуратный стук.

Завтрак был сервирован по высшему разряду. Раскрасневшаяся мадмуазель Софи, светясь здоровым деревенским румянцем, то замирала с чинно сложенными под передником руками, то вновь и вновь подкладывала вкусненькое своему любимцу Даниэлю.
Тот молча переводил взгляд со счастливого лица отца на невозмутимое - Марьяна. И ему все же казалось, что между ними пробегают легкие теплые токи воздуха.
Ронан только изредка отводил взгляд от тарелки. И когда смотрел на Марьяна, его губы невольно улыбались, взгляд оглаживал щеки, целовал ресницы. Он мысленно ругал себя, что не был смел и настойчив, не целовал ночью это непостижимое существо, любимого мужчину, с независимым выражением лица сидящего напротив. Как бы ни было его внимание устремлено на Марьяна, Ронан замечал взгляды, которые сын бросал на гостя. И отцово сердце сжималось от страха за Даниэля.
Вряд ли этого мужчину легко завоевать, а мальчик столь неопытен…
Данька мел с тарелки все подряд, не чувствуя ни вкуса, ни количества, пока крупная мужская рука не убрала его тарелку.
- Спасибо, мадмуазель Софи, мальчик уже переел, - сказал Марьян, улыбаясь.
- Жаль, что ты не сможешь ежедневно контролировать Даниэля – с твоей работой. Но раз в неделю хотя бы? – Ронан улыбался Марьяну и всем сердцем тянулся к нему. Ему невдомек было, что его чувства ясно видны на лице. С той же нежностью он обернулся к сыну. -  Я попросил Марьяна оказывать тебе поддержку здесь, в Париже, хотя бы первое время. Не отказывайся, Париж – не Лондон, есть некоторые особенности…
Данька молчал. Он видел, чувствовал, что от него ждут протеста: «Я не ребенок!». И выдал неожиданное:
- Я ни за что не откажусь.
Он знал, что Марьян поймет скрытый смысл его слов. Но понял его и Ронан. Он беспомощно  взглянул на любовника.
- Не беспокойся, Ронан, я постараюсь свободное время уделить Даниэлю. Долго вы будете в Париже? Я жду ответного визита.
- Сегодня нам нужно заняться получением багажа Даниэля, осмотром квартиры…
- Я все сделаю сам. Можно? – Данька упорно не сводил глаз с лица Марьяна, хотя спрашивал отца.
- Конечно, - немного растерянно ответил Ронан, прикоснувшись к его плечу. «Очнись, малыш, у тебя все на лице написано!».

Только Марьян переступил порог своей квартиры, как раздался телефонный звонок.
- Я не вынес долгого перерыва и выехал сразу же за тобой. Через минут десять буду у тебя. Можно?
- Ты еще спрашиваешь? – спешно снимая верхнюю одежду, возмутился Марьян.

Едва гость вошел, Марьян прижал его к стене и жадно приник к губам.
- Прости, я задолжал тебе поцелуй.
На ходу раздевая и раздеваясь, они переместились до первой же горизонтальной поверхности чуть выше пола – ею оказался диван в кабинете Марьяна – и рухнули на него, так и не расцепив объятий.
Ронан разжал ладонь. В ней лежал помятый тюбик лубриканта и пачка презервативов.
- Ты преувеличиваешь мои скромные возможности, - прошептал Марьян любовнику на ухо. – И опять не даешь посетить душ.
- Ты дурак, Марьян, твой запах сводит меня с ума.
- О, аристократы знают такие слова…
- О, аристократы умеют так трахать…От аристократа слышу, - Ронан соскользнул коленями на пол и оперся торсом о диван.
- Ох ты и рискуешь, милый.
Марьян с силой провел ладонью по спине любовника, пальцами другой руки щедро смазывая вход в его тело.
Резко вошел и замер, прижавшись, сцепив ладони снизу его живота, чувствуя, как просачиваются сквозь пальцы горячие капли.
«Кончил от одного движения? Что же он будет делать без меня там, через пролив?» - чувство раскаяния Марьян отмел, как нерациональное, тем более, что конвульсивные сжатия вокруг члена не способствовали размышлениям. Он, как и мечтал, схватился зубами за холку волчонка, который так и не смог повзрослеть, и начал вбиваться в сладостно стонущего Ронана, прижимая к дивану руками за руки тело, норовящее в истоме сползти на пол.
И даже звонок в дверь не остановил его, пока, под настойчивые трели, Марьян не кончил. И не забыл обцеловать изгрызенную шею Ронана.
- Спокойно. Иди в душ. Я знаю, кто это.
- Кажется, я тоже знаю, - Ронан выглядел таким мягким, таким удовлетворенным, таким соблазнительным, что Марьян не выдержал, поцеловал его в губы.
- Ладно, лежи здесь. Повторим.
- Ты уверен? – насмешливо донеслось вслед.
Марьян, на ходу собирая раскиданную одежду и забросив ее в гардероб, натянул на себя выцепленный из ванной халат. Так и предстал перед Данькой – босиком и в темно-синем халате.
- Ты меня впустишь или как? Я хотя бы свое дурацкое  мороженое с твоего балкона уберу.
*

- Извини, - твердо произнес Марьян. – Ты не вовремя.  Давай созвонимся – и я с удовольствием приму тебя в своем доме, позже.
Данька оперся о косяк, хорошо, дверь закрыл за собой. Глаза у него были…Полмира за такие глаза. Марьян невольно опустил взгляд.
- У тебя интимный гость? – голос Даньки не предвещал ничего хорошего. – Еще вчера ты говорил, что у тебя никого нет!
Марьян скрестил руки на груди: так трудно было защищаться от эмоций упрямого мальчишки.
- Иногда такие ситуации случаются непредвиденно. Не по плану. Почитай – «Солнечный удар» или «Амок»…
- Я грамотный, и эти смешные классические штучки читал, - криво усмехнулся Данька. – Теперь все иначе. Ты меня так и будешь держать на пороге? Я на кухне посижу, пока твой любовник уйдет.
Лицо Марьяна заледенело.
- Ты не имеешь никакого права так вести себя в моем доме. Уходи. Я поговорю с твоим отцом, стоит ли мне опекать такого невоспитанного ребенка, как ты. Мне лишние проблемы не нужны, своих хватает.
Данька сполз по стене на корточки.
- Значит, это Ронан. У него было счастливое лицо утром.
И пока Марьян соображал, что юноша собирается сделать, тот быстро вынул мобильник и нажал на кнопку. В глубине гардероба раздался сигнал.
Марьян стоял молча, ощущая, как бьется в сухой истерике Ронан – там, в кабинете.
Данька выслушал несколько трелей, встал. Сказал, не отводя взгляда от Марьяна:
- Он уедет, а я останусь.
Мальчик даже дверью не хлопнул.

Марьян вошел в кабинет, одной рукой прижал лицо Ронана к себе, не позволяя ему говорить, второй оглаживая вдоль тела.
- Пойдем в спальню. Разоблачение когда-нибудь должно было случиться. Как по мне, ложь гораздо хуже. Данька сильный мальчик, он справится.
В постели Ронан согрелся, но его губы были еще холодными, а голос тревожным.
- Ты уверен, что мальчик меня не возненавидит?
- Ронан, ты не знаешь, как Данька гордится, что ты ради него пожертвовал дипломатической карьерой?
- Но теперь…
Марьян заткнул рот любовника поцелуем. Он так соскучился по сексу – даже сам не предполагал, насколько. И, лаская Ронана, с ужасом думал, что мог не сдержаться и сделать своим любовником Даньку, который еще не понимает, чего он хочет в жизни, а уже раскидывается признаниями в любви. Девушка – ну что девушка? В жизни Марьяна была жена. Так принято. Даже у Ронана – мягкого, созданного для сильного мужчины – была Софи, и есть теперь сын. А у него, Марьяна, никого. Кроме этих двоих Легереков – таких похожих и таких разных.

