Цветы мира Воинов
Они появились все сразу и словно ниоткуда. Белый горящий жаром песок запестрел их недвижными, безмолвными, странными фигурами. Дмитрий первым определил среди них Старика. Его украшали уже не тельняшка и шаровары, а сиреневый комбинезон. Другие мужчины выглядели так же, как и Старик, они были примерно одного с ним возраста, некоторые моложе, и все же юношей среди Воинов не наблюдалось. Дмитрий понял, что они одеты наподобие своим женщинам. Но вся причудливость и фантастичность ситуации как раз и заключалась в том контрасте, который составляли мужчины-воины на фоне женщин. Юноше на долю секунды даже показалось, что его взору предстали гигантские леди со своими детьми – дамы-воины по росту превосходили мужчин раза в два. А потому картина, представившаяся гостям этого мира – Дмитрию и его спутникам Незнакомцу и Ингвальду, была абсолютно иррациональной и нечеловеческой.
- Так, любопытно, и что значит сей парад? – усмехнулся молодой человек лет двадцатипяти, в таком своем варианте на этот момент представал Незнакомец.
Знакомая читателям компания из трех человек стояла неподвижно, боясь шелохнуться, в то время как Воины неизвестно каким образом, не покидая, казалось, своих мест, приближались к ним.
- Профессор, что происходит? – взволнованно, если не сказать испуганно, спросил Ингвальд.
- Не знаю. Никогда ничего подобного здесь не видел, - ответил Незнакомец, - их несколько десятков, такого нашествия Воинов никто, вообще, никогда не видел, я и не подозревал, что мужчин-воинов так много. Впрочем, за всю свою жизнь я видел всего только двоих представителей этого мира – Старика и Лолу.
Дмитрий вдруг осознал, что все вокруг наполнено музыкой. Он не знал, слышат ли ее другие. Он бы затруднился описать эту музыку и собственное восприятие ее, но неведомая мелодия или несколько мелодий придавали всему происходящему совсем иной смысл. В голове у Дмитрия вдруг зазвучали голоса разных тональностей, словно Воины заговорили все разом, и начался разговор. При этом ни один из участников не раскрывал рта. Лица всех – гигантских женщин и невысоких на их фоне мужчин, в том числе и того из них, кого Незнакомец называл Стариком, были недвижны и лишены эмоций. Все чувства изливались в мысленных импульсах, исходивших от Воинов.
- Они пришли говорить с тобой, Дмитрий… Они тоже хотят видеть тебя, - звучал голос Старика.
- Спокойно, Дима… Ингвальд, ты слишком взволнован, они могут этого не понять… Не волнуйтесь, расслабьтесь, не двигайтесь… Позвольте их мысленным посылам достигнуть вашего разума… Не забывайте, многие из них гуманоидов, вроде нас с вами, видят впервые (Это Незнакомец).
Затем все потонуло в гуле мужских голосов, Дмитрий едва успевал пропускать их через свое сознание.
- Мир Земли слишком многолик…
- Только один из этих индивидов принадлежит Земле…
- И это Он? …он так слаб…, его биополе столь незначительно, - этот голос звучал разочарованно.
- Ничего удивительного, представители цивилизации Земля-7 ХХI века были еще более подвержены болезням, более беспомощны, чем земляне ХХII века, - Дмитрий готов был поклясться, что этот голос принадлежал Воину, более умудренному годами и опытом, чем предыдущий.
- Он молод, совсем юн… И он еще не скоро напишет свою книгу…
- А он напишет книгу?
- В нашем мире он не успел… Успеет ли в мире Земли-7?
Голоса звучали, нарастали и словно закружили Дмитрия в смерче, налетевшем со всех сторон. Юноша уже не видел своих спутников, только лишенные эмоций, а потому безликие Воины окружали его. Дурнота и удушье, как во время злополучного «купания в море», охватили юношу. На мгновение Дмитрий, казалось, отключился от окружающей действительности, а когда открыл глаза, обнаружил себя лежащим в поле, среди травы и ромашек. Солнце по-земному сияло в небе и ласкало его теплом. Рядом сидел Старик, он держал в руках травинку и с преувеличенным вниманием рассматривал ее.
