Жил да был на свете

 
 Жил да был на свете человек.
Жил он жил, был да был и вот, однажды, от него все взяли и уехали.
Нет. Не пугайтесь, не насовсем и не навсегда.
Просто, очень далеко, в отпуск.
За моря-границы далёкие.
Уехали и всего-то, скажете, вернутся ещё...
Ну, это потом, а сейчас, в данный момент остался он один на один сам с собой.
А странно...
А непривычно...
И время ему - гретый на солнце пластилин.
Посмотрел на себя в зеркало, высунул язык, оттянул веки и решил, что да, для начала, пора постричься.
Отправился в парикмахерскую, а там пусто.
То есть очереди к мастеру нет.
Непривычно в воскресенье. Неприятно, даж.
Прямо так - на!
Застригись!
Как свой, проходи смело, садись.
И мастер - крепко сбитая, в туго обтягивающих наиболее ёмкое, белых джинсах , тётя.
Окультурьте,- попросил человек.
Понимаем , сделаем,- ответила мастер,
- А Вы вот и сумочку свою сюда, повыше пристройте. Не то волос в процессе поналетит.
Височки прямые оставим?... Ушки не открывать?...
- Ушки? Тоже, ушки нашли! Ну, давайте процесс.
И начали руки мастера над головой плавать. Размеренно, продумывая и взвешивая каждый заход.
Бывают руки сами, стремительно обгоняя друг-друга, спешат-суетятся, ножницы за расчёской гоняются, едва проговаривая свой любовный танец, вперёд мысли их владельца.
А тут всё  с отработкой команд, поступающих из
какого-то далёкого центра.
Удивился человек, но подумав, вспомнил, что и у парикмахеров бывают свои флегматики и не известно, что лучше.
Не все Фигаро - "и там и здесь"!
Хотя, кажется, привычнее, именно цирюльники-шустрики.
Стереотип-с, знаете-ли - с...
И ножницами по волосам и расчёской, но не так как-то.
Глаз не туманится, истомы по телу не растекается, как это не редко в салонах.
Голова и волосы, у всех, ведь, поди - место особое.
Не берёт. Может день такой?
А потом к парикмахерше пришёл сын и за их разговором стрижка плавненько так угасла.
В целом более-менее окультуривание получилось.
Дальше банк, кредит, магазин, квартплаты и телефонные квитки, пельмени и домой, в липкую, не моргающую тишину. В вытаращенную.
В такую, что слыхать изредка, как сосед чихнёт или собака егойная, зевнув, почешется. Даже телик включить боязно, будто поломается в тишине этой что-то, фольгой-золотинкой от шоколадки сомнётся.
Пенопластом по стеклу, по спине мурашками.
Т-ссс!...
Муха пролетит, и то, как от трамвая, грохоту.
Телефон в дремоте, обескровлен, кажись, вены-провода посрезали.
Или последним ураганом со столбов эти "вены" посдирало?
Зато в ванну и туалет можно с утра без очереди.
И под душ в любое время дня и ночи,
без ехидных вопросов,- что это ты, друг, так-вдруг?
И на постели можно, хоть вдоль, хоть поперёк.
Вся его!
Постеля-то!
Вся необьятнЫя пустыня!
На одного одеяло, две подушки, а хочешь и все четыре!
И кот с вопросами и ласками только к нему, единственному.
И что, царь-государь?
Да, какой там...
Не спится, не лежится, не читается царю этому ...
Не так ему что-то в этом сонном мареве, поливая цветы.
Не так, пусть и постриженному.
Не по себе.
Одному.

Обнимает лето дом
с тишины прозрачным льдом...

А где-то пляжи, море и солнце, шум волн.
И там, если нырнуть поглубже, ночью, слышно, как трутся друг о друга на дне камни. Сказать что-то силятся.
Ч-и-рк!...  Ч-и-рк!...
Или это чайки в шторм утонувшие стонут?
Быть может этого человеку не хватает?
Волн, шума и загадочного ночного скрипа в светящейся,
полной неожиданного, бездне.
И ещё, солёного ветра и мокрого полотенца на утреннем песке.
И ещё, чтоб смешно и следы ...
А землю обнимать в самом красивом месте
и самой золотой утренней поре пробовали?
Так, ничком падаете и вся ваша!
Обнимай!     Люби, пока можешь!   ОНА! ...
И Сердце падает в небо.
Лето ведь! Лето!...

Да.
Всё будет!
Лишь бы "вены" телефону наладили.
И лето и скрип в море и ночь!
Б-у-д-е-т, непременно !