Виталий
У бабушки была мечта. Она очень хотела съездить за границу. Только в настоящую "заграницу", к капиталистам, а ни в какую-нибудь там Прибалтику. Мечта была скрытая. Когда мы спрашивали бабушку, какую именно страну она бы осчастливила своим визитом, она отмахивалась, приговаривая: «Да ну вас! Что я там не видела?» В этих словах было столько кокетства, что сразу становилось понятно: она не видела там ничего! Она и здесь-то ничего не видела, кроме двух-трех городов, один из которых - ее родина, Пустошка, другой – Москва.
Идея отправить бабушку на пару недель к капиталистам довольно долго вынашивалась в нашей семье. Бабушка, естественно, об этом не знала. Для нее это должно было стать сногсшибательным сюрпризом. И вот однажды папа приходит домой с радостной вестью о том, что есть два интересных тура. Как раз для пожилых людей. Несколько переездов, но не мучительных. Экскурсий немного, в основном – отдых на берегу моря. Первый тур – в Израиль, второй – в Италию. Дело было в середине девяностых. Туров тогда было раз-два и обчелся. Поэтому все, о чем говорил папа, казалось невероятно заманчивым.
Мы были уверены, что бабушка выберет Израиль. Историческая родина, как-никак. Страна, где фаршированная рыба и форшмак (любимейшие бабушкины блюда) подаются в каждой забегаловке, страна, где танцуют под «7.40» и «Хаву-нагилу» (при прослушивании этих мелодий у бабушки на глаза наворачивались слезы) и, в конце концов, страна, где живут одни евреи! Разве не аргументы?
Какого же было наше удивление, когда бабушка, на вопрос: «Куда?», не раздумывая, выпалила: «Виталию!» У нее получилось именно так. «И» в ее транскрипции не превращалось в «Ы». «К какому-такому Виталию?» - пошутил тогда папа, - и почему не в Израиль, там-то уж Виталиев побольше будет?!»
- Да там же одни евреи! – хихикая ответила бабушка.
Самое забавное, что ровно к такому же решению пришла и бабушкина подруга Галина Наумовна, с которой ей и предстояло провести десять незабываемых суток у капиталистов. Она тоже была чистокровной еврейкой и любительницей фаршированной рыбы.
Тогда я впервые задумалась о том, что это очень мудрая позиция: любить на расстоянии. Чувства крепче. И никаких разочарований.
Ну – к Виталию – так к Виталию.
Собираться дамы начали приблизительно за неделю. Несколько раз в день бабушка созванивалась с Галиной Наумовной и задавала самые разные вопросы. «Галя, ты туалетную бумагу берешь?» «Ида, ты едешь в приличную страну, там туалетной бумаги для людей не жалко!» «Да? Но я я все-таки возьму рулончик. Мало ли….» Этого «мало ли» у бабушки набралось на отдельный чемодан. Помимо туалетной бумаги, она решила с собой взять шампунь из яичный желтков (в Италии-то такого точно нет), хозяйственное мыло (им вещи лучше отстирываются, чем обыкновенным), аппарат для измерения давления, полбуханки черного хлеба, докторскую колбасу и кипятильник. В последнюю минуту она выложила из сумки здоровую железную банку из-под шоколадных конфет, где хранились нитки, иголки и прочие предметы для шитья. Что она собиралась шить в Италии, так и осталось загадкой. Тем более, что не то, что сшить, она и зашить-то толком ничего не могла и, по-моему, даже не умела держать в руках иголку.
В аэропорту они были похожи на ссыльных каторжан. В глазах, если не ужас, то что-то очень близкое к нему. Они совершенно растерялись и не знали, за что хвататься: за сумки, билеты или друг за друга. Когда они скрылись за будкой паспортного контроля, я подумала, что с таким чувством я еще никого и никуда не провожала. И вдруг захотелось громко прокричать этим двум беззащитным, худеньким старухам: «Вернитесь, Родина вам все простит!»
10 дней мы ничего о них не знали. В день прилета я задержалась в институте. Когда пришла домой, бабушка восседала на кухне в окружении многочисленных кулечков. В одном – маленькая фигурка Колизея, в другом – сувенирная чашка с видами Италии, в третьем – пепельница с портретом Данте. Рядом с бабушкой гордо красовался огромный игрушечный попугай. Как выяснилось позже, попугай был говорящий. Нужно было громко произносить слова, а он их повторял в ответ. Бабушка гордилась этой покупкой сильнее всех остальных.
- Ну как Виталий? – наконец решила спросить я.
- Да они там измучились, - встряла мама, - отправили двух старух в шоп-тур!
- Какой шоп-тур? – удивилась я.
- Ой, Галя, скажешь тоже, - возмутилась бабушка, - какой шоп-тур?! Просто переездов было много, я чемодан даже не распаковывала до конца. Не успели приехать в одно место, как утром уже в другое.
- Веселенькая поездочка, - вырвалось из меня!
- Ой, Оленька, не говори, - продолжала свой рассказ бабушка. Они нас все время на какие-то экскурсии таскали, но мы на них почти не ходили. Мы в автобусе сидели, там так прохладненько…
- А море? Там же обещали море…
- Да какое море! Ну, привезли в этот – в Римини, город на море… Так нас там поселили под самый потолок – не разогнуться. Мы даже купальники достать не смогли. Но это ладно, - продолжала бабушка… Меня не это возмутило! Сколько же Галя курит!!!
Галина Наумовна действительно много курила. И не какие-то девичьи сигаретки, а самый настоящий «Беломор». Последствие лагерного прошлого. Она сидела пять лет как родственница врага народа. У себя дома она выкуривала две пачки в день. Когда речь зашла о поездке, то поклялась сыну, что не будет курить в присутствии Иды. И уж тем более - «Беломор». Ее снабдили новеньким красным блоком «Мальборо» и дали четыре зажигалки. Не пугать же итальянцев нашими отсыревшими спичками? Но несколько пачек «Беломора» Галина Наумовна все-таки с собой прихватила. В людных местах она курила «безвкусные» «Мальборо», а вот в гостинице, с бабушкой, отрывалась «Беломором».
Бедная бабушка, на дух не выносившая табачный дым, вынуждена была дышать не прекрасным итальянским воздухом, не благотворной смесью из моря, хвои, красного вина и итальянской пасты, а этой суровой табачной проверкой на прочность.
В общем, «Беломор» оказался самым сильным итальянским впечатлением бабушки. На втором месте была Венеция, которая потрясла бабушку не каналами и гондолами, а бесцеремонными голубями. Голуби, по рассказам бабушки, были такими голодными, что склевали ее буханку за пять минут! Докторскую колбасу, сохранившуюся так же, как и хлеб, со дня отъезда, бабушка голубям на растерзание не отдала. «Вот еще, чего не хватало! Колбасу им подавай? Совсем обнаглеют, сволочи такие!» - закончила свой венецианский рассказ бабушка.
- Так что, в Израиль уже не поедете? - пыталась я как-то смягчить общий тон бабушкиных рассказов.
Бабушка посмотрела на меня молящее-испуганно.
- Подожди, Оленька, дай отдохнуть немножко!
И через небольшую паузу добавила:
- А в Израиле тоже прохладные автобусы?
июль, 2010