Мой глубокий колодец

«МОЙ ГЛУБОКИЙ КОЛОДЕЦ»































Мне хотелось поведать о человеке, внешний фасад которого 
пышет здоровьем, красотой и молодостью.
Мы редко или никогда не утруждаем себя тем, что бы задуматься,
а так ли всё обстоит на самом деле?   
А ведь за внешним иллюзорным фасадом может скрываться
больной человек, поражённый беспощадной болезнью.














































ГЛАВА 1

Мой волос пшеничного цвета, мои глаза обращены к небу, оно придаёт им грязно-серый оттенок, словно безмолвно порицает меня за всё то зло, что я причиняю другим. Я ношу очки, так как зрение у меня неважное, а может потому что очки придают моему лицу большую солидность. Моя ангельская внешность служит противовесом моей сложной и мрачной натуре. Я бездонный колодец, таящий в себе погибель, смрад грязной похоти и сладкого наслаждения. Я бросаю взгляд в твою сторону и, будь уверен, мой лживый светлый лик никогда больше тебя не оставит в покое, он будет преследовать тебя, крадясь за тобой и за твоим истерзанным в клочья сердцем, по пятам, то неожиданно настигая тебя, то благоразумно отпуская, дабы дать временную передышку всему твоему несчастному естеству, но лишь для  того, что бы чуть позже иметь возможность  вновь и вновь наслаждаться твоими прекрасными терзаниями. Твоя жизнь сравнительно длинна, по сравнению с тем коротким упоминанием о тебе в одном из многочисленных романов, написанных моей бледной рукой. Ты прожил всю свою жизнь, а в моём повествовании о тебе и о твоих искренних чувствах занял всего-то несколько страниц….Печально, ты безусловно достоин целого романа, посвящённого только тебе, романа на 700, а то и более страниц. И не сердись на меня теперь, ведь у меня было так мало времени, чтобы узнать тебя по-настоящему. Узнать тебя таким, какой ты есть на самом деле, без клише и защитных оболочек, узнать, исключая всякого рода артефакты и те последствия, которые они за собой влекут.
Пришло время узнать моё «книжное наречение», мой творческий псевдоним, разрешите представиться – Блейз Стар, писательница, в первом и надеюсь последнем поколении, не плоди зло и оно не будет повергать в гнильё всё то, что его окружает. Мои книги раскупают, как горячие пирожки. Я горжусь своими безусловными успехами! Должна же я чем-то гордиться в этой своей грешной жизни. Мой издатель – Мелисса Грешен, засыпает меня всяческими комплиментами и даже высказывает неприкрытое желание стать моей Подругой.
–«Ты слишком добра ко мне Мелисса»-только и остаётся оправдываться мне перед ней. Жаль, что я совсем не умею дружить, жаль, что я никогда и ни с кем не дружила…
Мой супруг -  Гарельд Мак Неил, мой законный сожитель и насытившийся любовник, буквально боготворит меня, он любит, любит каждый мой пальчик, каждый волос на моей голове, каждый вдох и выдох, что я извлекаю из недр своего глубокого колодца. Он носит меня на руках и готовит завтраки по выходным дням. Он балует меня, как маленькую девчонку и, как благоразумный папаша, контролирует каждый мой шаг, опекая своё сокровище. Я повинуюсь его прихотям, я послушна в своём поведении, я виновата перед ним и его чувствами, так же, как виновата и перед тобой. Мне вспоминается  пони из моего далёкого детства. Его мне подарили родители на семилетие. Я нарекла его не иначе, как «Каспер», да, да  маленькое привидение, ласковое и доброе, привидение, которого я уже больше никогда не забуду. Я любила его, только с ним я проводила более 7 часов в сутки, только его компания мне не надоедала, только с ним мне было легко и беззаботно, он был немногословен и любил слушать мои истории, видите ли, мои сочинительские наклонности проявились уже тогда, в том раннем и невинном возрасте. Я доверяла только его грустным карим глазам, таким же печальным, как и мои сейчас, спустя вот уже  18 лет. Каспера не стало, когда пьяный отец застрелил его из охотничьего ружья, что висел в гостиной всё то время, пока я проживала в родительском доме. Наверно он не соображал, что делает, в пьяном угаре он становился совершенно не контролируемый, из его рта сочилась словесная гниль, а глаза были налиты кровью. Мама не мешала ему, она запиралась в спальне и молилась, сидя на полу и обращая свой лик к иконам. Она была верующей до тех самых пор, пока бог не разгневался на неё за все её прегрешения и не удалил её с этой планеты. Наверно он хочет, чтобы на небе было как можно больше белых пятен, а на земле царил хаос, из которого выходили такие люди, как мой папаша.
Маму я оплакивала 5 дней, тогда как своего несчастного пони я оплакиваю всю свою последующую жизнь…
Мой папаша истреблял всё то, что было мне дорого, словно пытался сделать больно ещё кому-то, помимо себя. Я не виню его за это, я просто его не помню. Не помню, как он выглядел, не помню цвета его волос, не помню его походку, жесты, не помню то, как он говорил, был ли у него акцент, не помню откуда он был родом, может Ирландец….нет. Зато хорошо помню его оскал, его красные бычьи глаза и его ружьё, которым он грозился подстрелить всех моих дружков, если те осмелятся появиться на пороге его жалкого дома.
Они не осмелились, мы встречались в дешёвых забегаловках, а после делали это прямо на заднем дворе заведений, как бездомные собаки.
-«Что-что, прости, верю ли я в любовь? Я даже не знаю, что это такое». Но я верю в бога, ведь кто-то же забрал мою маму и моего пони с этого света на тот. Я тебе так скажу, лучше верить в бога, чем в дьявола.
Мой папаша прародитель второй меня – Моник Мак Говен, моего бесконечно мрачного нутра, моего глубокого колодца. Моник натворила много зла, бог её никогда не простит и потому жить ей вечно. Моё настоящее же имя, то, которое записано в паспорте, которым обращаются ко мне все те, кто меня знают лично – Кристина Мак Неил.    



































