ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ЗВЕЗДА МОРЕЙ
Нет, не Тому, Кто в блещущем уборе
Слепит наш разум мощью неземной, -
Тебе одной молюсь в последнем горе,
Тебе Одной.
Д.Андреев «Звезда Морей».
Генрих-маг стоял на коленях перед Царевной. Он держал руки над ее раной, и глаза мага были закрыты. Все они находились уже на другом корабле, а не на месте их сражения, и Царевна лежала на специально подготовленном для нее ложе. Капитаны, бывшие свидетелями поединка и многие матросы, - недавние враги островитян, - теперь с сочувствием стояли рядом и ждали.
Были здесь и генерал, и Йелс.
Но Генрих медлил. Наконец, он приоткрыл глаза и обратился к Йелсу.
- Помоги мне. Я ослаблен сражением с девой ночи.
Это одно уже окружающих встревожило, так как о могуществе Генриха ходили легенды. Впрочем, знатоком по части исцелений он не был. Чаще ему приходилось использовать магию другого рода.
Неожиданно какое-то темное пятно показалось на небе и, быстро увеличиваясь, направилось к их кораблю.
Лучники по привычке взяли объект на изготовку, но Генрих всмотрелся в него и сказал:
- Не надо. Это баба Яга. Она может помочь.
Бабка прилетела на метле, запыхавшись, растрепанная, но с котомкой трав и снадобий. Она быстро дала всем задания, что в каком котелке варить, и подошла к лежащей неподвижно Царевне.
- Миледи укусила ее, - сказал Генрих.
- Где она? – спросила бабка.
- Она убежала. Мы ее победили.
- Жаль, меня не было здесь в тот момент…
- Царевна сама отправилась сюда. Потом к ней присоединилась Астория… Благодаря Астории все закончилось так, а не еще хуже.
Бабка только покачала головой.
- Рана… холодная.
И потом они прикладывали к ране разные примочки, снадобья, а в уста Царевны осторожно вливали целебные эликсиры. Но она продолжала лежать бездыханной.
Из тумана выплыл большой белый корабль. Матросы и капитаны бывшей эскадры встревожились, увидев островитян.
- Ничего, между нами теперь мир, - объявил Генрих. – Гвидон не причинит вам зла.
Корабль Гвидона пришвартовался к кораблю его недавних врагов, и сам он, а за ним Лесков, Левша и Василиса ступили на палубу.
- Что с ней? – в ужасе воскликнул князь.
- Они с Нимфой сражались вдвоем с Миледи Ночью и победили, - сказал Генрих маг. – Но улетая, царица тьмы оставила на ее шее свою печать…
- Почему она отправилась сюда одна!? – вскричал Гвидон.
- Она решила, что это ее битва.
- Можно ли чем-то помочь?
- Я пытаюсь это сделать, - ответила Яга.
Гвидон подошел к бабке, та встретила его взгляд, но потом отвела глаза.
- Рана холодная. Смерть прикоснулась к ней…. Я могу удержать ее на границе между жизнью и смертью, но вернуть к жизни не сумею.
- О горе! – воскликнул Гвидон. – Надо было послушать тогда Оракула и улететь с острова!
- Ты сражался не за себя, а за всех нас, - сказал тихо Левша. – И она сражалась вместе с тобой.
Гвидон вытер рукой слезы и стал на колени.
- Звезда Морей!! Услышь меня! Прости, если я был не прав! Помоги исправить ошибки! Сделай что-нибудь, если можно, спаси ее!
Какое-то время ничего не происходило.
Потом у самого горизонта появился одинокий белый парус.
- Она ответила! – сказала Василиса. – Звезда Морей ответила тебе!
Парус оставался у горизонта в бескрайней дали. Тяжело шли минуты.
Бабка посмотрела на князя.
- Садись в шлюпку и плывите туда вдвоем. Он не приблизится сюда, к миру скорби и суеты. Его удел – свет.
