Не горюй, сестренка!

Татьяна Аверьянова
Сегодня Виктору как будто не хотелось уходить от сестры. Пообедали. Вспомнили детство, потом перешли на жизнь вообще, о детях своих говорили.

- …Только подумай, Наташ, ведь с раннего детства она ничего не боялась, отчаянная была. Вот в деревне не успевал следить за ней. Только отвернешься поплавок проверить и уже слышишь издалека удивленно-восторженное:  «Па-па, смотри, какая баа-баа!!!».
Оглядываюсь - ни бабы, ни Верочки… Встаю во весь рост. Ага, головка белокурая среди травы быстро продвигается к оврагу крутому. Я - за ней. Догнал вовремя, на руки подхватил.
- А где ж баба-то?
- Пустии-и. Вон, полетела.
Смотрю, куда показывает пальчиком. Вижу бабочку - роскошного махаона.
- Доча, не баба, а бабочка, надо  сказать. А рыбку ловить уже не хочешь? Пойдем на берег.

Закинул ее маленькую удочку. Вижу, опять терпенья не хватает у нее, бежать надо. На поплавок не смотрит, а все по сторонам.
- Ладно, доча, положи удочку вот здесь на камушек, я посмотрю – только не убегай далеко.
Минуты не прошло, слышу: «Па-па! Во – какая жа-ба-чкаа!». Оборачиваюсь – несет в обеих ручонках огромную жабу.
- А этот зверь, как раз - жаба, а не жабачка…. 

Виктор обожал свою дочурку, Верочку, и всегда говорил о ней с затаенной гордостью. Но сейчас… Со вздохом брат вернулся из воспоминаний в сегодняшний день.

- Не переживай так… будем верить теперь, что лечение поможет.  Присматривайте за ней… Как она сейчас-то? На дискотеки не рвется? – с искренней болью за судьбу племянницы и здоровье брата спросила Наташа.
- Вроде нет, спокойна,  хозяйством занимается, пирог-то она тебе прислала, сама пекла.

Именно появившиеся в интонации брата уверенные нотки, сжали сердце Наташи.

- Ты что, сегодня решил починить все, что сломалось у меня  в доме? – тем не менее, спросила она. – Машинка шьет, розетка не искрит!
- Натуль, пользуйся, пока жив, - задорно подмигнул он в ответ, - Давай сюда электрочайник, я же вижу, что вместо него кастрюлька в ход пошла...
Починил и чайник. Потом позвонил домой, что выходит.
Как всегда на прощание, нежно обнял сестру, пожал руку. И тоже, как всегда, будто впервые, удивившись сильному рукопожатию в ответ, произнес бодро свое обычное и нужное - «Не горюй, сестренка!»   

А на следующий день в десять вечера раздался звонок:
- Слушаю..
- Наталья, здравствуй, к тебе Виктор не заходил? – с надеждой и тревогой прозвучал голос Людмилы.
- Привет. Вчера был, Люд. Пообщались, Бичевскую слушали, последние записи на слова иеромонаха Романа. Всю технику мне в доме починил. Теперь завтра обещал. А что? – какая-то настороженность шевельнулась внутри.
- Да вот, дома нет… никого. Он к врачу, правда, собирался – инвалидность продлить.  С утра самого ворчал, «будто у меня каждый год новое сердце появляется…»… И Верки нет…
- И Верочки? Что, опять, думаешь…? 
- Думаю – да, - уже чуть слышно и с трудом, но без сомнения выдохнула Людмила.
- Да подожди ты, не паникуй сразу-то, позвони друзьям…  потом мне снова, если что узнаешь, идет? – стараясь отогнать и не выдать подкатившее предчувствие, уверенно ответила Наташа…

Второй звонок Людмилы раздался уже за полночь: «Наташ… из больницы только что позвонили… Витю скорая с улицы доставила в реанимацию… больше ничего не сказали, завтра беседа с врачом…»…

Утром Наташа летела в больницу, совершенно уверенная, что реанимация – значит хорошо, значит - все меры примут, ведь медицина идет вперед...
У окна справочного притормозила: «Как в реанимацию пройти на беседу с врачом?» – «А кто у вас?» – «Виктор Иванович Соколов, вчера по скорой…», - и, не договорив, поняла, что вот сейчас, в этот момент мир исчезает... пустота… пустота… ледяная, безмолвная, черная…
И из нее летело ЭТО: ... не горюй, сестренка-а-а...
А рядом, глухим эхом - «жена уже прошла, идите в морг…». «Куда в морг?» - «Налево, за семиэтажным корпусом».

Опустошенность, ноги не слушались. Людмила ждала Наташу уже с документами. Обе женщины медленно вышли с территории больницы и присели на первой попавшейся скамейке. Страшное, гудящее мыслями, образами онемение…
Гудение на миг прекратилось, и Наташа хриплым, будто не своим голосом спросила: «А Верочка, пришла? Знает?». «Нет… не знает… она попалась на краже… не одна была, и у обоих дозы героина нашли… - это тюрьма», - сквозь наконец-то подступившие рыдания, качая головой, ответила Людмила…

... В тюрьме Вера родила свою дочку...

** ** ** ** ** ** **


Далее - слова, которые оставил в отзыве на эту миниатюру автор Анатолий Смышляев.
Я привожу их здесь и считаю Анатолия Смышляева соавтором :

"Почему же родительская любовь не спасла девушку?
Что надо дать детям, чтобы с ними не случилось такого? Чтобы они своими поступками не убивали тех, кто их любит?
Чего им не хватает, чтобы остановиться и не перейти границу, за которой уже нет возврата?
Быть может это безбожие в самом широком смысле этого понятия? То, которое не даёт опоры в жизни и силы духа."