ГЛАВА 2

Мы с мужем проживаем в штате Калифорния, в Сан Диего. Если немного позволить себе углубиться в историю, название "Калифорния" впервые дал этим землям испанский исследователь Хуан Родригес Кабрильо, исследовавший в 1542 году это северо-американское побережье Тихого океана. Возможно, что имя, которое Кабрильо дал этому берегу, пришло из популярного испанского романа, опубликованного в 1510 году, в котором рассказывалось о вымышленном райском острове под названием "Калифорния". Тем не менее, место это чудное. Здесь больше заповедников и национальных парков, чем в остальных пятидесяти  американских штатах. И только здесь растут уникальные гигантские деревья секвойи.
Здесь мой муж сумел реализовать себя, как талантливый предприниматель, занимающийся продажей автомобилей. А я …..сумела найти здесь своё маленькое  и спокойное убежище.
Сегодня утром я заходила в магазин, чтобы купить грушевый сок и случайно заметила двух женщин у прилавка с книгами, они оживлённо что-то обсуждали. Мне стало любопытно и я позволила себе подойти ближе, нет подкрасться к ним, как голодный гепард, единственной мыслью которого является пища. Они не заметили меня и не обернулись, они продолжали кудахчить о своём. А я же внимательно слушала, делая вид, что мне интересны имеющиеся в продаже книги. Конечно же это был обман. Ничего не может быть интереснее самой себя, ничего не может быть интереснее своей книги, которая так же, как и все остальные, красовалась на прилавке, и наконец, ничего не может быть интереснее того, что думают о твоей книге другие. Я воспользовалась ситуацией, тем более, что, как оказалось, те дамочки болтали на повседневные и вовсе не интересные темы, я взяла в руки свою книгу и принялась её листать. Дамочки обратили на меня своё внимание. Они обернулись на меня.
-«Скажите, вы случайно не знаете хороша ли эта книга?» - я вертела ею у них перед носом, словно дразня и издеваясь.
-«Хороша? Ну что вы, эта книга не хороша, она великолепна!» -ответила одна из них.
-«И что же в ней такого?»-не унималась я.
Женщины переглянулись и словно по сигналу, данному только им двоим, заулыбались.
-«Ну как же, это же Блейз Стар, её книги всегда на расхват, не думали, что кто-то ещё не читал её книг…»
-«Благодарю, пожалуй стоит её прочесть»- я расплатилась за книгу, за свою книгу и отошла от женщин на несколько шагов.
-«Интересно только, как она выглядит, ни в одной из её четырёх книг не напечатан портрет автора».

Домой я вернулась ровно в три дня. Внутри меня наростало напряжение, мне необходимо было утолить свою жажду, насытиться. Я достала старую печатную машинку, только на ней набирая текст, я ощущаю себя писателем, вставила лист и уселась в удобном зелёном кресле. «Мне необходимо начать писать новую книгу» - мелькнула  мысль. Она словно молния рассекла пустое небо, дав надежду на живительный дождь.
Вечером с работы вернулся Гарельд, он был уставшим, но, тем ни менее, как всегда, по-отцовски поцеловал меня в лоб.
-«Не представляешь, как я сегодня вымотался» - он плюхнулся всем телом в кресло и закрыл глаза.
-«Гарельд»
-«Да дорогая»- он открыл глаза и уставился прямо на меня.
-«Завтра я отправляюсь во Францию»
-«Во Францию? ……Снова писать книгу?»
«О, да. Дорогой, ты же знаешь, что мне катастрофически не хватает вдохновения» - я села к нему на колени и ласково обняла за шею.
-«Ну почему тебе так необходимо каждый раз, когда ты начинаешь писать новую книгу, куда-то отправляться, уезжать от меня и так надолго..?»
-«Ты жалуешься, а ведь я никогда не упрекала тебя за то, что ты уделяешь мне мало своего времени, ты много работаешь, Гарельд, ты же знаешь, что если ты не дашь мне своего разрешения, я никуда не поеду, но если ты мне запретишь, то я стану самым несчастным человеком на всей этой земле» - я внимательно посмотрела на него, прямо в глаза, он обычно не выдерживал такого моего напора и отводил взгляд, а это означало, что скоро он даст своё разрешение.
-«Я снова буду безумно скучать по тебе Кристина» - устало проговорил он.
Битва была выиграна, победа за мной. На следующее утро, он, провожая меня в самолёт, вдруг спросил:
- «А почему именно Франция?»
-«Не знаю, хочу наверно, что бы это была французская история, вот и всё…»
Он взял мою нежную, бледную руку в свои, поднёс к пересохшим губам и поцеловал.
-«Гарельд, я каждый день буду тебе звонить из Франции»
-«А я буду каждую секунду думать о тебе, моя милая».
Он снова поцеловал мою руку. Карие глаза высокого мужчины слизились. Я погладила его по щеке.
-«Ты провожаешь меня так, как будто бы мы прощаемся в последний раз» - проговорила я.
-«Не забывай мне звонить, хорошо? Я буду очень ждать твоего звонка, сам звонить не хочу, потому что боюсь развеять творческую атмосферу, позвонив в неудобный момент»
-«Можешь на меня положиться»
Ещё несколько минут мы стояли обнявшись, а после, после я уже сидела в самолёте и устало всматривалась через  иллюминатор  куда-то вдаль, ничего не видя перед собой.   
Улетаю, теперь во Францию. Я ещё не придумала названия к своей новой книге, я ещё не знаю всей истории, которую последовательно изложу на послушных белых листах.         