В этот раз они молча, только вздыхая и роняя легкие стоны, изучали тела друг друга.
- Я не знал, что мужчина может быть нежным, - признался Марьян. – Ты ведь любишь жесткий секс? Я не ошибся?
Ронан замер на секунду, а потом провел губами по груди любовника, невольно повторяя движение Даньки – в то утро – остановившись у сердца.
- Я тебя люблю.
Марьян быстро откатился в сторону, увеличивая расстояние.
- Как вы, Легереки, разбрасываетесь такими серьезными словами.
Ронан придвинулся, обнял.
- Данька признался тебе в любви? – и, в ответ на молчание. – Пожалей его, любимый.
- Жалость к здоровому мужчине унижает. Это слабость. Не с моей стороны – с его. Унижение.
Ронан повалил Марьяна, сел сверху, впустил его в себя на всю длину, остановился, приник к груди всем телом.
- Мне хочется быть слабым рядом с тобой.
- Ты сильный, Ронан. Потому что твоя слабость покоряет меня, - Марьян сжал руками бедра любовника и стал приподнимать и насаживать в желанном ритме.
Больше они не говорили.

Через пару часов Ронан остановился в прихожей полностью одетый, в еще расстегнутом пальто, натягивая перчатки, спросил:
- Мы ведь будем встречаться – иногда?  Где-нибудь в третьем месте – тайно? Мне-то что, я аналитик и дипломатом уже не стану. Но я не хочу повредить твоей карьере.
- Почему ты не спросил меня о будущем в постели? – с интересом произнес Марьян.
- Скалонски, ты же прекрасно понимаешь, что в постели был бы другой ответ, - улыбнулся Ронан.
Марьян рассмеялся и притянул его за концы кашне к себе.
- Ты мне нравишься. И доверять могу я только тебе. Думаю, ты сейчас на квартиру к Даньке? Хотелось бы мне присутствовать при вашем объяснении.
- Зачем?
- Чтобы знать, как вести себя с Данькой в дальнейшем.
Лицо Ронана искривилось. С Марьяном он не считал нужным скрывать свои чувства.
- Я не знаю, как справлюсь. Мне страшно, ведь мой отцовский стаж невелик и начался, когда характер Даниэля уже сформировался.
- Не дрейфь, ты же мужик, а не кисейная барышня. И Данька не девочка-лолиточка. Я просто не считаю правильным вмешиваться. Но ты зови, если что.
Марьян слегка оттолкнул Ронана, закрыл за ним дверь и замер, осмысливая стремительные события последних часов.
Выскочил на балкон, обогнув сиропную лужу из растаявшего мороженого, и увидел: Ронан подходит к скамейке в сквере напротив дома, на которой, нахохлившись, сидит Данька. И понял вдруг, что юноша сидел там с момента выхода из его квартиры, пока он с его отцом занимался сексом.
Марьян скинул и перекинул неизвестно, сколько вещей, пока нашел свой мобильник. Дрожащими пальцами набрал номер Ронана.
-- Немедленно поднимайтесь! Мальчишку нужно согреть!
Пока Ронан и Данька препирались, пока поднимались, Марьян успел одеться в домашние брюки и свитер, откупорить бутылку вина и сварить глинтвейн. Включил отопление на всю мощность. Наполнил теплой водой ванну.
Завтра мадам Шакри будет ругать за перерасход электроэнергии. И за беспорядок на балконе, конечно.
Ронан вперед себя запихнул сына в заранее открытую дверь, толкнул его на Марьяна.
Лицо у Даньки было белое, руки синие.
- Где твои перчатки? – возмущенно спросил Марьян, стягивая с мальчишки пальто.
Данька попытался пожать плечами, но вышло плохо.
- Легерек, попытайся накрыть стол, - запихивая Даньку в ванную, скомандовал Скалонски.
- Есть, командор!
Данькины пальцы не слушались, поэтому Марьян его раздел сам и запихнул в ванну, включив душ. Мальчик тихо застонал, когда кисти рук попали в теплую воду.
Он даже не заметил, что стоит полностью голый, а водяные струи, разбиваясь о его оледеневшую за несколько часов макушку, попадают на Марьяна.
Пришел в себя, когда его герой, его любимый мужчина стал возле ванной на колени и положил повинную голову на бортик.
- Прости нас, Данька. Если ты обидишься на отца, можешь вычеркивать меня из списка своих знакомых.
Ноги мальчишки подломились, он бухнулся в ванну, сотворив небольшой потоп.
Марьян зашипел от неожиданности, поднялся, всклокоченный, наполовину мокрый.
- Хорошо, что я твою одежду повесил возле двери – сухая. Отогревайся быстрее – и выходи. Воспитывать будем.
- Погоди! – крикнул вслед Данька. – Ты его любишь?
Марьян притормозил:
- Я не разбрасываюсь такими словами.

Пока Данька не вышел из ванной, мужчины молчали, сидя за столом напротив друг друга, только Марьян накрыл ладонью ладонь Ронана и тихо сжимал – в качестве поддержки.
Данька вышел, полностью одетый, с красными, как рачьи клешни, ладонями, с полотенцем на мокрых волосах.
Ронан расцепил пальцы и сразу же принялся вытирать голову сына, присевшего на соседний стул.
- Оставь, - тихо приказал Марьян. – Пусть выпьет глинтвейн. Согреется изнутри.
В комнате было ощутимо жарко, над верхней губой Марьяна появились бисеринки пота, и Ронану ужасно хотелось их слизнуть. Сам он уже снял джемпер, оставшись в легкой рубашке.
Он чувствовал, что между его сыном и любовником в ванной комнате что-то произошло, но никак не мог оформить свои ощущения после стольких часов секса с самым замечательным мужчиной, который встретился в его жизни.
Он его не отдаст никому – если сможет. Даже сыну.
Данька молча пил глинтвейн, ждал, когда заговорят взрослые.
Мужчины молча пили коньяк. На закуску фрукты и нетронутое со вчера шоколадное полено.
Марьян начал первым.
- Что уже произошло, изменить нельзя. Мы стали любовниками, я и Ронан. Я еще два года назад – до знакомства с тобой, Дань, увидел и захотел твоего отца. Правда, я не знал, что он…кто он…
Под взглядом Даньки Марьян смешался. Но взгляд Ронана, сияющий, получивший поддержку самым смелым мечтам, сбил его с толку.
- Ну, я не хочу сказать, что была любовь с первого взгляда…
Данька, наконец, поднял глаза и спросил охрипшим голосом:
- Но это все же любовь? Блииин, куда я лезу, - с тоской протянул он.
- Ты все неправильно понял. Маленький еще, - несмотря на грубость слов, тон Марьяна был нежным. – Дань, ты бы хотел, чтобы я тебя трахнул в доме твоего отца – и забыл? Два года назад я просил тебя подрасти. Ты не изменился в поведении. Как был наглая припортовая гопота, так и остался. Если ты будешь пытаться меня соблазнять, оставаясь таким же – я говорю при твоем отце – я не согласен принять «опеку» над тобой. И, чтобы сразу отмести недоговоренное: я буду встречаться с Ронаном, так часто, как позволят обстоятельства.
Ронан обнял Даньку за плечи.
Этот мужчина с ледяными глазами, мужчина, который может быть таким нежным…Он резал по живому.
- Ты говоришь свою правду. Ты гордишься своей откровенностью, своей жестокостью, - голос Даньки сорвался. -  Еще раз скажи правду: у меня нет шансов?
Марьян молчал долго, и Легереки подумали, что ответа не будет.
- Я не знаю, что тебе ответить, Данька.
*

Переписка по e-mail.

marius
Не знаю, что делать. Ситуацию я тебе изложил. Боюсь, что Данька вернется к реактивному психозу. Я мог бы считать себя счастливым – с Ронаном. Но обстоятельства и тревога за Д. со стороны нас обоих не способствует расслаблению.