- А где все? – удивленно спросил Дима, присев рядом с Воином.
В поле, простиравшемся на север и на юг к голубому горизонту, они были одни.
Старик ничего не ответил, отбросив в сторону травинку, он устремил взгляд вдаль, вслушиваясь в пение кузнечиков.
- Июль в самом разгаре. Солнце в зените. 25 градусов по Цельсию, как ты любишь. В воздухе этого летнего дня разлито счастье. Ты чувствуешь? Ты же сам говорил, что лето – это счастье… А если отправиться по той тропинке направо, достигнешь речной долины и можешь искупаться. Вода сейчас тепленькая, а ночью здесь, говорят, хорошо клюет, рыбалка была бы отменная…
- Где мы? – не понял Дима.
- На планете Земля, конечно же. Материк Евразия. Европейская часть России. В двух километрах отсюда находится загородный лагерь «Электроник», помнишь, ты отдыхал здесь несколько лет назад?
Дима оторопел.
- Не помнишь? – морщинистое лицо Старика озарила улыбка. – Как же ты можешь забыть девочку, с которой танцевал на дискотеке, а в вечер перед отъездом в Город впервые в жизни поцеловался? Ее, ведь, звали Леной?
Дима ощутил, как щеки покрыл румянец:
- Откуда вы все это знаете?
- Ты сам мне об этом рассказал.
- Я?! Когда?
- Ну, не в прямом смысле, конечно, не в вербальном… Ох, уж эта ваша манера общения… Зачем слова, когда все это хранит твоя память, твой разум, все здесь, - Старик нежно дотронулся до головы юноши. – Все, или почти все, все воспоминания, все впечатления, все уроки жизни, познания мира… Именно из этого жизненного опыта, опыта пережитого, выстраданного, опыта наблюдений складывается человеческая сущность. Жаль не все из вас, гуманоидов, способны подвергнуть эти впечатления, этот опыт анализу, переплавить их в истину, дойти до сути, понять смысл… Не все, только некоторые… И ты один из них…
Дмитрий пристально посмотрел в глаза Воину:
- Ответьте мне на один вопрос…
- Почему твоя будущая книга способна спасти целый мир? – мгновенно прочитал его мысли Старик.
Воин на некоторое время замолчал, а затем, обратившись лицом к Солнцу и, не глядя на Дмитрия, заговорил:
- Познание окружающего мира, познание истины и приобщение к этому знанию всего мира – такое определение прогресса тебя удовлетворяет? Посмотри, вот этот цветок совершенен в своей красоте, почти идеален. Как может быть идеален и совершенен человек, не познавший собственную природу, смысл собственного существования? Что может статься с человеком, погрязшим в невежестве? А со всем человечеством? И что есть невежество? Думаешь, достижение мирового господства, автоматизация быта, исследования глубокого космоса, открытие способа преодоления границ времени и пространства, ядерная физика, все величайшие достижения земной научно-технической мысли, кстати, в значительной степени позаимствованные самым некрасивым способом у инопланетян, и прочее, и прочее, и прочее – лишили моих предков невежества? Отнюдь…
Теперь Старик и Дима шли тропинкой по смятой траве и полевым цветам. Уже чувствовалась речная прохлада, земной юноша вспоминал знакомые ему окрестности лагеря, в котором, действительно, отдыхал не одну летнюю смену, и напряженно вслушивался в речи Воина.
