Роман Хроники затомиса Книга 1 Девочка и домовой

    Александр  Беляев




               
Спутники вечности


               

     Роман (Хроники затомиса)
    
     Книга 1
    
     Девочка и домовой
               



МОСКВА

            Каких обид неясный зов,
            Почти неразличимый всуе,
  Однажды пересытит кровь,
  Смерчи и ливни в ней прессуя.

  И если стон незаменим
  И тишина необъяснима
  И не отчетливей, чем дым,
  Раздумий зреющая сила,

  Когда бессмысленней, чем звон,
  Слов многоярусных плетенье,
  Но от признанья нем наклон
  Так, словно сдан на попеченье
 
  Творцом природы тайный смысл
  Не значимости и размыву,
  Где тайны знак лукав и пришл,
            А пониманье молчаливо -

       Не жди ответа на вопрос,
       Не изводи себя курсивом -
       На оголенность поз и  рос
       Значенье не переносимо.

       Росток, буравящий асфальт,
       Иль голос снов и вдохновений -
       Неизъяснимее, чем альт
       В оркестре скрипок-совпадений.

      

       Здесь и  далее приводятся стихи автора.





      ГЛАВА 1

                ВСТРЕЧА

     Мальчик осознал себя, когда под ногами зашуршал песок. Рассекая пелену  приятного то ли младенческого, то ли какого-то довоплощенного забытья, к нему возвращалось обычное зрение и чувство реальности. Картина постепенно прояснялась. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались невысокие дюны, и совсем недалеко от его ног шелестело море. Не чувствовалось ни холода, ни жары, и вся действительность освещалась странным неярким светом. Казалось, что этот свет не имел источника, он как бы шел из глубины видимого и превращал хаос небытия в гармоничный, неизвестно откуда взявшийся ландшафт. Как он попал сюда, зачем и кто он - мальчик не знал, как будто существования и самосознания не было до сей минуты и мир появился только сейчас.
     Мальчику было удивительно хорошо, он смутно почувствовал, что до всего этого он как-то жил и что-то делал, но никогда не испытывал такого удивительного вселенского покоя. Картина постепенно стала детализироваться. Вот сзади за дальними дюнами осозналась длинная гряда корабельных сосен, где-то вдалеке слева к морю припадали причудливые скалы, напоминающие пьющих воду фантастических зверей. Уже стали различимы редкие вскрики невидимых чаек, и лениво шелестящее море оказалось прозрачно-аквамариновым.
     Мальчик сел на песок  и стал пропускать его струйки между пальцами. Песок был желтым, шелковистым, просачиваясь  тугими жгутиками через кулачок, ближе к земле он терял первоначальную отчетливость и редким веселым дождиком возвращался в свое материнское лоно. Только сейчас ясное небо удивительного покоя нарушило легкое облачко первой мысли-недоумения: почему так пустынно, почему не видно ни одного человека, почему рядом нет мамы или бабушки? Так не бывает, не может так быть, что весь этот мир для него одного, ведь своим счастьем необходимо с кем-то поделиться.
     Как бы в ответ на эти мысли он вдруг уловил на грани слышимого и воображаемого какую-то мелодию, а может быть, песню, которая раздавалась откуда-то справа вдоль линии морского прибоя.
     Впервые с момента осознания себя у него возникло желание куда-то идти и что-то делать, тем более чудесная, едва уловимая мелодия звала, притягивала к себе сладкой, прозрачной печалью то ли несбывшегося, то ли навсегда утраченного. Как будто он слышал эту мелодию раньше, до начала времен, как будто тогда ему было несказанно хорошо, но это было какое-то иное, совсем другое счастье соединения, столь непохожее  на нынешнее чувство безмятежного покоя.
     Поднявшись с песка, мальчик зашагал вдоль берега туда, откуда раздавалась завораживающая мелодия, то пересекая кружева ажурной пены, то оставляя следы своих маленьких ступней на мокром пустынном берегу. Песня становилась все отчетливее, уже были различимы слова, но все еще не показалась хозяйка голоса.
     Может, это море поет или какая-нибудь сирена заманивает - с тревогой подумал мальчик, вспомнив историю про Одиссея и печальную участь моряков, попавших в ловушку коварных морских созданий. Он остановился и внимательно прислушался к словам: 

Помнишь из детства
Света пургу,   
Мальчик и девочка на берегу?         
Личико-облачко,
Ручка узка,
Пальчики лепят дом из песка. 
Еле приметен
Памяти след. 
Я тебя знаю тысячу лет...

     Неожиданно он понял, что это никакая не ловушка, что слова песни о нем и о ней, которую он знает очень давно, но никак не может вспомнить, что где-то рядом находится  бесконечно дорогое ему существо, но не мама, не бабушка, а та, которая существовала гораздо раньше и без которой ему было так одиноко в этом мире. Чувствуя, что должно случиться нечто удивительное, мальчик снова побежал на голос и вскоре остановился в нерешительности. На берегу, на полосе сырого песка сидела девочка - воздушное создание в белом коротком платьице - и строила странное сооружение. Незнакомка... ну да, прекрасная незнакомка.
     Мальчик был уверен, что в обозримом прошлом он не встречал ее, и все же... этот облик вызывал целую гамму чувств. Точно такие же чувства недавно вызывал ее голос, несущийся издалека. Вот и сейчас: девочка казалась ему бесконечно далекой, и в то же время мучило чувство пронзительного узнавания чего-то родного и утраченного. Хрупкое сложение, почти прозрачные ручки, светлые невесомые локоны, огромные голубые глаза на слегка вытянутом гладком лице.
     Девочка повернула голову и внимательно посмотрела на мальчика. Казалось, ее совсем не удивляет это неожиданное появление и, напротив, она специально здесь расположилась, поджидая своего давнего товарища по играм. Она не поздоровалась, а скорее констатировала факт долгожданного появления: 
- Ну, вот ты и пришел, милый, не грусти теперь.
      «Вот, - в смятении подумал мальчик, – так всегда: мечтаешь о ком-то или о чем-то, а когда встретишь, не знаешь, как себя вести, что делать, что говорить. Кстати... и с чего это я взял, что всю жизнь мечтал ее встретить? Снова провал в памяти».
     - Здравствуй, - сказал мальчик слегка севшим голосом, - что ты здесь делаешь? Как тебя зовут?
     - Меня зовут Единственная,  - ответила девочка все с тем же серьезным и даже строгим выражением лица. - Сейчас ты вряд ли поймешь мои слова, я пришла из места, которое называется «детство», сюда, на берег моря... оно называется «Вечность», - немного помолчав, добавила она.
     - Какая Вечность, какая Единственная, разве это имя, что значит «Из места, которое называется детство?» - уже гораздо более решительно заговорил мальчик. Его распирало от множества вопросов, но большинство из них ускользали, едва коснувшись поверхности сознания. Он смутно понимал: что-то с ним не то, происходит нечто необычное, ведь раньше он жил в каком-то другом мире, где все не так, все гораздо понятнее и гораздо... хуже.
     - Я – Единственная, - повторила девочка. - Посмотри вокруг: разве ты видишь здесь кого-то еще, кроме нас с тобой? Никого, кроме нас с тобой, здесь нет, и не будет до скончания века, - немного помолчав, добавила она, - разве что матушка Навна свое отражение пошлет. Возможно, - девочка перешла на шепот. - Она для нас это место и создала, вернее, для того, чтобы мы в этом месте с тобой увиделись. Она вообще очень многое может.
Мальчик еще раз внимательно осмотрелся, совершенно сбитый с толку необычностью аргумента. Действительно, насколько хватало глаз, вокруг не было признаков человеческого присутствия, и все носило печать нерукотворности и необъяснимой изначальности: вечное море, вечные песчаные дюны, вечная пена прибоя, вечное небо... нет, с небом что-то было не так, мальчик почему-то был уверен, что небо должно выглядеть несколько иначе, не отпускало ощущение, что оно чем-то ограничено, хотя что это за ограничение, было совершенно неясно.
- А я тоже – Единственный? - не нашел ничего лучшего спросить мальчик. «Твой единственный», - хотел он добавить, но промолчал.
- Нет, только я Единственная, потому что это твой сон, – отчетливо прозвенел голосок девочки. - Когда ты придешь в мой сон, тогда Единственным будешь ты.
     «Ах, это сон!» - пронеслось в голове у мальчика: теперь многое вставало на свои места - и это странное многокилометровое безлюдье, и первозданность ландшафта, и забвение, за исключением отдельных воспоминаний. Как его зовут, откуда он пришел и как сюда попал, он так и не мог вспомнить. Он еще раз взглянул на небо: оно было безоблачным, светящимся, но без малейшего намека на солнце, или луну, хотя время дня стояло явно не предрассветное и тем более не вечернее. И все же что-то опять явно не сходилось, потому что окружающий мир и его восприятие были потрясающе реальными.
     - Но послушай, - снова обратился мальчик к незнакомке. -  Я хорошо помню, что раньше тоже видел сны: они были совсем другими - смутными, неправдоподобными, в них никогда не ощущалось такой ясности, да и поступал в них я совершенно по-иному, - он пытался найти нужные слова, – как будто был каким-то запрограммированным, без свободы воли, без возможности удивляться или рассуждать, я не мог в них пойти по желанию туда или сюда, рассматривать то или это, они состояли в основном из фантастически искаженных обрывков прежних воспоминаний и встреч, здесь же все совершенно незнакомо и удивительно.
     - Это не обычный сон, - улыбнулась девочка. - Люди с непробужденной душой видят такие сны очень редко - иногда 1-2 раза за всю жизнь. Они необходимы для того, чтобы в сознании этих людей забрезжила память прежних жизней, прежних встреч, а иногда для того, чтобы человек вспомнил свою Единственную или Единственного. Потом, когда он станет взрослым, то сможет избежать многих ловушек и если разбудит свою древнюю память, то когда-нибудь – может, в другой жизни - встретит и узнает его или ее. Ты, например, почти никогда не узнавал меня или принимал за меня другую. Кстати, - задумчиво добавила она, - ловушек все равно никогда избежать не удается - скорее появляются силы для того, чтобы из них выбраться.
     - Что значит «ловушки»? - не понял мальчик. – Это что – ямы замаскированные, капканы?
     - Я не могу объяснить тебе всего, - с легкой печалью ответила девочка. – Твоя душа еще не пробуждена, многого ты сейчас не поймешь. Сюда тебя отправили для того, чтобы ты начал пробуждаться.
     - Что значит «пробуждаться», ты же сама сказала, что мы спим?
     - Мы не спим, это я пришла в твое сновидение, которое не есть обычный сон – скорее,  это первая твоя встреча с настоящей реальностью, вернее, с одним из его бесчисленных миров. Это раньше - во сне или наяву - ты находился в состоянии постоянной духовной дремоты. Твой разум не очищен, - помолчав, добавила она.
     - Ты в начале нашей встречи упоминала какую-то матушку. Кто она? Разве мы с тобой брат и сестра? - недоуменно спросил мальчик. - И потом, почему ты все время задаешься, говоришь, что я того или этого не пойму, как будто ты меня старше и умнее. По крайней мере, по виду этого не скажешь, - неуверенно добавил он.
     Он смутно сознавал, что эти слова только жалкая попытка отстоять свое мужское самолюбие. Всю жизнь мальчик считал, что мужчины должны быть умнее и сильнее женщин, и когда он сталкивался с чем-то, что явно опровергало эту его установку, то испытывал чувство уязвленного группового самолюбия, даже если это не касалось его лично. А от лица его собеседницы веяло какой-то невообразимой древностью и тайной.
     - Я действительно старше тебя, - задумчиво ответила девочка. – Моя душа пробуждена уже давно, а что касается нашего родства, то нам приходилось бывать с тобой в разных отношениях. В прежних встречах мы нередко оказывались братом и сестрой, матерью и сыном,  мужем и женой, наконец, мы просто любили друг друга, часто встречаясь ненадолго и расставаясь на всю жизнь. Но всегда моя душа была старше твоей, нас затем и соединила матушка, чтобы я повела тебя к пробуждению. Однажды ты начнешь просыпаться и постепенно вспомнишь все, а главное - дорогу к Дому, где появились и откуда пришли все мы. Что касается матушки, - помолчав, добавила девочка, - я не знаю, как объяснить тебе, кто она такая. Я сама до конца не понимаю ее  природу, знаю только, что она гораздо старше, мудрее и могущественнее нас с тобой: мы находимся под ее покровительством, она всегда приходит, когда считает нужным и часто совершенно неожиданно. Нужно быть готовым к этой встрече. Помни, что матушка всегда следит за нами. И еще я знаю, что матушка пришла в наш мир из Ирия  - это место пока для нас недоступно, разве что она сама захочет показать его тебе или мне.
      «Опять незнакомое слово», - пронеслось в голове у мальчика. Он внимательно всматривался в лицо своей странной собеседницы и все больше удивлялся охватывающему его ощущению: словно в этом лице были каким-то образом сосредоточены  сотни знакомых и дорогих лиц. Было чувство, что облик девочки постоянно меняется, как постоянно менялся рисунок пены на мокром песке. Словно за несколько минут в ее лице прошла череда образов, но они менялись с такой быстротой, что он не успевал сообразить, на кого именно то или иное лицо похоже. Но это была скорее игра его собственного воображения, так как эффект появлялся только когда он смотрел на нее боковым зрением. Было четкое единственное ощущение, что образ девочки-ровесницы скорее ширма какого-то иного существа, иногда ему казалось, что он говорит с очень взрослой и мудрой женщиной, взявшей его на воспитание.
     Как бы отвечая его мыслям (а может, и вправду отвечая им), девочка неожиданно вернулась к вопросу, который он задал первым.
- Вообще-то Единственная - это не имя, а скорее название той сокровенной части души, когда эта душа по-настоящему любит, пытается соединиться со своей половинкой, но никак не может этого сделать из-за своего несовершенства или несовершенства своего возлюбленного. А вообще-то в разных странах и временах ты звал меня по-разному: и Лета, и Маргарита, и Тесса - но это когда-то, очень давно. Было много и других имен. Последнее мое имя, которое тебе, возможно, предстоит узнать, будет Анна.
     - Но послушай, - снова заволновался мальчик. - Ты говоришь о каких-то разных встречах, будто мы знакомы с тобой не одно столетие, но я только ребенок, мне еще и десяти нет, - неожиданно вспомнил он свой возраст, – и вообще: в школе нас учили, что Бога нет и человек умирает один раз и навсегда и что никакой загробной жизни и души не существует.
     - Да, действительно, - как бы говоря себе самой, грустно вздохнула девочка. - Твоя душа пока еще спит. Если бы она начала пробуждаться, то у тебя не возникло бы подобных вопросов. Ты угодил в самую распространенную ловушку в этой своей жизни - ловушку воспитания и общественного мнения. В противном случае ты бы понял, что находишься в стране слепцов, и они пытаются убедить тебя, что света и зрения в природе не существует - есть только тьма, и еще ты бы увидел других зрячих, которые видят, но притворяются слепыми, чтобы не нарушать общепринятого мнения, а вместе с тем и порядка. Ну, сам подумай: разве не глупость ты сейчас сказал?
     «Да, действительно, что-то я не то сморозил», - подумал мальчик. Неожиданно он осознал: несмотря на то, что ему не представили никаких доказательств, само рассуждение на тему есть ли Бог или нет так же абсурдно, как и рассуждение на тему, есть воздух или нет, даже если он и невидим.
     - И не обращай внимания на мой возраст, - снова донеслось до слуха мальчика. - Возраст души измеряется совсем другими отрезками времени, и не только ими. Я пришла в твой сон девочкой потому, что этот образ больше всего соответствует твоему представлению о прекрасной загадочной возлюбленной и с девочкой, образ которой я приняла, тебе проще разговаривать. А вообще-то я могу выглядеть по-разному, но не всегда так, как захочу: на мою внешность накладывают печать обстоятельства.
     - А я как выгляжу? - смущенно задал вопрос мальчик. - Мне почему-то здесь никак не удается себя разглядеть.
     - Сейчас ты выглядишь примерно так же, как в земной жизни, - ответила девочка. - Но вообще-то твоя душа старше, по земным меркам ей на вид лет двадцать, но когда ты вырастешь, и тебе будет тридцать - сорок лет, то во сне всегда будешь воспринимать себя  двадцатилетним.            
     Девочка замолчала, задумчиво вычерчивая на песке какие-то фигурки: фигурки как фигурки - что отчетливо можно нарисовать на мокром песке? Но, внимательно вглядевшись, мальчик с удивлением заметил, что неотчетливые изображения странно оживают и то ли приближаются, то ли втягивают его зрение в себя. И тут он понял, что видит какие-то сценки из своей прошлой жизни, причем в основном те, которые он особенно ярко запомнил, но никогда не мог понять: что особенно чудесного было в этих сценах, почему одни события - может и достаточно важные - совершенно стерлись из его памяти, а другие - казалось бы, незначимые - остались, как яркие воспоминания. Вот он видит огромные величественные тополя вдоль дороги в каком-то провинциальном городке, которые составляют что-то вроде уходящего вдаль тоннеля, и эта сцена заканчивается его крещением, причем он отчетливо помнит склонившееся над ним лицо священника и руки, опускающие в купель. Кругом много свечей, свет которых тускло поблескивает в окладах икон. Он плачет и отбивается, и до его слуха доносятся песнопения церковного хора. Вот он остановился ранним утром напротив огромного деревянного забора - не видно, где он заканчивается, где начинается, в руке его красный прутик - и особенно помнится почему-то солнечный луч, тонкой полоской упавший на этот прутик, и забор перед ним. Вот он видит себя на краю огромного поля, запорошенного тонким слоем снега. То там, то здесь чернеют невысокие голые кустики, сломанные стебли, и через эту безмолвную картину катится колючий шар перекати-поле. Было также множество других картин, и каждая из них сопровождалась каким-то ярким ощущением необусловленной радости и праздничности.
     - Что ты делаешь?!  - то ли в удивлении, то ли в страхе вскрикнул мальчик. - Почему твои картинки оживают, почему на них возникают мои самые яркие воспоминания... из далекого детства, - добавил он, словно прожил на свете очень долго.
     Девочка улыбнулась:
- Я показываю те моменты жизни, когда твоя душа ненадолго просыпалась и находилась в полной сознательности. Эти образы ты не забудешь никогда и унесешь их с собой в другую жизнь. Гляди сюда. - Она снова что-то быстро зачертила на песке, и мальчик увидел картину, которую он очень часто видел перед мысленным взором, но никогда не мог понять, откуда она взялась, так как ничего подобного в его жизни не было, однако это сцена воспринималась им именно как воспоминание: он сидит на дне мраморного бассейна,причем бассейн выложен цветными плитами, и на него сверху мелким, удивительно приятным дождиком падает вода, причем не как в душе - этот дождик льется по всей поверхности огромного бассейна. Пол чуть-чуть скошен, и поток  глубиной не более  ладони с веселым журчанием, перекатываясь через его ножки, струится вниз. В струях серебрится неяркий, но очень веселый, теплый свет, и мальчика переполняет чувство необыкновенного счастья и покоя.
     - Видишь, - голос девочки снова вырвал его из упоительного переживания. - В этом бассейне ты играл очень давно, в древнем Египте, но помнишь его   до сих пор. Ну да ладно, это так, безделица, лучше посмотри, что я соорудила из песка, пока тебя ожидала.
    Мальчик  будто бы впервые обратил внимание на странное сооружение, которое из песка, по крайней мере, было создать совершенно невозможно: перед ним красовалось здание, вернее макет, исполненное  в каком-то незнакомом стиле. Строение отдаленно напоминало средневековый замок, а может быть, собор, но что-то в нем было не так. Основание здания действительно вроде бы было выполнено из песка, но затем оно незаметно переходило в какой-то другой материал непонятной природы. Замок состоял из большого числа башенок разной высоты, между башенками пролегали лесенки, арки, и не отпускало ощущение, что перспектива и элементарные земные законы тяготения в этом строении были непонятным образом нарушены, как на гравюрах Эшера: то какой-то массивный балкон удерживался тоненькой подпорочкой, которая его явно не могла выдержать, то лесенка, соединяющая балконы, как бы выворачивалась наизнанку, как кольцо Мебиуса, то перекрытия между этажами непонятным образом преобразовывались друг в друга, то колонны, начинавшиеся на лицевой стороне, соединялись с верхним этажом  на противоположной. Кроме того, при внимательном рассмотрении здание как бы увеличивало ту деталь, которая заинтересовывала, и стены становились прозрачными, показывая внутреннее устройство замка. В каждой комнате царило непрерывное движение и жизнь. Какие-то фигурки постоянно поднимались и опускались по лестницам, так же нарушая все законы земного притяжения и здравого смысла. То, опускаясь вниз вместе с лестницей,  они  как бы выворачивались наизнанку  и поднимались вверх по противоположной стороне - причем невозможно было определить, где этот выверт произошел. То, удаляясь,  вместо того, чтобы уменьшаться, они увеличивались в размерах, то, будучи темными,  на светлом фоне, переходя в тень, становились светлыми. Фигурки были облачены  в одежды самых разных эпох. Некоторые из них сидели за многочисленными столиками, ели или беседовали, другие ставили какие-то химические опыты, третьи рисовали, четвертые музицировали - и так до бесконечности. От этого постоянного неправдоподобного движения рябило в глазах, порою разум отказывался воспринимать происходящее.
    - Что, что это такое? - в ужасе вскричал мальчик. - Что ты со мной делаешь?
    - Это замок Вечности, - спокойно ответила девочка. - В нем отражено наше прошлое, настоящее и будущее одновременно, здесь не существует цепи последовательности - посмотри на эти искажения перспективы: каждая комнатка - конкретное событие в одном из времен, когда душа не спала. Здесь из прошлого можно перейти в будущее, минуя настоящее, и затем снова  незаметно переместиться в прошлое, причем самое разное, а также увидеть события, которые могли произойти, но почему-то не произошли. Я тебе больше скажу, - она с загадочным видом приблизила к нему лицо.  - В этот замок можно войти, ты сможешь наблюдать там или участвовать в событиях прошлых и будущих жизней – правда, не сейчас, пока ты к этому не готов, твое сознание этого не выдержит. Кстати, на берег моря Вечности я вышла из этого замка, войдя в него совершенно в другом месте и в другое время, а потом соорудила его здесь, в настоящем. Эти замки есть везде, где есть человеческие души, только мы не можем по своему желанию увидеть их и попасть туда. Иногда мы проходим мимо, не зная, что нам дается шанс, или у нас возникает желание зайти туда, но мы проходим мимо, поскольку как раз в этот момент спешим  по своим, как нам кажется, очень важным делам и не  можем их отложить даже ради вечности. К тому же в другой жизни этот замок может выглядеть совершенно по-иному, возможно,  он ничем не будет отличаться  от окружающих домов. Когда-нибудь, должно быть очень нескоро, ты окажешься готов войти туда.
    - От всего этого голова кругом идет. Меня не отпускает чувство, что я вот-вот что-то  важное вспомню, но, когда пытаюсь понять, что именно, - это чувство тут же ускользает. - Мальчик сжал голову руками и опустился на песок. Через некоторое время он как будто бы что-то стряхнул с себя, поднялся и весело обратился к девочке:
    - Ну что мы в эти дебри мистики забрались? Давай играть или что-то делать, пока сон не закончился. Давай хотя бы искупаемся - я никогда не купался в таком чудесном море... Вечности, - добавил он, немного помолчав. (Мысль о том, что сон может скоро закончиться,  почему-то напугала его)
    Девочка печально потупила глаза:
    - Я не могу плавать, у меня сложные отношения с водой. Это произошло в моей нынешней земной жизни, где я в настоящее время живу девочкой, твоей ровесницей. Однажды родители взяли меня с собой на Черное море. Море мне очень понравилось, я часто бродила по берегу одна и разговаривала с ним. Для меня с раннего детства вообще не существовало мертвых предметов, все мне виделось живым, с любым деревом, с любым камнем я могла разговаривать, могла видеть настроение и характер предметов, ну и, понятно, море тоже не было исключением, просто мне никогда не приходилось общаться с таким огромным существом. Когда я подходила к самой кромке воды, ко мне подплывали медузы - я очень жалела этих глупых студенистых существ, и им очень нравилось мое общество. Море рассказывало мне  интересные истории, показывало всяких странных своих обитателей и вообще очень привязалось ко мне. В день, когда все это произошло, слегка штормило - так, не более одного-двух баллов - и родители, которые никогда за мной особенно не следили, упустили меня из виду. А я словно какой-то зов услышала, а может, какую-нибудь рыбку спасти решила. В общем, когда очередная волна отхлынула, я вышла в ту опасную зону берега, которая накрывается девятым валом - он больше всех остальных, - меня волной и накрыло. По-видимому, море решило по-своему распорядиться моей судьбой и забрать мое тело - а может, рассчитывало и на душу. Возможно, если бы его план удался, я бы сейчас была какой-нибудь наядой или русалкой. Что было в этот момент - не помню, родители  позже мне рассказывали, что искали меня в воде очень долго, и все решили, что я утонула. Говорят, что я оказалась на берегу, выброшенная волной минут через пятнадцать после того, как море меня забрало. Позже один мой знакомый домовой  сказал, что выручила меня матушка Навна, поскольку моя земная жизнь не должна была тогда оборваться - море проявило самоуправство. С тех пор я воде не доверяю и даже боюсь  входить в нее, с того времени мне кажется, что море очень коварное. И вообще, - она загадочно приблизила к мальчику лицо. - Я гораздо больше люблю летать, мне даже было предсказано, что я когда-нибудь смогу полететь и в земной жизни, вместе с громоздким телом, и смогу тебя этому научить.
     - Ну ладно, тогда я сам искупаюсь, - расправил плечи мальчик. Он сравнительно недавно научился плавать и очень гордился этим искусством. Он чувствовал, что хоть в чем-то имеет над девочкой преимущество, и хотел продемонстрировать свою удаль. Не раздеваясь (мальчик решил, что если он спит, значит, раздеваться не стоит), он пересек линию прибоя и поплыл размашистыми саженками, украдкой поглядывая на девочку. Море было теплым, ласковым, вода почти не ощущалась, и тело легко удерживалось на поверхности. Затем он перевернулся на спину и также  немного поплавал в этом положении, затем решил продемонстрировать еще одно свое умение и, вспенив воду, глубоко нырнул. Первое время он плыл  под водой с закрытыми глазами, затем решился их открыть  и понял, что ощущает себя под водой  совсем не так, как это ощущалось в его земной жизни. Прежде всего, он понял, что совершенно не имеет потребности дышать, что он, конечно, может совершать дыхательные движения - причем без опасности захлебнуться, - но в этом нет никакой необходимости. Он огляделся   вокруг: со дна моря поднимались высокие водоросли, некоторые достигали самой поверхности, и среди них плавали какие-то причудливые рыбы и таращили огромные глазищи. "Сюда бы сейчас подводное ружье, сколько бы рыбы можно было настрелять  безо всякого акваланга", - подумал мальчик. Подводное ружье было его давним желанием, его вообще привлекала стихия воды и заветной мечтой было стать ихтиологом и изучать морские глубины. Но чтобы плавать под водой вот так, безо всяких дыхательных аппаратов,  - об этом он даже не мог помыслить. Впрочем, он припомнил, что в "той жизни" во сне  он часто плавал и нырял и не нуждался в дыхании, но это  ничуть его тогда не удивляло и не радовало, и было даже как-то тягостно до бесконечности -  плавать в мрачных и смутных глубинах сна, что-то давило и пугало. Мальчик нырнул поглубже. В туманной  глубине он разобрал то ли останки каких-то необычных строений, то ли затонувших кораблей. Строения виднелись не прямо под ним, они проступали сквозь толщу воды  где-то впереди, ему страстно захотелось подплыть туда, чтобы более внимательно разглядеть, а может, и проникнуть в загадочные темные остовы, но какая-то сила препятствовала этому, он смутно осознавал, что если решится проникнуть   в подводные сооружения сейчас, то никогда уже не вернется не только на поверхность моря, но и в свою земную жизнь, что за внешним видом развалин скрываются какие-то темные водные миры, к встрече с которыми он совершенно не готов. Он совсем уж было собрался вынырнуть на поверхность, но вдруг к нему пришла мысль сделать девочке какой-нибудь подарок, который она из-за своей  боязни перед морем не может сделать себе сама. Он легко опустился на дно и без труда отыскал группу раковин, где, как ему показалось, должны были находиться жемчужины. Створки раковин легко поддавались его пальцам, казалось бы, каждая из них шептала: "Прими от меня дар" - и вскоре кулачок мальчика сжимал целую горсть крупных, теплых розоватых перлов. Сломав еще несколько веточек белых кораллов, мальчик как пробка вынырнул на поверхность и снова лихими саженками подплыл к берегу. Подойдя к задумчиво сидящей девочке, он разжал ладонь:
- Смотри, что  я тебе принес!
    Девочка слегка улыбнулась:
- Спасибо   тебе, - сказала   она с таким видом, словно он догадался сделать то единственное, что должен был сделать. – Из  этих жемчужин  я сделаю ожерелье, и оно будет залогом нашей прошлой и будущей любви на земле. Возможно, когда-нибудь этот твой подарок поможет сделать правильный выбор. Даже представить себе не можешь, сколько раз ты проходил мимо или принимал за меня другую. Сколько трудностей  и ловушек можно было бы избежать, если бы мы всегда узнавали друг друга. Твоя душа давно бы  уже была пробуждена в земной жизни, да и мне сейчас было бы гораздо проще.
    - Скажи, - смущенно спросил мальчик, - а зачем вообще эту душу нужно пробуждать? Я ни о чем подобном раньше не слышал, жил, как все, наверное... Что это может мне дать? - слегка замявшись, задал он меркантильный вопрос.
    Девочка посмотрела на него с полным недоумением: 
- Что значит "что это может мне дать?" Ты что, пуговицами  вразнос торгуешь? Неужели ты даже этого не понимаешь? Мне кажется, раньше  в других жизнях  ты был более понятлив. Неужели  все мои уроки и твои кратковременные пробуждения прошли даром? Похоже, какие-то темные силы наложили на тебя печать. Ну что ж, объясню тебе в общих чертах. Пробуждение души - самый главный процесс во Вселенной, им охвачено все сущее - от камня до человека и дальше. Это то, что началось бесконечно давно и в обозримом будущем не закончится, это называют лестницей в небо, и это ведет к Богу...
     Казалось, девочка к чему-то внимательно прислушивается.
     - Похоже, твое сновидение истекает, - неожиданно закончила она. – Скоро нам придется расстаться, может быть, ненадолго, а может быть... как знать. Хочу на память тоже сделать тебе подарок. - Она  раскрыла ладонь,  и там оказался небольшой медальон из оникса  с замысловатым естественным   рисунком, напоминающим пейзаж с дюнами и морем. Он перевернул пластинку и прочитал:
- Навна.
- Ты будешь писать стихи,  станешь прекрасным поэтом, но не жди известности, это, по  крайней мере в нынешней земной жизни, тебя не ожидает. У этого дара будет несколько другая задача - по возможности уберечь тебя и твоих близких от тьмы. А мой подарок, как и твои жемчужины, поможет нам  встретиться в земной жизни. А пока до свидания, милый, я буду очень скучать без тебя. 
     Девочка  обняла мальчика за шею и запечатлела   на губах совсем не детский поцелуй, не обращая внимания на его смущение и замешательство.
     - Подожди! - в страхе вскричал мальчик. - Я не хочу отсюда никуда  уходить,  я не хочу с тобой  расставаться, не покидай меня.
     - Уже пора,  - как эхо прозвучали слова девочки. - Меня забирают, я тороплюсь... - Фигура ее  неожиданно  стала дымчатой, полупрозрачной, затем это человекоподобное облачко  втянулось   в одну из  дверок замка, после чего он осел и превратился в горку мокрого песка.
Мальчик упал на берег и отчаянно зарыдал. Казалось, он никогда еще не испытывал такой огромной потери, никогда  им не владело такое отчаяние, хотя еще 2-3 часа назад он и понятия не имел о прекрасной незнакомке.
     «Как я дальше буду жить без нее?» - пронеслось у него в голове. И вдруг сверху как будто повеяло благостным ветерком. Неосознанно он запрокинул голову, и ему показалось, что  та невидимая преграда, которая ограничивала небо, исчезла, и откуда-то  из невыразимой выси раздался неведомый женский голос, полный беспредельной  любви   и сострадания: "Благословляю вас, дети мои..."
Голос затих. В то же мгновение мальчик почувствовал, что мир вокруг исчезает,  а тело заполняется чем-то белым - то ли  светом, то ли звоном - и еще  через несколько мгновений он уже летел, затянутый в темный тоннель. Последнее, что он слышал, была чарующая печальная песня, слов которой не удалось разобрать.      



      ГЛАВА 2 
          
           ЛИЦА

Сознание возвращалось толчками, небытие медленно отпускало его из объятий своих липких черных щупальцев. Еще до того, как осознать, кто он и где находится, мальчик отчетливо услышал слова песни, которая была тем последним, что он оставил за чертой сновидения. Теперь же в реальности песня продолжала звучать и оказалась не столь прекрасной, чарующе-печальной, как на грани между сном и бодрствованием.
«Не улетай, родной, не улетай», - пело хорошо поставленное сопрано по радиотранслятору.
Он рассеянно дослушал песню - ему показалось, что за чертой сновидения он слышал другие слова и другую мелодию, но тем не менее не отпускало ощущение, что эта песня - продолжение той. Только сейчас мальчик начал приходить в себя и самое главное – осознавать, кто он, где находится и что с ним происходит. Он - Андрюша Данилов, ученик четвертого класса ленинградской школы. Сейчас у него летние каникулы, и он вместе с мамой едет на поезде в Трускавец, где папа уже неделю лечит нафтусей камни в почках. Сказать, что он в восторге от этой поездки, пожалуй, нельзя, но это при его домашнем воспитании гораздо лучше, чем торчать две смены в пионерлагере, где будут кормить неизвестно чем. Да и еще: он живет в середине 60х годов, в ХХ веке в СССР.
Удовлетворившись этим открытием, мальчик приподнялся на локте и осмотрелся: мамы в купе не было, наверное, заняла очередь в туалет. Он рассеянно посмотрел в окно, на убегающий лес, затем снова откинулся на подушку. Андрей вдруг вспомнил: только что он вернулся из странного путешествия. Хотя какое же это путешествие? Он спал и видел сон, только не может вспомнить его. Но тогда почему ему так грустно, почему на душе камень и чувство безмерной потери, словно видел кого-то, кто дороже всего на свете.
Обрывки воспоминаний начали просачиваться в сознание: море, дюны, поющая девочка, замок из песка, их беседа – невозможно припомнить о чем, купание в море и чувство, что он эту девочку видел раньше. И все это пронизано чувством бесконечной любви и печалью расставания.
     «Ужасно, - подумал Андрей. - Влюбиться в девочку из сна и знать, что никогда не встретишь ее в жизни. Хуже, чем история про скульптора Пигмалиона, который влюбился в собственное творение из камня. - Андрей недавно прочитал книгу Куна "Легенды и мифы древней Греции", - он, по крайней мере, мог ее постоянно видеть, а тут... да, кстати, Галатею все же, в конце концов, оживила какая-то богиня – кажется, Афродита».
Его не отпускала мысль, что этот сон надо обязательно вспомнить, что, в случае успеха, закончатся серые будни без сказок и чудес и он станет участником какой-то удивительной истории, которая специально для него придумана кем-то свыше.
     «Может быть, снова попытаться заснуть? - тоскливо подумал Андрей. - А вдруг по горячим следам что-нибудь интересное произойдет».
     Он поудобнее устроился на подушке и стал прислушиваться к стуку колес.
     В купе вошла мама с двумя стаканами чая, но он притворился спящим, ему до смерти не хотелось впускать кого-либо в ауру своего состояния. Проблем своих лирических настроений он в последнее время не любил делить ни с кем.
     «Как чудесно покачивается поезд, как успокоительно стучат колеса, - подумалось Андрею. - Если закрыть глаза, то кажется, будто качаешься в колыбели. Наверное, в поезде пробуждается память младенчества».
Несмотря на охватывающую дремоту, сон не приходил. Андрей открыл глаза и начал водить взором по стенке купе. Стенка была покрыта зеленым гофрированным пластиком, которым в те годы были оклеены почти все купе в поездах. Вдавленно-выпуклый узор был хаотичен, он ничего не изображал, и переплетения завитков казались совершенно случайными. Мальчик занялся игрой в созерцание узора, так как вставать и общаться с мамой ему не хотелось, а заснуть он не мог.
     Поначалу взгляд наблюдал только переплетения и завитки - он даже стал незаметно водить по стенке пальцем, но постепенно  состояние его сознания стало меняться. Вдруг совершенно неожиданно в одном месте завитушки сложились в отчетливое изображение какого-то здания, затем неподалеку проступила фигура фантастического зверя, затем стали появляться то незнакомые, то кого-то напоминающие лица, и если только что в каком-то месте он видел пейзаж, то было достаточно моргнуть, чтобы возникло  чье-то лицо - то смеющееся, то злобное, то удивленное, в них то отчетливо угадывался  европеец, то негр, то китаец. Некоторые изображения тут же пропадали,  стоило только от них отвести взор, другие же - как правило, лица – обладали удивительной устойчивостью, проступали то тут, то там и даже при закрытых глазах  какое-то время держались перед мысленным взором.
     Андрей ничего не слышал о медитации и самогипнозе, он не знал, что, рассматривая замысловатые узоры мандол, можно при длительной  тренировке войти в измененное состояние сознания, поэтому  даже не заметил, как погрузился в транс. Возможно, ничего подобного еще день назад и не могло произойти, но его необычное сновидение что-то в нем пробудило и раскрыло какие-то новые способности.
Сначала перестал слышаться стук колес, затем пропали койка, одеяло, подушка, вскоре исчезло купе. Андрей почувствовал, что тело теряет вес и словно бы парит в невесомости. Затем все ощущения стали концентрироваться в области неба и языка. Они словно бы стали непомерно огромными, и все его существо сосредоточилось в чувстве гладкого округлого языка. Вскоре  это самосознание распространилось далеко за пределы тела. Наверное раньше подобные явления сильно бы его напугали, но сейчас он с интересом  наблюдал за этими метаморфозами.
Пропали мысли, время, расстояние. Он не мог отчетливо сказать, как долго продолжается его необычное состояние - мгновение или вечность, он ощущал себя растворенным в космическом пространстве и какой-то частью своего существа осознавал, как некое понятие, невыразимое в словах и образах, смысл бытия и свою тайную природу, неотделимую от природы вселенной.
Неожиданно  безначальное парение прервалось. Снова появилась стенка купе, но уже раздвинутая в бесконечность,  и все смутные изображения приняли объемность и отчетливую правдоподобность.
Не ощущая своего тела, одним вдохновенным усилием он поверг внутренний барьер и вошел в стену, которая к тому времени стала порогом, переступив который он оказался в странном сумеречном мире. Да, именно сумеречном, иначе его и нельзя было назвать. Над ним простирался купол чернильно-черного неба, усыпанного мелкими точками звезд без единого знакомого созвездия, но, несмотря на отсутствие какого-либо источника света, пейзаж был достаточно отчетлив и контрастен.    Место, где он неожиданно очутился, очень походило на земной мир, но с другой стороны,  что-то в нем было совершенно иное.
Под ногами, которые он вновь у себя обнаружил, простиралось потрескавшееся покрытие   наподобие асфальта, впереди виднелась темная рощица, к которой через пустырь, покрытый чахлой растительностью,  протянулась явно протоптанная людьми тропинка. Асфальтовая площадка, на которой он стоял, заканчивалась у  начала пустыря, а тропинка явно уводила в глубь рощи.
     Он стоял на небольшом плоском возвышении,  и от этого возвышения вправо опускалась неровная асфальтовая дорога - уже гораздо шире тропинки, и вела она к кварталу, состоящему из невысоких серых зданий, тускло поблескивающих темными окнами. В довершение описания стоит повторить, что небо было черным, светило отсутствовало, но видимость была превосходной, несмотря на то, что все окружающее проступало через какой-то непонятным образом прозрачный мрак.
     Хотя... он заметил, что отчетливость постоянно нарушалась странными аберрациями зрения и окружающий ландшафт связан с его глазами тонкими белыми нитями. Нити исходили из разных участков местности, их было немыслимое количество, все они сосредотачивались внутри его восприятия, и то одна, то другая группа этих нитей натягивалась, что постоянно нарушало взаиморасположение окружающих предметов. Как будто мир был объемной картиной на плоском полотне, которое беспрестанно колебалось, образовывало складки и то приближало, то удаляло отдельные участки пространства, иногда и вовсе меняя их местами.
     Стоять дальше было невыносимо тягостно, какая-то сила гнала его вперед, он выбрал маршрут по направлению к отдаленному кварталу и двинулся через пустырь по асфальтовой дорожке.
     Вскоре аберрации зрения стали исчезать, и местность, по которой он шел, прекратила колебаться.
     Неожиданно сзади раздался громкий разговор. Андрей почему-то побоялся оглянуться и начал прислушиваться к словам. Это был диалог двух людей, казалось, они разговаривали на русском языке, но смысл беседы  ускользал от него, слова резкими ударами колокола били в его сознание и долгое время повторялись гулким эхом.
     Вскоре его нагнали два человека, идущие по той же асфальтовой дорожке, они непрерывно болтали и возбужденно жестикулировали.
     - Послушайте, - обратился к ним мальчик. - Вы не знаете, куда ведет эта дорога, что за город виднеется?
     Прохожие не обратили на его слова ни малейшего внимания, казалось, они вообще не заметили мальчика и, свернув с дороги, скрылись из глаз.
     Вскоре он услышал  еще один подобный диалог, затем еще и еще. Небольшие группы людей то обгоняли его, то пересекали дорогу. Их было много, они спешили по своим непонятным делам и не обращали на мальчика никакого внимания, словно  вообще его не видели.
Поняв бесполезность попыток вступить в разговор, Андрей сосредоточился на дороге, решив, что, когда он дойдет до ближайших кварталов города, что-то разъясниться, и вскоре поравнялся с серым пятиэтажным домом, стоящим на краю пустыря.
Дом выглядел совершенно обычным заурядным строением, напоминающим хрущевские пятиэтажки, окна не светились изнутри, но отражали какой-то внешний свет. Он рассеянно миновал еще несколько подобных домов, возвышавшихся справа и слева от дороги, и, чтобы нарушить однообразие, обогнул один из них и  вошел во двор.
Его внимание привлекло двухэтажное сооружение, похожее на котельную, расположившееся к нему торцом. Перед  домом валялась в беспорядке строительная арматура, в стороне стоял покореженный слесарный стол с ржавыми тисками и трубами.
Андрей обратил внимание на то, что люди, которых совсем недавно во множестве встречал, теперь куда-то исчезли - не слышно было гулких голосов, вокруг стояла тишина, и на всем лежала печать затхлости и заброшенности, было ощущение, что здесь еще совсем недавно кто-то занимался какой-то никому не нужной работой.
     Подчиняясь неясному внутреннему позыву, мальчик открыл дверь и зашел внутрь котельной. Внутри состояние затхлости и заброшенности усилилось еще больше. Он двинулся по длинному узкому коридору, как ни странно хорошо освещенному, хотя никаких лампочек видно не было. То тут, то там валялась полуразвалившаяся арматура и какие-то ржавые приспособления, назначение которых было трудно определить.
В коридор открывалась то одна, то другая комнатка, где стояли верстаки, также заваленные всяким ненужным хламом. Никто из обитателей котельной пока не обнаруживался; он дошел до конца коридора и открыл венчавшую его дверь в надежде, что это выход из противоположного конца здания, но не тут-то было: перед ним открылся новый аналогичный тоннель, пребывавший в том же невообразимом запустении и беспорядке, что и предыдущий.
Ситуация очень напоминала детский кошмар, с той лишь разницей, что все ощущения были поразительно отчетливы и реальны. Шаг его ускорился, он уже бежал, задыхаясь от липкого страха, в надежде глядя вглубь очередного коридора, но за грязной покосившейся дверью снова оказывался такой же коридор или большое помещение, напоминавшее бомбоубежище с массивными стенами и низким потолком. Коридоры и комнаты сплетались в невообразимый лабиринт, и было совершенно непонятно, как он может помещаться в таком небольшом на вид здании.
Мальчик уже представлял себе чудовищного  Минотавра, поджидающего очередную жертву в одном из коридоров, и липкая рука страха стиснула его горло.   
- Господи, помоги мне! - вскричал он то ли вслух, то ли мысленно, забыв о том, что в прошлой своей жизни ни в какого Бога  не верил. Тут же мальчик припомнил, что совсем недавно его кто-то предупреждал о ловушках, но кто и где?
     Неожиданно он почувствовал дуновение благоуханного ветра, затем кто-то невидимый коснулся его руки и очередная дверь оказалась выходом.
Он выскочил во двор, посреди которого стояла коварная "котельная", не заметив, как исчезла даровавшая ему помощь рука, но перед ним простиралась уже совершенно иная улица иного города. Она чем-то напоминала Невский проспект, но была совершенно безлюдна, чего никогда не бывает на Невском, разве что в часы раннего утра. Один из домов, стоящий несколько в стороне от основной магистрали,  отличался от остальных и был   выполнен в строгом готическом стиле, больше подходящим для узких улочек Риги или Таллина. Мальчик обратил внимание на большие башенные часы, обе стрелки которых застыли на цифре 12, и почувствовал непреодолимое желание зайти в это здание через  высокую аркообразную дверь.
     «Сейчас уже ничего страшного произойти не может», – подумал мальчик, ему казалось, что от здания веяло покоем и безопасностью.
     Испытывая любопытство и робость, он открыл массивную дверь и оказался на краю огромного зала, напоминавшего трапезную средневековых рыцарей. Уходящий в невообразимую высоту конусообразный купол поддерживали такие же высоченные резные колонны, в центре стоял огромный стол, вокруг которого расположилась группа людей, облаченных в черные монашеские рясы с высокими капюшонами, закрывающими лица незнакомцев.
     На столе стояли замысловатые хрустальные графины с рубиново-красным вином и высокие кубки с вензелями. Люди, казалось, о чем-то оживленно беседовали, хотя слов их беседы мальчик не мог разобрать.
     Неожиданно один из черных монахов, с массивной золотой цепью и медальоном в форме куба на груди, посмотрел на мальчика, и глаза их встретились.
Бледное аскетическое лицо незнакомца искривила неестественная улыбка, смешанная с ненаигранным удивлением, и он помахал мальчику рукой, как бы приглашая пройти в зал и присоединиться к общему застолью. Мальчика особенно неприятно поразил этот жест, словно бы выполненный человекообразным автоматом.
- Проходите, сударь, - раздался вкрадчивый голос. - Раз уж вам удалось пробраться через Коридор, то проходите, присоединяйтесь к нашему столу.
Мальчик в нерешительности уже сделал несколько шагов по залу, когда в его сознании прозвучал неизвестно откуда взявшийся, но до боли знакомый голос. Он как бы пробивался через толщу земли, был сильно приглушен, но довольно отчетлив: "Не смотри, не слушай, погубят тебя!"
     Лицо монаха исказилось сначала недоумением, затем злобой, но в следующее мгновение мальчик почувствовал, что зал куда-то исчезает, а сам он, скрючившись, лежит в купе на полке, и его бьет дикий озноб.
     «Это летом-то, в жару! - подумал Андрей, приходя в себя после пережитого. - Что это со мной произошло, почему мне так холодно? Я только что, кажется, терял рассудок».
     Он повернулся спиной  к стене и увидел за столиком маму, которая дула на чай в стакане.
     «Что же получается? - в смятении подумал мальчик. - До того, как я попал в этот город, мама вошла  в купе, и чай был горячим - и сейчас от стакана пар идет, – а мне показалось, что с того момента несколько часов прошло.»
     Мама улыбнулась Андрею:
     - Ты уже проснулся, сынок? Вставай, одевайся и иди мыться, а я пока завтрак приготовлю. Что это ты трясешься, как в стужу? - вдруг посерьезнела она. - Тебя что знобит? В купе же жарко!
Она озабоченно потрогала его лоб и вдруг удивленно отдернула руку.
- Да ты холодный, как ледышка, что с тобой  случилось?
     - Да так, сон странный приснился, - невнятно пробормотал Андрей и, чтобы не вдаваться в объяснения, нацепив шорты и майку, быстро выскочил в коридор, затем вернулся, схватил зубную пасту и полотенце, после чего устремился к туалету. Мама, не успев ничего сказать, проводила  его встревоженным недоуменным взглядом.
     Поезд двигался к Трускавцу, путешествие продолжалось.















 

ГЛАВА 3

ТРУСКАВЕЦ

Позади осталась долгая дорога и необычные события, позади остались встречи на перроне, устройство на новом месте, первые дни привыкания к новому месту и отъезд отца.
     Андрей с мамой снимали летний флигель рядом с большим частным домом, к которому примыкал земельный участок с огородом и садом.
     Мальчик всегда трудно привыкал к новому месту, к новой кухне, поскольку дома всегда готовила бабушка, и мамина стряпня ему поначалу не нравилась.
     С хозяйскими детьми, которые говорили на украинском языке, он особенно не подружился и большую часть времени находился в обществе мамы, читал в одиночестве или бродил по дорожкам невдалеке от дома и скучал.
     Но постепенно ностальгические настроения стихли, он привык к ежедневным прогулкам по парку и лесу, которые находились рядом, привык к маминой кухне, отсутствию бабушки и ежедневным походам "на воды".
     Ему даже стал нравиться этот размеренный и одинокий образ жизни - без товарищей и игр; после странных событий в поезде мальчик стал замкнутым и склонным к одиночеству.
     Он часами наблюдал за огромными улитками, повсюду обитавшими в трускавецком парке, ему казалось, что он начинает понимать их медлительную жизнь и такие же медленные мысли и ощущения. Казалось, иногда его охватывало чувство уюта и защиты закрученных в спираль раковин, в которые можно спрятаться от мира и его опасностей.
     Как-то по-особенному он начал относиться к деревьям. И в обустроенном парке, и в его более дикой части, похожей на настоящий лес, у него появились свои любимые маршруты и свои любимые деревья.
     Каждое дерево было личностью, он подолгу задерживался то около одного, то около другого и беседовал с каждым из них, причем то, что он доверял дубу, он не мог доверить одинокой развесистой сосне и уж ясное дело, с легкомысленной молодой березкой разговор был совершенно иной. Общение с деревьями все больше захватывало его, иногда Андрею казалось, что они гораздо мудрее и лучше людей, что их можно посвятить в те тайны, которые нельзя доверить людям, он уже чувствовал, как корни качают влагу из почвы, как эта влага по тоненьким капиллярам медленно поднимается в ствол и крону.
     Ему казалось, что он видит в смутных, бесформенных, независимых от сознания образах состояние и ощущения деревьев: их боли и радости, тревоги и обиды, их шутливое и игривое настроение.
Иногда Андрею казалось, что деревья шепчутся о нем: он знал, когда они довольны, а когда недовольны им. Деревья любили сплетничать, особенно молодые, растущие сплошняком, они могли передавать очередную весть по всему лесу и дружно ее обсуждали.
     Мальчик стал смутно догадываться,  что в деревьях скрыта хоть и совсем не похожая на человеческую, но самобытная и напряженная жизнь.
     Иногда его охватывала тоска, и он до боли пытался вспомнить то, что пережил в поезде, но, к сожалению, ничего, кроме смутных образов, к нему не приходило. Его все время мучило ощущение, что разгадка где-то рядом, что необходима какая-то зацепка и он вспомнит все, что для него сейчас важнее всего на свете.
Помимо этого у Андрея появился интерес к противоположному полу, хотя раньше особых симпатий к девочкам он не испытывал, предпочитая любви чисто мужскую дружбу. Теперь же он украдкой заглядывался на нарядных незнакомок во множестве гуляющих по парку. Естественно,  его привлекали не только сверстницы, но и девочки постарше и даже взрослые девушки, но интерес этот носил чисто созерцательный характер, и смелости познакомиться с кем-нибудь из них он в себе не находил.
Часто  Андрей вглядывался в лица, ему казалось, что он должен узнать кого-то, кто сможет объяснить его смутные тревоги, но как, собственно, это должно произойти, как подойти и что сказать – он себе не представлял.
     Мамин отпуск подходил к концу, оставалось всего несколько дней до отъезда. Каждый вечер он ложился спать, с тайной надеждой снова увидеть девочку, которая называла себя Единственной, но ничего не происходило; сны были смутные, тягостные, он блуждал по каким-то коридорам, из которых не мог выбраться, и просыпался с явным облегчением, что сон закончился. То видел  себя на берегу незнакомого моря, где он бродил в надежде кого-то встретить, но никого не встречал, и ничего похожего на чувство безмятежного покоя к нему  не приходило.
     Однажды прохладным пасмурным утром Андрей вышел в сад. Моросил мелкий дождик, погода, казалось бы, не предвещала никакого улучшения в ближайшие несколько дней, которые  ему оставалось пробыть в Трускавце.
     Неожиданно к калитке подъехало такси, и из него выбрались молодая красивая женщина и девочка лет десяти. Пока женщина выгружала чемоданы и расплачивалась с таксистом, мальчик  украдкой наблюдал за новоприбывшими. Мать не особенно привлекла его внимание, и он остановил свой взгляд на девочке. Нельзя сказать, что в ней было что-то особенное: худенькая, длинноногая, по-видимому, выше его ростом, волосы светлые, слегка вьющиеся, не достающие до плеч. Лицо удлиненное, глаза большие, светлые. Пожалуй, ее можно было назвать красивой - по крайней мере, миловидной. Таких девочек он десятками встречал каждый день, некоторые были гораздо красивее, и все же что-то Андрея взволновало в ее лице и фигуре, она показалась ему странно знакомой, словно они не только встречались, но и хорошо знали друг друга, словно с ней были связаны удивительные события какой-то другой жизни, которую он совсем забыл, но которые было необходимо вспомнить.
Как будто почувствовав на себе пристальный взгляд, девочка повернулась в его сторону, их взоры пересеклись на мгновение, и мальчик готов был поклясться, что на лице ее промелькнуло изумление и растерянность. В ту же минуту она отвернулась с надменным видом и с какой-то преувеличенной старательностью стала помогать маме вытаскивать из машины вещи. Еще через минуту они звонили в двери хозяйского дома, где их, по-видимому, уже поджидали.
     Андрей сам удивился тем чувствам, которые на него нахлынули, но, приписав их слишком богатому воображению, быстро ретировался в дом завтракать.
     День прошел без всяких неожиданностей. Они с мамой ходили в парк к источнику, затем обедали, гуляли по городу, снова пили нафтусю, и в свое обычное время мальчик оказался в кровати.Немного поворочавшись с боку на бок, Андрей стал впадать в обычное предсонное оцепенение. Неожиданно перед его мысленным взором стали возникать яркие цветные изображения, подобных которым он раньше никогда не видел. Изображения эти не были воспоминаниями и возникали совершенно независимо от  его мыслей: он не мог представить, что появится в следующую минуту.
     Вначале картинки были статичными, быстро сменяющими друг друга - их даже не удавалось как следует рассмотреть, но через какое-то время их отчетливость заметно возросла, он ощутил, что как бы входит туда и рассматривает их с самых различных ракурсов.
     Это могла быть шоссейная дорога, по которой двигались машины, причем через мгновение он уже видел ее словно бы из ветрового стекла. Казалось, дорога, а вместе с ней и лес, ее обрамляющий,  катились прямо на него, мимо проносились деревья и встречные автомобили, затем дорога сворачивала, и он мчался по ласковому светлому лесу, по узенькой тропинке, постоянно уворачиваясь от стволов.
     Потом изображение наезжало на край обрыва,  и он наблюдал лес с  высоты, когда деревья кажутся игрушечными, не больше спички. То вдруг он видел вокруг себя горный поток  с порогами и бурунами, сдавленный сплошной грядой темных исполинских скал. Чем больше   Андрей погружался в эти картинки, тем они становились объемнее, тем отчетливее воспринимались цвета.
Все это продолжалось неопределенно долго, и вдруг Андрей внутренне вздрогнул и как бы моргнул с закрытыми глазами, отчего то, что он увидел, в следующее мгновение пропало: перед ним развернулся знакомый пейзаж с невысокими дюнами, аквамариновым морем и странным замысловатым сооружением из песка. Около песчаного замка стояла девочка из сновидения, и эта девочка как  две капли воды походила на утреннюю незнакомку. Девочка протянула к нему руки и, казалось, что-то хотела сказать.
     В то же мгновение изображение исчезло, Андрей словно бы вынырнул из своего видения,  и в сознании прозвучал столь знакомый голосок, напоминающий звон валдайского колокольчика: "Ну вот ты и пришел, милый, не грусти теперь... теперь... теперь..."
     Все его существо наполнилось радостным ожиданием: "Я обязательно познакомлюсь с этой девочкой!" - решил он твердо и с этой мыслью погрузился в глубокий сон.
     Утром его решительности заметно поубавилось: что он скажет ей? Что встречался с ней в своих видениях на берегу моря Вечности? Что она показывала ему странный замок с фигурками людей и рассказывала об их встречах в каких-то других существованиях? Да она наверняка сочтет его сумасшедшим! Может, она сама догадается к нему подойти?
     Весь день Андрей бродил вокруг сада, стараясь все время держать под наблюдением дверь хозяйского дома, но девочка появилась только к полудню. Она вышла с мамой из калитки и проследовала к автобусной остановке. Девочка рассеянно оглядывалась по сторонам, но, когда увидела Андрея, демонстративно отвернулась, напустив на себя вид, словно он ей совершенно неинтересен.
     Мальчик, смутившись, также сделал равнодушную мину, он понял, что при его воспитании и застенчивом характере познакомиться с таинственной соседкой будет непросто.
     В последующие несколько дней ситуация повторилась, Андрей проклинал себя за робость, клялся, что при очередной возможности обязательно заговорит с незнакомкой, но когда такая возможность предоставлялась, вся его решительность моментально улетучивалась, да и  девочка вела себя так, словно совершенно его не замечала.
     За три дня до отъезда мама с Андреем отправились за покупками в центр города. Побродив по магазинам, они вышли к небольшой православной церкви и уселись отдохнуть на скамейку в уютном маленьком скверике.И тут у Андрея впервые в жизни появилось странное непреодолимое желание перекреститься и войти в храм. Мама ничего не имела против, чтобы войти туда, она была достаточно лояльна, хоть и равнодушна к религии, и желание сына несколько удивило ее.
     Подходя к входной двери храма, мальчик боязливо огляделся и так, чтобы этого не заметила мама, быстро и неумело – возможно, даже перепутав стороны, наложил на себя крестное знамение, а затем, миновав группу нищенок, вошел внутрь церкви. Утренняя служба уже закончилась, в помещении было немного людей, он остановился в центре зала и огляделся.
     Хотя он точно знал, что никогда здесь раньше не был, да и за всю свою сознательную жизнь в храм никогда не заходил, его неожиданно захватило чувство узнавания и никогда им ранее не испытанное ощущение благости. Андрею казалось, что он видел и это убранство, и иконостас, и свечи, и лампадки, ему был знаком специфический запах ладана, и все это необъяснимым образом связывалось в его сознании с девочкой, с которой он безнадежно мечтал познакомиться. Еще через мгновение он вспомнил свое крещение в раннем детстве, на которое его втайне от родителей водила бабушка, и что эту сценку, ожившую и яркую, ему изобразила на песке девочка, называвшая себя Единственной.
     Чтобы не потерять нить, за которую он рассчитывал раскрутить весь таинственный клубок, Андрей начал рассматривать внутреннее убранство церкви.
     Стены ее украшала роспись на тему библейских сюжетов, содержание которых было Андрею совершенно незнакомо, поскольку единственным известным ему персонажем из всего пантеона библейско-евангельских сказаний был Иисус Христос, которого, как он твердо вынес из школьного курса, никогда не существовало.
     Андрея привлекла большая темная икона, отличающаяся от остальных обилием действующих лиц и отсутствием дорогого обрамления. Икона, как он потом узнал, называлась Сошествие во ад и изображала Христа внутри золотого эллипса, спускающегося в преисподнюю, к ужасу коричневых чертей, разбегающихся в разные стороны.
Мальчик рассеянным взглядом пробежал по сценке, которая могла бы выглядеть жутковато, если бы не кукольность фигурок,  и вдруг его сердце похолодело: что-то знакомое промелькнуло в облике черного демона, прикованного кандалами к скале, еще мгновение, и он осознал, с кем уловил сходство этого лица, вернее оскала. Перед его мысленным взором всплыла рыцарская трапезная и бледное лицо человека, наполовину скрытое капюшоном. В сознании прозвучали слова: «Раз уж вам удалось пробиться через Коридор, то приходите, присоединяйтесь к нашему столу» - ему даже показалось, что изображение демона на иконе подмигнуло и закивало головой.
     В следующее мгновение видение пропало, оставив липкое чувство страха, он отшатнулся в сторону, и тут произошло то, что он меньше всего ожидал: он натолкнулся на девочку - свою соседку, познакомиться с которой уже потерял всякую надежду.
     Бормоча извинения, Андрей вдруг понял, что судьба дает ему шанс, и если сейчас он не найдет в себе смелости заговорить, шанс этот никогда уже более не будет предоставлен.
     После слов "Извини, пожалуйста, я нечаянно" он сделал вид, будто только сейчас узнал девочку и, почувствовав неожиданную решимость, улыбнулся и выпалил:
     - Здравствуй, а я тебя знаю, ты приехала три дня назад и живешь рядом с нами. Что ты здесь делаешь? - добавил он, не подумав, что этот вопрос можно было бы задать и ему самому.
     - Где здесь? - как показалось Андрею,  слегка раздраженно спросила девочка. Казалось, она была занята чем-то важным, от чего ее в самый неподходящий момент отвлекли.
     - Ну, я имею в виду здесь, в церкви, - продолжал развивать успех Андрей. - По разговору я слышу ты нездешняя, не с Украины. Отдыхать приехала?
     - Да, из Москвы, - слегка улыбнулась девочка, явно меняя гнев на милость.
     - А я из Ленинграда. Сначала здесь жил папа, он камни в почках лечил, затем мы с мамой сюда приехали - она вон там, иконы рассматривает, а через три дня мы уезжаем. - «Зачем тогда знакомиться, если все равно скоро уезжаю», неожиданно пришло ему в голову.
- А я здесь до конца августа, отсюда сразу в школу. Мама почему-то решила, что нафтусей можно лечить не только почки, но и кишечник, - уже более оживленно поддержала разговор девочка. Я здесь ем одни арбузы и пью нафтусю, а то у меня плохо пища переваривается. Кстати, а что ты в церкви делаешь? – неожиданно повторила она его провокационный вопрос. (Надо напомнить, что действие разворачивалось в середине шестидесятых годов, когда посещение церкви было поступком, несовместимым с моральным обликом юного пионера.)
     Андрей потупил глаза:
     - Да так, мы с мамой сюда первый раз зашли. Мама стариной интересуется, - соврал он. - А я - за компанию. Однако   здесь интересно, ничего страшного нет, как нас в школе учили.
     Девочка посмотрела на него внимательно, впервые за время разговора в ее лице проскользнуло странное выражение, показавшееся ему знакомым.
     - А чего же ты так шарахнулся от этой иконы, если ничего страшного?
     - Да так, показалось что-то, - смущенно потупил глаза Андрей. «Говорить или не говорить?  - вертелось у него в голове. - Неудобно как-то, я же ее совсем не знаю». - Как будто  я тут одно лицо на иконе раньше где-то видел, - решил все же прикоснуться он к сокровенному предмету.
     Девочка внимательно посмотрела на него. Казалось, она тоже переживает какую-то внутреннюю борьбу.
     - Я сюда пришла на встречу к своим старым знакомым, - неожиданно произнесла она. - Я сюда каждый день заглядываю, пока мама по магазинам ходит.
     - Ты что, здесь с какими-то старушками встречалась? - попытался съязвить Андрей. - По крайней мере, только что ты здесь стояла одна.
     Девочка еще раз оценивающе посмотрела на Андрея.
     - Я разговаривала с иконами, это и есть мои знакомые, - негромко произнесла она.
     «С  иконами так с иконами, я тоже иногда  понарошку с деревьями разговариваю», - подумал мальчик, вслух же он сказал, для того чтобы поддержать разговор:
     - Ну и что же они тебе интересного сказали?
     - Этого нельзя никому передавать, - серьезно ответила девочка. - Они оживают, ты сам можешь с ними поговорить, я могу научить тебя этому.
     Совершенно неожиданно девочка взяла Андрея за локоть и подвела к иконе, на которой была   изображена  скорбная женщина с младенцем, больше напоминавшем маленького взрослого  человека. Позднее он узнал, что икона называется «Утоли Мои Печали».
     - А теперь, - она зашептала Андрею в самое ухо, - смотри на изображение через пламя свечей. Смотри не мигая, долго, пока не потекут слезы - увидишь, что произойдет, а я постараюсь тебе помочь.
Не понимая, что, собственно, должно произойти, Андрей остановился напротив иконы и начал в нее вглядываться. Поначалу ничего особенного не происходило, он никак не мог подобрать тот фокус зрения, при котором отчетливо будут видны изображение и огни многочисленных свечей, затем понял, что это и невозможно сделать, и  сосредоточил взгляд на иконе. Вскоре у него потекли слезы из глаз и захотелось моргнуть, но он мужественно боролся с этим желанием, и через некоторое время в его восприятии что-то стало меняться.
     Сперва икона как бы  плавала у него перед глазами, затем он услышал тоненький звон. Звон усиливался, он как бы накатывался волнами, каждый раз понижая регистр, и, повышая интенсивность, изображение  стало отделяться от иконы, выдвигаться вперед и вскоре заколебалось все сильнее и сильнее. Затем он увидел, что пламя отделяется от свечей  и выстраивается вокруг  изображения ореолом. Горящий ореол преобразился в золотое свечение  эллипсоидной формы, отдельно засветились нимбы над головами матери и младенца, и еще через минуту рисунок как бы вышел из иконы и повис  перед ним в воздухе над свечами.
     Лица женщины и младенца ожили, правда,  светящийся ореол закрывал их по грудь, они плавали  в верхней трети эллипсоидного свечения, и одежды слегка просвечивали сквозь дымку сияния.
     И тут  в сознании мальчика прозвучал нежный глубокий голос, словно бы звучащий отовсюду, но в то же время непонятным образом связанный с ожившим изображением.
     - Сохраняй равновесие и внутренний покой, задавай вопросы мысленно, у нас очень мало  времени - ты только начал набирать силу.
    Неожиданно Андрей понял, что не знает, о чем спрашивать. Казалось, до сего момента в голове вертелись десятки вопросов, но именно теперь они все забылись.
     Женщина мягко улыбнулась:
     - Можешь не напрягаться, ты еще не способен одновременно контролировать свое тело, свой разум  и свойства переходного измерения. Я вкратце скажу тебе то, к чему готово твое сознание.
     Бог и Душа существуют, но они совсем не такие, как ты можешь себе представить. Сейчас в твоей жизни наступил очень важный момент: душа начинает  пробуждаться, она уже способна воспринимать некоторые, наиболее  близкие сквозящие миры, но не может все эти впечатления перенести в дневное сознание. Ты живешь в очень сложную эпоху, силы зла необычно могущественны на этой земле, и пробужденная, но недостаточно подготовленная душа легко может угодить  в ловушку черных и даже быть полностью ими поглощена. Однажды ты уже попал  в такое место, и тебя спасла случайность - недавняя встреча с Единственной в сновидении и ее защита. Это  как   раскачивание весов: душа пробуждается, поднимается ввысь - затем падает. Покровители должны провести тебя по лезвию бритвы между светлыми и темными мирами, но право выбора остается всегда за тобой.
     На этом нелегком пути у твоей бессмертной души есть спутница, сейчас ее зовут Анна, раньше на земле она имела разные имена. Эта душа старше твоей, в каждом  из ваших прежних воплощений особые силы судьбы соединяли вас, но внешние обстоятельства всячески мешают этому. Недавно  она стояла рядом с тобой, но впереди ожидает потеря, пока ваш союз невозможен, для этого в тебе слишком мало личной силы. Ваша главная встреча будет экзаменом, и произойдет она очень нескоро, пока же ее душа постарается приходить к тебе во снах и видениях, и там же она даст необходимые уроки.
     Твоя память пока не способна вынести из этих встреч многое, дневное сознание сохраняет только смутные воспоминания, гораздо лучше ты будешь помнить встречи с темными, но ни одно событие не покинет глубинных тайников души. Помни, что свобода выбора  остается за человеком, и черные будут всячески переманивать тебя на свою сторону… - Голос женщины стал ослабевать.
     «Кто ты? - с усилием, как бы пробиваясь сквозь эфирные помехи, мысленно крикнул Андрей. - Что мне делать дальше?»
     Она, по-видимому, что-то хотела ответить, но тут нижняя часть иконы Сошествие во ад отделилась от доски, и темная скала с прикованным демоном наплыла на золотой ореол, а далее оба изображения пропали, как бы аннигилировав друг друга: легкая вспышка, и все стало на свои места.
     Обычный мир вернулся к Андрею, он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо, и до земного слуха мальчика донесся тревожный голос мамы:   
- Андрюша, Андрюша, да что с тобой?
     - Да вот, икону рассматриваю, - ответил Андрей первое, что пришло ему в голову.
     - Что значит "рассматриваю"? Да у тебя глаза совершенно остекленели, я тебя уже минуту трясу за плечо, а ты не реагируешь!
     Андрей понял, что придется как-то объяснять свое поведение.
     - Понимаешь, я тут встретил девочку - нашу соседку из хозяйского дома. Мы с ней познакомились, разговорились и стали играть в гляделки - ну, кто дольше сможет смотреть на свечки, перед иконой не моргнув, - лихо сочинял Андрей. – Видимо, я слишком увлекся.
     Мама внимательно посмотрела на Андрея:
     - Какая девочка? Я давно за тобой наблюдаю: ты не разговаривал ни с какой девочкой - ходил по церкви, рассматривал иконы, затем около этой долго стоял, но я не видела, чтобы ты разговаривал с какой-то девочкой! - В глазах мамы стояла неподдельная тревога. - Пойдем лучше домой, а то здесь как-то тяжело становится.
     По-видимому, мама приписала слова Андрея его слишком богатому воображению и какой-то игре, в которую он слишком глубоко вошел,  по крайней мере, она больше не спрашивала о происшествии в церкви, только иногда бросала на него тревожные взгляды.
     Андрей после слов мамы совершенно растерялся. Он готов был поклясться, что реально видел девочку и беседовал с ней, правда, затем последовала действительно фантастическая сцена с разговаривающей иконой, но ведь в течение последних недель это уже третье необъяснимое событие. И потом, девочка действительно куда-то исчезла - ведь мама всегда внимательно за ним присматривает и вряд ли пропустила бы их встречу – она неоднократно сетовала по поводу его плохой контактности и одиночества.
     И опять разгадка повисла в воздухе, тем более сцену с иконой он помнил плохо, и ему стало казаться, будто он испытал что-то вроде помрачнения сознания и видел галлюцинации.
     Оставалось только одно: встретиться с девочкой (которую для себя он называл Аней) и напрямик спросить, виделись ли они с ней в церкви. Очевидно, необычайность событий подстегнула его решимость, и он все-таки подошел бы и заговорил с девочкой, однако произошел досадный казус.
     Утром следующего дня Андрей зашел в туалет посреди огорода, которым пользовались все отдыхающие. Он удобно расположился на толчке и забыл запереть дверную задвижку. В это самое мгновение дверь открылась и в проеме появилась его странная соседка. На лице ее промелькнула смущенная улыбка, которую Андрей  превратил в своем воображении в усмешку, полную презрения и отвращения. Дверь тут же захлопнулась.
     Более страшного удара нельзя было себе вообразить: заговорить с девочкой, которая видела его на толчке со спущенными штанами?! Нет, это было выше его сил.
     Последующие два дня Андрей всячески избегал встреч с загадочной соседкой и при всяком воспоминании о постигшем его позоре густо краснел.
     Только в поезде, расположившись у окна и глядя на уплывающий перрон, он вдруг почувствовал, что судьба даровала ему удивительную возможность приобщиться к чему-то необычайному, но он эту возможность безвозвратно упустил.