ГЛАВА 3

Франция. Париж. Я расположилась в уютном отеле Golden Tulip Royal Garden Champs Elys;es, который находится в самом сердце Парижа, рядом с Триумфальной аркой и  Елисейскими полями.
Попав сюда, я была счастлива, путешествие сулило новые знакомства, новые встречи и новый материал для моей книги, название которой мне ещё предстояло подобрать. Я любила засиживаться вечерами в ресторане отеля, зал которого венчал великолепный стеклянный купол. Тут мне вспоминались слова Ницше: «Если долго вглядываться в бездну, то бездна начнёт вглядываться в тебя». Любите ли вы смотреться в зеркало, поправляя прическу или макияж? Я подолгу смотрю на себя, но вижу лишь бледную тень той, кем я была раньше, той, которой могла бы быть и сейчас, наслаждаться жизнью среди вас и благодарить бога за каждый день, проведённый на этой земле, я могла бы…Только не пойму, что толку разглагольствовать о том, чему не суждено реализоваться, воплотится в этой жизни.  Кристина Мак Неил такая скучная, такая неинтересная….она словно мёртвая среди живых, ей не затеряться в толпе, её сразу видно, свою грусть и тоску ей не спрятать. А вот Моник, Моник Мак Говен совсем другая…мужчины всегда замечали Моник, настолько она хороша собой, воплощение грации и страсти, прекрасный симбиоз невинности и грешного желания, она не может не вызывать желания, это настолько же естественно, как встать по утру, почистить зубы и вкусно позавтракать. В её глазах огонёк, она живая и прекрасная, и этого вполне достаточно, никто и никогда не станет копать глубже, а если и станет, то натолкнётся на грубую и ничем не прикрытую  ложь.
-«Откуда ты?»
-«Нью-Йорк, я американка»
-«Сколько тебе лет?»
-«20»
-«У тебя есть муж?»
-«Я свободна, как та птица, что только что пролетела у тебя над головой».
Каждый мой вечер был наполнен весельем, алкоголем и случайными связями. Эта грешная карусель вертелась до тех самых пор, пока не появился ты. Я хорошо помню этот момент. Я сидела в одном из Парижских кафе Cafe du Dome и пила утренний кофе. Я не заметила, как ты вошёл, как поздаровался с парочкой твоих приятелей, как подмигнул симпатичной официантке, я не  заметила даже  дуновения лёгкого ветерка, когда ты подскочил к моему столику.  В тот день я была самой собой, я была Кристиной.
-«Простите» - начал ты.
Я повернула голову в твою сторону и медленно подняла глаза.
-«Простите» - повторил ты.
-«Вы что-то хотели?» - поинтерисовалась я.
-«Не сочтите за дерзость, могу я присесть за ваш столик?»
-«Оглянитесь, здесь полно свободных столиков» - я снова опустила глаза, но ненадолго.
-«Но я хочу присесть именно за ваш столик»
-«Вот как?»
-«Моё имя Жульен!»
Я не успела опомниться, как ты уже сидел за одним со мной столиком. Тебе удалось заинтерисовать меня, не Моник Мак Говен и даже не Блейз Стар, а Кристину Мак Неил. Ту самую, что в этот самый день получила подарок судьбы – второе рождение.
Дальше были:  Версальский дворец, Музей национальных древностей в замке Сен-Жермен-ан-Лэ, Венсенский замок, Нотр-Дам-де-Пари, Собор Сен-Дени………..ты был моим экскурсоводом.
Я любила, лёжа на белых простынях, перебирать волосы на твоей груди, кормить тебя круасанами и хныкать, если пораню палец, а затем смеяться, когда ты принимался меня успокаивать точно ребёнка. Я выгоняла тебя из своего номера посреди ночи, просто потому что мне так хотелось, просто потому, что на меня находила тоска, понимание реальности, а не её подмены, которой я слепо желала следовать. Мне было хорошо с тобой, лёжа в твоих объятьях и наслаждаясь каждой минутой, проведённой рядом. До тебя я и понятия не имела о том, что значит Любить. А ты злился на меня из-за моих прихотей, считал несностной, но всё равно Любил и дышал со мной в унисон. Стоны наших сердец сливались в единый прекрасный звук – так рождалась мелодия, твоя и моя.
Мы громко выясняли отношения, так что слышал весь квартал, я стоя на балконе  Golden Tulip Royal Garden Champs Elys;es, клялась больше никогда не впускать тебя в свой номер, а ты, стоя  под балконом, кричал, что любишь меня и что завтра придёшь вновь. Нас ненавидел весь квартал, мы обожали всю Вселенную.
Помимо тебя в Париже я увлеклась молоденькой официанткой Беатриче. Нет она не была мне так же дорога, как и ты, но она была такой живой и непосредственной, что Моник Мак Говен не могла не обратить на неё своё внимание. Беатриче много пила и во сновном виски, она была недовольна своей судьбой, ей хотелось чего-то большего, чем работа официанткой в дешёвом кафе, она постоянно фантазировала, мечтала о чём-то. Она была такой невесомой, такой лёгкой, словно ребёнок, вышедший на прогулку. Она легко обижалась на всякую ерунду, всё воспринимала близко к сердцу и  твердила, что когда-нибудь станет этаким современным Робин Гудом в юбке «Отбирать деньги у богатых и отдавать их бедным».
-«Ты только взгляни на их пьяные рожы…противно»-говорила она, указывая на богатых прожигателей жизни, когда мы проходили по улице «Красных фонарей».
-«И правда неочень»-смеялась я.
-«Они возомнили себя королями, но на самом деле являются шутами».

Я плачу вспоминая о вас, вспоминая о тебе мой милый. Это как вечный нарыв на моём израненном теле, он никогда не пройдёт. Моник Мак Говен на роду написано жить вечно с её мерзкими, кровоточащими болячками.
Я покинула вас спустя 2 месяца моего пребывания в столице Франции. Я покинула тебя и уж точно навсегда захоронила Кристину Мак Говен, живую и настоящую, которой мне больше никогда не стать. Я не предупредила, я собрала вещи и вылетела в Калифорнюю.
Пора было возвращаться к прежней жизни, пора дописывать книгу, название которой я пока не дала.   




