Капитаны корабля выделили им шлюпку. Туда, на мягкие подушки осторожно положили Царевну. Рядом сел Гвидон. Баба яга дала ему специальную марлю, смазанную настоем трав, чтобы постоянно промывать царевне рану.
И они поплыли.
Тяжелыми были эти минуты, пока шлюпка двигалась от эскадры до самого горизонта – да и где на море горизонт? Гвидон не помнил, сколько прошло времени. Он очень устал. Он разговаривал с Царевной так, словно она его слышала и просил у нее прощения за то что в трудный момент его не оказалось рядом.
Наконец, белый парус приблизился.
Гвидон пришвартовался к кораблю и поднял на него Царевну.
Лермонтов стоял перед ним, встречая молчаливым взглядом.
- Ты сможешь помочь? – спросил Гвидон.
- Она выбрала свою судьбу. Вправе ли я вмешиваться в судьбы?
- Но ведь Звезда Морей…
- Бог дает жизнь, - ответил Лермонтов. Они какое-то время сидели рядом с Царевной.
Наконец, Оракул произнес.
- Ответ такой. Я могу возвратить ее к жизни, но она вернется в свое тридевятое царство. Принимаешь ли ты этот выбор?
- Да, - сказал князь растерянно. – Принимаю.
- Понимаешь ли ты, что она не вернется на остров?
- Да.
- Хорошо.
Луч света откуда-то сверху, со стороны солнца, коснулся раны царевны. Рана затянулась, исцелела.
Царевна Лебедь вдохнула и закашлялась.
- Гвидон! – она обняла князя. – Как я рада тебя видеть.
Потом ее глаза встретились с Лермонтовым.
- Мы… мы нарушили твое предсказание… Мы не послушались…
- Я это вижу. Но теперь это не имеет значения.
Они какое-то время помолчали.
- Значит, я возвращаюсь к родителям? – спросила Царевна, поняв все без слов.
- Каждый из нас странник в этом непостижимом мире, - проговорил Лермонтов. – Каждый из нас путник, искатель на бесконечном пути. Нет ничего постоянного, что было бы неизменно. И все заканчивается рано или поздно. Но конец одного означает начало другого, и так бывает всегда.
- Скажи, а я могу отправиться за ней, в ее царство? – спросил Гвидон у оракула.
- Не сейчас. И это будет уже другая история. Пока же ты должен вернуться на остров и наладить там дела. Тебя ждут.
- Я могу попрощаться с друзьями? – спросила Царевна.
- Нет. Это не в моей власти. Ты не сможешь до времени быть в облике человека, а только в облике птицы. Я и так подарил вам эти несколько минут…
- Жаль.
Они поцеловались с Гвидоном, глубоко, нежно и страстно.
Но это был прощальный поцелуй.
Лебедь снова стала птицей и поднявшись на крылья полетела над морем. Гвидон махал ей рукой и плакал.
Они с Лермонтовым молча пожали друг другу руки и расстались.
Обратный путь показался князю еще более долгим…
* * *
Друзья молча выслушали Гвидона и ничего не сказали.
Они оставили серое воинство и поплыли обратно к острову.
Гвидон больше всего боялся рассказать о случившемся Астории, но она куда-то запропастилась. Генрих плыл с ними. Иемор в знак благодарности за сделанное позволил ему еще двое суток погостить на острове…
Итак, белый корабль нес друзей обратно к Буяну.
- Почему она отправилась одна, ничего не сказала? – спрашивала Василиса.
- Она чувствовала, что это ее призвание, - сказал Генрих. – Надо сказать, что без нее Миледи Ночь победить скорее всего не удалось бы.
Гвидон вопросительно взглянул на мага.
- Мы с Асторией не справились бы с Ночью вдвоем, - пояснил маг.– А помощь Иемора в данном деле была очень условной.
- Почему он не сразился с Ночью сам? – спросил Левша.
- Думаю, он собирался это сделать и копил силы. Но когда он понял, что сражение уже идет, решил подождать, пока чаша весов склонится в ту или иную сторону.