Valius
Ты так и не смог сделать выбор? Его сделали за тебя. И никто в этом не виноват, кроме Марьяна Великолепного). Ты в очередной раз прислушался к разуму, а не к сердцу. За Д. не беспокойся. Ты, сомневаясь, оскорбляешь мое профессиональное достоинство).  Но, как только выпадет возможность, привези его ко мне. Или я приеду, если пригласишь.  Почему ты не хочешь признать, что мальчик тебе дорог? Потому что он требует заботы, внимания и душевных усилий  - в отличие от отца?  Ты слишком увлекся обязанностями и чувством долга. Я очень рад, что у тебя появился Ронан. Не мучайся, принимай события, как должное. С тобой просто нельзя иначе. Я жалею, что в свое время не дожал тебя. Мы бы уже вили собственное гнездышко). Шучу, успокойся. Мой успешно учится, намерен вернуться ко мне. Чего и тебе желаю, ледяной рыцарь.

marius
Издеваешься? Мотаться каждые две недели, выдумывая самые невообразимые поводы, то в Испанию, то в Германию, чтобы заняться сексом – отличным, крышесносным, кто спорит! Но это изнуряет нас обоих. А мальчишка, вот уж не знаю, откуда, каждый раз в курсе, что я уехал трахаться с его отцом.
*
Когда Марьян первый раз сообщил Даньке, что заранее спланированный визит в его квартирку откладывается, тот начал:
- Что, уже соску…- И тут же поправился. – Да, конечно. У нас тут вечеринка намечается, вроде, как по  случаю моего вступления, но ты не беспокойся – беспорядков не будет. Только…Разреши мне переночевать у тебя. Если мадам Шакри не будет против.
Фамм- де-менаж, убирая ранний ужин со стола, снисходительно улыбнулась. За первый месяц нового года она уже привыкла к чуть ли не ежедневным визитам Даниэля, которого считала дальним родственником мсье Скалонски.
- Зачем? – удивился Марьян.
Юноша пожал плечами – новый жест, так не похожий на прежнего Даньку.
- Там будет накурено и вообще…Много посторонних запахов. Я открою все окна для проветривания. И вообще, ты мне дал список книг для чтения, а они есть только у тебя дома.
Действительно, Данька спросил, что любит Марьян читать. Он не скрывал свой интерес к тому, на какие темы они могут поговорить. Кажется, припортовая гопота кое-чему научилась в своем английском колледже. Одну из книг – мемуары де Голля -  Данька одолел.  Когда Марьян отказался отвечать на глупые, по его мнению, вопросы, на которые можно получить ответы самостоятельно, Данька залез в исторические базы данных. И потом не раз за ужином удивлял Марьяна сведениями, с наскоку о которых узнать было трудно.
Марьян начинал уважать мальчишку.
Если этот процесс означал «воспитание под себя», как говорил Валентин, то Марьяну становилось страшновато. Ну воспитает. И что дальше?
- Ладно, - Марьян отсоединил от связки ключей дубликаты и вложил в Данькину ладонь.
- У тебя всего три комплекта ключей? – вроде бы равнодушно спросил юноша.
Марьян усмехнулся:
- У меня, мадам Шакри и у тебя – теперь. Что не освобождает тебя от вежливого звонка, прежде чем ты соберешься ко мне в гости.

Им не удалось даже поговорить толком. В номер, снятый Марьяном, Ронан влетел, сдирая с себя одежду.
Марьян остановил лихорадочное движение, замедлил его.
Замедлил настолько, что разоблаченный Ронан буквально упал к его ногам. Цеплялся за колени, прижимался лицом к ширинке, пытаясь вдохнуть запах. Пришлось поднимать его и вести к скучному отельному ложу, покрытому холодным шелком. Ронан даже не пытался раздеть любовника: он лег на спину, раздвинул ноги и с восторгом смотрел, как Марьян раздевается.

Уже провожая Марьяна в аэропорт, на заднем сиденье такси Ронан выслушал отчет любовника о жизни сына. Бытовую сторону он и так знал из ежедневных e-mail посланий, на которых настоял суровый воспитатель Даньки. Ронан затуманенными глазами смотрел, прижимался к плечу Марьяна и уже планировал следующую встречу.

Марьян вошел в квартиру за пару часов до рассвета. Больше всего он боялся застать Даньку в своей постели, хотя юноша получил разрешение на ночевку в квартире на одну ночь – предыдущую. И, конечно же, на диване в гостиной или кабинете.
В квартире было пусто. Но на своей подушке Марьян обнаружил длинный светлый волос. Запах почти не отличался – мальчишка пользовался парфюмом, который предпочитал Марьян для себя. Но он явно спал в его постели.
Марьян рассерженно содрал простыни, заменил наволочку. Сброшенное в угол постельное белье не стал выносить – мадам Шакри завтра уберет. Нужно поспать хотя бы пару часов до начала рабочей недели. А мальчишке он ничего не скажет, кроме того, что парфюм нужно подбирать индивидуально.

Во вторую отлучку в постели пахло другим. Свежим, тонким запахом юности. Это был знак. Марьяну пришлось выбрать Даньке соответствующий запах, выцарапать из рабочего расписания пару часов и съездить с мальчишкой по парфюмерным лавкам. Заказы по Интернету, которые предпринимал Данька, вводя в поиск нравящиеся ингредиенты: запахи зеленого чая, лимона, травы  - оказались пустой тратой денег. В результате доставленные дорогие пузырьки не имели ничего общего с тем, что хотелось получить. И не запах Марьяна, и не свой, который бы сочетался, понравился бы ему.
Они вдвоем нашли этот запах – в частной коллекции. Марьян сказал, что он не стал бы его носить, но с удовольствием бы нюхал. Хозяин лавки, с интересом оглядев клиентов: слегка усталый, серьезный мужчина и юноша, годящийся ему по возрасту в сыновья, но явно не любовник, - удалился в подсобку и вынес флакон, откупорив который, оба одобрили многолетние труды парфюмера. Более того, старший клиент высказал пожелание купить права на эксклюзивные духи для своего младшего партнера.

Не богач, но ценитель. И парфюмер согласился изготовить несколько партий в течение года – задешево, как уважительно сказал старший. Он так низко поклонился, что, кажется, поцеловал бы мастеру руку, если бы парфюмер был женщиной.

- Подарок тебе на день рождения, это не стоит благодарности, - сказал Марьян, когда они вышли на улицу. – В девятнадцать лет пора приобретать все свое – если не дом и авто, то знания и запах.
Данька еле сдержался, чтобы не обхватить его за шею. Никто и никогда не был с ним таким необыкновенным, как Марьян.

И в этот второй раз, и в последующие Марьян не менял постельное белье. Он с тихой улыбкой укладывался в постель, представляя, как мальчик обнимает подушку – и так же обнимал ее. И в который раз постановлял купить большого плюшевого медведя, чтобы Даньке было, кого обнимать.
И в который раз думал, кому врет: Ронану, Даньке или себе?

В очередной раз служебная командировка Марьяна совпала с желанием Ронана встретиться в Лондоне. Закончив дела, Марьян, как простой турист, уселся на второй этаж экскурсионного автобуса, чтобы подъехать к кафе, в котором назначили свидание.
Они всегда встречались в местах для среднего класса, чтобы не привлекать внимание.
Марьян давно уже понял, что его ни в чем «необычном» не подозревают, но продолжал соблюдать конспирацию.
Ронан поддерживал его, поскольку душа была спокойна, пока за сыном присматривает не просто любимый, а человек с безупречной репутацией. Семья была довольна – чего еще желать? Софи не высовывалась – Данька встречался с ней изредка, да и те минуты считал счастьем, эпизодами из серии голливудских рождественских сказок. Для него мама так и осталась крутым, недостижимым идеалом свободы из параллельной жизни.

Марьян вошел в кафе и сразу нашел глазами Ронана. Как ни странно, за столиком сидел спиной к нему еще один мужчина.
Легерек выглядел неспокойным, но в его поведении Марьян не заметил опасности. Тем не менее, он остановился в дверях, делая вид, что выбирает свободное место.
Ронан встал и пошел навстречу.
В его глазах бушевал шторм.  Даже в самые острые моменты их отношений, даже в глазах Даньки во время попыток взбунтоваться, Марьян не видел ничего подобного. Это зрелище завораживало и пугало.
Предупреждение? Марьян уже разворачивался, чтобы уйти.
Ронан ухватил его за рукав.
- Марьян, остановись. Это личное. Я прошу тебя всем, что между нами, Данькой…
Скалонский молча зажал рот Легереку, забыв, что в перчатках.
- С Данькой – порядок, не вздумай им клясться.
Серо-зеленые глаза смотрели с мольбой. Как часто в течение года Марьян видел в них любовную ярость и истому. Теперь в них было что-то, чего нельзя было подозревать, прогнозировать, а с последней встречи прошло всего два месяца. Они никак не могли встретиться: Марьяновы дела не позволяли отлучиться.
Что могло случиться за два месяца?!
Они уже шли к столику, Марьян на ходу быстро снимал куртку, стягивал перчатки, засовывая их в карман.
А он поднимался, переводя глаза с Марьяна на Ронана -  молодой, нет, очень молодой, скорее всего, сверстник Даньки. Некрасивый, рыжеволосый, с россыпью веснушек.
Марьян подумал, что «солнечные поцелуи» у мальчишки и на руках, спрятанных в рукава свитера, и на груди.
Поднимался над столом и встал – длинный, несуразный, но его робкая улыбка так осветила лицо, что Марьян понял – вот, любовь настигла Ронана. Может быть, настоящая любовь.
- Это Клод. Мы живем вместе. Это Марьян. Мой самый любимый мужчина.
Рыжий еще раз улыбнулся, уже открыто, как солнышко. Ронан, уловив верхний слой эмоций Марьяна, схватил его сзади за плечи, уткнулся лбом между лопаток, прошептал по-русски:
- Он меня любит.
А Клод сказал:
- Я много слышал о вас, мсье, очень много хорошего. И мне очень хотелось бы понравиться другу Ронана.
Марьян сел за стол, небрежно бросив на соседний стул куртку.
- Давай, нравься. У тебя не много времени – мой самолет через час.

