Время стирает из нашей памяти все детали событий, оставляя только памятный знак. Такую вот медаль «In memoriam», глядя на которую — уже не упомнишь всего, и только настроение волной захлестывает тебя...
Мы сидим в обычном ресторанчике города Ипр: я, мой лучший друг — Азад абу Калам, да его жена Шиха (бангладешцы, где вы сейчас, друзья? Остались в Бельгии? Живете в Канаде по «зелёным» паспортам?). Я и Азад — друзья закадычные, страстные любители пива, в каждом посещенном городе прежде всего торопимся попробовать несравненное local beer — напиток, которого не встретишь нигде, ни в каком магазине, окромя местных. Вот и сейчас, с довольными лицами пьем довольно неплохое ипрское пиво; Шиха давно перестала бороться с нашей страстью, заказала себе какой-то ядовитого цвета коктейль.
Что нас привело в этот обыкновенный город? Наверное, на этот вопрос однозначно не ответишь. В нем нет обычной красоты бельгийских городов, размеренный, тихий, местечковый...А усеянные ухоженными могилами окрестности — поля Первой Мировой — будят тяжкую грусть в душе. Непостижимую грусть о тех ошибках человечества, которые приводят к сотням, тысячам аккуратных рядов белых крестов...
Ресторанчик находится в нескольких десятках метров от центральной площади, на которой воздвигнута арка. Высокая, длинная, изнутри её нет места от фамилий тех, кто сложил свои головы в многочисленных операциях. Мы видим, как к этой арке тянутся люди. Вперемешку — местные, туристы, специально приехавшие почтить память родственников — все собираются в арке, толпятся возле неё. Ещё слышен смех, потому что воскресение — дети несут воздушные шары, едят мороженое. И с каждой минутой все больше и больше заполняется этот клочок городской земли. Переглядываемся с друзьями, затем Азад встает, подходит к человеку за барной стойкой. Возвратившись, он как-то неловко говорит нам:
- Сегодня Вечер Памяти.
- Памяти?
- Да. Поминают солдат. Погибших именно сегодня. И так — каждый день.
Мы молчим, затем, не сговариваясь, оплачиваем счёт, и выходим к арке.
Вдали слышны звуки оркестра, который вскоре проходит перед нами. Оркестр состоит из музыкантов города Ипр, они играют марш, заполняя бравыми звуками потолок арки. Звуки бьются о надписи «лейтенант...погиб...», «рядовой...погиб...», «лейтенант...погиб...», словно даруя уже давно погибшим воинам шанс услышать ещё раз музыку, которая сопровождала их, бравых солдат, в это пекло...
Оркестр проходит. Слышен только приглушенный гул толпы. И вот выходят четыре трубача, уже старшего возраста, неизменных участников таких вечеров. Вскинув трубы, они делают паузу, затем унылые звуки бросают многих в дрожь. Дрожь перед памятью. Когда понимаешь, что ты — смертен, но ты — жив, а за тебя отдали жизни другие.
Трубачи оттрубили, опять делают паузу — и опускают инструменты. А возле них уже стоит микрофон, возле которого мер города с какой-то девочкой-школьницей. Оказывается, она будет читать имена солдат, офицеров, павших именно в этот день. Гордость меня пронзает за жителей этого, казалось, непримечательного города — ведь для того, чтобы зачитать имена (казалось бы: давно уже забытые в архивах да на памятниках, сколько вас пало в этот день?), школьник ДОЛЖЕН заслужить это право!
Девочка читает имена, а по лицу Шихи текут слёзы. Да и нам с Азадом не по себе. А девочка читает, читает, читает...Последнее имя — и вновь трубачи выдают мелодию скорби. Вечер поминовения окончен, чтобы завтра, послезавтра начаться вновь...
Будет жить вечно тот народ, что помнит о своих сыновьях. Пусть, даже если это население совсем обычного, непримечательного города. Ипр! Ипр...