ГЛАВА 4

Воздух в Сан-Диего очень сухой, а дожди идут редко. Весной и осенью появляются плотные ползучие облака, которые заползают в долины, окутывая всё плотным туманом. Однако близкая пустыня быстро высушивает любую влагу. Этот город научил меня высушивать и свои слёзы, я не стала сильнее, я стала внешне невозмутимей.
Гарельд встретил меня в аэропорту, все те два месяца, что я провела в дали от него, были ему в тягость, он не жил, а существовал, отсчитывая дни до моего возвращения. Это явление сравнимо с наркотической зависимостью, жизнь продолжается от дозы до следующей дозы, ты жаждешь то, что обеспечивает тебе наслаждение, ты готов на всё и даже более, ты не человек, ты хищник, который вынужден поддерживать своё существование. Я сама вложила тот шприц в его руку, я сама привязала его к себе, так как мне необходима была эта привязанность любой ценой, иначе бы я сама сгорела бы дотла, а так горю не я одна, сгораем мы оба, но только медленным огнём, приносящим покой и умиротворение нам обоим.
Мы с мужем проживаем на  East Village, он считается одним из супермодных райнов, где Викторианские здания конца 19-го века сливаются с суперсовременными отелями. Окна нашей спальни выходят на кафе, где я люблю просиживать вечера за чашечкой горячего кофе, листая глупые американские журналы вроде «People».

Не проходило и дня, чтобы я не вспомнила о тебе, мой милый. Ты как несбывшаяся мечта, такая далёкая, но такая приятная и тёплая, что мне каждый раз жизненно необходимо извлекать из памяти  твой  печально полюбившийся мне образ, по отдельным крупинкам, частичкам…. Я собираю пазл на основе своих впечатлений и воспоминаний. Воспоминания - вот, чем я живу и чем жадно питаюсь.
Где ты? С кем ты? Я предпочла закрыть на это глаза, не думать об этом. Видишь ли, я вовсе не стремлюсь к саморазрушению, как большинство населяющих эту бездонную планету, существ, я стремлюсь сохранить тебя в памяти, где бы ты ни был и как бы ты меня ни ненавидел. Для меня ты везде, ты словно воздух, ты не будешь стареть, болеть и в конечном счёте ты не умрёшь, по крайней мере до тех самых пор, пока жива я сама. Дописав книгу, я смогу одарить тебя, да-да именно, одарить! Одарить тебя бессмертием, вечной жизнью. Неужели ты думал, что на это способны лишь вампиры, упыри, которых придумывают всё теже смертные существа с необъяснимой тягой ко всему неизведанному и разрушительному? Это блеф,  вечная жизнь возможна и после физической смерти. Тебе предстоит в этом убедиться, мой милый. Это мой подарок тебе, это мой дар тебе.    

















ГЛАВА 5

Эта была среда, лил безмолвный осенний дождь. Прошло три месяца, с тех самых пор, как я тебя не видела. Книга была написана лишь на половину, я металась, меня посещало чувство тоски и усталости, мне надо было разобраться в себе самой, но я, как и прежде, задвинула своё нутро куда подальше, я не хочу рыться в своём глубоком колодце, оно меня убьёт. Я целыми днями, в отсутствие Гарельда, сидела на подоконнике у того самого окна, обзор которого охватывает  кофейню. Вечером  с работы возвращался Гарельд и я с радостными криками, как ни в чём ни бывало,  встречала его на пороге, как верная собака. Я благодарна ему за каждый божий день, что он имел любезность мне посвятить. Я не достойна этого, но я не смогла бы выжить при  ином исходе. Он не должен был ничего заметить, ни моей тоски, ни моей усталости, ни тусклого блеска в глазах. Я обязана одаривать его широкой и довольной улыбкой полностью удовлетворённой хозяйки шикарной квартиры в престижнейшем районе, именно этого он и заслуживает, именно это он и получал. Он подолгу вглядывался в моё бледное лицо, я делала вид, что не замечаю и спокойно себе дремлю, словно ребёнок, словно невинное и прекрасное дитя, он же пристально вглядывался в каждую чёрточку моего уставшего и измученного лица. Он что-то замечал в моём облике, что-то видел, но, как ни мучился в напрасных догадках, всё же не понимал причины. Он знал лишь одно, такой я вернулась из Франции. Такой беспокойной и задумчивой. Я и прежде была такой, только умело скрывала подобные вещи. Теперь это стало почти невозможным. Но я не сдавалась, я из стойких, из тех, кто борится за своё счастье до последнего вдоха и выдоха.

Я не могла залесть в голову мужа, не могла прочесть его мыслей. Возможно это и к лучшему, ведь если бы я умела читать и его мыли, в моей несчастной голове скопилось бы ещё больше персонажей столь непохожих друг на друга, я бы просто напросто запуталась бы, спотыкнулась и упала бы, не знаю нашла ли я в последствие в себе силы, чтобы подняться и продолжить путь. Даже если и так, то я бы в конечном счёте свихнулась бы, не отличала бы кто я есть на самом деле и чьи мысли являются моими собственными, слишком много персонажей, слишком много головной боли, слишком много голосов, страданий и переживаний. Детские воспоминания переплетаются со мной взрослой и не отпускают. Я хочу забыть и перестать быть монстром, хочу спокойно жить, не оглядываясь назад и не сожалея о произошедшем, о том зле, что я за собой тащю, словно вечный крест. Иногда я размышляю и о том, что и на моей могиле он будет…меня бросает в дрожь от одной мысли об этом. На небесах меня не примут, ангелы будут сторониться меня, они не станут со мной разговаривать, посчитают это низким для себя делом, в аду надо мной посмеются, мученица, страдалица с личиком невинного ребёнка, настоящий демон с глазами в цвет неба, совершающая преступления и сожалеющая о них. Я окажусь между небом и землёй, я буду обречена скитаться, ни там, ни здесь мне не будет покоя.
Я обречена.