Марьян весело пересказывал студенческие байки, которые подхватил от Даньки, между делом успев выяснить, что Клод в курсе, что ненамного старше Ронанова сына. Интуиция подсказывала, что рыжий всерьез влюблен, а Ронан в восторге, что кто-то готов ему ноги целовать, лишь бы быть рядом. И от чистого сердца.
«Ледяной рыцарь», вспомнил Марьян, как определил его друг Валька, ты ни в какое сравнение не идешь с этой искренней солнечностью.
Интересно, кто из них сверху? И по-прежнему ли нравится Ронану жесткий секс?
Хотя разве это важно? Вон, как они смотрят друг на друга.
Через полчаса Марьян поднялся, Ронан проводил его до выхода.
- Ты простишь меня, Марьян? Только не оставляй моего сына.
- Я и тебя не оставлю, и не надейся, - с усмешкой сказал Марьян. – И как ты мог подумать, что я не выполню своих обязательств? Но чтобы на день рождения к сыну прибыли оба! Хорошее у тебя солнышко.
- Правда? Он меня любит. Я так рад, - Ронан уткнулся в Марьяново плечо, пробормотал. – Я тебя никогда-никогда не забуду, любимый.

Марьян, входя в квартиру, думал, что Данька спит: ведь он вернулся чуть ли не через пять часов после отбытия.
Постель была холодна.
Может, что-то случилось?
Не раздеваясь, Марьян пошел к Даньке – благо, соседний район, полчаса пешком.

На звонок в дверь долго не открывали, Марьян занервничал. Наконец замок щелкнул и перед Марьяном предстал Данька босой, в одних трусах.
В глазах заметалось удивление и смущение.
- У тебя все в порядке? Я не вовремя?
Снова хлестнуло дежавю.
Только тогда, год назад, он стоял в своей квартире, а Данька за порогом.
Юноша тоже вспомнил. Криво улыбнулся, но ответил:
- Все в порядке. Но у меня интимный гость. Могу я встретиться с тобой завтра? Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Марьян развернулся и сказал через плечо:
- Позвони, где предпочитаете встретиться. Можно в кафе, можно у меня дома. Мадам Шакри, как всегда, готовит рождественский ужин.
*

На улице Марьяну безумно захотелось закурить, согреть губы хотя бы тусклым огоньком, чтобы они перестали дрожать. Он быстро прошел вперед, оглядываясь в поисках табачного киоска.
Пока он мило болтал с продавщицей, пытаясь унять горечь, и прикуривал от любезно высунутой в окошечко зажигалки, сзади налетел Данька, обхватил за плечи, потащил прочь от бюро де таба, извинительно улыбаясь даме за стеклом.
- В чем дело? Почему ты нараспашку? – Марьян тут же выбросил сигарету, увидев, что у Даньки под легкой курткой надета только футболка. А на ногах домашние туфли.
Он сосредоточенно возился с замком его куртки, пока Данька хватал воздух, не в силах говорить после быстрого бега.
Потом поволок не по погоде одетого мальчишку в ближайшее кафе.
- Что с Ронаном? – наконец, выдавил из себя Данька.
- С чего ты решил, что с ним что-то случилось? С твоим отцом все в порядке, - Марьян отвлекся на официанта, заказал два глинтвейна. – Ты поэтому за мной гнался?
Данька от облегчения сначала осел на стуле, как сугроб в оттепель, а потом вновь собрался.
- Ты слишком быстро вернулся, - Данька погрел ладони о горячий бокал, формулируя вопрос. – Вы поссорились? В канун Рождества? Отец не позволил бы себе…Значит, ты?
Марьян помолчал, отхлебнул из бокала ярко-бордовую ароматную жидкость (черт, переложили корицы!) поискал табличку о запрете курения, не нашел, вынул сигарету. Тут же подскочил официант с чистой пепельницей и фирменными спичками, принял заказ на два коньяка и удалился.
- Значит, ты считаешь возможным, что именно я поссорился с Ронаном? – и, в ответ на внимательный взгляд. – Нет. Мы не поссорились. Если ты каждый раз знал, что я еду на свидание с твоим отцом, может, ты в курсе, что случилось сегодня утром? Что говорит тебе предвиденье?
Марьян увидел, что руки дрожат, и только надеялся, что Данька не заметит.

Данька оторвал пальцы от бокала и прижал к вискам, прикрыл глаза. И с удивлением взглянул на Марьяна.
- У отца…У Ронана любовник?! Как он мог?!
Марьян успокаивающим жестом положил свою уже не вздрагивающую ладонь на ладонь юноши. Бог знает, скольких усилий стоило ему унять дрожь разочарования по пути домой, в Париж, а тут неожиданный кульбит судьбы в виде «интимного друга» в квартире Даньки…
- Не вздумай осуждать отца. Я познакомился с его рыжим солнышком. Он, и правда, солнышко, он любит твоего отца. По крайней мере, они оба в этом уверены, они живут вместе – и счастливо. И мне показалось, что это не кратковременная связь. Ты знаешь, как я отношусь к Ронану. Я очень рад за него. И не смей, не смей его осуждать! – на повышенный голос тут же явился официант, Марьян заказал к коньяку минеральную воду и кофе. И попросил после – не подходить к столику без сигнала.
Официант был озадачен заказом, но… Эти русские.
Хотя этот настолько вежлив, что губы стягивает и хочется вытянуться во фрунт. Выражение гарсон подцепил в каком-то историческом фильме и теперь щеголял им направо и налево, убивая барышень наповал своей эрудицией.