- Сделать свое дело чужими руками?
- Давайте не будем размышлять о нравственности демона. Он поступает так, чтобы достичь своей цели с наибольшей вероятностью и с наименьшими потерями… Однако Царевна Лебедь вместе с Нимфой сделали то, что Иемор не мог бы – они нанесли Миледи глубокий и серьезный удар. А демон всего лишь прогнал бы ее.
- Но ведь она улетела?
- Да, но она будет теперь залечивать раны не один год. И вообще это прикосновение было обоюдным. Миледи прикоснулась к Царевне, но и Царевна прикоснулась к Миледи. Обе они изменятся теперь, каждая по-своему…
- Оракул сказал мне, что Царевна больше не может находиться в облике человека, - произнес Гвидон.
- Это означает то, что ее человеческая природа подверглась большой опасности, - сказал Генрих-маг.
- Что это значит?
- Я не знаю. Возможно, находиться в облике человека стало опасно для нее самой, или для ее окружающих. Во всяком случае не думай, что оракул не восстановил ее прежней только потому, что хотел проучить вас за то, что вы не послушались.
- Я так и не думаю, - сказал Гвидон помолчав.
Некоторое время они двигались в тишине.
- А кардинал? Что будет с ним? – спросил Лесков.
- А что с ним будет? Иемор устроит публичное судилище и накажет в своем духе.
- То есть съест заживо?
- Ой, какая дикость! – всплеснула руками Василиса.
- Ну, это обычная мера. Возможно, в данном случае он придумает что-то еще более изощренное, - признался Генрих.
- А нельзя ли несколько…м-м-м… смягчить его участь?
- Участь этого тирана? Вы даже не знаете, что бы он сделал с островитянами, если добрался бы до острова! Какова была бы твоя судьба, Василиса! И сколько людей погибло в его застенках, а скольких он бы отправил на съедение к Иемору! – горячо проговорил Генрих.
- Христианство учит прощать врагов, - задумчиво возразил Лесков.
Генрих пожал плечами.
- Вы предлагает отпустить его, чтобы он дальше творил гадости?
- Ну можно его выслать на какой-нибудь необитаемый остров?
- Между прочим, его один раз уже высылали, - вспомнил Гвидон.
- Да, было дело, - согласилась Василиса, помнившая те времена.
- Но ведь он должен понять, что поступает неправильно, рано или поздно! – не сдавался Лесков. – А если мы отдадим его на съедение, его душа только еще больше ожесточится.
- Не уверен, что душа его станет добрее, если он проведет остаток жизни на каком-нибудь обломке скалы… Впрочем, если хотите, я поговорю с Иемором. Кардинал попал в плен благодаря Лебеди и Нимфе, а следовательно, вы можете требовать его себе на Остров как пленника…
Все вновь замолчали. К теме кардинала больше не возвращались.
ОСТРОВ БУЯН
Когда они вернулись на остров, Василиса проводила Гвидона до его дома. У порога она взяла князя за рукав и спросила:
- Ты любил ее?
Гвидон вздрогнул.
- А почему? Почему ты спрашиваешь?
Василиса отвернулась.
Когда-то давно, еще до того как Левша приехал на остров, а Гвидон был юным, у них был роман. Василиса и сейчас красавица, тогда была моложе на девять лет, и вполне оправдывала свое имя – Прекрасная…
Они оставались вместе недолго, поняв в один день, что друг другу не предназначены. Но печать этой истории навсегда осталась на сердце у каждого.
- Ты много времени проводил с ней. О вас болтали всякое, - сказала Василиса, - но я ведь видела твои глаза. Ты не выглядел счастливым.
- В такое время… когда столько всего творилось на острове, - сказал Гвидон не очень уверенно.
Василиса покачала головой, в знак того, что не принимает такого ответа.
- У меня было слишком мало времени, чтобы понять, люблю ли я ее, - добавил Гвидон. - Нас как-то сразу стали друг другу сватать…
- Что ж. Теперь у тебя будет время подумать.