               


























ГЛАВА 4

          КОРОЛЕВНА И ДОМОВОЙ


     Неосвещенные ступени лестницы круто спускались вниз от двери квартиры к двери подъезда.
     Девочка остановилась в нерешительности. Каждый раз, преодолевая этот путь, она испытывала необъяснимое чувство страха и ожидания чего-то необычного. Откуда это, ведь уже два года прошло с того дня, когда она первый раз спустилась по этой лестнице одна - и каждый раз все то же переживание. Страх темноты? Страх падения? Страх, что на нижней площадке ее встретит какое-то чудовище из страшных сказок?
     Она припомнила свой первый спуск без мамы, папы и брата, когда ей было всего три года и спускаться пришлось, помогая себе руками, каждый раз держась за верхнюю ступеньку и ставя ногу на нижнюю. Она припомнила, что в этот день  мать решительно выставила ее за дверь, так как брат уже неделю лежал в кровати с высокой температурой и нуждался в постоянном присмотре. Отец, как всегда, был на работе, и гулять с ней было решительно некому. Мама так и сказала: "Учись, дочка, гулять одна, Юра болен, я не могу от него отойти,  а тебе нужен свежий воздух".
     Да, тогда было страшно, но ведь сейчас она уже большая, уже привыкла бродить одна не только по маленькому дворику, но и по всему Зарядью, почему же ее так пугает лестница?
     Набравшись смелости, девочка решительно преодолела пугающий спуск и выскочила во двор.
     Была поздняя осень,  холодный пронизывающий ветер гулял между домами и срывал с деревьев последнюю листву. Девочка зябко поежилась и подняла воротник повыше: не лучшее время для прогулок в одиночестве, да и детей нет на улице, но ничего не поделаешь, мама сказала, что ей каждый день надо быть на свежем воздухе. У мамы много дел по дому, кроме того, она водит брата Юру в музыкальную школу и там его дожидается: ей не до нее.
     Внимание девочки привлекли старая грязная дверь под аркой, ведущая  в подвал ближайшего дома. Обычно она была закрыта, но в последние несколько дней в подвале велись ремонтные работы, рабочие выносили оттуда какой-то старый хлам, ржавые трубы, затем вносили новую арматуру, и дверь сегодня, по-видимому, забыли запереть.
     Испытывая непреодолимое любопытство - что же там, в подвале находится, - девочка приоткрыла дверь и посмотрела внутрь. Полоска света упала на ведущую вниз лестницу и тускло осветила небольшое помещение с бетонными стенами и водопроводными трубами у противоположной стены.
     Не закрывая дверь, девочка осторожно стала спускаться вниз по ступенькам, как вдруг:
     - Апчхи! - услышала она из неосвещенного угла.
     - Ой, кто здесь?
     - Это я! Апчхи, не бойся! Апчхи!
     Казалось, девочка должна была испугаться, так как она не видела того, кто чихал, но голосок был тоненький, совсем не страшный, и ей показалось, что чихающий нуждается в ее помощи.
     Девочка решительно спустилась вниз и огляделась: никого.
     - Где ты? Здесь никого нет!
     - Я здесь, в левом углу, на трубе. Апчхи, апчхи, апчхи!
     Девочка пошла на голос и скоро остановилась, недоуменно глядя на водосточную трубу: там сидело крошечное существо не больше куклы, в трусиках и маечке, с огромным платком в маленькой ручке.
     Ничего подобного девочка в своей жизни не видела, но она почувствовала, что существо одиноко, всеми покинуто и нуждается в ее помощи, поэтому она заговорила с ним так, как заговорила бы на улице с незнакомым сверстником:
     - Здравствуй, что ты здесь делаешь, почему ты так легко одет, сейчас же не лето, почему ты в подвале сидишь один, здесь сыро, холодно, здесь крысы бегают, они тебя покусают, ты что, крыс не боишься? Где твой дом, где твои мама с папой?
     - У меня нет мамы с папой, - грустно ответил маленький
человечек. - И вообще никого нет, дома нет - да и это не дом, но хоть крыша над головой, а крыс я не боюсь, с крысами хоть поговорить можно. Иногда сюда рабочие за трубами приходят – все веселей, но им я не могу показываться, я ведь домовой, я вообще не могу показываться тому, кто в нас не верит. Раньше у меня был дом, хозяин, которому я служил, за хозяйством присматривал, а сейчас ничего не осталось, холодно, сыро, простудился вот. Апчхи!
     Я ведь очень древний, мне тепло нужно, уют, порядок, а сейчас  я никому не нужен, никто в нас не верит. – Маленький человечек спрятал лицо в ладошки и заплакал.
     Девочке стало безумно жалко этого сопливого, всеми брошенного коротышку, который как бы и не существовал для большого мира.
     - А пойдем ко мне, - решительно обратилась она к человечку. - Я  молока тебе горячего дам, меня поят им каждый день, я поделюсь.
     - А где ты живешь?
     - А вот в этом большом доме напротив, с мамой, папой и братом Юрой - там еще много, много дверей, где живут соседи, но туда заходить нельзя. Пойдем со мной, а то ты совсем разболеешься, у меня есть игрушечная кроватка для куклы, стол, шкаф для нее в углу под табуреткой. Там тебе будет тепло, и никто не увидит. Это мой угол, правда, там живут еще мячик и мелки,  я ими рисую на асфальте. Пойдем, ты болен, надо лечь в кровать, я всегда лежу, когда заболею.
     Маленький человек посмотрел на девочку внимательно:
     - А почему ты ходишь одна? Сколько тебе лет?
     - Мне пять лет, я давно хожу одна. Мама с Юрой, а папа на работе - вот и хожу одна, меня одну отпускают. Сначала страшно было, а потом привыкла. Я тут все закоулки знаю. Я уже везде была, только лестницы боюсь, но с тобой мне не будет страшно! Пойдем со мной, я тебя с моими игрушками познакомлю, картинки покажу.
     Маленький человечек задумался, противоречивые чувства беспокоили разум, пугали его. С одной стороны, он уже много десятилетий не вступал в контакт с людьми, они были для существ его мира чем-то вроде странных покровителей, обеспечивающих жильем и уютом, но почему-то их, домовых, совершенно не замечающих. В последнее же время общее поле контакта существ из двух разных миров стало ослабевать и теряться.
     Если раньше  люди тоже не всегда замечали своих невидимых жильцов, то почти всегда чувствовали их присутствие: говорили специальные слова, совершали необходимые обряды, которые им, домовым, очень нравились, а бывало, и вступали в контакт, правда,  - чего греха таить - порою сильно этого пугались, то теперь все это оставалось в далеком прошлом, два мира стали отдаляться друг от друга. Дома стали огромными, в них проживало много совершенно разных людей, и жилища их были мало приспособлены для обитания существ из мира Манику. В своих квартирах люди не держали столь любимых каждым домовым русских печей, сундуков, прялок, скамеек. Утварь была лишена умиротворяющей энергии старины. С точки зрения домовых, современные городские жилища просто медленно умирали - и умирали потому, что домовые не находили там места.
     Да, все это так, этот мир уже не для него, но эта девочка! Она была совсем не такой, как другие дети. Она сразу его увидела, услышала, поняла и совсем не испугалась, но отнеслась к его существованию как к чему-то вполне естественному. Маленькому человечку захотелось подружиться с этим необычным человеческим детенышем, впервые за долгие годы ему захотелось служить человеку,  и не просто служить.  Похоже, эта девочка способна при небольшой тренировке увидеть живую природу вещей, сквозящие миры и изначальный самосущий свет, необходимо только слегка подтолкнуть ее восприятие, что-то объяснить, от чего-то защитить, чтобы уберечь сознание ребенка от слишком мощного потока информации.
     Он вдруг вспомнил то, о чем, казалось, давно забыл: в этот земной мир он явился в образе домового для того, чтобы кого-то найти и что-то рассказать, но кого найти и что рассказать?
     И все же: он ведь домовой, его нельзя забрать с собой в другое жилище просто так - нужно выполнить специальный ритуал, сказать заветные слова.
     - Я не могу с тобой пойти, я без обряда не могу, ты заветных слов не знаешь, - сказал домовой как-то неуверенно. - Меня нельзя забрать просто так, я буду уязвим.
     - Я не знаю никаких слов, - решительно ответила девочка. – Но тебе нельзя здесь оставаться, тебя любой может легко обидеть, и потом, тебе надо лечиться, лежать в тепле, пить горячее молоко, ставить горчичники, иначе, - голос девочки задрожал, - ты совсем замерзнешь и умрешь, скоро ведь зима.
     В голосе человечка появились капризные нотки.
     - Я не могу без заветных слов, и не спорь со мной, а то я обижусь и стану невидим. - И человечек неожиданно пропал.
     Девочка в недоумении огляделась вокруг:
     - Ах, ты капризничаешь, вредничать решил! Ну ладно, я сяду на ступеньки и никуда не уйду, пока ты снова не появишься. - Она опустилась на холодную грязную ступеньку лестницы и стала ждать.
Час прошел в полном молчании, девочка поняла, что замерзла, что у нее болит горло и свербит в носу, но продолжала упорно ждать своего нового знакомого. Прошел еще час, девочка начала подкашливать, затем громко чихнула.
     - Ты чего? - снова раздался знакомый тревожный голосок из пространства над трубой. - Тоже простудилась? - Через секунду человечек опять стал видим. Он соскочил с трубы, взобрался девочке на плечо и прикоснулся своей маленькой ладошкой к ее лбу. - Да ты горишь вся, тебе надо домой!
     - Я без тебя не пойду, - решительно заявила девочка. – Тебе тоже надо в тепло, пить горячее молоко!
     - Ну ладно, ладно, пойдем, - согласился человечек. - До дома я тебя провожу.
     Девочка поднялась на затекшие ноги, взяла домового за ручку и, пошатываясь, стала подниматься по ступенькам. На счастье, двор был пуст, и новые друзья, никем не замеченные, через минуту уже стояли перед дверью большой коммунальной квартиры, где жила девочка со своей семьей.
     Домовой снова заупрямился, ссылаясь на незнание заветных слов и необходимого ритуала, хотел снова бежать в подвал, но девочка решительно заявила, что сядет здесь на ступеньках и будет его ждать, пока совсем не разболеется и не умрет - и домовой согласился посетить ее жилище.
     Входная дверь была почему-то не закрыта на замок, оказалась открытой и дверь в комнату, где жила девочка, и друзья беспрепятственно вошли туда.
     - Ну, вот мы и дома, - оживленно заговорила девочка. - Здесь ты теперь будешь жить, мы будем с тобой очень-очень дружить и никогда не расставаться. Располагайся. Вот здесь стоит моя кроватка, под ней живут мои игрушки, мишка, кукла, мелки, мячик. Раньше у меня было гораздо больше игрушек, но однажды я их вынесла погулять, и их растащили другие дети, у которых игрушек не было. С той поры мама больше мне ничего не покупает.
     - А кто еще здесь живет? - Домовой обвел взглядом большую комнату, разделенную посередине длинным высоким шкафом, за которым стояла высокая двуспальная кровать.
     - Здесь спят мама с папой, а около окна стол Юры - он здесь уроки делает, а под столом ящик с Юриными игрушками - он не любит, когда я их трогаю, а также не любит, когда я беру его книжки, - почему-то засмущалась девочка. - Он очень умный, много читает, но я иногда, когда никого дома нет, их все-таки беру картинки посмотреть, а также мне вон тот петух нравится, - девочка вытащила из коробки дорогую плюшевую игрушку. - Его Петруша зовут, я с ним играю, когда никто не видит.
     Но тут их разговор прервали. В коридоре раздались шаги, и в комнату вошла красивая женщина в сером пальто в сопровождении мальчика лет восьми-девяти с капризным лицом и в очках.
     - Анечка, - взволнованно заговорила женщина, - да куда же ты подевалась? Мы с Юрой с ног сбились, тебя разыскивая. Где ты так перемазалась? Ну-ка раздеваться! Теперь мне твое пальто в химчистку сдавать и платье стирать... А почему у тебя щеки красные?
     Мама подошла к девочке и потрогала ее лоб.
     - Да ты горишь вся, у тебя температура, быстро раздеваться и в постель! Я сейчас на кухню схожу, тебе молоко подогрею.
     Мама сняла пальто и ушла на кухню, а Юра подступил к сестре и зашипел:
     - Ну, Анька, мы с мамой ее ищем, ищем, волнуемся, а ей хоть бы что, да еще моего Петрушу взяла. Я сколько раз говорил:  мои игрушки не трогать!
     Брат вырвал из рук девочки петуха, которого она прижимала к груди, аккуратно положил его в ящик под столом и вышел за мамой на кухню.
     Тут только девочка поняла, что ни мама, ни брат ничего не сказали о домовом, который в момент их прихода сидел рядом с ней на кровати. Она тревожно огляделась:
     - Домушка, где ты?
     - Я здесь, - раздался тоненький голосок из-под табуретки. – Не бойся, я никуда не уйду, только твоей маме и брату не могу показываться - они в нас не верят, они могут испугаться и наделать глупостей. Когда они будут входить в комнату, мне придется прятаться, показываться  я только тебе могу и только с тобой могу разговаривать.
     Девочка успокоилась. Она быстро, как большая, разделась, разобрала постельку и легла в кровать.
     В комнату снова вошла мама с чашкой горячего молока в руке.
     - Пей, дочка, будет мало, я еще принесу.
     Девочка выпила одну чашку, попросила еще и, когда мама снова вышла из комнаты, позвала:
     - Домушка!
     Человечек снова возник на ее кроватке. Он сидел на краю и болтал ножками. Девочка  протянула ему кружку:
     - На, домушка, пей, лечись!
     Домовой взял молоко. Казалось,  он не сможет его удержать, так как кружка в руках человечка казалась не меньше бочонка, но ничего, она не упала, и человечек надолго припал к ее краю, булькая и чмокая.
     - Уф, - сказал он, отдышавшись и отдавая кружку девочке. - Я теперь совсем здоров, я сразу стал выздоравливать, когда почувствовал тепло твоего сердца, - мы ведь болеем не от холода, а от одиночества, от человеческого безверия, а теперь все, совсем здоров, теперь ты поправляйся, а чтобы тебе было не скучно, я буду с тобой вместе лечиться. Тебя, кроме горячего молока, чем еще лечат?
     Вечером пришел доктор, он долго слушал девочку через фонендоскоп, стучал по ее спинке пальцами и поставил диагноз "пневмония". Дав указания по поводу лечения, он ушел, а девочка осталась лежать в постельке, глядя в потолок. Домовой снова не показывался, так как в комнате оставалась мама, а Юра учил уроки. Вскоре пришел с работы и папа.
     Приняв горькое лекарство, девочка лежала на спине и думала, что вот в этой комнате находятся самые близкие ее люди - мама, папа, брат, но с сегодняшнего дня у нее появилась тайна, в которую она не может посвятить никого, даже маму с папой. Она поняла, что между ней и ее родными пролегла черта, что ни мама, ни папа, ни тем более брат уже никогда не смогут быть ей так близки, как раньше, что в ее жизнь  вошло что-то новое и очень важное. Она еще не понимала, что разрыв этот гораздо глубже, чем она думает, что маленький человечек - вестник Иного мира, и туда нет доступа никому, кроме нее, что с сегодняшнего дня жизнь ее будет идти по новому, неведомому сценарию - и куда заведет действие этого сценария, знают только высшие силы, о существовании которых она знала когда-то давно, в какой-то другой жизни: ее она часто видела во сне, но никогда не могла вспомнить утром.
     Уже засыпая, она мысленно позвала: "Домушка!" – и, к ее удивлению, в сознании тут же послышался отклик: «Я здесь, рядом, спи, королевна». -
"Почему "королевна?"- удивленно подумала девочка и с этой мыслью заснула.
    
Прошла неделя. К удивлению родных, девочка быстро поправлялась, не металась в бреду, засыпала со счастливой улыбкой.
     Вскоре врач отменил антибиотики и сказал, что острый период прошел, и назначил через день банки и горчичники. Девочка очень боялась этого лечения, но теперь у нее был Варфуша (так звали домового), и она стыдилась показать свой страх. Аня мужественно переносила ежедневные экзекуции, не плакала и не просила маму побыстрее снять эти противные присоски.
     В один из вечеров мама сняла с ее спины банки и, по своему обыкновению, ушла на кухню готовить ужин. В то же мгновение на кровати появился Варфуша.
     - Больно? - спросил он сочувственно.
     - Больно, но это необходимо, чтобы поскорее поправиться, - наставительно ответила Аня. – Ты, кстати, еще не совсем поправился и обещал лечиться вместе со мной, давай я тебе тоже банки поставлю.
     - А это точно мне нужно? - с сомнением покосился домовой на банку, оставленную на табурете.
     - Конечно, это, на самом деле, совсем не страшно, нужно зажечь внутри банки ватку со спиртом и приставить ее к спине, тогда кожа втянется вовнутрь. Давай я тебя полечу, мама тут все необходимое оставила, а у тебя спинка маленькая, на ней только одна банка поместится. - Девочка воодушевилась, она часто играла со своей куклой в доктора и больного, но ставить банки кукле можно было только понарошку, и вот теперь у нее появилась возможность помочь кому-то по-настоящему.
     Маленький человечек еще раз подозрительно посмотрел на банку и вдруг уменьшился до размеров спичечного коробка, а затем ловко юркнул в банку. Несколько минут он сидел там неподвижно, затем раздался громкий кашель.
     - Нет, это не лечение, - давился кашлем человечек. - Это мне не подходит, эта противная банка не хочет меня лечить.
     Варфуша вылез из банки и через мгновение вырос до своих обычных размеров.
     - Это не для меня, - сердито ворчал домовой. - У этой банки плохой характер, она не может лечить, у нее глупая и пустая душа и нет сердечного тепла, я даже не понимаю, как они могут тебе помогать!
     - Домушка, а разве у банки может быть душа? Она же неживая!
     - Все предметы на земле имеют душу и характер, - наставительным тоном начал свой первый урок домовой. - Но только люди давно уже разучились это чувствовать. Если ты внимательно прислушаешься к тому, что еле слышно шепчет твое сердце, вглядишься в то, что показывает твое внутреннее зрение, то поймешь: все предметы живые, они светятся, сообщают свои скрытые мысли и чувства, сердятся на тебя или довольны тобой - они очень переживают, что люди разучились это видеть и понимать.
     Вещи так же по-разному относятся друг к другу. Одни предметы дружат, а другие терпеть не могут своих соседей. Конечно, их общение не такое живое и изменчивое, как у людей, их чувства слишком медлительны, основательны, сущностность и настроение вещи накапливаются годами и десятилетиями, и чем старше предмет, тем сильнее действует он на человека или другую вещь.
     Ты, наверное, помнишь, какое странное  и трепетное чувство возникает в старинном доме в окружении древних вещей? Еще больше оживает предмет, если человек вложил душу в его изготовление и если вещь любима хозяином. Но и здесь кроется ловушка – многие люди, сами того не подозревая, попадают в зависимость от любимых предметов, становятся их рабами - и в этом предметы могут проявлять деспотичность, им нравится быть хозяевами, повелевать. Они могут даже внушать людям некоторые мысли, толкать на определенные действия, иногда злодейские. Правильно подобрав симпатичные друг другу предметы, можно сделать маленькую комнатку уютной и радостной, а вещи-злодеи, заполняющие богатые покои, могут превратить жизнь ее обитателей в ад. - Варфуша задумался. – Ты, наверное, когда-нибудь замечала, что в некоторых домах - пусть даже больших, богато, но безвкусно обставленных - через некоторое время начинаешь ощущать тяжесть, появляется чувство надетой на голову кастрюли и если находишься там долго, то можешь просто заболеть. А иногда в бедной уютной комнатке тебя не оставляет чувство праздника: как там легко беседовать и играть! Все это - энергия вещей, которая, вливаясь в душу жилища, принимает или изгоняет нас.
     Когда в твоем сознании откроется внутреннее зрение, ты увидишь, что ваша комната заполнена разноцветными звучащими силовыми линиями, которые в каждом месте создают неповторимый рисунок, и с этими линиями взаимодействует бессмертная наша душа.
     Варфуша замолчал, никогда еще он не говорил так долго и проникновенно. Ане показалось, что на мгновение он утратил свой прежний облик и превратился в сияющего каким-то нездешним светом сказочного принца. Девочке почудилось, что и она сама не пятилетний ребенок, а намного старше, мудрее и что все эти сложные понятия она давно усвоила и осознала.
     Поддавшись какому-то радостному порыву, она приподнялась в кроватке на локте, и попросила:
     - Учи меня, Варфуша, я хочу видеть души вещей, я хочу видеть живой мир.
     - Сегодня уже поздно, - указал на часы домовой. - Спи сейчас, а завтра, когда мама уведет Юру в школу, сразу и начнем.
     Утром, получив от мамы обычные наставления не вставать с кровати и вести себя хорошо, девочка дождалась появления домового (иногда он куда-то уходил по своим делам и появлялся не сразу) и приступила к первому заданию.
     - Возьми Юриного петуха Петрушу, закрой глаза, сосредоточь внимание на левой ладони и начинай ощупывать пространство вокруг игрушки, - наставлял ее маленький человечек.
     Девочка зажмурилась и стала водить рукой вокруг петуха. Сначала она не чувствовала ничего, затем в середине ладони появилось слабое покалывание, которое вскоре сменилось легким, не очень приятным зудом. Подняв руку повыше, Аня ощутила, что неприятный зуд исчез, ощущение стало щекочущим, ласковым, но в этом ощущении скрывался какой-то подвох, правда, девочка не понимала, в чем он заключается.
     Аня открыла глаза и удивленно посмотрела на домового:
     - Варфуша! Он колется вот здесь, а здесь, - она подняла руку выше, - он щекочется, ласкает.
     - А теперь послушай свое сердце, - серьезно сказал домовой. - И постарайся увидеть его своим внутренним зрением, может быть, даже тебе удастся разглядеть его душу открытыми глазами, но знай: это не то, что ты видишь обычно, это его скрытая сущность.
     Девочка прислушалась к своим ощущениям и вдруг поняла: Петруша - пустой, самодовольный тип, гордящийся своей раскраской, тщательностью изготовления и стоимостью. Он совершенно не любит девочку, он вообще никого не любит, кроме себя, но ему очень приятно, что им восхищаются, что Аня тайно завидует брату и страстно хочет владеть этим петухом. Поэтому его верхняя оболочка такая ласковая и притягательная, а внутренняя - такая жесткая и колючая.
     Еще через несколько минут, глядя на Петрушу рассредоточенным взглядом, как учил ее домовой, Аня вдруг увидела, что от петуха отделяется радужное облачко и превращается в невесомую, словно выполненную из дымчатого многоцветного материала птицу, напоминающую павлина, но когда эта птица повернула к ней голову, девочка вздрогнула: голая шея была увенчана черепушкой стервятника с хищным клювом и злыми глазами.
     Грустно слезла Аня с кровати и отнесла Петрушу под стол к остальным Юриным игрушкам, расстроенно шепча:
     - Прости, Петруша, я больше никогда не буду тебя трогать.
     - Молодец, - раздался сзади взволнованный голос домового. – Ты все видела, все поняла, я даже не ожидал от тебя таких быстрых успехов. Не сердись на петуха, он не виноват, его таким сделали, такую энергию передал ему мастер, эта энергия притянула не самую лучшую душу, а твой брат позаботился о том, чтобы окончательно ее испортить,  не желая ни с кем делиться своей игрушкой и запрещая тебе ее трогать. А теперь возьми  свою старую тряпичную куклу и попробуй послушать ее.
     Девочка вытащила из-под кровати несуразную грязную Катюшу с полуоторванными руками и ногами и, немного стесняясь ее несчастного, замученного вида, стала манипулировать над ней так же, как недавно манипулировала с Петрушей.
     Кукла сразу отозвалась на ее действия какой-то извиняющейся привязанностью и собачей преданностью. Девочка почувствовала, сколько любви и нежности в этом маленьком грязном существе, как счастлива и благодарна душа ее за внимание  и ласку, как переживает она за свой несуразный вид. Аня устыдилась того, что часто забывает свою бывшую любимицу и порою предпочитает ей более дорогие и эффектные игрушки.
     Снова она увидела облачко, отделяющееся от куклы, это облачко приняло вид маленького трогательного существа с детским личиком и ласковыми серьезными глазами. Казалось, они смотрят ей в душу и, извиняясь, просят: "Не бросай меня! Я тебя люблю, я пригожусь тебе".
     Со слезами на глазах девочка прижала к своей груди жалкого уродца и зашептала:
     - Я люблю тебя, Катенька, я никогда тебя не брошу, прости, прости меня за черствость и невнимание.
     - Разобралась? - снова подал голос Варфуша. - Теперь ты знаешь, кто твой настоящий друг, а кто только притворяется. У этой старой куклы чистая кроткая душа, и она тебе по-настоящему предана. Эта кукла стала частицей тебя, она незаметно лечит твою семью, дает жилищу покой и уют. Вы даже не знаете, откуда это у вас, за свою недолгую по человеческим меркам жизнь Катюша стала добрым талисманом, несущим удачу.
     Когда эта игрушка окончательно рассыплется в прах и от ее грязного тельца не останется даже гнилой нитки, душа ее еще долго будет следовать за тобой и всячески тебе помогать, а потом, когда почувствует, что сделала все, что могла, она переместится в чудесный мир Эрмастиг, напоминающий сказочную страну какого-нибудь самого доброго сказочника - мир для просветления душ самых добрых, самых светлых игрушек. - Варфуша с гордостью смотрел на свою ученицу.
     - Скажи, домушка, - спросила девочка, - а я теперь смогу увидеть и почувствовать душу любой игрушки?
     - Любой игрушки, любого предмета, что тебя окружают. Ты теперь можешь говорить с деревьями, камнями, реками, морями... Конечно, этот разговор не будет похож на разговор с братом или мамой, но если тебя заинтересует  характер или судьба предмета, ты сможешь узнать. - Домовой немного помолчал. - Но остерегайся пользоваться этим даром очень часто или продолжительное время без отдыха. Душа твоя пробудилась, но не окрепла, она пока очень уязвима, а защищаться  ты еще не умеешь. Здесь ты под моей защитой, я всегда смогу заблокировать опасность, но когда-то нам придется расстаться, и ты окажешься один на один с враждебными силами. Правда, я надеюсь, за время, которое нам отпущено пробыть вместе, научить тебя необходимым защитам. Мир не только прекрасен и добр - он разный, в нем много злых сил, которые только и ждут человеческих ошибок, чтобы расставить ловушку. И все людские слабости: желания, самодовольство, гордыня, сластолюбие, эгоизм, жестокость и многое другое - будут использованы темными для пленения души и закабаления ее, и они сделают все для того, чтобы человек сам принял решение служить им, поскольку нарушить свободу воли не вправе даже они. Поэтому и методы вначале используются самые, казалось бы, безобидные, и только когда человек самостоятельно согласится стать в их ряды, вот тут они и покажут свою истинную личину.
     Варфуша замолчал и задумался.
- Ты знаешь, - проговорил он каким-то странным голосом. – Я ведь не ангел, не даймон, я домовой и по своей природе не должен быть лишен влияния темных сил - я как бы на рубеже между днем и ночью, но с той поры, как мы познакомились, я не могу больше пакостить людям, как раньше.  Мне иногда даже начинает казаться, что я не всегда был домовым, но кем - никак не могу припомнить.
     - Скажи, Варфуша, - спросила девочка. - В первый день, когда мы познакомились, ты назвал меня "королевной". Ты что, подшутил надо мной? Я же обычная девочка, и имя у меня обычное и родители.
     - Когда-то в другой жизни, - ответил Варфуша, серьезно глядя на Аню, - ты была королевой.
     - Но ведь мне всего пять лет, и я ничего не помню, никакую другую жизнь.
- Когда-нибудь вспомнишь, ведь ты способная, но, возможно, очень нескоро. Ничего не приходит сразу, душа пробуждается постепенно, и тайники ее открываются один за другим, последовательно. Я ведь тоже никак не могу вспомнить то, что было со мной до того, как я стал домовым, но я точно знаю, что был им не всегда, словно кто-то наложил печать на мою глубинную память. Одно скажу, на тебе метка избранности, иначе твоя душа не смогла бы так быстро пробуждаться, но какая на тебе миссия, могут знать только высшие силы света, моя же задача - раскрыть в тебе то, что начало раскрываться.
     Ну, на сегодня хватит, - снова перешел на ворчливый тон домовой. - Тебе пока нельзя использовать новые возможности слишком долго, твоя душа еще не готова, может произойти срыв. Сейчас я тебя до вечера оставлю, мне нужно к своим новым знакомым из нашего дома сходить.
     Домовой исчез, как видно, направившись в гости к кому-то из местных домовых, и девочка весь оставшийся день не ощущала его присутствия.

     Во второй половине дня вернулись мама с братом, мама сказала, что Аня уже достаточно окрепла и может с завтрашнего дня ходить по квартире и обедать со всеми на кухне.
     «Ну вот, - подумала девочка, засыпая. - Я уже почти
выздоровела, неужели теперь Варфуша от меня уйдет?»
     - Не бойся, королевна, - раздался в голове у девочки знакомый тоненький голосок. - Я от тебя никуда не уйду, пока кто-нибудь насильно не уведет. У нас с тобой еще много работы впереди.

     Аня стояла у окна и смотрела на вечерний город. Деревья уже почти лишились своего золотого покрова, и голые кроны, в которых просматривалась каждая веточка, выглядели на фоне темнеющего неба удивительно контрастно. Казалось, они светились каким-то неземным серебряным свечением, придавая городскому ландшафту видимость очень четкой фотографии. Солнце медленно погружалось в полосу перистых облаков, вытянувшихся вдоль горизонта; настало то удивительное короткое время, которое мистики обычно называют трещиной между мирами, когда даже непосвященный человек начинает ощущать присутствие каких-то потусторонних сил.
     И тут девочка - сначала смутно, затем все  более отчетливо, стала замечать, что пространство вокруг оголенных деревьев затуманилось белыми подвижными облачками, затем эти облачка начали переливаться всеми цветами радуги, возникло ощущение напряженной жизни в пространстве, окружающем древесные кроны, причем, чем больше темнело небо, тем эти светящиеся облачка становились отчетливее. Вскоре по мере того, как Аня все глубже погружалась в приятное полудремотное состояние, воздух прочертился вибрирующими белыми линиями, которые создавали ощущение светового ливня. Затем линии преобразовались в мириады пульсирующих точек - они находились в постоянном замысловатом движении и прозрачным экраном закрывали всю панораму города.
      Аня перевела взгляд на небольшой сегмент уже почти скрывшегося за грядой облаков солнца и почувствовала, что весь мир и все ее существо пронизывается яркими то ли солнечными, то ли какими-то еще лучами, и она словно бы растворяется в этой радостной благодати, в ощущении мира и покоя. Ее тело наполнилось приятным звоном тысячи маленьких серебряных колоколец, она ясно чувствовала, что этот звон, это чувство радости и благодати исходят откуда-то из космоса, вернее, не исходят, но заполняют собой весь окружающий мир, что она существовала  всегда, что она оживляет и одухотворяет мертвые формы, и эта благодать есть Любовь, дарованная всем живущим.
     «Как странно, - подумала девочка. – Еще недавно я болела, мне было плохо, часто я сердилась на маму, папу, брата, часто ощущала себя несчастной и всеми покинутой,  но как можно быть покинутой, как можно страдать от того, что у тебя нет красивой одежды, дорогих игрушек, когда мир в действительности просто переполнен любовью и радостью, и это, оказывается, неотъемлемое свойство моей души. Господи мой светлый, Матушка моя нежная! - вдруг неожиданно вырвалось из ее сердца. - Как же хорошо жить в этом мире, когда он переполнен Вашей любовью, как прекрасно осознавать, что Вы есть и что я Вами любима»!
     В то же мгновение она увидела, как на фоне закатного неба возникла огромная фигура женщины в белых одеждах и странном головном уборе, напоминающем диадему, только гораздо выше и эта женщина, величественная, светящаяся неземным светом, протянула к ней руки, напоминающие крылья широкими рукавами своих неземных одежд.
     Между женщиной и Аней возник мостик-радуга, и девочка полуосознанно вытолкнула из себя что-то, что рвалось туда, в этот блистающий мир и эта не желающая оставаться в теле часть ее осознала себя идущей по радуге навстречу протянутым рукам.
     Но в этот момент произошел досадный сбой. Увидев внизу далеко под собой проплывающие крыши города, темные кроны деревьев, Аня испугалась высоты - в этот момент вспомнилась и пугающая ее лестница, и крутые ступени, и чувство, что она сейчас споткнется и грохнется лицом об острые каменные углы.
     В этот момент все пропало: и женщина, и мостик-радуга, и непередаваемое чувство Любви, льющейся через край, - она снова стояла у окна и глядела на вечерний город.
     - Эх, королевна, королевна, - услышала она сзади себя голос домового. - Так здорово у тебя все пошло, в такие небесные потоки окунулась, такой Любовью твое сердце зажглось - комната просто осветилась твоем сиянием. И матушка Навна тебя к себе позвала: только что ты могла получить посвящение из ее уст - такой чести на земле могут удостоиться единицы, быть может, она даже взяла бы тебя в Небесный Кремль, провела через восходящие миры нашего Затомиса. Но для этого ты должна была подойти к ней с совершенно чистой душой, ничем не запятнанной - и нет же, испугалась, вспомнила лестницу, открыла свое сердце для черных... Ну, ничего, не огорчайся, по радуге почти никто не проходит с первого раза, а у тебя еще вся жизнь впереди, ты и так уже видишь и чувствуешь то, что другие люди за всю свою жизнь не увидят и не почувствуют.
     Маленький человечек явно бодрился, пытаясь скрыть тревогу.
     - Домушка, тебя что-то беспокоит? - спросила чуткая девочка, заметив в его голосе какую-то заминку.
     - Да так, может, мне что-то показалось, кажется, черные нашли какую-то зацепку в твоем неопытном сердце. Пока ничего страшного, но они очень упорные, начинают с малого и не отступают никогда, пока не поймут, что душа для них безвозвратно потеряна. Для них чем душа больше раскрыта Богу, тем большая заслуга ее поработить, и тогда в ней не будет места свету. Ну да ладно, пока я с тобой, ты под моим покровительством и матушка Навна тебя в обиду не даст. А теперь ложись спать, королевна, поздно уже.
     На следующее утро Аня проснулась в радостном, приподнятом настроении, она хорошо помнила свои вечерние переживания, и ее сердце переполнялось радостью и ощущением праздника: "Она меня заметила, она меня позвала. Ничего, что вчера не удалось, я уже видела дорогу в ее мир и когда-нибудь обязательно туда попаду". Она еще плохо понимала, зачем именно ей необходимо попасть в удивительный мир матушки Навны, но смутно понимала, что это путешествие - самое прекрасное, какое только может испытать человек в своей жизни, и что после него закончатся серые будни и бессмысленный круговорот событий.


         




           ГЛАВА 5
             
           НА ДАЧЕ

     Пролетело несколько месяцев. В течение этого времени девочка прилежно училась в своей первой школе - школе домового.
     Она никогда не ходила в ясли и детский сад, мало общалась с ребятами во дворе, папа приходил домой поздно вечером, а мама гораздо больше внимания  уделяла сыну - он считался очень способным, был отличником в школе и одним из самых одаренных детей в музыкалке.
     Ставку родители сделали на него, а Аня осталась за бортом и была предоставлена самой себе. До своей удивительной встречи с Варфушей она большую часть дня в одиночестве бродила по Зарядью и мечтала.
     Родители считали ее странным, диковатым ребенком. Многие ее высказывания раздражали, вызывали недоумение  и страх, так как достаточно часто девочка предсказывала будущие события, могла точно сообщить, кто сегодня придет в гости и во что он будет одет. Однажды, когда у папы на работе пошла кровь горлом, после чего он два месяца пролежал в больнице, у Ани - еще до того, как об этом сообщили по телефону его сослуживцы, случилась истерика, она вырывалась на улицу и кричала, что ее папочка умирает.
     Все это тревожило умы просвещенных, материалистически воспитанных  советских обывателей конца пятидесятых годов и не находило рационального объяснения.
     Кроме того, родители, почти всю сознательную жизнь прожившие в сталинскую эпоху, сохранили в душе непреодолимый страх перед всем, что не вписывалось в систему и каким-то образом относилось к потустороннему миру.
     Пару раз девочку даже водили к психиатру, но она, видимо, каким-то чутьем уловила подвох, вела себя на приеме на редкость разумно и не дала врачам никакого повода заподозрить у нее психиатрическое заболевание.
     Со временем на Аню просто махнули рукой и перестали пытаться проникнуть в тайны ее внутреннего мира, только категорически запретили говорить о чем-то таком с соседями - слишком еще был силен страх доноса.
     Итак, Аня училась в школе - школе познания живого мира, как называл их занятия Варфуша. Не всегда они проходили гладко, иногда способность видеть духовным зрением и чувствовать сердцем на некоторое время покидала девочку, и у нее появлялся страх, что дверца в другой мир навсегда захлопнулась перед ней. Иногда возникали и другие непредвиденные опасности. Например, однажды, когда она училась двигаться по энергетическим линиям (что-то вроде самопроизвольного танца, когда тело отпускается в поток, и двигается идеомоторно), Аня вдруг почувствовала, что ее выгибает дугой и закручивает спиралью. После этого она долго не могла взять под контроль свои ноги и руки, которым все время хотелось совершать какие-то самопроизвольные движения.
     В другой раз, при работе с "третьим глазом",  у нее возникло чувство сильнейшего распирания в межбровье.  Казалось, голова сейчас просто разлетится на куски, и только через пару дней это чувство постепенно ее оставило.
     Но в общем домовой был доволен своей ученицей, говорил, что обучение проходит на редкость продуктивно и более быстрое раскрытие возможностей души опасно и грозит одержимостью.
Часто они гуляли вместе по Зарядью, смотрели ауры деревьев, домов, храмов, домовой рассказывал девочке, что значит преобладание того или иного цвета в свечении предметов и людей, учил определять, какие церкви живы и имеют связь с Небесным Кремлем, какие эту связь утратили, а какие даже стали прибежищем темных сил. Он учил ее, как вступать в контакт со стихиалями, влиять на погоду, растворять облака.
     Особенно девочке одно время нравилось растворять облака и проделывать отверстия в сплошной облачности, но со временем она поняла, что занятие это совершенно бессмысленное и только истощает энергию. Варфуша сказал, что все эффектные фокусы подогревают гордыню и, значит, являются помехами для дальнейшего пробуждения души.
     Все это время девочка постоянно боролась с желанием рассказать хоть кому-то о своем необыкновенном знакомстве и таинственном обучении. Ее сознание просто распирали новые знания, которыми постоянно делился с ней окружающий мир, она привыкла к тому, что раньше обо всем новом можно было рассказать маме, папе, на худой конец брату. Теперь же Варфуша категорически запретил ей делать это, сказав, что еще слишком рано, ее родные не готовы для новых знаний и пока в ее окружении нет ни одного человека, с которым подобными знаниями можно поделиться. В лучшем случае ее рассказы сочтут детскими фантазиями, а в худшем - положат в психиатрическую лечебницу.
     - Есть и еще одна опасность, - строго сказал маленький человечек. - Некоторыми из сил и способностей, которые ты сейчас осваиваешь, могут овладеть даже люди с непробужденной душой и тяжелым наследием кармы. Такие люди, как правило, становятся черными магами и в погоне за удовлетворением прихотей собственной гордыни, ощущая вседозволенность и считая себя великими, совершают много зла и приносят большие беды окружающим. Они не понимают того, что тем самым только губят свою собственную бессмертную душу, закрывая ей дорогу к Небесным мирам на многие жизни и, попадая под полную власть черных сил, в конечном итоге обрекая себя на страдания. Но не горюй, королевна, - утешал ее Варфуша. - Скоро, может быть через год, через два, когда я передам тебе основные знания, силами матушки Навны ты будешь соединена сначала во снах и видениях, а затем и в обычном мире со своим Единственным. Он, как и ты, одинокая душа, не находящая понимания у ближних. Скоро он будет готов к пробуждению, которое началось в прежних жизнях, но сейчас сильно притормозилось из-за серьезных ошибок в прошлом. Когда карма этих ошибок будет преодолена, ты сможешь соединить с ним свою судьбу и обучить всему тому, что ты умеешь сейчас  и чему научишься в будущем. Раньше, в других воплощениях вы уже неоднократно встречались, но пока твоя память не готова восстановить эти события.
    
В конце мая семья стала собираться на дачу. Вот уже несколько лет они снимали половину дачного дома в подмосковном поселке Семхоз, и мама с детьми уезжала на все лето, прихватывая также сентябрь, папа бывал наездами. Раньше Аня всегда ждала тот день, когда начинали собирать вещи, и принимала в этом самое активное участие, но теперь, неожиданно для родителей, она начала капризничать, плакать, утверждать, что не хочет ехать на эту противную дачу, упрашивала оставить ее дома с папой.
Конечно, о том, чтобы отложить поездку, тем более оставить Аню дома с отцом, который большую часть дня пропадал на работе, не могло быть и речи, и мама строго заявила, что очень удивлена ее капризами, что дочь совершенно отбилась от рук и, хочет она того или нет, ей придется ехать со всеми.
     Но неожиданно в день поездки, когда все уже ждали заказанную машину, настроение девочки резко переменилось, и она радостно заявила, что с удовольствием поедет в Семхоз. Мама только недовольно передернула плечами: она привыкла к странностям и взбалмошности дочери.
     В действительности все объяснялось очень просто. Девочка не хотела расставаться с Варфушей, боялась оставить его одного дома, к тому же домовой заявил, что это теперь его дом и он не уверен, сможет ли поехать вместе с девочкой. Ночью, как выяснилось, Варфуша побывал на совете домовых и был отпущен под честное слово без необходимого обряда на новое место до октября, о чем и сообщил Ане незадолго до прибытия машины.
     В машине девочка счастливо улыбалась и глядела в окно, прижимая к себе детскую сумочку с маленьким секретом, о котором знала только она: там сидел ее маленький духовный наставник - Варфуша.
     Поездка прошла без приключений, и через полтора часа папа уже выгружал вещи рядом с калиткой их летнего жилища. День пролетел в хлопотах по обустройству на новом месте, в быстрой пробежке по ближайшим заветным местам и обмену впечатлениями с соседями по поводу дороги, погоды и огородных работ.
     За этими хлопотами Аня совершенно позабыла о домовом и вспомнила о нем только когда собралась ложиться спать. Она открыла сумочку, там домового не оказалось.
     - Домушка, - вскрикнула девочка в испуге, так как решила, что Варфуша потерялся по дороге и вернулся назад в Москву.
     На ее крик прибежала мама, но девочка, не желая объяснений, притворилась, будто играет с плюшевым мишкой. Мама решила, что девочка разговаривает сама с собой, и оставила ее в покое.
     Поиски домового не дали никаких результатов, и девочка с тяжелым сердцем отправилась в постель.
     - Что, испугалась? - вдруг услышала она знакомый голосок. Варфуша сидел на кровати и по своему обыкновению болтал ножками.
     - Домушка, - с упреком обратилась к нему девочка. - Где же ты пропадал? Я так испугалась!
     - И нечего было волноваться, - ворчливо ответил домовой. – У меня на новом месте много дел было: помочь твоим родителям вещи правильно расставить, чтобы они потом друг с другом не воевали и вас не мучили, с домом поговорить, объяснить ему, что вы хорошие и вас надо с любовью принять, астральных лярв хотя бы на первое время отогнать, со стихиалями поболтать - обычная работа домового, это жилище оголено, у него нет хозяина.
     - Скажи, Варфуша, - спросила девочка. - А разве не в каждом доме есть свой домовой?
     - Далеко не в каждом, - ответил маленький человечек грустно. - Раньше, когда люди были верующими и соблюдали из поколения в поколение древние обряды, нас было в этом мире много и почти каждый дом находился под нашим покровительством. Теперь же все не так, жилища угасают без хозяина - именно поэтому люди стали больше болеть и у них сильно испортился характер: они стали злобными, недоверчивыми и не любят свой дом. Им кажется чем больше комнат, чем богаче они обставлены и чем роскошнее само здание - тем счастливее они проживут свою жизнь. К сожалению, все далеко не так.
     Успокоившись, что Варфуша на месте, Аня быстро постелила постель, пожелала родным спокойной ночи, закрыла дверь своей маленькой комнатки и улеглась в кроватку.
     - Скажи, Варфуша, - обратилась она к домовому через некоторое время. - Почему люди стали такими, почему они не любят этот мир и друг друга, почему они не видят, что все вокруг живое, почему мама с папой меня не понимают и считают чокнутой?
     - Это долгая история, - ответил маленький человечек, задумчиво глядя в окно. - В двух словах не объяснишь. Если хочешь, я могу рассказать тебе легенду, в действительности же все было гораздо запутанней - слишком много веков прошло.
     - Расскажи, домушка, я буду внимательно слушать, – попросила Аня, и домовой начал:

ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ВАРФУШИ

     - Когда-то, никто даже и не знает, сколько лет прошло с тех пор, на Земле царил золотой век. Что было до этого - я не могу тебе сказать, но в то время люди были красивыми и счастливыми, вся суша тогда составляла единый материк Гондвану, Земля была цветущим садом и не было ни войн, ни горя, ни страданий.
     Животные тоже были красивыми и ласковыми. Они не ели друг друга, и кроткий ягненок мог преспокойно дремать рядом с могучим львом. Все живое тогда восстанавливало силы изначальным Космическим светом, и только небольшое количество спелых плодов было им необходимо для поддержания жизни. Это было удивительное время. В Библии память о нем запечатлелась в повествовании об Эдемском саде на Земле.
Мир тогда напоминал прекрасную сказку. Среди усеянных цветами полян и величественных деревьев бродили единороги и грифоны. Добрые драконы рассекали небо своим стремительным полетом, с ветки на ветку перелетали чудесные птицы с женскими лицами - гамаюн и алконост. В горах добывали драгоценные камни трудолюбивые, но немного жадные гномы, в густых лесах и среди крон могучих деревьев раскинуты были загадочные поселения эльфов.
     Это был древний род, гораздо более древний, чем само человечество, но и их древность была относительной по сравнению с расой Божественных учителей - Демиургов, живших тогда рядом с Землей и заботившихся о ее процветании. Одного из них ты видела осенью у окна - ее звали Навна...
     Молодое сообщество людей не так давно пришло в этот мир, их называли "смертными", но смерть их не была тяжкой, она являлась легким радостным переходом в другие миры, где души их уже в другом состоянии продолжали существовать в полной сознательности и обретали бесценный опыт иных миров.
     Божественные учителя заботились о расе людей, они делились с ней своими огромными знаниями, учили их правильному видению мира, правильной жизни в счастливом сообществе, правильному отношению к животным и деревьям. Они обучали людей использованию космических сил и энергий, полетам, мгновенным перемещениям в пространстве и времени и многому другому, о чем невозможно рассказать в моей короткой истории. Люди очень любили своих Божественных учителей, они полностью им доверяли и советовались даже по незначительным проблемам.
     И все было прекрасно, и все купались в лучах Всеобщей любви, и казалось, что этому счастью не будет конца.
     Но у мира была и другая сторона - и эта темная сторона не находила себе покоя от злобы за процветание и гармонию Земли, а так как пищей им служили излучения ненависти, зависти и боли, а демоническая плоть их, состоящая из искусственной материи Каррох, созданной Люцифером, питалась эфирной кровью, которой не могло их обеспечить постоянное взаимопожирание, то ясно, что темные эти силы влачили жалкое полуголодное существование, и их ненависть ко всему светлому и радостному возрастала из года в год.
     И вот однажды - никто не знает, когда именно, - один могучий темный дух, которого называли Гагтунгром, нашел лазейку в, казалось бы, несокрушимом световом барьере, в те времена отделявшем мир Светлых от мира темных, и выбрался на поверхность Земли. Он тщательно замаскировал себя с помощью черной магии под Божественного учителя, приняв внешность величественного седобородого старца в белых одеждах, и только с глазами своими он ничего не мог поделать, и старался поначалу не глядеть в лица людей, скрывая адское пламя, горящее в его зрачках под густыми белесыми ресницами. И этот замаскированный демон стал ходить по землям Гондваны от селения к селению и смущал души неопытных и доверчивых людей новым учением, которое он называл "Земной истиной".
     Не надо удивляться, что он довольно быстро добился больших успехов на поприще совращения душ, так как люди тогда не ведали зла, были чисты и доверчивы, а Боги не открыли им вовремя всей правды о двойственности мира.
     А Гагтунгр, пользуясь своим бессмертием, могущественными силами и сатанинским терпением, шел от жилища к жилищу, от человека к человеку и растлевал души, находя лазейки и слабости в каждом юном и неопытном сердце. И каждому он говорил, что тот достоин гораздо большего, что с ним поступают несправедливо и что он может править другими людьми за свои таланты и заслуги. Он говорил, что боги сознательно утаивают от людей секреты и унижают их своим пресловутым величием, что несправедливо то, что Демиурги и эльфы бессмертны, а век человека недолог, и в этом тоже скрыто коварство Богов. Он научил людей есть мясо животных, и на Земле впервые пролилась кровь. Он научил их воздвигать огромные каменные дома, вырубать леса, строить машины, убивать природу, он развратил их тела искусственным комфортом и роскошью.
     В обществе людей появились господа и рабы, человек стремился ко все большим наслаждениям, и душа его начала покрываться коростой, все более теряя связь с развращенной плотью. Он обучил людей черной магии и утверждал, что это искусство гораздо более могущественно и эффективно, чем светлые знания Божественных учителей.
     Конечно, деятельность Гагтунгра была бы пресечена в самом начале, если бы Демиурги постоянно контролировали Землю, если бы не змеиная способность великого демона к маскировке и не высочайшее табу, идущее от Единого, запрещающее воздействовать на свободу воли живых существ.
     И когда Божественные учителя в очередной раз посетили человеческое сообщество, было уже поздно, семена, посеянные черными силами, дали свои печальные всходы.
     Землю было не узнать. Большая часть девственных лесов оказалась вырублена, а среди смердящих пустошей возвышались высокие шпили огромных каменных городов. По чащам рыскали голодные хищники в поисках очередной жертвы, всюду возвышались каменные идолы различным ипостасям сатаны, и если одни утопали в роскоши, то другие влачили нищенское существование, в злобе лелея мечту убить более удачливого соплеменника и присвоить его имущество себе.
     Золото превратилось из красивого ковкого металла во всеобщего кумира, и за приемлемую плату можно было воспользоваться услугами колдунов-профессионалов, способных навести порчу на конкурента, приворожить, отворожить, уничтожить.
     Конечно, не все человечество последовало учению "Земной истины", но все же учеников Гагтунгра было слишком много, коварство придавало им силы и преимущество в борьбе с благородными, чистыми и доверчивыми последователями Божественных учителей, которые поначалу просто не знали, как противостоять этой злой силе. Кроме того, позже, когда великий демон достаточно окреп в кругу своих учеников, которые добровольно ему подчинились, он перестал прятать глаза под густыми ресницами, и его жуткий взгляд, пронизывающий насквозь, стал превращать доверившихся ему, еще не до конца растленных людей в послушных рабов, готовых беспрекословно выполнять любую его волю. Тогда же ему удалось проделать несколько брешей в защитном барьере, и на Землю стали проникать другие демоны.
     Боги постарались исправить допущенную оплошность. У них было достаточно сил, чтобы отправить Гагтунгра обратно в преисподнюю, но сделанного не воротишь, в ход вступил безжалостный закон кармы.
     У исповедующих новую веру появились собственные лидеры - те, кто когда-то посмотрел в глаза Гагтунгру. Они призывали к войне с проклятыми бессмертными, и их первый организованный удар испытали на себе эльфы.
     После многолетних боев, приведших к гибели целых народов, эльфы покинули Землю. Они владели секретом бессмертия и могли жить неопределенно долго, не зная болезней и старости, но их тела все-таки были уязвимы, и они могли погибнуть в бою, а души уже не находили воплощения на Земле. К тому же народ их был малочислен, а людей стало много, и силы им придавала ненависть. За эльфами из земного мира ушли чудесные мифические звери и птицы, последними удалились Божественные учителя, так как их природа, сотканная из материи Космической любви, как и природа эльфов, не могла существовать в атмосфере ненависти, лжи, коварства и зависти.
     Позже над Землей, в большой степени утратившей защиту Богов, пронеслись невиданные катаклизмы, Гондвана распалась на несколько материков, и наша планета приняла тот облик, который имеет сейчас.
     Боги ушли, но никогда не оставляли человечество без помощи и надзора. Они почти перестали появляться среди людей в видимой форме, но всегда незримо присутствовали на Земле и медленно удаляли семена зла, посеянные великим демоном.
     Эта работа идет и по сей день, что-то удалось исправить и направить в другое русло, но многое пожинает свои печальные плоды и по сей день. Темные тоже не бездействуют, и реки крови, до сих пор льющиеся по Земле, а также эманации страха, зависти, похоти, жестокости, боли в избытке насыщают их подземные закрома, и недостатка в пище они не испытывают. Силы их с того времени возросли безмерно.
     Были попытки изменить ход истории, и кардинально. Одну из них предпринял Иисус Христос, воплотившийся в Сына человеческого. Его миссия удалась не полностью. Другую осуществила матушка Навна, спустившаяся в самую цитадель сил тьмы. Она была пленена и до сих пор томится в подземном мире в своем саду, заблокированная со всех сторон, но ее образы, ее отражения, ее голос, ее посланцы проникают в верхний мир и по сей день.
     Варфуша закончил свой рассказ и посмотрел на Аню. Девочка спала в своей кроватке, и на лице ребенка светилась счастливая улыбка.

     Семья Ромашовых поселилась в большом бревенчатом доме на краю дачного поселка. Место было очень живописное, зеленое, но, к сожалению, густонаселенное, поэтому в летнее время песчаный берег лесного озера оказывался просто усеян отдыхающими, но, если хотелось одиночества, его всегда можно было найти в отдаленных уголках огромного лесного массива, простирающегося на многие десятки километров.
     Дом разделялся на две половины с двумя входами, одно крыло занимали хозяева - пожилые супруги-пенсионеры, к которым иногда наведывался взрослый сын с семьей, второе на лето сдавалось.
     Михаил Иванович - Анин папа - снимал дачу уже четыре года, и девочка очень любила это место. Хозяева были тихие, немногословные, большую часть времени они копались в огороде и не навязывались в компанию к своим квартиросъемщикам. В соседние дома приезжали Анины сверстники, и первое время Аня дружила с ними, но в прошлом году между нею и детьми возникла трещина – то ли потому, что девочка избегала шумных игр в войну, то ли ребята чувствовали Анину необычность, и их смущали ее фантазии, которые девочка объявляла правдой: ее разговоры с животными и деревьями, ее таинственные угадывания мыслей и событий. Не то что они изгнали Аню из своего общества, но относились к ней настороженно.
Девочка несколько раз пыталась присоединиться к друзьям брата, но Юру ее общество раздражало, и в конце концов он заявил, что им некогда возиться с малявками и чтобы она за ними больше не ходила. Девочка снова оказалась одна, но теперь одиночество уже больше не тяготило ее, ведь с нею был друг и учитель – домовой Варфуша.
     Утро следующего дня выдалось солнечным и безветренным. После завтрака родители ушли проведать своих друзей, которые жили неподалеку, и дети остались предоставлены сами себе. Юра постарался побыстрее отделаться от сестры, убежав со своими приятелями на озеро, но в этот раз девочка не попыталась увязаться с компанией брата и сказала ему, что будет гулять недалеко от дома. На самом деле она только и ждала этого момента, так как Варфуша пообещал представить ее каким-то таинственным знакомым в лесу.
     Покрутившись для вида около дома и убедившись, что никто из соседей за ней не наблюдает, девочка бодрым шагом направилась в сторону леса в сопровождении своего невидимого спутника  (читатель, наверное, уже понял, что для посторонних глаз Варфуша оставался невидим). Они вышли на окраину поселка и пересекли подвесной металлический мостик через овраг.
     Мостик приветствовал их веселым скрипом, и, пока друзья пересекали его ржавый хребет, он многое успел сообщить им. И о том, как дела в поселке, и какая погода ожидается в ближайшие дни - об этом ему сообщили ревматические шарниры, а также рассказал несколько забавных случаев из жизни местных собак, кошек и алкоголиков.
     Скрипучим шепотом коммунального сплетника  мостик поведал о том, что алкаш дядя Толя не далее как вчера, переходя через него, не удержал равновесие и низринулся в овраг, где и пролежал до вечера среди пустых бутылок и ржавых банок. Что два кота - Маркиз и Васька, контролирующие территорию, на которой разместился их покорный слуга, здорово подрали чужака с противоположного крыла поселка, привлеченного призывными песнями загулявшей Мурки. Что супруга местного тенора-соловья  благополучно разрешилась от бремени тремя яичками, но дети, по-видимому, не будут походить на маэстро, поскольку к ветреной соловьихе заглядывал залетный гастролер из дальнего леса, в то время как супруг, позабыв обо всем, выводил сложнейшие рулады свадебного вокализа.
     Попрощавшись со своим старым знакомым, который неожиданно обрел дар речи, девочка в сопровождении домового углубилась в лес. Она обошла стороной озеро, чтобы не попасться на глаза брату, и вскоре очутилась в дикой части смешанного леса, куда дачники захаживали, как правило, в грибную пору и в конце мая появлялись здесь редко.
     Девочка шла среди майского разноцветья и все больше погружалась в сложную гамму ощущений. Ей начало казаться, что шаги замедлились и она не чувствует земли под ногами, словно воздух сгустился и стал  больше напоминать воду, через которую она продвигается по дну волшебного водоема.
     То тут, то там вспыхивали маленькие радуги, ей казалось, что цветы, попадающиеся навстречу, кланяются и приподнимают над листочками свои чудные шапочки. Птичий свист преобразился и стал напоминать множественный разноголосый шепот, смех, обрывки разговоров, которые  можно услышать среди многоликой толпы. Отдельных слов не различишь, они сливаются  в неясное бормотание  и наполняют душу радостью светлого ожидания  главного действующего лица, ради которого толпа здесь и собралась.
     Когда друзья вышли на край луга, обрамленного с дальней стороны строгой грядой соснового бора, характер разноголосицы изменился. Девочка ощутила себя как бы в огромном концертном зале, где рядом со сценой невидимые музыканты настраивали свои волшебные инструменты и их виртуозные пассажи объединялись в невообразимую какофонию, не упорядоченную единой музыкальной идеей. Казалось, еще минута, звуковой хаос стихнет и перед оркестром появится дирижер, взмахнет своей дирижерской палочкой, и грянут божественные звуки летней увертюры. И вот уже сосны превращаются в трубы величественного органа, светлая березовая роща звенит струнами  эоловой арфы, а на сцену лесной поляны выходят долгожданные актеры.
     Друзья пересекли луг, вышли на опушку соснового бора, и тут впервые за время их необычной прогулки Варфуша подал голос:
     - А теперь смотри внимательно, сейчас ты увидишь актеров, которые из года в год разыгрывают лесную мистерию.
     Девочка уселась под старой сосной и стала ожидать дальнейших событий. Она уже давно перестала удивляться, и все происходящее воспринималось ею как нечто само собой разумеющееся.
     Первыми действующими лицами оказались маленькие человечки - гораздо меньше Варфуши, в серых кафтанчиках до земли и зеленых колпачках. Их было множество, они вылезали из-под земли и находились в постоянном броуновском движении, но при более пристальном взгляде занятия их оказались достаточно осмысленными, хоть и необычными. Часть из них соорудила маленькие колыбельки и захлопотала около этих колыбелек, как хлопочут счастливые мамы возле новорожденных.
Аня пригляделась и увидела, что в каждой миниатюрной детской кроватке находится зерно, или желудь, или корешок, но у всех этих странных младенцев имеются ручки, ножки, личико. Одни зерна-детишки пищали, и заботливые няньки кормили их из миниатюрных бутылочек, другие явно не хотели заснуть, и их опекуны усердно раскачивали люльки и пищали удивительно мелодичные колыбельные. Кто-то из миниатюрных человечков переодевал детишек, кто-то стирал пеленки, кто-то важно прогуливал своих питомцев в зеленых колясочках. Вскоре человечки оставили свои кропотливые занятия, собрались вкруг перед девочкой и запели, смешно пританцовывая:
   
Мы пестуем почву, но молимся солнцу,
     Мы вьем колыбели лесному народцу,
     Мы - капельки света, проникшие в землю,
     Мы - нежность, знакомая каждому стеблю.

     Мы слуха касаемся звуками вины,
     Мы те, кто воздушней, чем пух тополиный,
     Мы  - ласка, мы - нега, мы - хор прорастанья,
     Уколы сучков и былинок касанья.

     Щекочим ступни детворе босоногой,
     Бегущей сквозь лето лесною дорогой,
     Вливаем бальзам в корешок валерьяны
     И лечим пожарища черные раны.

     Извечно тоскуя по саду Готимны,
     Слагаем светилу священные гимны,
     Чтоб пахарь, свои обходящий угодья,
     Однажды почувствовал ритм плодородья.

     И пусть мы глядимся нелепо, забавно,
     Ты благослови нас, Пресветлая Навна.