- Помнишь, в детстве у тебя была пирамидка: синий пластмассовый штырь и разноцветные колесики, ты нанизывал их на основу пирамидки, а потом кидал ее на пол, колесики разлетались в разные стороны, ты собирал их и строил свою пирамиду снова. А однажды пластмассовый штырь потерялся, колесики постепенно тоже исчезли одно за другим, и эта игрушка сохранилась лишь в твоей памяти как воспоминание из раннего детства. Человек всякий подобен этой пирамидке. Ну, к примеру, красное колесико – это ум, интеллект, зеленое – добродетель, доброта, способность сочувствовать ближнему, желтый, допустим, – талант, оранжевый… - называй какое хочешь качество или характеристику. Но, если основа, штырь пирамидки, потеряются, если не будет воли, характера, мужества, наконец, целеустремленности, ум, талант - все эти драгоценные составляющие человеческой сути погибнут, пропадут даром, человек не сложится, не состоится. Именно эта последняя составляющая делает человека человеком… Никто, ни я, ни Незнакомец, не ответят на вопрос, напишешь ли ты свою книгу, и как она изменит твой мир. Никто…, кроме тебя.
Они на несколько минут остановились, затем снова продолжили путь. Дмитрий поймал себя на мысли, что смотрит на Старика почти как на учителя.
- А что…? – начал юноша.
- …случилось с космолетчиками лайнера «Мичиган», когда они очутились в этом мире? И как они здесь оказались? – продолжил за него Старик.
К этому времени они достигли берега реки. Старик, совсем как ребенок, собирал в песке речные ракушки и небрежно швырял их в воду.
- С того момента прошло очень много времени, и ни одного из членов экипажа и пассажиров космического лайнера уже давно нет в живых, потому что даже этот мир не смог подарить нам бессмертия.
- Значит, вы не Стив Дэнкройд? – почти разочарованно спросил Дима.
- Представь себе, я не могу дать на этот вопрос однозначного ответа – и да, и нет, - грустно улыбнулся Старик.
- То есть? – не понял Дима.
Воин оторвался, наконец, от своего занятия, присел на речной песок и жестом предложил Дмитрию последовать его примеру.
- Понимаешь, я и сам толком не знаю, кто я, - Старик вновь напоминал ребенка. - Я действительно несколько раз посетил мир Земли – вариант 7, но в мире Земля-13, своем родном мире, я не был ни разу. Но все же я помню досконально, до мелочей все те радостные мгновения, которые составили детство и запечатлелись в памяти черноволосого мальчика из нью-йоркских трущоб, мальчика из 60-х годов ХХII века. Я помню, как по щекам десятилетнего Стива (моим щекам) текли слезы, когда на океанском лайнере мы покидали гавань Нью-Йорка (отцу предложили работу в Европе), я оставлял друзей, бабушку, и вид обрушившейся в конце ХХI века статуи Свободы означал для меня прощание с детством. Я уже никогда не увижу Америку – так мне тогда казалось. Я вернулся в Штаты спустя годы совершеннолетним, Америка и покорение глубокого космоса были пределом моих мечтаний. Много лет спустя, командуя экипажем «Мичигана», я возненавидел свои юношеские мечты… Я никогда не бывал на лайнере «Мичиган», и все же я досконально знаю расположение жилых кают и каждой «кнопки» на пульте управления, помню почти до минуты все события двадцатилетней космической одиссеи. Я прекрасно помню, как будто это было вчера, что чувствовал Дэнкройд (или я), какая сердечная боль охватила его (или меня), когда погибла Мэгги, его (или моя) жена, какие эмоции охватили Стива (или меня), когда он (или я) понял, что лайнер оказался в сфере влияния «черной дыры».
В продолжение рассказа Воина Дмитрию чудилось, что он беседует не с одним, а сразу с двумя стариками.
- Как я смеялся тогда от радости, что весь этот ужас, наконец, закончится, что кораблю и всем на его борту осталось жить считанные минуты. Я ошибался, - горько усмехнулся Стив Дэнкройд.
- Земная наука, и в мире Земля-13, и в мире Земля-7, имеет на самом деле очень далекое от истины представлении о таких явлениях, как «черная дыра» и погибшая звезда, - продолжал Старик – воин. – Вы считаете, что это конец звезды и жизни, на самом деле это только начало, начало новой жизни, более высокоорганизованной и совершенной, чем планетарная.
- И вы начали жить сначала? – спросил Дима.