- Не говори так. Мне больно, что все так закончилось. Я хотел, чтобы она была здесь.
Василиса погладила его по голове.
- Ты всегда меня утешаешь…
Он присел на крыльце, а она рядом с ним, и Гвидон положил голову Василисе на плечо.
- Ты мой старый друг, - сказала она задумчиво, - если я и могу тебя утешить чем-то, то только добрым словом.
- Доброе слово – тоже немало.
Какое-то время они сидели так, не говоря ничего.
- А ты совсем не изменился, милый друг, - чмокнула она его в щеку и пошла прочь. – Кстати, сегодня вечером в театре представление. Не вздумай не прийти!
* * *
Говорят, что в тот вечер сам Ветер подыгрывал Коньку во время спектакля, а такое было лишь один раз.
Но все запомнили тот спектакль как самый лучший.
Гости стали собираться загодя. К удивлению островитян среди гостей оказались несколько матросов из эскадры генерала и тот капитан, что оттолкнул Миледи в момент ее смертоносного прикосновения к Царевне… Неизвестно точно, кто их пригласил, но встретили их довольно тепло.
Генрих сидел в стороне и старался лишний раз не показываться никому на глаза. Василиса же была весела и стремилась создать атмосферу праздника.
Когда начался спектакль, все ахнули от удивления, так как никто не ожидал, что баба Яга будет играть, а она играла воодушевленно и с азартом. Она играла сразу две роли – добрую колдунью и злую, и надо сказать, обе получились у нее очень ярко. Спектакль, который они смотрели, чем-то напоминал их жизнь.
Он вдохнул людям какое-то второе дыхание, и после спектакля тревога стала уходить с острова окончательно. В тот вечер многие прогуливались далеко за полночь, обсуждая увиденное. Благо, честная публика выспалась за день.
Даже Соглядатай против обыкновения был разговорчив, и активно спорил о чем-то с Ершовым и Федотом. Федот, кажется, убеждал Соглядатая стать вегетарианцем, однако неизвестно, имело это успех или нет…
Емеля же… с разрешения окружающих забрал свою печку из Лытной избы обратно и снова ездил на ней по острову, как ни в чем не бывало. И вид у него был страшно довольный.
Правда, несколько раз он вспоминал о Белочке, но никто ему ничего вразумительного сказать не мог. Нимфу Асторию в тот вечер не видели. Как-то решили, что она сама не захотела появляться на острове по каким-то своим причинам.
И это было во многом правильно, так, как выяснилось позже, Астория в тот вечер общалась со своими сестрами.
АКВАТОРИЯ СОСЕДНЕГО СЕКТОРА
ПОЕДИНОК СТИХИЙ
Прошло два или три дня.
В секторе, соседним с островом Буяном, собрались корабли. Белая флотилия Гвидона – маленькая, из десяти судов. И напротив нее – эскадра имперского флота.
В тот день в этом секторе дул необычный круговой ветер.
Две силы сошлись на море, две силы сошлись, но не для того, чтобы уничтожить одна другую.
Стихия воды схлестнулась со стихией империи в поединке.
Надо сказать, Иемор отговаривал Асторию от этого. После победы над Ночью, он сказал Нимфе, что не имеет к ней никаких претензий. Астория, тем не менее, пожелала поединка, и сказала, что создаст для Иемора столько же камней и драгоценностей, сколько создала для Гвидона, в случае, если Иемор победит.
Иемор снова стал возражать, сказав, что Астория и так уже помогла ему.
Однако нимфа не желала слушать.
Тем, кто был в курсе их спора, казалось, что Иемор легко победит Нимфу, и поэтому ее упрямства не могли понять. По здравому рассуждению у нимфы шансов против такого демона практически не было, и хорошо еще, что они сражались не всерьез.
Однако Нимфа спросила:
- Что будет в случае, если я выиграю поединок?