-«Кристина, ты выглядишь болезненной» - заявил мне Гарельд.
-«Родной, я вовсе не больна и чувствую себя великолепно! Просто написание книги отнимает у меня сил больше, чем я могла предположить» - пожаловалась я
Мы сидели в гостиной и пили чай, он внимательно смотрел на меня своими большими карими глазами. Пони, мой пони – подумалось вдруг мне. Я так привязана к тебе, что никогда и никому не отдам, даже ценой собственной жизни, ты самое дорогое, нет единственное, что у меня осталось. Мы зависим друг от друга и умрём, если с кем - нибудь из нас что-то случиться.
-«И всё же я волнуюсь за тебя, дорогая. Эта книга сведёт тебя с ума, отложи её написание хоть на какое-то время, я очень тебя прошу.»
-«Но Гарельд я не могу этого сделать, я обязана показать её Мелиссе в конце следующего месяца» - гордо заявила я.
-«И всё равно я не могу смотреть более на твои мучения, это невыносимо. Я поговорю с Мелиссой и она продлит срок, а мы с тобой тем временем поедем в Израиль»
-«Ты давно хотел там побывать….но родной так не принято в моём издательстве. Мелисса не продлит срок, у нас договорённость и её нельзя нарушать» - я продолжала настаивать на своём.
-«Предоставь это дело мне, я разберусь с Мелиссой и с твоим издательством» - Гарельд рявкнул и быстро встал из-за стола.
Я подняла на него глаза и улыбнулась.
-«Если ты обещаешь договориться с Мелиссой, то я буду только счастлива поехать туда, куда ты скажешь»
Он смягчился, внутреннее напряжение отступало. Он улыбнулся мне в ответ. Больше он не беспокоился, он был уверен во мне и в моих чувствах. Он вышел победителем из этого решающего сражения и был несказанно тем удовлетворён.

Через несколько дней мы сели на самолёт до Израиля. Это были две незабываемые недели спокойного существования, размеренной, безмятежной жизни, вдали от страха, бед и беспокойства.
      
































ГЛАВА 6


Мир не может длиться вечно, в раю произрастают ядовитые яблоки и свисающие с деревьев зорко следящие за тобой змеи.
По возвращению в Сан-Диего, по возвращению домой, я возвратилась и в своё мучительное состояние. Мне не давало покоя то, что накопилось в моей беспокойной голове. Ей нет отдыха, мысли и воспоминания постоянно давят. Единственным способом позабыться для меня был алкоголь. Виски, и тут я вспоминаю драгоценную Беатриче, виски были моим единственным лекарством, спасением от бремени повседневного «Доброе утро!» Пока Гарельд был на работе я позволяла себе налакаться алкоголя и забыться на какое-то время, мне становилось легче, я забывала о тебе, мой милый, о муже, об обязательствах и о всём, что так мучило меня и в тоже время жило во мне. Мне не вырезать это из памяти, это во мне глубоко и на всю оставшуюся жизнь, такую же жалкую, как и я сама.

Сидя, как и прежде, на подоконнике и любуясь происходящим в излюбленной кофейне, однажды я увидела тебя! Я протёрла глаза, надвинула очки поближе к носу и стала всматриваться. Неужели? За секунду меня охватил прилив сил, безудержного счастья, небесного блаженства и твоего тепла. Воспоминания стали в одночасье такими живыми, такими насыщенными, мне вспомнилось всё, я наслаждалась и не выпускала твой тёмный силуэт, на фоне улицы, из виду.  Он, он! – всё моё нутро содрагалось от мысли, от блаженной мысли оказаться рядом с тобой, в твоих горячих объятьях. Вот зачем мне нужно было это кофе, эта кофейня, которую я буквально боготворила с тех самых пор, как очутилась дома, после поездки во Францию. Мне не хватало тепла, твоего тепла и я нашла тебе жалкий заменитель. Но теперь ты здесь. Стоп, ты здесь, но как? Как ты отыскал меня? Ведь я не думала давать тебе свой адрес. Это было бы так безрассудно, так гибельно для всего моего естества. Нет, я бы никогда не посмела, не позволила бы себе подобного. Но ты здесь, ты меня отыскал, не знаю как, но отыскал. Прилив радости неожиданно сменился приливом беспокойства. Я отпрянула от окна и быстро задёрнула штору.
В дверь позвонили.
Меня обуял ужас, впервые я почувствовала сильнейший страх и ужас от мысли, что меня могут разоблачить, словно преступницу, совершающую мерзкие и гадкие деяния. Поймать с поличным – крутилось у меня в голове. Я медленно подошла к двери, подошла тихонько на цыпочках. Сердце бешено колотилось. Ещё немного и оно выбьет грудную клетку, взорвётся. Ещё некоторое время и я стояла у самой двери, как назло глазок не был установлен, как не предусмотрительно. В ту самую минуту я поклялась себе, что в скором времени исправлю сие недоразумение. В дверь снова позвонили. В голове пронеслась мысль, что это не может быть Жульен, ведь я только что видела его внизу в кафе, он не мог так быстро подняться на этаж и, как ни в чём ни бывало, оказаться перед моей дверью. Значит, значит…думала я , это Гарельд, конечно это Гарельд, наверняка он позабыл ключи дома и не может попасть внутрь.   
Я пересилила себя и открыла дверь.
На пороге стояла Беатриче, та самая, с которой я имела честь познакомиться несколько месяцев тому назад. Меня охватил ужас.
-«Не ожидала?»- её голос звучал решительно.
Она не сильно изменилась. Всё те же блондинистые локоны, заколотые назад, всё таже розоватая помада, что так шла её пухлым губам. На ней была чёрная байкерская куртка «косуха», чёрная майка под ней и джинсы с ободранными коленками. Про себя я сказала нечто вроде  «фи, как же это не похоже на Францию».