     - Поздоровайся с ними и подари им тепло своего сердца, королевна, - раздался сзади голос Варфуши. - Это маленькие души стихиали Дараины, их назначение - заботиться о семенах, корешках и клубнях, из которых произрастают растения, и выкормить лесных детенышей.
     Аня низко поклонилась смешным лилипутам и произнесла слова приветствия.
     Человечки сняли свои зеленые колпачки, уморительно помахали ими и в следующий момент исчезли под землей.
     - Сейчас ты увидишь других действующих лиц, – взволнованно сказал домовой, глядя в глубь леса.
     Девочке показалось, что среди зарослей лесного кустарника, среди обширного  черничника и соседствующего с ним брусничника возникло какое-то мельтешение, показались смешные, довольные мордочки, а затем из невысокой растительности первого лесного этажа повылезали человечки, несколько отличающиеся от предыдущих. Они уже были заметно крупнее своих предшественников и выглядели более разнообразно. Их разноцветные одежды напоминали пряди слипшейся паутины, выкрашенные в самые немыслимые цвета. Кто-то носил головной убор в виде венчика цветка, кто-то нахлобучил на голову огромную ягоду, кто-то щеголял в шляпке гриба, причем и цветы, и шляпки грибов  были самых разнообразных видов, и при ближайшем рассмотрении каждое существо напоминало карикатурное подобие какого-то растения или гриба.
     Далее вся разношерстная компания занялась обыденной работой   наподобие своих предшественников, но характер деятельности несколько изменился. Сцена эта напоминала действо  в какой-то немыслимой актерской уборной, где над подопечными кустиками, цветами, мхами, вылезающими из-под земли корнями и прочей малорослой лесной живностью производили самые разнообразные манипуляции. Одному  пышному кусту серьезный парикмахер возводил замысловатую прическу, другому портной с булавками во рту примерял, подгибал, подравнивал зеленый фрак.
     Среди кустиков черники носился кто-то с лиловой ягодой на голове и рассыпал по всему черничнику прозрачные зеленоватые шарики, которые, словно крошечные мыльные пузырьки, опускались среди маленьких листочков.
     Они накладывали грим на лепестки цветов, в изобилии покрывающих ближайшую поляну, занимались уборкой земли, совершали какие-то неведомые ритуалы над  муравейниками. Рыхлили почву маленькими тяпками и грабельками.
     Затем, по-видимому продемонстрировав всю специфику своей кропотливой работы, они, подобно крошечным духам Дараины, выстроились вкруг перед девочкой и запели:
    
Мы все лето вышивали
     Лесу мягкую подстилку,
     Колдовали над брусникой,
     Шляпки ладили грибам,
     Растирали колкий иней
     В животворную мастику,
     Чтобы вверить чад любимых
     Зимним вьюгам и снегам.

     Мы малы и неприметны,
     Мы сродни замшелым гномам,
     И  зовется Мурохаммой
     Наша славная страна.
     Пусть мы - сумрака созданья,
     Мы фундамент лесозданья,
     Значит, солнечные кроны
     Знают наши имена.

     Средь сухих и палых веток
     Мы своих ласкаем деток,
     Муравьиные сознанья
     В общем ритме единим.
     И покуда мы при деле,
     Будут гуще лапы ели,
     Будет ягод изобилье,
     Август выдастся грибным.

     Где-то бродит на природе
     Леший - наш корявый родич,
     Стайка эльфов златокудрых
     Проплывает над землей.
     Хоть народец мы неяркий -
     Всем им делаем подарки,
     Ибо все лесные братья
     Общей связаны судьбой.

     И тебе служить исправно
     Обещаем дева Навна,
     Чтобы плыть в святом потоке
     Всеобъемлющей Любви.
     И когда среди цветенья
     Ощутишь прикосновенья
     Наших маленьких ладошек,
     Приглядись и позови.

     Как бы заключая слова песенки, Варфуша объяснил, что эти существа - души стихиали Мурохаммы, которые заботятся о первом лесном этаже - этаже кустарников, мхов, грибов, ягод, трав и цветов.
     Девочка поблагодарила своих новых знакомых, а они комично раскланялись и исчезли там, откуда появились.
     - А сейчас, - сказал Варфуша, - ты познакомишься с нашими великанами. Не бойся, они совсем не страшные, смотри на деревья.
     В ожидании новых чудес девочка стала разглядывать окружающие стволы. Они появились не сразу. Сначала Ане показалось, что в какое-то мгновение то одно, то другое дерево оживает, но вскоре выяснилось, что все осталось на своих местах, а  вокруг каждого ствола и кроны сформировались туманные столбы, которые через некоторое время  приобрели человеческий облик. Они отделились от деревьев,  и вот уже перед девочкой выстроилась группа существ огромного роста,  достигающих верхушек.
     Сложение этих существ оказалось совершенно непропорциональным, они были худыми и непомерно длинными, но это нисколько не умаляло величия и благородства их облика. Лица их светились добротой и вдохновением, все имели длинные кудрявые волосы, отливающие всевозможными оттенками зеленого цвета, длинные руки, доходящие до колен, и длинные пальцы музыкантов, находящиеся в беспрестанном движении. Покрой одежд в основном походил на камзолы восемнадцатого века.
     Руки музыкантов взметнулись вверх, и каждое дерево, рядом с которым стоял огромный человек, обратилось в музыкальный инструмент, в зависимости от размера и вида.
     Березы представляли смычковую часть оркестра – от скрипки до контрабаса, мелкие молодые деревца превратились в рожки, свирели, жалейки. Огромный раскидистый дуб, стоящий на краю опушки, стал массивной басовой трубой-тубой, ивы - арфами,  а  группа сосен - величественным органом.
     Грянула музыка, и в воздухе поплыла чарующая мелодия. Свист  птиц, гудение шмелей на соседнем лугу, шум листьев  на ветру и скрипы стволов слились в удивительную симфонию леса, которая завораживала, растворяла, уносила. Затем зазвучали слова песни:

     В нежном закатном листвы трепетанье
     Слышен намек на причастие к тайне -
     Это в пространстве зеленых тоннелей
     Ладится музыка наших свирелей.

     Если же буйны сыны Арашамфа -
     В действо вступает огромная арфа,
     Чтоб на опушке соснового стана
     Кануть в торжественной мессе органа.

     Так под тенистою сенью навеса
     Мы исполняем симфонию леса,
     Чтобы внимавшие звукам узнали
     В ней очарованный лик стихиали.

     Чтоб в хороводы, напевы и пляски
     Влилось дыханье чарующей сказки,
     Чтобы славянскую лихость и буйство
     Тронули ноты святого искусства.

     Ныне ж концертная наша программа -
     Песнь о строительстве горнего храма,
     Гимн Яросвету - тебе и подавно!
     Благослови ж нас, пресветлая Навна.

     Чудесная музыка стихла, возвратилась в обычные лесные звуки, шорохи, свисты, слившиеся в аплодисменты. Музыканты величественно раскланялись, выслушали слова благодарности  и торжественно соединились со своими деревьями.
     - Это оркестр величественной стихиали Арашамф, - сказал Варфуша. - Духи этой стихиали, как ты, наверное, поняла, опекают следующий этаж леса - деревья, а также их обитателей: птиц, белок и других зверюшек, живущих в этих высотных жилищах. Они заботятся о благополучии лесных великанов, объединяют лес в единый оркестр. Умиротворенность и покой, которые испытывает здесь человек, навевают эти незримые для простого глаза музыканты. Но есть и другие леса, где бывает порой неуютно и страшновато, в этом также повинны твои новые знакомые, которые имеют в себе определенный заряд демонизма. Особенно он ощущается ночью. Кстати, к созданию неповторимой лесной гаммы ощущений причастны многие духи, в том числе и маленькие трудяги, с которыми мы познакомились раньше. А сейчас ты увидишь луговых духов.
     Друзья вышли из-под сени деревьев и оказались на краю большого вытянутого луга, разделяющего лес на два крыла. Трава была еще невысока, луговые цветы - в основном одуванчики - виднелись пока отдельными венчиками и веяли свежестью и ожиданием грядущего изобилия.
     - Сейчас, - сказал Варфуша, - не лучшее время для знакомства, луговые духи еще не вступили в полную силу, вот в июле – знаешь, что здесь будет твориться! Самая страда у них начинается в пору массового цветения и сбора нектара. Но и сегодня они достойны нашего внимания. Сейчас ты увидишь духов Фальторы и Вайиты, причем духи Вайиты не имеют постоянной связи с полями и лугами - они управляют лесными ветрами над равнинами и холмами, но присутствуют здесь постоянно. Если ты прислушаешься к себе, то почувствуешь присущее им веянье радости, ласки и невинной шалости. А теперь смотри.
     Он взмахнул своей миниатюрной ручкой, и из изумрудной травы появились существа, размером примерно с духов Мурохаммы, но выглядели они несколько иначе. Эти человечки были прозрачны и светились наподобие светлячков. У каждого человечка по четыре крыла за спиной. Крылья  напоминали в одних случаях стрекозиные, в других - шмелиные, иные же красовались всевозможными оттенками летных приспособлений бабочек и мотыльков. Раскраска их одежд также походила на раскраску насекомых, а голову венчали шапочки в виде венчиков луговых цветов, среди которых преобладали одуванчики.
     Как по команде человечки спорхнули с травинок и принялись деловито сновать над своим аэродромом. Действия их выглядели более хаотичными, чем у предшественников, но наполнены были удивительной грацией и изяществом; они весело перепархивали с цветка на цветок - расправляли венчики, где-то подкрашивали, где-то сдували невидимые пылинки, где-то набивали миниатюрные сумочки пыльцой и заполняли малюсенькие бутылочки нектаром. Другие опускались в траву, словно замечали какие-то им одним заметные неполадки, и что-то – то ли в траве, то ли в земле - исправляли. Третьи водили хороводы с неожиданно ожившими цветами или играли в другие детские подвижные игры. Иные же просто в радостном возбуждении носились по воздуху и совершали замысловатые пируэты.
     Поглядев выше, Аня увидела странных существ уже совсем другого вида: большие прозрачные покрывала веяли над лугом и переливались всеми цветами радуги. В глубине этих постоянно меняющих форму шалей и накидок можно было заметить некое человекоподобие: удивительно хорошенькие ангелоподобные лица и контуры крылообразных рук и ног. Движения их были неторопливы и грациозны, формы - неопределенны и текучи, они то сливались в едином полете, то разъединялись, образуя самостоятельные вихри.
     Маленькие крылатые создания, казалось, были не прочь поиграть со своими более медлительными собратьями. Они стремительной свечой пронизывали текучие ткани покрывал, кружились в водоворотах, катались на них, словно на гребне волны, то возносимые ввысь, то увлекаемые к самой земле, устраивали уморительные догонялки.
     Девочка подумала, что эти духи гораздо более легкомысленны, чем их лесные собратья, и сказала об этом Варфуше, на что домовой ответил:
- Посмотрела бы ты на них в июле, сейчас просто работы поменьше.
     Это представление закончилось, как и все предыдущие, песенками. Вначале запели духи Фальторы:

     Наша вотчина - луга.
     Стройных сосен берега
     Обрамляют наши земли,
     А баюкают - снега.
     Будут тучными стога,
     Будет радуга-дуга,
     Будет сыпать нежным пухом
     Тополиная пурга.

     Не сочтем себе за труд
     Пчел июльский медогуд
     Запечатать в недрах улья,
     В плоти восковых запруд.
     И в часы холодных рос
     Звать семейство на покос -
     Это важное занятье,
     Тут мы трудимся всерьез.

     В эти летние часы
     Птиц, кузнечиков, росы
     Мы в любом способны вызвать
     Чувство утренней красы,
     Но и в дни морозных мух
     Не угас Фальторы дух -
     И мелодию предзимья
     Да услышит, кто не глух.

     И, слагая  общий хор,
     Нашу радость, наш задор
     Ты вплети, святая Навна,
     В блесткий девичий капор.

     Затем продолжили духи Вайиты:

     Мы - духи Вайиты,
     Ласкаем ланиты,
     Ерошим холмы
     И качаем ракиты,
     Сгущаем дымы
     Луговых ароматов
     И носим эскадры
     Косматых фрегатов.

     Мы - те, кто не знает
     Размера и формы,
     Но нам животворные
     Ветры покорны,
     Не ищут покоя
     От вечной ловитвы
     Прозрачные, быстрые
     Духи Вайиты.

     Пернатым не чужды
     Воздушные музы,
     Заоблачной дружбы
     Им ведомы узы,
     Прислушайтесь:
     В щебете, чоканье, клике
     Вершится мелодия
     Нашей музыки.

     Летит над землею -
     То в вихре, то плавно,
     Так благослови ж нас,
     Пресветлая Навна.

     - Ну вот, - удовлетворенно сказал Варфуша. - На сегодня хватит, пошли домой, а то твои родные, наверное, волнуются.
     Родители и вправду волновались. Девочка получила нагоняй за долгое отсутствие и за то, что уходила далеко от дома. Наказали и Юру, на попечение которого была оставлена сестра.
     Дни пошли своим чередом, при любом удобном случае Аня старалась остаться одна, а вернее, со своим маленьким учителем и сбежать с ним в лес или на другой конец озера, где народу было поменьше. Каждую прогулку домовой давал ей практические уроки: демонстрировал, как меняются в зависимости от времени года облик и деятельность стихиалей, познакомил с очаровательной хозяйкой речных и озерных вод ласковой Лиурной, показал величественных духов поднебесья из мира Ирудраны и Зунгуфа.
Первые были великими облачными ваятелями, создававшими грандиозные скульптурные группы из облаков. Других она наблюдала во время грозы и была очарована циклопическими битвами внутри грозового марева, правда, как потом оказалось, это была совсем не битва, а обычный рыцарский турнир, где противника не убивали, а только вышибали из седла с помощью удачно брошенной молнии.
     Весь этот бесценный духовный опыт заставлял сердце девочки трепетать от радости и ожидания чего-то нового, но однажды, во время одного из уроков произошли события, которые оставили тягостное впечатление.
     В один из августовских дней Варфуша сказал ей, что сегодня они не пойдут ни в лес, ни на озеро, ни к маленькой лесной речке, а будут гулять по поселку и попробуют посмотреть какое-нибудь событие из прошлого, которое произошло в этом месте и особенно сильно запечатлелось в его информационном поле.
     Чтобы не привлекать к себе внимание, друзья вышли на окраину поселка и уселись на опушке  ближнего леса.
     - Мысленно сконцентрируйся на том, что ты хочешь посмотреть из прошлого этого места, - учил девочку домовой. - Пока ты еще не сможешь по своему желанию попасть в тот или иной год и даже век,  но в дальнейшем это станет возможным. Сейчас ты, скорее всего, выйдешь на наиболее яркие события, которые хранит память Земли.
     Девочка сконцентрировалась на прошлом ближайшей территории  и стала, не мигая, вглядываться в окружающее пространство рассредоточенным зрением. Вскоре из ее глаз потекли слезы, воздух и предметы начали колебаться, словно над раскаленной жаровней. Девочка услышала тоненький звон, который все более усиливался, заполнял белой вибрирующей субстанцией все ее существо, затем какая-то часть этого существа внутренне напряглась и как будто что-то вытолкнула из темени.
     В этот момент девочка испытала чувство падения, только не вниз, а вверх, у нее закружилась голова, и ее  сознание вместе со зрением, слухом и осязанием взмыло вверх, на уровень верхушек самых высоких деревьев.
     Переживание было настолько необычным, что Аня забыла главное задание и начала медленно плавать над поселком, рассматривая крыши домов и мельтешение людей с высоты птичьего полета. Было очень интересно пролетать над деревьями, почти задевая их верхушки, наблюдать, оставаясь незамеченной, за действиями жителей поселка, многих из которых она хорошо знала.
     Вот ее приятели (она общалась с ними теперь крайне редко) затеяли игру в прятки, и худой белобрысый Сашка, которому выпал жребий водить, никак не мог отыскать конопатую Таньку, притаившуюся за грудой необструганных досок. У Ани появилось непреодолимое желание созорничать, она резко спикировала вниз и, подлетев к Сашке, который, естественно, ее не увидел, громко крикнула ему в ухо:
     - А Таня за досками прячется, с той стороны дома!
     Неожиданно Сашка что-то услышал. Он в испуге вытаращил глаза, разинул рот и стал вертеть головой в разные стороны, стараясь отыскать источник голоса, и, естественно, никого не обнаружив, вдруг сломя голову ринулся в сторону своего дома.
     Удовлетворившись этой маленькой местью (Сашка чаще других высмеивал ее за фантазии), девочка снова взлетела вверх  и выкупалась в клубах дыма, поднимавшегося из печной трубы, совершенно не ощущая его едкого запаха и рези в глазах. Несколько раз через ее незримое тело насквозь пролетали птицы.
     Неизвестно, сколько бы продолжалось это счастливое парение, если бы она не услышала строгий голос Варфуши, который был вполне отчетлив несмотря на то, что самого домового поблизости не было:
     - Не отвлекайся! Ты что, забыла, зачем вышла в астрал?
     Девочка устыдилась своего легкомысленного поведения и задала вопрос о прошлом дачного поселка, ни к кому конкретно не обращаясь.
     Тут же картина местности  резко изменилась. Землю заволок густой туман, и первое время было совершенно невозможно разобрать, что происходит там, внизу. Затем туман рассеялся, и девочка увидела уже совершенно иной поселок и иной лес, окружающий его со всех сторон, так как и железная дорога,  и асфальтовые шоссе исчезли, как исчезли детские грибочки и ширмы-раздевалки на берегу озера. Поселок заметно уменьшился в размерах, он состоял из небольших одноэтажных бревенчатых домов и был окружен со всех сторон мощным валом из толстых бревен не менее четырех-пяти метров в высоту и небольшим водяным рвом.
     По всей окружности вала с внутренней стороны располагалась площадка из широких досок, удерживаемая мощными подпорками. С четырех сторон возвышались смотровые башенки с площадками для постовых. К поселку в нескольких местах примыкали поля, на которых раньше, по-видимому, произрастали какие-то посевы, но сейчас эти поля были совершенно выжжены, и то тут, то там вверх поднимались белые струйки дыма.
     Но не это резкое изменение местности заставило невесомое тело девочки сжаться от ужаса. Она поняла, что стала невольной свидетельницей заключительного акта трагедии.
     Укрепленный поселок находился в осаде, и силы осажденных, по-видимому, подходили к концу. Многие дома пылали, и их уже никто не тушил. Огонь также охватил большую часть крепостного вала, и только в местах, свободных от пламени, защитники оказывали отчаянное сопротивление. Это были бородатые, светловолосые воины в длинных кольчугах  с остроконечными железными шлемами на головах. Многие из них обливались кровью, но все равно отчаянно продолжали посылать во врагов   стрелы, длинными шестами отталкивали от крепостного вала бесчисленные лестницы, лили на головы врагов дымящуюся смолу и протыкали нападавших мечами и копьями.
     Войско осаждавших многократно превосходило защитников по численности. Это были азиатского типа коренастые желтолицые воины с узкими щелками безжалостных глаз, одетые в основном в длинные кожаные куртки, ушитые в верхней части металлическими пластинами, и высокие кожаные шапки, отороченные мехом. Вооружение их состояло из кривых сабель, коротких копий и маленьких круглых щитов. Многие держали в руках небольшие изогнутые луки, из которых они непрерывным потоком посылали обычные и подожженные стрелы.
     Войско разделялось на две части, конница стояла в небольшом леске рядом с осажденным поселком и, по-видимому, ждала часа, когда в стене возникнут бреши и можно будет завершить жестокую работу, начатую пешими войсками.
     Ров был завален трупами и стволами деревьев, осаждающие облепили стену  словно муравьи и по лестницам с крюками на концах пытались взобраться на крепостную стену. Многие из них калечились, падая со стены, гибли от стрел и копий защитников, но многим, пользуясь малочисленностью осажденных, удавалось взобраться наверх и завязать рукопашный бой.
     Далее, по-видимому, произошло незначительное смещение времени, и девочка увидела, что горящие массивные ворота рухнули под ударами тарана и в поселок ворвалась конница. Далее последовала уже не битва, а страшная, безжалостная резня. Скоро отдельные разрозненные группы защитников поселка были порублены, немногочисленные уцелевшие избы разграблены и подожжены, а горстка оставшихся в живых женщин и детей связана и увезена из поселка. То тут, то там все еще продолжались чудовищные сцены изнасилований, после чего жертве вспарывался живот, а среди трупов деловито ходили победители и короткими ударами кривых сабель добивали тяжелораненых.
     Когда все было кончено, войско с небольшой горсткой пленных покинуло поселок. Но долго еще среди трупов бродила непонятным образом уцелевшая девочка-подросток с опаленными волосами в когда-то белом, а теперь измазанном грязью и кровью платье и кого-то разыскивала, вглядываясь в лица погибших. Неподалеку рыскала лохматая собака то и дело поднимавшая к небу заостренную  морду. По-видимому, девочка сошла с ума, и победители не тронули ее то ли из брезгливости, то ли потому, что убить  или взять в плен сумасшедшую считалось дурной приметой.
     Вся эта жуткая сцена разыгрывалась в полной тишине, и ни один звук не долетел до сознания девочки. Сколько она продолжалась - час или сутки - Аня затруднилась бы сказать. Но постепенно картина стала гаснуть, терять отчетливость, покрываться клочьями тумана. Какое-то время на ее фоне мелькали отдельные сценки событий, по-видимому, происходивших в более позднее время, затем туман полностью прикрыл землю.
     В ту же минуту девочка услышала странный чмокающий звук и осознала себя на пне, около нее суетился Варфуша, совершая непонятные пассы руками.
     Девочка шумно вздохнула и посмотрела на домового глазами, полными ужаса и отвращения.
     - Домушка, ты это видел? Что это было? Я думала, что умру от страха!
     Домовой, казалось, тоже был испуган.
     - Я все видел, королевна, я смотрел твоими глазами. Я, конечно, не специалист, но кое-какие важные вехи человеческой истории мне знакомы - многое происходило на наших глазах, мы, домовые, народ древний.
     Мне кажется, ты вышла на информационный пласт, в котором запечатлелась сцена осады здешнего укрепленного поселка войсками Чингисхана или Батыя... точное время трудно установить. Судя по яростному сопротивлению славян, это был один из ранних набегов татар - позже дух россов был сломлен, и даже крупные города почти не сопротивлялись... Здесь все понятно, неясно другое - почему ты увидела именно эту сцену? Возможно,  в глубине твоей души спрятана память каких-то ужасных событий, которые коснулись тебя лично, я имею в виду не эту, а прежнюю, давнюю жизнь - о законе переселения душ ты от меня уже слышала, но я пока не хочу и не могу просматривать эти события: какая-то сила не дает мне сделать этого.
     Здесь кроется определенная опасность: черные очень чувствительны к энергии страха, она притягивает злых духов. В момент выхода в астрал ты становишься уязвимой, и твои собственные вибрации страха будут резонировать с вибрациями темных. Они постараются причинить тебе вред, заманить в ловушку, запугать, а если удастся, и пленить твою душу. Ну не пугайся, – добавил Варфуша, видя, что глаза девочки расширились от страха. - Последнее возможно только с твоего согласия.

Незаметно пролетело лето, стоял пасмурный, дождливый сентябрь, дачный сезон подходил к концу,  и мама уже тихонько собирала вещи. За день перед намеченным отъездом приехал папа, и тогда произошло событие, которое очень напугало девочку и ее родителей.
     В тот вечер Аня решила напоследок прогуляться по поселку и попрощаться со знакомыми местами. Погруженная в свои мысли, девочка вышла на окраину, Варфуши с ней не было - он куда-то ушел по своим домовиным делам - и вдруг девочка заметила огромную немецкую овчарку, которая, наклонив массивную голову, медленно приближалась к Ане, пристально глядя ей в глаза. Девочка испугалась и поступила так, как ни в коем случае нельзя поступать при угрозе нападения собаки:  вскрикнула  и  сломя голову  бросилась бежать от грозного зверя.
     В ужасе неслась она по улочке и слышала, как хриплое, прерывистое дыхание приближается к ее спине с каждой секундой. Девочка уже совсем потеряла голову от страха, она представляла, как собака сбивает ее с ног и мощные челюсти смыкаются на ее худенькой шее - и вдруг увидела перед собой открытую калитку, и что самое главное, открытую дверь незнакомого дома. Подчиняясь инстинкту самосохранения, Аня стремглав влетела  в калитку и внутрь дома, но закрыть дверь она не успела: сильный толчок отбросил ее от прохода, и в прихожую ворвалась собака.
     В ужасе девочка забилась в угол и зажмурила глаза, думая, что пришел ее смертный час. И вдруг в следующее мгновение широкий влажный язык лизнул ее щеку, затем нос, затем лоб. Ничего не понимая, Аня открыла глаза: собака припала перед ней на передние лапы, в каком-то непонятном экстазе размахивала хвостом и повизгивала.
     Только сейчас до девочки дошло, что в доме никого нет, а с улицы доносится голос, срывающийся на крик:
     - Джек, нельзя! Джек, ко мне!
     По-видимому, человек кричал и раньше, но девочка от страха его не услышала.
     Хлопнула калитка, и в проеме появился невысокий лысоватый человек в старой военной шинели, с собачьим поводком в руках. Он собрался уже, по-видимому, ринуться в прихожую, но в этот момент овчарка с глухим рыком бросилась на мужчину и клацнула зубами в нескольких сантиметрах от его лица - если бы не мгновенная реакция  мужчины, который успел выскочить на крыльцо и захлопнуть дверь, пес, несомненно, вцепился бы ему в горло.
     Сцена казалась тем более странной, так как Аня, немного успокоившись, вспомнила и человека и собаку. Это был немолодой полковник (правда, как его звали, Аня не знала), проживал он как раз в этом доме и был хозяином той самой собаки, которая теперь пристроилась у ног девочки и глядела на нее преданными глазами. Еще Аня вспомнила, что два месяца назад в семье полковника произошло страшное несчастье: утонула в озере его дочка, Анина ровесница. Полковник с женой уехали в Москву на похороны и, по-видимому, вернулись только недавно.
     Мужчина на крыльце продолжал увещевать своего пса. Он то грозил ему, то обещал всякие собачьи деликатесы, но при любой попытке войти встречал яростную атаку обезумевшего Джека.
     - Девочка! - вдруг вспомнил он о находящейся внутри дома Ане. - Ты цела?! Он тебе ничего не сделал? Я не понимаю, что с ним случилось!
     - Все в порядке, дяденька, - закричала Аня. - Собака меня не трогает, я просто сильно испугалась и побежала, а Джек - за мной. Я сейчас попробую выйти.
     Девочка попыталась пройти к входной двери, но поведение пса мгновенно изменилось. Он глухо зарычал, правда, в его рычании слышались какие-то извиняющиеся нотки, и решительно встал между Аней и дверью. Пес продолжал повиливать хвостом, но при малейшей попытке обойти его  показывал свои грозные зубы.
     - Ничего не получается, - снова закричала Аня. - Он меня не пропускает.
     - Ладно, - снова раздался с крыльца голос мужчины. - Оставайся в доме и ничего не предпринимай. Раз он тебя не тронул, то ничего уже не сделает. К сожалению, я дверь в комнату на ключ закрыл, а то ты могла бы туда заскочить и через окно выбраться. Совсем пес взбесился! После гибели Ирочки, - голос полковника задрожал, - он в Москве два месяца пластом лежал, а как только мы сюда приехали - сорвался с поводка и по всему поселку бегал, по-видимому, ее искал. Наверное, тебя за нее принял, может у вас запах схожий. Ну, ничего не поделаешь - я сейчас бегу в милицию, Джека, наверное, придется пристрелить.
     Аня пыталась отговорить мужчину от этого жестокого решения, но полковник не захотел ее слушать и ушел. Девочка поняла, что сейчас на ее глазах произойдет трагедия. Уроки Варфуши не пропали даром, она собрала всю свою уже достаточно натренированную волю и послала псу мысленный вопрос, стараясь вступить с ним в ментальный и эмоциональный контакт:
     - Собаченька, милая, что с тобой произошло, почему ты меня преследовал, почему не выпускаешь, почему на хозяина бросился?
     Пес встрепенулся, склонил голову набок, в глазах его промелькнуло изумление.
    Неожиданно девочка поняла, что в голове ее возникают приходящие извне слова. Это были отрывистые лающие фразы, смысл которых, впрочем, был вполне отчетлив. Джек вполне прилично излагал свои мысли, и между ним и Аней произошел беззвучный разговор.
     - Я искал любимую маленькую хозяйку. Она ушла, и я не могу ее нигде найти. В городе ее тоже нет. Наверное, ее хозяин куда-то спрятал. Он ее и раньше часто ругал, а иногда и бил. Теперь я его ненавижу, а тебя люблю, ты на маленькую очень похожа и пахнешь почти так же. Я сначала думал, что ты - это она. Я хочу, чтобы ты стала моей новой хозяйкой и забрала меня с собой, я буду тебе верно служить, как служил маленькой, иначе умру от тоски. А к хозяину я тебя не пущу, я ему не верю, он и тебя куда-нибудь спрячет. Если он придет, я ему горло перегрызу. - После короткой паузы пес добавил: - Первый раз слышу, чтобы человек, как мы, собаки,  молча умел разговаривать.
     Выслушав эту исповедь, полную отчаяния и тоски, девочка мысленно заговорила:
     - Джек, милый, твоя маленькая умерла, она никогда к тебе не вернется, но я, наверное, смогу тебе помочь (она сама не понимала, откуда взялась эта уверенность, но чувствовала в себе силу), ты должен меня выпустить, и не потому, что я хочу от тебя сбежать, а потому, что сюда сейчас вернется хозяин и люди с пистолетами - они собираются тебя убить.
     - Ну и пусть, - прозвучало в голове у девочки. - Без маленькой хозяйки и без тебя я все равно жить не буду. Пусть убивают, я им так просто не дамся и глотку все равно кому-нибудь перегрызу.
     Во дворе раздались шаги и тревожные голоса. Дверь резко распахнулась, и в проеме показались два милиционера с пистолетами. С криком: "Девочка ложись!" - они направили стволы на Джека.
     И тут какая-то сила толкнула Аню вперед, она завизжала: "Не стреляйте!" - и прикрыла собой уже готовившегося броситься на милиционеров Джека. Джек словно что-то понял, улегся на полу и замер, прикрытый Аниным телом.
     - Дяденьки, не стреляйте, он хороший, - закричала Аня. – Он мне ничего не сделал, он меня за свою погибшую хозяйку принял, он уже понял, что ошибся! Подождите немного, я с ним договорюсь, обещаю, что он меня отпустит и будет слушаться.
     Милиционеры переглянулись.
     - Хорошо, девочка, - сказал один из них. - Попробуй с ним договориться, даем тебе десять минут, если что - кричи.
     Дверь захлопнулась, и тут в сознании Ани прозвучал голос Варфуши:
     - Скажи Джеку, чтобы он представил себе образ хозяйки и передал его тебе.
     Аня пересказала Джеку просьбу домового, и перед ее мысленным взором возник образ погибшей девочки, которую, как оказалось, Аня видела несколько раз и раньше, но не была с ней знакома при жизни.
     - Теперь, - продолжил домовой, - сконцентрируй свою волю, как я тебя учил, и передай послание, что ее Джек в опасности, и, если она не хочет, чтобы ее друга убили, пусть спускается на Землю и поговорит с ним.
     Аня сделала все, о чем просил ее Варфуша. Через минуту  в прихожей возникло белое светящееся облачко, которое вскоре приняло человекоподобный образ, а еще через мгновение в этом дымном образе проступили знакомые черты, и он превратился в прозрачную копию хозяйки Джека. Джек взвизгнул и замахал хвостом. В тишине раздался тихий печальный голос:
     - Джекушка, милый, я помню тебя, и я пришла к тебе. Успокойся и помирись с папой, он ни в чем не виноват и страдает, так же как и ты. Я теперь буду часто приходить к тебе и расскажу о той чудесной стране, где живу сейчас. Будь умницей, отпусти Аню домой. И живи долго, а когда придет твой черед, я заберу твою душу с собой, в чудесный мир света и добра, и мы будем с тобой неразлучны. Выходи во двор, я буду рядом и не бойся, меня никто не увидит.
     Джек успокоился, Аня погладила и поцеловала его умную исстрадавшуюся морду и вышла на крыльцо. Следом за ней вышел и пес, виновато понурив голову, подошел к полковнику и лизнул его руку.
     - Ну, девочка, - проговорил расстроенный хозяин Джека, – как тебе удалось его укротить? Чудеса, да и только.
     Инцидент счастливо разрешился. Полковник подписал протокол, что забирает собаку под свою ответственность и не имеет претензий к милиции, после чего оба милиционера удалились.
     Аня вернулась домой и рассказала родителям, где она сейчас была и что с ней случилось, естественно, упустив все мистические подробности. В тот вечер девочку уже никуда не пускали, мама весь вечер пила валерьянку, а папа курил.
     Когда Аня укладывалась спать, на ее кровати возник Варфуша и сказал:
     - Ну, королевна, молодец, усвоила все, чему я тебя учил, сумела собраться и преодолеть страх. Сегодня ты спасла эту обезумевшую от горя собаку, и мне почему-то кажется – мы, домовые, иногда чувствуем будущее, что через много-много лет, когда ты станешь взрослой, душа Джека спустится на Землю, найдет тебя и воплотиться в прекрасного преданного пса, и ты будешь его хозяйкой.
     - Скажи, домушка, но ведь душа погибшей Иры сказала Джеку, что возьмет после смерти его душу с собой, в ее мир. Она что, его обманула?
     - Нет, не обманула, - задумчиво ответил Варфуша. – Они действительно долгое время будут вместе, но карма собаки, как и ее жизнь, гораздо короче человеческой. Придет время, и Джек снова должен будет воплотиться в собаку, а Ире предстоит сделать это гораздо позже. Может быть, когда-нибудь, гораздо позже, они снова встретятся на Земле. Ну, все, спи, королевна.
     На следующий день рано утром семья уехала в Москву.



      



















          ГЛАВА 6

          АСТРАЛЬНЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ

     Стояла холодная вьюжная зима, снег белым покрывалом укутал город, лежал на крышах домов и куполах заброшенных церквей Зарядья. Ветер носил по улицам белую поземку и тихонько напевал о приближении Нового года и рождественской сказки, о которой люди в этой стране давно забыли, но которая всегда в эту пору витала в морозном воздухе ощущением праздника. И тогда в магазинах появлялись новогодние игрушки, а на улицах начинали продавать елки.
     Аня очень любила эту пору, любила ощущение укутанности и защищенности, которыми, казалось, веяла завьюженная земля, ей нравился холод и чистота снега.
     Теперь она виделась с Варфушей гораздо реже, домовой иногда по нескольку дней не появлялся в квартире, пропадая по своим одному ему известным делам. Сначала Аня часто упрекала домового, говорила, что ей очень одиноко без него и в мире людей ей сейчас еще труднее найти понимание, чем раньше. Варфуша, как мог, успокаивал девочку, убеждал, что Ане надо привыкать к одиночеству, почувствовать его вкус и магию, научиться всегда ощущать себя в окружении живого мира и добрых вещей, даже если ты один на целом свете.
     - Пойми, королевна, - говорил домовой. - Мы не сможем всегда быть вместе, я уже передал тебе многое из того, что должен был передать, когда-то тебе предстоит пойти по пути жизни одной, и ни мама, ни папа, ни друзья не смогут тебе в этом помочь, так как путь духа совсем иной, он труден, но прекрасен. К тому же я чувствую, что в недалеком будущем нас ожидает долгая разлука, ты должна быть готова к ней.
     И все же Варфуша был пока рядом, хоть они и виделись гораздо реже. Их удивительные уроки продолжались, и хотя наиболее сильные мистические переживания она получила под руководством домового, кое-что у нее стало получаться и без его помощи.
     Однажды, гуляя в одиночестве по кривым улочкам Зарядья, девочка почувствовала глубокую погруженность в окружающий пейзаж, и реальность как бы разделилась на два потока. С одной стороны, она видела всю ту же улицу, те же дома и тех же людей, ее современников, идущих по своим делам, а другой пейзаж, по-видимому, представлял собой обыденную московскую сценку из начала или середины прошлого века. Участники ее были полупрозрачными и немыми, так как звуки не доносились из этой сценки-миража.
     По улице двигались конные экипажи,   в которых сидели люди из богатых сословий: дамы одетые в длинные платья, меховые накидки и капюшоны незнакомого покроя,  мужчины в высоких цилиндрах. Верхняя одежда также была неизвестна девочке, но она припомнила, что примерно так выглядел Александр Сергеевич Пушкин на какой-то картинке.
     Вокруг сновали люди, одетые попроще и победнее, мимо прошествовал небольшой отряд конных военных, которых Аня мысленно окрестила гусарами, так как названия других видов  войск прошлого века она просто не знала. На перекрестке стоял городовой (Аня помнила это название из книжек) и отдавал честь проезжающим и гусарам.
     Сценка продолжалась довольно долго и разворачивалась в полной тишине, затем прекратилась так же внезапно, как началась.
     В другой раз события оказались более драматичными и являли собой, по-видимому, сцену из массовых беспорядков начала века, когда бородатые конные казаки нагайками разгоняли большую группу людей с красными знаменами, а те закидывали казаков камнями и другими предметами, попадавшимися под руку. К концу этой сцены на мостовой осталось лежать несколько окровавленных людей.
Подобных расщеплений действительности за несколько месяцев девочка наблюдала три или четыре. Они всегда возникали неожиданно, беззвучно и так же беззвучно заканчивались.
     Девочка рассказала об этих феноменах домовому, ожидая похвалы за мистические успехи, но домового ее рассказ скорее насторожил, чем обрадовал.
     - Дело не в том, что ты видела сцены из прошлого, - я сам обучал тебя этому искусству, - объяснял свою тревогу Варфуша. - А в том, что эти сцены возникали перед тобой спонтанно, без запроса и контроля. Сами по себе они не опасны, опасность в том, что в дальнейшем эти видения могут возникать все чаще и чаще, а потом будут являться к тебе нескончаемым потоком, и ты не сможешь остановить их по своему желанию. Результатом может явиться полная утрата реальности, и ты перестанешь понимать, в каком мире и времени находишься. В этом состоянии можно погибнуть под колесами автомобиля или свалиться с моста. Не исключена также возможность попасть в психиатрическую лечебницу, что нередко случается с людьми, занимающимися без учителя магическими практиками.
     И еще: во время неуправляемых спонтанных сеансов ясновидения человек  становится открытым и незащищенным. В этом состоянии к нему в лучшем случае может присосаться астральная лярва - маленький тупой энергетический вампир, а в худшем - его сознанием начнут постепенно овладевать более серьезные ребята, кто-нибудь из иерархии черных, если этот человек представляет для них интерес. Ты, насколько я знаю, такой интерес для них представляешь. В следующий раз, когда подобная ситуация возникнет, попробуй пресечь ее в самом начале, затем, когда это будет у тебя устойчиво получаться, дай видению ход и прерви его по своей  воле в любой  момент действа. Если станет получаться – значит, процесс взят под контроль и не представляет для тебя опасности.
     Аня воспользовалась советом Варфуши при первом же удобном случае и после нескольких неудач обрела способность управлять историческими видениями.
     Нельзя сказать что домовой полностью прекратил свои уроки, просто Аня чаще  стала работать самостоятельно, а Варфуша ее незримо контролировал и где надо давал советы. Иногда они, как и прежде, выходили на совместные прогулки, домовой открывал ей все новые аспекты ясновидения, рассказывал поучительные истории.
     Несколько уроков были посвящены знакомству с сезонными стихиалями, которые хорошо ощущались не только среди природы, но и в городе. Варфуша объяснил, что энергии этих незримых духов воспринимает практически каждый человек, особенно обладающий художественным складом ума, как бы он  не объяснял себе причину игры сложной гаммой настроений. Увидеть же их, как образ, можно, только обладая хорошо развитым инструментом ясновидения.
     Эти существа были вполне разумны, но капризны и по-разному относились к разным людям. В отличие от лесных духов они имели гораздо менее человекоподобный облик и пребывали в разноцветном ореоле всевозможных энергий, которые каждый мог воспринимать по-своему.
     Первую из них Варфуша назвал Истаей и познакомил с ней в осенний дождливый день, когда было пасмурно и сыро и мелкий холодный дождик, казалось, навечно завладел серым и мрачным городом. Они (вопреки маминым запретам) бродили по Александровскому саду рядом с Кремлевской стеной и наблюдали медленные колыханья прозрачно-сероватых одеяний Истаи. То тут, то там возникающее лицо ее как бы виделось через запотевшее стекло, контуры ее были размыты и, казалось, пропитаны небесной влагой, и весь ее облик напоминал свисающие с неба гигантские рыболовные
сети. Она казалась грустной, но грусть эта, по всей видимости, не тяготила Истаю, словно являлась обычным романтическим настроением, связанным с ее дождливой природой и повседневной деятельностью. Истая нашептывала что-то успокаивающее, правда, немного заунывное, и это что-то навевало мысли о теплом очаге, развешанных на веревке мокрых носках, о сухой комнате и дробном дожде за окном под шелест опадающих листьев.
     Девочка поняла, что раньше недооценивала эту печальную дождливую пору, когда не хочется выходить на улицу, а дома все игры уже переиграны. Она ощутила  и сокровенную магическую прелесть мелкого дождя, и очарование заунывной песни осеннего ветра, и волшебство дробящегося мелким дождиком зеркала огромной лужи. Истая поведала ей и много того, что невозможно передать словами, какую-то свою, совершенно неповторимую гамму ощущений, которая непонятным образом вливалась в чувство любви и нежности к своему дому, к своей родной земле, и это не имело никакого отношения ни к квасному патриотизму, ни  к  беззаветной преданности  советской родине, о которой твердили по радио и телевидению.
     Девочка полюбила Истаю всем сердцем и в дальнейшем относилась к ней, как к старой доброй знакомой, часто вела с ней неторопливые беседы ни о чем, больше чувствуя ее, чем понимая, и никогда уже не тяготилась мелким осенним дождем и мокрыми пустынными улицами.
     Через два дня, когда  стих мелкий промозглый дождь и установилась сухая, прохладная, пасмурная погода, на смену Истае пришла переходная стихиаль со сходным именем Исталь, от которой веяло крепостью и упругостью. Это как будто ощутили совсем уж было поникшие травы и снова распрямили лезвия своих побуревших стеблей.Последние неопавшие листики  тоже совсем по-другому затрепетали на почерневших ветках, словно ощутив в воздухе  какую-то иную энергию, которая гнала расслабленность, тоску и призывала к спокойному, неторопливому действию. Снова захотелось съездить на дачу, побродить среди сиротливых полян и голых деревьев, посидеть около озера, глядя в его праздничную стылую воду с открывшимся бурым дном, улитками и гниющими водорослями. Стихиаль почему-то напоминала стайку серебристо-серых рыбок и рыбачьих челнов, медленно двигающихся по небесному морю, как бы осматривая свои владения. Иногда рыбки и челны выстраивались таким образом, что среди их трепещущего поблекшего серебра проступали черты строгого женского лица. Впрочем, строгость его была напускной и за ней читалась мужественная доброта и вдохновенность.
Девочка подумала, что настроение и дух этой стихиали, пожалуй, больше всего соответствует Санкт-Петербургу, именно Санкт-Петербургу, а не Ленинграду, поскольку от последнего названия веяло искусственностью, разрушающей целостное ощущение города. Москва же... пожалуй, Исталь вписывалась в нее не полностью, раскрывая не все ее грани.  Надо ли говорить, что после этого знакомства девочка гораздо полнее и острее осознала мудрость и недосказанность сухого осеннего пасмурного дня и поняла, что если бы умела рисовать, то изобразила бы такой потрясающий осенний пейзаж, глядя на который люди увидели бы сокровенную суть осени.    
Следующую осеннюю стихиаль  звали Таль. Домовой назвал ее любимицей  матушки-осени, именно к ней, правда, увиденной в более раннюю пору, обращал Тютчев свои строки:
            
 Есть в осени первоначальной
            Короткая, но дивная пора…

В день, когда перед Аней высветился лик этого удивительного существа, стояла уже далеко не первоначальная осень, листья опали, да и золотой ковер уже сильно пообтрепался и поблек после продолжительных дождей. Но тем острее чувствовалось ее ласкающее прохладное прикосновение.
С утра стояла ясная безветренная погода, и город словно бы очнулся после продолжительного сна, развеял пелену забвения  и выглянул в окно. А за окном светило, но не жгло белое солнце, редкие облачка выглядели совсем по-летнему и, несмотря на четкие контуры, быстро таяли.  Светились купола церквей, где еще сохранилась позолота, но и полуразрушенные, никем не посещаемые, с сорванными крестами, они тоже  радовались и вселяли какую-то надежду на будущее. Аня сидела во дворике дома-колодца  рядом с песочницей и наблюдала причудливые метаморфозы маленьких облачков, когда Варфуша слегка толкнул ее в бок: Смотри, королевна. Аня увидела, что из голубизны бездонного осеннего неба начинают проступать дымные контуры величественной женщины. Она была облачена в длинные просторные золотисто-туманные одеяния, как бы стекающие с нее световым потоком, голова была прикрыта таким же длинным струящимся платком. В едва проступающей под складками одежд руке она держала кадильницу и окуривала оголившиеся дали.  Вокруг ниоткуда разливалась еле различимая мелодия православной литургии,  и девочка ощутила себя внутри необъятного православного храма, где купол - небо.    
Две последние стихиали, с которыми Аня познакомилась этой осенью, звали Флаг и Ингор. Это были духи предзимья, и если Флаг являлся крайне редко, иногда два-три раза за весь сезон, то Ингор сменял Истаю на большую часть ноября, иногда прихватывая декабрь, и являл собой душу ненастья.  Когда на короткий период устанавливался Флаг, девочку не отпускало ощущение приближающейся зимней сказки. В морозном сухом воздухе она тогда видела прозрачные трепещущие флажки, детские надувные шары и какие-то замысловатые погремушки. Иногда эти прозрачные символы складывались в забавную фигурку скомороха в ушитом бубенцами трехконечном колпаке, со смешной дудкой в руке.  Тогда, казалось, воздух наполняется звуками военного духового оркестра, нестройно исполняющего разухабистые марши, перемежающиеся хрустом схваченной первым морозцем земли под ногами невидимых музыкантов.
  Ингор же скорее напоминал юркого, вертлявого карлика-горбуна, который метался между стонущими голыми деревьями, швыряясь комьями мокрого снега и дробинками холодного дождя. Иногда же карлик превращался в огромную нахохлившуюся ворону на ветке, что оглашала окрестности хриплым карканьем.

  Но вернемся к событиям, которые произошли зимой. В один из вечеров, когда Аня долго не могла заснуть, на краю ее кроватки возник знакомый маленький человечек и тоненький голосок сообщил, что пришло время для новых уроков.
Девочка должна была попытаться выйти из тела, побродить по комнате, увидеть себя со стороны, разглядеть окружающие предметы и не поддаться желанию вылететь через окно.
Главная трудность, по утверждению Варфуши, заключалась в том, что при нехватке личной энергии все предметы окажутся в темноте и их трудно будет разглядеть. Другая сложность, которую также предстояло преодолеть, - это ощущение сильного давления на астральное тело. Для того чтобы справиться с этими помехами, девочка должна внимательно разглядывать свои руки, что значительно увеличит силу и осознанность ее астрала.
- Ты и раньше выходила из тела на даче, - давал свои наставления домовой. - Но делала это с моей помощью, я же тогда убирал все возникающие препятствия. Теперь ты должна действовать сама.
Аня поудобнее устроилась на кровати и несколько минут расслабляла тело и успокаивала ум. Затем, как учил ее Варфуша, она представила свой позвоночник в виде огненного шнура и, визуализируя энергетические центры светящимися шариками от копчика до затылка, провела через них воображаемое пламя свечи, добиваясь чувства тепла в каждом чакраме, пока не почувствовала восходящие потоки энергии. Вскоре завибрировал низ живота, затем ощущение перешло на ноги, появился звон в ушах. Тело стало наполняться беловатой субстанцией, которая накатывала звенящими волнами. В какой-то момент девочка почувствовала, что связь ее "я" с физическим телом ослабевает, она сделала внутреннее усилие и тут же осознала себя распростертой на полу.
Вокруг стояла непроницаемая тьма, какая-то сила давила на нее и не давала приподняться. Состояние было довольно неприятное, ее невидимые руки и ноги двигались с трудом, и их наличие угадывалось только по ощущению шероховатости пола.
Впереди себя, как раз на уровне окна, Аня увидела мутное светлое пятно и почувствовала непреодолимое желание ползти к нему, почему-то зная, что, если удастся пройти через это пятно, наступит желанное облегчение. В этом положении она совершенно забыла то, о чем предупреждал ее Варфуша, у нее была только одна цель: как можно скорее доползти до окна и вырваться наружу.
Собрав все силы, с трудом перебирая руками и ногами, девочка двинулась к мутному пятну по-пластунски и после долгих усилий оказалась рядом с окном, затем подтянулась за подоконник и медленно влезла на него.
Темнота заканчивалась за спиной, через стекло виднелся незнакомый палисадник с чахлой растительностью, под самым окном простиралась серая, потрескавшаяся площадка. Аню еще удивило, что она рассматривает эту картину никак не ниже, чем с шестого-седьмого этажа, хотя жила она на первом, правда, высоко расположенном.
После краткого осмотра, словно всю жизнь это проделывала, девочка просочилась через стекло и медленно опустилась на площадку, словно была ненамного тяжелее воздуха. На этом ее путешествие закончилось: она услышала чмокающий звук, появилось чувство затягивания, и в следующее мгновение Аня очутилась на кровати, совершенно закоченевшая и сонная.
Преодолевая сонливость, она коротко пересказала домовому свои переживания, и Варфуша ее рассказом остался недоволен. Он проворчал, что примерно видел ее состояние, и ему пришлось вмешаться, чтобы вернуть девочку в тело, так как в противном случае ее ожидало бесполезное длительное блуждание по сумеречному астральному городу, который называется Навров. Само путешествие ничего бы ей не дало, а потратила бы она на это очень много энергии, которая ей будет нужна для обучения правильной астральной работе.
В конце Варфуша сказал, что, по-видимому, сегодня ничего путного у нее уже не получится, но в течение ночи может произойти еще несколько выходов, напоминающих предыдущий.
Так и случилось: прежде чем Аня заснула обычным сном, она еще несколько раз выходила из тела и только последний раз обратила внимание на то, что темнота немного рассеялась, давление на тело несколько ослабло, а перед уже более отчетливым окном  непонятно откуда возникло кресло, которое раньше тут никогда не стояло.
Неделю девочка отдыхала. За эти дни ничего необычного не произошло, правда, Аня обратила внимание на то, что сны стали более яркими и лучше запоминались утром. Варфуша снова пропал, а когда появился через неделю, то предложил Ане повторить эксперимент, напомнив, что желательно походить по комнате, попробовать рассмотреть свои руки, а также расположение мебели и предметов. Очень хорошо, если удастся увидеть свое тело на кровати и снова войти в себя.
Девочка проделала медитацию, которую она уже осуществляла раньше, дождалась появления звона в ушах, вибраций внизу живота и попыталась вытолкнуть наружу комок своего самосознания, но на этот раз что-то у нее не складывалось, звон и вибрация все больше усиливались, постоянно понижая регистр. В этом состоянии она пробыла достаточно долго, процесс затягивался и становился мучительным, затем в какой-то момент она ощутила, будто в ней что-то закручивается, скорость вращения все усиливается, затем Аня поняла, что летит, а вернее, падает куда-то назад, через свои ноги. В сознании ее звучали гулкие голоса, она разглядела проносящиеся незнакомые горы, затем ей почему-то захотелось перевернуться лицом вверх. Девочка увидела над собой чернильно-черное небо с россыпью тусклых звезд, причем никаких знакомых созвездий она не заметила.
Полет продолжался довольно долго, он начинал утомлять своей неуправляемостью и бесцельностью. Тут только девочка вспомнила, что при выходе в астрал ей необходимо рассмотреть свои руки. Она вытянула их вверх и заметила, что кисти стали прозрачными, а пальцы при длительном взгляде укорачиваются и начинают сливаться. Вскоре это были уже только три короткие, слегка флюоресцирующие культяжки.
С этого момента ощущения несколько изменились, она почувствовала прилив сил и решила, что лучший способ прервать тягостный полет - это постараться взмыть вверх и пройти небо насквозь (ей почему-то показалось, что небо это что-то вроде перегородки, пройдя через которую можно очутиться в другом, более светлом и радостном мире). Аня стала совершать вертикальные взмывы, но вскоре поняла, что пройти сквозь небо ей не удастся, так как для этого надо гораздо больше сил. Она воззвала к Господу о помощи, и действительно, силы как будто прибавились, ей удалось подняться до звездного скопления, где звезды оказались просто светящимися разноцветными шариками, а между ними свисали то ли водоросли, то ли щупальца.
Девочка почувствовала, что  истратила всю энергию на вертикальные подъемы... но тут раздался знакомый чмокающий звук, и она осознала себя на кровати, как и неделю назад, совсем закоченевшей.
- Ну что тебе сказать, королевна, -  начал Варфуша, выслушав Анин рассказ. - Опять все не то, хотя в этот раз ты уже пыталась управлять событиями. В любом случае все,  что произошло, может быть полезным с точки зрения познания мира, но сейчас у тебя главная задача - накопление энергии для того, чтобы  получить максимальную сознательность в астрале и научиться там работать. В дальнейшем, в состоянии полной осознанности, ты сможешь путешествовать почти в любой мир, в который захочешь, и управлять оттуда событиями, происходящими на физическом плане. У тебя появится много астральных знакомых, и твой воспринимаемый мир раздвинет горизонты в беспредельность.
Сейчас в течение ночи  у тебя могут произойти еще несколько выходов, но, по-видимому, справиться с заданием ты не сможешь - слишком много сил потратила на попытки пробиться через "перемычку".
И действительно, как сказал Варфуша, девочка заснула не сразу, а еще раз вышла из тела, правда, характер выхода принципиально отличался от предыдущего. На фоне уже ставшего привычным белого звона-жужжания девочка почувствовала, что медленно отделяется от тела и зависает над кроватью, затем стала подниматься к потолку, прошила его насквозь, оказалась в незнакомой комнате, правда, из-за темноты ей мало что удалось разглядеть, затем прошла сквозь другой потолок и так миновала все пять этажей, в конце концов очутившись на крыше. Некоторое время она сползала к ее краю, затем посмотрела вниз. Перед ней простиралась все та же картина, что и при путешествии неделю назад, правда, ей удалось рассмотреть все уже более подробно.
За эту неделю пейзаж сменился с осеннего на летний, кустарники и роща в отдалении были покрыты молодой листвой. Дорога, уходящая вправо, вела к веренице низких строений, напоминающих то ли сараи, то ли гаражи, напротив виднелся небольшой лесной массив, слева развернулись кварталы незнакомого города. Небо было черным, с россыпью звезд, как во время предыдущего путешествия, снова ни солнца, ни луны, только сумеречный сероватый свет без источника.
Аня спрыгнула с края крыши, но приземлиться не успела, так как еще в полете услышала чмокающий звук и снова осознала себя на кровати, после чего быстро и благополучно заснула.
Две последующие недели, которые Варфуша дал ей для отдыха и накопления энергии, Аня занималась тем, что удивляла родителей. Девочка тщательно убирала постель (что обычно делала мама), сама, по собственной инициативе мыла посуду, обколов пальцы, пришила несколько пуговиц, постирала белье и даже вымыла полы в комнате и коридоре, хотя очередь Ромашовых еще не подошла. Мама очень удивлялась, так как подобных трудовых порывов у дочери никогда раньше не возникало и по причине малолетия в ее обязанности не входило, и, напротив, на любую просьбу сделать по дому что-нибудь доступное ее силам и умению девочка начинала капризничать и находить массу отговорок. Мама ничего не могла понять и даже как-то насторожилась, но в конце концов списала все за счет странности дочери. На самом же деле Аня выполняла задание домового и для накопления энергии делала то, что в настоящий момент совершенно не хотела делать.
Когда девочка оставалась одна, то по совету Варфуши занималась еще одним с точки зрения здравого смысла совершенно идиотским делом: смешивала в чашке две разные крупы – например, гречку и рис, а затем в течение часа, а то и двух тщательно эту смесь перебирала на две односортные кучки. Варфуша сказал, что практика изначально бессмысленных  занятий способствует накоплению энергии.
Во время прогулок Аня тоже выполняла специальные задания. Одно из них заключалось в том, чтобы, когда ты уже замерзла, хочешь есть и вообще тянет в тепло и уют квартиры, дойти до подъезда, затем резко развернуться и  забрести куда-нибудь  подальше от дома, откуда быстро не вернешься, посидеть на лавочке и мысленно представить себе путь  во всех подробностях. Если при этом твое внимание привлечет какой-нибудь небольшой камень, его можно взять с собой, он будет прекрасным талисманом.
Подобных путешествий за один раз можно предпринять и несколько, тогда приток энергии будет еще более мощным.
В одно из таких путешествий-заданий девочка нашла в незнакомом дворике недалеко от детской песочницы странный оплавленный полупрозрачный камешек в форме карандаша. Аня подобрала этот камень и принесла показать Варфуше. Домовой отнесся к находке серьезно, сказал, что это "чертов палец", который образуется от удара молнии в песок, и предложил носить камень всегда с собой, как талисман, оберегающий от всяких несчастий.
По прошествии двух недель Аня снова должна была выполнить задания, которые ранее удались только частично.
На этот раз ее мистический опыт осуществлялся несколько иначе. Выполнив все предписанные  созерцания и оказавшись на полу в своем астральном теле, девочка ощутила, что на этот раз тяжесть пропала. Аня выпрямилась и увидела свою комнату, освещенную мутным, словно бы предутренним светом, когда  темнота отступила еще не полностью, но уже достаточно отчетливо видны окружающие предметы.
Сначала девочку вновь потянуло к окну, но на полпути она вспомнила, что должна побродить по комнате, обратить внимание на форму и расположение мебели, а также посозерцать свои руки, и она решительно остановилась. Тело слушалось хорошо, чего нельзя было сказать про ее предыдущие опыты, кроме того, она испытывала приподнято-радостное чувство вместо угнетенно-болезненного, как было раньше, и ей совершенно не хотелось возвращаться в свое физическое тело.
Она поднесла к лицу руки и начала их внимательно разглядывать. На этот раз они выглядели гораздо материальнее, чем во время полета под черным небом, руки не были прозрачными, но словно состояли из плотной замазки,  то есть создавали эффект какой-то густой текучести. Пальцы вначале выглядели как на обычной,  земной руке, затем начали склеиваться, сливаться и укорачиваться. Вскоре на руке остались только два пальца, но это ее почему-то ничуть не испугало, словно подобные метаморфозы происходили с ней каждый день.
Девочка попыталась рассмотреть все свое тело (в предыдущих опытах ей это почему-то не удавалось) и обнаружила себя в синих брюках из тонкой незнакомой материи и в гладком сером свитере без пуговиц. Пропорции тела были, в общем, сохранены.
Аня оглядела комнату. Вначале ничего странного она не заметила, но вскоре поняла: это была почти ее комната, где все оказалось слегка изменено. Стол стоял не у того окна, шкаф был отодвинут в сторону, и с него исчезли все царапины, откуда-то появилось пианино.
Аня подошла к окну - занавески были с иным рисунком (через несколько месяцев после описанного путешествия в комнате Ромашовых произошла перестановка в связи с покупкой пианино, и девочка с удивлением вспомнит, что  это расположение вещей она уже видела раньше). Она походила по комнате, отметила изменения в расположении предметов, зашла за шкаф, где спали мама с папой. Кровать стояла на месте, девочка отчетливо разглядела два одеяла, которые прикрывали родителей, - там явно кто-то лежал, но лица спящих она не смогла увидеть, словно одеяла закрывали их с головой. Затем она вновь вернулась к своей кровати. Аня поняла, что здесь должно лежать ее оставленное тело, но, как и в случае с родителями, головы из-под одеяла видно не было, а попытка приподнять его край закончилась неудачей - край захватить не удавалось, словно это была непосильная тяжесть.
Аня села верхом туда, где лежало ее тело,  и задумалась: что еще предпринять? Не придумав ничего лучшего, она, как ей показалось, громко крикнула: "Вставайте!" - и сама испугалась своего крика, мелькнула мысль:  а если ее тело проснется  без нее - что же тогда произойдет? А вдруг ей не удастся вернуться обратно и тело останется без души! Ане стало страшновато, и она попыталась войти в себя через одеяло, но, казалось, одеяло надежно разделяло две ее разноматериальные половинки.
Аня   оставила эти безнадежные попытки и задумалась. «Попробую выйти на улицу, - решила она. – Обычно, когда я оказывалась вне дома, какая-то сила меня обратно возвращала». Она спустилась с кровати, подошла к двери и застыла в нерешительности. Девочка знала, что раньше без проблем повернула бы дверную ручку, но сейчас это показалось ей совершенно невыполнимым: дверная ручка стала единым монолитом, сдвинуть который с места не представлялось возможным.
Неожиданно в ее голову пришла догадка, а может, и подсказка каких-то сил извне. Девочка  приставила руки к двери  - как раз к тому месту, где зияло пятно облупившейся краски, и стала внимательно рассматривать свои руки и поверхность  покрашенной белой краской древесины. Она была неизменной, как если бы Аня рассматривала ее в дневном сознании, руки же, как и прежде, стали претерпевать уже знакомые метаморфозы, затем девочка   громко и решительно крикнула:
- Отдай свою энергию!
Вначале никаких изменений не произошло, затем она почувствовала, что ее руки входят в дверь, как в очень рыхлый и податливый материал, и Аня без особого сопротивления прошла ее насквозь и оказалась в коридоре. Входную дверь в квартиру она преодолела аналогичным образом и вышла на лестничную площадку: та выглядела уже совершенно по-иному, чем их обшарпанный и грязный подъезд. Это была хорошо освещенная, очень широкая гостиная с мраморными перилами и ступенями, ведущими к просторной застекленной двери с дорогими ручками и тщательной добротной отделкой. Лестничная площадка напоминала гостиную особняка после тщательного ремонта, правда, никакой позолоты, резьбы и прочей атрибутики барокко и ампира девочка не заметила.
Она спустилась по лестнице совершенно естественно, словно находилась в обычном мире,  открыла дверь, повернув ручку,  и к полному своему изумлению, даже не успев рассмотреть тот мир, в который она попала (обратила внимание только на хорошую освещенность), столкнулась со своей мамой.
Мама выглядела как обычно, когда собиралась в театр или гости, одета она была аккуратно и даже немного изысканно, правда, ни одной знакомой вещи в ее одеянии девочка не обнаружила, волосы были уложены локонами, словно мама только что посетила парикмахерскую.
На лице у мамы возникло удивление и растерянность.
- Дочка? Что ты здесь делаешь? - удивленно спросила она.
- А ты? - не нашла ничего лучшего спросить девочка.
- Как что? Я на работу иду.  (Мама  действительно до рождения Юры  работала бухгалтером.) Вот здесь, в этом здании работаю, я тебя сюда никогда не водила. Собралась уже дверь открыть, а тут ты выходишь. Как ты сюда попала, это же совсем другой конец города?
- Мамочка, - решительно заговорила девочка, - я не знаю, как ты здесь очутилась, но это совсем другой мир, сюда попадают только в астральном теле, я как раз в нем сейчас путешествую, разве ты не понимаешь, что находишься не на земле, не в своем обычном состоянии? Возможно, ты спишь и не осознаешь этого, может быть, какая-то сумеречная часть твоей души здесь путешествует. Посмотри вокруг. Разве это Москва?
Мама растерянно огляделась кругом. Действительно, место, где они находились, было совершенно незнакомым. Окружающие их здания по две стороны широкой улицы больше напоминали район Литейного проспекта в Ленинграде, они были серыми, массивными и переходили один в другой без видимых просветов.
- Не понимаю, как я сюда попала, - удивленно сказала мама. - Я точно помню, что вышла утром из дома, села в трамвай и, как обычно, поехала на работу. Мне казалось, что я  действительно работаю в этом здании, но теперь вижу, что это совсем не это место и не этот дом. Дочка, куда мы попали? О какой душе ты говоришь? Никакой души нет у человека, и сном это тоже не может быть – здесь слишком все как в жизни!
Она что-то пыталась припомнить:
- А ведь и правда! Такое впечатление, что я здесь уже очень давно брожу, ничего не узнаю и никак не могу попасть туда, куда собиралась. Только я почему-то об этом забыла.
Мама выглядела все более и более испуганной, казалось, еще немного, и у нее начнется истерика.
- Мамочка, успокойся, - ровным голосом сказала девочка. – Сейчас мы войдем в эту дверь,  и ты сама поймешь, что это никакая не работа, ты уже десять лет нигде не работаешь. В этом доме, хоть и выглядит он совершенно по-иному, находится наша квартира - и это проход в наш земной мир.  Пойдем со мной, - закончила девочка и протянула маме руку. 
Они вошли в особняк, с этого момента мама впала в какое-то сомнамбулическое состояние, она ни на что не реагировала и послушно шла за дочерью.  Они миновали дверь квартиры, затем комнаты - и в этот момент тело мамы стало зыбким и прозрачным, а затем она растворилась в окружающем полумраке. Девочка вернулась к своей кровати, забралась на одеяло, под которым лежало ее тело, и вложилась в него как лезвие перочинного ножа. В следующее мгновение она очнулась среда ночи, рядом с ней на постели сидел Варфуша. Выслушав Анин рассказ, он ненадолго задумался.
      - Это уже гораздо лучше, королевна, - заявил он. - Ты была достаточно осознанна в астрале, вела себя правильно и даже сама поняла, как проходить через плотноматериальные преграды. Помнишь, что через двери квартиры ты прошла насквозь и не могла повернуть ручку, а в гостиной перед выходом на улицу открыла дверь обычным путем? В первом случае это была грубо материальная дверь, а во втором - она уже состояла из астрального материала. Но все же в комнату ты вышла со смещением.  Это была та же комната, но в недалеком будущем,  поэтому и мебель была переставлена, и пианино появилось, и занавески оказались не те.  Поэтому же ты не смогла увидеть полностью своего тела и тел своих родителей, так как в будущем они находятся, в отличие от предметов, в промежуточном, несколько размытом состоянии. В таких мелочах, как положение спящего человека, точная предначертанность невозможна. Стационарные же вещи гораздо более устойчивы, поэтому они и выглядели отчетливо. А что касается твоей мамы, то, по-видимому, ты ей только что помогла выпутаться из сложного астрального лабиринта. Неосознанно ты вошла в резонанс с вибрациями ее астрала во сне и пришла к ней на помощь. Не окажись ты там сегодня ночью, неизвестно, в какие темные миры она могла затянуться и какие тяжелые вибрации нахватать, как инфекцию. Не исключено, что это могло закончиться для нее серьезной болезнью или нервным расстройством, и все же ты слегка отклонилась, так как в правильном состоянии должна была выйти в комнату именно текущего момента. А впрочем, как знать, может быть, ты тогда бы не встретила астральное тело своей мамы и не помогла ей. Но об этом мы не можем знать, очень часто вмешательство силы меняет наши планы и дает проработку каких-то непредвиденных ситуаций. Одно скажу, королевна: твой прогресс просто удивителен. Очень многие люди, занимающиеся астральной практикой, долгие годы без видимого прогресса попадают в одно и то же место, только как бы с разных сторон и лишь в зрелом возрасте нарабатывают некоторую сознательность астрала. Не случайно я говорил, что твоя душа имела необычное - королевское воплощение.  Возможно, когда-нибудь ты его сможешь просмотреть и даже пережить.  Ну ладно, пока все, спи спокойно, а то завтра будет трудно встать, надеюсь, сегодня больше выходов не будет.
Девочка быстро заснула и видела яркий, радостный сон, где она бродила по дивному сентябрьскому лесу, и Варфуша почему-то был выше ее и выглядел прекрасным печальным принцем. 
Утром за завтраком мама выглядела рассеянной, словно что-то пыталась припомнить, затем как-то странно посмотрела на дочь и сказала:   
- А знаете, ребята, - (они завтракали по случаю воскресенья всей семьей), - мне сегодня такой кошмарный сон приснился, такой яркий и отчетливый, что я все его детали помню. И вроде бы ничего страшного, никаких чудовищ и убийств, а ощущение такое, словно я какой-то серьезной опасности избежала. Приснилось мне, что утром я вышла на работу, села в трамвай, но приехала почему-то в совсем незнакомый город.  Сначала был страх, что я опоздаю на работу, и меня уволят, я бродила по городу целый день, учреждения своего так и не нашла, а прохожие тоже не знали нужную мне улицу и дом.  Потом я уже думала только о том, как домой попасть, но из этого города, казалось, не было выхода, словно он был отрезан от остального мира, и я навсегда здесь останусь.  Я уж, было, совсем в панику впала, как вдруг из одного незнакомого дома-особняка выходит Аня, берет меня за руку, мы с ней входим в тот самый особняк, из которого она вышла, и оказываемся в нашей квартире.  Дальше я ничего не помню, помню только, как проснулась.
Аня сделала вид, что первый раз слышит то, о чем рассказала мама. Юра вообще не отреагировал на рассказ, папа же сказал, что, видимо, сегодня была вообще тяжелая ночь и он тоже видел тягостный, странный сон.  То ли это был сон, то ли дрема, словно он знает, что лежит на кровати и спит, но это происходит как бы во сне, и знает, что скоро зазвонит будильник, и ему надо будет бежать на работу. И так он спит во сне,  и будильник вдруг начинает звонить, но он осознает, что не может встать с постели, то есть просыпается, но не по-настоящему, а как бы во сне и не может пошевелиться - и так происходит два, три, пять, десять раз и конца этому не предвидится. И вдруг к постели его подходит Аня, но не как в жизни, а прозрачная, кладет ему руку на глаза, затем выключает будильник, и тут он уже засыпает по-настоящему и видит самые обычные сны, правда какие, он уже не помнит.
Чуть позже девочка пересказала этот эпизод домовому, и он понятливо закивал головой:
- Ничего удивительного, я же тебе уже все объяснял: ты приходила в сон своей мамы и помогла ей выбраться из городского лабиринта, а что касается папы - ты же сама рассказывала, что в астрале подходила к кровати родителей. В это время у твоего отца, озабоченного постоянными мыслями о службе и хлебе насущном, был сон, где его неосознанные страхи вылезли наружу, вернее, в осознанную фазу сна, а это состояние чем-то напоминает астральный выход. По-видимому, своим присутствием и вибрациями своей любви ты успокоила его страхи и послала в глубокий спокойный сон-отдых. Он же эту помощь увидел по-своему, словно ты положила ему руку на глаза и выключила будильник.
Варфуша дал девочке еще несколько наставлений, сказал, что появится через две недели и что к этому времени девочка должна накопить достаточно энергии для выхода в астрал в текущий момент материальной, а не астральной квартиры. При удаче девочка увидит комнату такой, какой она выглядит на грубо материальном плане без искажений. Что при этом будет происходить, он не знает, и ей нужно будет самой сориентироваться в ситуации.
В течение следующих двух недель девочка продолжала заниматься накоплением энергии, как учил ее Варфуша, но к уже ранее описанным действиям добавилось посещение церквей.
Ане было трудно преодолеть с детства привитую родителями и средствами массовой информации установку, тем более ходить приходилось одной, без мамы, во время своих одиноких путешествий, борясь с чувством стеснения, от любопытных взглядов завсегдатаев и перешептываний старушек, пусть даже и одобрительных, так как было действительно странно, особенно в те годы, видеть среди посетителей храма шестилетнюю девочку без сопровождения родителей, которая выстаивает всю службу одна и подолгу застывает напротив какой-нибудь из икон. Но вскоре девочка освоилась в непривычной обстановке; единственное, чего она не могла, так это поставить около иконы свечу, так как у нее не было денег. К тому же она не ходила на исповедь и причастие, поскольку тогда ей пришлось бы рассказать священнику о Варфуше и своих странных занятиях, что было ей категорически запрещено. Зато у нее появились новые друзья среди икон.
Вначале ей просто нравилось стоять и смотреть на святые изображения. Аня ощущала поток благости и радостного покоя, исходящий от них. Она с удивлением обнаружила, что от некоторых ликов, среди которых многие были в дорогих окладах, тщательно и аккуратно вырисованы, поток этот не ощущался, другие же - древние потемневшие доски просто переворачивали сознание, хотелось встать на колени и коснуться их губами.
Особенно ее привлекали старые изображения Богородицы с младенцем, большинство из которых были копиями с известных ликов Тверской, Владимирской и Ростовской Богоматери. Удивительный отклик в сердце девочки вызывали и такие знаменитые образы, как Утоли Моя Печали и Неопалимая Купина.
Тогда же она обнаружила, что некоторые иконы могут выходить из оклада и оживать, иногда в ее сознании начинал звучать чарующий ласковый голос ожившего лика, с которым можно было мысленно вступить в беседу, получить какой-нибудь совет и утешение.
После подобных бесед в сердце девочки долго звучала музыка, а на душе теплилась несказанная радость.
Иконы не вели с ней сложных заумных бесед, которыми часто грешил Варфуша, но простые, порой малозначимые слова на тему каких-нибудь пустяков вливались в душу бальзамом и что-то в ней изменяли, несли покой и исцеление. Иногда они рассказывали об иконописцах, их изобразивших, о священниках, которые вели службу, причем не всегда их частные поступки и профессиональные качества одобрялись святыми ликами. Еще девочка поняла, что иконы сами по себе со временем становятся светоносными сущностями, но никогда с ними не происходит полного уподобления с изображаемым святым или Божеством. Если изображение было выполнено вдохновенно и по наитию свыше, оно несло частицу Божественного света своих прототипов, но лики одних и тех же персонажей часто сильно разнились друг с другом по характеру общения.
Тогда же на вопрос девочки, почему так благостно и светло в одних церквях, причем даже в тех, где давно уже не ведется служба, заброшенных, полуразрушенных и обветшавших, а в других - часто богатых и недавно отремонтированных, с многочисленными священниками и паствой - пусто в душе и тягостно на сердце, ей ответила Неопалимая Купина.
Аня узнала, что святость и благость храма зависит от многих причин: от святости места, праведности основателя и строителей, а иногда эта благость нарабатывается силами молитв священников, пришедших в храм позже. Но в конечном счете сила храма определяется только одним - степенью связи с Небесным Кремлем, существующим в ином мире, куда Аня пока не попадала, который воздвигнут Навной и посмертным духом апостола Андрея Первозванного, а также  многими другими великими духами, истинные имена которых девочке ничего не скажут.
Аня узнала, что Небесный Кремль является хранителем Святой Руси и ее многострадального народа и что все национальные особенности русского православного человека (даже если в настоящее время он оказался атеистом) связаны с особым орнаментом энергий Небесного Кремля. Что не будь его, все русские люди были бы бездуховной серой массой, не имеющей никакой национальной особенности и русскости. А русскость не обусловлена национальностью по крови, и иноземец Феофан Грек был в тысячу раз более русским по духу, чем  какой-нибудь отечественный черносотенец.
Земные храмы изначально были задуманы, как места соединения энергий Небесного Кремля и территории России, поэтому в основании храмов российский демиург Яросвет заложил белые небесные кристаллы, и сама Россия как бы формировалась вокруг этих духовных центров, словно круги от брошенного в воду камня. Так было задумано Соборной душой и Демиургом, и вначале именно так и происходило, но в дальнейшем   в процесс вмешались недремлющие черные силы во главе с главным российским демоном Гистургом и сумели привнести в первоначальный замысел значительные искажения. Храмы стали строить не там, где упали на землю белые кристаллы, а сообразно с административными интересами. Они обслуживались священниками далекими от святости и становились по сути дела домами светского времяпровождения и мертвых ритуалов, где священнослужители больше думали о карьере, чем о Боге, а паства занималась сплетнями и попрошайничеством.
   
