Было это… да, еще в семьдесят шестом. На пороге семьдесят седьмого. Я тогда на третьем курсе учился. Ну и, как тогда водилось, подрабатывал. Лифтером в больнице. В здоровой такой, шестиэтажной. В шесть вечера заступал, в шесть утра сдавал смену. Да и работы-то: вечером свез медперсонал вниз, к выходу; ночью, около двенадцати, тех, кому не повезло сегодня, с этажей доставил к подземному переходу в лучший мир (читай, в морг) да и все, отдыхай до утра. А утром тот же медперсонал обратно по этажам – и свободен. Перед институтом еще успевал душ принять и позавтракать дома. Удобно! Платили немного, но кому тогда много платили? Да и не о том речь.
Так вот, на пороге семьдесят седьмого… стало быть, тридцать первого декабря семьдесят шестого… я должен был заступить на смену, как раз на Новый Год! Так что настроение у меня было не ах. К больнице пришел уже чуть после пяти, и время еще было, так что я присел на ступеньках приемного покоя перекурить. Сижу, курю. Не скажу, что тоскливо, но обидно как-то дежурить в праздник. Да еще в такой! Помнится, стемнело, потому что фонарь над входом включили.
Подходит какой-то чудик. Покрутился-покрутился и ко мне: где тут травмпункт, спрашивает. А я смотрю – Вовка, одноклассник мой! Как школу закончили, так и не встречались больше. Я-то сразу после школы поступил, а Вовка пол-бала не добрал и ушел служить срочную. А тут вот только в конце декабря дембельнулся. Ну и разговорились.
- А что тебе в "травме"? Больной, что ли?
- Да, понимаешь, в кирзе этой натоптал сухую мозоль на правой ступне. Хотел вот вырезать: уже мочи нет терпеть!
- Ну да: в новом году – в новую жизнь!
- Вроде как!
- Ладно, пошли! Сегодня дядя Слава дежурит. Он всё решит.
А надо знать, что такое тридцать первое декабря в травматологическом пункте в то время. Да не только в "травме" – во всей больнице! Да что там в больнице – во всей системе здравоохранения! Одни сдают, другие принимают смену. Поздравления с наступающим с обеих сторон. И не насухо, а обильно смоченные чистым медицинским. В особом почете аптекарский коньяк – спиртовая настойка боярышника.
Короче, когда мы вошли в ординаторскую, обмен тостами между сменами уже принял характер пулеметного огня с обеих сторон. Я подошел к знакомому.
- Дядя Слава, я к тебе, как эскулап к эскулапу.
Дядя Слава отставил стакан и посмотрел на меня поверх очков. Внимательно так посмотрел.
- Слушаю Вас, коллега!
- Вот человек, который нуждается в Вашей профессиональной помощи! – указал я на Вовку.
Дядя Слава перевел глаза на него и попытался сфокусировать взгляд. Получилось у него, если честно, не очень.
Вовка изложил проблему. Врач встал из-за стола, вызвал в операционную медбрата, уже веселого, как сытый щенок. Медики поколдовали над инструментами.
- Ну, солдат, снимай ботинки и на кушетку! – скомандовал дядя Слава и вышел: на секундочку. В ординаторскую, понятно.
Медбрат, как смог, обработал Вовкину стопу спиртом и йодом и взял из лотка шприц с новокаином.
- Фигня делов! - успокоил он Вовку. - Уколов боишься?
Тот только презрительно хмыкнул.
Укол он выдержал, глазом не моргнув. Не успев моргнуть: потеря сознания с остановкой сердца. Анафилактический шок!
Я галопом рванул в ординаторскую. У празднующих хмель улетучился со свистом: ни фига себе - новогодний сюрприз! Обратно – тоже галопом, но уже в табуне медиков.
Адреналин – эффекта никакого!
Массаж сердца – ничего!
- Вызывайте ангелов, - устало сказал из-под маски дядя Слава.
Ангелы – они же реаниматоры – прибыли практически мгновенно: а что тут было слететь с третьего этажа? Действовали дружно и слаженно, как расчет пожарных. Впрочем, понаблюдать за их работой не удалось: всех, за исключением дяди Славы, выставили в коридор. Вскоре вышел и он.
- Как там?
- Если сердце не запустят, то через пару минут умрет мозг. Тогда твой приятель, если и выживет, то превратиться в овощ.
- В какой еще овощ?!
- В капусту, например.
У меня похолодело внутри.
Из операционной в коридор вышел врач-реаниматолог.
- Прямой массаж сердца, - пояснил. И попросил, снимая маску: – Налейте!
Удаляющийся топот по коридору в сторону ординаторской. Потом обратно. Бульканье.
Врач выпил.
- Ну, теперь всем можно: запустили!
Только что криков "ура!" не было! Банкет из ординаторской переехал в коридор напротив "травмы". Наконец, ангелы распрощались и собрались к себе.
Реаниматолог на прощание сказал дяде Славе:
- Пациент без сознания. Минут через десять его каталочкой к нам, на третий.
Травматолог понимающе кивнул. На том и расстались.
А в коридоре, тем временем, научились обходиться без тостов. Просто очередной тостующий поднимал сосуд с напитком и многозначительно говорил: "Ну!.." И все понимали: за счастье, за удачу, за Новый Год, наконец! И выпивали.
Минут, действительно, через десять дядя Слава отправил двух санитаров переложить Вовку на каталку с тем, чтобы лифтом доставить в реанимационное отделение. Они резонно возразили, что не могут воспользоваться лифтом, поскольку лифтер находится здесь и здорово пьян. Сознаюсь, так оно и было.
Дальнейшее я не наблюдал своими глазами, но знаю со слов очевидцев, поскольку, собрав волю в кулак, принял смену у пожилого коллеги, который с пониманием отнесся к моему состоянию. А вскоре я и вообще уснул на служебной койке, развесив на этажах таблички "Лифт не работает!", что было абсолютной правдой. А причиной никто не интересовался!
А дальше было вот что. Дядя Слава сказал санитарам примерно следующее:
- Вот что, орлы: поскольку лифт не работает, и особой надежды на то, что заработает сегодня, нет, берите-ка вы носилки, грузите страдальца и по лестнице на третий этаж!
Пьяные, но исполнительные санитары, перенесли беспамятного Вовку с кушетки на носилки, заботливо накрыли больничным одеялом и двинулись с носилками к выходу. А надо сказать, что двери на лестницу в больнице были деревянные, двустворчатые. Мало того, что сами по себе тяжелые, так еще и подпружиненные – капкан, а не двери. И, как было заведено, открывалась только одна половина. Вторая створка, как триста спартанцев при Фермопилах, стояла насмерть.
Естественно, носилки в пол-двери не прошли. Естественно, санитарам было лень бежать за стремянкой, чтобы попытаться открыть вторую половину. Естественно, они задумались. Но поскольку топтание на месте с носилками в руках не располагало к долгим размышлениям, решение пришло быстро: они наклонили носилки, и те без проблем прошли в открывающуюся половину двери. Правда, без больного: Вовка упал с носилок. А поскольку был без сознания, упал не слишком удачно и при падении сломал себе правую ногу…
Ну, вот собственно и вся история. Утром, первого января, мой приятель просыпается в больничной палате: грудь вскрыта (правда, аккуратно зашита), нога на вытяжке… И, что особенно неприятно, мозоль на месте! С Новым Годом!
Знаете, я не навещал его в больнице...