Данька попытался пригубить коньяк, но Марьян после первого же глотка твердой рукой вынул бокал из его рук и подставил на выбор чашечку кофе и стакан минеральной воды.
- А зачем ты заказал два коньяка? – не удержался от вопроса Данька.
- Нужно же соблюдать приличия, - нервно хохотнул Марьян, залпом выпивая обе порции. И снова закурил.
- Я впервые вижу, как ты куришь, - заворожено произнес Данька. – Это очень красиво. И страшно. Тебе плохо? А еще я со своей детской местью.
- Что ты имеешь в виду? Ты имеешь право на личную жизнь и на интимного друга.
Данька хохотнул.
- А почему ты подумал, что у меня в спальне мужчина? Нет, девушка, Китти. Помнишь, я тебе рассказывал о своей герлфренд в английском колледже? Она захотела провести Рождество в Париже, а отправлять ее в кампус было невежливо. И  мы соскучились друг по другу. Пара дней меня не напряжет.
Марьян откинулся на спинку стула.
- Ты и вправду расстроился? – огорченно произнес Данька. – Я понимаю, такой рождественский сюрприз со стороны отца, а потом я разыграл прошлогоднюю сценку…Знаешь, как мне было больно?
- Теперь знаю, - прикуривая следующую сигарету, ответил Марьян. – Дань, со стороны я выгляжу бесчеловечным?
- Ты не признаешь слабостей. И ошибок. Ни своих, ни чужих. И не принимаешь другие мнения. Вот, сначала ты считал, что я люблю тебя из благодарности. Теперь ты будешь считать, что не должен проявлять чувств ко мне, потому что будет вроде месть Ронану. Или замена мною отца. А я – не он, хотя внешне похож. Разве не так?! – Данька выкрикнул последнюю фразу.
Хорошо, что посетителей в кафе было – по пальцам одной руки пересчитать. Только официант дернулся. Ох уж эти русские. Лишь бы посуду не били.
- Тише, Дань. Вижу, ты считаешь, что хорошо меня изучил.
- Да, изучил. Последний год я только и занимался, что изучал тебя тщательнее университетских наук. Я знаю твои интересы и предпочтения в еде, парфюмерии, чтении, политике, одежде…Я знаю, о чем тебе интересно говорить, мне и самому это понравилось! Три года назад ты сказал, что я должен вырасти, чтобы понравиться тебе. Я вырос. Меня пытаются соблазнить, увлечь. Китти приехала не так ради Парижа, как ко мне, хотя прошел год с нашего расставания. А я по- прежнему не нравлюсь тебе?
Марьян смотрел в такие знакомые серо-зеленые глаза, пылающие негодованием, и понимал: мальчик вырос. И обмануть его, как и обманываться – глупо.
- Ты мне нравишься. И всегда нравился. С первой минуты.
Данька торжествующе поднялся, перегнулся через стол и приник к губам обомлевшего Марьяна. В дальнем углу кафе кто-то зааплодировал долгому поцелую. 
- Ты с ума сошел! – наконец отстранившись, прошептал Марьян.
- Попробуй только сказать, что ты меня не хочешь! – прошипел Данька. Глаза его сверкали решимостью, щеки раскраснелись, длинные волосы растрепались.
Марьян надеялся, что две порции коньяка не повлияли на его собственное желание поцеловать Даньку еще раз.
- Хочу.
Кто говорил за него его голосом?
- Идем, идем к тебе, пока ты не передумал! – Данька потащил Марьяна за руку к выходу, мужчина едва успел сунуть в руку подскочившему официанту ворох купюр. Тот стоял и смотрел на сказочные – рождественские – чаевые.

Пока шли к дому Марьяна, Данька продрог.
- Может, пойдешь греться в ванную?
- Нет, только с тобой. Отпусти тебя на секунду – ты же опять передумаешь! – постукивая зубами, ответил Данька. Он внезапно оробел и сел в первое же попавшееся кресло в гостиной. И никак не ожидал, что спустя несколько минут Марьян принесет таз с горячей водой, стащит с его оледеневших ног носки, закатает брюки и опустит ступни в воду. А затем снимет с него куртку и футболку, а взамен натянет красивый теплый свитер из шерсти ламы, теплый и мягкий. Причем вынет его из магазинной упаковки, наскоро откусив крепкими зубами этикетки бренда.
Только не заметил Марьян, как выпала из нарядного пакета написанная от руки открытка. Данька быстро подхватил и прочитал: «Моему мальчику Даньке от воспитателя.  С Рождеством».
- Думаю, перчатки тебе, как детсадовским деткам варежки, нужно пришивать на веревку через шею, чтобы не терялись, - глядя на покрасневшие руки Даньки, саркастически произнес Марьян. – Удержать чашку сможешь?
Данька взял в руки что-то пахнущее так сладко, так успокоительно, что сразу же отставил.
- Варежки на шнурке я помню. Зачем ты пытаешься меня успокоить? Что в чае?
Марьян присел на корточки, слегка помассажировал ступню в воде, вынул и вытер мягким полотенцем, натянул теплый носок. Потом вторую. Все это проделал, не поднимая глаз. И все же ответил:
- Я себя пытаюсь успокоить, а не тебя. Поверь, в активном сексуальном состоянии я не подарок, тем более, для мальчика, который еще не знаком с мужской любовью.
- Ты так уверен во мне? Что я ни с кем? – с дрожью в голосе спросил Данька.
- Я верю тебе больше, чем кому бы то ни было, - серьезно глядя в глаза, ответил Марьян.
Даньке стало страшно. Желаемое событие, казавшееся красивым сексуальным опытом, превращалось в сакральное действо, в котором слово «любить» приобретало значение символа веры. Обетом. Обещанием – на всю жизнь. Вот что означает любовь для Марьяна, вдруг понял Данька.
- Ты боишься?
- Да, боюсь, - вдруг признался Марьян. – Для меня отношения с тобой – это очень серьезно.  Так что можешь передумать, пока не поздно.
У Даньки дух захватило. Опять невозможность сказать. Нет слов. Он молча обхватил шею Марьяна, отдавшись, обвиснув в его руках.
Марьян подхватил его и отнес в спальню. Уложил на покрывало. Вынул из стенного шкафа вторую подушку, надел на нее свежую наволочку.
Все это – не глядя на Даньку.
- Почему ты не смотришь на меня?
Марьян кинул подушку на постель, сел в кресло напротив и закрыл лицо руками.
- Я понял, что совсем не знаю тебя – взрослого. Не знаю, как вести себя с тобой. Ты не тот мальчик, который нагло садился ко мне на колени, ерзая тощей задницей, и облизывал мои пальцы от шоколада…
- Ты же сам хотел, чтобы я стал взрослым. А теперь тебе неинтересно со мной? – с обидой произнес Данька. – Ты хочешь, чтобы я оставался ребенком, который привлек тебя когда-то? Давай попробуем.
Данька встал с кровати и уселся на колени Марьяну, отводя ладони от его лица. Заглянул в глаза, обнял, прижался. Теплая тяжесть, легкий аромат того самого парфюма, запах тела. Тело не юноши – молодого мужчины. Человека, который принимает решения.
Пришла пора самому принять решение. Не ответственности, не долга, какие довлели над Марьяном всю его сорокалетнюю жизнь.
Прислушаться к сердцу.
Оно давно стремилось к Даньке.
«Перестань взвешивать, какая чаша весов перетягивает», - приказал себе Марьян.
В груди щемило, как будто биение Данькиного сердца проникло через материальную и телесную преграды и забилось внутри, толкая собственное Марьяново сердце, подстраивая к общему ритму.
Марьян сжал мальчишку до потери дыхания, губы нашли губы.
Марьян с усилием заставил себя открыть глаза, чтобы увидеть, каким притягательным стало Данькино лицо.
Как они оказались голыми в постели, никто из них впоследствии вспомнить не смог.
*