Через две недели появился Варфуша и объявил, что настало время для нового астрального эксперимента.
Проделав все созерцания и отметив, что в этот раз на них ушло гораздо меньше времени, девочка ощутила себя на полу комнаты. Как и в предыдущем выходе, Аня обнаружила, что комната заполнена мягким полумраком а все предметы отчетливы  и хорошо различимы. Она внимательно посмотрела на свои руки - они на этот раз не претерпевали никаких метаморфоз. Затем рассмотрела себя: она была одета в желтый незнакомый комбинезон. Двигаться было легко и приятно, под ногами ощущался пол, словно астральное тело обладало тяжестью, но никакого чувства давления Аня не заметила.
Походив по комнате, девочка обнаружила, что все предметы в этот раз находятся на своих местах и выглядят точно так же, как она их привыкла видеть в дневном сознании в зашторенной комнате с выключенным светом. Также она обратила внимание на то, что разум ее ясен и практически не отличается от бодрствующего, поэтому собственное ощущение легкости и проницаемости было на удивление приятным.
С некоторым волнением (в предыдущих ее опытах волнение никогда не ощущалось) Аня двинулась к кровати, затем поднялась по мысленному приказу в воздух и зависла над ней. Аня готовилась к чему-то подобному, но никогда не думала, что увидеть себя с близкого расстояния будет так необычно и даже немного страшно. На кровати лежала наполовину закрытая одеялом, до боли знакомая худенькая, глубоко спящая девочка со слегка вытянутым лицом и разметавшимися по подушке волосами. Веки ее подрагивали, это было ее зеркальное отражение, но только не повторявшее движений девочки.
Аня сознавала, что это она, ее земное тело и в то же время воспринимала его, как что-то совершенно отдельное от себя, и хоть эта спящая девочка была ей дорога, но ровно настолько, насколько она любила свою маму или папу.
Через некоторое время чувство страха прошло и девочка ощутила необычайную радость и свободу, что можно вот так, покинув свое громоздкое тело, не чувствуя холода и жары, незримо летать и бродить, где ей вздумается, и никто не будет даже подозревать об этом.
Еще не зная свойств нового состояния, она, как во время полета над дачным поселком, захотела созорничать - правда пока не знала, как именно.
Аня спустилась на пол и двинулась к кровати за шкафом, где спали ее родители. На этот раз это были не скрытые одеялом неизвестные предметы, а именно ее спящие мама и папа - теплые, вздрагивающие во сне. Идти за занавеску в противоположный угол, где спал Юра, ей почему-то не захотелось, и девочка решила проверить, насколько она способна воздействовать на материальные объекты.
Аня подошла к круглому столу, который стоял посреди комнаты, на столе оказалась неубранная после ужина чашка, и девочка попыталась ее приподнять. После нескольких неудачных попыток она словно бы ощутила силу, и ей удалось оторвать чашку от стола и поднять ее в воздух. Затем девочке пришла в голову мысль подвигать более тяжелые предметы, Аня ухватила за спинку стул и неожиданно легко переместила его вперед по полу. В этот момент она совсем забыла, что находится в астральном теле, и, сильно надавив, двинула его далеко вперед, сделав несколько шагов к кровати родителей.
В этот момент раздался испуганный женский вскрик, и, по инерции продолжая двигать стул вперед, девочка узнала мамин голос:
- Миша, Миша, проснись, стул двигается!
Аня повернулась на крик и увидела, что мама сидит на кровати и округлившимися от ужаса глазами смотрит в ее сторону. К тому времени, когда проснулся папа, девочка поняла свою оплошность и оставила стул в покое.
Папа сказал, что тоже сквозь сон слышал звук, словно кто-то передвигает мебель по полу, но в данный момент со стулом все в порядке, затем он встал с кровати и нерешительно его подвигал. Стул вел себя вполне обычно, папа добавил, что он, кажется, припоминает, хотя точно не уверен, что вечером стул действительно стоял у стола, а сейчас передвинут к кровати, но самого движения не видел.
Мама сказала, что своими глазами видела, как стул медленно передвигается к ней, после того как проснулась от громкого звука.
Папа ответил, что, по-видимому, это ей показалось спросонья, тем более в комнате достаточно темно, а услышали они этот звук со второго этажа, так как звукоизоляция в доме совершенно безобразная и хорошо слышны даже обычные шаги сверху. Возможно, стул, когда они спали, передвинул кто-то из детей - надулись на ночь чаю и бегали в туалет.
Найдя всему случившемуся вполне естественное объяснение, папа улегся в постель и быстро заснул, а мама еще долго поднимала голову с подушки и бросала тревожные взгляды в сторону неожиданно ожившего стула.
Из этого эпизода девочка сделала вывод, что оставалась для родителей невидима и что, кроме адекватных зрительных образов физического плана, она способна воспринимать звуки и речь, чего никогда при выходах с ней раньше не было, а звуки, которые она воспринимала, были астральными.
Решив больше не проводить в комнате экспериментов, которые бы могли разбудить ее родных, Аня решила прогуляться по своей многоквартирной коммуналке. Она прошла сквозь дверь прежним способом, приказав отдать ей свою энергию, и очутилась в темном длинном коридоре, ориентировалась в котором она достаточно хорошо, так как в астральном теле неплохо видела в темноте.
Тут девочка натолкнулась на соседскую кошку Фроську, которая часто ночевала в коридоре. Совершенно неожиданно (хотя Аня ее не задела) Фроська проснулась, выгнула спину, шерсть встала на ней дыбом, и кошка угрожающе зашипела, глядя точно на девочку.
- Ну что ты, Фросенька, это же я, Аня, - обратилась к ней девочка по привычке, причем голос ее, по-видимому, не прозвучал на физическом плане, то есть человек бы его не услышал.
Кошка тут же успокоилась и вдруг ответила грудным, чуть хрипловатым голосом, который явственно прозвучал в сознании девочки:
- А, это ты? Чего это ты по квартире по ночам шляешься?
- Да вот, во сне путешествую, - ответила девочка кошке.
- Первый раз вижу, чтобы люди во сне путешествовали, - недоверчиво сказала кошка. – Может, ты лярва и под Аню маскируешься, а сама по комнатам шастаешь, к спящим присасываешься? Мало я вас тут по ночам гоняю от людей, так теперь маскироваться начали!
Фроська пристально ее оглядела и даже обнюхала.
- А впрочем, нет, действительно соседская Анька. - Как бы сама себе проговорила кошка и утратила к девочке всякий интерес.
Поняв, что Фроська прекрасно видит астральных существ, девочка упрекнула себя за излишнюю самонадеянность по поводу невидимости и двинулась дальше по коридору. Неожиданно у нее возникло игривое желание непрошено зайти к кому-нибудь из соседей, и она решительно шагнула в закрытую дверь алкоголика дяди Жоры, который жил один, работал слесарем-водопроводчиком и между запоями был достаточно тихим и милым человеком. Во второй фазе запоя он становился, как правило, буйным и, пока не упивался вусмерть, бегал по коридору и ломился в двери к соседям, причем цель его визитов, как правило, сводилась к двум сакраментальным вопросам: могут ли ему до зарплаты одолжить сотню, а также уважают ли здесь его, дядю Жору. При этом уважения он частенько начинал добиваться настолько активно, что один раз Анин папа, отличавшийся внушительным ростом и силой, крепко прижал дядю Жору к стене, после чего в комнату Ромашовых он уже больше не стучался.
Аня знала, что дядя Жора пребывает как раз в состоянии запоя, в щелке под дверью был виден свет - дядя Жора любил пить по ночам - и она смело шагнула сквозь дверь в его комнату.
В комнате соседа царил обычный хаос одинокого пьющего человека. В углу перед дверью  стояла внушительная батарея пустых бутылок, на полу валялись окурки папирос, за столом же восседал дядя Жора, подпирая подбородок рукой и тупо уставясь на полу опорожненную бутылку «Московской». Кроме бутылки, стол был сервирован граненым стаканом, наполовину заполненным водкой, едва початой банкой килек в томатном соусе, а также аналогичной банкой, заполненной окурками, которые в сочетании с маслом и томатом источали весьма своеобразный запах, который мог вынести только хорошо привыкший к нему человек.
Подчиняясь неожиданно возникшему чувству раздражения и озорному желанию рассчитаться за пьяные дебоши дяди Жоры, девочка подошла к столу, подняла стакан в воздух и вылила его содержимое на пол. Затем то же самое она проделала с опорожненной бутылкой водки. Во время этих беззвучных манипуляций дядя Жора с отвисшей челюстью и округлившимися от ужаса глазами  молча смотрел на то, как выливается драгоценная жидкость. Затем начал быстро, неуверенно креститься и, по-видимому, мгновенно отрезвев, с криком "Нечистая" и "За грехи мои тяжкие" вылетел в коридор. Затем послышался вой Фроськи, хлопнула входная дверь, и раздался топот шагов по ступеням. Следом за этим открылась дверь напротив, где жила тетя Сима, мучающаяся неумеренным любопытством и бессонницей, и оттуда раздался злорадный голос: "Ну вот, допился до чертиков, алкаш..." - и дальше следовало несколько нецензурных эпитетов.
Аня поняла, что несколько переборщила, дождалась, когда все стихнет, вернулась в комнату и вложилась в свое тело.
Варфуша пожурил девочку за учиненный беспорядок, тем не менее было заметно, что происшествие его сильно развеселило, и он явно гордится своей расшалившейся ученицей,  к тому же Аня знала, что домовые и сами частенько устраивают подобные номера, желая подшутить над человеком.
Затем Варфуша заявил, что сейчас, если не считать хулиганских поступков, Аня осуществила правильный астральный выход в полной сознательности, что она находилась в текущем моменте физического плана и, что он от нее совершенно не ожидал, смогла двигать материальные предметы, а это является признаком силы и значительного астрального прогресса.


               








               


     ГЛАВА 7

                ВСТРЕЧА И ПОТЕРЯ

Миновала зима. Все это время девочка постигала искусство астральной работы  и, как выразился Варфуша, качала астрал. Домовой почти перестал ей помогать, но, по-видимому, незримо следил за своей ученицей и периодически давал ей какие-то рекомендации. Аня поняла, что главное в ее деле - это накопление энергии и качество астральной работы зависит в основном от этого.
Иногда у нее ничего не получалось, выходы были бледными, плохо запоминающимися, похожими на дурной сон. Как правило, она  всегда заранее знала, достаточно ли энергии для качественного астрального путешествия, правда, иногда это происходило спонтанно, когда девочка неожиданно просыпалась от непонятного томления.
Варфуша подобной неконтролируемостью был недоволен, объяснял, что, если начнется серия неуправляемых выходов, можно угодить неведомо куда, подпасть под любое влияние темных сил и даже вообще не вернуться назад, что для ее тела будет равносильно смерти.
О своих дальнейших планах домовой не говорил, как правило, объяснял только ближайший этап, и сколько таких этапов ей предстоит пройти, девочка не знала.
Часто она жаловалась Варфуше, что продвигается слишком медленно, что она тупая и ей не ясно, какие ступени восхождения ожидают впереди. Она не могла понять, почему именно ей выпал жребий этой встречи и этих чудес, так как ранее она ни о чем подобном не слышала, и что ни один человек, кого она раньше знала или слышала, ничем подобным не занимается, и иногда ей кажется, что она на Земле такая единственная.(Вспомним, в какую эпоху происходили эти события.)
Варфуша объяснял девочке, что она такая не одна. Но люди, которые занимаются осознанным пробуждением души в нашей стране, в наше время тщательно это скрывают. Сейчас в СССР немало людей, души которых готовы к пробуждению, но пока для этого нет подходящих условий, когда же падет советский режим, ситуация резко изменится, и, к сожалению, не только в хорошую сторону, так как вместе с подъемом светлых сил поднимется и темная пена.
- Что же касается твоего медленного продвижения, - говорил домовой, - то за год с небольшим нашего знакомства ты прошла значительный путь. Иным людям необходимо несколько десятилетий направленного духовного развития,  чтобы хоть чуть-чуть приоткрыть двери. Но быстрое развитие имеет много подводных камней, мы раньше уже об этом говорили. И еще: похоже, настало время для знакомства с твоим Единственным, только ты сможешь пробудить его душу ото сна. Встреча эта произойдет пока  не на Земле, а в особом астральном мире, который называется "море Вечности". Раньше, в других воплощениях, вы с ним уже встречались - и это были самые прекрасные... и самые печальные эпизоды, которые хранят кладовые ваших воспоминаний. Все это тебе предстоит вспомнить в ближайшее время.
Есть, правда, одна неувязка. Его душа в настоящее время  не готова к контакту, а нам с тобой - я это чувствую - скоро придется расстаться. Без помощи ты пока не сможешь найти его, поэтому мы пройдем к месту встречи через астральный Замок Вечности немного вперед, лет эдак на пять. То есть он, будучи на Земле твоим сверстником, встретит тебя в сновидении через пять лет, для нас же это будет событием ближайших дней.
- Но домушка, - сказала Аня. - Как я буду пробуждать его душу, если не знаю, как это делать, и его совсем не знаю. Одно дело, когда  ты меня обучаешь и ведешь, а другое - обучать кого-то самой,  тем более в астрале. Мне кажется, для этого мое астральное тело не обладает достаточной сознательностью.
- Не беспокойся, королевна, - ответил Варфуша, - я вижу, что ты к этому готова. Находясь в Астрале, тем более в будущем, ты продвинешься гораздо ближе к тайникам своей памяти, чем в дневном сознании. Когда вы увидите друг друга, то многое вспомнится само по себе.
Через три дня, лежа в постели, Аня неожиданно увидела перед мысленным взором неяркие, но достаточно отчетливые изображения, независимые от ее мыслей  и воспоминаний.
Сначала возникали какие-то незнакомые лица, они появлялись и тут же гасли, затем лица сменялись пейзажами живописных мест. То это была бурная горная река, то откуда-то сверху просматривался город на берегу ласкового голубого моря с проплывающими вдали парусниками. Затем  все это вдруг заслонила стена какого-то средневекового замка, вдоль которой шел незнакомый человек в пестром кафтане и остроконечной шляпе с пером. Картинка эта (вернее, фильм) продолжалась довольно долго, человек миновал участок постриженных кустов, затем вошел в невысокую входную дверь и скрылся из глаз. Далее девочка уже сама какой-то частью своего существа в полумраке продвигалась по лестнице куда-то в подземелье и, казалось, этому спуску не будет конца.
Аня стала впадать в забытье, но еще ощущала себя лежащей на кровати, когда скорее почувствовала, чем увидела во мраке  над собой живое облакоподобное существо, которое протягивает ей свои полупрозрачные руки. В этот момент девочка как бы потянулась им навстречу, их ладони соединились, и Аня оказалась вне своего тела на высоте полметра от кровати.
Через минуту она осознала себя  на полу комнаты рука об руку с молодым человеком в белых средневековых одеждах и узнала в нем другой, прекрасный облик своего маленького учителя Варфуши, который именно в этом образе прекрасного принца не раз приходил в ее сны.
- Пойдем со мной, - беззвучно произнес принц (называть его домушкой или Варфушей не поворачивался язык). - Нам надо пройти через замок Вечности.
Они дошли до окна, просочились сквозь стекло и медленно опустились на землю перед домом. В том мире стоял яркий день, светлое голубое небо было покрыто перистыми облачками, а в зените сияло огромное солнце, гораздо больше земного, но смотреть на него было не больно и никакой жары не ощущалось.
Небольшой садик, раскинувшийся перед домом, был покрыт свежей изумрудной листвой (хотя в Москве весна еще и не думала наступать), и как-то удивительно радостно было смотреть на зеленые деревья и прикасаться к этому летнему убранству: казалось, деревья излучают радость и покой.
Они прошли сквозь этот небольшой садик и оказались около невысокого холма, покрытого сочной травой и маленькими веселыми цветами. Впереди виднелись еще два таких же холма, а за ними роща, к которой вела неширокая тропинка.
Аня испытывала какое-то неземное счастье, ей хотелось остановиться и лучше рассмотреть этот незатейливый зеленый мир, но ее провожатый сказал, что у них мало времени, и вскоре они уже шли по искрящейся солнцем трепетной роще, словно по таинственному зеленому тоннелю. Куда? Аня об этом не знала, а спрашивать того, кто шел рядом, не хотелось, она просто растворялась  в счастье, ступая по едва приметной тропинке, и не хотелось знать ни прошлого, ни будущего, хотя причину этого безмятежного счастья она понять не могла.
- Смотри, - вдруг произнес ее провожатый,   до этого всю дорогу молчавший, и тут девочка увидела, что деревья расступились, и они находятся на краю поляны, где высится невиданное сооружение циклопических размеров, уходящее своим округлым куполом в поднебесье. Здание напоминало башню, состоящую  из множества ярусов, постепенно сужающуюся кверху. Она была гладкой, лишенной украшений и имела всего один вход без двери.
- Это и есть замок Вечности, - сказал принц. - В разных местах он может выглядеть по-разному, через него ты можешь пройти в тот астральный мир, в то время и в то сновидение, в котором сейчас   находится твой Единственный. Кстати, зовут его на Земле Андрюшей Даниловым, и живет он в Ленинграде, но у моря Вечности, куда ты скоро попадешь, он не будет об этом помнить. Вы – две разведенные временем и пространством половинки, которые вечно ищут и томятся друг без друга в одиночестве, но зачастую, встретившись, расходятся, испугавшись слишком необычного чувства. Иногда же, если души не до конца пробуждены, они могут соединиться, но, поскольку память прошлого спит, их мучает недосказанность и они пытаются что-то вспомнить, а вспоминают часто совсем не то - уж об этом стараются позаботиться черные. Поэтому, даже соединившись, они не до конца находят друг друга и часто мучаются от совместной жизни больше, чем порою случайные пары. Но и покинуть друг друга они уже не могут - что-то сильнее разума и воли связывает их жизни.
А теперь зайдем в замок. Ты обнаружишь много дверей, возможно, в какую-то из них тебе захочется проникнуть, но предупреждаю - пока этого нельзя делать без проводника. Сегодня ты откроешь дверь, за которой плещется море Вечности, позже я расскажу, как оттуда вернуться в твое настоящее. Но из другой комнаты возвращение может быть совсем иным, и есть риск там навсегда потеряться.
Провожатый вместе с девочкой вошли в башню. Вверх поднималась узкая винтовая лестница, и после долгого подъема они очутились на широкой круглой площадке, освещенной мягким, рассеянным светом. В стене по периметру площадки располагалось множество дверей, вверх снова поднималась винтовая лестница, терявшаяся в сумраке вертикального тоннеля.
К одному из ближайших проемов Аня почувствовала непреодолимое влечение и неосознанно сделала туда несколько шагов. На двери высветилась надпись "Фивы" и какие-то цифры, которые девочка не успела разобрать, так как в этот момент дверь исчезла, и перед ней открылся  вид в огромный зал древнего дворца. В отдалении возвышалось что-то наподобие высокого трона, вдоль стен  стояли золоченые скульптуры полулюдей-полузверей, живых существ девочка не заметила.
Еще секунда, и Аня, забыв предупреждение принца, шагнула бы в этот зал, но почувствовала, что кто-то резко дернул ее за руку, и она очнулась от наваждения. Зал мгновенно скрылся за дверью, и она услышала недовольный голос:
- Я же предупреждал, ни в коем случае нельзя сюда входить. Здесь скрыты миры далекого прошлого. Там в твоей душе произошли первые проблески осознанности, ты могла вернуться в тело одного из своих давних воплощений и остаться там навсегда на альтернативном пути развития, который почти никогда не пересекается с твоим нынешнем путем.  Вряд ли мне удалось бы тебя оттуда вытащить.
Некоторые двери ведут вообще в миры иных звездных систем, так как человеческая цивилизация не всегда жила на Земле и прибыла сюда издалека.
Спутники снова вступили на винтовую лестницу и стали подниматься все выше и выше. Усталости девочка не ощущала, они проходили ярус за ярусом, некоторые двери вновь притягивали ее, но на этот раз, испуганная предупреждением своего провожатого, она вовремя себя одергивала, только раз, случайно приблизившись к одному из проемов, она увидела ландшафт какого-то южного средневекового города.
Аня совсем потеряла счет ярусам и дверям. Случайно посмотрев в окошко-бойницу башни, она обнаружила, что земля почти скрылась из вида, ее заволокло облаками и вокруг простирается только яркое голубое небо, а где-то в вышине виднеется дымный полупрозрачный облик-мираж какого-то храмового комплекса, похожего на Московский Кремль. Аня посмотрела на своего провожатого, которого в земной жизни звали Варфушей, и он, не дожидаясь вопроса, ответил:
- Да, это Небесный Кремль, высший трансмиф России, который формирует и бережет ее этнос, такие тонкоматериальные сооружения есть у каждого великого народа, обладающего собственной религиозно-национальной культурой. Пока о нем я ничего больше сказать не могу. Но пойдем дальше, скоро мы будем у цели.
Они поднялись еще на несколько ярусов и подошли к двери, на которой тут же вырисовалась надпись: "Море Вечности. Аня и Андрей".
- Прежде чем пересечь этот порог, - сказал принц, – запомни следующее. Скоро ты окажешься на берегу моря Вечности, то есть как бы вне времени, где возможна твоя встреча с Андреем, которая произойдет в его жизни через пять лет. Сейчас он блуждает во вневременье в бессознательном состоянии - его туда из обычного сна в будущем перенесла матушка Навна с помощью своего отражения, в котором заключена искра ее силы и воли (сама Навна, как я тебе уже рассказывал, заблокирована  в подземном мире Гагтунгра – а точнее, в цитадели главного русского демона Гистурга  в Антикремле). Если бы не это пленение, русский народ не влачил бы столь жалкого существования, как сейчас. Тем не менее враг не может блокировать все силы Навны полностью, поэтому  мы, ее помощники, оказавшиеся в разных личинах на Земле, поддерживаем с ней постоянный контакт. Иногда она посылает на Землю свое отражение, обладающее некоторой частью ее воли, силы и облика для выполнения задач, которые способна осуществить только она сама. В этом случае часть своей силы она теряет, и Гистург сжимает тиски вокруг ее сада еще сильнее. Но мы отвлеклись. Когда ты ступишь на берег моря, то должна соорудить из песка макет замка Вечности. В него ты войдешь после истечения срока. В том мире он будет выглядеть по-иному. Я отдам тебе  часть своей силы для строительства этого замка, без него ты не сможешь вернуться обратно. Андрея ты позовешь песней, она сама возникнет в твоем сознании - в будущее его вернет отражение матушки Навны. Ты все поняла? Ну, вперед, королевна.
Девочка шагнула к двери, и перед ней возник песчаный берег у безмятежного аквамаринового моря. Она села на песок, и руки ее стали сами создавать маленький замок Вечности, а губы непроизвольно запели: "Помнишь из детства света пургу..."
Вскоре появился худенький мальчик лет десяти, симпатичный, с каштановыми вьющимися волосами и не очень выразительным подбородком. Она встретила его, как  старого знакомого, чувствуя, что слова песни:
 
Еле приметен
          Памяти след,
          Я тебя знаю
          Тысячу лет...

именно о ней и о нем, и она действительно знает его не менее тысячи лет, правда, безнадежно это забыла. А дальше, мой терпеливый читатель, было все то, о чем ты уже читал в первой главе...

Итак, шагнув, вернее, затянувшись в песчаный замок Вечности, Аня долго летела через темный тоннель, и перед ней вдалеке маячила голубая звезда, все отступая и отступая куда-то в беспредельность.
Мимо девочки проносились сонмы незнакомых существ, они тянули к ней руки, словно собирались сказать что-то важное. Затем стены тоннеля распались, и Аня увидела  себя летящей во вселенной каких-то циклопических построений, в которых современный читатель, несомненно, узнал бы магию компьютерной графики. В пространстве висели фантастические здания без крыш и фундамента, словно бы созданные переплетением бесчисленных геометрических фигур: треугольников, ромбов, шаров. Словно какой-то немыслимых размеров великан баловался таким же чудовищным конструктором, иногда создавая нечто еще как-то сопоставимое  со знакомыми человеческими формами, а иногда и вовсе что-то немыслимое.
Эти сооружения, сближаясь и сливаясь, составляли какой-то совсем уж немыслимый лабиринт, и Аня, несомненно, там затерялась, если бы не голубая звезда, ставшая ее сверкающей провожатой. От фантастического лабиринта веяло чем-то зловещим и страшным, в нем преобладали черные и серые тона, но вдруг среди этой цитадели геометрических нагромождений неожиданно блеснуло розовато-серебристо-голубое пятно, и, подлетев ближе, Аня разглядела – правда, мельком - дивный сад, утопающий  в невиданных то ли цветах, то ли лучах  таких оттенков, о которых человек, знакомый лишь с цветовой гаммой  земной радуги, не имеет никакого понятия. Вскоре дивный сад затерялся среди летающих сооружений, но о его местонахождении еще долго напоминало какое-то особенно беспорядочное и ускоренное мельтешение   некоторых элементов дьявольской архитектуры.
Наконец скопление  немыслимых геометрических форм осталось позади, впереди возник на этот раз уже светлый тоннель, голубоватый и мутный, Аню затянуло туда, словно в воронку, и через мгновение она уже приходила в себя на своей уютной кроватке. Рядом сидел задумчивый Варфуша и, светло улыбаясь, глядел на девочку.
Выслушав ее краткий отчет и словно бы сверив его со своими ощущениями, Варфуша произнес:
- Все нормально, королевна, ты правильно себя вела и дала душе молодого человека хороший толчок, который запустит  тайные механизмы ее пробуждения. Он не полностью запомнит свой сон и встречу с тобой, но то, что останется в памяти, уже не даст ему покоя по всей жизни. Его будут окружать неясные  грезы и смутные образы и среди обычных жизненных ориентиров серого большинства он не сможет найти пристанища и не успокоится до тех пор, пока судьба не соединит вас вместе.
- Скажи, домушка, - спросила Аня, - почему ты пришел в астрал в виде прекрасного принца, я же, как мне кажется, внешне почти не менялась.
- А это потому, - ответил Варфуша, - что твоя душа по своей природе человеческая, хоть и высокая, и вполне соответствует своей земной оболочке. Я же по происхождению не домовой – этот облик я принял не по своей воле более семисот лет назад и свою собственную историю до конца восстановил только сейчас. Пока ты находилась в пространстве моря Вечности, я тоже совершил маленькую экскурсию в известном тебе замке и заполнил недостающие звенья. Первые проблески памяти своего прошлого у меня стали возникать вскоре после встречи с тобой, и они постепенно выстраивались в цепь во время наших уроков. Последние же неясности (а их было не так уж мало) ушли только сейчас.
Глаза Ани загорелись, ее сонливое состояние как рукой сняло:
- Варфуша, расскажи мне о себе, я должна знать о тебе как можно больше, ведь ты хоть и не человек, но самый мой близкий друг, - стала уговаривать девочка, но домовой перенес рассказ на завтра, так как он должен был еще кое-что обдумать, а ей необходимо было отдохнуть после трудного путешествия. Напоследок домовой сказал, что во время полета через мир геометрических конструкций, который находится в сфере владений Гагтунгра, Аня видела  заблокированный сад матушки Навны, которая с помощью голубой звезды провела девочку через лабиринт.
На следующую ночь Варфуша, как обычно, появился на кровати у Ани и начал свой рассказ:

            ВТОРОЙ РАССКАЗ ВАРФУШИ

- Помнишь мою историю про давние-давние времена, когда все человечество жило на едином материке Гондване  и на Землю часто спускались светлые Божества - Демиурги, которые помогали молодой человеческой цивилизации и удерживали земной мир в динамическом равновесии?
Среди Демиургов была знакомая тебе Навна, правда, она тогда звалась по-другому, а имя Навна получила гораздо позже, когда воплотилась в соборную душу России.
Каждый Демиург имел что-то вроде свиты в человеческом понимании, хотя, естественно, вкладывался сюда совершенно иной смысл. Такая свита представляла собой иерархию духовных существ, где каждое вышестоящее существо передавало свой духовный опыт нижестоящему. Таков был непреложный закон продвижения светлых монад. На высшей ступени одной из пирамид стояла Навна, а ей подобные также составляли иерархическую пирамиду, где над всеми стоял безначальный Единый, который выше всех форм, имен и законов, из которого в космической гармонии проистекает все сущее. Именно его, как Единого Бога в гораздо более поздние времена евреи называли Яхве, индусы - Брахман, персы - Агурамазда.
Так вот, среди свиты Навны был светлый дух, или даймон, или питрис - неважно, как его называть, но древние греки сравнили бы это существо с Гермесом - посланником богов, так как занимал он в иерархии не очень высокую ступень и играл, как правило, роль посредника.
Этот дух посещал миры разной плотности, - где самая большая плотность у мира земного, или физического, или Энрофа, и выполнял задания своих духовных наставников.
Есть такой закон: чем утонченнее и совершеннее существо в своей собственной природе, тем труднее ему пребывать в плотном мире, и, чтобы быть увиденным и узнанным, ему необходимо облечься в более плотные оболочки, то есть у каждого мира свои требования к одеждам. Так вот, для облегчения задачи, поскольку каждый должен заниматься своим делом, использовались послы, исполняющие роль посредников и поддерживающие связь с начальством - как сказали бы это сегодня. Именно таким послом-посредником был я в те  времена, и имя мое тогда можно было перевести как «бриллиант». Впрочем, в дальнейшем я буду называть себя так, как меня называли гораздо позже на Земле: Варфоломей.
Основным пунктом моей дипломатической миссии был земной мир - Энроф, но, естественно, я мог посещать и многие слои астрала, а также мог  проникать в самые нижние уровни мира Огненного, или, как его называют современные мистики, мира ментального, где конкретные, хоть и изменчивые формы астрала уже сходят на нет, поскольку этот мир является скорее миром идей, чем форм.
Приведу пример. Когда ты представляешь себе стол, стоящий в твоей комнате, то в сознании возникает астральный образ, имеющий конкретную форму, который выполнен из материи астрала. Если же ты под словом «стол» подразумеваешь качество столов вообще, охватывая тем самым их наиболее общие свойства и функции, то это будет абстрактное понятие "стола", не имеющее конкретной формы и представленное вибрациями мира огненного.
Именно в высших слоях мира огненного находится Ирий – бывшая цитадель матушки Навны. А ныне там пребывает ее Небесный супруг, которого я назову Яросветом, настоящее его имя - так же, как и настоящее имя Навны - непроизносимо на человеческом языке, это не только слово, но и символ, несущий в себе код определенных тонких энергий, и произноситься оно может только существами высших иерархий. Для существ более низкого сознания воспроизведение этого кода несет определенную опасность, так как они могут не выдержать высвобождающуюся при этом энергию.
Описать Ирий я не могу: человеческий язык не в силах сделать этого,  в нем нет нужных понятий и сравнений. Единственное – его можно уподобить  острову-городу  с большим, чем на Земле, количеством пространственных и временных координат, и пронизывают его потрясающие по своему величию и гармонии потоки живого света, которые в то же время и музыка, и ласка, и многое другое, что иногда видишь в чудесном сне, а поутру полностью забываешь. Есть миры еще более тонкие и высокие, но о них я вообще не могу ничего сказать.
Итак,  я часто спускался в Энроф, порою задерживался там надолго, миссия моя была разнообразна и приятна, пока на Земле не объявился замаскированный Гагтунгр. Но обо всех деталях моей работы я не буду тебе рассказывать.
Одна из моих главных задач состояла в подготовке наиболее продвинутых землян к осознанию высоких планов бытия и к контакту с существами более совершенных иерархических ступеней.
Мы совершали индивидуальные и групповые астральные путешествия, поднимаясь все выше из слоя в слой и не испытывая помех со стороны черных. Обучение было хоть и трудным, но радостным и безопасным (может быть, поэтому уже в форме домового я так успешно обучал тебя, хотя делать это сейчас неизмеримо труднее и опаснее, чем в тот золотой век).
И все было хорошо, пока на Земле не стали происходить непонятные мне, вначале едва заметные, но затем все более настораживающие изменения. Надо заметить, что земные цивилизации много тысячелетий жили, не зная вмешательства черных, поэтому никто вначале, в том числе и я, не заподозрил страшной опасности. А поскольку пришедший в мир Гагтунгр был гораздо древнее и могущественнее меня, то еще долго ни я, ни мне подобные послы и даже более высокие Демиурги не заподозрили причину начавшихся изменений.
Вначале нас слегка обеспокоили непонятно откуда берущиеся потоки негативной энергии зла, зависти, похоти, эгоизма и обиды. Они были слабыми, едва уловимыми, сначала мы приписали их появление эмоциям несовершенной части человечества и не до конца просветленных стихиалей, а также обитателей подземного мира - гномов, хоббитов и троллей.
Затем эти излучения стали усиливаться, в них уже сквозили волны кровожадности и даже людоедства. Появились странные зоны за границы которых мы вообще не могли проникнуть, словно они были окружены стеной силового поля, а так как мы долгое время прожили без борьбы с темными силами и разучились нейтрализовывать их поля, то зоны эти долгое время были недоступны нашему контролю. Магическое искусство демона зла не давало нам возможность установить источники излучения, и, как выяснилось,  именно в таких закрытых зонах Гагтунгр начал возводить свои земные цитадели.
Мы проявили непростительное легкомыслие, не обеспокоили Демиургов, решив, что справимся   с проблемами самостоятельно - кроме того, зон таких было относительно немного, в остальном же мире царила видимость благополучия. Когда же разыгралась мировая трагедия, о которой я рассказывал тебе раньше, сделать мы уже ничего не могли, и потоки крови залили Землю.
Да, Гагтунгр был изгнан, но зло, им посеянное, пустило на Земле глубокие корни. Многие послы покинули плотный мир, я же получил санкцию Логоса остаться. Не знаю, чем был вызван его выбор - возможно, моим опытом работы в Энрофе и личным согласием, поскольку свобода воли никогда не нарушалась.
Таким образом, я получил человеческое тело, эликсир физического бессмертия и имя Варфоломей. С той поры я был кем-то вроде разведчика во вражеском стане, и мои усилия, а также усилия немногих, пожелавших остаться, принесли свои плоды. Пожар зла был частично потушен, и хоть он и вспыхивал периодически снова, но уже не с той силой, как в годы пребывания на Земле Гагтунгра. Бывали и достаточно светлые времена, но никогда зло не удавалось изгнать с Земли полностью - и уничтоженное в одном, оно тут же вспыхивало в другом месте.
Начались мои многовековые странствия по Земле. К сожалению, я не мог бороться с источниками зла напрямую и вмешиваться в ход истории - таков был суровый закон равновесия, и Гагтунгр, уходя с Земли, в полный ход запустил колесо кармы, или возмездия: за прямое зло, нанесенное Злу, я сам подвергся бы демонизации.
Открыто сражаться могли только люди: их век был короток, мне же, бессмертному, грозила окончательная демонизация в случае нарушения Равновесия, но среди людей появилось немало беззаветных рыцарей, без страха и упрека, которые вступали в открытую борьбу со злом по первому зову сердца, не думая о последствиях – в дальнейшем их души очищались в посмертных мирах.
Я же был этого лишен и проходил земной путь, как советник и учитель этих воинов света и, как мог, напрямую не вмешиваясь в события, помогал в их величественной борьбе.
Было безумно трудно оставаться почти сторонним наблюдателем, и, словно генерал, командующий войсками, я не мог непосредственно вмешиваться в битву, поскольку не имел права лишить свое войско руководства. Я сделал это всего один раз – и был наказан, но об этом в свое время.
Я листал историю человечества, словно огромную книгу, на моих глазах поднимались и падали тираны, возникали и уходили в прах огромные деспотии и маленькие республики, осуществлялись невиданные перемещения целых народов.
На моих глазах возникали гигантские тектонические разломы коры, и Гондвана расползалась  на современные материки. На моих глазах человечество опустилась до дикого первобытного состояния, а затем снова двинулось по пути к цивилизации. На моих глазах пришел и ушел ледник и вымерли мамонты. На моих глазах целый материк Атлантида  опустился на морское дно.
А я все шел из страны в страну, из века в век, нигде не задерживаясь надолго, не имея ни жены, ни детей, ни привязанностей, стараясь остаться в истории незамеченным. Чтобы не вызывать подозрения, я должен был периодически менять свой облик, для этого, помимо эликсира бессмертия, у меня были и другие эликсиры, которые могли то старить, то молодить мою оболочку и в какой-то мере менять черты лица.
Только однажды, под именем Гермеса Трисмегиста, моя персона попала в анналы истории  в Египте, который был относительным оплотом светлых сил.
Тогда фараоны не были абсолютными монархами, а могущественная, образованная, посвященная в магию жреческая каста являлась достойной советницей и противовесом фараоновой власти, сами же фараоны нередко были посвященными эзотериками.
Именно этот альянс  привел пять тысячелетий назад Египет к процветанию и позволил ему на протяжении трех тысячелетий оставаться центром и средоточием мировой мудрости. В те времена Египет был единственной силой, противостоящей демоническим деспотиям Вавилона и Ассирии.
Немалую толику для сохранения шаткого равновесия  внесло мое учение об  Осирисе и Исиде, священная книга Тота и карты Таро, которые очень помогали жрецам делать прогнозы на будущее, видеть истинное лицо окружения фараона и просчитывать ходы на много ступеней вперед.
Конечно, в действительности это было не мое учение, а лишь частица великих знаний Демиургов,   которую я перевел в зримые символы и закодировал в понятия. Но постигнуть их мог только человек, прошедший через специальные посвящения.
Да, я высветился в истории, но постарался, чтобы фигура Гермеса Трисмегиста осталась легендарной, покрытой тайной  и чтобы о его жизни не осталось почти никаких сведений. И последнее о Египте - именно там я встретился с твоей душой впервые,  ты была дочерью фараона  из династии Рамсесов и одной из моих учениц...
Дальше мой путь снова затерялся  на бесчисленных тропах Земли. Я помогал Заратустре создавать Авесту, а индийскому брахману Вьясе писать его легендарную Махабхарату. Я старался, чтобы все эзотерические учения, возникшие в разных странах, соединялись единой нитью и были понятны каждому посвященному.
Проходили столетия - и вот в назначенный срок я явился в Палестину, чтобы быть свидетелем вочеловечивания Планетарного Логоса  в образе Иисуса Христа. Я был одним из его неизвестных двухсот сорока учеников, не вошедших в круг Апостолов. Я приходил к нему во время его молитвы в Гефсиманском саду перед арестом, когда его ближайшие соратники Петр, Иаков и Иоанн заснули, и предлагал ему эликсир бессмертия, от которого Учитель отказался. Я видел его казнь и духовным зрением наблюдал сошествие в ад.
К сожалению, миссия Христа удалась не полностью, он не смог (а может, это было и невозможно) кардинально изменить человеческую природу и направить ее к свету.
Также не удалось просветлить и адские слои, где, без надежды на спасение, томились души миллионов грешников, и все же из вечных страдалищ они были преобразованы в чистилища, и у их несчастных обитателей появилась возможность постепенно развязать узлы своей тяжелой кармы.
Теперь я хочу рассказать об одной женщине, имя которой, как и мое, не сохранилось в истории. Ее звали Наан, и она была земной дочерью Иисуса и Марии Магдалины. В ее тело воплотилась душа Навны для осуществления новой миссии.
Как ни странно, рождение Наан попытались скрыть апостолы, так как она являлась живым напоминанием их предательства учителя. А одна из причин предательства было их неприятие брака Иисуса и Марии, о которой ходили слухи как о блуднице из Магдалы. В действительности же никакой блудницей Мария не была, а являлась потомком корня Вениаминова, к которому в Израиле относились враждебно за давние грехи предков. Кроме того, апостолам почему-то казалось, что учитель не может быть осквернен первородным грехом - и именно этот факт вызвал среди апостолов смятение. Позднее факт брака Иисуса и рождения у него ребенка был тщательно утаен богословами и предан забвению, а сама мысль о том, что мессия мог состоять в близости с женщиной, стала считаться ересью. Они не понимали того, что, воплотившись в человеческий облик для хотя бы частичного искупления грехов человечества, Логос должен был  взять на себя бремя первородного греха. К тому же таинство зачатья никогда силами света грехом не считалось, и этот эпитет ему присвоили лицемерные схоласты-богословы. Только один ученик Христа позже осознал свое чудовищное заблуждение. Это был Андрей Первозванный.
Первые несколько лет Наан путешествовала  по Палестине, Иудее и Галилее вместе с матерью, которая после второго ухода Иисуса тронулась  рассудком и, поскольку сорок дней видела его во плоти после смерти, решила, что он должен вернуться снова. Мария и Наан повсюду носили с собой большой кусок холста, вымазанный кровью, в который после снятия с креста было завернуто тело их мужа и отца. Однажды через этот холст  к ним явился сам Иисус в сиянии своей славы и имел долгую беседу с Марией и Наан. С того времени на плащанице отпечатался образ Иисуса, и этот кусок ткани, который сейчас называют Туринской плащаницей, находится в настоящее время в Турине в Италии.
После этого посещения Мария Магдалина выздоровела и полностью ушла  в миссионерство, Наан же, поскольку деятельность матери была очень опасна и в любой момент грозила гонениями и даже смертью, была оставлена на попечение матери Андрея Первозванного в Капернауме, где Мария изредка навещала дочь, возвращаясь из своих длительных странствий.
Все это время я находился рядом, занимался обучением Наан и учился у нее - надо ли говорить, какими удивительными способностями обладала эта девочка. С того времени я стал соглядатаем плащаницы, которую Мария оставила Наан, боясь,  что реликвию могут у нее отобрать во время опасных странствий. Через плащаницу Наан  беседовала с отцом, но это удавалось только ей и Магдалине.
Часто к ним заглядывал Андрей, так же занятый миссионерской деятельностью, девочка очень привязалась к нему  и позже, когда она выросла, Андрей и Наан поженились, хоть он и был старше на двадцать пять лет.
Они совершили труднейшее путешествие на запад через Скифию, и тогда Наан впервые увидела Днепр, земли будущей Руси и навсегда полюбила их. У нее и Андрея родились дети,  у тех тоже, и одному из потомков по наследству переходила плащаница, являвшаяся символом и священной реликвией рода, а я был бессменным советником этой династии, являясь к очередному наследнику и хранителю  плащаницы в измененном виде: я должен был оберегать потомков Иисуса и реликвию от происков черных сил и помогать провидению осуществлять предначертанное. Позднее мои подопечные получили родовое имя Меровинги, и эта династия являлась королями франков в течение трехсот лет.
Наан, после  смерти пройдя слои просветления, уже больше не воплощалась в физическое тело, и позже будучи Демиургом, приняла на себя миссию соборной души столь полюбившейся ей на Земле, тогда еще не существовавшей России.
Но вернемся к династии Меровингов, что несла в себе божественную каплю крови Иисуса Христа. Последним королем Меровингов стал Хильдерик Ш, который в восьмом веке от рождества Христова был свергнут с престола с согласия папы, так как церковь попала под демоническое влияние и перестала быть наследницей дела Иисуса.
Последней из рода Меровингов, у которой хранилась Христова плащаница, была Мария де Сен Клер, которая в ХШ веке жила во Франции в Провансе в городе Безье и являлась магистром ордена Катаров, чье учение было гораздо ближе к учению Христа, чем потерявшее к тому времени санкцию Светлых сил официальное христианство.
В 1209 году Прованс разгромила с согласия папы армия крестоносцев. Большинство Катаров погибли, но Марии де Сен Клер удалось скрыться в замке рыцаря-тамплиера Жана де Жизора, который прятал ее до 1220 года. В 1220 году Мария де Сен Клер в отсутствии Жана де Жизора была схвачена боевиками ордена святого Доминика, из которого позднее сформировалась святая инквизиция, они разыскивали пропавшие сокровища Катаров. Золота будущие инквизиторы не нашли, но обнаружили плащаницу с чудесным отпечатком человека (то, что это изображение Христа, никто из них не понял), и эту реликвию, подозревая нечто чудесное,   забрал себе основатель ордена испанец Доминго де Гусман.
Мария была сожжена, Жан де Жизор, любивший ее, покончил с собой, а я, не сумевший уберечь плащаницу и прямую наследницу рода Меровингов, впал в отчаяние. Казалось, рушился замысел Светлых сил, к осуществлению которого я был причастен.
      А замысел был следующий. В роду Меровингов, несущем в себе каплю крови планетарного Логоса, наследственным талисманом которого была плащаница  с его изображением и все наследники которого имели необычные способности, а также родимое пятно в форме короны, когда-то, через много-много лет, когда на Земле закончатся войны и исчезнут границы государств, должен будет, согласно пророчеству библейских мудрецов, родиться король-священник, который возглавит объединенное, просветленное человечество. В своем теле он унаследует каплю крови Христа, а душа его станет душой, возникшей от небесного брака матушки Навны и русского демиурга Яросвета. Имя этой еще несуществующей души Звента Свентана, она будет являться соборной душой объединенного человечества и символом Розы Мира - нового учения, которое объединит все религии мира. Возможно, этот потомок Меровингов окажется женщиной. Таким образом объединится ветвь земных потомков Христа и его небесная ветвь, поскольку Навна, рожденная на Земле в образе Наан, как бы тоже стала его дочерью. Произойдет мистерия объединения Неба и Земли, и сбудется пророчество о воцарении царства Христова.
Но тогда казалось, что все рушится, и плащаница, являвшаяся залогом этой миссии, попала в чудовищные руки будущей инквизиции. Во что бы то ни  стало я должен был добиться того, чтобы плащаница попала в более достойные руки. Я трансформировал души Марии де Сен Клер и Жана де Жизора, и они стали являться в зримых образах к Доминго де Гусману и не оставляли его в покое ни днем ни ночью, пока тот не передал плащаницу преемнику Жана де Жизора – магистру ордена Розенкрейцеров.
С той поры плащаница принадлежала ордену Розенкрейцеров, и более чем через 80 лет о ней упоминается в истории после того, как она в 1300 году появилась в имении графа Жофруа де Шарни в местечке Лирей во Франции. Ее история с момента официального упоминания такова: граф де Шарни в 1357 году умер, унеся в могилу тайну ее появления. В 1453 году Маргарита де Шарни, внучка графа, вручила ее Савойскому дому, и в 1578 году герцог Савойский перевез ее в Турин - столицу своего герцогства, уже в качестве признанной реликвии христианского мира.
Что же произошло со мной после того, как я трансформировал души  Марии де Сен Клер и Жана де Жизора? Я нарушил договор, запрещавший мне напрямую вмешиваться в естественный ход истории, и потерял большую часть своей силы на трансформацию и преодоление запрета. Вместе с моей силой утратил действие и эликсир бессмертия, оберегавший от всех напастей. Тогда ко мне явился посланник Гагтунгра... назовем его Черным Магистром и превратил в домового Варфушу.
С той поры я брожу по Земле в качестве домового и последние триста лет живу в России, так как это место приложения сил матушки Навны, в чьей свите мне довелось пребывать. Позже я обосновался в доме недалеко от Кремля, поскольку под ним, в цитадели Гистурга - Антикремле томиться плененная Навна.
Здесь же ты нашла меня, вернее, я мысленно вызвал тебя в подвал под арку дома, и разгадка нашей судьбы заключается в том, что твоя душа когда-то пребывала в теле Марии де Сен Клер, и ты являешься духовным потомком династии Меровингов.
Варфуша закончил свой затянувшийся рассказ уже заполночь, он отказался отвечать на многочисленные вопросы девочки, сославшись на позднее время, и, пожелав ей спокойной ночи, удалился. Домовой снова оставил Аню, не сообщив ничего о своих дальнейших планах, сказал только, что она должна продолжать накапливать энергию, а когда он придет, то на месте решит, что именно будут они делать в ближайшее время.
   
Месяц девочка продолжала прежнюю практику, и тогда с ней произошло на первый взгляд малозначимое событие, которое впоследствии встревожило Варфушу.
Гуляя по Зарядью, она зашла в один из многочисленных дворов этого старого уголка центральной Москвы и решила предаться обычным детским развлечениям, поскольку во дворе разместился новый, хорошо оборудованный детский городок, и его качели, каталки и вертелки почти не носили следов варварской деятельности подростков. Здесь все было новым, безопасным, и девочка с удовольствием покачалась на качелях, покрутилась на гигантских шагах и, немного устав, уселась на скамейку, машинально достала чертов палец, который в последнее время постоянно носила с собой, и стала играть с ним, представляя каким-то живым существом. Совершенно неожиданно ее действия привлекли внимание двух мальчишек, которые играли неподалеку и до сего момента не обращали на девочку никакого внимания. Подойдя к Ане, они завели разговор, откуда она, из какого двора, ходит ли в детский сад или в школу и почему родители отпускают ее одну так далеко без присмотра. Потом пытались выяснить, нет ли у них общих знакомых.
Постепенно разговор перешел в игру, ребята притащили из песочницы оловянных солдатиков и устроили бой на лавочке. Девочка, не желая обидеть своих новых знакомых, тоже приняла участие в игре, а когда это  им наскучило, один из мальчиков сказал, что ему понравился Анин камень, и попросил подарить его на память. Аня, которая привыкла ни в чем не отказывать своим друзьям, отдала мальчику чертов палец, а вскоре детей позвали их мамы, и они расстались, договорившись встретиться еще.
Варфуша, который в этот вечер посетил свою ученицу, отнесся к поступку девочки настороженно и проворчал, что Аня поступила легкомысленно, что чертов палец не должен был переходить в чужие руки, что ребята, сами того не понимая, были подосланы черными для того, чтобы лишить девочку защиты, которую давал этот талисман. Но ничего не поделаешь, надо двигаться вперед, подыскав какой-нибудь другой оберег. В довершение домовой сказал:
- Твоя доброта граничит с безответственностью - нельзя передавать предметы силы в руки людей, для которых эта вещь вообще не является ценностью. В худшем случае талисман может попасть к человеку, способному через него приченить тебе значительный вред, и дай Бог, если этот мальчик действительно случайный знакомый и не способен ни на что подобное. Иногда же черные, чтобы получить нужную им реликвию, способны создать ситуацию и подослать такой фантом, что ты с большим трудом сможешь отличить его от обычного человека. Причем иногда   даже такой старый, опытный волк, как я, не сразу заподозрит подмену. В этом случае в руках черных оказывается важный козырь. И еще: им важно, чтобы ты отдала талисман именно добровольно, в противном случае он утрачивает свою силу.
Домовой пропал еще на несколько дней, а когда появился, сообщил,  что сегодня им предстоит очень серьезное испытание, в успехе  которого у него нет никакой уверенности. Сегодня девочке  предстоит попытаться пройти в физическом теле через стену так, как она это раньше делала в астрале. Это удастся  сделать только в том случае, если она поймет, что и физическое тело, и сознание, и окружающее есть создание творящего духа, а для духа нет ничего невозможного, но осознать это она должна не просто разумом, а всем своим существом, что возможно только в состоянии глубочайшего самопогружения - динамического транса, когда преграда просто как бы не замечается. Она должна вспомнить свои ощущения при проходе через стену в астрале и в физическом теле ощущать себя как бы в состоянии астрального выхода. Глубокий же сон родителей и соседей во время эксперимента он гарантирует.
Надо ли говорить, что и первая, и последующие десятки попыток закончились неудачей. Девочке удавалось добиться настройки и необходимого состояния только до того момента, пока она не подходила к стене, но там в глубине ее сознания возникала мысль о невозможности этого эксперимента, и стена снова и снова оказывалась непреодолимой преградой.
В бесплодных попытках прошли две недели, и Варфуша сказал, что пока их следует прекратить, так как он должен Аню на какое-то время оставить и подумать на досуге, что им делать дальше.
В отсутствие домового с девочкой стало происходить следующее. Вначале она начала ощущать на себе чье-то пристальное внимание, причем источник этого внимания был до поры до времени незрим. Девочка периодически чувствовала чей-то тяжелый взгляд, несколько раз, когда она засыпала, в состоянии дремы среди пейзажей и портретов, обычно возникающих у нее перед внутренним взором, вдруг появлялся очень неприятный темный глаз, который вначале двигал зрачком, словно кого-то искал, а затем направлял внутрь ее сознания тяжелый взгляд. К счастью, эти видения быстро исчезали. Пару раз Ане даже показалось, что по темной комнате, где она спала, словно бы иногда передвигается какая-то тень, впрочем, было достаточно пристального взгляда, чтобы она сразу пропадала, и было непонятно, видела ли ее девочка в действительности.
В один из вечеров Аня сидела дома одна и листала красочную книгу сказок народов мира. Ее родители с Юрой ушли в гости, а девочка с ними идти отказалась, сославшись на плохое самочувствие. Неожиданно она услышала шум, а когда подняла глаза от книги, то похолодела: на настольной лампе сидела огромная птица, похожая на орла, и таращила на нее зловещие глазища. В какое-то мгновение в зрачке птицы промелькнул отблеск красного пламени, и девочка поняла, что именно этот зрачок и это пламя она видела последние несколько дней перед сном. Тут же птица сорвалась с лампы и вылетела в открытую форточку, но когда девочка подбежала к окну, то никого не увидела.
На следующий день Аня играла во дворе с соседскими детьми и снова почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она обернулась в растерянности и увидела незнакомца - это был высокий худой мужчина, одетый во все черное: черный длинный плащ, черные брюки, черный шарф и черную шляпу. Мужчина стоял, облокотившись на старый тополь, и молча курил. Как только Аня подняла на него глаза, он тут же отвел взгляд, как-то криво улыбнулся, бросил недокуренную сигарету и молча вышел через арку двора на улицу. В тот день девочка его больше не видела.
Вначале она не обратила на этот случай особого внимания – мало ли незнакомцев шляется по дворам, но на следующий день мужчина появился снова, снова наблюдал за девочкой и, ни слова не говоря, вышел со двора. В последующие дни он также появлялся и также исчезал, но один раз, когда он вовремя не успел отвести глаза, девочка совершенно ясно увидела в его зрачках отблеск красного пламени.
В тот вечер Аню посетил домовой, и она рассказала ему о событиях последних дней и, естественно, о черном человеке. Варфушу ее рассказ очень встревожил.
- Плохо дело, королевна, - покачал он головой. – Похоже, тобой заинтересовался мой старый знакомый, Черный магистр - один из прихвостней Гистурга. По-видимому, им сильно не нравятся наши с тобой занятия и твои немалые успехи, поэтому они решили прекратить это, с их точки зрения, безобразие. К сожалению, источник света в государстве мрака несложно определить - слишком уж ты выделяешься на общем сером фоне. Но странно, что они затеяли пугалки, и даже сам Черный магистр объявился: это для него не совсем безопасно, так как, затеяв активные действия, он нарушает договор и, в зависимости от степени нарушения, рискует подвергнуться наказанию от понижения в ранге вплоть до развоплощения. То, что этот субъект объявился, означает, что он предъявляет на тебя какие-то права и строит какие-то планы. Что-то было не так, королевна? Ты совершила что-то нехорошее? Пусть не в ближайший год, может, что-то в раннем детстве?
Аня покраснела. Стараясь перевести разговор в другое русло, она задала вопрос, уклоняясь от ответа:
- А что он может мне сделать, домушка? Убить, забрать душу?
- Ну, на это он вряд ли пойдет, - ответил Варфуша. - Подобное действие кармически наказуемо, а он слишком дорожит своей шкурой. По-видимому, тебя постараются запугать, свести с ума, тогда магистру будет гораздо проще манипулировать твоей душой. Возможно, он считает, что я превысил свои полномочия, и хочет косвенно наказать меня за это. Думаю, появление магистра связано с тем, что ты отдала свой талисман - чертов палец и потеряла защиту. Не исключено, что он попал в их руки, и дети были подосланными фантомами или зомби. Сам камень не представляет для них ценности, но он стал предметом силы, и через него черные получили возможность воздействия на тебя - отсюда и черный глаз по ночам, и огромная птица на настольной лампе. И еще, ты не ответила на мой вопрос: какую зацепку могли найти черные в твоей жизни?
Девочка поняла, что от ответа уйти не удастся, и рассказала об одном случае, который с ней произошел в три года и очень хорошо ей запомнился.
Аня, густо покраснев, рассказала, что гуляла одна по Зарядью, у нее сильно схватил живот, и так как мама запретила ей отправлять свои естественные потребности на улице на морозе (была зима), то она зашла в заброшенную церковь, в которой никого не было, и воспользовалась им, как общественным туалетом, по большой нужде. Во время этого процесса она вдруг услышала визги, крики, на нее со стен уставились страшные морды с клыками и рогами, и среди визгов она услышала чей-то злорадный голос: "Ну, теперь ты наша!"
В ужасе девочка взмолилась каким-то неведомым светлым силам, и морды исчезли, а посреди купола храма возник белый слепящий крест, и в середине креста появилось чье-то прекрасное лицо. Чарующий голос сообщил ей, что Аня в конце концов придет к свету, в этом ей помогут, но жизнь у нее будет сложная, впереди ждут большие потери, и если она пройдет через все испытания, то вторую половину жизни проведет в покое и святости. Что-то было сказано еще, но в памяти остался только общий смысл и ощущение прикосновения к чему-то чудесному.
Варфуша слушал ее в задумчивости.
- Все ясно, королевна, - сказал он после некоторого молчания. - Ты ни в чем не виновата, но карма - вещь безжалостная и, как говорят, "незнание закона не освобождает от ответственности", причем даже такую кроху. Ты совершила невольное святотатство и теперь расплачиваешься. Но не горюй, ты не настолько нагрешила, чтобы  потерять за это свою душу. К сожалению, магистр так просто не отвяжется. Возможно, он потеряет терпение  и пойдет на активные действия. В этом случае я получу право использовать свою силу и загнать крысу в ее нору. Правда, я на какое-то время потеряю защиту, но деваться некуда, думаю, что все обойдется. Как бы там ни было я должен сделать тебе защиту на случай экстремальной ситуации, так как постоянную защиту дает только хорошо наработанный талисман или пантакль, а ничего материального я, по некоторым причинам, передать тебе не могу - моя природа иная, чем твоя.
Варфуша заставил девочку лечь на пол - ему нужно было сделать определенные манипуляции с ее головой, что не позволял его кукольный рост - и начал ходить вокруг нее, совершая какие-то замысловатые пассы руками и что-то непонятное шепча. Затем на какое-то время он застыл над девочкой. Аня, подстрекаемая любопытством, открыла глаза и увидела в полумраке вечерней комнаты, что между ладонями Варфуши в воздухе повис дымный шарик, затем этот шарик стал более ярким, принял золотой оттенок, вытянулся, принял прямоугольную форму, и через минуту между ладонями домового висела маленькая корона, усыпанная самоцветами и какими-то таинственными рунами. Далее процесс пошел в обратную сторону: корона стала прозрачной, дымной, затем снова превратилась в едва заметный шарик-облачко.
Домовой поместил шарик над головой Ани и отошел в сторону, любуясь своей работой.
- Вставай, королевна, - сказал он довольным голосом. – Через несколько минут шарик будет совсем невидим. Это – астральная корона Меровингов, во время серьезной опасности ты мысленно должна вызвать корону с просьбой к матушке Навне передать ее тебе на короткое время из другого измерения, но помни, королевна, в сердце твоем в эту минуту не должно быть страха.
Несколько дней черный человек не появлялся, словно что-то заподозрил, но однажды, когда Аня вышла во двор, а там,  как назло, никого не было, с неосвещенной стороны двора снова появилась зловещая фигура и на этот раз, словно поняв, что его истинные замыслы разгаданы, человек решительными шагами направился к девочке.
Может быть, Ане не следовало этого делать, может быть, он бы просто прошел мимо, но ее обуял дикий страх, и она бросилась бежать по направлению к арке, рассчитывая выскочить на улицу, где ходили люди, но когда она уже находилась в начале арочного проема, с противоположной стороны показался еще один черный человек, точная копия предыдущего. Аня оказалась в западне; чтобы хоть куда-то бежать, она юркнула в дверь подвала, где полтора года назад  обнаружила Варфушу, и закрыла ее за собой, мысленно взывая к своему учителю. Во дворе  раздались человеческие голоса. Шаги, которые она слышала за своей спиной, прозвучали у самой двери подвала, девочка в ужасе сжалась, стараясь удержать дверь, но никто в подвал не зашел, раздался лязг поворачиваемого ключа, и она услышала приглушенный злорадный голос:
- Ну что, попалась, птичка? Моего невинного фантомчика испугалась? Посиди тут немножко, собственно, только этого я от тебя и хотел. Сейчас ты познакомишься с моими ребятами, они тебе очень интересные вещи покажут, а я тут пока во дворике покурю.
«Варфуша прав, - в смятении подумала девочка. - Они решили меня напугать до сумасшествия; если бы он хотел меня убить, он мог бы это сделать здесь в подвале, значит, у него  другие планы. Что он такое задумал?»
Девочка отошла от запертой двери и сделала несколько шагов вниз по ступеням, раздумывая, что предпринять: может, из этого подвала есть другой выход? И тут только она заметила, что у противоположной стены под водопроводной арматурой происходит какое-то шевеление (тусклый свет в подвал проникал через маленькое застекленное окошечко в двери), и сердце ее затрепетало от ужаса. Вначале ей показалось, что какой-то черный дым клубится под трубой, но вскоре дымные струи поднялись вверх, и из них стали формироваться разнообразные человеческие фигуры, одна причудливее другой. Одни были длинные, как жерди, с многочисленными перетяжками на ногах и руках, со свисающими лохмотьями то ли одежды, то ли кожи, вместо глаз тускло горели головешки, рот и нос представляли собой провал, из которого что-то изливалось, а пальцы были длинные и многочисленные, наподобие то ли корней, то ли щупальцев. Другие - невысокие крепыши с выступающей мускулатурой, небольшими круглыми рожками и клыками, третьи - с клювами и орлиными когтями, четвертые имели крылья как у летучих мышей. Дополняло же этот карнавал уродов невообразимое членовредительство: из одних торчали осиновые колья, у других глаза висели на тонкой ниточке где-то вблизи подбородка или не хватало конечностей, и так далее и тому подобное - и ужас сдавил горло  Ани леденящей рукой.
Уродцы пришли в движение и жуткой толпой двинулись по направлению к девочке. Тут только она заметила, что по полу снуют огромные пауки и скорпионы, а с потолка, с характерным стуком, шлепаются чудовищные сколопендры и прочая шевелящаяся мерзость.
Уродцы и насекомые сжимали вокруг девочки все более узкий круг, тянули к ней свои корявые, окровавленные руки и, казалось, вот-вот вцепятся и начнут рвать из ее трепещущего тела кровавые куски мяса и всякое другое, что только может вообразить погруженный в кошмар разум.
В этот момент, когда, казалось, чудовищные монстры готовы были облепить ее страшной, шевелящейся массой, в сознании Ани вспыхнули слова Варфуши: "Это только страшилки-пугалки", и девочка вспомнила о поставленной на ней защите. Она взмолилась матушке Навне и попросила передать ненадолго корону Меровингов.
В то же мгновение над ее головой вспыхнул ослепительный золотой обруч. В разные стороны брызнули  яркие лучи, отбрасывая, сминая, испепеляя ошарашенных монстров - еще секунда, и все они убрались под водопроводную трубу, исчезнув, словно никогда и не появлялись, а девочка, в состоянии победного экстаза, развернулась к двери и, словно это было для нее обычным делом, шагнула через металлическую преграду, прошив ее словно стену тумана, и тут же оказалась в арочном проеме.
Словно ничего не произошло, с сияющей над головой короной Меровингов Аня двинулась навстречу черному человеку, который стоял посреди двора и глядел на нее совершенно ошарашено. Тут он, по-видимому, потерял самообладание и совершил явную ошибку. Выхватив из складок плаща тонкий, остро отточенный стилет, он, изрыгая проклятья, кинулся на девочку, но добежать до нее не успел.
Неожиданно между Аней и черным человеком возникла маленькая фигурка Варфуши. Из его протянутой руки вырвалась голубая молния и ударила в черного человека, сам же Варфуша тоненько и звонко прокричал:
- Марш в свою нору, крыса!
Лицо черного человека исказила гримаса боли и злобы, тело его скукожилось, словно из него выпустили воздух, и в ту же минуту он превратился в огромную серую крысу и ринулся к стене дома, вскоре исчезнув в одной из многочисленных щелей.
Домовой посмотрел на застывшую среди двора девочку и произнес:
- Сегодня мы победили, думаю, что теперь он появится нескоро, но, на всякий случай, надо быть все время настороже. Очевидно, следующий визит будет пооригинальней.
Варфуша посмотрел на Аню с уважением:
- Видела бы ты себя со стороны, когда вдруг возникла из закрытой двери: корона над головой сияет, глаза сверкают - настоящая маленькая фея! Ну, теперь ты поняла, что все преграды только в нашей голове?