- В начале я думал просто отпустить тебя, - признался Иемор. – Но теперь считаю, что этого недостаточно. Проси что хочешь.
- Дай мне обещание, что если я выиграю, ты никогда не станешь больше есть людей.
Иемор вздрогнул. Он явно не ожидал такого поворота. И ставка казалась ему странной, так как Нимфа не просила ничего для себя.
Однако он принял ее.
Итак, на третий (а может быть, четвертый) день после победы над Ночью и заключения мира между Буяном и Империей две силы сошлись на море…
Это было похоже на смешение двух ветров, или двух течений, или двух стай…
Собравшиеся, затаив дыхание, следили за их битвой.
Астория вздымала огромные струи воды и обрушивала их на демона. Многие и не догадывались, что в ней кроется такая мощь.
Но и демон, перед могуществом которого склонялась исполинская империя, был не так прост. Струями огня, ветрами, потоками пепла и дыма он атаковал стихию воды. На границе их соприкосновения рождались облака, и столкновение стихий сотрясало сектор.
Если бы не ветер, циркулирующий между местом битвы и кораблями, находиться на расстоянии в несколько миль от сражения было бы небезопасно.
Но Ветер стабилизировал этот мир, успокаивая его своим поглаживанием…
Так они бились несколько часов, и не одна из сил не получила преимущества.
Демон предложил Астории ничью, видя ее силу, но все еще уверенный в своей победе.
Она отказалась.
Прошел еще час.
И тогда Астория, устав, предложила ничью демону.
Но он, рассчитывая на скорую победу, отказал ей.
Прошло еще какое-то время, и тогда из тумана на границе сектора показался новый флот – белый, как флот Гвидона, но многочисленный, как флот Империи.
Сектор вздрогнул от трубного пения и громких криков моряков.
Так появилась армия Салтана.
Салтан оценил происходящее по-своему и решил, что здесь происходит ключевая битва между Буяном и империей.
Не страшась демона, он направил на него весь свой флот, усиленный магией белых волхвов и молитвами десятков священников, находившихся на кораблях.
Демон Иемор, увидев это, отступил.
Потом одни говорили, что он не хотел губить корабли Салтана, а другие – что он действительно испугался. Наверное, доля правды была в обеих версиях, но нам не узнать, в какой больше.
Салтан же, увидев отступление демона, обрадовался, приказал трубить еще громче и атаковать имперскую эскадру.
Гвидон с тремя кораблями пошел наперерез отцу, подавая ему сигналы флагами, гонгом и огнями, а также множеством почтовых голубей.
Благодаря его решимости напрасное кровопролитие было предотвращено.
Конечно, царь Салтан далеко не сразу понял смысл происходящего и не сразу поверил Гвидону. Несколько часов молодой князь пытался объяснить отцу суть случившегося, и в этом ему настойчиво помогали Соглядатай и Лесков…
В то же время Генрих-маг успокаивал противоположную сторону, объясняя генералу и его капитанам, что Салтан в данном случае не является опасным…
Впрочем, к позднему вечеру все было улажено.
Астория предложила было Иемору закончить поединок, но тот сказал, что налицо ничья. Генрих-маг посоветовал Астории согласиться, так как сил осталось мало и у нее самой, и особенно у зрителей, которые хотели вернуться домой.
Когда и Гвидон посоветовал Астории сделать то же самое, она согласилась.
Так закончился дивный и беспрецедентный поединок между чудовищем и стихией воды. Ни одна из сторон не выиграла. Но Астория в знак доброго расположения подарила империи два мешка отборных изумрудов, сказав только, чтобы их не использовали на закупку оружия.