- Да, я тяжело воспринял нашу адаптацию на этой странной планете, которая планетой никогда и не была. Наверное, потому что я был стар, стар… Дети, наши дети, которые и детьми-то уже не были, приняли новый мир с радостью. Им казалось, что мы нашли планету, похожую на Землю, они без особого труда поверили, что она покорилась нам и словно создана для нас. А на самом деле в этом мире, не пригодном для жизни большинства живых существ, знакомых и сопричастных к гуманоидным цивилизациям, существовала некая третья сила… Мы думали, что покоряем этот мир как первооткрыватели, а, в сущности, этот мир, погружая нас в миражи и грезы об утраченной родине, изучал, исследовал нас и, скоро постигнув суть среднего представителя жалкой цивилизации Земля-13, нашел путь нашего исцеления – в изменении нашей сути…
- Вы подверглись атаке монстров, подобных тому, которого я принял за море? – спросил Дима.
- Они не монстры, как не монстр я, мои братья и сестры. Ты верно догадался мальчик, что сейчас мы составляем с коренными обитателями этого мира единую биосистему, как вы с другими обитателями мира Земли… Я не смогу объяснить тебе суть этого мира, иначе ты станешь частью его, а ты этого совсем не хочешь.
- Нет, не хочу, - Дмитрия невольно охватила дрожь.
- Не удивительно. Я понимаю твои чувства. Быть человеком, даже не совершенным, слабым, подверженным болезням, - это счастье. Кое-что все же я попытаюсь тебе объяснить… Ты способен понять, ты поймешь... У всего живого есть общее, даже у самых разных форм жизни, которые являют мир Земли, его многочисленные варианты и мир, который вы называете миром Воинов. Мир Земли-13 погиб, раздираемый собственными противоречиями, переживая внутренний глобальный кризис. Вмешательство иных цивилизаций явилось лишь поводом, одним из факторов регресса и агонии. Спасение было возможно только в случае нравственного перерождения землян. Этого не случилось. Если хочешь изменить окружающий тебя мир, начни с самого себя – эта мудрость для тебя не нова. Потомки космолетчиков лайнера «Мичиган» пережили нечто подобное, в первую очередь духовное перерождение…
- А физическая эволюция? – не сдержавшись, прервал рассказ Воина юноша.
В морщинах старческого лица заиграла лукавая улыбка.
- Тебя именно это более всего волнует? – спросил Старик. – Да, мы изменились физически, на генном уровне нас уже нельзя отнести к виду «гомо сапиенс». Как оказалось, женщины - более совершенные существа, их биотип претерпел колоссальные изменения и им покорились вселенские просторы.
- Но они по-прежнему остались женщинами? – спросил Дима и невольно прикусил язык от смущения.
- Представь себе, да, но процесс сотворения жизни, продолжения рода, знакомый и привычный для тебя, видоизменился. – Старик вновь улыбнулся. - Например, в моем сотворении, да-да, именно в сотворении, не в зачатии, приняли участие двое, в твоем понимании - мои мать и отец, эти двое и… и все сообщество Воинов.
- Как это? – не понял Дима.
- Я сын сына Дениэла – сына Стива Дэнкройда. В свое наследство я получил все, что знали и помнили они – и Стив, и Дениэл, и сын последнего, все те впечатления, которые вмещает человеческая память...
Старик, до этого стремившийся вперед прочь от реки, остановился. Его седые волосы трепал летний ветер. Дмитрий, покорно стоявший рядом с Воином, внимательно слушал.
- Каждый из нас не может умереть, не отдав свои мысли и чувства сыну или дочери. Разум Воина – это коллективная память, коллективный разум, которые не умирают вместе с физическим телом, а передаются потомку. Это одно из тех явлений, которое небезызвестные тебе Странники называют уникальной особенностью моего мира. Я – это одновременно я, тот, кого известный тебе Профессор называет Стариком, и одновременно Стив Дэнкройд, Дениэл Дэнкройд, и все их потомки, у которых уже не было имен. Имена – всего лишь один из атрибутов мира гуманоидов… Не знаю, понял ли ты меня?