Следующий день, казалось бы, не предвещал никаких неприятностей. Вечером к Ромашовым пришла в гости неродная бабушка Ани – Антонина Петровна, вторая жена дедушки. Эта была еще нестарая, энергичная женщина, родившаяся и выросшая в деревне, которая, после того как вышла замуж за Аниного дедушку, уже много лет жила в Москве. Нельзя сказать, что девочка ее очень любила, но относилась к ней хорошо, а так как она, приходя в гости, всегда приносила Ане и Юре какие-нибудь подарки, то дети были рады ее визитам.
После обычных приветствий и разговоров о здоровье родственников семья с гостьей уселась пить чай с пирожными, которые сама очень вкусно готовила Антонина Петровна.
Вскоре разговор перешел на не совсем обычную тему, и мама рассказала, что месяц назад ночью в их квартире произошли странные события, что она, проснувшись от резкого звука, увидела, как по комнате сам по себе двигался стул, а на следующий день их сосед дядя Жора клялся, что ночью его комнату посещала нечистая сила, которая, подняв в воздух стакан и бутылку водки, вылила содержимое на пол, после чего он до сегодняшнего дня не берет в рот спиртного.
Конечно, этот случай можно объяснить тем, что у дяди Жоры началась белая горячка, хотя раньше он не сочинял никаких небылиц, а ей, маме, все это тоже показалось спросонья, но странно то, что в одну ночь произошли два совпадения, тем более что ничем подобным раньше их коммуналка не грешила.
Эта история неожиданно очень заинтересовала Антонину Петровну, и она сказала, что, когда жила в деревне, много слышала о том, что подобные штучки с людьми может проделывать домовой (Аня при этих словах чуть не поперхнулась пирожным), и хотя, конечно, она во всякую чертовщину не верит, но кто знает – может, в этом действительно что-то есть.
Затем разговор перешел на сообщения об огромных загадочных следах на Памире, которые якобы принадлежат таинственному снежному человеку, и, когда чай был выпит и пирожные съедены, Антонина Петровна засобиралась домой. Она попросила у мамы платяную щетку почистить пальто, и, когда мама вышла на кухню мыть посуду, в комнате остались только Аня, заигравшаяся с новой куклой, и Антонина Петровна. Гостья занялась чисткой пальто, хотя на первый взгляд оно в этом не нуждалось, и девочка, которая вполглаза наблюдала за действиями Антонины Петровны, увидела, что та, как-то воровато оглянувшись, взяла небольшой совок, стоявший на подставке для обуви и вдруг стала щеткой для одежды быстро собирать кусочки грязи в совок. Затем вытащила из сумочки бумажный пакетик и ссыпала грязь туда, при этом что-то неслышно бормоча  себе под нос, словно произносила какую-то молитву. Встретившись с Аней глазами, она улыбнулась, сказала, что наследила тут, перед дверью, и убрала за собой грязь, а пакет выбросит на улице. Затем быстро оделась и, попрощавшись с хозяевами уже с порога, как-то вкрадчиво сказала:
- Как у вас в доме-то хорошо стало: все чистенько, прибрано и Анечка  такая ухоженная. Нет, не иначе  у вас домовой поселился!
Девочка не обратила на этот эпизод никакого внимания и быстро о нем забыла. Несколько дней она ни о чем не беспокоилась, затем стала тревожиться долгим отсутствием Варфуши. Он не появлялся две недели, месяц, два месяца. Аня всерьез встревожилась,  начала мысленно призывать своего учителя и друга, на что он, как правило, сразу отзывался, но все тщетно: домовой бесследно исчез.





























ГЛАВА 8

БЕЗ ВАРФУШИ

Время шло, а Варфуша так и не появлялся. Аня была в полной растерянности: что делать? Искать? Но и пропавшего человека найти порою – непосильная задача, а искать домового! Тут вообще непонятно с какого конца подступиться, он ведь существо из другого мира, тем более сам он не дал никаких инструкций на случай своего исчезновения. Смириться? Но для Ани это была слишком тяжелая потеря, поскольку домовой значил для нее даже больше, чем мама и папа. И как можно с этим смириться, если тебя подвели к двери в удивительные миры, показали возможность совершенно иной жизни, столь не похожей на прежнюю, и в тот момент, когда все твое существование начало обретать Божественный смысл, вдруг бросили у порога и не объяснили, что делать дальше.
Итак, все попытки мысленно связаться с Варфушей оказались тщетными. Тогда Аня решила вернуться к тому, с чего началась ее необычная дружба с домовым. Отправляясь на прогулку, девочка стала обследовать все открытые подвалы, котельные и чердаки в окрестности. Порою она пускалась в жуткие путешествия в полутьме по разветвленной сети подвалов старой Москвы, рискуя поломать себе ноги, разбить лоб, а то и нарваться на пьяного бомжа, которые нередко находили себе приют среди водопроводных труб и канализационной арматуры. Мало того что ей приходилось преодолевать парализующий душу страх, но и дома ее, как правило, ожидал скандал по поводу перемазанного лица и порванной курточки. Мама тщетно пыталась выяснить, что стало с ее обычно аккуратной дочкой и почему с чистой сухой улицы она возвращается такая грязная, словно валялась в подвале. Мама даже не представляла, насколько она была близка к истине, так как пользовалась этим сравнением в качестве метафоры и не могла предположить, что все оно почти так и было. Аня же отделывалась обычными ответами, что играла, бегала, упала и тому подобное. Вскоре маме все это надоело, и девочке надолго было запрещено гулять во дворе одной.
К сожалению, все ее подвально-чердачные поиски закончились ничем: кроме кошек и крыс, девочка никого не обнаружила. Так прошло два месяца, близилось лето, и предстояла традиционная поездка в Семхоз, которая совсем не обрадовала бы Аню, если бы не надежда, что Варфуша зачем-то ушел на дачу и его удастся там отыскать.
Иногда, порою на несколько дней, она словно бы становилась обычным ребенком, и ей начинало казаться, что в действительности никакого домового не было, было что-то вроде очень яркого сна или каких-то необычно живых фантазий. Иногда она даже начинала сомневаться в своем психическом здоровье и пыталась объяснить все пережитое какой-то болезнью, от которой она начала выздоравливать. В такие дни мама была ей очень довольна, поскольку ее полусумасшедшая дочь переставала застывать на кровати или на стуле с остекленевшим взором, не бормотала что-то непонятное, словно с кем-то невидимым разговаривала, а становилась вполне нормальным, правда, немного печальным и излишне послушным ребенком.
Но проходило несколько дней, и либо зазеленевший тополь начинал шептать девочке что-то одной ей понятное, либо предвечернее свечение как-то по-особенному ложилось на только что пробившуюся траву, либо ветка, стучащая в окно, начинала показывать ей какие-то особые иероглифы, и снова скучный мир отходил на задний план, и воздух наполнялся суетой прозрачных человекоподобных мотыльков, которые кружились вокруг вечереющих крон огромных тополей, и сквозь густеющий фиолетовый бархат неба проступало женское лицо с черными косами, в венке из неведомых цветов, заполняющих воздух пряным запахом восточных благовоний. Эта женщина, словно дирижер, размахивала хрустальной палочкой и рассыпала серебряную пыльцу  вперемежку с более крупными звездами – тогда деревья начинали какой-то старинный медлительный танец. В эти часы Аня вдруг понимала, что наступает ночь полнолуния и на землю спускается майская ночная колдунья Галь и затевает свою обычную, но только Ане видимую ворожбу. И тогда в весенней вечерней чаре звучали слова удивительной колдовской песни.

Блуждала я в лиловых сумерках,
Среди святилищ волховала,
И на застывших летних улочках
Чуть слышно музыка звучала.
В пространстве серебристо-пепельном
От подвенечных платьев вишен
Гиганты в менуэте медленном
Качались под огромной крышей.
Я тайной зримое наполнила,
Сама ж в невидимое канула,
Я всякой веточке напомнила,
Как изменять дневные правила.
Как им подкрадываться исподволь,
Преображаясь в силуэты,
Иль вдруг накинуться неистово,
Из тьмы свершая пируэты.
Когда на грани мыслеобраза
Резвятся странные трансформеры,
И четкий абрис, тоньше волоса,
Плетет загадочные формулы.
И если чарой матеоловой
Опоена земная аура,
И если арфою эоловой
Звенит чертог ночного мрамора –
Ты знаешь, время благодатное
Несет с собою Галь-колдунья,
И Навны детище крылатое
Начертит руны полнолунья.   

Девочка словно бы стряхивала с себя какую-то паутину, начинавшую оплетать ее сознание, и понимала, что это был не сон и не бред больного воображения, и она снова начинала мысленно звать Варфушу, и снова в глазах мамы появлялась тревога.
Однажды Аня случайно подслушала мамин разговор с соседкой, который подсказал девочке новый порядок поисков. Мама говорила тете Симе о том, что последние два-три месяца в квартире прекратились шумы и постукивания так же неожиданно, как начались пару лет назад. Обычно так шумят мыши, но, как ни странно, она никогда не обнаруживала погрызенных продуктов, да и мышиного помета тоже не находила, и характерного мышиного запаха, похожего на запах грязных носков, не ощущалось. Соседка с ней согласилась и добавила, что, наверное, все же что-то было, поскольку она не раз замечала, что поведение кошки порой становилось тревожным, словно бы она кого-то чуяла: выгибалась дугой и шипела. Правда, она никогда не видела, чтобы кошка охотилась на мышей и кого-то ловила. А в последнее время действительно стуки и шорохи прекратились, и кошка стала спокойнее. Может, эти звуки шли от водопроводных труб? Но мама с ней не согласилась, сказав, что звуки раздавались повсюду, а не только там, где проходят водопроводные или канализационные трубы, да и характер звуков был иной. Затем они вспомнили более давнее время, когда действительно в доме водились мыши, пока их не вывела дератизационная бригада из районной СЭС, что звуки слышались очень похожие, но был и помет, и погрызенные продукты, и характерный запах в шкафах, где они лазили, да и на глаза попадались нередко, а последние два года – только звуки. Правда, сейчас, слава Богу, и они прекратились. Наверное, пошутила мама, был у нас домовой, да теперь куда-то ушел. С одной стороны, хорошо, шуметь перестал, а с другой стороны, говорят, они за порядком в доме смотрят, а в последнее время все как-то не так: убираешься, убираешься, а грязь все равно непонятно откуда берется, и сантехника выходить из строя начала, и краны потекли. Соседка ответила, что рано или поздно все приходит в негодность и домовой здесь ни при чем, хотя и она заметила, что как-то в квартире последнее время все стало расклеиваться.
Дальнейший разговор Аня не слушала, поскольку у нее появились кое-какие соображения. Она поняла, что шутливое мамино замечание по поводу домового на самом деле правда. Что шумы, скрипы и стуки в последние два года действительно были связаны с Варфушей, теперь же они прекратились. Но дело не в этом, в конце концов, она все это и сама знала, и знала гораздо больше, чем взрослые, но соседка упомянула о поведении кошки Фроськи – она явно видела Варфушу, и, по-видимому, не только его. Аня тут же вспомнила одно из своих астральных путешествий, когда она разговаривала с кошкой, как с человеком, потом как она мысленно беседовала с собакой, и пришла к выводу, что единственная зацепка в создавшемся положении – это попробовать поговорить с кошкой: может быть, та что-то подскажет, ведь у кошек, как известно, особые взаимоотношения с домовыми.
На следующий день, когда мама увела Юру в музыкальную школу, а все соседи были на работе, Аня вышла на кухню и села рядом с дремлющей на кухне Фроськой. Погладив ее и почесав шейку, Аня, сосредоточившись, начала мысленно звать ее по имени, как не раз звала Варфушу. К сожалению, в этот раз эксперимент оказался неудачным, Фроська на ее мысленные призывы никак не реагировала, а только требовала продолжения ласк. На следующий день Фроська так же безмолвствовала, и девочка оставила свои попытки, поняв, что для мысленного контакта с кошкой чего-то не хватает, ведь она беседовала с ней, когда была в астральном теле, а разговор с собакой получился, возможно, только потому, что она находилась в стрессовой ситуации, а в этом состоянии люди часто совершают то, о чем не могут даже мечтать в обычной ситуации.
«Ладно, - подумала девочка. – Остается еще один вариант: надо попробовать снова выйти в астрал и поглядеть, что из этого получится».
Аня вдруг со стыдом вспомнила, что совершенно забросила свои мистические упражнения после того, как пропал Варфуша, и только упивалась своим горем потери, находя в этом даже какое-то мазохистское удовольствие.
- Надо было делом заниматься, а не нюни распускать, – сердито упрекнула себя она. – Теперь неизвестно, что получится.
И действительно, в течение нескольких дней все попытки Ани выйти в астрал заканчивались неудачей, словно бы присутствие Варфуши что-то в ней активизировало, теперь же все ее упражнения по поднятию огненного шарика вдоль позвоночника не давали никакого эффекта, да и зрительные образы с момента последних занятий с Варфушей заметно утратили свою материальность. Девочке снова пришлось заняться скучными упражнениями по накоплению личной силы: смешивала и разделяла крупу, выстаивала службу в церкви, занималась какими-то домашними работами, когда ей меньше всего этого хотелось, и тому подобное. Она даже стала меньше думать и переживать о Варфуше, словно вернулась к своим упражнениям не ради него, а просто потому, что так надо.  Вскоре ее усилия были вознаграждены, а может, тут сработал и дополнительный фактор – полнолуние, ночь мистиков, ведьм и колдунов.
Как раз в ночь полнолуния в конце мая Ане удалось совершить первый астральный выход в отсутствие Варфуши. Получилось это не во время медитации, как обычно происходило под контролем Варфуши, а после, когда она легла в постель. Те же ощущения испытывал Андрей несколько лет спустя: такой же звон в ушах на фоне общей сонливости, такие же еканья с ощущениями провала, затем небольшое выталкивающее напряжение, и девочка ощутила себя на полу в полутьме. Преодолевая знакомую тяжесть, Аня поднялась на ноги и огляделась: комната утопала во мраке, и было достаточно трудно сориентироваться, куда нужно идти. Впереди мутно белело окно, и больше всего Ане хотелось пойти именно туда, чтобы просочиться сквозь стекло и выбраться во внешний мир, но девочка помнила, что задача у нее другая, что надо постараться выйти в коридор и вступить в контакт с кошкой.
С трудом оторвав взгляд от окна, девочка двинулась к едва обозначившейся в темноте двери и довольно легко прошла сквозь нее в коридор, выбралась на кухню и на полу, рядом с батареей, обнаружила двух совершенно одинаковых кошек. Одна кошка спала, а вторая бродила по кухне, затем остановилась и пристально посмотрела на девочку (правда, о том, что она посмотрела, можно было только догадываться, поскольку глаз у кошки не было видно, да и хорошо разглядеть ее удалось только после того, как Аня приблизила к ней лицо).
- Привет, - сказала кошка. – Опять во сне разгуливаешь?
Слышно ее было достаточно хорошо, правда, голос был несколько гулким, и слова не возникали бесшумно в голове, как при мысленной беседе с собакой.
- Привет, - ответила Аня. – Ты меня узнала? В прошлый раз ты меня с какой-то лярвой перепутала.
- Мы все прекрасно помним, - наставительно ответила кошка. – И во второй раз я тебя уже ни с кем не перепутаю. Хотя лярвы обычно хорошо маскируются под человеческий образ, но они как мертвые, а ты – живая и запах другой.
- Скажи, киса, - спросила Аня. – А та, вторая, у батареи, кто? У нас в квартире только одна кошка живет.
- Как кто? - удивилась Фроська. – Это все я, тело мое. Тело спит, а я гуляю, не успела только далеко отойти. Так же как и ты: ты гуляешь, а тело твое в комнате на кровати осталось.
- Знаешь, Фрося, - назвала наконец девочка кошку по имени. – Я ведь не просто погулять во сне вышла, я домового своего ищу. Варфушей его звали, ты его, наверное, хорошо знала. Пропал он куда-то, и нигде его найти не могу. Думала, может, ты мне как-то помочь сможешь?
- Варфуша, говоришь? Знала, знала я его. Растрепанный такой, шустрый, – важно ответила кошка. – Все домовые степенные, смуглые, с бородами, в кацавейках или тулупах, а этот светленький, без бороды, все куда-то спешил и на домового-то особенно не был похож. Правда, я с ним никогда не говорила, но видела его часто.
- Фросенька, может, ты мне поможешь, подскажешь, куда он мог подеваться? – Спросила Аня. – Ты ведь, как я знаю, с домовыми дружишь, может, видела, куда он ушел, или какой-нибудь другой домовой что-то об этом рассказывал? Варфуша часто на встречи с другими домовыми уходил.
- Не знаю, не знаю, - задумчиво ответила кошка. – Я тоже давно твоего Варфушу не видела, и куда он подевался, я понятия не имею. Может, увел кто, я знаю, что домовых иногда в новый дом другие люди уводят, но это не каждый может. А о нем мне никто не рассказывал, нам, кошкам, это без надобности, и в собственный мир домовых мы не лезем, у нас свой, кошачий астральный мир есть, я как раз туда собиралась, да тебя встретила. Тебе, наверное, в Манику прогуляться надо – это так их мир называется. Тут совсем рядом, в седьмой квартире, что за стеной. Там еще один домовой проживает, его Тит Титыч зовут. Может, он тебе о Варфуше чего расскажет.
- А как мне туда попасть? – спросила Аня кошку. – Я никогда туда не ходила.
- В Манику из этой квартиры можно пройти только через одно место – через печку, – важно ответила кошка.
- Какая ж тут печка, Фросенька, тут только газовая плитка.
- А ты посмотри лучше.
Аня посмотрела туда, где должна была стоять газовая плитка, – и действительно, в этом месте из полумрака выдвигались очертания массивной русской печи с большим проемом, в которой деревенские хозяйки прямо на углях топят молоко и тушат картошку в чугунках.
- Вот как раз через эту дыру туда и пройдешь, – сказала кошка.
Аня подошла к проему печи и заглянула внутрь. К ее удивлению, сразу же за отверстием она увидела большую темную комнату, где в стене напротив виднелось мутное окно. Девочка смело пролезла внутрь комнаты, но, как уже было не раз, непонятная тяжесть придавила ее к полу, и ей пришлось добираться до окна по-пластунски (она почему-то не сомневалась, что попасть в нужное место можно только через окно). Окно оказалось довольно высоко, и его, словно прозрачная штора, закрывала тонкая металлическая сетка с широкими ячейками. Аня начала взбираться по ней, но, когда она оказалась на уровне окна, выяснилось, что просочиться через сетку, как она это проделывала со стеклом, невозможно. Девочка попыталась ее разорвать, и ей удалось даже порвать несколько звеньев, но дырка оказалась слишком мала для того, чтобы туда протиснуться, а силы Аню покинули совсем: она застряла в сети и не могла уже не только пролезть наружу, но и вернуться обратно. Какое-то время она трепыхалась в сети, словно муха в паутине, теряя остатки сил, затем какая-то неведомая сила оттянула сеть внутрь комнаты и начала ею размахивать вместе с запутавшейся девочкой.
- Фросенька, помоги, я запуталась! – только и смогла крикнуть Аня, особенно не надеясь на помощь, но помощь тем не менее пришла.
- Иду, иду, - раздался ворчливый голос кошки. – Что случилось?
- Да вот, хотела наружу вылезти, да запуталась, – сдавленным голосом ответила Аня.
- Как же это я про сетку забыла! – озадаченно пробормотала астральная Фроська. – Мы, кошки, когда изредка в Манику ходим, через ячейки пролезаем, и я как-то не сообразила, что ты гораздо больше. Ладно, попробую ее разгрызть, она не такая уж прочная.
С этими словами кошка забралась по сетке к девочке и начала когтями и зубами разрывать ячейку за ячейкой, и вскоре Ане удалось перелезть на другую сторону сети.
- Кто это ее тут развесил? – сердито спросила она кошку, которая тоже спустилась на пол.
- Да сами домовые и развесили, чтобы всякие непрошеные гости не забирались, правда, она не от всех гостей помогает, больно хлипкая, – ответила кошка и юркнула обратно на кухню, где стояла печь.
- Слушай, Фросенька, может, ты меня проводишь к домовым? Мне что-то одной идти страшновато, – крикнула ей вслед девочка.
- Нечего мне там делать! – раздался ворчливый голос. – Туда и без провожатого вполне пройти можно, тебе надо – ты и иди!
Аня поняла, что кошка сделала все, что могла, забралась на подоконник и выпрыгнула наружу. Окно, как оказалось, выходило прямо на маленький, огороженный старым забором деревенский двор, весь заросший высоким бурьяном. Посреди двора стояла старая бревенчатая изба, недалеко от нее – маленькая, ниже роста человека, баня, к двери дома вела хорошо протоптанная тропинка. Ни огорода, ни плодовых деревьев Аня не обнаружила. Невдалеке стояло еще несколько подобных запущенных крестьянских дворов с аналогичными избами, а за ними – словно бы спускалась пелена тумана и скрывала окружающий ландшафт. Сзади высилось мрачное многоэтажное здание, чем-то напоминающее Анин дом, но почему-то покрытое пятнами серого лишайника. Таким же лишайником были покрыты и окружающие избы.
«Странно, - подумала Аня. – Из окна моей комнаты в астрале – один вид, а из печки на кухне – казалось бы, совсем рядом – совсем другой. Значит, это и есть тот самый мир домовых, Манику, о котором говорила Фроська».
Девочка подошла к избушке и немного задумалась, как ей войти внутрь: то ли пройти сквозь дверь, то ли открыть ее за дверную ручку, то ли постучать сначала, но ее сомнения разрешил скрипучий голосок изнутри избы:
- Ну, че встала, проходи, коль пришла!
Это подтолкнуло Аню на привычные в земном мире действия, и она вошла в избу, открыв дверь за ручку. Миновав темные сени, девочка оказалась в небольшой комнате, напоминающей экспозицию этнографического музея под рубрикой «Быт русского крестьянина Н-ской губернии ХУШ-Х1Х веков». Помимо обязательной русской печи, в комнате стояла прялка, расписанная городецкой живописью, на полках вдоль стен красовались глиняные горшки и закопченные чугунки самых разных размеров. На стене висел хомут и пастушья плеть, а также в разных местах на полках и лавках стояли и лежали самые разнообразные предметы крестьянского быта, названия которых Аня не знала, а о назначении могла только догадываться. Посреди комнаты в специальной подставке горела лучина, и, пожалуй, единственное, чего в этой комнате не хватало, – это обычных для любой крестьянской избы икон. Вместо них по стенам в изобилии висели доски для резки хлеба, расписанные городецкой и северодвинской живописью. Также был расписан Городцом и огромный сундук в углу. У окна стоял массивный, грубо сколоченный стол, за которым на высокой лавке восседал человечек. Облик человечка вполне гармонировал бы с окружающей обстановкой, если бы не его размеры, поскольку и комната и предметы были в натуральную человеческую величину, а человечек оказался ростом с Варфушу, то есть со средних размеров куклу, которая закрывает глаза и говорит «мама». В остальном же человечек сильно отличался от Варфуши: он был темноволосый, заросший по глаза густой бородой, из которой то тут, то там торчали солома и перья. Несмотря на то что холода не ощущалось, человечек был в тулупе и валенках. Он неспешно потягивал что-то из большой глиняной кружки, с интересом смотрел на девочку и не торопился начинать разговор.
- Здравствуйте, - сказала Аня и запнулась. «С чего начать, - подумала она. – Сразу же спросить о Варфуше – вроде невоспитанно, заговорить о погоде? А какая в астральном мире погода? Ни жары, ни холода, ни дождя, ни солнца, то совсем сумерки, то чуть посветлее – даже время года непонятно какое».- Как ваше самочувствие? – выпалила она, так же не особенно понимая, какое в астрале может быть самочувствие.
- Да какое там самочувствие! – грустно ответил домовой. – Особенно посреди Москвы. Еще кое-где в деревнях, где старушки свой век доживают, жить можно, правда, и в деревнях по большей части совсем не то, что лет сто-двести назад. Мы, домовые, во всем от людей зависим, от того, какой у них уклад дома, как они старые обычаи соблюдают и как  друг к другу, животным и природе относятся. Все это только некоторые старики помнят, а молодые все больше водку пьют да смотрят, где бы лишнюю копейку урвать, чтобы ее же и пропить. Мы, домовые, народ бережливый, но признаем только честно нажитое добро. Ну а уж в Москве – совсем не жизнь, люди здесь по большей части вообще не знают, что мы существуем. Раньше мы все больше в земном мире жили, людям помогали по хозяйству. Ну, кой-когда и шалили, и наказывали кого-то за нерадивость. А сейчас и выбираться то к вам не хочется, все больше в Манику сидим, а он день ото дня все меньше, все беднее – глядишь, скоро и совсем исчезнет.
Излив таким образом то, что наболело за долгие годы на душе, домовой замолчал и вновь задумчиво приложился к своей глиняной кружке.
- Ты, я вижу, - продолжил он через некоторое время, – Аня Ромашова из восьмой квартиры, Варфушкина ученица, ну, рассказывай, зачем к нам пожаловала. Хотя я, впрочем, и сам догадываюсь. Как тебе через сеть-то пролезть удалось?
- Мне Фроська помогла - сеть прогрызла, она мне и объяснила, как сюда попасть, и сказала, что вас Тит Титыч зовут.
- Верно, Тит Титыч, собственной персоной. Хочешь кваску?
Не дожидаясь ответа, домовой наполнил из деревянной кадушки вторую кружку и пододвинул к Ане.
«Разве здесь можно пить и есть, тут же тело совсем иное», – мелькнуло в голове у девочки.
- Не бойся, - усмехнулся Тит Титыч, по-видимому услышав ее мысли. – Тут все почти как взаправду. Конечно, это всего лишь ощущения, здесь, как ты правильно подумала, не нужно пить и есть в земном понимании, но ощущения – превосходные, почти как на Земле. Тут все не совсем настоящее, но погляди вокруг! Правда ведь на горницу похоже? И Городец первоклассный, хотя с человеческой точки зрения все это призраки. Как, впрочем, и я сам, да и ты, в теперешнем состоянии.
Аня приняла из рук домового кружку кваса и сделала большой глоток. Квас и правда был почти как настоящий – именно почти, поскольку чего-то в нем не хватало, но чего, Аня даже затруднилась бы сказать: то ли не ощущалась его температура, то ли плотность была какой-то другой, то ли, проглатывая его, девочка не ощущала, как он попадает в желудок (да и был ли желудок?). Все вместе это складывалось в легкую неудовлетворенность от напитка, хотя вкус у него был великолепный.
- Что? Не то? – усмехнулся домовой. – Ну а мы, бестелесные, и к такому привыкли. У нас-то еще все это довольно похоже на настоящее, наш мир ближе всех к вашему и слишком тесно с ним завязан, а вот в том мире, куда на первое время души умерших попадают, прежде чем по этапу пойдут, – там все еще меньше на земное похоже. Пьет там пьяница водку, а толку никакого, хоть на вид – то же самое. Все равно что только думает о ней, так же и с обжорами, и, прости, Господи, развратниками – все понарошку, тоска одна. Там даже если душа убийцы кого-то убивает, даже это – только видимость, душу-то нельзя зарезать.
Домовой снова замолчал. Аня поставила кружку на стол, поблагодарила Тит Титыча и сказала:
- Я к вам, Тит Титыч, за помощью пришла. Вы ведь моего друга и учителя Варфушу должны были знать. Пропал он куда-то и не сказал ничего. Может, вы о нем что-то знаете и подскажете, где я его найти могу. Да и вообще, что мне дальше делать?
- Варфоломея-то? Как не знать! – задумчиво ответил Тит Титыч. – Только он ведь не из наших был, обращенный. Он и на домового-то не особенно был похож. Его из светлых духов за какой-то проступок в домового превратили, поэтому и его дела были нам не совсем понятны, а жизнь его прежняя – неизвестна. Если бы ты про какого-то другого домового спросила, я бы тебе все рассказать мог: и куда ушел, и кто увел. А его дела для нас словно бы туманом были покрыты. Может, кто из наших лучше меня про него знает, но это надо совет собрать, может, общими усилиями помочь тебе сможем.
- Тит Титыч, миленький, собери совет, у меня на вас одна надежда! - горестно попросила Аня.
- Ну что же, надо так надо! – важно ответил домовой. – Другому бы ни в жисть не помог, да другой бы и дорогу сюда никогда не нашел – мы на людей обижены. А к тебе, дочка, у нас особое отношение. Как ты в этом доме появилась, так наш поселок оживать начал, снова в мир людей ходить стали и в доме порядок хоть какой поддерживаем. Пусть и противно по этим городским квартирам шастать, но ты нам щелку в ваш мир расширила и мы его снова яснее видеть стали.
С этими словами Тит Титыч подошел к печке, вытащил из трубы заглушку от самоварного отверстия и прокричал туда:
- Ребята, все на совет! Ане Ромашовой помощь требуется.
Маленький человек обернулся к девочке:
- Ну вот, скоро все соберутся на чердаке, им все равно делать нечего, все по домам сидят. Это раньше полдня нужно было, чтобы всех собрать. Пойдем и мы.
- Тит Титыч, а каким образом они вас услышать могли? Ваша печка вроде бы ни с чем не соединяется, я во дворе видела, что все избы отдельно стоят, – спросила Аня.
- Да это в печку я больше для куражу кричал, - ответил домовой. – В действительности мы все мысленно связаны, у нас в голове что-то вроде передатчика. Здесь вообще все больше для видимости, так нам, домовым, положено, мы без ритуала не можем. Ты как хочешь на чердак попасть: через ваше пространство или через наше?
- А что, можно по-разному?
- Знамо дело, иначе бы не предлагал, мы постоянно из мира в мир переходим.
- Ну тогда как короче.
- Короче через наше, полезай в печку!
Аня, которая недавно уже проделывала подобную процедуру, без возражений, хоть и с некоторой опаской, полезла в печку. В тот же момент она почувствовала, что ее втягивает в трубу, и она, словно пуля из пневматического ружья, была выброшена наружу. В какой-то момент она увидела, что быстро летит прямо в черное астральное небо, затем погрузилась в небесную туманность, словно во взвесь маленьких разноцветных пузырьков, затем почувствовала, что разрывает головой что-то вроде рыхлого картона, и оказалась в большом, просторном, правда полутемном, как и все в Манику, помещении. Почему Тит Титыч назвал место сбора домовых чердаком – трудно сказать, чердак помещение напоминало мало. Может быть потому, что здесь отчего-то возникало чувство высоты, хоть к окну Аня и не подходила. Помещение было круглым, с очень высоким потолком-куполом и узкими, высокими, зарешеченными окнами-бойницами. Вдоль стен то тут, то там поблескивали в полумраке рыцарские средневековые латы, на стенах были развешаны щиты и разнообразное холодное оружие, напротив девочки, давая несильный рассеянный свет, горел камин, посреди зала стоял длинный стол, за которым восседали такие же маленькие, как Тит Титыч, бородатые человечки, одетые в том же стиле, и молча глядели на девочку. Весь их облик несколько не гармонировал с западноевропейской средневековой утварью зала.
- Ну, чего встала, проходи к столу, места свободные еще есть, – раздался позади Ани голос ее нового знакомого. Аня даже не заметила, как он появился в зале
- Скажите, - наклонилась к нему Аня. – А почему этот зал как в рыцарском замке?
- Мир причудливо тасуется, - ответил Тит Титыч. – Кое-кто из наших попал сюда из Европы – из Франции, Англии, Германии. Причины разные, это отдельный разговор, ты ведь и сама когда-то жила в тех краях. Ну а лучшее время для домовых было средневековье, поэтому мы иногда позволяем себе подобный интерьер в общественных местах. Для многих из наших – это приятные воспоминания, а вот одеты они должны быть так, как требует место, – тут уж ничего не поделаешь, обязательное требование.
Домовой слегка подтолкнул девочку в спину, она подошла к столу и расположилась напротив живописной группы человечков. Тит Титыч уселся рядом и начал рассказывать:
- Вот это Аня Ромашова, вы все ее знаете. Только из-за нее мы до сих пор не покинули этот дурацкий коммунальный дом и не отправились на поиски лучшей судьбы. Как видите, она сумела осознанно покинуть свое тело и прийти к нам. У нее несчастье, пропал ее друг и учитель - Варфоломей, вы его тоже знаете. Он, правда, не из наших, обращенный, но вынужден был жить в нашем мире. Именно поэтому его исчезновение было для всех неожиданностью, ведь он подчинялся законам нашего мира только отчасти. Может быть, кто-то знает больше, чем я, пусть выскажется, девочке надо помочь. 
Маленькие человечки начали перешептываться, шуметь, о чем-то спорить, затем один из них, выглядевший старше других – борода его достигала пояса, – высказался выступить от имени остальных (Тит Титыч шепнул Ане, что это Федул Гордеич, их староста). Он поднялся со стула, прокашлялся и трескучим голосом сказал:
- Уважаемая Аня, к сожалению, сообщить тебе мы можем очень немногое, поскольку уста наши скованы заклятьем. Твоего Варфушу увели, выполнив определенный ритуал, но кто увел, куда и как его вернуть, сказать мы не можем, поскольку ритуал был выполнен таким образом, что никто из нас, даже если это знает, не может тебе ничего рассказать, иначе виноватый будет расформирован. Но касается он только домовых, живущих в этом месте, поэтому единственная для тебя возможность узнать что-то большее и получить конкретные рекомендации – это выйти за околицу какой-нибудь деревни под Москвой, где есть старинная церковь, на перекресток двух дорог и созвать тамошних домовых. Деревенские домовые обладают большей свободой передвижения, чем наши, московские, они не связаны заклятьем, и, возможно, кто-то из них сможет тебе рассказать о судьбе Варфоломея. Но будь готова к тому, что даже если ты и найдешь своего друга, вернуть его окажется весьма непросто. У тебя он проживал незаконно и без защиты: ты не сделала необходимого ритуала, а вот забрали его по всем правилам и даже сделали заклятье на прежнее место обитания. Есть один способ разрушить чары, но он очень опасен, поскольку в этом случае тебе придется заключить договор с очень сомнительными силами, и от этого может пострадать и твой разум, и твоя душа. О нем я ничего не могу сказать, скорее всего, это смогут сделать деревенские домовые. Для того чтобы они пришли на перекресток двух дорог, передаю тебе наш талисман – подковка на счастье.
Домовой вышел из-за стола, надел девочке на шею маленькую серебряную подковку и сказал:
- Конечно, когда ты вернешься в свое тело, то этот подарок не увидишь, но когда ты захочешь вызвать домовых, то должна будешь просто мысленно ее представить – тогда они к тебе придут и ты сможешь с ними поговорить, как говорила с Варфоломеем, для этого тебе не надо будет выходить в астрал и проникать в Манику.
- Уважаемый Федул Гордеевич, - сказала Аня, - но каким образом деревенские домовые вдали от Москвы знают о судьбе Варфуши больше, чем вы? Это же далеко, тем более вы даже не сказали, что это за деревня.
- Далеко – в вашем мире, - ответил Федул Гордеевич. - А из Манику все зоны нашего Затомиса рядом, и расстояния не имеют значения. Затем, как я уже сказал, домовые нашего дома связаны заклятьем, а они – нет, да и вообще, они гораздо шустрее нас, москвичей. А какая деревня – не имеет значения, главное, чтобы была старинная церковь – это нужно для ритуала. 
- А почему я не могу с помощью подковы позвать Варфушу, если могу позвать других, – все не унималась девочка.
- Дело в том, что Варфоломей связан обрядом, я даже подозреваю, что обряд связывает его обязательством повышать благосостояние нового хозяина, - ответил Федул Гордеевич. – Но не касайся этой темы, меня и так уже начинает выворачивать. – Федул скривился, словно его неожиданно прострелил радикулит, и проследовал на свое место. – Да, чуть было не забыл. Если летом ты будешь жить у себя на даче – кстати, наверняка где-то поблизости можно будет найти деревеньку с древней церковью, – то знай, что талисман, который я тебе дал, будет привлекать местных домовых и не исключено, что ночью они будут шалить в этом доме. Ты-то человек бывалый, а вот родители могут напугаться, но это уже не моя забота, выкручивайся как хочешь. Ну а теперь, уважаемые домовые, наше время истекло, пора по своим рабочим местам.
Закончив выступление, Федул Гордеич смешно раскланялся, стянув с головы треух, и, нисколько не смутившись пылающим огнем, нырнул в камин. То же проделали и остальные домовые, предварительно раскланявшись с Аней. Последним уходил Тит Титыч. Он сочувственно посмотрел на девочку и сказал:
- Прощай, красна девица, жалко, что больше ничем помочь не могу. Может, когда еще свидимся. Я уж, по доброй памяти, возьму шефство над вашей квартирой, а то там после Варфушиного ухода никто за порядком не следит.
- Тит Титыч, а мне теперь куда? – растерянно спросила Аня.
- Да ныряй за нами, не бойся, не обожжешься, этот огонь не настоящий, прямиком обратно и попадешь.
Аня, преодолевая некоторый страх, нырнула в камин. Какое-то время она летела по темному тоннелю, затем услышала чмокающий звук и очутилась на своей кровати.

Через несколько дней, когда у Юры начались летние каникулы, мама вместе с детьми перебралась на дачу в Семхоз, где в прошлом году Аня, благодаря Варфуше, увидела и узнала столько нового и интересного. Переезд прошел спокойно, в этот раз девочка рвалась на дачу, так как теперь у нее забрезжил свет в конце тоннеля и появилась надежда. Первые дни пролетели в обычных хлопотах обустройства и обошлись без происшествий. Мама расставляла по местам вещи, Юра разыскивал старых друзей и делился новостями, папа уехал домой: отпуск у него ожидался только в августе, а Аня бродила по знакомым местам, где они бывали с Варфушей. Прежде всего, ей необходимо было узнать, где расположена ближайшая деревня со старинной церковью. Она знала, что много церквей находится в Загорске, но это место вряд ли подходило для намеченной цели, поскольку Загорск не был деревней, другие же места, типа Абрамцева и Радонежа, также не совсем подходили – там было очень людно, к тому же ехать одной на электричке Аня боялась. Ехать с мамой? Но мама ее не выпустит из виду. Поблизости же, куда можно дойти самой, да так, чтобы ее не хватились, никаких деревень вроде бы не было. Ане оставалось надеяться только на счастливое стечение обстоятельств либо все же решиться сесть одной в электричку, сознательно пойдя на страшный скандал и, возможно, на длительный запрет выходить одной за территорию участка.
Итак, два дня прошло без приключений, но затем в доме начали происходить какие-то непонятные вещи. Сначала все это было приписано неразберихе первых дней переезда, но затем мама серьезно встревожилась. Началось все с того, что мама отправилась готовить обед, и вдруг из кухни раздался визг. Аня, игравшая в это время с куклой на веранде, бросилась на кухню и увидела, что мама со скалкой в руке стоит, прислонясь к дверному косяку, и в ужасе глядит в сторону электроплитки.
- Мамочка, что случилась? – в испуге спросила девочка.
- К-к-к-рыса… - заикаясь, пролепетала мама. Крыса для маминых нервов была слишком большим испытанием, поскольку даже маленькие мыши вызывали у нее состояние паники. Аня поглядела туда, куда указывала мама, – и действительно, из щели между электроплиткой и стенкой выглядывала, высунувшись до половины, крыса и, казалось, с ухмылкой смотрела на мать с дочерью. Несколько минут они стояли как вкопанные, не шевелилась и крыса, затем Аня, которая не боялась никакой живности, медленно двинулась вперед. Крыса продолжала оставаться неподвижной, и только когда девочка, к ужасу мамы, приблизилась к плитке почти вплотную, выяснилось, что это никакая не крыса, а очень похожий на нее камень, причем достаточно было отойти на метр, и камень как бы вновь оживал и превращался в крысу. Мама долго не решалась подойти к плите, утверждая, что сама видела, как крыса выглянула из щели, и только когда Аня извлекла и показала ей камень, она немного успокоилась.
Так как Аня категорически отказалась от авторства, решили, что это проделки Юры, но и тот, явившись домой, все отрицал, поэтому так и осталось неясным, кто подложил камень. В тот же вечер мама никак не могла найти старинную фарфоровую чашку, которая еще днем стояла на месте. Семья перерыла весь дом, осмотрела все закоулки, но ничего не обнаружила. При этом Юра всячески отрицал свое причастие к исчезновению чашки и обвинял во всем Аню, но и девочка никак не могла с этим согласиться, хоть и не взваливала ответственность на брата. Ко всеобщему удивлению, чашка была найдена на следующий день, причем там, где стояла всегда, – в кухонном подвесном шкафчике среди другой чайной посуды, хотя место это накануне проверялось десяток раз. Мама не знала, что и думать, всерьез рассердилась на детей, даже пригрозила неделю не выпускать обоих с территории  участка, но ни тот, ни другой не желали ни в чем признаваться, и мама не выполнила угрозы.
Дальше пропажа вещей приняла лавинообразный характер. То исчезала именно та книга, которую мама хотела почитать, а затем обнаруживалась среди игрушек Юры, то пропадали какие-то Юрины вещи, которые после криков и взаимных обвинений мама обнаруживала в шкафу, среди своей одежды. Пропасть мог любой мелкий предмет и, как правило, обнаруживался через день-два на том месте, где должен был находиться, либо в тот же день в совершенно неожиданном месте. Однажды, к страшному гневу мамы и веселью детей, пропавший шерстяной носок был выужен из кастрюли с борщом, когда семья села обедать. После этого события, когда мама, бледная от гнева, выливала борщ на помойку, Аня, которая догадывалась, чьи это проделки, сказала маме на ухо, что во всех этих мелких пакостях виноват домовой.
На это мама нервно ответила, что никаких домовых не существует и что она подозревает, чья это работа, поскольку Юра уже взрослый и серьезный мальчик, а хозяева дачи, как известно, сейчас в Москве. Так как она точно знает, что это делает не она, мама, значит, остается только Аня, которая давно бы была серьезно наказана, если бы ее удалось уличить в содеянном.  Кстати, на эту мысль ее, маму, наводит тот факт, что еще ни разу не пропала ни одна из Аниных вещей.
Через неделю беспрерывные пропажи неожиданно прекратились, словно это кому-то наскучило. Два дня прошли спокойно, а затем начались ночные шалости. В течение дня все было относительно благополучно, но, когда семья ложилась спать, повсюду в доме начинали раздаваться непонятные шорохи и стуки. То в каком-то углу словно бы скреблась мышь, то через комнату в разных направлениях происходили короткие перебежки, как будто кто-то маленький, бегая по комнатам туда-сюда, топал босыми ножками. То на чердаке кто-то начинал водить вилкой по тарелке, грызть фанерный ящик, царапать стенку и издавать массу других звуков бытового характера, которые могут производить мыши, крысы или ежи. Эти звуки, хоть и не были громкими, совершенно изводили маму и Юру, Аня же, как ни странно, преспокойно под них засыпала. Звуки продолжались непрерывно, пока кто-нибудь не вставал и не включал свет, тогда все стихало, но стоило улечься в постель, все начиналось сызнова и стихало только после трех ночи, когда приходил рассвет. Мама, уверенная, что в этих проказах виновны мыши и крысы, расставила везде мышеловки, но эффект был самым неожиданным. Мало того что они начинали среди ночи щелкать одна за другой, но наутро выяснялось, что мышеловки (а их мама поставила огромное количество) либо спущены и пусты, либо пойманными оказывались самые необычные предметы: подметки, куски рубероида, клочки собачьей шерсти или что-нибудь еще в этом роде.
Далее вакханалия звуков, которую уже никак нельзя было приписать мышам, еще более усилилась: то кто-то совершенно отчетливо стучал в окно или дверь и выяснялось, что ни там, ни здесь никого нет, то возникал звук, словно кто-то двигал стол, то вдруг кто-то топал по дорожке мимо калитки, причем приближался и удалялся с немыслимой быстротой и при попытке обнаружить топающего на дорожке никого не оказывалось. Иная ночь проходила спокойно, в иную же семья не могла заснуть спокойно до утра вернее не могли заснуть мама и Юра, Аня же преспокойно засыпала, словно ничего не слышала. На удивленные вопросы мамы, почему ее не пугают ночные звуки, девочка таинственно отвечала, что это балуется домовой Пахом и ничего страшного в этом нет, ведь все они прекрасно засыпают в Москве, несмотря на то, что соседи ходят по коридору и гремят на кухне посудой. Мама снова повторила избитую фразу, что домовых не существует, но на этот раз ее голос звучал не столь уверенно.
На следующее утро после относительно спокойной ночи (шумы и стуки прекратились часов в двенадцать) Аня проснулась от возмущенного маминого крика, но когда они с братом прибежали на этот крик, то не смогли удержаться от смеха, столь нелепым оказался мамин вид: волосы ее, а вернее, несколько прядей были заплетены в три аккуратные косички, причем в эти косички оказались вплетены шнурки – как впоследствии выяснилось – из Юриных ботинок. Мама обиженно сказала, что тоже с удовольствием посмеялась бы с детьми, но эти проказы уже переходят всякие границы и что если так будет продолжаться, то они будут вынуждены вернуться в Москву и все лето сидеть в городе.
Следующие три дня прошли относительно спокойно, и мама решила, что достаточно приструнила детей. К сожалению, последующая ночь настолько ее напугала и, самое главное, убедила в непричастности ребят ко всей этой веренице розыгрышей, что вопрос о срочном возвращении в Москву встал со всей остротой. В эту ночь вновь возобновились стуки и шорохи в разных уголках дома, к этому присоединились звуки, напоминающие шлепанье детских босых ножек по полу, а затем и по потолку, а уже под утро, когда мама начала забываться и звуки вроде бы стихли, резко хлопнуло, раскрывшись, окно, и мама взвизгнула от ужаса. Аня, спавшая в эту ночь очень чутко, как бы ожидая нового развития событий, вбежала в мамину комнату и застыла посередине. Мама сидела на кровати, в ужасе обхватив ноги, а из раскрытого окна глядела, совершенно по-человечески улыбаясь, лошадиная морда, причем ее грива была вся заплетена в косички со шнурками, как недавно оказались заплетены мамины волосы. Лошадиная голова издала что-то вроде добродушного хихиканья, затем потянулась к стулу у окна, стянула с него мамин носок и принялась жевать с довольным причмокиванием. В этот момент в комнату вбежал Юра, который всегда опаздывал к началу событий, но в тот момент, когда он открывал дверь, которую Аня машинально закрыла, лошадиная морда исчезла и на улице явственно послышались удаляющиеся шлепки босых детских ножек.
- Что случилось? – возмущенно заговорил брат. – Чего спать не даете – и так всю ночь эти  стуки-шорохи…
- Т-т-ты ничего не видел? - заикаясь, проговорила мама. – Там лошадь с косичками…
- Ничего не видел! – проворчал  Юра. – Ну, окно открыто, гляди, комаров налетело, ну, бегал там кто-то во дворе…
- А ты? – Мама перевела взгляд на дочку, которая одна из всей компании сохраняла полное спокойствие.
- Мамочка, - ответила Аня, косясь на брата. – Я тебе уже говорила, это домовой Пахомка расшалился. Сейчас он в лошадь превратился, а вообще-то он мог явиться кем угодно: хоть котом, хоть собакой.
Мама покачала головой, но на этот раз ничего по поводу несуществования домовых не ответила.
- Пойдем выйдем на участок, - предложила она. – Ведь должны же быть какие-то следы. У нас в Семхозе и лошадей-то ни у кого нет, и калитку я вроде бы на ночь запирала.
Семья вышла во двор и начала обследовать землю перед окном. Вскоре был обнаружен изжеванный мамин носок, но ничего похожего на следы конских копыт найти не удалось, более того, калитка была заперта, а на клумбе в нескольких местах отчетливо виднелись следы детских ступней…
- Ну, все, - сказала мама. – Сегодня же собираем вещи и уезжаем в Москву на электричке. Еще одну такую ночь я просто не переживу. Что же это за шутники такие, людей до инфаркта доводят! И где они такую правдоподобную маску достали? Ну, хоть в одном я убедилась, что это не ваши с Юрой проделки.
Возвращение в Москву никак не входило в Анины планы, ведь ей пока так и не удалось созвать домовых и узнать о судьбе Варфуши. Она подошла к маме и зашептала ей в ухо, пока Юра обследовал участок:
- Мамочка, подожди еще немного. Все это проделки домового. Я постараюсь с ним договориться, чтобы он прекратил свои безобразия. Потерпи еще пару дней, если ничего не изменится, тогда увози нас в Москву.
Мама как-то странно посмотрела на дочь и пожала плечами:
- Ну ладно, договаривайся со своим домовым, кто бы он ни был, но если что-то подобное повторится, сразу же уезжаем в Москву.
В следующую ночь Аня решила не спать, но дождаться домового, чего бы это ни стоило. Она постоянно мысленно обращалась к нему, как когда-то обращалась к Варфуше, но только когда ей пришло в голову представить себе подковку, подаренную ей в Манику, в углу комнаты как-то особенно сгустилась тьма, а затем около ее кровати появился огромный черный кот, который, несмотря на темноту, был неплохо виден, поскольку его шерсть слегка опалесцировала, а глаза горели желтым светом.
- Пахом к вашим услугам, - промурлыкал кот грудным голосом. – Вызывала, хозяйка?
- Пахомушка, давай мысленно разговаривать, а то маму с Юрой разбудим, - зашептала Аня, которая, как читатель, наверное, понял, познакомилась с домовым в первые дни приезда.
- Мысленно так мысленно, - прозвучал в Анином сознании тот же грудной, словно бы мурлыкающий голос. – Чего хотела-то, говори.
- Пахомушка, - с упреком мысленно обратилась к нему Аня. – Ты маму сильно напугал, она нас грозиться в Москву увезти, а мне сейчас уезжать никак нельзя, я еще на перекресток дорог не ходила, с советом сельских домовых не говорила. Ты-то мне ничем помочь не можешь.
- Ну, народ пошел! – заворчал кот-домовой. – Уж и поиграть нельзя. А чем мне прикажешь ночью заниматься? Твоя подкова меня все время в ваш мир вытягивает. И что, прикажешь в углу сидеть, не шевелиться и семечки лузгать? Тогда твоя мама ругаться будет, что шелуха наплевана, а уж если и семечки лузгать нельзя, то я вообще на таких условиях в вашем доме жить отказываюсь.
- Лучше бы ты семечки лузгал, чем маме шнурки в волосы вплетал или в ее комнату лошадиную морду всовывал, – с упреком отпарировала Аня. – Уж лучше бы Юру пуганул, он вредный, а маму-то зачем? Она хорошая.
- Юру так Юру, - оживился домовой. – Только как ему шнурки вплетать, у него волосы короткие.
- А зачем вообще вплетать?
- А затем, что у вас лошади нет, а мы, домовые, таким образом свою симпатию выказываем, если настроение хорошее.
- Вот что, Пахомушка, если тебе по ночам скучно, займись каким-то делом: в доме приберись или что-нибудь в этом роде. Может, мама в тебя поверит и с тобой подружится.
- Что мне делать, я и сам знаю, только так, без обряда, я прибираться по дому не могу, ты же знаешь, как для нас обряды важны, а без этого я только шуметь и проказничать могу.
- А какой обряд, Пахомушка, я никаких обрядов не знаю.
- Ну вот, столько времени с домовыми общаешься – и ни одного обряда не выучила. А потом, ты же знаешь, я слов обряда сказать не могу. Вот если бы ты его вычитала где-нибудь – другое дело. Ты читать-то умеешь?
- Только по складам, Пахомушка, – засмущалась девочка.
- Ну ладно, - смилостивился домовой. – У вас на чердаке старые книжки лежат, хозяйские. Ну так вот, среди них есть книжка, где разные обряды описаны. Достань ее и прочитай, как домового работать уговорить. Ладно, некогда мне, обещаю особенно сегодня не шуметь.
С этими словами черный кот выгнул спину, пустил искры, затем превратился в мышку и юркнул в щель, а Аня улеглась в постель и быстро уснула.
На следующий день, когда Юра убежал на озеро со своими приятелями, а мама ушла к соседке за рассадой (хозяева дома по-прежнему находились в Москве), Аня, вооружившись фонариком, подставила к чердачному окошку лестницу и, преодолевая страх, забралась на чердак. Действительно, как указал домовой, помимо разного хлама, в углу чердака была сложена стопка ветхих книг и журналов, среди которых ей удалось обнаружить то, о чем говорил домовой. Книга не имела обложки и доброй половины страниц, так что ни названия, ни фамилии автора Аня не узнала, зато рисунки не оставляли сомнений в содержании книги: с ветхих страниц на Аню глядели забавные персонажи славянской мифологии: кикиморы, банники, овинные, лешие, русалки. Тут же девочка обнаружила и изображение домового: маленького старичка в лаптях с длинной спутанной бородой, на поясе которого висел большой гребень и связка ключей. Несколько страниц с описанием домового отсутствовало, но место, где описывался способ, как успокоить расшалившегося домового и заставить его работать, сохранилось. Оказывается, нужно было поставить под печку чашку с горохом, посыпать по углам дома золу и сказать: «Дедушка домовой, перестань озоровать, начинай дом прибирать».
Девочка положила книгу на место, спустилась вниз и, пока дома никого не было, выполнила все, что было рекомендовано в этом этнографическом исследовании.
К удивлению мамы, как дочь и обещала, ночные безобразия прекратились, и если какие-то шорохи иногда и возникали, то они были эпизодическими и носили достаточно естественный характер. Но неожиданности на этом не закончились. Как-то вечером мама допоздна провозилась на участке, сильно устала и не вымыла после ужина посуду. Ложилась она, когда дети уже спали, но наутро вся посуда оказалась вымытой – правда, довольно халтурно, чего мама себе никогда не позволяла: на дне кастрюли кое-где осталась пригоревшая каша, да и некоторые тарелки сохранили следы жира. Если учесть тот факт, что встала мама раньше детей, оставалось предположить, что либо она вымыла посуду в сомнамбулическом состоянии, либо это сделал кто-то из детей, встав среди ночи или рано утром. Естественно, причастность к этому похвальному факту и Аня и Юра отрицали, и случай остался, как многие другие, необъясненным.
На этот раз мама не терзала детей долгими допытываниями, но к вечеру Аня заметила у нее на шее старинный серебряный крестик, который принадлежал покойной прабабушке и который мама раньше никогда не носила. С этого времени словно бы какой-то невидимый благодетель стал помогать маме по хозяйству. Правда, нельзя сказать, что он взвалил на себя всю работу, но иногда утром оказывалась отглаженной небольшая стопка белья, то вымыты сапоги, то начищены ботинки и всякая другая мелочь, например, ни у кого в поселке в этом году так пышно не цвели цветы на участке и не было такого урожая кабачков и огурцов, как у Ромашовых, хотя мама никогда не считалась особенно искусной огородницей.
- Послушай, дочка, - как-то обратилась к Ане мама. (Чувствовалось, что она давно хотела ей что-то сказать, но все не решалась.) – Я понимаю, что, наверное, говорю несусветную чушь, поскольку в наше время верить во всякую чертовщину стыдно, да и вас с Юрой я всегда воспитывала, как подобает воспитывать современных интеллигентных детей, и предостерегала верить всяким россказням о вурдалаках, русалках, леших и домовых. Но после всего того, что у нас произошло и продолжает происходить, я уже не знаю, что и думать. Я все время пытаюсь себя убедить, что все это – чрезвычайно искусный розыгрыш,  возможно, вы действуете в сговоре со своими приятелями,  но чем дальше, тем больше я начинаю верить, что все эти явления – действительно дело каких-то потусторонних сил. Доченька, скажи мне, только серьезно, ты действительно видела здесь кого-то – ну назовем его домовым – или это твои выдумки. Только прошу, не обманывай меня, а то и так от всего этого голова кругом идет.
У Ани появилось страстное желание рассказать маме обо всем:  и о Варфуше, и об астральных путешествиях, и об уютном мире Манику, но она вспомнила категорическое заявление Варфуши о том, что ни мама, ни папа, ни тем более Юра не готовы к осознанному контакту с иными мирами, поэтому она сдержала свой порыв, ответив достаточно неопределенно:
- Ну, мамочка, я видела ночью в комнате маленького человечка и черного кота и даже с ними разговаривала, но сейчас мне кажется, что все это было во сне. А потом я залезла на чердак – просто захотела посмотреть, что там лежит, и случайно нашла старую книжку: там было написано про домового и сказано, как его заставить прекратить шуметь и пугать людей и как заставить его работать. Я все сделала, и он начал нам помогать.
Мама посмотрела на дочь внимательно и покачала головой:
- Во-первых, тебя следовало бы наказать, что без спросу одна полезла на чердак – ну да ладно, сама призналась, а во-вторых, что-то ты не договариваешь.
С этого времени мама больше не заводила разговор на эту тему, но иногда как-то по-особенному глядела на дочь, и у девочки возникло ощущение, что мама стала за ней более пристально следить.
Так Ане удалось предотвратить отъезд в Москву, но миновали июнь, июль, а осуществить то, что ей рекомендовал староста московских домовых Федул Гордеич, ей так и не удавалось.