Сначала они просто целовались, пока хватило дыхания. Прижались тесно  друг к другу, от губ до кончиков пальцев ног. Не различить, где кончается кожа одного – и начинается другого. Оба тела – родные. И сердце одно на двоих.
Сквозь оконное стекло светил уличный фонарь, обливая оранжевым светом тела.
- Апельсиновый, - удивленно сказал Марьян.
- Ты сам выбирал мне парфюм, - напомнил Данька.
Оба хватали воздух, как будто выплыли из далекого-далека воды без аквалангов, как глубоководные рыбы, которых вот-вот разорвет от перепада давления.
- Такой красивый, - завороженно произнес Марьян, проводя ладонью по телу мальчишки, от шеи до пяток. Ему пришлось приподняться, но сил после всех этих уничтожающих «я» поцелуев еще хватило.
Данька жмурился – «беспризорный котенок».  Он давно таким не был: три года. Теперь он взрослый, самостоятельный. Почти.
Марьян улыбнулся и прижался всем телом – эрекцией к эрекции.
Данька охнул – и замолчал.
И попытался взять оба члена в руку. Маловата оказалась.
Марьян переместил пальцы Даньки на свою шею, приник к губам, отвлекая внимание, а в свою широкую ладонь взял оба пениса, сжал, стараясь не сойти с ума от нахлынувших чувств. И начал двигать вверх-вниз.
Мальчишка застонал сразу, откидывая голову, подставляя тонкую шею под поцелуи, пальцами вцепился в плечи, не зная, куда девать руки.
Кончики пальцев саднило, как будто после ожога.
Еще и еще, вверх, вниз, сильно. От осознания, что члены прижимаются друг к другу, накатывало сотрясающее все тело чувство сопричастности – не такое, как от минета. А Китти уже показала – вчера.
Вот это – от желанного мужчины -  было…мужское, совершенно.
Он не смог сдержаться и вылился на пальцы Марьяна. Но тот продолжал двигаться по скользкому, пытаясь догнать мальчика в удовольствии.
- Я хочу, я хочу знать! – задыхаясь, кусая Марьяна в шею, произнес Данька. – Давай! Войди!
Мужчина разочарованно откинулся, прекратив фрикции. Мальчик вовсе не увлечен, если у него хватает сил и желания говорить.
Он всей ладонью захватил вылившуюся сперму и размазал ее между ягодиц Даньки.
Мальчишка замолчал, ощутив холодное и скользкое в месте, в котором его касались только однажды – в одиннадцать лет. Насильник.
Марьян почувствовал, как сжался Данька.
Он встал.
- Ты не хочешь пить?
- Хочу, - заворожено произнес мальчишка.
Марьян пошел в кухню, вспоминая выражение: яйца звенели.  Нет, просто было неприятно, как будто надели памперс из наждачной бумаги.
Медитировал над открытым холодильником, в котором не было воды, потом, захватив пару стаканов, отправился к бару в столовую.
Тут и поймал его Данька.
- Прости, я идиот,  - но стакан Perrier выхлебал, как будто сто лет провел в пустыне. 
Потом выгреб из бара еще две бутылки минералки и отправился в спальню в полной уверенности, что Марьян последует за ним.
Марьян налил себе неразбавленного виски на два пальца и сел в кресло. Он не знал, что делать.
Преграду одну он сломал. Ведь насильник не давал пить Даньке-заложнику.
« Я не психолог! Я не знаю, что делать дальше! Мальчик мне очень дорог, я не могу позволить себе его потерять».
Внезапно появившийся Данька сообщил:
- Я воду у кровати поставил. Могу из бутылки пить. Ты думаешь, я…Ты прав, Марьян. С тех пор я всегда ставлю бутылку воды рядом, где бы я ни был. Наверное, ты очень любишь меня, если понял.
Данька уселся верхом на колени Марьяну. Снова – эрекция к эрекции.
Марьян, усмехнувшись, приложил пустой стакан к его лбу. Потом, не увидев реакции, отставил на пол.
- Я не знаю, что с тобой делать.
-  Как что?! – возмутился Данька. - Любить! Я хочу все, что ты захочешь сделать со мной. Я…
Марьян поцелуем заставил его замолчать, подвел руку вниз, приставил член к скользкому сфинктеру Даньки и слегка нажал.
Дыхание мальчишки пресеклось, он съежился, но попытался улыбнуться. Зажмурился, готовясь к боли, вцепился в Марьяновы плечи. А когда понял, что ладони мужчины поддерживают его на весу, не опуская, расслабился, поцеловал любимого.
И тут Марьян проник в него – почти легко.
Данька забился, как рыбка на крючке. Не выходя, Марьян встал и дошел в спальню. Там он уложил Даньку, выскользнув из него, сел рядом, гладя по лицу, по груди, целуя, стараясь не смотреть в глаза.
Приподнял его голову, приложил горлышко бутылки к губам. Данька судорожно глотнул, потом вода полилась по подбородку, вниз. Марьян слизывал ее, удерживая дрожащее тело, лаская член мальчишки, который все же отвердел и сочился смазкой.
Данька, снова как будто онемев, дрожа, излился ему в рот. Марьян поглаживаниями успокоил возбужденное тело, дождался удовлетворенного зевка, прикрыл любовника одеялом и решил пойти в ванную – снять собственное возбуждение, которое вызывало настолько болезненные спазмы, что Марьян не дошел, опустился в кресло возле кровати и стал ожесточенно терзать себя. Только осознание, что он сдержался, не причинил любимому мальчику боли, еще удерживало его все это время. А как хотелось засадить желанному!
«Я не животное, я человек», - успокаивал себя Марьян, а его желание никуда не девалось, и собственных рук не хватало, чтобы удовлетворить его, даже глядя на спящего Даньку.
Мальчишка встрепенулся, как будто позвали, сел.
В восприятии, искаженном неудовлетворенным желанием, Марьяну показалось, что с ресниц Даньки осыпается тяжелая пыльца света заоконных фонарей.
- Ты глупый, Марьян, - сонным голосом протянул Данька.
Он не стал делать минет, чего подсознательно ожидал Марьян. Хотя вряд ли заменитель настоящего проникновения помог бы ему, звенящему от напряжения, измучившемуся от надежд и обещаний предрождественского дня.
Данька с неожиданной силой потянул и обрушил его на себя, твердой рукой хватая член и приставляя к своему входу.
- Иди сюда, ты, глупый взрослый! Я хочу тебя!
У Марьяна хватило ума сдержаться еще на несколько минут, достать из тумбочки смазку, подготовить обоих…
А потом…Они не вспоминали – и не помнили, кто из них плакал и кричал сильнее.
*

«Просыпаться в одной постели», - вспомнил Марьян слова Ронана, глядя в лицо спящего Даньки. Оно выглядело настолько юным, что Марьян сверил внутренние часы и даты.
Все более-менее в осознаваемом порядке. Даньке девятнадцать, Ронану тридцать пять, ему самому сорок.
«Кризис среднего возраста, на мальчиков потянуло», - ухмыльнулся Марьян.
Он осторожно высвободился от обхвативших его Данькиных рук и ног, тихонько закрыл двери в спальню. Через час придет мадам Шакри.
Стоя под душем, Марьян пытался размышлять, что же делать дальше. Как совместить службу с новыми отношениями с Данькой. И, самое главное, как сказать о возникшем положении дел Ронану.
Свежий порыв воздуха: в ванную кто-то зашел.
Сонный Данька забрался в душевую кабину:
- Подвинься, ты такой большой! Я замерз без тебя!
Без дальнейших объяснений он запустил руку между телами, намереваясь возбудить.
Марьян обнял его, сквозь капель сверху укусил за ухо, мальчик вскрикнул. Тогда Марьян сказал:
- Скоро придет мадам Шакри. Я не хочу, чтобы она знала о наших отношениях. И тебе желательно поскорее собраться и придумать для Китти оправдание, если она проснется до твоего появления. Ты еще не передумал знакомить ее со мной? Тогда после экскурсии по городу добро пожаловать на рождественский ужин – сюда. За неимением родственников – хочу встретить Рождество хотя бы в своем доме.
Данька что-то сказал, но Марьян уже вышел из кабины.

Переписка по e-mail
Marius
С Рождеством! Все твои прогнозы осуществились.  Р. живет с мальчиком чуть старше Д.  А у нас с Д. вчера получился секс. Я постарался не нанести дополнительной травмы. Зацикленность на воде преодолели, кажется, я горд, что сам додумался. Просто я хотел тебе сказать приятное в рождественский праздник: ты был прав, я люблю мальчишку.

Valius 
С Рождеством! Ты меня убьешь, Великолепный, если я тебе скажу, что не все так благополучно в Датском королевстве? Я намеренно толкал тебя к отношениям с Д., в надежде, что у вас сложится так же, как с Моим. Чтобы не только мне, суке, было больно. Игорь не намерен возвращаться ко мне. Он нашел себе почти ровесника, они лучше понимают друг друга. Кажется, у меня профессиональный прокол. Или наоборот: профессиональная победа – и личное поражение. Пока не понял. Прости. Пусть у тебя будет лучше. Ты в курсе, что твой мальчик регулярно обменивается со мной откровенными сообщениями? Он очень хочет тебя. Думаю, любит.

 Marius
Я все же приглашу тебя на охоту – и скормлю крокодилам. Быстро покупай билет и приезжай. Париж в Рождество очень хорош, особенно заваленный снегом. Местные в таком шоке, что даются в руки без усилий).
P.S. Я передумал воспитывать Даньку «под себя».
*

- А вот Санта Клаус и Снегурочка! – весело приветствовал Марьян молодую пару, открыв дверь.
Симпатичная девушка в заснеженной шапочке на длинных русых волосах недоуменно взглянула на Даньку.
- Снегурочка, - повторил тот отчетливо по-русски, затем на английском, - это внучка Санты,  в России так принято: не с оленями и эльфами, а с ледяной девочкой.
- Ты совсем заморозил подругу, - подключился хозяин дома, помогая девушке снять пальто. Из кухни выскочила мадам Шакри, ловко предложила Китти привести себя в порядок.
Только они исчезли из поля зрения, Данька обнял Марьяна, прижался холодной щекой к его щеке.
- Соскучился. Жду не дождусь ночи.
- А как же Китти? – тихо спросил Марьян. – Давай подождем ее отъезда. Она уедет, а ты останешься, - с хитрой улыбкой напомнил он.
Данька радостно рассмеялся.