-«Не впустишь?»
Я слышала её, её голос, но всё это казалось мне сном, меня обволакивал сильнейший туман, он выбивал меня из колеи, я совершенно не ориентировалась в пространстве.
-«Моник, я так долго искала тебя, а ты даже не хочешь впускать меня в квартиру, с твоей стороны это грубо держать меня на пороге, словно провинившегося муженька» - она рассмеялась.
Я стала приходить в себя, нужно было что-то придумать. Нужно впустить, нельзя держать её на лестничной площадке у всех на виду, соседи навострят уши и мне не сдобровать, моя тайна вскроется. Это опасно для меня. Я приняла решение впустить Беатриче, после того, как она зашла, я захлопнула дверь. Мысленно прищемив любопытные носи всем соседям.
Она вольяжно прошла в комнату, пройдя мимо кухни и любимого места мужа - кабинета.   
Я безмолвно шла за ней, я не знала, что говорить, начинать ли оправдываться, да что там я не знала, зачем она собственно приехала. Беатриче оглядывалась по сторонам будто ища кого-то, а потом, рассмеявшись, присела на кожаный диван. Теперь она всматривалась в меня, от чего мне стало не по себе. Я мучилась догадками, не понимая чего она здесь ищет.
-«Почему ты так поступила со мной?» - её голос разрезал остриём ножниц воцарившуюся ещё минуту назад тишину.
Мне стало не по себе, внутри что-то перевернулось. Но я взяла себя в руки, нельзя, подумала я, показывать ей свой страх.
-«О чём ты, Беатриче?»
-«Неплохая попытка!»- она явно издевалась – «Ты и сама прекрасно понимаешь о чём я»
Её взгляд становился вопрошающим. Она не отводила глаз от моего лица, всё настойчивее и настойчивее.
-«Прости моё невежество»-начала я, мимоходом присаживаясь на противоположный диван – «Я была ошарашена твоим появлением, думаю ты понимаешь, что для меня это было сюрпризом?»
-«О да, понимаю ли я? Конечно же понимаю! Но почему ты уехала не попращавшись, Моник? Разве американцы настолько невежественны?»
-«Срочные дела…» - удалось выдавить мне из себя.
Она улыбнулась мне в лицо, перекинула ногу на ногу и огляделась по сторонам.
-«Вижу ты неплохо устроилась! Шикарная квартира дорогая!»
-«Благодарю Беатриче»
-«Видимо ты неплохо зарабатываешь на своих книжках?»
Она снова смотрела на меня.
-« Как видишь»
Мне казалось прошла целая вечность, перед тем, как она снова  начала говорить.
-«Я скучала по тебе»
-«И я скучала Беатриче, очень скучала»
-«Неправда, ты лжешь! Ты не скучала, иначе бы не бросила меня там одну или, на крайний случай, позвонила бы мне, справилась о том как я и что я» - она снова перекинула ногу на ногу.
-«Совсем заматалась с книгой…»
Я не успела договорить, Беатриче вспрыгнула с дивана и направилась к стойке бара. Она нашла бутылку виски, своего любимого виски, и начала откупоривать её.
-«Что ты делаешь?» - гневно перебила весь этот процесс я.
Она откупорила бутылку и глотнула из неё.
-«Ты приехала, что бы напиться в моём доме?!» - во мне неожиданно проснулся сарказм.
Беатриче с силой отбросила полную бутылку и направилась прямиком ко мне. Мне стало не по себе. Подойдя в притык, она подняла своей рукой мой подбородок и заставила смотреть ей прямо в глаза, что для меня было невыносимей самой болезненной пощёчины.
-«Слушай меня, если ты думаешь, что я ещё не поняла какая ты на самом деле мразь, то ты крупно ошибаешься! Я ненавижу тебя каждой клеточкой своего тела за всю ту боль, что ты мне причинила. И если ты думаешь, что это так просто сойдёт тебе с рук, то ошибаешься, я никому не позволяла ещё в этой жизни безнаказанно надсмехаться над моими чувствами»
Несмотря на весь гневный вид Беатриче, глаза её слезились. Да, она плакала, хотя по-детски глупо, пыталась скрыть свои слёзы, вытирая глаза освободившимися руками. Меня умильнула эта сцена, мне стало жаль её, искренне жаль. Но мой подбородок был оставлен в полном покое, а это значит, что я могла достойно для себя продолжать начавшийся разговор, нужно было разрядить обстановку.
-«Послушай, я поступила как свинья, я знаю это»
-« Ха-ха-ха, что скажешь теперь, что живёшь с мужем и пишешь книжки про свои незабываемые путешествия?» - она снова смотрела в упор, она ненавидела  меня и  знала всю правду о моём существовании.
-« Что молчишь или тебе нечего добавить?»
-« Всё правильно, ты всё верно сказала, я действительно замужем и пишу книги именно про …»
«Да знаю я про что ты свои книги пишешь….безпринципность, вот как это называется. Муж небось и не в курсе про твои любовные романчики на стороне? Святоша, вот, кто ты для него» - кричала она расхаживая по комнате.
Я села на диван и закрыла лицо руками. Мне хотелось умиреть прямо здесь, на этом самом месте. Я молила, что бы, открыв лицо, увидеть пустующую комнату. В следующую секунду я услышала шум удаляющихся шагов Беатриче. Я открыла лицо, освободив от рук, и видела перед собой лишь пустующую комнату, с разбитой  вдребезги бутолкой виски на полу, с разлитой жидкостью, с истоптанной совестью. Я была раздавлена.       
    
























ГЛАВА 7

Эта неделя тянулась медленно и казалось ей и вовсе не будет конца. Прогуливаясь по городу, я ловила себя на мысли, что постоянно замечаю уже знакомые мне силуэты, желанные и в тоже время опасные. Они могли нарушить мой покой, вторгнувшись в мою жизнь. Я уже готова была молить о пощаде. Я не желала лишаться того единственного уголка на земле, где могла бы быть в не опасности, под защитой у надёжного и любящего супруга. Не разрушайте мой мир, оставьте в покое, разрешите продолжать жить, мне это так необходимо, не отбирайте то последнее, что у меня есть и наконец – простите!