Наступил август – благодатная пора для грибников и лесных путешественников. Аня любила это время, когда немного спадала жара и не так донимали слепни с  комарами, к которым ей никак не удавалось изменить свое отношение, несмотря на Варфушин наказ любить все живое в природе. Однажды мама сказала, что пошли лисички – она видела грибников с целыми корзинами этих рыжих крепышей, в которых никогда не бывает червей, и предложила детям оставить все свои дела и отправиться в лес. Юра, который не любил это, с его точки зрения, скучное занятие, сослался на то, что уже распланировал свой день с ребятами, и отказался идти в лес, Аня же восприняла мамино предложение с большим воодушевлением. Мама не стала уговаривать сына, поскольку в лесу он был скорее обузой, чем помощником, и уже через час начинал ворчать, что он голоден, устал и стер ногу, поэтому она предоставила сына самому себе, быстро собрала незатейливый скарб и вдвоем с Аней отправилась в дальний лес за озером.
Стоял пасмурный нехолодный день, когда так приятно бродить среди берез и сосен, высматривая в траве забавные шляпки. Путники быстро миновали поселок, перебрались через старый говорящий мост, который в прошлом году поведал Ане несколько сплетен из жизни местных обитателей, и вышли к озеру. Все это были памятные места, здесь они не раз бродили с Варфушей, и маленькое существо из параллельного мира обучало девочку иному видению и слышанию. Здесь она впервые вышла из тела и летала в восторге над краем леса и над поселком, здесь она видела трагические события, разыгравшиеся много веков назад. Девочка загрустила, воспоминания нахлынули на нее с новой силой, и образ Варфуши снова предстал перед ней, как живой, только почему-то на этот раз на его руках поблескивали маленькие золотые кандалы. Образ был неподвижным и безмолвным, но девочка почувствовала, что ее другу плохо, он в плену и просит о помощи. Аня подумала, что сейчас, возможно, ей дается шанс встретиться со сходкой сельских домовых, и представиться ли подобная возможность до конца лета – неизвестно. В голове ее постепенно стал складываться план.
Сравнительно недавно, перерывая старые журналы, она наткнулась на довольно подробную топографическую карту района Загорска с указанием местных достопримечательностей, и на этой карте она обнаружила маленький поселок в лесу между Загорском и огромным Торбеевым озером. Там же была обозначена церквушка ХУП века под названием «Пустынь Святого Параклита», и, судя по всему, это была самая ближайшая к Семхозу (не считая Загорска) деревенька со старинной церковью. Там же девочка увидела и пересечение проселочных дорог. К сожалению, она не разбиралась в масштабах топографических карт и не могла хотя бы приблизительно рассчитать расстояние, но на плане это выглядело заманчиво близко. Идти от их озерка, которое она также нашла на карте, нужно было примерно на север, но больше никаких подробностей маршрута, кроме пересечения железной дороги, выяснить не удалось. Оставалось немногое: добраться до этой деревеньки и собрать местных домовых, как ей посоветовал Федул Гордеич. Попросить маму сходить туда вместе? Но мама, скорее всего, вряд ли знает туда дорогу, а путь, по-видимому, все же далек для пешехода, по крайней мере, в два раза дольше, чем до Загорска. И потом, как она будет вызывать домовых в присутствии мамы? Да и вообще, покажутся ли они в ее присутствии? Аня знала, что домовые сторонятся людей, которые в них не верят. Оставалось только одно: заблудиться и отправиться на поиски этой деревеньки самой. Как только Аня приняла решение, ее сердце тут же сжали липкие пальцы страха: никогда она еще не отваживалась на столь ответственный поступок. Аня представила себе ужас мамы, потерявшей родную дочь, как она будет бегать по лесу и звать ее, затем вернется в поселок, в надежде, что дочь выбралась к дому самостоятельно. Затем, скорее всего, будут собирать соседей для совместных поисков. С другой стороны, девочка чувствовала, что вряд ли решится еще раз на нечто подобное. В конце концов, если все будет благополучно, она к вечеру сама вернется в Семхоз, и мама, вновь обретя заблудившуюся дочь, вряд ли будет ее сильно ругать. Оставалось немногое: незаметно отстать от мамы, а дальше положиться на судьбу, она почему-то верила, что матушка-природа, такая живая и мудрая, не оставит ее в беде и обязательно поможет.
За этими тревожными мыслями Аня не заметила, как они обогнули озеро и углубились в дальний лес. Вскоре появились первые грибы, и мама, заядлый грибник, истосковавшаяся по «третьей охоте»(этим летом июньских колосовиков практически не было), с упоением набросилась на крепенькие рыжие лисички. Сначала Аня ей помогала, затем, когда они натолкнулись на очень богатую россыпь, пришлось разделиться: маму все новые и новые лисички уводили на юг, девочка же двинулась в противоположную сторону, как бы желая очистить другой край поляны. Когда же она достаточно удалилась от увлеченной мамы, то решительно встала с колен, отыскала ближайшую тропинку и, ориентируясь по деревьям (она знала, что мох на деревьях гуще растет с северной стороны), зашагала навстречу неизвестности.
Вокруг шелестел радостный березовый лес, тревожные мысли оставили девочку, и сознание ее словно бы начало растворяться в птичьих свистах, скрипах и шорохах старых стволов – во всех тех звуках, которые, сливаясь, рождают неповторимое бормотание леса. Так она шла более получаса. Вскоре светлая полоса берез сменилась высоченными мрачными елями, и Аня, сразу же взявшая большой темп, уселась под одной из них, чтобы привести мысли в порядок и обдумать дальнейшие действия. Девочка огляделась вокруг. Сейчас ей стало ясно, что поступок ее был достаточно опрометчивым, если не авантюрным. Куда идти? Куда ведет эта тропинка? Кроме того, что надо двигаться куда-то на север, она ничего не знала, и лес этот был ей знаком только по опушкам, недалеко от поселка. Справа от тропинки  мрачно темнели ели, слева – весело шелестели березы, а вокруг – ничего, кроме деревьев, и только тропинка открывала обзор на несколько метров вперед. Тогда, у озера, ей казалось, что достаточно отстать от мамы, и все проблемы решатся сами собой, теперь же она поняла, что самое сложное  впереди. Несмотря на щекотливое положение, страха почему-то не было, девочка словно бы глядела на свои мысли со стороны и чувствовала себя на удивление спокойной.
«В конце концов, - решила она, – сейчас начались грибы, от поселка я ушла недалеко, и кто-то наверняка по пути должен встретиться, я его тогда обо всем и расспрошу, и нечего зря беспокоиться. А пока пойду по тропинке, куда-то ведь она должна привести».
- Это точно, куда-то должна, только не туда, куда тебе нужно, – вдруг раздался где-то рядом голос, словно скрипело на ветру старое дерево.
Аня, которая привыкла к разного рода чудесам, тем не менее от неожиданности вскочила на ноги, тем более голос точно ответил на ее мысли.
- Эй, кто это говорит, почему ты прячешься? – тревожно завертела девочка головой.
- Да тут я, тут, рядом с тобой, - снова раздался голос. – Смотришь и не видишь. Попробуй найди. А то место, куда ты идти собралась, – хоть картинку рисуй: деревня Бисярино, церковка и перекресток двух дорог. Вот, правда, чего тебе там надо – тут я не успел рассмотреть.
Аня растерянно начала бродить по тому месту, откуда примерно раздавался голос, но ничего, кроме глубокого мха, замшелых елей, нескольких пней и упавшего полусгнившего ствола, она не обнаружила. Неожиданно пенек, на который она чуть не села, приподнялся, раскрылся, словно бутон цветка, и перед ней оказался человечек – больше Варфуши, но не выше, чем ей по пояс. На человечке с буро-зеленой бородой и такими же всклокоченными волосами лохмотьями свисал мох, отчего он был совершенно незаметен на общем фоне, а поверх, словно белая вуаль с мушками, его опутывала паутина с бесчисленными листочками, палочками, сучками и еще бог знает чем.
- Ну как, хорошая маскировочка? – проскрипел человечек, гордо выпятив грудь. – Еще бы немного, и ты на меня села, а уж тогда, прости, пришлось бы тебя уколоть.
- Послушай, ты кто? –удивленно спросила девочка. - Как ты мои мысли прочел? – добавила она уже больше чтобы подольститься: уж кто-кто, а она знала, что подобные существа читают мысли так же просто, как мы слышим человеческую речь. – И откуда ты знаешь, куда мне надо идти?
- Ну, ты так здесь громко размышляла, у меня чуть голова от твоих мыслей не лопнула, – проскрипел человечек. – А уж как я мог не отозваться на твои мысли и не объявиться, если на тебе подковка домовиная. От ее зуда так и хочется в ваш мир выпрыгнуть. А уж нам, лешим, это раз плюнуть, мы и так: то здесь, то там, без нас в лесу никакого порядка.
Это была та самая удача, которую Аня подспудно предчувствовала, но рациональный разум поверить в нее не мог. И действительно, на что она могла рассчитывать? Что дорога случайно приведет ее туда, куда надо? Но сколько уйдет на это времени? Встретить случайного грибника? Но что он подумает, увидев в глухом лесу одинокую семилетнюю девочку, которая спрашивает, как отыскать деревню Бисярино, которая расположена то ли в десяти, то ли в двадцати километрах? Не покажется ли это ему странным и не отведет ли он девочку к ближайшему населенному пункту, то есть к Семхозу? И тут вдруг самый настоящий леший, который  захочет – выведет в нужное место, а захочет – закружит так, что никуда не выберешься, правда, Аня не хотела думать о таком развитии событий и верила, что леший послан ей в помощь. Тем более что существа подобного рода прочно вошли в ее жизнь, и их появление не вызывало ни страха, ни удивления.
- Давай все-таки познакомимся! – взяла в свои руки инициативу девочка. – Меня зовут Аня Ромашова, и я ищу своего друга и учителя домового Варфушу, хотя он по-настоящему не домовой, а бриллиант, то есть помощник. А тебя как зовут? Почему ты решил мне показаться?
- Меня зовут Дула, - важно ответил леший. – И мы, лешие, следим за каждым человеком, который приходит в лес, и, в зависимости от его поведения, можем либо подшутить над ним, либо наказать, либо наградить, возможностей у нас для этого предостаточно. А то, что тебе показался, так я уже сказал, подковка твоя притягивает нашего брата к вашему миру, да и потом, сразу видно, что ты – девочка необычная, такие в наше время и не встречаются совсем – сияние над тобой особенное и корона. Она хоть от людского глаза спрятана, но мы-то ее хорошо видим. Только пошто ты домового в лесу ищешь? Ему вдали от людского жилья жить не положено.
- Дулушка, - ответила Аня. – Мне нужно попасть в деревню Бисярино. – И она вкратце рассказала ему историю исчезновения Варфуши и своих последующих поисков. – Может, ты меня туда проводишь самым кратчайшим путем, а потом обратно – к маме, я очень за нее волнуюсь, она, наверное, меня уже хватилась и с ума сходит.
- Ну, это дело несложное, - ответил леший. – Самый короткий путь в любую точку леса – это через наш лешачий подземный тоннель, по которому мы передвигаемся, иначе как бы мы за всем уследить могли? Не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в нужном месте – там время и пространство сжатые. Конечно, обычным людям путь через него заказан, но ты – другое дело. Тебе только, когда туда войдешь, надо будет ясно представить, куда собираешься попасть, – и так же обратно. А насчет мамы не беспокойся. Конечно, она тебя уже хватилась, но я могу к ней подобраться и покружить слегка по лесу, пока ты с домовыми будешь беседовать. Времени на это уйдет немного, оно, как я сказал, у нас по-особому течет. Пока я твою маму кружу, ты к ней и возвратишься.
- А ты ее не напугаешь, Дулушка?
- Специально я ее пугать не буду. Все от нее зависит: может, слегка и напугается. Но тут уж ничего поделать нельзя, ты уж слишком многого от меня хочешь.
- А где этот тоннель? - слегка робея, спросила Аня. – Мне в астральном теле по нему передвигаться придется или как?
- Ни в каком не астральном, мы, лешие, существа приземленные, дети матушки-природы и всяких астральных или еще каких штучек не любим. В самом обычном теле и пройдешь, ваши писатели-фантасты такой способ передвижения называют нуль-транспортировкой. А тоннель можно открыть где хочешь – да хоть под этим упавшим деревом.
- А обратно как?
- А обратно тебе надо будет вернуться оттуда, откуда ты в ваш мир выйдешь, я, пока ты туда-сюда мотаешься, тоннель открытым подержу. Только хорошо это место запомни, а то придется тебе обратно на своих двоих поверху возвращаться. Ну ладно, полезай под дерево, а я пока схожу, твою маму займу.
Аня поблагодарила любезного лешего и недоверчиво заглянула под упавший ствол – и действительно, именно там, во мху, оказалась дощатая крышка, словно бы от подземного хода. Аня приподняла крышку и заглянула внутрь. Это был достаточно узкий лаз, куда девочка с трудом могла протиснуться. Разглядеть ей ничего не удалось, кроме того, что лаз оказался вертикальный и что это была просто дырка в земле, ничем не укрепленная. Аня с опаской оглянулась на лешего.
- И что, мне прямо так туда и лезть?
- Прямо так и лезь, полетишь вниз, как на салазках, мягкую посадку гарантирую! – весело проскрипел Дула.
Аня собрала все свое мужество и начала протискиваться в нору. Неожиданно, как только она погрузилась по пояс, под ней что-то ухнуло, в голове екнуло, затем возникло ощущение раскрывающихся створок, и она, не успев даже как следует испугаться, полетела во тьму. На какое-то время девочка, как видно, потеряла сознание и, когда пришла в себя, обнаружила, что лежит на мягкой невысокой травке среди корабельных сосен, на самой опушке роскошного, ухоженного бора. Лес стоял на небольшом пригорке, внизу расположился живописный, поросший лилиями пруд, а чуть дальше виднелась старая церковь из красного кирпича с высокой колокольней без купола, чем-то напоминающая католический костел. Девочка спустилась с пригорка, перешла по дощатому мостику через ручеек, соединяющий два пруда (это оказалась целая система прудов, вытянувшихся у основания длинной возвышенности, на которой расположился лес), полюбовалась церквушкой, хотела зайти внутрь, но та была закрыта, миновала маленькую уютную деревеньку, вышла по широкой проселочной дороге в поле высокой пшеницы и шла до тех пор, пока дорогу через поле не пересекла другая такая же дорога, ведущая к отдаленному шоссе. Место было совершенно безлюдное, деревня осталась далеко позади, и девочка решила, что это, пожалуй, самое подходящее место для выполнения задуманного.
«Так, - подумала Аня. – И что я должна теперь делать? Федул Гордеич толком и не объяснил, чего говорить. Вот растяпа! Не уточнила, как домовых на совет вызывать. Что ж, теперь так стоять и ждать, когда они сами соберутся?»
На всякий случай она постаралась представить себе маленькую серебряную подковку, подаренную ей в Манику, и действительно, не успела она ее себе вообразить, как услышала над головой легкое шуршание. Девочка подняла голову и увидела, что над ней словно бы колеблется воздух, как бывает в жаркую погоду над нагретым шоссе, затем это нечто еще более сгустилось, и Аня узнала прозрачное покрывало одного из духов Вайиты, с которыми Варфуша познакомил ее в прошлом году. Над девочкой появилось симпатичное дымное лицо, и она услышала тихий шелестящий голос:
- Здравствуй, прекрасная погода, не правда ли?
- Здравствуй, - нисколько не испугалась девочка. – Действительно прекрасная погода, особенно когда можешь вот так над полем вместе с ветром туда-сюда носиться.
- Это и правда приятно, - согласилось покрывало. – И мне непонятно, чего вы, люди, так держитесь за свои кожаные мешки с костями. Сбросили бы их и носились, как мы, на свободе.
- Все не так просто, - не стала вдаваться в детали посмертного существования девочка. – Каждый живет той жизнью, которую ему Господь уготовил. Я, собственно, не тебя вызывать собиралась, мне нужно с домовыми из этой деревни поговорить.
- А, ну так здесь в поле их и нет, тут только мы, да еще овинный захаживает…
- А мне староста московских домовых сказал, что домовых на сходку нужно собирать на перекрестке двух дорог, рядом со старинной церковью…
- Ну, так все правильно, сейчас я их и соберу.
С этими словами прозрачное покрывало исчезло, а еще через минуту пшеница рядом с дорогой зашевелилась, и из нее стали высовываться уже знакомые Ане длинноволосые бородатые головки. Вскоре девочка оказалась в окружении маленьких степенных человечков, правда, в отличие от городских домовых, предпочитавших сапоги, обуты они были сплошь в лапти, а цвет волос напоминал окружавшую поспевшую пшеницу. Несколько минут домовые о чем-то наперебой совещались, затем один из них, выглядевший старше и степеннее остальных, обратился к девочке:
- Вызывала, хозяйка?
Аня приветствовала почтенное собрание, а затем рассказала о своей беде, о том, как она уже была на собрании городских домовых и как их староста посоветовал обратиться за помощью к сельским коллегам. Во время рассказа человечки важно кивали головами, а когда девочка закончила, старый домовой проворчал:
- Вот городские бездари, все на нас сваливают, своих прямых обязанностей выполнить не могут!
Девочка вступилась за своих московских соседей, сказала, что они не могли ей помочь, потому что были связаны особым заклятьем, и что все же ведь они ей посоветовали что делать.
- Все это так, - ответил старый домовой. – Это я по-стариковски ворчу, на самом деле ты, чтобы узнать о своем друге, должна была пройти испытания, должна была преодолеть страх и неизвестность – и ты все это преодолела. Ну что же, помочь мы тебе сможем, по крайней мере, сможем узнать, где твой Варфуша находится, но для этого тебе нужно пять минут подождать, а мы вернемся в Манику и выведаем о его местонахождении по своим каналам. Стой здесь и никуда не уходи.

Мама, увлеченная сбором грибов, хватилась дочери не сразу. Вначале, зная ее самостоятельный характер и склонность к уединению, она особенно не встревожилась, но вскоре, когда стала звать ее в полный голос и не получила ответа, испугалась не на шутку. Около получаса она беспорядочно металась по лесу и кричала до хрипоты, и вдруг где-то в отдалении раздался слабенький Анин голос:
- Я здесь, мама!
Немного успокоившись, мама крикнула, чтобы дочь стояла и никуда с места не уходила, затем пошла в направлении голоса, но миновало пять, затем десять минут, а  девочка все не показывалась. Мама остановилась в нерешительности, затем снова стала аукать.
- Я здесь, я здесь, - тут же послышалось совершенно из другого места, словно, пока мама шла на первый отклик, Аня перебежала далеко вправо. Мама тут же изменила направление, решив, что просто сбилась с пути, но история снова повторилась, и, когда она стала аукать, решив, что должна находиться уже где-то недалеко от дочери, голос ее снова раздался совсем не  оттуда, где она, по расчетам мамы, должна была находиться. Такая игра в кошки-мышки повторилась еще несколько раз, и мама уже не на шутку разозлилась, поскольку решила, что Аня снова затеяла свои дурацкие шуточки.
- Прекрати меня разыгрывать, - закричала мама. – Вот я сейчас уйду домой и оставайся здесь одна!
- Мама, стой на месте, я сейчас к тебе подойду, мне тут всюду грибы попадаются, – не замедлил отозваться невдалеке Анин голос.
- Нашла время грибы собирать, - проворчала мама. – Я тут с ума схожу, а она грибы собирает.
Минут десять мама ждала дочь, и когда уже совсем потеряла терпение, вдруг явственно увидела, как среди деревьев метрах в пятидесяти мелькнула серенькая Анина курточка. Мама уж было собралась бежать дочери навстречу, но курточка исчезла за деревьями, а еще через пять минут опять в стороне, но уже гораздо ближе раздалось Анино «Ау, где ты», и уже совсем близко затрещали кусты, затем снова все стихло. И опять мама бежала на треск кустов, и опять там никого не оказывалось, потом кусты трещали уже в другом месте, и снова Анин голос кричал:
- Я здесь, мамочка, я тебя никак найти не могу.
Так мама пробегала на Анин голос не меньше часа, прежде чем поняла, что совсем заблудилась и не знает, в какую сторону идти к  дому.

В то время, пока мама бегала по лесу, Аня стояла среди пшеничного поля на перекрестке двух дорог и ждала возвращения домовых. На этот раз ей пришлось ждать минут пятнадцать, прежде чем снова зашевелилась пшеница и на дорогу вышел староста сельских домовых.
- Я своих отпустил, их присутствие теперь без надобности, - сказал бородатый человечек.
- Ну что, узнали? С ним все в порядке, где он? – взволнованно заговорила девочка.
- Все узнали, не суетись, - степенно ответил домовой. – В плену он, у твоей неродной бабушки Антонины Петровны, по адресу: улица Сретенская, дом семнадцать, квартира сорок.
- У бабушки?! – вскрикнула девочка. В ее памяти тут же всплыла сцена последнего визита Антонины Петровны и ее странного ухода, причем странно было также и то, что Аня за все время с момента исчезновения Варфуши не только ни разу не вспомнила этот эпизод и ничего не заподозрила, но как бы вообще забыла о существовании своей неродной бабушки.
- Как же это я раньше не догадалась, она так подозрительно себя вела, а перед уходом с мамой, кажется, о домовых беседовала!
- В том, что ты ни о чем не догадывалась, ничего странного нет, - ответил старичок. – Она сделала по всем правилам заговор на забор домового и на то, чтобы у тебя память по поводу нее отшибло, да еще чтобы ей другие домовые из вашего дома помешать не могли. Тут все сработало первоклассно.
- Но как она могла! И зачем ей вообще это нужно было? Она же всегда такая ласковая была и подарки всегда приносила! Я даже понятия не имела, что она колдовством занималась, откуда она все эти заговоры знает?
- А что тебе вообще о ней известно?
Аня смутилась. Она действительно почти ничего не знала о второй жене своего дедушки, кроме того, что та родилась и выросла в какой-то деревне на Урале, что молодой девчонкой приехала в город без гроша и что дедушка ее всегда побаивался и ни в чем не перечил, а иногда, подшучивая над собой, говорил, что женился на ведьме. Правда, все это было как-то несерьезно, и Аня особенно не обращала внимания на эти слова.
- Ну так вот: мать Антонины Петровны была самая настоящая деревенская колдунья, и в этом отношении твоей неродной бабушке до нее далеко, но тем не менее многие заговоры и заклинания она ей передала, только все это от твоей родни в тайне держалось – сама знаешь, какое время тогда было.
- А для чего ей Варфуша понадобился?
- Ну, во-первых, она заметила, что вашей семье какие-то силы помогают, и ей стало завидно. В прямой контакт с домовыми, как ты, она не может вступать, а вот провести правильно заговор, чтобы заставить нашего брата себе служить, – это ей, по-видимому, удалось и, насколько до нас дошли сведения, твой Варфуша вынужден работать на ее обогащение. Думаю, если теперь ты к ней попадешь, то ее квартиру не узнаешь – столько там всяких дорогих вещей появилось.
- Ну и что же делать, как мне теперь помочь ему?
- В этом году помочь своему Варфуше ты не сможешь, вот увидеть его, поговорить – это другое дело, для этого тебе всего лишь свою бабушку навестить придется, но забрать его, как Антонина Петровна, уже не сможешь: колдовство можно перебить только колдовством, а это тебе не по силам. Хотя можно, конечно, вступить в сговор с черными, а они только этого и ждут, но Варфуша твой вряд ли на такую помощь согласится. Единственная возможность – Перунов цвет.
- А что это такое, домушка?
- Да цветок папоротника, не слыхала, что ли? В ночь на Ивана Купала в том месте в лесу, куда ударила молния, зацветает папоротник. Этот цветок ты должна сорвать и загадать желание, чтобы Варфоломей освободился. Ну а чтобы он к тебе вновь вернулся – тут ты должна Перунов цвет ему лично передать…
- А когда эта ночь на Ивана Купала? – смущенно спросила девочка.
- В этом году уже проехали, - ответил домовой, придется тебе ждать до шестого июля следующего года, и тут уж все от тебя зависит, тут тебе ни я, ни кто другой помочь не сможет. Ну вот, вроде бы и все, что я тебе сказать хотел, прощай, хозяйка, успехов тебе.
С этими словами домовой помахал Ане ручкой и нырнул в пшеницу.
Обратный путь девочки происходил безо всяких приключений, если сам способ перемещения из бисяринского леса обратно не считать за приключение: точно так же она вошла в подземный лаз, точно так же потеряла сознание, точно так же очнулась в темном ельнике, рядом с поваленным деревом, на котором восседал леший Дула и весело глядел на девочку.
- Ну что, удачно прогулялась? - проскрипел Дула. – Все выяснила?
- Все получилось, Дулушка, - ответила Аня. – Узнала даже больше, чем рассчитывала, огромное тебе спасибо за помощь. А как мама? Я так за нее волновалась!
- С мамой все в порядке, - ответил леший. – Ну, пришлось ее покружить немного по лесу, твоим голосом покричать, да пару раз в твоем обличье издали промелькнуть. Зато она все это время была при деле, очень злилась, но не паниковала.
- А где она?
- Да спит тут неподалеку, набегалась, сердешная, пришлось чуть-чуть на нее дрему напустить.
- Как же я теперь все ей объясню?
- А это уж не моя забота, я ее занял в твое отсутствие, теперь сама выкручивайся. Вот тебе твоя корзинка в целости и сохранности.
Аня поглядела в корзинку и опешила: она была полна белых грибов, которых в эту пору еще не было в лесу.
- Ой, а где ты такую прелесть нашел?
- Это мой тебе подарок на память о нашей встрече, как знать, свидимся ли еще. А что белые – не удивляйся, кому, как не нам, лешим, ведать, где в любое время года грибы найти можно! Ладно, мне пора по делам, а мама твоя вон за тем деревом спит. Всего доброго!
С этими словами леший залез под ствол упавшего дерева и пропал, предоставив Ане нелегкую задачу объясняться с мамой.
Без труда обнаружив спящую маму, девочка села около ее изголовья и задумалась. Что же сказать ей, как объяснить свое исчезновение и последующие события? В правду мама, естественно, не поверит, а врать нехорошо, но, с другой стороны, Аня давно уже живет наполовину в какой-то иной жизни, в каком-то мифическом мире, куда пока нет доступа не только ее родным, но и вообще никому из тех, кого она знает. Единственное человеческое существо, которое она пока видела там, да и то в астральном образе, - это мальчик Андрей Данилов, с которым ее каким-то таинственным образом связывает судьба и глубины памяти, до которых ей пока не удалось добраться. А мама, казалось бы, столкнувшаяся с совершенно очевидным свидетельством существования домового, так ведь в него и не поверила, хоть и перепугалась до смерти. Что же теперь делать?
Пришлось все придумывать на ходу, поэтому, когда мама проснулась и долго не могла понять, что же ей делать: то ли обнять и расцеловать дочь, то ли дать хорошую взбучку, Аня рассказала, что нашла место, где растут белые, затем заблудилась, затем, устав разыскивать маму, заснула, а когда проснулась, то обнаружила, что мама тоже спит неподалеку, а как это получилось – сама не понимает, но от мамы она не пряталась, с ней не перекликалась и никаких розыгрышей не устраивала. Скорее всего, это работа лешего: он может запросто откликаться любым голосом и кружить человека по лесу сколько вздумается. Ведь она уже говорила маме про домового, мама ей не верила, а тем не менее все удивительные события на даче можно объяснить только его проказами, а здесь произошла аналогичная история.
- Тебя послушаешь, - уже слегка успокаиваясь, сказала мама, - домовых леших, и прочей нечисти кругом как собак нерезаных, прямо шагу нельзя ступить, чтобы  на них не напороться.
- И никакая это не нечисть, - обиженно ответила Аня. – Конечно, среди них разные встречаются, но в основном это симпатичные существа, и действительно они повсюду, только это мало кто видит…
Аня почувствовала, что еще немного - и ее может понести в такие дебри мистики, в которые посвящать маму ни в коем случае нельзя, но в последний момент она все же спохватилась и замолчала.
Мама посмотрела на нее внимательно и покачала головой:
- Значит, это не ты со мной в кошки-мышки играла?
- Нет, мамочка.
- Значит, леший?
- Да, мамочка.
- А в доме – домовой безобразия чинил?
- Да, мамочка.
- Ну что же, - сказала мама. – Твое счастье, что я действительно после всех этих ночных светопреставлений почти поверила в существование каких-то потусторонних сил, поэтому наказать тебя не могу, уж больно искренне ты выглядишь. Ну что же, будем считать, что это еще одна тайна, которую мне пока не удалось разрешить. И все же самое удивительное, чему я вижу материальное подтверждение, – это корзинка, и она наполнена отборными белыми грибами, которых, насколько я знаю, в этом сезоне пока никто не находил. Может, покажешь, где ты их нашла?
Аня, боясь сказать правду, объяснила, что не сможет найти туда дорогу, что белые грибы росли только в одном месте, а обнаружила она его совершенно случайно, а потом, естественно, потеряла.
- Ладно, - сказала мама. – Будем считать, что инцидент исчерпан, а теперь нам надо искать дорогу домой, а то, пока я за твоим лешим бегала, заблудилась и сейчас плохо представляю, где мы находимся.
Несмотря на то что мама потеряла ориентиры в лесу, Аня, незаметно взявшая на себя инициативу проводницы, довольно уверенно вышла на знакомую тропинку (на самом деле она шла за невидимым для мамы лешим), и дальше они уже без приключений добрались до дома.

























ГЛАВА 9

НОВЫЙ ПОВОРОТ СОБЫТИЙ

Заканчивался август, и семья Ромашовых вернулась в Москву. До первого сентября оставалось еще несколько дней, нужно было уточнить с оформлением Ани в первый класс, купить учебники, канцелярские принадлежности, форму и так далее, и тому подобное. Как ни странно, девочку особенно не занимал вопрос скорого поступления в школу, мама с папой были даже задеты ее реакцией: ни радости, ни особых переживаний, надо так надо. Они давно уже привыкли к странностям дочери, но каждый раз неадекватность ее поведения расстраивала родителей. Чтобы как-то подогреть интерес Ани к предстоящему важнейшему событию в ее жизни, мама с воодушевлением начала рассказывать, как она много лет назад, еще до войны, пошла в школу, как волновалась и боялась и как интересно ей было потом, сколько новых друзей она там встретила и что с некоторыми ее школьными подругами она дружит и переписывается до сих пор. На это Аня как-то не по-детски усмехнулась, и пробормотала странную фразу, что того, кого она хотела бы встретить, в школе все равно нет, а остальные ее мало интересуют. Но тут же оговорилась, что да, конечно, приобрести новых друзей было бы неплохо, но какого-то особого энтузиазма в этих словах не прозвучало. Тогда мама сказала, что школа к тому же новые знания, что хочет она того или нет, но надо учиться читать, писать, изучать физику, химию, биологию и прочие науки и что если она в дальнейшем хочет получить интересную специальность и вырасти уважаемым, образованным человеком, то надо учиться, учиться и учиться, что Аня пока просто не понимает, какие двери перед ней раскрываются. Мама вспомнила торжественный день приема ее в пионеры, как она была выбрана в звеньевые, как отдыхала каждое лето в пионерском лагере, как весело было ходить в походы, сидеть у костра, петь пионерские песни, участвовать в военных играх-учениях. И все это ей может дать только школа, и вообще, всему лучшему, что она имеет, она, как и папа, обязана школе. Все это было произнесено с  нехарактерным для мамы пафосом и прозвучало несколько фальшиво.
Аня вяло ответила, что, конечно, надо учиться читать, писать, постигать разные науки, хотя то, что ее интересует, в школе она все равно не получит, только ей непонятно, зачем надо поступать в пионеры? Неужели тот факт, что она повяжет галстук и будет ходить на пионерские линейки, сделает ее лучше и принесет какие-то новые знания и умения?
Мама смутилась, сказала, что, конечно, само по себе повязывание галстука ничего не принесет, но она имела в виду то, что жизнь у пионеров гораздо полнее и интереснее. Аня пожала плечами и ответила, что если судить по Юре, то она бы этого не сказала и вообще не заметила, что Юра после вступления в пионеры как-то изменился в лучшую сторону. Мама не нашлась, что ответить, скомкала разговор, было видно, что она сама не очень верит в то, что говорит, и раздраженно бросила, что, в конце концов, хочет дочь того или нет, но в школу ей идти придется. На это девочка вполне резонно ответила, что она, собственно, никогда против этого и не возражала. Мама передернула плечами и отправилась готовить ужин, чувствуя, что все меньше понимает свою дочь и не знает, как найти к ней подход, чтобы заделать образовавшуюся трещину.
Об этом же думала и Аня, она понимала, что никому не ведомая сторона ее жизни все больше отдаляет ее от родителей, и отсутствие среди людей близкой души, которой можно было бы обо всем рассказать, мучило ее не меньше, чем маму. Затем мысли девочки вновь перенеслись к недавним событиям. Действительно ли все произошло так, как сказали домовые, и удастся ли ей повидать своего пленного друга, вызволить его из беды и вернуть в свой дом?
Тридцатого августа, как бывало из года в год, Ромашовы вместе с детьми отправились в гости к дедушке, которому исполнилось шестьдесят лет. Аня и ждала и боялась этого визита. Оправдаются ли ее надежды на встречу с Варфушей, как ей вести себя с Антониной Петровной? Ясное дело, что она ни за что ни в чем  не признается, и об этом даже бессмысленно заводить разговор. Но девочка боялась, что не сможет сдержаться, поведет себя как-нибудь не так или брякнет что-нибудь в сердцах, чем вызовет ненужное подозрение. Поэтому, когда дверь открылась и Антонина Петровна начала, по своему обыкновению, сюсюкать с детьми, Аня вела себя как-то неестественно-вежливо и чересчур натянуто.
После обычных поздравлений и вручений подарков родители принялись охать и дивится произошедшим в доме переменам: старенькая мебель была заменена новой, из карельской березы, сервант ломился от хрусталя и дорогой фарфоровой посуды, ванная и туалет сияли импортной сантехникой, вместо старого, вечно барахлящего «Рекорда» в комнате красовался новый широкоэкранный «Таурас». И в завершение всего Антонина Петровна продемонстрировала всем недосягаемую мечту мамы – роскошную норковую шубу. На вопрос об источнике всего этого великолепия Антонина Петровна весело прощебетала, что на них с дедушкой свалилась небывалая удача: в течение двух месяцев они дважды выиграли в лотерею максимальную сумму – по пять тысяч новых рублей: о таком она не только не мечтала, но даже и не слышала.
Гости и хозяева уселись за стол, который ломился от всяческих деликатесов: икры, семги, осетрины, дорогих марочных коньяков, а Антонина Петровна продолжала щебетать о том, что она еще собирается поменять и что она не решила, как поступить с оставшимися деньгами: то ли купить с дедушкой «Победу», дедушка от завода имеет право на льготную очередь, то ли приобрести трехкомнатную кооперативную квартиру – слава богу, теперь есть такая возможность.
Мама только охала и ахала и с завистью рассматривала новую обстановку квартиры, Аня же, единственная понимавшая источник всего этого невиданного по тем временам богатства, еле сдерживалась, чтобы не сказать бабушке какую-нибудь колкость.
«Воровка, - думала она в смятении. – Так использовать моего Варфушу! Ну теперь я, по крайней мере, убедилась, что домовые правы, они ведь говорили о заклятье на обогащение. Зачем же он ей такие деньги помог получить? Она же его украла, она же на все это не имеет права!»
Что-то похожее на зависть и обиду промелькнуло в ее доселе чистой душе: и действительно, почему именно бабушке такая манна небесная, почему ничего подобного не получила ее семья, почему ей не перепала хотя бы новая игрушка? От этих мыслей на сердце у нее стало непривычно пакостно, и она почувствовала себя так, словно ее облили грязью. Но вскоре девочка, прошедшая серьезную школу управления чувствами, взяла себя в руки, подавила непрошеные мысли и стала думать над тем, как ей вызвать Варфушу - она больше не сомневалась в том, что он здесь, – и, самое главное, как с ним побеседовать. Конечно, общаться можно и мысленно, и, показавшись ей, Варфуша не будет замечен другими, но взрослые наверняка заметят ее странное поведение, и это может сильно помешать разговору, а уединиться в небольшой однокомнатной квартире будет довольно трудно.
Неожиданно проблема разрешилась сама собой. Дело в том, что у Ромашовых уже две недели была отключена горячая вода, и мама попросила у бабушки разрешения помыться, тем более послезавтра детям идти в школу, а они грязные как поросята. Возможность поговорить с Варфушей достаточно долго в ванной была подарком судьбы, Аня даже сообразила, что лучше пропустить вперед всех остальных, иначе ее будут все время торопить мыться быстрее и сорвут предполагаемую беседу. Когда же девочка наконец залезла в ванну, наотрез отказавшись от маминого предложения ее помыть, Аню вновь охватила тревога и неуверенность, ведь со дня исчезновения Варфуши ей ни разу не удалось с ним связаться. Удастся ли теперь? Аня постаралась взять себя в руки, отогнала тревожные мысли и, сосредоточившись на образе домового, начала мысленно его призывать. Сначала ее усилия постоянно сбивались страхом, что ничего не получится, и только когда она сумела побороть тревогу и внушить себе, что на этот раз все получится, рядом с ней сквозь шум воды раздался тоненький голосок:
- Да слышу, слышу, получилось! – И тут же на краю ванны, свесив ноги, появился маленький человечек, не больше куклы, с растрепанными светлыми волосами. Одет он был по-домашнему, в халатик и тапочки, но на руках у него зловеще поблескивали маленькие золотые кандалы, а на шее  оказался кожаный ошейник.
- Давно слышу, - продолжал человечек. - Только хотел посмотреть, как ты с неуверенностью справишься и мысли под контроль возьмешь. Теперь вижу, что наши уроки не прошли даром.
Аня вдруг застеснялась, сообразив, что Варфуша вроде бы существо противоположного пола, а она раздета, и смущенно погрузилась в пену «Бадусана», который бабушка щедро налила в ванну.
- Ты извини, Варфуша, я не одета, просто другого места для нашей встречи не могла найти, – пробормотала она растерянно: вот так, мечтала об этой встрече и ничего лучше сказать не придумала – и вообще забыла, о чем хотела поговорить со своим украденным наставником. – Давай мысленно разговаривать, а то, мне кажется, мама в последнее время за мной следить начала.
Варфуша, перейдя на телепатические частоты, грустно улыбнулся и ласково поглядел на девочку.
- Выросла, стесняться начала. Только напрасно, мы видим не так, как вы, люди, и одежды для нас не существует, мы глядим вглубь. Для нас важна настоящая природа человека, а не его внешняя оболочка или одежда. Ты бы ведь, наверное, не стала стесняться призрака? А я как раз что-то вроде призрака и есть. Ну, ладно, прячься в пене, если тебе так удобнее. Времени у нас не так много, постараемся обсудить дела наши скорбные.
- Как же ей удалось тебя забрать, почему ты мне ничего не сказал, неужели ничего сделать нельзя было, зачем ты теперь этой воровке помогаешь? - с упреком спросила девочка. – Почему ты на мой зов не откликался, я так переживала за тебя?
- Что произошло, то произошло, - грустно ответил пленный домовой. – В нашей жизни тоже бывают неожиданности. Все в мире происходит по непреложным законам кармы. Поплатился Черный магистр за то, что позволил себе слишком много, поплатился и я, слишком много энергии потратив на его нейтрализацию. К тому же я, пребывая в форме домового, должен подчиняться законам их существования, а ты, приведя меня к себе, не исполнила ритуал. И я не был защищен от внешних посягательств. Конечно, ты ни в чем не виновата, но незнание законов не освобождает от ответственности. Никто из нас не думал, что объявится твоя бабушка, знающая всевозможные заговоры. С другой стороны, во всем, что происходит, имеется высший смысл. Я обучил тебя всему, что ты могла на том этапе усвоить, и дальнейший наш контакт уже не дал бы того эффекта, что вначале. И даже наоборот: ты, привыкшая к постоянной моей опеке, перестала бы развиваться и остановилась на достигнутом. Чтобы научить птенца летать, птица выталкивает его из гнезда. Так что не будем расстраиваться, во всем нужно видеть положительную сторону. Например, тебе для того, чтобы меня найти, пришлось немало поработать самой, и, уверяю, пользы от этого куда больше, чем если бы я продолжал тобой руководить.
- Ну, тут я не согласна, - горячо возразила Аня. – Ничего особенного я пока не сделала, мне разные существа помогали, а потом, дело ведь не только во мне, меня больше беспокоит твоя судьба: каково видеть твои кандалы и ошейник, а что еще бабка с тобой сотворить может, я уж и не знаю. Как мне теперь жить, после всего того, что видела. Почему ты не откажешься на нее работать, почему ты осыпал ее деньгами, а меня заставляешь страдать! Она же гадина, она никогда ни о ком, кроме себя, не думала, только притворялась всю жизнь. За что же ей такая награда?
Аня не упомянула о том, что сам факт обогащения Антонины Петровны вызвал у нее зависть и обиду, но, очевидно, спрятать от Варфуши своих чувств ей не удалось.
- Завидуешь? – усмехнулся домовой. – А зря, ты видишь только внешнюю сторону события. Использование магии с целью заставить себе служить тонких сущностей, к которым отношусь и я, в корыстных целях очень опасно. Ты же не знаешь, как она, в конце концов, расплатится за свое колдовство, а я знаю, но ничего тебе не скажу. В недалеком будущем ты все увидишь сама, но меч кармы уже занесен над ней.
- Но зачем ты ей служишь? – все не могла успокоиться девочка.
- Видишь ли, королевна, - грустно ответил Варфуша, – ты относишься ко мне, как к человеку, и судишь о моих поступках, как о поступках человеческих. К сожалению, несмотря на то, что мы, духи, обладаем гораздо большим могуществом, чем вы, люди, свобода воли и выбора у нас несравненно меньшая, мы гораздо более обусловлены. Это трудно объяснить в более-менее понятных тебе словах, но правильно выполненный ритуал или заговор создает в пространстве определенную систему вибраций, или некую энергетическую программу, которой мы, подчиняясь закону резонанса, обязаны следовать, хотим мы того или нет. Хочет того или нет, но кусок металла будет притягиваться к магниту, в случае же магии это – нечто подобное, но гораздо сложнее. Короче, мы вынуждены выполнять волю заказчика, пока он не израсходует свои силы либо нас не притянет какая-то большая сила: из двух магнитов кусок железа притянется к более мощному. Люди так же подчинены закону обусловленности, но эта обусловленность у вас гораздо более растянута во времени, и поэтому часто не видно связи между причиной и следствием, и чем примитивнее человек, тем разрыв во времени больше. И никогда не завидуй чужим деньгам, тем более если ты знаешь, что эти деньги неправедные. Если бы ты лучше знала законы кармы, то скорее пожалела бы Антонину Петровну, как это ни парадоксально, потому что за все, что она натворила своей магией, последует расплата, и смягчить ее сможет только искреннее раскаяние и раздача денег неимущим или хотя бы родственникам. Но, если я даже ошибаюсь и при жизни расплата ее не настигнет, все равно – и в этом можешь не сомневаться, ее ожидает тяжелое посмертие. Ты скажешь: все это так не скоро, и этим можно пренебречь, но поверь мне, прожившему по людским меркам неизмеримо долгую жизнь: удовольствия проносятся быстро, а страдания длятся вечность.
- Прости, Варфуша, от тебя ничего не скроешь, - смущенно ответила Аня. – Я даже не знаю, чего это на меня нашло, вроде бы никогда никому не завидовала – это, скорее, от возмущения, от несправедливости.
- И никогда не смей на меня обижаться, что я не осыпал вашу семью материальными благами, - продолжил домовой. – То, с чем ты родилась, и то, что развила в себе при моей помощи, неизмеримо выше того, что получила Антонина Петровна и твой дедушка. Если даже им удастся сохранить достаток до конца жизни, все равно его не возьмешь с собой в посмертие, а все, что имеешь ты, – навечно принадлежит твоей душе, хотя, естественно, впереди тебя ожидают и взлеты и падения, но ничего не поделаешь, такова жизнь.
- Ладно, домушка, я все поняла, - сказала Аня. – Я теперь знаю, что плохие мысли могут разрушать не меньше, чем плохие поступки. Но я тебе еще не рассказала, как встречалась с сельскими домовыми. – И она поведала Варфуше о том, как попала в деревню Бисярино и что там с ней произошло.
- Получается так, - закончила она, – что освободить и вернуть тебя я смогу только в следующем году, в ночь на Ивана Купала, когда зацветает папоротник. Вот только одно дело - выслушать умный совет, а другое – его осуществить. Где я найду этот Перунов цвет? Как я узнаю, куда в лесу ударила молния? Никогда я этот цветок не видела, и, потом, я помню, что года два назад Юра читал рассказ Гоголя «Страшная месть» - и там об этом цветке папоротника что-то говорилось. Он еще спрашивал у мамы, есть ли такой цветок на самом деле – видимо, надеялся с помощью этого цветка клад найти. И мама сказала, что папоротник размножается спорами, а наука биология давно доказала, что растения, размножающиеся спорами, цветов не имеют, следовательно, цвет папоротника – это выдумка.
Домовой усмехнулся:
- Неужели ты еще не поняла, что твоя мама знает очень и очень мало. Вернее, она знает достаточно для среднеобразованной женщины, но ее знания касаются только того мира, в рамках которого она доселе жила. Но за этими рамками – другие миры, и о них она не имеет никакого понятия. Ты в свои семь лет знаешь о них неизмеримо больше, правда, и это капля в море, поскольку система миров необозрима. Так вот: Перунов цвет – посланник иного мира. Это не цветок папоротника в прямом смысле, как цветут розы или ромашки. Увидеть его может не каждый, да и то только одну ночь в году. Я думаю, ты это сможешь, как два года назад увидела меня. В том случае, если человек смог его увидеть, он материализуется и становится вполне осязаемым и, как любой магический предмет, может принести богатство или выполнить какое-то другое желание. Например, освободить домового Варфоломея от необходимости служить ненавистной Антонине Петровне.
- А вернуть тебя в наш дом?
- Теоретически это возможно: как тебе сказали сельчане, ты должна была бы передать Перунов цвет мне, но это справедливо для обычного домового, у которого нет другой задачи, кроме как оберегать дом хозяина. У меня же, особенно после того, как я оживил свою память, есть и другие задачи, и уверяю тебя, во многом они связаны с Аней Ромашовой, потомком рода Меровингов. Но поверь мне, королевна, твое обучение на первом этапе закончено, третий, где снова будет нужна моя помощь, грядет нескоро, а на втором тебе необходима максимальная самостоятельность. Я, конечно, буду тебя навещать, но жить в твоем доме, как это было раньше, и являться по первому твоему зову мне уже не нужно. Уверяю, королевна, я очень к тебе привязался и очень хотел, чтобы все у нас было по-старому, но в одну и ту же реку нельзя войти дважды, как бы тебе и мне этого ни хотелось. Я буду всегда за тобой наблюдать и приду на помощь в трудную минуту, но это только в случае крайней необходимости. Поэтому в ближайшем будущем твоя задача – просто освободить меня от заклятья. Поверь, королевна, я долго жил, и много терял, и знаю, что иногда потеря необходима для того, чтобы приобрести нечто большее в будущем.
Аня проглотила комок слез, застрявший у нее в горле, и тихо сказала:
- Хорошо, домушка, я сделаю так, как ты считаешь нужным, вот только я не знаю, как смогу отыскать этот Перунов цвет, что нужно говорить, если я его найду, и что мне после этого с ним делать. И потом, я немножко боюсь идти одной в лес ночью. Что скажу маме, она ведь меня сама ни за что не отпустит.
- Ну что ж, - усмехнулся домовой. – В конце концов, можно оставить все, как есть, рано или поздно заговор твоей бабушки все равно утратит силу.
- Нет, Варфуша, ты меня не так понял, я сделаю все, что от меня зависит, для твоего освобождения, просто я боюсь и не уверена, что у меня все получится.
- Бояться не надо, королевна, если будешь твердо верить в успех, то обстоятельства сложатся так, что ты окажешься в лесу в ночь на Ивана Купала. А найти место, где должен расцвести цветок, не так сложно. Найди обгоревшее расщепленное дерево и чтобы кругом рос папоротник – это лучше сделать заранее днем, а прийти в это место ночью. Цветок ты, несомненно, увидишь, в этом можешь не сомневаться. Сорвав  его (собственно, срывать его не надо, он будет просто лежать  на листке папоротника, как огненный шар), ты должна будешь произнести: «Домовой Варфоломей свободен!» После этого шар может исчезнуть, а может и не исчезнуть, если какие-то силы захотят тебя испытать. В этом случае тебе придется исполнить еще кое-какие действия, связанные с ним, но что это будут за действия, я предвидеть не могу. Одно скажу, что его силу можно направить как на хорошие, так и на плохие дела, и тут нужно быть очень осторожной, так как в случае неправильного выбора можешь пострадать и ты сама, и другие существа. Обещаю, что в случае удачного исполнения я обязательно навещу тебя.
- Скажи, домушка, - робко спросила Аня, – а как мне дальше жить, на что ориентироваться? Я уже не смогу существовать, как раньше. Когда ты был рядом, словно бы сами собой открывались новые двери, теперь же я совсем запуталась: куда идти дальше, чем заниматься? Школа мне уже заранее не интересна, новые друзья – тоже. Иногда кажется, что лучше было бы умереть, уйти в светлый мир духов, чем жить в этом неинтересном мире. Помню, я так позавидовала духу Вайиты.
- Это – величайшая ловушка и заблуждение, королевна, - строго сказал Варфуша. – Ты сейчас должна не уйти из этого мира, но, живя здесь, осуществить размыв, сделать его прозрачным для других миров, и тогда Вселенная откроется тебе во всем Божественном величии. Чтобы это когда-нибудь стало возможным, ты на время  будешь предоставлена самой себе, и тогда способности и силы, которыми ты начала овладевать, примут устойчивый, необратимый характер и станут управляемыми. На этом новом этапе тебе предстоит отыскать своего Единственного, за которым я также наблюдаю, но найти его на Земле тебе предстоит самой. Это, скорее всего, произойдет в далеком будущем, сначала вы будете все чаще встречаться в астрале. Через несколько лет ему, по-видимому, потребуется моя помощь, правда, что из этого получится - не знаю. Похоже, над ним сгущаются кармические тучи – расплата за былые ошибки.
- А что за ошибки, домушка?
- Это тема для особого разговора, и пока ни я, ни ты к ней не готовы. Когда тебе удастся увидеть свои прежние воплощения, все поймешь сама, одно скажу: вы не раз встречались в других телах и странах. И еще одну вещь я хочу тебе сказать, хотя, возможно, это и покажется тебе странным. Скоро ты пойдешь в школу, и через несколько месяцев всех вас поголовно будут принимать в октябрята. Постарайся избежать этого. Я не знаю, как это можно сделать, попробуй что-нибудь придумать, только знай, что эта на первый взгляд такая невинная и совершенно формальная процедура может в недалеком будущем сказаться на здоровье твоих родителей.
- Домушка, но как это может быть, миллионы детей вступают в октябрята и пионеры, но с их родителями ничего страшного не происходит.
- У других не происходит, а у тебя может произойти, и здесь тоже все дело в законе соответствий или кармы. Ты уже вступила на путь служения свету, то есть, сама того не зная, присягнула светлым силам. Во время вступления в октябрята тебя заставят присягать совсем другим силам, хотя об этом в клятве октябрят ничего не говорится. В этом случае ты совершаешь обряд и, сама того не желая, подключаешься к энергиям этих темных сил, которые на самом деле стоят за фасадом вашего государства и  правительства. Несоответствие твоего прежнего пути и этого ритуала вызовет энергии возмущения в пространстве, что рикошетом ударит и по тебе, и по твоим родителям. Обычных детей это не касается, они более-менее гармонируют с энергетикой вашего общества в целом, но ты – другое дело.
- Что же, домушка, получается, наше государство служит дьяволу?
- Получается, что так.
- Но ведь они же сами утверждают, что ни Бога, ни дьявола не существует!
- А дьяволу гораздо удобней действовать там, где никто не подозревает о его существовании.
- И все же, Варфуша, что угрожает маме и папе?
- Пока не могу сказать, может, тяжелая болезнь, может, серьезные неприятности по службе, пока я только вижу опасность, кармические узелки еще не завязались. Тебя же ждет, скорее всего, какая-то серьезная астральная ловушка, но к чему это приведет, я пока не знаю. Конечно, может быть, в обозримом будущем ничего и не произойдет: всегда существует вероятность длительной отсрочки.
- Эй, Анюта, с кем это ты там разговариваешь? - раздался за дверями тревожный мамин голос.
Аня вздрогнула, она и не заметила, как они с Варфушей перешли на разговор вслух.
- Я играю, мамочка, - тут же нашлась девочка.
- Вылезай сейчас же, ты уже полтора часа плещешься, - сердито отозвалась мама, а затем тихо проговорила, видимо обращаясь к самой себе: – Галлюцинации у меня, что ли? Ведь явно два голоса слышно было.
- Ладно, - снова перешел на мысленную речь Варфуша. – Пора расставаться, а то мама там беспокоится. По-видимому, до моего освобождения – а я не сомневаюсь, что тебе удастся найти Перунов цвет, – уже не увидимся, я и так потерял слишком много энергии, чтобы материализоваться, несмотря на наручники, поэтому даже если еще раз придешь к дедушке с бабушкой – меня не зови. Зато позже, думаю, увидимся еще не раз. А пока прощай, королевна! – И человечек протянул Ане свою маленькую ладошку.
Варфуша исчез, и Аня быстро кое-как помылась, долго стояла перед зеркалом, успокаивая слезы, и, более-менее приведя себя в порядок, вышла из ванной. Мама ей ничего не сказала, по-видимому решив, что дочь разговаривала сама с собой разными голосами.
Вскоре званый ужин закончился, и Ромашовы отправились домой, а ночью Ане снился сон, что они с Варфушей освобождали из плена прекрасного принца, которого почему-то звали Андрюша Данилов.
Весь следующий день мама гладила форму, собирала учебники, а наутро отвела детей в школу, которая находилась в соседнем дворе.