Когда осчастливленная конвертом с деньгами мадам Шакри удалилась до послезавтра, Марьян с гостями уселся за праздничный стол.
На сей раз рядом с блюдом с индейкой мадам предусмотрительно положила кулинарные ножницы. Увидев их, наблюдательный Данька фыркнул от смеха. Китти недоуменно подняла брови.
Хозяин дома усадил ее рядом, чтобы ухаживать за дамой, и проигнорировал реакцию ее бойфренда.
- В прошлом году Марьян разорвал индейку руками, - пояснил Даниэль.
Китти с восхищением взглянула на мужчину рядом. С момента знакомства она была очарована. В ее глазах Марьян выглядел настоящим «русским медведем». Она с восхищением смотрела на сильные мужские руки – Марьян закатал рукава рубашки – умело разделывающие птицу.
Даниэль прямо с блюда схватил каштан и закинул в рот, Китти последовала за ним. Ей импонировало, что хозяин снисходительно смотрит на шалости молодых.
Марьян ей понравился. Очень. Друг моего отца, сказал Даниэль. Судя по квартире, по ванной комнате, где ей довелось побывать, женщины, кроме прислуги, в этом доме не водилось.
Китти невольно сравнила мсье Скалонски с отцом и его друзьями. Он был интереснее. Прислушивался к ее суждениям, улыбался шуткам – и на его щеках появлялись очаровательные ямочки, которые хотелось потрогать пальцем. Даже его несовременная короткая стрижка темных волос казалась оригинальной, особенно в сочетании с голубыми глазами.
Девушка не заметила, как начала откровенно кокетничать со старшим, старалась прикоснуться к его пальцам, когда он подавал соусник или солонку. Китти забавлялась, видя нахмуренные брови Даниэля: ничего, пусть поревнует, ему полезно.
Вот так оставить ее среди ночи, чтобы сидеть у компа – он поступил некрасиво!
Марьян говорил ей комплименты, не шаблонные, он явно любовался ее русыми кудрями, ему нравился запах ее духов, блеск на губах. Этот мужчина явно разбирается в женской красоте!
Когда Марьян вышел на кухню заварить кофе, Даниэль выпалил:
- Не смей приставать к моему мужчине!
Китти показалось, что она ослышалась.
- Ты меня ревнуешь?
- Я его ревную! Это мой мужчина, мой любовник! Эту ночь я провел с ним, а не за компьютером!
Марьян, вошедший с подносом, на котором стоял набор для кофепития, с удивлением посмотрел на раскрасневшихся молодых. Китти нервно комкала край скатерти, Данька оперся на стол локтями, закрыв рот переплетенными пальцами.
- Я что-то пропустил? – вежливо спросил Марьян, расставляя на столе кофейник, сахарницу, сливочник и чашки.
Китти как с обрыва бросилась:
- Скажите, Марьян, разве возможно, чтобы геи занимались сексом с женщинами?
- В жизни бывает всякое. К чему такой вопрос, Китти?
Девушка судорожно сжала руки, с вызовом посмотрела на Даниэля.
- Даниэль сказал, что… прошлую ночь провел с вами.
Движения Марьяна, разливающего кофе, даже не замедлились.
- По просьбе моего друга Ронана Легерека, отца Даниэля, я занимаюсь в некотором роде присмотром за ним. Очевидно, мое воспитание было не очень удачным и дало сбой. Простите его, мадмуазель Китти.  И меня заодно, моя ошибка, сорри.
Марьян улыбнулся и с легким поклоном подал девушке чашечку кофе.
Данька жестом от кофе отказался и, извинившись, вышел якобы в туалет.
Конечно, он ждал, что Марьян выйдет за ним. Но шла уже пятая минута, как он стоял, прислонившись пылающим лбом к стене, и слушал неторопливый мягкий голос Марьяна и вплетающиеся в него переливы женского веселого голоса. Кажется, они обсуждали последнюю премьеру в Лондонской королевской опере.
Данька плеснул в лицо несколько пригоршней ледяной воды, сосчитал до десяти и вернулся в гостиную.

Спустя два дня.
- Ты стесняешься меня? Конечно, я еще ничего не значу – пока. Но ты же любишь меня? И я тебя люблю! Почему ты не ревновал меня к Китти? А если у меня появится парень? Если я буду трахать парня?
- Ты вправе делать, что хочешь, - тихо произнес Марьян. – Не имеет значения, сверху ты или снизу. Ты зря обидел Китти. Она знакома с твоим отцом. И мне бы не хотелось, чтобы он узнал о моем фиаско как воспитателя.
*
Переписка e-mail

Danius 
Я не знаю, что мне делать. После того, как я устроил сцену ревности у Марьяна дома, он начал избегать меня. Вернее, он общается, но всегда находит убедительные причины, чтобы не спать со мной. Может, заставить его ревновать? А еще я не знаю, сказал ли он отцу о происшедшем. Ронан делает вид, что ничего не знает. Может, действительно, для Марьяна ночь перед Рождеством просто эпизод? Я боюсь заговорить с ним об этом. С ними обоими. Что делать?

Valius 
Не суетись. Ты сделал ошибку, рассказав о ваших отношениях постороннему человеку. Для Марьяна, если ты еще не понял, очень важен социальный статус. Его общественная и личная жизнь – это параллельные прямые. Отношения между мужчинами, которые в Европе воспринимаются толерантно, в нашей стране считаются извращением. Ты должен понимать, что подвергаешь Марьяна риску потерять работу, которую он любит, которой посвятил жизнь. Я понимаю тебя, как никто другой. Хочется всему миру сказать: этот прекрасный мужчина – мой…Учись уважать любимого человека, иначе вы никогда не станете равноправными партнерами. Конечно, Марьяна потянуло к тебе, когда ты был сопливым пацаном, но в жизни – для жизни и любви ему нужен взрослый, ответственный человек. Потянешь? Желаю…
*
Полтора месяца Данька был тише воды, ниже травы. В своей квартире с улыбкой встречал Марьяна с «инспекцией», по приглашению посещал воспитателя дома с вежливыми визитами. Спокойное поведение Марьяна и интересные беседы постепенно отвлекали Даньку от желания кинуться на шею, выяснить, наконец, отношения. Никто не видел, как он по возвращении домой закрывался, бил кулаками в подушку и засыпал, обняв ее, устав от злых слез.
Не слышал никто, как Марьян одинокими ночами изредка глухо стонал, будто пережевывая собственные зубы. Разочарование накрыло его жестоко, как подростка с первой неразделенной любовью. Нет, с преданной любовью.

Пришла весна. Она в Париже ранняя, пахнет солнечными пятнами на мокрой тротуарной плитке, набухшими почками каштанов, запахом свежемолотого кофе из распахнутых окон кафе.
- Знаешь, в нашем университетском парке расцвели крокусы. Пойдем посмотрим?
Данька, кажется, похудел, несмотря на все попытки мадам Шакри с ее изумительной арабской кухней покормить мальчика во время визитов к мсье Скалонски.
Скулы выпирают, глаза кажутся больше. Конечно, он много учится, Марьян интересуется его успеваемостью.  Никаких излишеств не позволяет, хотя не сторонится студенческих вечеринок.
Марьян не знает, не видит себя чужими глазами. Он тоже подтянулся, кажется, даже стал выше. Что в  почти двадцатилетнем Даньке превращается в трогательную хрупкость, в возрасте Марьяна вызывает сомнение в здоровье и душевном спокойствии.
Если бы приехал кто-нибудь из друзей и вставил им мозгов, думают оба.
Но у Валентина новое увлечение.
Ронан в каждом сообщении пишет, как счастлив со своим Клодом – и непременно прикладывает фото своего рыжего солнышка. Иногда Марьяну кажется, что радость Ронана нарочитая, восторги преувеличены. Тогда он одергивает себя и пишет нейтральные вежливые письма. В основном, о Данькиных успехах.
Марьян чувствует себя старым изверившимся идиотом, но уже решает сделать шаг навстречу, пусть и будет он в пропасть.
- Мы пойдем? Крокусы…
Марьян обнимает Даньку, сжимает, как будто хочет удержать рвущийся вверх аэростат. Касается губами макушки. Они срываются в эмоции, и Данька стонет. Юноша боится поверить себе, своим ощущениям, решимости Марьяна, его прощению. Они взахлеб целуются, не обращая внимания на идущих мимо людей. Любовь – она не считает годы.