Мой издатель, Мелисса Грешен, была в не себя от ярости, когда узнала,как продвигаются мои дела с написанием уже долгожданной книги.
-«Мне кажется ты не понимаешь Кристина, у нас заключён договор…., мне и так пришлось пойти на уступки в связи с вашим недавним отъездом в Израиль, мне приходиться терпеть убытки по твоей вине, что ты на это скажешь?»- Мелисса развалилась в своём кресле, водя карандашом по столу. Не знаю почему,но меня всегда раздражал этот её жест.
-«Я всё понимаю, но ты и меня должна понять, мне нужно ещё немного времени и книга будет лежать прямо здесь, у тебя на столе»- я рукой указала на её стол.
-«Кристина, да что с тобой происходит? Ты какая-то сама не своя…»
-«Просто сильно переживаю, что не укладываюсь в срок, вот и всё»
-«Хорошо, я дам тебе ещё время, ещё….две недели, пойдёт?»
-«Пойдёт»
-«Только смотри, не подведи меня, хорошо?»
-«Хорошо» -  устало произнесла я.

Через несколько минут я уже вышла из здания издательства «YMCA-PRESS» с твёрдой мыслью закончить наконец эту книгу.
Я поймала первое попавшееся такси и помчалась домой. В голове столько мыслей, что ощущение, будто меня окружают разные люди со всех сторон. Они вторят мне что-то, наступают на пятки и тянут за уши. Я не желаю их слушать. Они бесцеремонны, то, что они говорят не столь важно, я не желаю знать их мнение.
Я распахнула дверь в квартиру и сделала несколько шагов вперёд. Что было потом? Видите ли, я не помню. Очнуться мне удалось лишь некоторое время спустя. Я медленно с неохотой раскрыла глаза, они всё ещё жутко слипались. Оглянувшись вокруг я поняла, что нахожусь всё ещё в собственной квартире, при чём кто-то заранее заботливо усадил меня на диван, а под голову подложил подушку с ручной вышивкой. Я попыталась встать, но меня всё ещё одолевала усталость. Снова рухнув на диван, я более попыток встать не предпринимала, предпочтя немного прийти в себя и набраться необходимых сил. В тоже время меня не покидала мысль о том, кто мог это сделать. Но все мои мысли и догадки разом развеялись, в тот самый миг, когда в комнате, один за другим, не появились Беатриче и ты. Беатриче была в чёрном элегантном платье, что было крайне не похоже на неё, а ты, я просто не могла оторвать от тебя взгляд. Ты был прекрасен. Статный брюнет со взглядом искусного соблазнителя, нежно смотрящего прямо мне в глаза.
-«Жульен»-промолвила я.
Беатриче ухмыльнулась и весело потрепала тебя  по плечу.
-«А вот тебя-то она сразу признала!»- издевалась она.
Вы оба уселись на противоположный диван, совсем рядом, так, как буд-то бы лет 100, как были знакомы.
-«Чего вы хотите?»-набравшись сил грозно произнесла я.
-«Жульен, кажется наша авантюристка приходит в себя!»
-«Чего вы хотите?»-продолжала настаивать я.
-«Мы хотим поиграть Моник или как там тебя…Кристина»-произнёс ты.
Твой голос разлился во мне волнами, всё от кончиков волос до пальцев ног, изнемогало от желания вновь воссоединиться с тобой. Всё моё тело трепетало. Я не понимала ни слова, что ты произносил, я слушала, но не слышала, я жаждила вновь и вновь наслаждаться раскатами твоего голоса.
-«Я не вижу другого выхода, ты сама обрекла меня на эту игру, так как жизнь свою без тебя я не мыслю!» - твой голос дрожал и в тоже время оставался мягким и нежным, как и прежде, как и тогда в отеле   Golden Tulip Royal Garden Champs Elys;es.
-«Что? О какой игре идёт речь? Я не понимаю? Жульен, объясни мне»- меня не на шутку взбудоражили твои слова.
-«Всё будет хорошо, мы просто немного повеселимся Кристина, Моник, Блейз или как там тебя?»-в голосе Беатриче проявлялось нетерпение.
В следующую секунду Беатриче, быстрым движением руки, вынула из клатча, пистолет. Как только я его увидела перед моими глазами предстал отец, держащий дуло ружья прямо перед моим несчастным пони. Мне хотелось кричать, но слёзы сдавили горло. Воспоминания нахлынули вновь.
Беатриче уже стояла у барной стойки и весело вертела пистолет в руках, ухмыляясь и приговаривая - «Сейчас мы поиграем!».
Я ни слова не могла произнести, слёзы давили меня изнутри, казалось и ноги и голова налились свинцом.
Ты покорно встал с дивана и направился прямиком к Беатриче.
-«Я первый».
В ту секунду я обхватила голову руками, меня переполнял первобытный ужас от всего происходящего. Я силилась встать, крикнуть, сделать хоть что-нибудь, но моё тело находилось в страшном шоке и отказывалось мне подчиняться.
-«Нет. Первая буду я!» - решительно заявила Беатриче и направила дуло пистолета к виску.
Тебе оставалось лишь подчиниться ей, отступить.
-«Робин Гуд не может позволить себе умиреть, как бездомная собака, Родин Губ должен умиреть, как борец за правду, искренность и любовь. Я благодарю бога, что в тот страшный день, когда обнаружила твоё отсутствие в отеле и поняла, что ты покинула меня навсегда, не сумела скинуться с моста в Сену»
-«Пожалуйста, Беатриче, не делай этого» - выдавила из себя я. Слёзы текли по моим щекам.
-«Какая ты смешная, думала можно помыкать людьми, подчинять их себе и своим жалким прихотям? Думала, что можно вертеть людьми так, как оно тебе вздумается?» - её глаза снова слизились, а тело дрожало, но рука с пистолетом решительно приросла к виску.
Ты сел на спинку дивана и начал пристально всматриваться в моё лицо. В твоих  глазах читалась  изнемождённость, ты не ненавидел меня, ты всё ещё любил меня. Так же, как и прежде. Я прочитала это в твоих глазах в тот самый момент, когда ты смотрел на меня. В тот самый момент мы снова были вместе. Ты держал меня в своих объятьях и целовал в губы, жадно примыкая ко мне. Меня наполнило тёпло твоего тела точь в точь, как и прежде, когда мы не ведали всего этого кошмара. Комната растворилась. В ней не было никого кроме нас двоих. Мы растворялись друг в друге, обжигая свои тела полыхающим пламенем любви и страсти. Эта любовь выше нас самих, она не ведает границ и пространств, она переживёт все последующие поколения и не изживёт себя. Потому, что именно она бессмертна.
Я плохо помню, что было дальше, не смогла бы ни тогда, ни сейчас, не смогу и по прошествие какого-либо количества времени, припомнить детали того, что происходило в тот день, в тот самый момент. Я  помню лишь, что игра в Русскую рулетку не одарила нас ни одним выстрелом. Беатриче, как взбешённая дикая кошка, продолжала крутить пистолет у виска в надежде желаемого окончательного исхода, но увы. Тогда она передала пистолет тебе. Превозмогая закон самосохранения, ты нажал – таки на курок, но и в твоём случае всё закончилось напрасным волнением. Тогда Беатриче выхватила пистолет у тебя из вспотевших рук и вложила его мне в руки, спросив что-то вроде: «Или ты хочешь, что бы это проделала я?». Я покорно обхватила его обеими руками и, плача на взрыд, так, что перед глазами образовалась белая беспросветная пелена, направила на Беатриче.
-«Прости, но я должна, должна так поступить»
-«Эй, это не по правилам, мы не убиваем, мы только играем, каждый должен стрелять только в самого себя» - мямлила Беатриче, но я уже плохо различала, что она говорит. Снова эти голоса думалось мне. Мне необходимо от них избавиться, иначе они доведут меня до сумасшествия. Я должна нажать на курок. И я нажала.
Выстрел пришёлся в лоб. Её глаза закатились наверх и приняли какое-то искусственное выражение, немного погодя она уже валялась распростёртой на полу, у ног моего Жульена. Ты присел на корточки у тела Беатриче и с глазами ужаса принялся вглядываться в её посмертную маску, её мертвенно-бледное лицо.
-«Зачем?»- вымолвил ты.
На минуту я смогла прийти в себя и посмотреть на происходящее не глазами монстра, а глазами здорового человека. Меня охватил первобытный ужас, я была в ту минуту тем, кого всю жизнь так люто ненавидела, я стала своим отцом, я убила и убила живого человека, убила существо, в котором текла горячая кровь, который любил меня не смотря ни на что, я расправилась с ним так жестоко и беспощадно, словно мне это ничего не стоило. И тем ни менее моя голова раскалывалась, мысли снова нагромождали мою больную голову. Я посмотрела в сторону, на стенные часы. На них было 5 часов, скоро должен возратиться Гарельд. Что я ему скажу на это? Комок подступал к горлу при одной мысли об этом. Моя рука судорожно сжимала пистолет, всё ещё дымящийся, буд-то желая напомнить мне о содеянном преступлении. Я ненавидела себя ещё больше, чем кого-либо и когда-либо. В ту минуту я окончательно отреклась от всего святого, помню мысли текли сами собой, я уже не в силах была их остановить, чувство любви, бессмертной любви к тебе мой милый, внезапно сменилось желанием наконец-то поскорее расправиться с этим делом, я понимала, что мне нужно убить и тебя. И это нужно сделать, как можно раньше, ведь через час, о боже, ровно через час, всего какой-то час, возвратиться мой муж. Что он подумает? Как он ужаснётся, когда увидит всё это….я не могу позволить лишиться последнего, что у меня есть, Гарельд, он ведь, как отец, в котором я всегда нуждалась и которого у меня никогда не было, который никогда не любил меня, который унижал и издевался надо мной, который отталкивал меня и истреблял всё то, что было когда-либо мне дорого. Гарельд любит меня и никому не даст в обиду, он в жизни не позволит себе обидеть меня и я не выживу, если лишусь его.  Я должна убить.
Я навела на тебя пистолет и тут столкнулась с твоими умоляющими глазами. Ты медленно встал и попытался приблизиться ко мне, ты говорил мне что-то ласковое и нежное, то, от чего раньше я могла бы растаять. Поняв, что я не должна более подпускать тебя ближе к себе, я  прикрикнула на тебя. Ты остановился, глаза твои выражали ужас и всё же даже в тот момент ты безумно любил меня.
-«Какого чёрта вы с ней меня искали, какого чёрта….»