Не будем подробно останавливаться на первых месяцах Аниной учебы, внешне ее жизнь ничем не отличалась от жизни миллионов других первоклассников. Училась девочка как-то очень неровно: с одной стороны, она часто удивляла учителей четкими, глубокими ответами, порой столь непохожими на ответы старательных первоклашек, с другой стороны, в вопросах прилежания она соперничала с самыми отъявленными двоечниками. Аня постоянно ставила кляксы, буквы и цифры у нее выходили кривыми. Она могла написать контрольную по арифметике, не сделав ни единой ошибки, но так грязно и таким почерком, что получала в лучшем случае тройку «за грязь». Еще учительница была крайне недовольна ее отсутствующим видом. Создавалось впечатление, что она совершенно не слушает объяснений, но что поражало и раздражало больше всего: когда ее спрашивали, о чем только что шла речь, девочка на несколько секунд закрывала глаза, а затем, к удивлению всех, выдавала абсолютно точный ответ, иногда дословно цитируя учительницу. Объяснить это никто не мог, а объяснялось все это тем, что в последнее время ответы на вопросы стали приходить к девочке сами по себе: достаточно ей было на несколько секунд сосредоточиться, и словно бы тихий голос диктовал ей то, о чем только что говорилось.
Однажды на уроке арифметики, получив такой точный ответ после явного отсутствия всякого присутствия, Нина Сергеевна, их учительница, была очень раздражена, что в очередной раз не удалось подловить Ромашову, и сказала, что если она такая умная, может, сосчитает, сколько будет, допустим, квадратный корень из 2476. Это был, конечно, несерьезный вопрос, просто учительнице показалось, что девочка ведет себя надменно, и хотела ее осадить. Тем не менее, к ее ужасу, был выдан точный ответ, который учительница проверила по логарифмической линейке. Это казалось необъяснимым, и Нина Сергеевна вспомнила вдруг о выступлениях знаменитого гипнотизера Вольфа Месинга, который тоже проделывал в уме неимоверные вычисления, и она начала внимательно приглядываться к девочке.
То же касалось и других устных ответов. Например, Аня запоминала стихотворение с первого раза. Таким образом, она заняла в классе какое-то странное положение: не двоечница, не отличница, но и средней ученицей ее никак нельзя было назвать. Эта невозможность классифицировать девочку вызывала у учительницы недоумение и даже страх: такое в ее практике было впервые.
Та же неопределенность возникла у Ани и в отношениях с одноклассниками – она явно не была забитым изгоем и с первого взгляда вызывала у мальчиков и девочек какое-то необъяснимое уважение. С другой стороны, она ни с кем близко не сходилась, но и никого не отталкивала: дети подсознательно чувствовали ее непохожесть, кто-то ее избегал, некоторые, напротив, пытались навязаться в подруги, но приблизиться к ней не удавалось. Те же немногие, которые общались с Аней ближе других, например, Ирочка Долгополова и Наташа Кононенко, всегда ощущали, что Аня раскрывается им только какой-то малой частью и не впускает в свой мир.
Удивляли и  другие ее поступки: например, она могла никак не отреагировать на насмешки школьных задир (тронуть ее или огреть портфелем почему-то никто не решался), но однажды девочка, как тигрица, набросилась на дылду-шестиклассника, издевавшегося над ее одноклассником, тихим Вадиком Лапшиным. Она вцепилась ему в ногу, кажется, даже укусила, и это не только не вызвало скорой расправы, но, наоборот, оболтус, с трудом от нее отцепившись, с позором покинул поле боя. Этот факт еще больше поднял Анин авторитет, но не сделал ее понятней и ближе одноклассникам.
На родительском собрании Аню больше ругали, чем хвалили, в основном за неопрятность в тетрадях и отсутствие на уроках, и Нина Сергеевна спросила Анину маму, не замечала ли она за дочерью каких-либо странностей и не консультировались ли они когда-нибудь у психиатра. Но мама, которая, возможно, и хотела поговорить с учительницей, услышав слово «психиатр», сразу же внутренне напряглась и резко свернула разговор, ответив, что никогда не замечала и не консультировалась.
Прошло три с половиной месяца, и детям объявили, что в канун Нового года их будут принимать в октябрята, но что это большая честь и примут только примерных, а те, кто плохо учится и плохо себя ведет, этой чести не удостоятся. Угроза возымела действие, и даже отъявленные двоечники Витька Шестак и Толик Мазенцов словно бы чего-то испугались и частично исправили свои двойки. Успеваемость в классе за неделю до торжественного события заметно улучшилась, и связано это было не столько с блестящими знаниями и примерным поведением, сколько с тем, что Нина Сергеевна вдруг заметно подобрела, задавала только самые простые вопросы и практически перестала ставить двойки и тройки. Даже тому, кто явно не тянул и на три с минусом, она говорила, чтобы он не волновался, к следующему уроку подготовился лучше, тогда она его и спросит. Двойка в этом случае не ставилась, и счастливчик облегченно вздыхал: пронесло.
Этот вполне объяснимый подъем успеваемости коснулся буквально всех в классе, кроме одного человека – Ани Ромашовой, у которой наблюдалась диаметрально противоположная картина, и если раньше училась она неровно, но местами, особенно на устных предметах, была лучшей, что учительница объясняла ее феноменальной памятью и необычной способностью схватывать на лету, то теперь Аню словно подменили. Она еще больше, чем раньше, «отсутствовала» на уроках, отвечала невпопад. Домашние задания либо не выполняла совсем, либо выполняла так, что в тетрадку было страшно посмотреть,  и вообще, по словам учительницы, саботировала занятия.
Нина Петровна, как могла, пыталась сгладить ситуацию, но неуспеваемость Ромашовой была настолько вопиющей и вызывающей, что вскоре не ставить ей двойки она уже просто не могла. Как-то учительница оставила Аню после занятий для конфиденциальной беседы и спросила, что с ней случилось: может, она нездорова или какие-то трудности в семье? Поскольку учиться в последние несколько недель она стала настолько безобразно, что в этой четверти ей не избежать нескольких двоек, – и это тем более обидно, ведь начала четверть она вполне сносно, а местами даже хорошо. В создавшемся положении она была вынуждена рекомендовать дирекции не принимать ее в октябрята. К удивлению учительницы, Аня не только не заплакала, но вроде бы даже повеселела. Она сказала, что если не достойна, то, конечно, принимать ее в октябрята не надо, что в последнее время она себя плохо чувствует, у нее болит голова и она не воспринимает объяснения учительницы, что мама и папа здесь ни при чем и раньше у нее уже были подобные приступы. Тогда учительница заботливо предложила, чтобы она с мамой сходила к врачу и что, может быть, ей нужно несколько дней посидеть дома. Но Аня ответила, что температуры у нее нет, а без температуры мама все равно не оставит ее дома. Она надеется за каникулы – а до них совсем чуть-чуть осталось – выздороветь и исправить свои оценки. Учительница сказала, что, конечно, это дело мамы, но в октябрята ее в этом году не примут и вопрос о ней будет рассматриваться только перед майскими праздниками. Ей, конечно, жалко Ромашову, но ничего не поделаешь, директор уже вынес такое решение.
Обеспокоенная мама, ругая себя за то, что слишком много уделяла внимания Юре и совсем упустила дочь, бегала в школу, объяснялась с директором, но тот непреклонно заявил, что вынужден пойти на этот шаг и то, что Ромашову не примут в октябрята, – хороший урок другим детям. Подобные акции они проделывают каждый год, и всегда с хорошим результатом. Пусть дочь одумается – а учиться она может – и исправит оценки. Тогда ее к маю обязательно примут в октябрята.
Таким образом, когда в канун Нового года все Анины одноклассники, в том числе двоечники и хулиганы, красовались новыми эмалевыми звездочками с барельефом юного дедушки Ленина, только она единственная оказалась без этого украшения, но не только не горевала по этому поводу, но, напротив, была в приподнятом настроении.
Надо ли говорить, что этот факт и три двойки в табеле (их было бы гораздо больше, если бы не первая половина четверти, когда Аня получила немало пятерок) вызвали семейную разборку и папа, который недавно получил приличное повышение по службе, заявил, что это позор для семьи, и намекнул, что дальнейшая его карьера может пострадать, если дочь не исправится и не вступит в октябрята. (Было ли так на самом деле – весьма сомнительно, но Аня приняла его слова всерьез.)
Вскоре гроза миновала, родители немного успокоились, и девочка получила отсрочку от процедуры, которой так боялась, надеясь, что к маю о ней просто забудут. Следующую четверть Аня закончила вполне прилично, а в апреле произошли важные события, которые имели прямое отношение к нашей удивительной истории.
Дело в том, что одноклассники по большей части сторонились Аню, что  объяснялось некоторой загадочностью ее поведения и теми необычными способностями, которые она иногда случайно, иногда специально демонстрировала. Это вызывало, с одной стороны, опаску, с другой – уважение, особенно ее рейтинг поднялся после того, как она вдруг совершенно точно стала предсказывать, кого на уроке вызовут, кого нет, что неоднократно спасало разгильдяев. Что же касается старшеклассников, то тут у нее имелись враги, которые по непонятной причине боялись ее тронуть после того, как Аня несколько раз бросалась выручать первоклашек, не считаясь с размерами и силой истязателей.
Однажды во время перемены, когда Аня прогуливалась вдоль коридора, пребывая в одной ей ведомых мечтах, около нее появились два шестиклассника. В этот момент она находилась напротив учительского туалета, и два мстителя - Аня даже не успела заметить, кто это был, – набросились на нее сзади, схватили за локти и втолкнули в туалет, заперев за ней дверь снаружи на щеколду. Аня оказалась в совершенно темной комнате (свет был выключен, а окно не выходило в это интимное помещение), затем за дверями раздался гогот и быстро удаляющиеся шаги. Почему-то девочка в этот момент вспомнила, как пряталась в подвальном помещении от черного человека, как к ней тогда подступали жуткие монстры, и липкий страх охватил ее душу. И тут то ли ужас подогрел воображение, а может быть, и действительно темные силы, которые никогда не теряют бдительность, оживились по углам туалетной комнаты, но, хоть и не так зримо, как год назад в подвале, Ане стало казаться, что со всех сторон на нее глядят страшные, оскаленные морды. Возможно, девочка потеряла голову, зная, что в этот раз Варфуша не придет на помощь, или сработал какой-то иной механизм самосохранения, только она, даже не попытавшись освободиться обычным путем, просто постучав или позвав на помощь, шагнула прямо в закрытую дверь и, как уже было один раз, беспрепятственно прошла ее насквозь.
Первое, что она увидела, – это круглые глаза и отвалившаяся челюсть учительницы – физички из старших классов. В следующее мгновение Аня обнаружила вокруг себя сцену, напоминающую последнюю картину комедии Гоголя «Ревизор», когда все присутствующие на сцене застывают в той позе, в которой их застигло неожиданное сообщение. Тут только Аня поняла, что она натворила, и шагнула назад, уже спиной прошив ставшую проницаемой плоскость двери, и, словно пытаясь исправить свою оплошность, заколотила кулаками в закрытую и снова затвердевшую дверь. Прошло несколько минут, прежде чем с той стороны возникло шевеление, затем отодвинулась задвижка, и Аня выскочила наружу, буквально налетев на физичку, которая, глядя на девочку с ужасом, начала ее ощупывать. Удостоверившись, что перед ней не призрак, она спросила заикающимся голосом:
- Д-д-д-еточка, это ты? Я только что видела, как ты из закрытой двери вышла и обратно вошла…
Аня не успела  ответить, как за спиной учительницы раздалось несколько голосов, в которых она узнала голоса своих одноклассников:
- Ромашова сквозь стены проходит! Ромашова сквозь стены проходит!
Невозможно описать переполох, который тут возник. Все кричали что-то вразнобой, показывая на совершенно опешившую Аню пальцами. На их крики к месту происшествия сбежался весь этаж, и одним из последних чинно протиснулся через толпу директор Василий Федорович. Естественно, в таком шуме ничего не возможно было разобрать, поэтому он царственным жестом восстановил тишину и обратился к присутствующим с сакраментальным вопросом: Что случилось? Почему беспорядок? - На этот вопрос физичка и другие свидетели чуда начали наперебой разъяснять, что случилось, затем директор попросил их замолчать и обратился к учительнице:
- Да расскажите попонятнее, ничего в этом шуме не разберешь.
Учительница подробно начала излагать, что она направлялась в учительскую и, проходя мимо двери туалета, вдруг увидела, что прямо из закрытой двери появилась вот эта девочка, то есть она совершенно отчетливо видела, как появились сначала вытянутые руки, а затем она вся. Секунду постояла, а затем прямо спиной въехала в дверь обратно и исчезла. Затем за дверями раздался стук, и она, Тамара Николаевна, эту дверь открыла, и из нее вышла та самая девочка – вот она.
Директор посмотрел на учительницу с нескрываемой тревогой и сказал:
- Ну что вы, Тамара Николаевна, успокойтесь, вы, наверное, просто переутомились, и у вас была галлюцинация. С вами раньше ничего подобного не случалось? Вы бы, прежде чем шум поднимать, подумали, вы же учитель физики, может ли такое явление происходить в природе!
Учительница закусила губу и уже хотела что-то ответить, но тут вокруг раздались голоса очевидцев события, и их было не меньше двадцати, правда, видели во всех подробностях случившееся только пять человек, остальные же наблюдали сцену издали под разными ракурсами:
- Я тоже видел… И я… И я… Она правда сквозь дверь проходила!
- Подождите, подождите, - остановил выкрики директор. -  Пусть все, кто видел что-то необычное, выйдет вперед.
Затем, словно только сейчас заметив виновницу переполоха, обратился к скромно стоящей у стены Ане:
- Как твоя фамилия, девочка?
- Ромашова.
- Это тебя, что ли, в октябрята не приняли?
       -  Меня.
-  Так ты что, действительно сквозь стены проходить можешь?
Сказано это было с саркастической усмешкой, но в голосе сквозило серьезное беспокойство, словно бы он пытался намекнуть, чтобы Аня отказалась от содеянного, но девочка, памятуя предупреждение Варфуши, и не собиралась признаваться и с самым невинным видом сказала, будучи уверенной, что не всегда горькая  правда лучше сладкой лжи:
  - Меня старшие мальчики затолкнули в эту дверь и закрыли снаружи. Там было темно, я испугалась, стала стучать, а дальше плохо помню, мне дурно сделалось, кажется, дверь открыла Тамара Николаевна. А что все так испугались, я понять не могу, я ничего такого не делала, («Совсем завралась, Анюта», - мелькнуло у нее в голове.)
       - Ну вот, видите, - с явным облегчением сказал Василий Федорович. - Ромашова сама говорит, что сквозь дверь она не проходила, может, вы все что-то напутали, может, она как-то незаметно дверь приоткрыла и вышла наружу, а потом обратно проскользнула, в этом месте коридора лампочка не горит.
      - Ну, Василий Федорович! - обиженно ответила Тамара Николаевна. - Вы что, меня совсем за ненормальную считаете! Дверь была заперта снаружи, и никто оттуда выйти не мог, я сама щеколду отодвинула и выпустила девочку после того, как она сквозь дверь прошла, а потом обратно вернулась. И если бы я это одна видела, тогда понятно, я - сумасшедшая и меня надо в психушку положить, но эту сцену видели все дети, что ж мы все вдруг с ума сошли? А почему эта девочка не признается, я не знаю, может, это была не она, а призрак, на нее похожий...
     - Ну вы даете, Тамара Николаевна, тут человек в космос полетел, а вы в какие-то призраки верите!
     - А я и не верю, но как эта девочка сквозь дверь прошла - видела, тут уж во все, что угодно,  поверишь!
- Ромашова правду не скажет, - раздался вдруг голос известного стукача Кольки Симанина. - Она вообще всякие фокусы показывает и никогда не говорит, как это делает, только смеется.
- Приведи пример.
- Ну, например, цифры огромные в уме считает в одну секунду, и все правильно, Нина Сергеевна сама проверяла, потом, может заранее сказать, кого к доске на каком уроке вызовут и что спросят, - никогда не ошибается. Да и вообще, - Колька шмыгнул носом, – похоже, она мысли читает.
- Как так читает!
- А очень просто. Она, например, задуманные слова и цифры отгадывала. (Аня мысленно обругала себя за маленький эксперимент, который она однажды проделала со своими одноклассниками, когда вдруг обнаружила у себя эту способность.)
В этот момент прозвучал звонок.
- Ладно, - сказал директор. - Расходитесь по классным комнатам, а о том, что сегодня произошло, я сообщу специалистам, пусть они разбираются. Я знаю, что люди иногда становятся свидетелями необычных явлений, но наука всегда находит вполне рациональное объяснение. Пусть сегодняшний случай изучают ученые и скажут нам, что же такое произошло, а иначе поползут ненужные слухи. Вот так и рождаются суеверия - один что-то там увидел, а затем случай обрастает домыслами и фантазиями. А если Ромашова действительно обладает какими-то уникальными способностями, пусть с ней произведут эксперимент ученые, ведь действительно, есть всякие необычные люди. Вольф Месинг, например, или Михаил Куни. Я думаю, она не будет возражать, это ведь не дело, чтобы вокруг нее разрастались всякие антинаучные слухи. Верно, Ромашова?
Девочка открыла рот, чтобы что-то сказать, но директор отвел глаза в сторону и заключил:
- Итак, все по классам! А вы, Тамара Николаевна, на минутку зайдите в мой кабинет.
Вечером Аня сказала родителям (которым Юра, естественно, все доложил),  что ничего не помнит и сама не понимает, что произошло, - большего от нее не смогли добиться. Дети поглядывали в ее сторону с интересом и страхом, а о том, что произошло, несмотря на усилия директора, в тот же день уже знала вся школа, но основная совершеннолетняя свидетельница, Тамара Николаевна, после беседы с Василием Федоровичем стала утверждать, что все свидетели «чуда» стали жертвами массового гипноза. Правда, кто этот таинственный гипнотизер - оставалось загадкой.
Через несколько дней в школе появился подтянутый, среднего роста человек в изящной серой тройке с большим черным портфелем из крокодиловой кожи. Вначале он долго беседовал с Василием Федоровичем, Тамарой Николаевной и другими свидетелями, затем обследовал дверь учительского туалета какими-то приборами, ходил вокруг нее туда-сюда с металлической рамкой в руке и что-то записывал в блокнот. В конце уроков он подошел к Ане Ромашовой и представился, внимательно глядя ей в лицо светлыми острыми глазками:
- Я - заведующий закрытой лабораторией по изучению парапсихологических феноменов Сергей Семенович Коновалов.  Наслышан о чудесах, которые ты тут демонстрировала. Ты что, действительно можешь сквозь стены проходить и мысли читать?  Можешь меня не бояться и рассказывать все без утайки: моя лаборатория как раз и занимается изучением всяких необычных явлений, и мы знаем кое-что, чего не знают другие люди. Ты хочешь послужить науке?
Аня была в растерянности. Что ей делать? Взять и все рассказать о Варфуше, удивительных занятиях под его руководством, о домовых, леших и необычных способностях, которые у нее вдруг открылись? Ей ведь уже очень давно хочется посвятить хоть кого-нибудь в свою тайну, нести этот груз в одиночку становилось порой просто невыносимо. С другой стороны, Варфуша ей категорически запретил это делать. Он даже сказал, что, если кто-то, кроме тех, на кого он сам укажет, узнает о его существовании, это может принести и ей и ему большой вред, правда, не сказал, какой именно. К тому же что-то в этом человеке Аню настораживало, она попыталась прочитать его замыслы, но наталкивалась на непреодолимую стену, хотя другие люди были для нее открытой книгой. Затем появились соблазнительные мысли сбросить груз, который она вот уже три года несет на своих хрупких плечах: ведь это не мама, которая ей никогда не верит и частенько высмеивает. Наверняка этот человек ее внимательно выслушает и поможет во многом разобраться, сколько же можно оставаться одинокой среди людей! И все же какая-то ее часть сознавала: «Нельзя! Пропадешь сама и погубишь других». Поэтому девочка взяла себя в руки, стряхнула наваждение и сказала:
- Я сама не понимаю, что произошло, меня старшеклассники затолкнули в туалет, я испугалась и, кажется, потеряла сознание, хотя точно не помню. Ни через какие двери я не проходила и мыслей не читала, просто отгадываю хорошо.
Судя по всему, мужчина не поверил девочке, он перестал сверлить ее глазами и мягко сказал:
- Знаешь, Анечка, ведь двадцать человек сразу, в том числе учительница - серьезный, психически здоровый человек, не могли все это выдумать, тут мы и должны разобраться, что произошло на самом деле, и ты обязана нам в этом помочь. Я сейчас ни  на чем не настаиваю, может, ты просто испугалась или думаешь, что над тобой будут смеяться. Я вполне серьезно отношусь к случившемуся и знаю, что некоторые удивительные вещи люди могут совершать в бессознательном состоянии, потом ничего не помнят. Ну ладно, не буду тебя торопить, обдумай все на досуге, а завтра, если не возражаешь, я приду к вам домой и поговорю с твоими родителями. Разобраться во всем мы все равно обязаны, я понятно излагаю свои мысли?
- Все понятно, Сергей Семенович, вот только я не поняла, что такое «закрытая лаборатория» и «парапсихологический»...
- Закрытая лаборатория - это лаборатория, которая занимается секретными исследованиями, о которых не должны знать наши враги - американцы, немцы, англичане и другие империалисты.  Поэтому все исследования осуществляются тайно, никакие посторонние люди не могут к нам прийти, и курирует эту лабораторию Комитет госбезопасности – люди, которые защищают нашу страну от шпионов и прочих диверсантов. А слово «парапсихологический» означает те явления человеческой психики, которые встречаются редко и пока не находят объяснения современной наукой. То, в чем, как бы это выразиться, уличили тебя, как раз и есть парапсихологический феномен. Теперь понятно?
- Теперь понятно.
- Ну хорошо, подумай о том, что я сказал, и предупреди своих родителей о моем визите. Не сердись, но отказаться от разговора ни я, ни ты не имеем права - это государственное задание, и ты просто обязана нам помочь.
Сергей Семенович пожал Ане, как большой, руку и удалился.
На следующий день вечером к подъезду подкатила черная «Волга»,  и через пару минут под любопытными взглядами соседей вчерашний Анин знакомый в строгой тройке и с неизменным крокодиловым портфелем в сопровождении папы уже проходил в комнату Ромашовых.
- Коновалов Сергей Семенович, - представился мужчина, изящно поцеловав мамину руку. - Заведующий лабораторией по изучению парапсихологических феноменов. Надеюсь, ваша дочь уже предупредила о причинах моего визита и некоторой, как бы это выразиться, конфиденциальности предстоящего разговора. Я понимаю, что в доме хозяев невежливо ставить предварительные условия, но, поскольку тема нашего предстоящего разговора несколько щекотлива и не для посторонних ушей, хочется, чтобы то, о чем мы будем беседовать, не вышло за пределы этой комнаты. Если вы понимаете, что такое государственная тайна, а для убедительности сообщу вам, что наша лаборатория расположена в специальном корпусе восьмого отдела Комитета государственной безопасности и работаем мы под грифом «совершенно секретно», а разработки наши по мерам защиты приближаются к аналогичным у отделов, занимающихся разработкой ядерного вооружения, - я попрошу, если вас устроят предварительные условия, - подписать документ об ответственности за разглашение тех фактов, которые я вынужден буду вам сообщить. Если вы и ваша жена согласны - вот документ, если нет - я вынужден буду откланяться, и считайте, что моего визита не было.
Сергей Семенович порылся в своем портфеле и выложил листок с какими-то графами, отпечатанный типографским способом. Папа быстро пробежал текст документа и усмехнулся.
 -  Понимаю, - сказал он каким-то непривычным для Ани голосом. - Сам до войны служил в органах НКВД, правда, в сорок первом я ушел добровольцем на фронт, а вернулся с одним легким и комиссовался.  Так что, сами понимаете, что такое государственная тайна, я знаю не хуже вас, а если учесть, что условия работы в органах были тогда куда более жесткими, то, наверное, даже лучше.
- Тем более вы, как бывший чекист, понимаете ответственность, и я попрошу вас и вашу жену подписать документ.
- А если мы не подпишем? Не думаю, что на этом наш контакт    закончится, - усмехнулся папа. - Уж я-то знаю, что КГБ не любит отказываться от задуманного.
- Тогда, Михаил Иванович, я вынужден буду прийти снова и привести новые аргументы.
- А если и тогда?
- Позвольте мне сейчас об этом умолчать, не хочу вас запугивать...
- Однако запугиваете. Не буду делиться воспоминаниями молодости, тем  более я уже давал подписку о неразглашении, но методы этой организации, которая в действительности только сменила вывеску, мне хорошо известны, и больше всего на свете я хочу, чтобы мою семью оставили в покое. - Взгляд папы сделался жестким, и под скулами заходили желваки.
С минуту два железных канцлера сверлили друг друга взглядами, затем Сергей Семенович опустил глаза.
- Позвольте с вами не согласиться, - сказал он мягче. – Во-первых, сейчас не тридцать седьмой год, другие люди, другое время, и те методы, которые использовало НКВД, в КГБ сейчас не применяются. Они решительно осудили нарушения советской законности и отмежевались от ежовско-бериевского прошлого. А во- вторых,  я не являюсь штатным сотрудником КГБ, я ученый...
- Уж мне-то можете не рассказывать! Какое у вас звание? Майор? Подполковник? Вы меня извините, но что-то ваша лексика больше напоминает лексику офицера, а не ученого. Ничего мы с Нелей подписывать не будем, и попрошу вас покинуть мой дом.
 Сергей Семенович начал засовывать документ в портфель и сказал сильно смягчившимся голосом:
- Зря вы так. Возможно, я действительно повел себя бестактно, и в вашей семье мне надо было начинать с другого. В конце концов, я же не собираюсь предлагать вам что-нибудь постыдное, вроде доноса на соседа или коллегу, я хочу предложить вашей семье, а вернее, вашей дочери послужить науке, принять участие в ряде интересных экспериментов, которые могут быть очень полезны нашей стране и всему человечеству. И потом, за участие в эксперименте, принимая в учет их уникальность и необычность, полагалось бы очень приличное материальное вознаграждение. Да, кстати, вы давно в этой коммуналке живете?  Стоите на очереди?
- Стоим, - впервые подала голос мама. - Но раньше чем через пять лет ничего не ожидается, а Миша, - она с укором посмотрела на мужа, - не хочет воспользоваться своим солидным служебным положением, а ему положено...
- Ну так вот, вопрос с квартирой можно будет решить уже в этом году, и ничего предосудительного в этом нет, - добавил Сергей Семенович, видя, что папа хочет что-то возразить. - Никого из более нуждающихся вы бы не ущемили, в вашей семье четыре человека, и на расширение жилплощади и отдельную квартиру вы имеете право по закону. В том, что вы до сих пор живете в коммуналке, вина нерадивых чиновников. И потом, вы даже не спросили свою дочь - а может, ей интересно, может быть, она бы хотела принять участие в эксперименте... Правильно я говорю, Анечка? В конце концов, я на свой страх и риск  и, полагаясь на вашу порядочность и заслуженное прошлое, мог бы изложить некоторые данные и свои предложения, а документ вы могли бы подписать позже, если согласитесь на сотрудничество, или не подписать, если откажетесь, я, в конце концов, готов поверить вам на слово.
- Вы не обижайтесь, - несколько успокоился папа. - Я просто очень хорошо помню НКВД, и все, что связано с этой организацией, для меня, как красная тряпка для быка, и потом, дочь моя еще так мала, она не может принимать ответственных решений, к тому же мне не хотелось бы, чтобы она служила кому-то подопытным кроликом. А может, это как-то отразится на ее здоровье!
- Ну что вы, что вы, - заулыбался Сергей Семенович. - Никаких воздействий на  тело и психику, только тесты и только задания, которые мы будем ей давать!
Видя, что папа еще не полностью отошел от своих, по-видимому, не очень приятных воспоминаний, Сергей Семенович предложил перенести разговор на завтра, чтобы семья посоветовалась и приняла обдуманное решение. Затем  он вежливо откланялся и уехал на своей черной «Волге».
После его отъезда мама, к крайнему неудовольствию Юры, которого просто распирало от любопытства, отправила детей погулять, чтобы серьезно поговорить с папой один на один. Юра быстро встретил во дворе своих приятелей и, отделавшись от сестры, отправился по своим мальчишеским делам. Аня полчаса бесцельно слонялась по двору, не находя чем заняться. Она догадывалась, что разговор ведется о ней, и горела желанием подслушать родителей, хоть и понимала, что это нехорошо. Потом она не выдержала и вернулась к входной двери, но ключей у нее не было. К счастью, вскоре из двери показалась соседка с продуктовыми сумками и впустила девочку в коридор. Аня подкралась к своей комнате и прислушалась. Разговор родителей был приглушен, и все же Аня довольно отчетливо слышала голоса, поскольку родители, по-видимому, перешли в заключительную фазу беседы и забыли о том, что недремлющее ухо соседки тети Симы может оказаться в этот момент около замочной скважины.
- Мало того что мы из-за твоих дурацких принципов до сих пор ютимся в коммуналке и уже один раз упустили возможность получить квартиру, - раздраженно шипела мама. - Так ты хочешь и вторую возможность упустить, хотя в данном случае тебя никто не заставляет использовать служебное положение. Ничего плохого они ей не сделают, сейчас не средневековье, ведьм на костре не сжигают, и люди не пропадают, не тридцать седьмой год! К тому же она ребенок!
- Я понимаю, - говорил папа. - Сейчас не то время, но все же это как-то нечистоплотно, мы вроде как дочерью торгуем. Какие там над ней эксперименты проделывать будут - никто не знает, а сейчас этот майор будет говорить все, что угодно, лишь бы девочку заполучить.
- Во-первых, с чего ты взял, что он майор?
- По виду определил, у меня с тех лет на них чутье и даже звание могу угадать.
- А мне он как раз понравился, очень интеллигентный и вежливый, и потом, в школе прекрасно знают, что Аню хотят взять в эксперимент, я сама директору звонила, там в курсе, что ж ты думаешь, они на глазах общественности что-то опасное с ней затевать собираются? Это все твои больные воспоминания, ты совершенно неадекватно воспринимаешь действительность. А вдруг девочка прославится, может, и правда у нее что-то обнаружат - мы же давно видим, что она не такая, как все! Вон сейчас про Вольфа Месинга и Михаила Куни все знают, и никто их не засекретил, как ты говоришь.
- Между прочим, Неля, Месинг при Сталине был засекречен не меньше, чем Курчатов...
- Ну так то при Сталине, а сейчас о парапсихологии начинают говорить открыто.
- Ну, положим, открыто говорят в основном на кухнях, так это и при Сталине говорили, но что-то я не припомню, чтобы о чем-то эдаком по телевизору или по радио сообщали или, на худой конец, в газете. Ты когда-нибудь слышала об этой лаборатории? А между прочим, парапсихологические явления и в тридцатых годах изучали, но об этом никто из простых смертных не знал, и людей с необычными способностями засекречивали или убирали. Да что, в тридцатые! Этим еще ЧК занималось, Фамилии Барченко и  Бокий тебе что-нибудь говорят?
- Опять ты о своем, не то сейчас время - вон всякие гипнотизеры и телепаты на эстраде выступают...
- Ну ладно, Неля, в общем я согласен, что Анечке можно позволить принять участие в эксперименте, просто память дурацкая, никак не забуду того, что в органах насмотрелся. И все же, надо очень внимательно послушать этого Коновалова, или бог его знает, какая у него на самом деле фамилия...
- По-моему, Миша, - уже более миролюбиво заговорила мама, - у тебя  мания секретности, а мне кажется, люди просто занимаются очень необычной проблемой и соблюдают самые элементарные предосторожности - и никаких тайн Мадридского двора.
Затем Аня услышала, что отодвигается стул, и поняла, что разговор закончен. Она на цыпочках отошла от двери комнаты, открыла входную дверь, стараясь не звякнуть замком, и тихо выскользнула на лестничную площадку.
Вскоре мама позвала девочку домой.
«Как в суде, - подумала Аня, фрагмент которого как-то видела по телевизору. – Суд удаляется на совещание, а затем приглашает зрителей в зал для вынесения приговора».
Папа сидел у окна с газетой, а мама предложила девочке сесть за стол, а сама уселась напротив с очень серьезным видом, как на официальном приеме. Ане эта ситуация показалась несколько забавной, и она даже прыснула от смеха. Мама подняла бровь и обиженным голосом сказала:
- Ничего смешного не вижу, мы с папой хотим с тобой серьезно поговорить. Как ты уже, наверное, поняла, Сергей Семенович хочет предложить тебе принять участие в научном эксперименте...
- Я все поняла, мамочка, только мне непонятно, что это за эксперимент такой!
- Я тоже пока не совсем понимаю, завтра Сергей Семенович придет еще раз и все объяснит, но касается он твоих необычных способностей.
- Какие же у меня необычные способности, мамочка? - («Снова дурочкой прикидываешься, Анюта», - пронеслось у нее в голове».), - И учусь  я плохо, вон в прошлой четверти - три двойки получила, и Юра меня чокнутой дразнит.
- Я говорю не об этих способностях, не прикидывайся, ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь. А дразнит тебя Юра потому, что ты иногда ведешь себя странно, но мы давно заметили твою необычность и даже думали, что у тебя какое-то психическое заболевание. Может, ты не помнишь, но мы тебя в пять лет даже к врачу водили - к счастью, он никакой патологии не нашел, сказал, что просто очень возбудимый тип нервной системы...
- Ну а что тебе казалось необычным?
  - Не только мне, но и папе, и вообще всем, кто тебя близко знал. Ты, например, предсказывала какие-то события, которые потом в действительности происходили. Иногда я ловила себя на том, что ты словно бы читаешь мои мысли... ну и многое другое, что я сейчас и не упомню. Это же подтверждают  твои одноклассники. И потом, история, которая произошла в школе неделю назад! Я, конечно, не могу поверить, что человек способен пройти сквозь дверь, - еще мысли читать и будущее угадывать - в это хоть трудно поверить, но как-то в голове укладывается. Тем не менее, хоть ты и отрицаешь, многие видели это! Я не знаю, как все объяснить, но, наверное, что-то необычное было. И потом, все эти страсти-мордасти на даче: непонятно, то ли ты имела к ним прямое отношение, то ли нет, но меня все время не покидало ощущение, что ты все понимаешь, а мы с Юрой - идиоты.
- Мамочка, но ты же сама много раз говорила, что я все выдумываю!
- Да, говорила, каюсь, но в последнее время я в своей жизни многое пересмотрела, да и папа, по-моему, тоже. Я никак не могла поверить, что моя дочь - феномен, наподобие Вольфа Месинга, поэтому не верила, хотя многие вещи объяснить не могла. Конечно, твои рассказы о домовых и леших я и сейчас не могу воспринимать всерьез, скорее всего, это твои фантазии или видения - не знаю, как их назвать, ведь бывают иногда такие сны, словно все наяву происходит, но, наверное, это свойство твоей необычной психики, а не заболевание.
- Ладно, Неля, не запугивай ребенка, - подал голос папа. - Самое главное, согласна ли ты, дочка, принять участие в экспериментах или нет? Мы с мамой долго обсуждали этот вопрос и решили не возражать в случае твоего согласия. Но, конечно, окончательное решение примем только после того, как Сергей Семенович объяснит нам, в чем суть эксперимента, в каких условиях он происходит, не опасен ли, и сколько он будет продолжаться.
- Подумай, Анечка, - сказала мама. - Но учти, что в случае успеха ты можешь стать знаменитой, и еще Сергей Семенович обещал большое денежное вознаграждение и отдельную квартиру в этом году.
- Ах, Неля, - подал голос папа с дивана. - Не впутывай ребенка в свои меркантильные соображения...
- А что «не впутывай», она должна знать, что участие в эксперименте - не бесплатное, и ничего постыдного в этом не вижу, это все твое старорежимное воспитание (мама была моложе папы на 18 лет). А сейчас никто не видит ничего позорного в том, чтобы быть хорошо материально обеспеченным и получать за свой труд достойную награду!
- Да не в этом дело...
- Нет, именно - в этом, у Анечки вся жизнь впереди, и я не хочу, чтобы она влачила жалкое существование, а с ее характером она сама вряд ли чего-то путного в жизни добьется, если, конечно, не изменится. Я считаю, что запретить - это все равно что совершить преступление перед ней.
- Ну, Неля, - пошел на попятную папа. - Ты, по-моему, не о том говоришь, мы же все обсудили и решили не возражать, главное - согласна ли Аня. Да и, в конце концов, что мы делим шкуру неубитого медведя! Что ей, Нобелевскую премию присвоят, что ли! Может быть, вообще ничего не получится, и ни квартиры, ни каких-то больших денег нам не дадут. Обещать - все мастера. Надо думать о том, что действительно Анины необычные способности надо изучить, и может, действительно будут интересные результаты... а может, и не будут. Итак, дочка, согласна ли ты?
Аня задумалась. В конце концов, нормальный научный эксперимент - что ж тут позорного? И переехать в новую квартиру и получить много денег - разве это плохо? Она что, у кого-то их украдет или квартиру у кого-то отнимет? С другой стороны, Варфуша предупреждал, что нельзя показывать несведущим свои способности и рассказывать им об истинной картине мира. Это будет возможно, но не сейчас, не при этом строе, иначе можно накликать беду на себя и на него… Но с чего она взяла, что в этой лаборатории будут несведущие люди - они же как раз и изучают все эти необычные проблемы, и потом, разве обязательно рассказывать им о Варфуше? В конце концов, на месте вполне можно сориентироваться, что рассказывать, а о чем умолчать, что показывать, а что - нет. И почему она должна во всем следовать наставлениям Варфуши? Она ведь даже не знает, как он отреагировал бы на это предложение! Да и вообще, у нее своя голова на плечах! Взвесив все за и против, девочка выдохнула  и сказала:
- Я согласна.
На следующий день вновь прикатил Сергей Семенович, и прерванная беседа возобновилась. В этот раз он, по-видимому, учел сделанные накануне ошибки, из голоса его исчезли начальственные и угрожающие нотки, он больше не подсовывал злополучный бланк об ответственности за разглашение и мягко спросил, согласны ли родители и дочь на предварительные условия и готовы ли они его выслушать. Папа сказал, что выслушать они его готовы, но окончательное решение, по согласованию с дочерью, примут в конце беседы, поскольку не привыкли покупать кота в мешке.
- Прекрасно, - потер руки и широко улыбнулся Сергей Семенович. - Вот это уже конструктивный разговор, и надеюсь, что к концу нашей беседы вы поймете, что в мешке находится не кот, а настоящая жар-птица.
- Тогда, - не поддался на его обаяние папа, - объясните, почему ваш выбор пал на Аню. Не думаю, что работа с детьми, да еще такого возраста, удобна для научного эксперимента, тем более когда вопрос связан с государственной тайной.
- Вы совершенно правы, - ответил Сергей Семенович. - И если бы проблема была только в этом, мы, конечно, ограничились бы только взрослыми операторами, но тут есть несколько «но». Во-первых, у детей парапсихологические способности встречаются гораздо чаще, чем у взрослых. Можно сказать, что хотя бы в минимальной степени каждый ребенок такими способностями обладает. Но к периоду полового созревания у подавляющего большинства людей эти способности пропадают и остаются единицы.  Вы, конечно, слышали о Вольфе Месинге, Михаиле Куни - есть и немало других, но они гораздо менее известны. Как правило, люди, у которых парапсихологические способности остаются, должны их постоянно развивать и упражнять, иначе они угасают. К сожалению, еще меньше людей, обладающих этими способностями, владеют ими свободно и могут их неоднократно демонстрировать в присутствии экспертов. То ли тут сказывается волнение, то ли скепсис аудитории, но воспроизвести сверхъестественные феномены в лабораторных условиях удается очень редко. Более или менее стабильно ими владеют эстрадники-парапсихологи, но их катастрофически мало, к тому же большинство из них - самые обычные манипуляторы, которые пользуются различными замаскированными системами распознавания, и никакого отношения к парапсихологии это не имеет, то есть чистая область фокуса и массового одурачивания. Достоверно известно, что к настоящим парапсихологам можно отнести только Месинга, но к таким заслуженным людям с мировой известностью не подступиться даже КГБ - денег у него столько, что он гораздо больше заинтересован в сохранении своей профессиональной тайны, чем в даже очень солидном денежном вознаграждении. И самое главное - работа должна быть совершенно добровольна, иначе, не буду с вами кокетничать, - он многозначительно посмотрел на папу, - у КГБ хватило бы возможностей заставить работать на нужную проблему кого угодно. Поэтому мы вынуждены обращаться к разным самозваным парапсихологам, которые нередко сами предлагают свои услуги, но, к сожалению, увы, хотя параэффект кое у кого зарегистрирован, он практически невоспроизводим, а проблема, которой мы занимаемся, требует операторов, свободно управляющих своим даром. Это и явилось причиной сворачивания работ, которые проводились в нашей стране в тридцатые годы в режиме абсолютной секретности, поскольку методы НКВД,  курировавшей эти работы, оказались совершенно неприемлемыми. Сейчас работы возобновились, КГБ фактически не вмешивается в научную деятельность и занимается только вопросами обеспечения государственной тайны.
Учитывая все вышеизложенное, мы решили привлечь к работе особо одаренных детей, информацию о которых собираем по всей стране, поскольку достоверно известно, что наиболее легко управляют своим даром именно дети, и именно поэтому мы выбрали вашу дочь. У нас есть основания полагать, что она обладает уникальными возможностями: многие дети имеют музыкальный слух, но Моцарты рождаются раз в столетие.
- Почему вы решили, что она уникальна? - спросил папа.
- Потому, что мы еще ни разу не получали свидетельства стольких очевидцев о редчайшем феномене - не буду утруждать вас специальной терминологией - прохождение  сквозь твердый материальный объект. Есть исторические описания подобных явлений в Индии и Китае. Если верить этим анналам, у некоторых буддийских монахов и индийских йогов подобный дар изредка встречался. Есть даже запись сравнительно недавних протоколов,  что в одном месте Великой Китайской стены, где с какой-то целью проводилось просвечивание специальной рентгеновской аппаратурой, была обнаружена фигура человека, застрявшего в толще этой стены. Можно, конечно, предположить, что его просто там замуровали при строительстве, - такой обряд жертвоприношения, дабы строительство было успешным, использовался повсеместно, и не только в Китае, кроме того, существовала такая казнь, но в этом случае в месте нахождения фигуры должна была бы обнаружиться пустотность или ниша, она легко была бы выявлена рентгеном, фигура же находилась непосредственно в глыбе камня. Кажется, в архивах одного из китайских монастырей обнаружены записи о своеобразной тренировке некоторых монахов, которые проходили Великую Китайскую стену насквозь - туда и обратно. Очевидно, в данном случае произошел какой-то сбой и монах смог пройти стену только до половины.
- Но как это возможно? - вступила в разговор мама. - Я всегда считала, что все это выдумки наших невежественных предков, религиозная пропаганда...
- Спросите свою дочь, - хитро улыбнулся Сергей Семенович. - Лично я вам ответить на этот вопрос не смогу. Существует кое-какая теория, но она находится в стадии разработки. Именно для того, чтобы ответить на все эти животрепещущие вопросы и проверить некоторые теоретические разработки, создана наша лаборатория, именно поэтому мы пригласили к нам вашу дочь.
- Хорошо, - сказал папа. – Допустим, Аня, хоть она в этом и не признается, может проходить сквозь стены. Допустим, она это перед вами проделает. Что регистрация данного феномена может вам дать в практическом плане? Насколько я понимаю, КГБ вряд ли заинтересовался бы вашими разработками, если бы не рассчитывал получить какой-то практический выход. Они что, серьезно планируют обучить подобным трюкам своих агентов? Сильно сомневаюсь.
- Конечно нет, - усмехнулся Сергей Семенович. - На настоящем этапе изучения проблемы подобный феномен вряд ли принесет какой-то практический выход. Скорее, это просто некий критерий необычного дара, критерий его масштаба. Что вы вообще знаете о парапсихологии, какова степень вашей осведомленности? И конечно, вашей, Нинель Васильевна? Анечку я пока не спрашиваю, у нас с ней будет на этот предмет особый разговор.
- Почти нулевой, - от своего и от маминого имени ответил папа. - Так, примерно на уровне романа Александра Беляева «Властелин мира». Ну, еще Анюта кое-чем в последнее время удивляла, но мы, наверное, просто боялись проблемы, думали даже одно время, что она психически больна, иногда даже ругали ее, что она излишне фантазирует, хотя, конечно, многие вещи простым фантазиями не объяснишь.
- Что, например?
- Ну, например, она часто будущие события угадывала, вернее, предсказывала, иногда казалось, что она мысли читает, но мы от этого как-то отмахивались, думали - простое совпадение.  Трудно, понимаете ли, в наше время поверить, что дочка у тебя что-то вроде колдуньи.
- А примеры привести можете?
- Ну, я уж всего и не упомню... Например, у меня года три назад на службе  старые раны разбередились и горлом кровь пошла, так дочка, которая, естественно, дома находилась - это уже позже Неля рассказывала - стала как раз в это время по комнате бегать и кричать, что папочка умирает, у него кровь изо рта идет... Причем я до этого чувствовал себя вполне прилично, и ни о чем заподозрить она не могла. Или однажды заявила, что завтра дядя Котя, мой брат,  из Свердловска приедет, - и правда приехал, причем никого он специально не предупреждал, он любит сюрпризы делать. Ну и многое другое, сейчас и не упомню.  Конечно, чтобы сквозь стены проходить - такого не было.
- Знаете, Сергей Семенович, - подала голос мама. - Я уж не знаю, связано ли это как-то с Анечкой, мы, наверное, своими насмешками отучили ее быть с нами откровенной, но в последние пару лет у нас было несколько необъяснимых случаев. - И мама рассказала, как видела движущийся по комнате стул и про недавнюю дачную эпопею.
Сергей Семенович возбужденно потирал руки и несколько раз произнес таинственное в те времена слово «полтергейст».
- Прекрасно, - сказал он, поблескивая глазами, когда мама закончила. - Думаю, Анечка, если бы была более откровенной, многое могла бы нам рассказать, но не будем ее торопить, всему свое время. Итак, что изучает парапсихология и чем непосредственно занимается наша лаборатория. Нельзя сказать, что эта проблема нова, скорее, наоборот, проблема стара как мир, только сам термин изобретен недавно, но констатация этого феномена существовала так же давно, сколько существуют письменные памятники. И даже более того, наскальные рисунки первобытного человека, когда на стене изображались сцены охоты - не просто развлечения древнего художника, а попытка осуществить магическое действо, заложить в пространство информацию и запрограммировать будущее, то есть удачную охоту. Очевидно, древний человек заметил некую связь между подобным рисунком и убитым в дальнейшем зверем.  К тому же, очевидно, сам процесс рисования сопровождался определенными ритуалами, которые, как  я позже вам покажу, не просто бессмысленные действия нашего неграмотного пращура, не знакомого с законами диалектического материализма. Да и вообще, вся наша история пестрит многочисленными описаниями разнообразных чудес - это и исцеления больных, и даже воскрешение мертвых, и удивительным образом сбывающиеся пророчества, и наслание немощи на солдат противника, и разрушение стен крепости при помощи специальных обрядов, и даже воздействие на море таким образом, что оно расступалось и давало проход по своему дну целому народу. Все это хорошо известно, достаточно открыть страницы Библии. Я уж не говорю о таких «мелочах», как  исцеляющие иконы, обереги и тому подобное.
- Вы хотите сказать, что Библия описывает действительные события? - поднял брови папа. - А как же диалектический и исторический материализм? Или все, что в нас вдалбливали с детства,  ложь?
- Я этого не говорю, и все эти факты, несомненно, покрыты накипью  невежества и мракобесия. Но не удивляет ли вас, что у разных народов, никак не связанных друг с другом ни культурно, ни территориально, возникали удивительно схожие легенды и описания одних и тех же событий. Скажем, легенда о потопе. А может быть все же за каждым из них, пусть даже чудовищно искаженным позднейшими домыслами, стоят реальные события? И не ссылайтесь на диалектический материализм, он сам заявляет, что любое знание развивается по спирали и новая информация может значительно расширить и изменить понимание прежних фактов. Совсем недавно считалось, что модель Вселенной Ньютона незыблема, сегодня же Эйнштейн утверждает: «Прости меня, Ньютон, но ты не прав». Поэтому многочисленные накопившиеся факты заставляют сделать вывод: человек - это не просто механическая сумма костей, нервов, сосудов, мышц и химических процессов, там происходящих, и мышление - это не просто электрические импульсы в нервных клетках, все бесконечно сложнее, и никакой мистики здесь нет.
- Вы хотите сказать, что классики марксизма не правы?
- Я хочу сказать, что современные данные вносят ряд коррективов...
- Хорошо, выходит, Беляев прав и человек - некий радиотранслятор?
- Во-первых, Беляев в художественной форме пересказал некоторые идеи Чижевского и, во-вторых, сейчас уже выяснено, что волны или энергетическое поле, излучаемые человеком, - не только при мышлении, но и вообще постоянно, к радиоволнам или к электромагнитному полю никакого отношения не имеют, у них совершенно другая природа. Предполагается, что частотность его на несколько порядков выше и свойства во многом отличаются, но в чем-то есть и общность. Например, и там и здесь присутствует принцип резонанса, и этот принцип, кстати успешно применявшийся древними магами, можно использовать в практических целях, причем перспективы открываются просто фантастические.
- А именно?
- О, если сказать, что это - чтение мыслей, возможность лечить и диагностировать многие болезни контактно и на расстоянии и вообще воздействовать на тело и душу, то это ничего не сказать.  Перспективы - гораздо шире и предмет особого разговора. В целом, можно сделать фантастическое предположение, что, познав природу биополя и научившись им управлять, человек постепенно преобразуется в другой биологический вид, назовем его сверхчеловеком или человеком могущественным - не суть важно, об этом писал еще Константин Эдуардович Циолковский. И не пытайтесь снова упрекнуть меня несоответствием моих слов диалектическому материализму. Это, несомненно, в целом верное учение (в словах Сергея Семеновича не ощущалось стойкой уверенности истинного марксиста) рассматривает общественное устройство человечества и не изучает его физическую и космическую природу.
- Хорошо, - сказал папа. - Я не собираюсь попрекать вас диалектическим и историческим материализмом, тем более многое, происходящее вокруг, указывает на некоторое несоответствие теории и практики, что наводит на определенные сомнения в непогрешимости первоисточников. Я хочу спросить вас о другом, если мы прикоснулись к вопросам теории.
- Я вас слушаю.
- Допустим, все, что вы говорите о биополе, - правда, и его наличие, возможно, объясняет существование таких феноменов, как телепатия или лечение на расстоянии и диагностика. Это еще можно объяснить принципом резонанса полей. В этом случае один человек выступает в качестве передатчика, другой - в качестве приемника, и тогда достаточно приемнику настроиться на волну передатчика - и пожалуйста, читайте мысли сколько вздумается, или настраиваемся на волну больного организма и каким-то образом меняем на волну здорового, и человек здоров - и даже странно, что это не может делать каждый. Но какое отношение к биополю и резонансу имеют такие явления, как прохождение сквозь стену или исцеляющие иконы или предсказание будущего. Это что, явления особого рода?
- Вопрос очень сложный, - ответил Сергей Семенович. - Единой, все объясняющей теории пока не существует. Тут мы, по-видимому, должны ссылаться на пока еще не разработанную теорию единого поля, которую так и не удалось математически обосновать Эйнштейну, а современные физики и математики тоже пока не справились с этой проблемой. Но в двух словах, хотя это еще не доказано, ее можно свести к следующему. Все сущее в этой Вселенной - от самых тончайших полей, куда можно отнести даже вакуум,  до звезд, планет и всего остального - происходит из некоего первичного, или единого, поля. Тогда все материальные объекты в этой Вселенной являются различными модификациями этого таинственного поля. А если абсолютно все синтезировано из этого поля, то легко сделать заключение, что любой материальный объект теоретически можно как разложить до первичной структуры, так и синтезировать заново, допуская, что это поле содержит в себе проект или голограмму любого объекта. Другое дело - как это сделать  практически. В этом случае все легко объясняется. Если кому-то необходимо пройти сквозь стену или вообще через что угодно, то он должен как вода превращается в пар и затем вновь конденсируется – превратить свое тело в это первичное поле, а затем вновь синтезировать из исходного элемента. Таким же образом можно перебрасывать себя на любое расстояние (идея нуль- транспортировки, столь любимая фантастами), сначала разобрав, а затем собрав себя в другом месте, поскольку единое поле пронизывает всю Вселенную  и, по сути,  Вселенная и является этим единым полем, а само пространство – его производное.
Таким же образом можно объяснить идею создания двойников, материализацию и дематериализацию любого предмета, левитацию и многое другое. Отдельно стоит коснуться идеи считки информации. Тут мы должны предположить, что это поле содержит в себе, как немыслимый компьютер, всю информацию о любом объекте или явлении Вселенной, причем не только настоящую, но также прошедшую и будущую, и если докопаться до этого неиссякаемого источника, то можно получать любую информацию и о прошлом, и о будущем, существующем в виде проекта: и об устройстве новейшей американской баллистической ракеты, и о том, когда, наконец, сосед отдаст вам червонец.
А что касается исцеляющих предметов, которые, будучи неживыми, вроде бы не должны обладать биополем, то тут мы касаемся свойства биополя сохранять устойчивую структуру и оставлять информационные следы на любом неживом объекте. То есть искренне верующий иконописец вложил свою творческую энергию в виде остаточного поля в свое детище – в данном случае икону – и она стала исцелять, как, очевидно, смог бы исцелять и сам иконописец. Это же касается магических ритуалов, позволяющих специально подготовленным магам или шаманам создавать в едином поле проект нужного им явления с помощью специальных энергетически наполненных действий – и тогда, пожалуйста, можно вызвать, дождь или разогнать тучи, или наслать порчу на соседнюю деревню, жители которой воруют оленей…
- Потрясающе! – сказал папа задумчиво. – Это же переворачивает всю нашу цивилизацию. А практически?
- А практически все гораздо сложнее, к тому же и стройной теории, математически доказанной, пока не существует, я излагаю вам только некоторые гипотезы, которые находят подтверждение в чрезвычайно редких явлениях, которые демонстрируют редкие уникумы, вроде вашей дочери, если все, что с ней было, действительно правда.               
- Но почему об этом не ставят в известность общественность! К чему эта мания секретности!
- Покуда наша страна находится в окружении враждебных государств – это неизбежно. А если американцы используют наши разработки и будут преспокойно, сидя в кабинетах, через своих операторов-телепатов выяснять всю информацию о нашем секретном вооружении, о дислокации наших ядерных объектов, а потом единым ударом все это и уничтожат? Время сейчас сложное, холодная война, понимаете ли. К тому же американцы сами весьма энергично занимаются подобными же разработками, и гораздо раньше нас. Кстати, идея создания нашей лаборатории была вызвана прежде всего тем, что правительству стало известно об исследованиях американцев, да и не только американцев.
- И все же вернемся к нашим баранам, – сказал папа. – Насколько я понимаю, проблема, которую вы в общих чертах обрисовали, настолько грандиозна, что справиться с ней не сможет не только лаборатория, пусть даже прекрасно финансируемая, но и никакой НИИ. Конкретно чем занимаетесь вы?
- В детали нашей работы посвятить я вас не могу, и не только из соображений секретности, но и потому, что отдельные нюансы будут понятны только специалисту. В двух словах: мы испытываем и усовершенствуем некий аппарат – психогенератор, изобретенный полусумасшедшим энтузиастом Ильиным, учеником Циолковского. К сожалению, его нет в живых. Это аппарат очень широкого спектра действия, и работает он как в автономном режиме, создавая волны самых широких диапазонов, так и в качестве усилителя мыслеволн оператора, нечто подобное тому, о чем писал Беляев, но, естественно, гораздо меньшего масштаба. Кроме того, воздействуя на энергетические центры человека - чакры, он теоретически способен раскрывать в человеке необычные способности. К сожалению, все результаты, полученные нами на этом аппарате, очень неустойчивы и плохо воспроизводимы. Возможно, что некоторые теоретические посылки, заложенные при разработке этого устройства, не совсем верны, хотя и сказать, что аппарат не работает, тоже нельзя, иногда результаты просто фантастические, но это, очевидно, во многом зависит от состояния оператора. Например, однажды у нас получился удивительный эксперимент, связанный с воздействием на живой объект.
- Расскажите поподробнее.
- Извольте. Из большой группы цыплят, содержащихся на ферме вдали от нашей лаборатории, мы выбрали двоих и сфотографировали их. Затем в течение нескольких дней оператор через аппарат воздействовал на крыло тому и другому цыпленку в негативном режиме.               
- Что значит «в негативном режиме»?               
- Это значит в режиме, разрушающем ткань, и, ко всеобщему изумлению, через несколько дней у реальных помеченных цыплят в местах воздействия на фотографии выпал пух и образовался свищ. Затем то же самое мы проделали в положительном режиме на восстановление, и что вы думаете? Свищи затянулись. К сожалению, вскоре оператор уволился, и мы потеряли его из виду.
- Хорошо, – сказал папа. – В каких экспериментах вы собираетесь задействовать мою дочь?
- Сейчас пока трудно что-либо сказать конкретно. Наша работа настолько непредсказуема и настолько зависит от удачи, что планировать просто бессмысленно. Во-первых, мы тщательно обследуем ее психофизические параметры: электроэнцефалограмму, электрокардиограмму и многое другое, понятное лишь специалисту. Мы будем смотреть, как меняются эти параметры в рабочем и нерабочем состоянии, какой тип воздействия отражается на том или ином. Затем, у нас имеется специальная аппаратура для цветного фотографирования биополя или ауры объекта в электромагнитном поле по методике супругов Кирлиан. Для нас это – важнейший показатель, так как по ауре можно судить об энергетическом потенциале оператора и, в зависимости от того, какое задание он выполняет, меняется и аура. Аппаратура Кирлиан позволяет фиксировать эти изменения. Ну, попросим ее повоздействовать на прорастающий зародыш кукурузы элеокоптель, поэкспериментируем с ней на аппаратуре Ильина – бог знает, что вырисуется во время работы.
- Какой режим эксперимента вы планируете для девочки? – спросил папа. – Если вы хотите освободить ее от занятий, то это нас не устраивает, она и так очень неровно учится.
- К сожалению, сам характер нашей работы и ее засекреченность требует постоянного присутствия оператора в нашем поле зрения. Поначалу мы планируем два месяца, а далее – в зависимости от результатов и вашего согласия.
- То есть вы хотите сказать, что девочку заберете?
- Да, таковы условия работы. Находиться она будет в подмосковном городке Подлипки, где расположена целая группа секретных лабораторий. В свободное от работы время жить она будет в специальном профилактории в сосновом лесу недалеко от лаборатории. Условия там такие, что вам и не снилось. Лучшего места для летнего отдыха ребенка просто не придумаешь. К тому же, это облегчает многие ваши проблемы.
- Сможем ли мы навещать Анюту? – подала голос мама.
- К сожалению, на время эксперимента всякие посторонние контакты исключены, – развел руками Коновалов. – Это может исказить конечный результат, к тому же – режим секретности, как сами понимаете. А насчет школы, не беспокойтесь, мы планируем подключить Аню к работе с начала июня, в летние каникулы. Так что девочка совместит комфортный отдых в прекрасном районе Подмосковья с очень интересной работой.
- Ну что, Анюта, - папа перевел взгляд с Сергея Семеновича на дочь. -  Ты согласна?
И Аня, которая внимательно слушала разговор взрослых и делала какие-то выводы, снова глубоко выдохнула и сказала:
- Согласна, - потом, помолчав, добавила: – Только у меня есть одно условие.
Сергей Семенович улыбнулся:
- Ну, давай свои условия, все, что зависит от меня, я сделаю.
- Скажите директору школы, чтобы меня не принимали в октябрята и чтобы у папы из-за этого не было неприятностей на работе.
Взрослые переглянулись и расхохотались, затем мама, постаравшись сделать серьезную мину, строго сказала:
- Как тебе не стыдно такие глупые условия ставить, что Сергей Семенович подумает! – Она повернулась к отцу. – Теперь понятно, почему она в декабре, в конце четверти, вдруг безобразно учиться стала. Это чтобы ее в октябрята не приняли. Но почему, дочка, что в этом плохого? По-моему, гораздо хуже – три двойки в четверти!
- Не сердитесь на нее, - заступился за Аню Сергей Семенович. – Я хорошо знаю экстрасенсов, то есть людей с развитым сверхчувственным восприятием: у них бывают самые странные причуды. Именно поэтому их иногда считают сумасшедшими. Не будем терзать девочку всякими «отчего» да «почему», скорее всего она вам правды не скажет, а если скажет, то вы ее все равно не сможете адекватно оценить. Причина может показаться вам совершенно бредовой либо ничего не стоящей, но для девочки она может представлять большую ценность. Хорошо, Анечка, я поговорю с директором и постараюсь сделать так, чтобы он не только папе на работу ничего не сообщал, но вообще больше никогда не касался этого вопроса. Еще условия есть?
- Есть вопрос.
- Задавай.
- Вы в Бога верите?
У взрослых отвисла челюсть: в те времена задавать подобный вопрос, тем более человеку при исполнении служебных обязанностей, было по меньшей мере провокационно. Возмущенная мама хотела что-то сказать, но Сергей Семенович снова опередил ее. Лицо его сделалось жестким.
- Вопрос по существу, никак не подозревал, что восьмилетнюю девочку мучают такие глобальные проблемы, над которыми уже не одно тысячелетие бьется человечество и до сих пор не пришло к какому-то однозначному выводу.
- Вы думаете, не пришло? – снова усмехнулся папа.
- Разумеется, нет. Неужели вы думаете, что штатный лектор по научному атеизму, на лекцию которого вас насильно затащила администрация, излагает истину в последней инстанции? Девочка задала очень серьезный вопрос, и она гораздо тоньше и глубже, чем вы о ней думаете. Итак, Анечка, смотря что ты имеешь в виду под этим термином. Если дедушку с бородой, который сидит на облаке и либо сердится и наказывает людей, либо доволен и награждает их – то, разумеется, нет.
- А в какого Бога вы верите?
- Я верю в изначальную бесконечную силу, из которой все произошло и которую можно считать разумной. Правда, природу и свойства этого разума мы никогда не сможем постигнуть.
- Она добрая?
- Она не имеет таких понятий, как добро и зло, - в добро и зло ее превращает человек, который в ней находит свое могущество. Я понятно сказал?
- Я поняла, - сказала девочка. – А вы перекреститься можете?
Сергей Семенович пожал плечами и как-то неестественно перекрестился.
- Пожалуйста, - сказал он несколько раздраженно. – Что я еще должен сделать? Поцеловать Священное Писание? Исповедаться и причаститься?
- Перестань, Анна, - сердито вмешалась мама. – Как бестактно ты себя ведешь! Сергей Семенович ученый, а не священник.
Но Сергей Семенович уже остыл.
- Не сердитесь на девочку, - сказал он примирительно. – Я говорил, что экстрасенсы – люди со странностями, а дети-экстрасенсы в особенности, поскольку у взрослых  все же, как правило, имеются тормоза, а у детей они либо ослаблены, либо отсутствуют полностью. Еще есть вопросы? -  с улыбкой посмотрел он на девочку.
- Пока нет.
- Ну, раз «пока нет», позволь провести с тобой несколько предварительных тестов. Я должен убедиться, что у тебя действительно есть способности, чтобы, как правильно выразился твой папа, не покупать кота в мешке. Естественно, это самые предварительные тесты, серьезные исследования твоих возможностей мы будем проводить в лаборатории.
- Проводите!
- А мы можем поприсутствовать? - робко спросила мама. – Мы не помешаем?
- Ради бога, я даже предложу вам принять участие, будете, так сказать, контрольной группой. А вдруг и вы экстрасенсы?
С этими словами он достал из портфеля четыре стопки картонных карточек, три из них передал папе, маме и Ане, а одну оставил у себя и попросил испытуемых рассредоточиться по комнате так, чтобы они не видели, какую карточку достает каждый из них, сам уселся на стул в отдалении и сказал:
- В каждой стопке по двадцать карточек, на каждой карточке фигура: треугольник, квадрат и звездочка разных цветов. Я буду выбирать произвольно четыре карты, а вы после меня также выбирайте те, что придут вам в голову. Тест проводится пять раз, пока не кончатся карточки: таким образом, всю стопку вы разложите на пять частей. В конце сравним. Вы готовы? Поехали!
Сергей Семенович начал выбирать и откладывать карточки, за ним последовали Ромашовы, и когда стопка у каждого была разложена на пять частей, Сергей Семенович сверил результаты: они его поразили. У мамы было четыре совпадения, у папы – два, и только Аня угадала все двадцать карточек.
- Потрясающе, - потер руки Сергей Семенович. – Такого я не припомню. У нас были случаи, когда угадывались пятнадцать карточек и даже один раз – восемнадцать, но чтобы все двадцать! Феноменальный результат. Теперь, Анечка, проверим тебя, а заодно и твоих родителей на индикаторе случайных чисел.
Он достал маленький приборчик прямоугольной формы, на котором в пять рядов были расположены миниатюрные лампочки по четыре в каждом ряду.
- Итак, - сказал Сергей Семенович. – Наша простенькая разработка. Вот эта кнопка включает прибор, а он совершенно произвольно начинает перебирать все лампочки на нем, а через минуту включает ту, на которой к концу минуты остановился. Она, естественно, загорается. Вы должны перед тем, как включить прибор, нажать на любую из лампочек, которая, как вам показалось, должна включиться в конце. Если по истечении минуты загорается одна лампочка, которую вы выбрали, значит, вы угадали недалекое будущее, поскольку какую лампочку выберет прибор, совершенно неизвестно, а по теории вероятностей возможность совпадения крайне невелика. Если загорятся две лампочки, значит, вы не угадали. Вы готовы? Поехали.
Сергей Семенович проверил маму и папу по пять раз, и мама один раз угадала, что, по заявлению Сергея Семеновича, случается довольно редко, Аня же, к бурному его восторгу, угадала четыре раза. Сергей Семенович сказал, что ошибки бывают и у экстрасенсов самого высокого класса и что четыре раза из пяти – очень редкий результат. Затем он водил вокруг Ани двумя металлическими Г-образными металлическими рамками, причем каждый раз концы рамок сходились у девочки в области таза.
- Шесть баллов, – довольно сказал он, не объяснив, что именно меряет. – Высочайший коэффициент. А скажи-ка, Анечка, когда ты родилась? Число, месяц, год.
Аня назвала.
Сергей Семенович пять минут вычерчивал на бумаге в клеточку какой-то график и сам себе пробубнил:
- Равнобедренный треугольник, очень любопытное сочетание. Словно все уже проработано. – Затем уже громко сказал: – Ты уже, Анюта, наверное, устала, но, если не возражаешь, - последний эксперимент. Я вскользь слышал, что ты в уме всякие головокружительные математические действия проводишь. Не возражаешь, если проверю?
- Проверяйте, - весело ответила Аня. Она чувствовала себя в ударе, ей казалось, что сейчас она может все.
- Вас проверять не буду, - обратился Сергей Семенович к родителям. – Думаю, у вас это не получится. – Он достал из портфеля какую-то таблицу и спросил: триста сорок семь тысяч двести пятьдесят восемь разделить на семьсот двадцать четыре?
- четыреста семьдесят девять – запятая – шестьдесят три тысячи восемьсот семьдесят два. – незамедлительно ответила Аня.
- Правильно, - удивленно сказал Сергей Семенович, затем заставил Аню извлекать квадратные и кубические корни из умопомрачительных цифр, а под конец предложил проделать несколько операций с логарифмами, и все с неизменно правильным результатом.
- Скажи, девочка, - сказал он, внимательно глядя на Аню. – А ты знаешь, что такое «кубический корень» и «логарифм»?
- Не-а, - весело ответила Аня.
- А как же ты считаешь?
- А я и не считаю, просто после вопроса у меня словно кто-то в голове ответ произносит, я и повторяю.
- Потрясающе, - прищелкнул языком Сергей Семенович. – Прямая, абсолютная считка информации, редчайший случай. На сегодня во всем мире подобных счетчиков известно не более десяти. Да мы с тобой, Анюта, горы свернем. Ну ладно, - повернулся он к родителям. – Не будем больше нагружать девочку, подобное напряжение ума достаточно утомительно, тем более для детского не сформировавшегося организма. – Он посмотрел на часы и засобирался. - Засиделся я у вас, ребенку, наверное, спать пора. Итак, если наше соглашение остается в силе, то второго июня я приеду за девочкой на машине, мы с вами подпишем трудовое соглашение, обговорим условия контракта, материальную и жилищную сторону вопроса. Предварительно я вам позвоню.
- У нас нет телефона, - отозвалась мама. – Только у Миши - служебный.
- Так у вас и телефона нет?! Ладно, позвоню по служебному. А пока до встречи через два месяца.
Сергей Семенович любезно раскланялся, поцеловал маме ручку и удалился.
- Как-то тревожно мне, Неля, - сказал папа, стоя у окна и глядя, как на пятачке двора ловко разворачивается «Волга» Сергея Семеновича. – На два месяца отдаем ребенка неизвестно куда и даже видеться с ней не сможем.
- Подумаешь, - ответила мама. – Она вообще очень самостоятельная девочка! А если бы мы ее в пионерский лагерь отдали? Ведь тоже бы ее два месяца не видели. А я думаю, что Анечке в лаборатории будет гораздо интереснее, она же с детьми в последнее время плохо контактирует.
- Все это так, - ответил папа. – Наверное, ты права, и все же… Ладно, дочка, стели постель, полдвенадцатого уже.
Аня безмолвно начала стелить постель. Два чувства боролись в ней. С одной стороны, вызывало тревогу то, что она не может разобраться, что за фрукт этот Сергей Семенович, ей никак не удавалось заглянуть в его мысли: они были словно бы закрыты непроницаемой завесой, несмотря на внешнее обаяние и кажущуюся открытость, с другой стороны, вдруг пробудилось дремавшее ранее тщеславие, ей хотелось показать себя и стать знаменитой. Да и против денег и отдельной квартиры она не особенно возражала.
«Ладно, - подумала Аня. – Выбор уже сделан, раньше надо было волноваться. Поеду в эти самые Подлипки, а там, на месте, разберемся, от судьбы все равно не уйдешь».
Подумав так, девочка почувствовала облегчение и спокойно заснула.