Их считает жизнь.
Той весной и следующей, и еще – они были счастливы – вместе.
Но их отвергнутые интуиция и предвиденье уже просчитали, что лет через пять Даниэль Легерек станет отцом и мужем, главой небольшой, но успешной компьютерной фирмы.
А Марьян Скалонски и Ронан Легерек вновь обретут друг друга. Теперь – до самого конца.
*
Эпилог.

Звонок мобильного прозвучал внезапно, посреди рабочего дня. Ни Ронан последние два года, ни Данька на номер, предназначенный специально для Легереков, в это время не звонили.
На экране высветились незнакомые цифры.
Марьян сбросил звонок, вежливо закруглил разговор с посетителем, передал его с рук на руки секретарю. Перезвонил. С удивлением вслушался в женский голос.
- Мсье Скалонски, это Китти. Вы помните меня? Нужно встретиться.
Напор прямо в духе этих американских фангерлз. Еще и пушистыми разноцветными помпонами поманите. Трудно представить такое поведение со стороны вполне воспитанной девочки. Наверняка, экстремальные обстоятельства.
Марьян ужасно не любил истерических голосов, особенно женских. Эти высокие визгливые ноты… Но в памяти сразу возник рождественский образ Китти в заснеженной шапочке.  Девушка, которая умела задать некорректный вопрос – и тут же принять завуалированную, хоть и неприятную для нее правду.
- Мисс, - перейдя на вежливый английский, сказал Марьян. – Я помню вас, Китти. Если вас не затруднит, после восемнадцати можем встретиться – где вам удобно?
Голос в трубке нервно рассмеялся.
- Я в аэропорту. Мне нездоровится, и я не знаю, куда ехать.
- Минутку.
Марьян быстро перелистал ежедневник. Кажется, назначенных встреч на сегодня уже не будет. А вечерний прием не скоро, на него можно успеть.
- Китти, - успокаивающе произнес Марьян. – Если вам плохо, обратитесь к персоналу, а потом постарайтесь разместиться поближе к справочному бюро. Я буду через час.
- Ох, мсье Марьян…
- Китти, вы в состоянии обратиться к персоналу?

Марьян нашел девушку в медицинском отсеке. Дежурный врач с осуждением  посмотрел на солидного мужчину, который заставляет девушку в таком состоянии его дожидаться. Но когда встретил абсолютно недоумевающий обеспокоенный взгляд, смягчился. Может, это не любовник. Судя по возрасту, отец девушки.
- Ей нужен покой хотя бы следующие три дня. Высокий тонус матки.
- Тонус чего? – мужчина был близок к обмороку.  Точно, папаша. Они всегда узнают последними.
- Тонус матки. Если вы хотите внуков, поберегите дочь.
Врач даже пожалел, что так напугал «отца». С полчаса ему пришлось отбиваться от предложений вызвать спецмашину амбуланса, нанять медсестру, оплатить расходы прямо здесь, не отходя от кушетки.
«Я не хочу дочку!» - про себя взмолился тридцатилетний терапевт. – «Буду таким же больным, как все эти дедушки!».
Китти смеялась, а потом кинулась на шею Марьяну и попросила ее увезти, а то тошнит от запаха лекарств.

- Даниэль знает? – спросил Марьян, подъезжая к своему дому. Он с трудом мог представить, как женщину в таком состоянии можно отправить одну в гостиницу. Несмотря, что больше пятнадцати лет был женат, он никогда не переживал подобных событий.
- Марьян, вы уникальный человек, - уложив на его руку свою маленькую ручку в тонкой перчатке – весна была ранней, дни прохладными – сказала Китти. – У вас нет сомнений, что отец моего ребенка Даниэль Легерек?
Марьян вежливо подал девушке руку, вывел из авто и только в лифте спросил:
- А почему бы вы иначе обратились ко мне?

Мадам Шакри еще не ушла. Она удивилась, но сразу же начала заботиться о гостье.
Когда Марьян и Китти остались одни за наспех накрытым столом с ранним ужином, девушка с запозданием ответила:
- Мсье Марьян, у вас манеры и понятия прошлого века. Допустим, вы мне понравились, поэтому я решила обратиться за помощью к вам. Независимо, кто отец моего ребенка. Если он появится на свет.

Марьян внешне безучастно оглядел стол, налил в стакан Китти оранжада.
- Кажется, тут неплохой выбор. Может, что-то из выставленных блюд вы сможете поесть, Китти. Не пытайтесь вывести меня из себя. И я не буду в ответ на вас давить, мне будет неприятно в связи с вашим положением. На рождественские каникулы Даниэль летал в Англию к отцу. Возможно, вы встречались.  Если посчитать сроки и ранний токсикоз – вы вполне подходите на роль будущей матери его ребенка. И я не верю в вашу стервозность.
Китти сжала руки, осознавая, как мелодраматично выглядит ее жест. И сразу же уложила ладони на стол под насмешливым взглядом Марьяна.
- Вы правы. У меня не было мужчин, кроме Даниэля. Мы были вместе, когда он приезжал в Англию. Каждый раз. Но вы- то! Вы!!! Я же знаю, что вы любовники! Почему вы так спокойно реагируете!
- Китти, а почему вы «спокойно» занимались любовью с Данькой, - он намеренно произнес имя по-русски, - если знали, что мы любовники? Почему вы примчались ко мне, а не к родителям, не к нему, в конце концов?
- Вы человек, - твердо произнесла Китти. – Я обращаюсь к взрослому умному человеку за советом. Еще не поздно сделать аборт. Мне не нужен ребенок без отца.
- А ребенок без матери? Подумайте, Китти. Выбросить существо, которое может стать разумным и любимым человеком? Есть вещи необратимые. Полжизни Данька рос без отца. Но он жил и был. Мать не решилась его уничтожить. Я не проповедник, я вообще был, наверное, плохим мужем, если моя бывшая жена не осчастливила меня званием «отец». Наверное, мне и не нужно было…Я советую вам поговорить. Данька не только мой любовник, но и, в некотором роде, воспитанник. Если он откажется от ребенка, я буду разочарован.
- Я не хочу просто родить! Я хочу замуж! За Даниэля!
Женские слезы выбивали Марьяна из колеи, но не вызывали жалости.
- Вы любите его, Китти? Или просто так – по залету?
Девушка пролепетала:
- Люблю…
Марьян внимательно посмотрел на нее.
- И я люблю Даньку. И хочу, чтобы он был счастлив. Я не буду вступаться за вас. Уговаривать его. Если у него есть чувства к вам и чувство долга – он решит вопрос в вашу пользу. Вы поешьте. Потом я вызову такси, поедете к Даньке на квартиру. Могу только посоветовать: не давите на него.  И не говорите, что обратились ко мне. Мальчик самолюбив.

Марьян уже был в постели, когда замигал вызов на «том самом» телефоне.
- Я возле твоей двери. Впустишь? – раздался слегка запыхавшийся голос Даньки, как будто он поднимался по лестнице, а не лифтом.
Войдя, Данька начал быстро раздеваться, швыряя вещи на пол.
Так и Ронан…когда-то.
Марьян поднимал их и развешивал на плечики. Гардеробная выглядела пастью, глотающей тепло с одежды.
- Давай не будем говорить? – жалобно произнес Данька? – Потом…Может быть, потом.

Потом было жарким. Будто последний раз. Впервые Марьян отбросил сдержанность, впервые не понимал, где кончается он и где начинается любовник. Руки, ноги, чувства переплелись.
Мальчишка, казалось, выпивал их отношения до дна. Губы трескались до крови, пальцы сводило судорогой желания.
Марьян захлебывался в любви.
Да, это конец. Ничего не сказано, но уже понятно все.  Конечно, они окажутся в постели еще не раз, но что-то подсказывало: такого не будет больше никогда.

Объяснения не требуются.
Наверное, не хватало только вот этого последнего толчка, доверия. Этой не рожденной еще жизни.
Любовь не считает годы. Она считает жизни.

На церемонной свадьбе Даниэля из семейства Легереков и Китти впервые за последние  четыре года  увиделись Марьян Скалонски и Ронан Легерек.
И почему Марьян не удивился, что рыженький Клод был всего лишь эпизодом в жизни Ронана и исчез через несколько месяцев после знакомства, оставив теплые воспоминания и кучу цифровых фотографий??