После тяжелой облавы я угодил в капкан. Но под покровом ночи
мне удалось спастись. На искалеченной лапе долго хромал к рассвету.
И вот добрался к норе. Ты ласковым языком слизывала с боков
горячие хлопья пены. Врывающийся сквозняк доносил запах воли, где
растворялись в огне разгорающейся зари оловянные блеклые звезды.
В темной норе густо набился мрак. Но я знал, что снаружи
день обретает формы и обновляет краски, чтоб блеснуть во всю мощь.
Когда залижу свою рану, мне снова захочется чувство пространства
примерять к себе, что есть духу промчаться по полю надежд.
А день за пределами логова хищно смеется, мол, будешь теперь
опасаться хорошей погоды, и солнца, и тиши, поскольку в душе
навек поселилось сомненье в успехе планиды своей.
Я, в сущности, не защищен от козней жестокого рока
в таком неизведанном и непостижимом мире.
О как нам диктует свою неизбежность неумолимый рок!
Ты помнишь, любимая, прошлой весной, когда сходили снега,
в нас кровь закипала и страсть заполняла зрачки? А потом
в тяжелеющем нежностью чреве копилось трепещущей бабочкой
чувство, огромное чувство вселенской глубокой любви,
низвергшейся вскоре комочками мягкими непостижимого счастья.
И я уходил за добычей, не чувствуя страха, не жалея когтей.
Клыки мои были остры и чутье на удачу безошибочным.
Когда приходил и добычу клал у норы, мы молча взирали
как наши с тобою щенки, оскалив молочные пасти,
терзали бесчувственность плоти распластанной жертвы своей.
Увы! Но инстинкт управляет природой душевных страстей,-
не можем препятствовать им даже если считаем ошибкой
животный порыв. На арене земли не мы режиссируем действо.
И нам ли бесправным актерам за сим нарушать весь спектакль?
Надежда на лучшее - призрачный смутный фантом,
что мысль о заветном в его затерялась тумане
и вовсе не хочется думать о том, что в мир неизведанный
мысль беззаветная манит.
Да, стоит признать, в протекающей жизни я есть наблюдатель
сторонний - что нужно учесть. И тень покрывает своим одеялом
порывы и чувства бытующих в мире страстей.
И всякому дан только миг пребывать во вселенной,
а тот, кто позволил нам это, во веки веков будет свят.