Поговаривают, что Иемор – так же в знак доброго расположения – перестал после этого случая есть людей. Мы не знаем этого наверняка, но факт тот, что нравы в империи значительно смягчились. К власти пришел теперь генерал, которому помогал править Генрих-маг, а впоследствии его заменил Йелс. Число казней и других экзекуций в их правление значительно уменьшилось, и люди уже не жили в таком страхе, как раньше…
Что же касается кардинала, его выдали Гвидону. Князь повелел посадить злодея в бочку и бросить в море. Однако при этом он шепнул Астории, чтобы она позаботилась о том, чтобы кардинал не утонул, а доплыл до какого-нибудь острова, по возможности безлюдного и удаленного, однако достаточно пригодного для жизни одного человека. Чтобы живя там и добывая в поте лица пропитание, кардинал задумался над прежними своими поступками…
На этом мы оставляем кардинала и Иемора, а также Генриха, генерала и всю их компанию, которые в тот вечер вместе со всем своим флотом вернулись в империю. Скажем только, что Генрих не понес никакого наказания за сотрудничество с Буяном и за то, что сражался против имперских войск. Напротив, в империи его встречали с почетом как одного из победителей Миледи.
Маг сделал выводы из произошедших с ним за последние месяцы событий, стал менее самонадеян и помогал генералу править страной справедливо.
Что же касается наших друзей, то все они вместе с отцом Салтаном, Марией Умелицей и царицею Наташей вернулись на остров Буян.
ОСТРОВ БУЯН
Ну что сказать? – естественно, Салтан устроил знатный пир.
Он пришел в восторг от того, как за эти месяцы преобразился остров, осматривал новые фонтаны, аллеи, верфи.
Глядя на верфи, он часто качал головой и цокал языком. Видимо, эти верфи превосходили его воображение.
Впрочем, экскурсия продолжалась не особо долго, так как уже вечерело.
Столы поставили прямо на аллее, чтобы разместились все жители Буяна и по возможности больше матросов с кораблей Салтанова флота.
- Времена меняются, - сказал Салтан, поднимая чашу, полную вина, - и кажется, что ускоряется само время. Приходят другие понятия, другие ритмы. Вы живете в ином темпе, чем мы раньше. Когда сын рассказывал мне сегодня обо всем, что произошло здесь за десять дней, мне едва хватило ума понять это… Я хочу выпить за новое время, за его представителей. Они как раз и собрались здесь на острове, чтобы воплотить свою мечту. Они в очередной раз отстояли эту мечту от посягательств врагов. Они – это вы, присутствующие здесь. За вас! За ваше, новое время!
После этого было много других тостов, но пожалуй, Салтана никто не превзошел. Было много вкусной и обильной еды, традиционные игры, танцы и другие развлечения, ушедшие далеко в ночь.
В разгар веселья Мария улучила минутку и осталась с Гвидоном наедине:
- Гвидон, мне жаль, - сказала она. – Я как дура настаивала, чтобы я полетела к Салтану, а мне в самый раз бы остаться здесь. Если бы Царевна отправилась тогда, она была бы сейчас с нами…
- Не надо жалеть, - ответил Гвидон. – Все происходит так, как должно быть. Я сам отправил тебя, потому что считал, что ты лучше справишься с заданием. А кроме того, это ведь мы сами… во всем виноваты – Оракул предупреждал меня.
- Мне жаль, Гвидон, - повторила Мария, заглянув ему в глаза.
Он жестом предложил ей пойти прогуляться вдоль берега.
Князь и девушка молчали, глядя на воду и на краски вечера. Мария спотыкалась о камушки, а Гвидон поддерживал ее под руку.
- А помнишь, Мария? – Кот, заповедник Лукоморье, русалки? Как все это было давно…
- Это было там, в Салтании… - ответила она. – Словно в другом мире. Кстати. Ты до страсти боялся кота.
Гвидон сначала посмотрел с досадой, словно вспомнил то, чего не хотел вспоминать, а потом фыркнул и рассмеялся.
- Я его и сейчас боюсь. Страшный зверь!
Мария тоже рассмеялась.
Они обнялись коротко, но крепко.
- Где-то он сейчас, Ученый кот, - проговорил Гвидон.
- Он на своем месте. В Лукоморье.
- Почему он остался? Я ведь звал его сюда.