Дмитрий молчал, пытаясь постичь только что услышанное.
- Тебя интересует судьба Стива Дэнкройда, изволь, - Воин на время словно превратился в капитана космического лайнера. – Двадцатилетняя одиссея «Мичигана» слишком измотала меня, чтобы радость обретения нового мира была всепоглощающей. Я слишком устал от жизни, и даже предчувствуя обманчивость этого мира, был уже не в силах предостеречь наших детей… Наверное, все дело в том, что я был не в состоянии измениться, переродиться… Когда мое физическое тело перестало существовать, я испытал большое облегчение. А мое «я», дух, разум, память, сознание… - душа, называй, как хочешь, стала частью моего сына Дениэла, о после его смерти – частью его сына, и так далее, и так далее…
Старик и юноша сидели на траве и молчали. Устав от Солнца, Дмитрий закрыл глаза, а когда открыл их, все изменилось. Его вновь окружал морской пейзаж, и голоса звучали с новой силой. Инвальд и Незнакомец, казалось, с трудом переносили соседство с сообществом Воинов. И вновь звучала музыка, неведомая, странная, непостижимая, нечеловеческая...
- Представь, мы так же были поражены, услышав эту музыку впервые, - говорил Дмитрию кто-то из Воинов.
- Слушай, слушай!
- И успокой своих спутников…
- Пусть они тоже слушают…
- Они всегда так поют, прежде чем появиться на свет...
- Меня звали Марион, - Дмитрию показалось, что одна из дам – Воинов обращалась к нему. – Твой Профессор зовет меня Лолой, а меня звали Марион, я из Аризоны.
- А моя родина - Нью-Джерси…
- Вся моя семья осталась в Айове… Жаль, мальчик ты никогда не бывал в Айове…
Дмитрию вновь стало почти так же дурно, как было уже однажды. Он заметил, что и Ингвальд едва борется с полуобморочным состоянием.
- Держитесь, мальчики! – Незнакомец как детей схватил их с Ингвальдом за руки. – Эта психическая атака не очень рассчитана на вашу нервную систему, но стоит потерпеть. Я, кажется, знаю, что нас ожидает.
- Вы должны видеть их, - вновь услышал Дима голос Лолы, - вы должны насладиться ими…
Все потонуло в гуле голосов, Дмитрию на долю секунды показалось, что он снова теряет сознание, и только тогда он увидел… Медленно, с шумом рассыпая белый, горячий от солнца песок в разные стороны, из недр его появлялись кристаллические ростки. Они вывинчивались из песка и тянулись вверх, к солнцу. Изгибаясь в такт музыке, нежные побеги яркого-красного, желтого, голубого, синего, фиолетового, оранжевого, зеленого цвета, словно танцуя, сплетали в узоры, превращались в трепещущие на морском ветру стебли, достигавшие среднего человеческого роста, трансформировались в листья, складывались в тяжелые бутоны. Морское побережью превратилось в поле, заросшее гигантскими подсолнухами. Нет это не подсолнухи! Стебли и листья, мерцая как звезды, переливались разноцветными искрами. И вот чудо - бутоны набухали, раскрывались, и миру явились поразительной красоты гигантские цветки. Лепестки овальной, треугольной формы разлетались в разные стороны, открывая золотую сердцевину цветка, или соединялись в причудливые формы. Необыкновенные растения испускали чудные ароматы, наполняли воздух невиданными запахами, колыхались на ветру, стряхивали разноцветную пыльцу и непостижимым образом притягивали к себе внимание других живых существ.
- Неужели?! Это цветы мира Воинов! Я когда-то читал об этом! – восторженные крики Ингвальда, поднявшего руки вверх и как ребенка прыгающего вокруг одного из цветков, могли бы удивить Дмитрия, если бы он не обнаружил, что и сам в диком танце следует за своим приятелем.
«Это что, наркотическая эйфория?!» - подумалось юноше.