Не помню, что было дальше, помню только, как стояла над вашими телами, её и твоим, мой милый и плакала, нет рыдала, я умерла в тот день вместе с тобой……….. 

Но это ещё не конец, дописав книгу и уложившись тем самым ровно в срок, я отнесла её моему издателю. Мелисса похвалила за проделанную работу, за искренность описанных мною чувств, за насыщенность фигурирующих в моей книге сцен.
-«Ты умница, эта книга безусловно станет бесцеллером, как же правдиво описаны сцены насилия! Я в восторге Кристина!»
-«Благодарю Мелисса, ты сказала сцен насилия?»
-«Ну да, игра в Русскую рулетку – это нечто, никогда не читала ничего более правдоподобно описанного! Такое ощущение, прости, что ты действительно являлась непосредственным участником всех этих жутких сцен, что стреляла с возлюбленного, что …..»
-«Ну что ты Мелисса, я не киллер, я обычный человек».
-«Конечно нет, ведь такое мог сотворить только больной человек, только монстр, дорогая, а ты, посмотри на себя, ты ангел во плоти не иначе, родная, даже если бы тебя с поличным застукали прямо на месте преступления с ножом или пистолетом руках, перепачканной с ног до головы кровью, то ни за что  не поверили бы»
Мы обе весело рассмеялись.
-«Слушай, я тут подумала, что если мы наконец-таки начнём печатать твой портрет на изданных книга? Как ты на это смотришь?» - поинтерисовалась Мелисса.
-«О нет, пусть уж лучше мучаются в догадках какая я на самом деле…»