- Кошки привязываются к месту. К тому же он верит, что в Салтании по-прежнему есть сказка, - ответила Мария.
- Интересно, кто-нибудь верит в это кроме него?
- Я верю. – Мария отстранилась от князя.
- Но Мария. Это невозможно, - он снова попытался обнять ее.
Мария спокойно покачала головой, и было непонятно, возражает ли она против объятия или против последней фразы.
Князь погладил ее рыжие волосы.
- Ты хороший друг, Гвидон, - сказала Мария тихо. – Но ты не сможешь забыть Царевну. И я ее забыть тоже не смогу.
И какое-то время они сидели молча.
- Кстати, Царевна тоже верила, что сказка в Салтании еще есть, - сказала Мария.
И Гвидон посмотрел на море, вдаль, и не ответил.
* * *
Стихия Нимфа Астория наводила порядок около острова. Она чувствовала в себе силы, ей хотелось сделать много дел. После битвы тут и там плавали разбросанные бревна, осколки мачт, снастей, корабельная утварь. То, что еще могло сослужить пользу людям, она решила прибить волнами к порту и хижинам рыбаков… То, что никуда не годилось – отнести в дальнее моря. Крепкими, но бесполезными обломками она решила укрепить пирс и два портовых волнолома.
Кроме того, Нимфа возобновила пляж, который за эти дни изрядно растрепали ветра и штормы. Завтра этот пляж мог понадобиться людям…
Наконец, она с довольным видом решила оплыть вокруг острова.
Нимфа лучше узнала за эти дни саму себя. Сражение с Иемором открыло ей собственные силы, неизвестные ранее. Вообще, эти недели и месяцы очень обогатили ее, и она уже не была прежней. Это ощущение занимало Нимфу.
На берегу она встретила Емелю, который сидел на камушке и смотрел на лунную дорожку.
- Привет, Емеля, - сказала Астория.
- Не спится? – спросили они хором друг у друга, а потом оба рассмеялись.
- Иди купаться, - предложила Астория.
- Я плаваю плохо, - ответил Емеля, - а там темно.
- Это не проблема, я же здесь.
Емеля разделся донага и вошел в воду. Волны ласкали его. Он отплыл метров на пятнадцать от берега и хотел было повернуться, но Астория засмеялась и увлекла его в море. Она катала его как дельфин на гребне волны, подбрасывала, но нежно, так чтобы он не захлебнулся. Казалась, в этих прикосновениях была странная ласка.
- Как здорово, - сказал Емеля.
Она брызгала его водой, и он пытался в ответ обрызгать ее. Но воду обрызгать невозможно, и Астория звонко смеялась.
Наконец, он вышел на берег, а она превратилась в белочку и устроилась у него на коленях.
- Слушай, Нимфа, - сказал Емеля. – Ты ведь не уплывешь? Ты побудешь еще на острове? С тобой так хорошо!
- Да, - ответила она. – Я побуду здесь. Я прошла полный круг и должна была вернуться в пространства над секторами, но я разговаривала с сестрами, и они разрешили мне остаться еще. Они сказали, что теперь я могу сама распоряжаться своей судьбой и что я стала взрослой.
- Ты – взрослой? Ни за что не поверю, - ответил Емеля.
- Придется поверить, если не хочешь, чтобы твоя одежда уплыла, - сказала белочка.
- Хм! Ты научилась таким оборотам у Генриха.
- Генрих неплохой учитель.
- Своеобразный. Как ты думаешь – он сможет когда-нибудь стать добрым?
- В нем больше добра, чем он сам думает о себе.
- Ты научилась разбираться в людях, да?
- Да, немного… А в общем, ну тебя с твоей философией, пойдем лучше в избу. Я хочу чаю с конфетами, а потом залезть на печку и спать.
- Нимфы ведь не спят на печках.
- Я ненормальная нимфа. И у тебя совершенно ненормальная печка, - сказала Астория.
Оба они рассмеялись. И пошли домой.
2008-2010.