- Нет, нет, это то, что мы, люди, называем счастьем. Это его квинтэссенция, - ответила Дмитрию молодая женщина. – Мне этого испытать не удалось, но я точно знаю.
Непонятно как, но юноша понял, что женщину зовут Мэгги Дэнкройд.
- Я не познала чуда цветов, но та часть меня, что жила и живет в моем сыне и его потомках, знает это.
Пятнадцатилетний подросток спешил к Дмитрию, последний подумал, что Незнакомец в таком своем варианте почему-то еще никогда не представал.
- Не удивляйся, таким счастливым я был только в детстве, в мире, которого больше нет, - без слов терпеливо объяснил подросток, взял Дмитрия за руку и доверчиво заглянул в его глаза.
- Пойдем, - увлек за собой земного юношу капитан лайнера «Мичиган» Стив Дэнкройд, еще молодой и блестящий космолетчик, каким он был при старте лайнера с Земли, - смотри, все они разного цвета. Видишь, зеленый, прикоснись к стеблю, вдохни аромат, зеленые цветы укрепляют биополе и защищают от болезней…
Мэгги Дэнкройд обращалась к земному юноше:
- Почему в моем родном штате Техас не росли такие цветы?
Рядом с Дмитрием возник Старик:
- Оранжевые цветы улучшают твои умственные способности, синие меняют сознание…
Он хотел рассказать еще что-то, но Дмитрия подхватил будто бы вихрь наслаждения, которого он не испытывал ни разу в жизни. Позднее он бы не мог описать своего состояния – эйфория, счастье, радость, умиротворение или, наоборот, возбуждение – все эти слова не отражали всей гаммы чувств, охвативших его…
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Когда распустился последний бутон и последний цветок явил свою прелесть и совершенную красоту, его соседи, сверкая и взрываясь, начали рассыпаться… И вот уже на белом остывшем песке мерцал пепел будто бы сгоревших цветов. Цветочный пепел тлел еще несколько мгновений, а затем исчез, наполнив воздух тончайшим цветочным ароматом.
Дмитрий, Ингвальд, Незнакомец спустя какое-то время, которое трудно было соотнести с земным (прошла секунда, минута, час или несколько суток?), обнаружили себя лежащими на песке, который еще хранил запах неземных цветов. Старик, нет, молодой человек лет тридцати в черной-синей форме космолетчика, стоял рядом, ожидая их пробуждения.
- И что с нами будет? – первым спросил Ингвальд. – Я читал…
- Все, что ты раньше читал о цветах мира Воинов, не соответствует истине, мальчик, - ответил Дэнкройд – Старик. – Прости, мой друг, твои коллеги не далеко продвинулись в изучении моего мира.
- Не сомневаюсь, - Незнакомец, представлявший в этот миг молодого человека и под стать своим спутникам находящийся в состоянии, напоминающем алкогольное похмелье, присел и принялся яростно вытряхивать песок из своего ботинка, - но…
- Не беспокойся, - перебил его Воин. – Период цветения был незначителен. Ваша сущность не изменится…
Ингвальд, необыкновенно возбужденный, продолжал восклицать:
- Подумать только… Цветы мира Воинов! Я, имеющий на своем счету всего два «выхода», не смел и мечтать пережить подобное!
- Да, успокойте ж его кто-нибудь, - проворчал Незнакомец, стареющий на глазах, - никогда не думал, что представители мира Инвальда в его временном разрезе так впечатлительны!
Рядом с Воином неожиданно возникла Лола, она неслышно, беззвучно о чем-то «говорила» со своим сородичем, словно прощаясь перед очередной разлукой. Незнакомец – Профессор что-то серьезно объяснял космическому студенту, призывая его к спокойствию. А земной юноша Дмитрий, в тот миг отстраненный и необыкновенно далекий от своих спутников, никого не видя и не слыша, сидел на песке, сжимал ладонями виски и напряженно думал о концовке первой главы книги, которую ему предстояло написать спустя двадцать лет.