ГЛАВА 1О

В ЛАБОРАТОРИИ

Аня стояла у окна и смотрела на заходящее солнце. С шестого этажа, где располагалась ее комната, открывалась территория для прогулок, прилегающая к профилакторию Министерства среднего машиностроения СССР: аккуратные асфальтированные дорожки, зеленые ухоженные газоны, пышные цветочные клумбы, площадки для тенниса и волейбола, небольшой открытый бассейн, небольшой кинотеатр.  Сверху вся эта успокаивающая, облагороженная непрестанной заботой садовников картина была наполовину скрыта подстриженными кронами деревьев и кустарников, а вдалеке виднелась высокая сплошная ограда с массивными воротами для въезда автомобилей с неизменным вооруженным охранником внутри пропускной будки. Еще дальше простирался дикий сосновый лес, а за ним, совсем у горизонта, пылила Москва, напоминая о том, что этот райский уголок находится не где-нибудь за тридевять земель, а рядом со столицей, не так далеко от Кольцевой дороги.
Вот уже месяц девочка созерцала этот уголок цивилизованной природы то из окна своей комнаты, то гуляя по аллеям и дорожкам парка. Поначалу ей здесь очень нравилось, отдыхающих было совсем немного: большая часть номеров профилактория пустовала. После работы она была предоставлена самой себе, дети здесь  не встречались вообще, а взрослые, в основном солидные люди, не навязывались ей в компанию. Это были, как правило, сотрудники каких-то авиационных КБ и какого-то ЦУПа, который, как Аня поняла, слушая случайные разговоры, имеет отношение к космическим исследованиям. Изредка взрослые интересовались, кто она такая и что здесь делает одна без родителей, на что девочка излагала версию, которую сочинил Сергей Семенович, когда устраивал ее в профилакторий, что она родственница одного ответственного работника, который связан с космическими исследованиями, но чем он занимается, она не знает, поскольку это государственная тайна. А устроили ее сюда потому, что она хорошо переносит только подмосковный климат, а в других местах часто болеет. Как правило, взрослые удовлетворялись этой легендой и больше не тревожили девочку, занятые другими, более интересными делами отдыхающих.
Быт практически не занимал ее времени, очень вкусную и разнообразную пищу, включая красную рыбу, икру, бананы и ананасы, ей приносила прямо в номер молодая официантка, которая не только не пыталась вступить в разговор с девочкой, но, казалось, всячески сторонилась ее. Остальной персонал, похоже, также был осведомлен о том, кто она такая, и получил директиву не вступать с ней в близкий контакт. К счастью, последние три года жизни приучили Аню к одиночеству, и она особенно не тяготилась отсутствием приятелей, иногда скучая по родителям и особенно по Варфуше: здесь, как нельзя более кстати, пригодились бы его советы, а так все решения приходилось принимать самостоятельно.
Поначалу ей очень нравился этот парк, благоухающий цветами, эти аллейки среди невысоких подстриженных деревьев. Ей нравилось плескаться в лягушатнике бассейна, где глубина была всего лишь ей по грудь: плавать она еще не умела. Ни в волейбол, ни в теннис поиграть ей никак не удавалось: она стеснялась навязываться взрослым в компанию, но иногда, взяв теннисную ракетку, подолгу стучала в специальную стенку.
Но в последнее время ограниченное пространство стало тяготить девочку, поскольку за ворота предупрежденный охранник ее не выпускал, и девочка стала серьезно подумывать над тем, как бы ей сбежать в ближайший сосновый лес: ей сильно надоел этот излишне облагороженный, остриженный и лишенный естественного милого беспорядка пейзаж. Каждое утро за ней заезжал пожилой неразговорчивый шофер, который был официально-вежлив,  предупредителен и обращался к ней на «вы». Они ехали по бетонке, на которой почти не встречались машины, через лес в небольшое, тщательно огороженное здание, где находилась лаборатория, причем на вывеске значилось, что это административно-хозяйственный склад Министерства среднего машиностроения, а сама лаборатория по исследованию парапсихологических феноменов находилась в бетонированном подвале-бункере, тщательно экранированном от звуков и, как сказал Сергей Семенович, различных теле-, радио- и других помех.
Помещение состояло из небольшого конференц-зала, который по совместительству был также и кинозалом, и нескольких комнат, тесно уставленных разными, поначалу совершенно незнакомыми приборами, и только постепенно Аня стала разбираться в назначении того или иного устройства. Вот стоял взъерошенный самописцами аппарат для фиксации малейших нюансов роста зародыша кукурузы – элеокоптеля. На этом аппарате Аню исследовали первую неделю. Она должна была, сосредоточившись на этом зародыше, заставить расти его как можно быстрее, и кривая роста опытных образцов, по сравнению с контрольными, была встречена сотрудниками лаборатории с чрезвычайным энтузиазмом. По их словам, показатели роста обработанных зародышей на пике превышали контрольные образцы в пять-шесть раз, чего никогда не удавалось достигнуть с другими операторами. Вот сверкал никелированными ручками постоянный рубиновый лазер, луч которого Аня должна была отклонить в сторону: тут ее успехи были более скромные, как ей сказали, ее способность воздействия была гораздо эффективнее на живые объекты. В соседней комнате располагалась центрифуга со специальными хронометрами и весами снаружи и внутри вращающегося барабана, позволяющими фиксировать разницу во времени и массе снаружи и внутри. В отдельной комнате располагалась фотоаппаратура и генератор, создающий магнитные поля различных параметров для фотографирования невидимого свечения живых объектов – ауры. Здесь Аню неоднократно снимали во время выполнения заданий, и она убедилась, что свечение вокруг человека, деревьев и животных можно фотографировать (она только недавно узнала, что кроме нее это свечение мало кто видит), правда, была некоторая разница в цвете. Кстати, по поводу ее собственной ауры также было сказано много лестного, и ей объяснили, что преобладание золотистого цвета, эллипсовидная форма и размеры – свидетельство недюжинных парапсихологических способностей.
Персонал лаборатории был очень невелик: кроме уже знакомого нам Сергея Семеновича, был еще тридцатилетний мнс Митя Назин (он так и представился Ане, не желая, чтобы его звали по имени-отчеству) и две лаборантки, Ира и Люда (они также не признавали отчества). Отдельно можно упомянуть двух безымянных, молчаливых охранников, но они, как правило, находились вне лаборатории, у ворот.
Сергей Семенович бывал в лаборатории не каждый день, поскольку лаборатория имела еще несколько филиалов, которые он также постоянно навещал. Каждый из филиалов, помимо параллельных исследований, имел свою специфику, и в детали этой специфики Сергей Семенович не вдавался, но, как выяснилось в дальнейшем, некоторые эксперименты, связанные с воздействием на расстоянии, проводились в двух или нескольких филиалах совместно, так как требовали значительной удаленности оператора и объекта, которым мог быть и оператор из другого филиала.
 В лаборатории имелся также живой уголок: крысы, кролики, обезьяны и маленький огородик  - горшки с различными растениями для изучения воздействия оператора на их рост и жизнедеятельность. Все это было  незнакомо и интересно для восьмилетней девочки, никогда не посещавшей научные лаборатории, тем более с такой необычной тематикой, но когда ее привели в отдельную комнату, где стоял аппарат Ильина, девочка почувствовала непонятную тревогу, хотя на первый взгляд ничего особенно зловещего в этом аппарате не было: обычный эмалированный ящик со множеством никелированных ручек и переключателей, а также отходящей от него большой тарелкой, как у локатора. Посередине тарелки торчал конусообразный штырь из белого полированного металла, а непосредственно за ящиком находилась экранированная кабинка с креслом и отходящим от ящика, наподобие руля автомобиля, круглым вогнутым зеркалом. Да, аппарат выглядел нестрашным, и тем не менее Аня чувствовала исходящую от него угрозу. Сергей Семенович сказал, что на аппарате Ильина они будут работать немного позднее, а пока предстоят другие эксперименты.
Для того чтобы ввести ее в курс проблемы, девочке показали очень интересный документальный фильм, состоящий из множества фрагментов, снятых в разных местах в разное время. Сергей Семенович сказал, что этот фильм видел только очень небольшой круг специалистов, материалы его секретны, поэтому то, что ей этот фильм показывают, – свидетельство большого доверия и разглашать увиденное нежелательно.
Вскоре поползли первые кадры. Отдельные места фильма были очень неотчетливы и отсняты при плохом освещении, другие выполнены вполне профессионально. Вот в небе пронеслись несколько дисковидных объектов, совершающих странные молниеносные маневры, вот огромный, светящийся маленькими точками полусферический объект распался на несколько частей, которые начали самостоятельно разлетаться в ночном небе. А вот – обратная картина: отдельные объекты слетаются и, соединяясь, выстраивают сигарообразный аппарат. Вот появляется лесной ландшафт с небольшой речкой и поляной. Затем в небе возникает ослепительно сияющий конус, который медленно опускается на полянку, и перед самой посадкой из его днища выдвигаются три посадочных ножки. Вот маневры странных объектов над городом. А вот среди огромного каньона на выжженной каменистой почве лежат обломки дискообразного аппарата, по-видимому потерпевшего аварию, и около него крупным планом  отсняты погибшие пилоты – тела двух человекоподобных существ с огромными головами, практически без носа и маленькими щелками рта.
Остановив на этом месте кинопроектор, Сергей Семенович сказал, что все увиденное Аней – редчайшие кадры инопланетных космических кораблей НЛО, и последняя сцена - сцена происшедшего в 1949 году в штате Невада США крушения этого НЛО с несколькими пилотами на борту. Дальнейшая судьба останков корабля и НЛОнавтов неизвестна, очевидно, их изучают в секретнейших лабораториях Америки. Естественно, ни о чем увиденном рассказывать никому нельзя, поскольку люди не готовы к осознанию того факта, что Земля является объектом изучения инопланетян. Это может вызвать в обществе панику, поэтому все случаи, наблюдаемые очевидцами, официальная наука объясняет всякими естественными причинами: миражами, галлюцинациями, метеорологическими зондами и многим другим.
Дальше тематика кинофильма приняла несколько иной характер:  вот группа людей танцует на раскаленных углях под ритмичные хлопки публики. Вот полуобнаженные африканцы с отрешенным видом ходят уже не по маленьким углям, а по раскаленным докрасна большим булыжникам, на которых, казалось, должно плавиться железо. Вот человека цепляют массивными острыми крючьями за кожу спины и ног, при этом не вызывая с его стороны ни малейших признаков боли на лице, и поднимают в воздух. Вот уже совсем жуткая сцена, когда несколько смуглых людей в набедренных повязках полосуют и пронзают свои тела кривыми мечами, причем ни капли крови не выступает из ран и те тут же закрываются. Вот на длинном столе посреди бамбуковой хижины азиатского типа человек совершает женщине операцию голыми руками, погружая их внутрь тела и вытаскивая какие-то кровавые куски. Затем рана мгновенно закрывается, после чего кровь стирается тряпочкой, а на месте операции не остается даже маленького шва. Сергей Семенович сказал, что это филиппинские хиллеры - люди, способные раздвигать и закрывать ткани тела руками.
Дальше шла сцена левитации, когда черный как смоль индус в чалме, в окружении толпы, сидя со скрещенными ногами, на несколько секунд зависал на высоте около метра. «Индийский йог», – прокомментировал Сергей Семенович. Затем женщина двигала взглядом книгу по столу и подвешивала в воздухе ножницы между руками, молодой мужчина, не прикасаясь, гнул ложку, заставлял засветиться лежащую на столе, ни к чему не подключенную лампочку и прямо на глазах за считанные секунды проращивал побег из зерна пшеницы.
Далее шли кадры в основном очень плохого качества, демонстрирующие всякого рода призраков, причем как существующих  самостоятельно, так и возникающих над головами людей, которые словно бы проецировали свои мыслеобразы во внешнее пространство: например, огромную птицу, возникшую над головой словно бы дремлющего человека. Особенно Ане запомнилась такая сцена: посреди комнаты за ширмой сидит с закрытыми глазами средних лет женщина в очках. Постепенно около нее начинает возникать белое облако, словно бы вытекающее из-под ширмы. Затем оно увеличивается в размерах, принимает форму человеческой фигуры и вскоре обретает вид живой женщины, напоминающей индианку.
К концу фильма Аня настолько «наелась» чудесами, что перестала их воспринимать, интерес и  удивление постепенно притупились, и девочка даже задремала.
- Ну, как впечатление? – спросил Сергей Семенович, внимательно глядя на девочку.
- Очень интересно, - очнулась Аня. - Правда, в жизни это, наверное, еще интересней. А про домовых и леших у вас нет фильма?
- Нету, - развел руками завлаб.
- Жалко, - зевнула Аня. – Все, что здесь заснято в основном какое-то жуткое (она передернулась, вспомнив сцену, когда у женщины из пупка выступила какая-то черная масса, постепенно принимающая форму руки). Такое впечатление, что эти люди все время пытаются кого-то напугать, а домовой, если с ним подружиться, никогда не пугает, а, наоборот, много интересных вещей показывает и рассказывает.
- А ты что, домовых видела?
- Много раз, - не стала уточнять девочка детали своей биографии. – А еще лешего и всяких разных других духов природы. Они живые и разумные и лучше, чем многие люди. - Аня замолчала, испугавшись, что прикоснулась к своей сокровенной тайне. – Понимаете, все, что здесь снято, подается, как чудеса, которые случаются очень редко, а в действительности все это происходит каждый день, только надо научиться видеть мир живым, и тогда то, что здесь показано, становится частью жизни, и делает ее прекрасной. – Аня остановилась, засомневавшись, не слишком ли умную для восьмилетней девочки фразу она сказала.
- Продолжай, Анечка, – улыбнулся Сергей Семенович, буравя девочку глазами.
- А что продолжать? – пожала плечами Аня.
- Ты хочешь сказать, что постоянно общаешься с элементалиями… то есть духами? – проговорил Коновалов.
- Никакие они не элементалии, они живут, как мы живем, только гораздо дольше и в другом мире, а в наш мир они только иногда заглядывают и показываются тем, кто их хорошо знает, только познакомить вас с ними я не могу, они не любят научных экспериментов.
- Ладно, - сказал Сергей Семенович. – Надеюсь, мы еще вернемся к этой интересной теме. А теперь давай работать.
И начались рабочие будни. С утра до вечера девочку исследовали на приборах и предлагали выполнять различные задания. Вначале все это было интересно и ново, но потом однообразное повторение одних и тех же экспериментов ей сильно наскучило, а иногда вызывало чувство протеста. Например, в самом начале произошел такой  инцидент. Ей предложили воздействовать на зародыш кукурузы, заточенный в специальную камеру, от которого на самописцы передавался сигнал об изменении его роста, но девочка видела, что зародышу больно и душно и хочется в простую теплую почву, сдобренную навозом. Да, он рос гораздо быстрее, согретый теплом и сочувствием девочки, но Ане почему-то казалось, что она участвует в какой-то вивисекции, и после того, как были получены первые прекрасные результаты (в конечную цель эксперимента ее не посвятили), она отказалась от опыта, сказав, что элеокоптелю больно и его надо посадить в землю.
- В чем дело? – спросила худая, молодящаяся Ира, проводившая с Аней этот эксперимент. - Ты что, проросшее зерно жалеешь? 
- Конечно, оно же живое и все чувствует!
- А ты что, Анечка, никогда кукурузу не ела?
- Ела, – смутилась Аня, она действительно любила вареную кукурузу.
- Так ты и тогда зерна жалела?
- Нет, конечно, они же вареные были, и я с ними не дружила.
- Значит, когда мама варила кукурузу, с семенами которой ты не успела подружиться, ты ее не жалела, а этот проросток жалеешь?
Аня смутилась, не зная, что ответить, ведь, по сути дела, Ира была права.
- Ирина, - вступил в разговор толстый, бородатый Митя Назин, похожий на Карлсона. – Не мучь девочку своими нравственными парадоксами. Сама знаешь, если у нее будет негатив на эксперимент, параэффект исчезнет, давай лучше попробуем что-нибудь более для нее подходящее.
Последующая серия опытов Ане понравилась гораздо больше, и росшие в специальных лотках пшеница, лук и люцерна намного обогнали контрольные образцы.
- Великолепно, - радовался Сергей Семенович. – Вот бы таких сенсетивов на наши поля! Как бы урожайность повысилась! Да мы бы весь мир зерном засыпали! Всех голодающих накормили! Что скажешь, Анечка?
- По-моему, - проворчала Аня, которую стали раздражать телячьи восторги Коновалова, - если бы колхозники любили землю и природу и меньше бы водку пили, они бы и так весь мир зерном засыпали, и никаких экстрасенсов не надо было бы. А если бы люди пушки не делали и не воевали, тогда бы и голодных не было.
- Конечно, ты права, - смутился Коновалов. – Но это уже не наша проблема, мир мы все равно не переделаем. Наша задача – зарегистрировать параэффект во всем его разнообразии, а уж результатами начальство распорядиться. Ладно, поехали дальше.
Дальнейшая серия экспериментов касалась воздействия на неживые объекты. Девочка меняла электропроводность воды и твердых проводников, заставляла мутнеть органическое стекло, отклоняла луч лазера (наименее удачно), намагничивала куски железа, меняла характер магнитного поля. В довершение ее попросили покрутить стрелку компаса, и это после многих неудачных попыток у нее получилось. Правда, в этой серии результаты оказались неровными, неживые предметы Аня чувствовала гораздо хуже, и договариваться с ними получалось далеко не всегда. К тому же она не понимала, для чего все это нужно, и бурные восторги сотрудников по поводу очередной удачи были ей  непонятны.   
- Ну и что, - говорила она, сдвинув коробок спичек взглядом. – Какая от этого польза, только силы потеряла: лучше бы я их на лук или пшеницу потратила.
- Ты не понимаешь, - горячился Сергей Семенович. – На лук почти все наши экстрасенсы воздействовать могли, ну, может, не с таким эффектом, но людей, владеющих телекинезом, – единицы в мире. Этого же ни один физик объяснить не может. Хорошо, пусть в этом нет особого практического смысла, но ведь от факта отмахнуться нельзя! Рано или поздно физика его признает, и это даст толчок научной мысли. Возникнут новые интересные теории, по-другому объясняющие устройство мира и физических взаимодействий. Ньютону упало на голову яблоко, и он открыл гравитацию. Быть может, сегодняшний твой коробок, который завтра – я не сомневаюсь – ты сможешь подвесить в воздухе, будет тем самым яблоком для нового Ньютона, который откроет новый вид полей.
Аня равнодушно пожала плечами: ни подвешивание коробков в воздухе, ни новые физические теории, которые рано или поздно приводят к изобретению водородных бомб, ее не интересовали.
Вскоре в лаборатории произошел маленький эпизод, который дал толчок новой серии экспериментов.
В этот день Коновалов пришел в лабораторию часов в двенадцать в развинченном состоянии, был чрезвычайно раздражен, обругал Людмилу за какое-то совершенно пустяковое упущение, затем заперся в кабинете и чем-то там долго громыхал, словно бы что-то разыскивал.
В конце концов Митя Назин, который был с ним на короткой ноге, прямо спросил, что случилось, поскольку такое поведение было не характерно для выдержанного завлаба, который, как выяснилось, занимался йогой.
- Да вот, Митя, ключи от сейфа потерял, а там у меня ценные документы. А это – последняя пара ключей, два дубликата – ты знаешь – при переезде потерялись. Я это и так от начальства скрыл, теперь, боюсь, всплывет. Документы срочно сегодня нужны, а замок номерной, в обычном металлоремонте ключи не сделают и, главное, с чего делать, образца-то нет! Вот ведь лень проклятая! Надо было давно дубликаты на заводе заказать, все на потом откладывал. А теперь, выходит, сейф автогеном вскрывать придется. А вдруг документы обгорят? Они рядом с дверцей лежали. Вот ломай теперь голову, что делать.
И тут Аня, которая случайно слышала разговор, вдруг ясно увидела всю ситуацию: как Сергей Семенович открывает сейф в своем кабинете, кладет туда какие-то бумаги, затем закрывает его и ключ засовывает в карман коричневого велюрового пиджака. Затем она увидела комнату с большим платяным шкафом, по-видимому, очень дорогим, работы прошлого века, и этот велюровый пиджак висит внутри, среди массы других пиджаков и костюмов. Затем какая-то незнакомая красивая женщина в шелковом халате («жена», – мелькнуло в голове у Ани) занимается уборкой. Потом достает из шкафа несколько теплых костюмов, пиджаков и пальто и перекладывает их из шкафа в какую-то большую тумбу. На этом картинка погасла, но Аня четко поняла, что ключи находятся дома, в кармане коричневого велюрового пиджака в большой тумбе, в которой на лето сложены теплые вещи.
- Сергей Семенович, - подала голос девочка. – А вы давно ключ в последний раз видели?
- Да уж точно не помню, кажется, в начале апреля, - обернулся к ней Коновалов. – А что? Кажется, я в последний раз в сейф в апреле лазил, а о ключах после этого как-то не думал.
- А когда вы его хватились?
- Да сегодня утром, еще до начала работы заехал, собрался потом с документами в министерство ехать, а ключи тю-тю.
- Да ключи у вас дома, в кармане пиджака.
- Что за чушь! Ключи от сейфа были в лаборатории в ящике моего стола. Тут я все перерыл, нет их.
- А в тот день вы ключи в карман положили.
- Это я предполагал уже, моя любезная мисс Марпл, – съязвил Коновалов, упомянув незнакомую Ане героиню романов Агаты Кристи. – Я, когда ключей хватился, сразу же домой вернулся, еще до вашего прихода на работу, и все в шкафу обыскал, по крайней мере, там, где всегда мои вещи висят. Весь дом пока не перерывал, но, видимо, придется.
- А этот пиджак с ключами и не в шкафу, он в черной тумбе, там еще на крышке словно бы перламутром гора на острове изображена и рыбак на лодке. Там у вас зимние вещи лежат – и ваш пиджак, и пару костюмов, и пальто ваша жена туда сложила.
У Сергея Семеновича отвисла челюсть:
- Опиши мою квартиру!
И Аня подробно, с карандашом в руках описала трехкомнатную квартиру Коновалова, расположение мебели и ее характерные особенности. Некоторое время Сергей Семенович ошарашенно смотрел на ее корявую схему, затем сказал:
- Надо же, как все точно! Как ты это узнала, не спрашиваю. С феноменом ясновидения я знаком. Просто, когда это вот так запросто в жизни именно с тобой происходит, всегда поражаешься. Ладно, поеду домой, может, ключ и правда в комоде: по крайней мере, ты его совершенно точно описала.
Через час выяснилось, что Аня оказалась права и ключи находились именно там, куда она указала.
На следующий день Митя Назин озадачил Аню новым заданием. Он сказал, что у его приятеля полгода назад украли машину «Москвич». Естественно, он заявил в милицию, но результат до сих пор нулевой, на все его звонки доблестные милиционеры отвечают, что машина в розыске, но пока никаких следов не найдено и как только что-то будет известно, они ему позвонят. Конечно, прошел большой срок, но все же, памятуя вчерашнее блестящее «спасение» Сергея Семеновича, он хочет попросить Аню «поментать» на тему машины.
Аня сосредоточилась, попыталась представить себе сцену кражи, но никаких достоверных картинок у нее не возникло, только какие-то отрывочные образы дороги и едущих по ней автомобилей.
- Нет, - сказала она разочарованно. – Чего-то не получается… - Аню вдруг осенило. – А спросите у своего приятеля, нет ли у него случайно фотографии машины, мне кажется, если я ее увижу, то смогу проследить ее судьбу после исчезновения.
Митя побежал звонить своему приятелю и вскоре сообщил, что фотография, слава богу, есть и завтра он ее принесет на работу.
- Знаешь, Анюта, - сказал Митя, - человек он не из бедных и обещал в случае успеха щедро тебя отблагодарить.
Аня пробормотала, что ей ничего не надо, тем более нет никакой гарантии, что все получится.
На  следующий день Митя принес фотографию машины в окружении семьи Митиного приятеля. Аня долго ее рассматривала, пока не почувствовала, словно машина хочет ей что-то сказать, тогда она закрыла глаза и сосредоточилась. И действительно, после недолгого мелькания ничего не значащих кадров вскоре стала разворачиваться вполне последовательная картина произошедшего. Поначалу она увидела тротуар и дворик напротив желтого «сталинского» дома, затем к дому подъехал синий «Москвич», из него вылез высокий лысоватый мужчина и вошел в подъезд дома. Затем, по-видимому, какое-то время было пропущено, потому что вдруг наступила ночь, и девочка увидела, что к машине подходит человек кавказской наружности, в вязаной шапочке, долго возится с дверями машины, затем садится в нее и уезжает. Дальше фрагментарно мелькали сцены дороги, затем ландшафт резко поменялся, появились высокие деревья с ободранной белой корой, рощи бамбука, машина ехала по извилистой горной дороге, и несколько раз внизу мелькало море. Следующая сцена произошла, очевидно, в одном из неизвестных Ане черноморских городов. Машина стояла в гараже, и загорелый, раздетый по пояс мужчина (Аня видела его со спины) за металлическим верстаком что-то выбивал маленьким зубилом на большой замысловатой штуковине (Аня догадалась, что это мотор). Затем кадр наехал на мотор, и Аня увидела, что вначале на моторе высветился номер 7590742, потом он исчез, и возник новый номер 8408775. Аня попросила записать и тот и другой. Затем  тот же мужчина перекрашивал машину в темно-зеленый цвет, а далее снова шла перебивка кадра. Следующая сцена, очевидно, была сценой продажи. Посреди большого двора частного двухэтажного особняка, утопающего в зелени фруктовых деревьев, стояла перекрашенная машина, а вокруг нее ходили, открывали и закрывали дверцы и капот знакомый Ане кавказец, только уже в огромной кепке типа «аэродром», и грузный мужчина с потным лицом, пышными усами и такой же кепке. Вскоре обе стороны договорились, вор получил внушительную пачку денег и удалился. На этом «кинофильм» закончился, и девочка открыла глаза. Во время этого сеанса она пересказывала свои видения, сопровождая описание всякими деталями, на которые надо было обратить внимание. К сожалению, ни фамилий, ни названия приморского города, ни тем более адреса, по какому машина была продана, Аня так и не выяснила. Но этот недостаток был тут же устранен, после того как ей показали карту СССР, на которой она уверенно показала город Сочи, куда Сергей Семенович, пользуясь своими многочисленными связями, тут же позвонил в местную ГАИ. Вскоре стало известно, что машина с указанным номером действительно была там зарегистрирована в апреле, по этому поводу возбудили уголовное дело, и  через несколько дней автомобиль возвратился к настоящему владельцу.
По окончании «дела» счастливый владелец приезжал в лабораторию, пытался всучить девочке двести рублей, но та решительно от них отказалась, сказав, что ей это не только не стоило труда, но, наоборот, было даже интересно. Тогда владелец повел весь коллектив лаборатории в местный ресторан за свой счет, и Аня впервые сидела во взрослой компании в настоящем шикарном ресторане и очень собой гордилась. Правда, вскоре она наелась, напилась лимонада, и ей надоели неинтересные разговоры подвыпивших коллег. Тогда Аня попросила, чтобы ее отвезли в гостиницу.
Несколько дней прошли в обычных рутинных исследованиях, а затем Сергей Семенович попросил ее провести новый поиск, и этот поиск оказал на девочку столь тягостное впечатление, что Сергей Семенович, боясь срыва, избавил ее от заданий по поисковому ясновидению. На этот раз речь шла о пропавшем ребенке, пятилетнем мальчике, родители которого обратились к счастливому владельцу найденной машины,  услышав об этой удивительной истории
Информация была крайне скудна. Мальчика отпустили погулять во двор, домой он не вернулся и отсутствовал уже неделю. Милиции при опросе свидетелей только удалось выяснить, что со двора он куда-то ушел, но ни в больницы, ни в морги Москвы не поступал, и никаких следов его местонахождения обнаружить не удалось.
Первое, что Аня сообщила, разглядывая фотографию симпатичного белобрысого мальчугана, что у нее какое-то странное ощущение: он не мертв, но и среди живых она его не видит. А дальше перед ней стали разворачиваться картинки происшедших событий.
Вначале Аня увидела мальчика, сидящего в тоскливом одиночестве в песочнице и  без интереса ковыряющего песок. По всему видно, что мальчику скучно одному, он встает из песочницы, лениво прогуливается по дворику (двор типа колодец, похожий на Анин, с большой аркой, выходящий на маленькую, малолюдную улицу). Затем ему, по-видимому, надоедает это бесцельное прохаживание по знакомому до отвращения двору, где, как назло, нет никого из приятелей, и он выходит на улочку, стиснутую сплошным рядом старых домов. Долго ли он бродил по улочке, Аня так и не поняла, произошел некоторый перерыв кадра, затем девочка увидела, как к мальчику подъезжает черная «Волга» и из нее выходит высокий мужчина в клетчатом пиджаке, со стрижкой «кок». Мужчина, приветливо улыбаясь, вступает с мальчиком в разговор, и мальчик, вначале испуганный, вскоре оттаивает и с симпатией глядит на клетчатого. Клетчатый начинает что-то предлагать мальчику, похоже, залезть в машину, делает руками движения, словно крутит руль, но мальчик огорченно качает головой и показывает куда-то рукой, по-видимому, в сторону своего дома. Тогда клетчатый прибегает к крайнему средству: достает из кармана маленький блестящий пистолет. Аня вздрогнула от испуга, вначале подумав, что клетчатый угрожает мальчику пистолетом, но в этот момент клетчатый вручил пистолет мальчику (очевидно, это была очень похожая на настоящий «браунинг» игрушка), предварительно прицеливаясь и что-то объясняя. Такого соблазна мальчик, очевидно, вынести не может и забирается в машину. Дальше все происходит, как в каком-то детективе, который Аня видела по телевизору. После перебивки кадра (очевидно, какое-то время клетчатый возил мальчика по городу) мужчина останавливает машину, незаметно достает из кармана пакет и, разорвав его, быстро прижимает к лицу мальчика кусок материи, и мальчик, совершив несколько судорожных движений, затихает. После этой сцены вновь шла перебивка кадра, затем девочка увидела, как спящего мальчика заносят в большую комнату без окон, ярко освещенную большой тарелкообразной люстрой, свисающей над никелированным столом, кладут его на этот стол и делают укол в руку. А дальше в комнату заходят люди в белых халатах и начинают его оперировать. Аня наблюдала эту сцену сбоку, лица людей были закрыты белыми масками, и всех подробностей операции она не видела. Видела только, что мальчик лежит на животе, изо рта у него торчит гофрированная трубка, тянущаяся к никелированному ящику, и что в конце операции хирург извлек из его тела окровавленный орган, напоминающий огромную фасолину, и поместил в сосуд с прозрачной жидкостью.
Потом мальчик лежал на кушетке в темном помещении, ему постоянно продолжали делать уколы, так что он не просыпался ни на минуту, и обрабатывали послеоперационный шов. На этом видение закончилось, и Аня поведала сотрудникам лаборатории эту дикую историю.
- Ничего не понимаю, - сказала девочка. – Зачем мальчика похищали и делали операцию? Ведь он был совершенно здоров, я это все время ощущала, и почему ему не давали проснуться? Я чувствую, что ему до сих пор колют какое-то снотворное, поэтому я в самом начале и не могла понять: жив он или мертв. Жуть какая! Не могу я дальше смотреть.
- Да, дела, - присвистнул Сергей Семенович, тщательно записывающий все Анины показания. – Да это, ребята, самое настоящее похищение ребенка с целью забора у него донорского органа.
- Но зачем? – не поняла Аня: ее всю трясло. – У него же этот орган здоров, ему никакая операция не нужна!
- А в том-то и дело, Анечка, - ответил Коновалов. – Что этим хирургам-изуверам нужны именно здоровые и, желательно, детские, совсем  молодые органы. Слышал я от одного кагэбиста краем уха, что дети стали пропадать. Вот, оказывается, ниточка куда ведет.
- Но зачем?! – никак не унималась девочка.
- А затем, милая, что хоть вам это в школе не говорили, но в нашей стране, как и в Америке, тоже есть очень богатые люди, и эти люди тоже болеют, а иногда болеют и их дети. И в ряде случаев вылечить больного человека возможно, только пересадив ему орган от здорового. Конечно, можно и от только что погибшего, но тогда эффект от операции значительно ниже. Такие операции стали делать сравнительно недавно, и стоят они огромные деньги, по крайней мере, на Западе. Значит, и у нас появились такие же хирурги-изуверы. Ну что ж, сообщим твою версию куда следует. Только, Анечка, последний раз напрягись и попробуй посмотреть по карте, где мальчику делали операцию, и постарайся увидеть номер машины.
Несколько дней никакой новой информации не поступало, затем Коновалов несколько разочарованно пересказал результаты расследования, которые ему сообщил знакомый кагэбист.
Банду похитителей и хирургов на месте взять не удалось, и по адресу, указанному Аней, никого не оказалось. Но действительно, в Долгопрудном нашли и этот дом, и бомбоубежище в подвале, которое не так давно было оборудовано под операционную, но к моменту, когда туда нагрянули сотрудники КГБ, никого там не оказалось и все оборудование было вывезено.
- Гастролеры, - прокомментировал Коновалов. – Переезжают с места на место и везде профессионально заметают следы. Сотрудники ЖЭКа этого дома  утверждают, что ни о чем не знают и никто к ним с просьбой занять помещение бомбоубежища не обращался. Естественно, ведется следствие, и администрацию правления допрашивают, но пока ничего выяснить не удалось. Возможно, их либо запугали до смерти, либо заплатили огромные деньги. Машину с номером, указанным Аней, нашли, но ее владелец оказался совсем другой наружности. Он сообщил, что в тот день его машину увели прямо из-под окна, а вечером аккуратно вернули, нигде не повредив. И действительно, он обращался в милицию на предмет пропажи, но вечером дал отбой, сообщив, что машина нашлась.
И, самое главное, нашелся мальчик, правда, в тяжелом состоянии, но живой. Его нашли недалеко от дома, без сознания, два дня назад, со следами свежей операции на спине. Сейчас он в больнице, и над его здоровьем бьются врачи. К сожалению, он совсем ничего не помнит, помнит только, что ему предлагал сесть в машину какой-то мужчина, но что было дальше и внешность похитителя он не помнит.
- Ладно, не переживай, - успокаивал Коновалов расстроенную девочку. – Главное, все, что ты рассказала, совпало с тем, что установило предварительное следствие, теперь у них есть какие-то нити, и рано или поздно банду все равно арестуют. К тому же мальчик, слава богу, жив.
Все увиденное произвело на девочку такое впечатление, что у нее начались ночные кошмары: во сне за ней гонялись страшные люди в белых халатах и марлевых повязках со скальпелями и пилами в руках. Ее научная деятельность совершенно разладилась, и не удавалось получить даже самых простеньких параэффектов. Сергей Семенович сказал, что в таком состоянии работать нельзя, надо отдохнуть несколько дней и что они прекращают работы по поисковому ясновидению, поскольку вся эта жуткая история совершенно разладила ее необыкновенные способности.
После непродолжительного перерыва (раньше они работали без выходных) Аня немного пришла в себя и приступила к новой серии экспериментов, которую Митя Назин назвал технической диагностикой. Ей приносили чертежи совершенно незнакомых устройств, и она должна была увидеть, что будет, например, здесь, если изменить и перестроить вот здесь. Также она должна была определять оптимальные режимы работы, запас и предел прочности и всякое тому подобное. Для удобства Митя научил ее использовать прием идиомоторики, которым в незначительной степени владел сам (все сотрудники лаборатории были немножко экстрасенсами). Для этого она брала карандаш, как бы подвешивала руку на локте, входила в рабочее состояние и задавала вопрос по решению задания. Через некоторое время рука начинала маятникообразно раскачиваться, и карандаш выписывал на бумаге всякие замысловатые кривые. Таким способом было удобно определять, как, например, изменятся воздушные потоки вокруг крыла самолета, если вот так, а потом вот эдак изменить конструкцию крыла. Это же касалось и распределения магнитных полей, а также многого другого.
Аня успешно справилась с несколькими техническими задачами, показала, совершенно не понимая сути предмета, какие конструкторские изменения надо внести для получения того или иного эффекта, но однажды серьезно заартачилась, когда ей принесли очередной чертеж и попросили посмотреть его на предмет обтекания корпуса воздушными потоками. Тут девочка неожиданно заявила, что это устройство зловещее и она не будет его усовершенствовать.
- А ведь верно, - сказал Коновалов, переглянувшись с Назиным. – Этот чертеж касался  всего лишь отдельных фрагментов новой ядерной ракеты в стадии разработки, но догадаться об этом мог только специалист! Ладно, будем знать, что подобные устройства тебе лучше не подсовывать, ограничимся нашими мирными самолетами и космическими ракетами.
Весь этот плодотворный период Сергей Семенович не позволял ни на чем останавливаться надолго, как бы этого ни хотелось тем или иным сотрудникам лаборатории. Он словно бы хотел выяснить широту Аниных способностей, чтобы потом уже копать вглубь в каком-то узком объеме работ. Иногда девочке казалось, что сотрудники лаборатории сами не знали, что делать потом со всем этим богатством, поэтому старались, не заглядывая вдаль, просто фиксировать механически то, что само идет в руки. Часто Аня капризничала и, показав свою очередную возможность, отказывалась дальше работать в этом направлении. Так, в эксперименте со счетом в уме она очень быстро отказалась участвовать, сказав, что все это бессмысленно, что все это можно и так посчитать по таблицам или на арифмометре, тем более в лаборатории даже имеется электронная счетная машинка «Мерседес» (о микрокалькуляторах тогда, естественно, не ведали). От прохождений сквозь стены она также категорически отказалась, сославшись на то, что это у нее получилось всего два раза в стрессовой ситуации и что просто по желанию проходить сквозь предметы у нее не получалось. Когда же Сергей Семенович попытался воздействовать на нее гипнозом, которым, как оказалось, он неплохо владел, на Аню это не произвело никакого действия, и если она и задремала чуть-чуть, то только от скуки, а у Сергея Семеновича, напротив, после неудачного сеанса безумно разболелась голова. Впрочем, Аня легко сняла эту боль с помощью пассов.
В течение последних двух недель Сергей Семенович несколько раз приводил в лабораторию всяких больных в сопровождении лечащих врачей, досконально изучивших их истории болезней. От Ани требовалось без всяких опросов определить место патологического процесса, его характер и, по возможности, описать, что происходит в организме при данном заболевании. Это было крайне сложно, Аня совершенно не знала ни анатомии, ни физиологии человека, ни даже о том, зачем нужен тот или иной орган, и, разумеется, не разбиралась в терминах. Однако врачи поняли ее сбивчивые объяснения и рисунки того, что она видит внутренним взором, и подтвердили, что все точно, по крайней мере, точно указывалось место поражения, например: камень в почке или последствия цирроза печени. Когда же она попыталась объяснить врачам, что происходит в ауре человека при том или ином заболевании, то тут врачи ее не поняли, особенно когда она стала утверждать, что болезнь сердца у одного ответственного работника вовсе не оттого, что он много работал, курил и не жалел себя. По ее мнению, причина болезни была в том, что одна женщина (Аня подробно ее описала) за то, что этот человек ее бросил и женился на другой (снова шло подробное описание), прокляла своего неверного возлюбленного. А поскольку у этой женщины было сильное поле, а мужчина все же был долгое время к ней сильно привязан, сердце приняло на себя удар проклятья.  Именно от этого через несколько лет последовала ишемическая болезнь сердца, а затем инфаркт (термины, естественно, употребляли врачи). В другом же случае причина цирроза печени была вполне материальна – неумеренное потребление алкоголя, но запил человек не просто так, а потому, что над ним девочка увидела душу умершего родственника. Ее описание очень походило на покойного отца испытуемого, и девочка заявила, что он постоянно отнимает у живого энергию, а нехватку энергии человек пытался скомпенсировать алкоголем.
Естественно, подобные объяснения заканчивались ядовитыми комментариями уязвленных эскулапов, но Сергей Семенович не давал девочку в обиду и говорил Ане, что доктора – самая реакционная публика в научном мире и ждать от них понимания мистических причин заболевания – детская наивность (он словно бы в последнее время забыл, что Аня и есть ребенок).
Девочка несколько раз предлагала полечить этих людей, но Сергей Семенович говорил, что она это сделает как-нибудь в другой раз, что лечение серьезного заболевания требует много времени и сил, а это может помешать запланированным экспериментам. Вот в следующий раз, когда они снова пригласят Аню в лабораторию, они обязательно займутся биоэнергетическим целительством.

Все это Аня припомнила у окна в своем номере, глядя на заходящее солнце. Ей захотелось погулять перед сном, она спустилась вниз и вышла в парк профилактория. Вскоре ей надоело бродить по знакомым асфальтовым дорожкам, и она подумала, что за месяц жизни в Подлипках она ни разу не выходила за ограду и совершенно не знает, что находится там, за забором, поскольку каждый день ее возили в лабораторию на машине по одному и тому же маршруту, а выйти за территорию не пускали охранники.
«В конце концов, - подумала девочка, – что я здесь, в тюрьме сижу, что ли! Сколько можно гулять по этому дурацкому парку! Я-то думала, что вдали от родителей смогу бродить где захочу, а здесь хуже, чем на даче: туда нельзя, сюда нельзя. А что если…» - И в голове у Ани сложился план, поскольку за время работы в лаборатории парапсихологии она узнала о таких своих возможностях, о которых даже не предполагала.
Девочка решительно направилась к проходной и послала охраннику мысль, что он ее не видит. Трудно сказать, откуда у нее взялась уверенность, что этот трюк получится, но когда она проходила мимо каптерки, где охранник проверял документы, то просто была уверена, что стала для него невидимой. И действительно, охранник не только не отреагировал на ее появление, но даже не заметил, как девочка повернула вертушку, а затем открыла и закрыла входную дверь.
Аня оказалась на свободе.
«Отлично получилось, - подумала она. – Ладно, часок погуляю, посмотрю, что здесь вокруг, а обратно мимо этого истукана пройти будет не сложнее, чем выйти наружу. И как это я раньше не догадалась! Столько времени зря потеряла».
Девочка огляделась вокруг. Невдалеке от ограды темнел прекрасный сосновый лес, никаких строений поблизости не было. Прямо от проходной шла бетонная дорога, по которой ее каждый день возили на машине в лабораторию, но она заметила, что уже в лесу к бетонке примыкает несколько тропинок, уходящих в глубь леса. Аня подумала, что в этом году она еще ни разу не была в лесу, не общалась с душами деревьев, стихиалями и другими обитателями астрального мира. Девочка почувствовала, что смертельно устала и от этих умных взрослых, и от дурацких экспериментов, целей которых она так до сих пор и не поняла, и что ей страшно не хватает того живого мира, наполненного удивительными духовными сущностями, дверь в который ей приоткрыл домовой Варфуша.
«На даче, - подумала Аня, – уже бы сто раз в лес сходила, а здесь – слоняйся по этому пятачку!»
Кругом царило полное безлюдье, небо было ясное, дневная жара уже спала, но роса еще не выпала, и предвечерняя прохлада давала о себе знать приятным щекочущим ветерком и ощущением бодрящей свежести.
«Трещина между мирами, - припомнила девочка. – Варфуша называл это время трещиной между мирами. Ладно, схожу в лес, такое предчувствие, что впереди ждет какое-то интересное приключение. Все-таки как это здорово, идти вот так, куда захочешь, и не думать о том, что дома ждет мама и волнуется за тебя».
Почему-то мысль, что в диком лесу ее может встретить маньяк, подстерегающий маленьких детей, мысль, вполне естественная для любого нормального ребенка, ее совершенно не тревожила. Она верила, нет, просто знала, что живой, любящий лес никогда не даст ее в обиду и ничего страшного с ней произойти не может.
Девочка весело двинулась по бетонке, вскоре ее уже окружали могучие, благоухающие свежей хвоей сосны. Идти по бетонке, когда вокруг шумят таинственные деревья, показалось ей кощунством, а когда она углубилась достаточно далеко в чащу и увидела уводящую в сторону лесную тропинку, то сразу на нее свернула и вскоре вышла на небольшую радостную поляну. Травы, уже достаточно высокие, словно бы излучали мягкий опалесцирующий свет, высокие лиловые цветы, выглядывающие из травы живописными группками (Аня хорошо их знала, но не помнила, как они называются), также необычно опалесцировали, и опалесцировал сам воздух, словно бы чья-то невидимая рука рассеяла вокруг тончайший светящийся порошок. Девочке показалось, что на вершинах сосен зажглись белые фонарики, нет, скорее не фонарики, а звездочки, так как хорошо были видны расходящиеся в разные стороны колкие бледные лучики, и еще несколько минут назад щекотавший ее щеки ветерок стих совершенно.
Возникло ощущение какого-то безвластия: вроде бы и день закончился, с другой стороны, и вечер не наступил.
«Трещина между мирами, - пропела Аня мысленно, а затем прозвучала строка: «Нежнее Неон – нету стихиали». - и девочка поняла, что сейчас появится ей пока незнакомая летняя предвечерняя стихиаль Неон. Через мгновение она показалась. Собственно, ее присутствие обозначилось немного раньше, но сейчас из леса показался ее зримый образ, хотя Аня теперь понимала, что зримый образ – это некая условность, и показаться она могла совсем в ином виде. Сегодня же она предстала седой румяной бабушкой (не старушкой, а именно бабушкой), с полным, смеющимся лицом. Она держала в руках большой именинный пирог, в котором горело множество свечей, но не с огоньками, а со звездочками на концах. Волосы бабушки были заплетены в косу и уложены вокруг головы, ее платье скрывал передник, вышитый каким-то украинским орнаментом, где в узоре преобладали крестики и квадратики. Еще минута, и бабушку окружила толпа внучков – маленьких гномиков, в забавных колпачках, с крохотными фонариками в руках. Гномики быстро съели праздничный пирог, каждый из них взял себе свечку-звездочку и вставил ее внутрь фонарика. Вскоре веселая стайка рассеялась в высокой траве и пропала из виду. Об их местонахождении можно было судить только по крохотным звездочкам, рассеянным по поляне. И тут зазвучали слова песни, которая исполнялась скорее как мелодекламация, первую строчку которой Аня слышала раньше.

Нежнее Неон нету стихиали,
Когда займется летняя заря
И запылают царственные дали
Огнем граната, лала, янтаря,

Когда земля опомнится от зноя
И стихнет ветер, как по волшебству, -
Дар свежести, безмолвия, покоя
Опустится на сочную траву.

Уже не редки млечные туманы,
И ночь растет, как тесто на дрожжах,
Но вечера, как прежде, осеянны
И тают лепестками на устах.

Они уже не так благоухают,
Но в них, как прежде, тайна и печаль,
И дерева, как прежде, окунают
Куртины в серебристую эмаль.

И если мир, исполненный значеньем,
Тебе милей ночного колдовства,
О Навна, голубым твоим свеченьем
Я переполню токи естества.

И тут на противоположной стороне поляны Аня увидела дымную фигуру мальчика лет десяти, которая показалась девочке до боли знакомой, хотя лица его она не смогла разглядеть. Фигура сделала жест рукой, словно звала Аню последовать за собой, и двинулась по тропинке в глубь леса. Поняв, что ее куда-то зовут, девочка пересекла поляну и последовала вслед за фигурой, которая бесшумно скользила, словно плыла, на некотором расстоянии, не позволяя приблизиться к себе ближе, чем метров на двадцать. Так, в полном безмолвии, они прошли полчаса, вышли к насыпи железной дороги, перебрались через пути, и тут, стоя на насыпи, Аня увидела, что дымная фигура направляется к продолговатому двухэтажному зданию на краю пустыря, примыкавшего к железнодорожным путям. В здании, судя по всему, давно никто не обитал, ни одна дорожка не вела к нему, и девочке пришлось ломиться через высокую траву, обжигая ноги крапивой. Фигура мальчика остановилась около входной двери, затем обернулась к Ане, снова сделала приглашающий жест и скрылась внутри здания.
 Тут только Аня заметила, что за окнами происходит какое-то движение, словно еще мгновение назад они зияли черными дырами, а затем где-то в глубине комнат зажглись свечи, дающие слабый, мерцающий свет, и стало заметно движение каких-то фигур. Одни кружились в ритме неслышного вальса, другие мельтешились между ними, словно разнося подносы с фужерами. За другими окнами, казалось, шла картежная игра, за третьими – веселое застолье, за иными же действия темных фигур вообще невозможно было разобрать.
И снова девочку кольнуло ощущение узнавания, словно бы она уже видела это беспорядочное мельтешение фигур перед окнами, но где?
Аня подошла к покореженной облупившейся двери и машинально подняла глаза вверх, словно желая увидеть над дверями какую-то надпись, разъясняющую, что же это за таинственное здание, и, к ее удивлению, такая надпись оказалась. На черной табличке, выглядевшей неестественно новой на фоне этого обветшавшего здания, золотом горели буквы и цифры, и Аня прочитала надпись, от которой по спине ее пробежали мурашки: «Замок Вечности. 2 июля 1962 года, 21 час 45 минут». Аня машинально посмотрела на свои ручные часы – подарок Сергея Семеновича и увидела, что они показывают именно это время. И тут только Аня вспомнила, где уже встречала это название и это праздное мельтешение фигур перед окнами. Это было во время ее астральной встречи в будущем с Андрюшей Даниловым, когда она сама вылепила Замок Вечности из песка, словно делала это уже не раз, и объясняла мальчику, как он работает. И тут же она поняла, почему дымная фигура на краю поляны показалась ей знакомой: это была фигура Андрея.
«Господи, - подумала Аня, – как я могла забыть о том астральном путешествии в будущее! Наверное, меня не случайно сюда привели, наверное, я должна что-то вспомнить и что-то сделать там в будущем».
Она понимала, что, стоит ей переступить порог этого обветшавшего здания, которое тем не менее именовалось на табличке замком, как начнется что-то неведомое, наверняка интересное, но в то же время очень опасное.
- Ну, Анюта, решайся, - сказала она сама себе. – Ведь не для того тебя сюда привели, чтобы ты здесь просто постояла и ушла. Давай, как головой в омут, ведь не в первый же раз.
Девочка решительно взялась за ручку двери и вошла в темный длинный коридор, едва освещенный тусклым невидимым источником света. На противоположной стороне коридора виднелись многочисленные двери с какими-то надписями, которые трудно было разобрать: точь-в-точь, как в огромной башне, куда в астрале ее приводил Варфуша. За дверями слышалось шелестение и едва уловимый смех, звон бокалов, отдаленное музицирование на фортепиано, едва слышимые перебежки шагов.
«Интересно, - подумала девочка, – я в астрале нахожусь, или в своем земном теле?»
Она осмотрела себя и, не найдя никаких изменений, обратила внимание только на то, что на шее у нее, непонятно откуда, взялось ожерелье, слабо светящееся теплым розоватым светом.
«Это еще откуда? – недоуменно подумала девочка. – Ах да, это же он тогда у моря Вечности подарил. Ну ладно, по-видимому, мне какую-то дверь отыскать надо. Интересно бы узнать, какую. Пойду вдоль коридора, а там видно будет, должен же быть какой-то знак».
Тут она увидела, что на стене нарисованы две стрелки. На одной, влево по коридору, был указатель «В прошлое», на другой – «В будущее». Дверей в эту сторону оказалось совсем немного, и вдруг на одной из них высветилась яркая надпись «2 июля 1965 года», и девочка почему-то поняла, что ее приглашают зайти именно сюда.
Решительно открыв дверь, она вошла в маленькую комнатку безо всякой мебели, посреди которой стоял красивый худой юноша, лет 18-19, с каштановыми, слегка вьющимися волосами, зеленоватыми глазами и не очень выразительным подбородком, словом, Андрюша Данилов, повзрослевший лет на восемь-девять. Он протянул ей руку и, не поздоровавшись, словно расстались они совсем недавно, сказал:
- У нас мало времени, надо выпрыгнуть в окно, иначе тоннель закроется.
Ни слова не говоря, девочка взяла его руку: пожатие было крепкое и теплое, как живое, они подошли к окну и влезли на подоконник. Аня боязливо посмотрела вниз: сердце ее забилось от страха, поскольку кругом простиралось только черное небо, усыпанное холодной россыпью звезд, без намека на знакомые созвездия.
- Как, прямо сюда прыгать? Там же ничего нет! – спросила она испуганно.
- Прямо сюда, - ответил Андрей. – Не бойся, это не небо, а только перегородка между мирами настоящего и будущего.
Аня вспомнила, что уже видела это черное небо в своих астральных выходах, и, не выпуская руку юноши, решительно шагнула вниз.
В ушах ее раздался тоненький свист, легкой волной тошноты накатило под ложечку чувство падения. «Зачем?» – мелькнуло в ее голове, и в следующий момент девочка потеряла сознание.






























ГЛАВА 11

ПЕРУНОВ ЦВЕТ

Аня очнулась в совершенно незнакомом месте. Слегка кружилась голова и подташнивало. За высокими кустами акации возвышался забор, за забором просматривался сад, огород и два деревянных дома. Один – бревенчатый, двухэтажный, с расписными наличниками, другой – летний, дощатый, гораздо меньше первого.
«Где я? – мелькнуло у нее в голове, - это не наша дача, и вообще, в Семхозе таких домов не было… Да это и не Семхоз.
Она огляделась вокруг. По-видимому, это была окраина какого-то незнакомого городка. С одной стороны за пустырем темнел лес, короткая улица, вдоль которой располагалось несколько деревянных домов, примыкала к кварталам городского типа, где виднелись четырех - пятиэтажные дома, но это была не Москва, а какой-то небольшой городок, который можно было весь охватить взглядом: уютный, зеленый, низкорослый, без современных многоэтажек. Часто встречались одноэтажные, покрытые белой известью, словно потолки. Машины также попадались довольно редко. Еще Аню удивил какой-то особый серный запах, стоящий в воздухе: он не раздражал, но и особо приятным назвать его было нельзя.
Мимо, не обратив на девочку никакого внимания, прошли две женщины, громко разговаривая на языке, похожем на русский.
«Кажется, украинский, – мелькнуло у нее в голове. – Господи, да где же это я? Кажется, совсем недавно я была в другом месте, но где?»
Она с удивлением установила, что не может вспомнить, где была до этого и что делала пять минут назад.
«Так, - стала анализировать девочка. – Кажется, я какое-то время была без сознания и тем не менее когда очнулась, то стояла, а не лежала. Значит, я сначала поднялась, а потом пришла в себя. А с чего я взяла, что вообще лежала? Вроде бы я не падала!»
Падение! Тут Аня вспомнила, как спрыгивает с какого-то подоконника и летит прямо в черное, усыпанное звездами небо, причем небо находится не только над головой, но и внизу… А подоконник где находился? Ах да, она же сбежала из профилактория в лес, затем следовала за какой-то дымной фигурой, затем зашла в странное, заброшенное здание со светящейся надписью «Замок Вечности». Пробел восстановился, девочка вспомнила все, в том числе и надпись на двери коридора «2 июля 1965 года». А когда она входила в здание, было 2 июля 1962 года! Может, это означает, что она, выпрыгнув из окна, совершила путешествие во времени и пространстве? Ведь место совсем незнакомое! Кто же ее сюда закинул и, главное, зачем? Но ведь, если ее привели к Замку Вечности и заставили совершить этот прыжок, значит, это кому-то было нужно! Варфуше? Но он в плену и ничего раньше не говорил об этом путешествии! Наверняка она должна здесь что-то сделать, и наверняка есть путь обратно.
«Ладно, - подумала девочка. – Деваться некуда, надо как-то выяснить, где я нахожусь и действительно ли сейчас второе июля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Но как выяснить? Подойти к прохожему и прямо спросить, какой это город, и какой сейчас год? Да меня же за сумасшедшую примут»!
И тут к калитке забора подъехало такси и из него вылезли два человека, увидев которых девочка потеряла дар речи. Это были ее мама и, что самое ужасное, она сама, только в незнакомом платье и заметно старше, чем Аня себя знала. И это была не просто встреча с человеком, который очень на тебя похож, правда, старше года на три. Аня обнаружила, что ее восприятие находится как бы в двух потоках: и в сознании той, только вышедшей из машины девочки, и этой, стоящей за кустами акации. К тому же это было не просто механическое раздвоение личности, а странное раздвоение в единстве, состояние, которое трудно описать словами, как, наверное, трудно представить себе, что чувствует хамелеон, когда смотрит в разные стороны своими независимыми друг от друга глазами и не теряет при этом ориентации, наблюдая одновременно две картины.  Ане уже не нужно было выяснять, где она находится и какой сейчас год: она приехала с мамой в Трускавец лечить кишечник Нафтусей. «Странно, - подумала Аня-1. – Разве у меня больной кишечник?»  И произошло это 2 июля 1965 года.
Была еще одна странность, которая никак не укладывалась в голове. Младшая, Аня-1, знала об Ане-2 вроде бы все, и прекрасно ее видела как отдельно существующую личность. Аня-2, напротив, хоть и находилась в едином «я» со своим более молодым двойником, но Аню-1 не видела, хоть несколько раз и посмотрела в ее сторону. К тому же в сознании ее был какой-то странный пробел: она не помнила многих фактов из своей жизни, о которых помнила Аня-1. И факты эти были вполне определенного характера: она полностью забыла все то мистическое, чудесное, что заполняло жизнь Ани-1. И все приключения, связанные с Варфушей, и удивительные способности, вдруг у нее открывшиеся, и леших, и домовых, и работу в лаборатории парапсихологии, и многое, многое другое. При этом Аню-2 все время мучило ощущение, что она забыла что-то очень важное и никак не может вспомнить. Это было крайне необычное чувство: с одной стороны, быть в единстве с той, другой, более старшей, но не иметь возможности влиять на ее поступки, поскольку в этом случае она тут же переставала воспринимать себя Аней-1 и как бы забывала о своей раздвоенности. С другой стороны, Аня-1 тут же узнала массу вещей, которые произошли после 2 июля 1962 года. Но касалось это только обыденных событий в школе, во дворе и дома. Пожалуй, единственное, что как-то выбивалось из серой обыденности, это странный сон, который Аня-2 видела недели две назад: сон о встрече с Андрюшей Даниловым на берегу Моря Вечности. Это, пожалуй, единственное мистическое происшествие, о котором помнили и Аня-1 и Аня-2.
Одновременно Аня-1 поняла, что она невидима для окружающих и может быть в будущем только наблюдателем, но не участником событий.
То короткое время пока шла разгрузка вещей, в дверях дома за происходящим с интересом наблюдал не кто-нибудь, а ее недавний провожатый в будущее, Андрюша Данилов, вновь помолодевший лет на восемь-девять. Несмотря на то, что он был ей хорошо знаком, глазами Ани-2 она наблюдала мальчика с большим удивлением, поскольку сразу почувствовала его сходство с персонажем ее недавнего, такого живого и реального сна, где она была не совсем собой: намного мудрее, знавшая то, что она, десятилетняя девочка, казалось бы, никогда не знала. Это было мимолетное ощущение, затем Аня 2 сделала вид, что мальчик ей совершенно не интересен, и проследовала с мамой к новому месту жительства.
После того, как и Андрей вернулся в свой флигель, Аня-1 вышла из-за кустов и решила прогуляться по городу, с любопытством наблюдая, как ее старший двойник, глазами которого она продолжала видеть, раскладывает по полкам свои вещи, книги и игрушки, как они с мамой перекусывают бутербродами, оставшимися после долгой поездки в поезде, затем берут сумки и идут в ближайший продуктовый магазин. Параллельно этому потоку сознания, Аня бродила по маленькому уютному городку, насквозь пропахшему нафтусей, наблюдая, как встречные прохожие проходят сквозь ее тело, нимало этим не обеспокоившись, и пыталась понять, зачем ей на долю выпало такое испытание, и какое задание она должна выполнить в будущем 1965 году. Вначале ее несколько беспокоила проблема еды, но решилась она самым неожиданным образом: когда Аня-2 села за стол и поужинала, чувство голода у Ани 1 прошло. Так же неожиданно решилась и проблема ночлега, и как только Аня 2 легла в постель и быстро заснула, утомленная долгой дорогой, Аня- 1 прекратила свое самостоятельное существование и ушла в область снов своего двойника, чтобы с ее пробуждением оказаться в том месте, где ее застал сон Ани-2.
Так началась странная жизнь Ани в двух потоках сознания. Телесно двойники были никак не связаны и могли находиться в двух разных местах и заниматься разными делами. Хотя, если быть точным, времяпровождение Ани-1 трудно было назвать делом, поскольку в жизни своего будущего она, созерцая его со стороны, как бы не принимала участия, и не могла даже примять травинку. Люди и машины свободно проходили сквозь ее тело, и вскоре девочка перестала обращать на это внимание. Дома так же не были для нее преградой, и если ей нужно было побыстрее куда-то попасть, девочка могла просто пройти сквозь несколько домов, не петляя по кривым, узким улочкам. Несколько раз, не сумев побороть соблазн, она, оставаясь незримой, заходила в квартиры, наблюдая всякие бытовые сценки, далеко не всегда милые и трогательные. В этом была определенная притягательность: наблюдать за теми, кто не подозревал о ее присутствии, но вскоре она устыдилась своего любопытства, и прекратила незваные визиты.
Все это время девочку не переставал мучить вопрос, что произошло с ее двойником, а вернее с ней самой, почему она превратилась в самую обычную девочку, почему из ее жизни ушел живой мир чудес и мистики. Увы, причина этого горького изменения так и оставалась тайной.
Помимо этого, Аню-1 мучило ее бессилие изменить ситуацию и заставить Аню 2 подойти к Андрею и заговорить с ним. Но дни шли за днями, а мальчик с девочкой ограничивались взглядами из-под тишка, не способные преодолеть непонятную робость, хотя обоих мучило узнавание. Аня-1 хорошо знала, что встреча эта необходима им обоим, что она должна пробудить их от таинственного забвения и подтолкнуть на долгий путь каких-то важных воспоминаний. Только в этом случае должна закончиться странная амнезия, которая наложила печать на память ее двойника. Но, увы, повлиять на события будущего она не могла.
А Аня-2 мучилась странной схожестью этого незнакомого мальчика и персонажа из сна, но, как только у нее появлялась мысль подойти и познакомиться, словно кто-то напускал на нее робость, и в ход шла напускная надменность и презрительные взгляды в сторону еще более поникающего мальчика.
Прошло около трех недель, и Аню-1 все больше угнетала невозможность хоть с кем-то переговорить, и все острее возникало чувство своего как бы не существования в том мире, где она незримо присутствовала, но не могла сдвинуть с места даже спичечный коробок. Окружающий мир словно бы отвергал ее, но и избавиться не имел возможности, и даже гибель под колесами автомобиля ей не грозила. Правда, первый раз, когда на нее наскочил автомобиль, она по привычке испугалась, но он беспрепятственно прошил ее насквозь, и впоследствии, она даже не раз развлекалась этим, желая безнаказанно пощекотать себе нервы, но страх вскоре прошел, и новая игра быстро ей наскучила.
«Оказывается, - думала девочка, – участь привидения весьма незавидна. К тому же привидение иногда кто-то видит, а меня никто. И сколько же мне еще бродить в этом будущем мире? А вдруг я никогда уже обратно не вернусь? И буду блуждать этим жалким призраком до скончания века? А вдруг и задания никакого я выполнять не должна! А вдруг меня просто Магистр в ловушку поймал и сюда закинул! С другой стороны, ему-то это зачем? Разве таким образом он мою душу заполучил? И почему за мной пришел уже повзрослевший Андрей, а потом пропал бесследно. Наверняка он послан кем-то, возможно даже Варфушей из будущего. А лет двадцать Андрею будет в середине семидесятых годов, и, несомненно, все это для того, чтобы я что-то сделала, ведь не экскурсия же это, в конце концов!
Смутно чувствуя что разгадка каким-то образом связана с Аней- 2, девочка стала неотступно следовать за своим двойником, пытаясь самыми различными способами вступить с ней в контакт, но, увы, безрезультатно.
Однажды они вместе с мамой бродили по городу, от скуки заходя в магазины. Денег у мамы было только-только дожить до конца Аниных каникул, поэтому, несмотря на капризы дочери: купить то, другое, третье, мама стоически выдерживала ее атаки и совершенно спокойно на  все ее просьбы отвечала, что у нее нет денег.
«Какая же ты попрошайка, - думала Аня-1, – откуда это у тебя? Я вроде бы никогда такой не была».
А Аня-2, действительно, капризничала, хныкала, требовала, а мама, напротив, была на удивление выдержанной, и это было тайной, поскольку та мама, которую знала Аня 1, напротив, часто ругала дочь за самые мелкие проступки. Все больше девочка убеждалась, что в семье что-то произошло, но что?
Но вот, наконец, мама с видимой и невидимой Аней поравнялась с небольшой православной церковью, и Аня-2, неожиданно, капризно сказала, что хочет туда зайти, и посмотреть, что там внутри. Мама ответила, что она ничего против не имеет, и, раздав нищим какие-то копейки, они зашли внутрь храма. И тут Аню-1 словно кто-то подтолкнул вперед, она совместилась своим невидимым телом с Аней- 2, причем, для Ани-2 это прошло незамеченным, поскольку ее самостоятельное сознание просто перестало существовать, зато Аня- 1 обрела видимое материальное тело со всей своей памятью, и избавилась от мучительной раздвоенности.
Уже с совершенно другим чувством она бродила по храму, рассматривая иконы, как старых своих знакомых, и когда она остановилась напротив «Неопалимой Купины», то произошло то, что раньше происходило в ее присутствии не раз: Богородица с младенцем ожила, выплыла в огненном ореоле за рамки оклада, и устремила на Аню свои печальные глаза.
- Здравствуй, – прозвучало в голове у девочки. – Приветствую тебя, гостья из прошлого.
- Здравствуй, матушка, - ничуть не испугавшись, мысленно ответила Аня. – Ты, наверное, все знаешь, объясни, что со мной произошло, зачем я здесь оказалась, и как мне попасть обратно. И потом, что со мной, то есть с моим двойником из будущего произошло, а то, мне кажется, что она все самое главное забыла! Неужели это меня вскоре ожидает? Неужели этого нельзя избежать?
- Давай по порядку, - ответило отражение Богородицы (Аня знала, что иконы называют себя отражениями своих прототипов). – Прежде всего, твой двойник, Аня-2, действительно лишилась памяти обо всех мистических событиях своей жизни и утратила свои необычные способности, то есть, стала вполне заурядным ребенком, но как это произошло, я рассказать не могу, иначе может произойти изменение будущего. Скоро ты станешь участницей этих событий, и все произойдет, как должно произойти. Твоего Единственного, Андрея Данилова, послал из 1975 года домовой Варфоломей, которого ты вскоре освободишь из плена, но и сама подвергнешься опасности. Уверена что ты не остановишься и совершишь все так, как тебе рассказали домовые, но большего я сказать не могу. Не отчаивайся, память к Ане-2 вернется, но через несколько лет, в этом тебе поможет Андрей, когда его душа достаточно пробудиться. Скоро он зайдет в эту церковь. К тому времени ты должна будешь покинуть тело Ани-2, она уйдет с мамой домой, ты же вернешься в церковь и встретишь Андрея.
- Но он же меня не увидит, - ответила девочка. – Сначала мне показалась, что он должен меня увидеть, но я ошиблась, я много раз перед ним появлялась, но он меня не замечал.
- В этот раз он тебя увидит и даже столкнется с тобой, как с вполне осязаемой девочкой, - ответила Богородица. – Но увидит тебя только он один, для всех остальных ты так и останешься невидимым прошлым, которое давно миновало. Ты должна будешь научить его разговаривать с иконами, а я посвящу в некоторые детали его пробуждения. Правда, многое из того что я скажу, он тут же забудет: ему будет казаться, что он пережил что-то вроде сна наяву. К сожалению, знакомство Ани-2, лишенной памяти чудесного, и Андрея, которого обуревает робость, в этот раз не состоится.
- А что, матушка, - спросила Аня, – Варфушу я освобожу?
- Освободишь.
- А он ко мне вернется?
- Он сам тебе все скажет.
- Это все, что я должна сделать? – Спросила Аня, чувствуя, что Богородица о чем-то не договаривает.
- Нет, не все, речь идет об эксперименте, в котором ты принимаешь участие.
- Я не должна была делать этого, матушка?
- Нет, должна, но роль твоя будет несколько иной, чем была раньше. Для того тебя и вызывали в будущее, чтобы предупредить об одной опасности, которая грозит не только тебе, но и всему человечеству, если эксперимент будет продолжать девочка, не ведающая о последствиях.
- А какая же опасность, матушка? Проверяют мои парапсихологические способности, мне даже каким-то людям удалось помочь.
- К сожалению, ты сейчас захвачена чувством собственной уникальности, и сотрудники лаборатории всячески в тебе эту гордыню раздувают. Пока еще ничего опасного не произошло, опасность – в следующей части эксперимента, когда тебя посадят за аппарат Ильина.
- Но ведь это аппарат для усиления биополя и для лечения! К тому же он, по моему, сам по себе не работает.  Сергей Семенович говорил, что с прежними операторами результаты были неустойчивы.
- Правильно, - ответила Богородица. – Неустойчивы, потому что ни у одного оператора, который за ним сидел, не было такой мощной и универсальной энергетики, как у тебя. Этот аппарат способен записать мысленный импульс, а затем послать его адресату со значительным усилением в автономном режиме. Помнишь такое вогнутое зеркало? Это что-то вроде устройства для записи мыслей и мыслеобразов, и, поверь, аппарату совершенно все равно, какие мысли записывать. До твоего появления в лаборатории на аппарате не удавалось устойчиво записывать мысленные приказы, то есть, импульс угасал через несколько часов, и аппарат разряжался.
- Но если запишут мои мысли, допустим, на исцеление болезни, что же в этом плохого? И, потом, если он все равно размагничивается, зачем он нужен? Я чувствую что лечить и без него могу.
- Все дело в том, что от поля твоей силы он зарядится напостоянно, то есть, запись уже не будет стираться. Ты способна пробить некий защитный барьер, после чего аппарат сможет работать самостоятельно сколь угодно долго.
- Ну и что в этом плохого, если он сам по себе будет лечить людей?
- А в том, что для лечения людей его никто и не собирается применять, ну разве что для лечения членов правительства и высокопоставленных начальников.
- А для чего же тогда?
- Как только будут получены устойчивые, воспроизводимые результаты, аппарат заберут из лаборатории и начнут использовать для самых страшных целей. С помощью этого аппарата можно будет убирать неугодных людей, даже не заботясь об их местонахождении: вспомни эксперимент с продырявливанием крыла цыпленка. Можно будет насылать чувство паники на толпу, например, для разгона демонстраций, или превращать людей в послушных рабов и заставлять совершать такие поступки, какие в нормальном состоянии эти люди бы никогда не совершили. Наконец, заставить человека работать на каком-то вредном производстве без всяких надбавок и льгот. Можно будет стирать людям память и внушать любые мысли. Да и вообще, массу таких вещей, которых ты даже представить себе не сможешь.
Аня в ужасе глядела на живую икону.
- Неужели Сергей Семенович способен на такое?! Мне он показался порядочным человеком.
- Сергей Семенович – ученый и фанатик парапсихологии, ему важны только результаты экспериментов, а какое они в дальнейшем найдут применение его не беспокоит. Ученые, открывшие ядерную реакцию, меньше всего думали об Атомной бомбе, а этот аппарат, в случае удачи экспериментов, в чем-то будет пострашнее атомной бомбы.
- Чудовищно, - сказала Аня. – Я бы никогда в жизни не позволила записать на аппарат такие команды.
- Скорее всего, - продолжила икона, – ты бы все же разобралась и не позволила сделать самых страшных записей, но какие-то команды, сыграв на твоем азарте и любопытстве, им бы записать удалось. Самое опасное то, что ты можешь создать прецедент, и Сергей Семенович поймет, что аппарат работает, а далее, рано или поздно, они все равно найдут человека с мощной энергетикой, способного осуществить запись. К сожалению, на свете немало сильных экстрасенсов, которые за большие деньги способны на все. Ну а дальше аппарат попадает в руки КГБ, а уж распорядиться им по своему усмотрению они сумеют, будь уверена.
- Я поняла, матушка, - сказала Аня в смятении. – Я уйду из лаборатории, мне бы только обратно вернуться… Или, может, вообще не возвращаться? Тогда меня в 1962 году просто не будет.
- Но тогда ты не сделаешь того, что должна сделать, и не освободишь Варфушу, тем самым исключив свое настоящее здесь присутствие. Нет, вернуться ты должна, и я объясню, как. Но, вернувшись, ты не просто откажешься принимать дальнейшее участие в эксперименте, но разрушишь аппарат Ильина так, чтобы его никто не мог восстановить. К счастью, аппарат был сделан в единственном экземпляре, и чертежей нет. Этот полусумасшедший изобретатель делал его прямо из головы.
- И как же я его уничтожу? За ним же постоянно приглядывают.
- Ну, во-первых, ты сотрудница лаборатории, и тебе доверяют, во-вторых, никто толком не знает, для чего можно, в конечном счете, использовать аппарат, и не допускают, что кому-то придет в голову его уничтожать. Выбери момент. А средство я тебе дам. – От нимба Богородицы отделился огненный шар, и как бы вошел в сердце девочки.
- Этот огонь, - сказала икона, – ты сможешь послать в аппарат, словно шаровую молнию,  и от него останется только лужица расплавленного металла. Пожара не бойся, огонь коснется только этого сатанинского изобретения. Теперь, о возвращении. Как ты знаешь, через несколько дней Аня-2 уезжает. Чтобы вернуться в 1962 год, ты должна будешь просто встать на то место, где стояла, впервые появившись в Трускавце. Когда такси с мамой и твоим двойником отъедут, ты автоматически вернешься в прошлое.
Богородица ласково посмотрела на девочку.
- Сейчас ты выйдешь вместе с мамой из церкви, отделишься от Ани-2 и вернешься снова на это место. Андрей уже на подходе. Дождись его, для него ты будешь видимой и материальной, причем, увидит он тебя в возрасте Ани-2. До свидания, успехов тебе, Королевна, и помни, что в твоем времени скоро зацветет Перунов цвет.
Богородица вернулась в оклад и снова превратилась в изображение. Аня сделала все, как она ей сказала, и когда появился несколько комплексующий Андрей и, столкнувшись с ней, начал извиняться и решительно завязывать знакомство, девочка научила его беседовать с иконой а потом незаметно вышла из церкви.
Итак, причина заброса в будущее выяснилась, и до отъезда Ани-2 в Москву оставалось еще несколько дней. Эти дни Аня-1 провела в наблюдении за Андреем. Она все еще надеялась что мальчик после событий в церкви станет более инициативным, и между ними возникнет дружба с обменом адресами, но, увы, все произошло так, как мы описали в начале нашей правдивой истории. Аня-1 видела сцену с незапертой дверью туалета, страшное смущение Андрея, и его скорый отъезд. Через пару дней уезжала и Аня-2, так ничего и не осознавшая, и Аня-1 провожала ее с горьким чувством.
Ну что ж, в этот раз судьба не была к ним благосклонна, нужно было возвращаться в свой 1962 год, и когда к калитке подкатило такси, и Аня-2, даже не посмотрев в сторону своего двойника, залезла в машину, Аня-1 встала за кустами акации, и почувствовала, что ее куда-то уносит могучая волна времени. В следующее мгновение она потеряла сознание и когда пришла в себя, то обнаружила, что стоит рядом со старым заброшенным зданием, которое, увы, перестало быть Замком Вечности, и его черные окна казались мертвыми. Аня посмотрела на часы, они показывали 21-45, и, судя по тому, что в природе ничего за эти два месяца не изменилось, и трава не выросла ни на сантиметр, девочка решила, что вернулась именно в тот год, день и час, в которые шагнула за порог Замка Вечности. Оставалось только вернуться домой, внушив охраннику, что она невидима, и лечь спать, как-буддто это была обычная прогулка.
А ощущение было и впрямь странным, словно она спала и видела длинный и очень правдоподобный сон, из которого вернулась уже несколько другим человеком, готовым к решительным действиям.

На следующий день за Аней, как обычно, пришла машина, и отвезла ее в лабораторию.
«Чудеса, - думала девочка, здороваясь с коллегами. – У людей прошли всего вечер и ночь, а я прожила два месяца. Если бы раньше кто сказал, что такое возможно, ни за что бы не поверила!»
Когда появился как обычно слегка опаздывающий Сергей Семенович («начальство не опаздывает, начальство задерживается», - любил говорить он избитую фразу), Аня поняла, почему именно вчера произошло ее удивительное путешествие во времени. Сергей Семенович сразу сказал, что теперь все прочие эксперименты откладываются, и они будут работать на аппарате Ильина.
«Ну что ж, на аппарате, так на аппарате, - подумала девочка. – Придется немного поблефовать. Если я сразу откажусь на нем работать, это вызовет подозрения, и будет гораздо труднее его уничтожить».
Через полчаса Аня уже сидела в маленькой кабинке, экранированной стальной сеткой, а Сергей Семенович настраивал аппарат с помощью кнопок и тумблеров. Затем он сказал:
- Сегодня мы проведем эксперимент над крысой. По идее этот аппарат должен внедрить твой приказ и схему действий непосредственно в ее сознание. Постарайся сконцентрировать свое сознание и дать крысе задание, во всех подробностях представив, что ей предстоит сделать. Задание будет такое: крыса должна подойти к дверце клетки, отодвинуть (раньше она этого никогда не делала) маленькую щеколдочку и выйти в лабиринт. Путь к выходу из него ты прекрасно увидишь сверху, крыса же этого пути не знает и, по идее, будет натыкаться на тупики. Ты мысленно проведешь ее по лабиринту в другую клетку, там она должна подойти к пульту и нажать лапкой на третью кнопку справа. В этом случае в кормушку выпадет кусочек сыра. Все поняла?
- Да, - невинно сказала девочка. У нее появилась мысль напоследок слегка поразвлечься. – Вы думаете, все получится?
- Не знаю, - ответил Сергей Семенович, – думаю, да, ты же как-то вскользь упоминала, что несколько раз мысленно беседовала с животными без всякого аппарата.
- А тогда откуда мы будем знать, что мне аппарат помог на крысу воздействовать, может, я и без него смогла бы ей все объяснить.
- Вполне возможно, что и смогла бы, но весь фокус в том, что аппарат должен записать твой мысленный приказ, а затем, при повторе в автономном режиме работы, крыса должна выполнить задание уже без твоего участия. В этом смысл эксперимента. Аппарат должен работать самостоятельно после того, как ты запишешь на его волшебное зеркало свои мысленные приказы.
«Ну, вот и раскололся, - подумала Аня. – А как все невинно звучит: «Крысу через лабиринт провести к кормушке!» Интересно, какое следующее задание будет?»
А вслух сказала:
- Ну, что ж, давайте, попробуем.
На некотором расстоянии от аппарата была установлена конструкция из двух клеток и лабиринта с достаточно высокими стенками. В ближайшей к Ане клетке сидела крыса, тревожно глядящая на людей.
- Поехали! – сказал Сергей Семенович.
«Что бы ей такое приказать? – подумала Аня. С самого начала она была не намерена просто сидеть и тупо глядеть в зеркало, но и выполнять условия эксперимента не собиралась. – Попробую-ка ее освободить».
Девочка сосредоточилась на зеркале психогенератора и дала крысе установку подойти к дверце клетки и отодвинуть щеколду. Крыса заволновалась, завертела головой, словно пытаясь понять, откуда в ее голову приходят навязчивые мысли.
- Смотри, чувствует, - зашептал Сергей Семенович Мите. - Молодец, Ромашова!
Затем крыса подошла к дверце, уверенно, словно делала это не раз, отодвинула щеколду и вошла в проход лабиринта, но дальше произошло неожиданное. Вместо того, чтобы уверенно пройти по единственно правильному пути во вторую клетку, крыса вдруг совершила фантастический прыжок вверх, перемахнула через полуметровую стенку и сиганула в коридор, откуда раздался душераздирающий крик Людочки: «Лови ее! Лови ее!». - Затем Людочка вбежала в комнату, испуганно глядя на опешивших Сергея Семеновича и Митю.
- Сбежала, зараза, - взволнованно сказала она. – Я дверь лаборатории не захлопнула, там щель оставалась, так эта бестия тут же на лестницу сиганула!
Ошарашенные ученые выбежали на лестницу, но крысы уже и след простыл: по непонятной случайности входная дверь в здание была тоже не закрыта, и крыса, хоть и выращенная в лаборатории, оказалась не менее сметливой, чем ее дикие сородичи, и давно уже скрылась в щели под фундаментом здания.
- Ну, вот, - расстроено сказал Сергей Семенович, возвращаясь в лабораторию. – Как все хорошо началось! Ведь эта крыса никогда сама не догадывалась отодвинуть щеколду. Значит, все-таки, воздействие было! Но как она ухитрилась так высоко сигануть? Это же ручная, лабораторная крыса, которая о воле и понятия не имеет. Слушай, Анюта, - обратился он к девочке подозрительно, – ты ей все передала, как я сказал, ничего не напутала?
- Вроде бы все, - соврала девочка. В последнее время она врала уже беззастенчиво, справедливо считая, что одно дело – ложь, а другое – военная хитрость. – Может, сработало то, что я вначале пожалела ее? Она ведь всю жизнь в клетке просидела.
- Ладно, - сказал Сергей Семенович. – К сожалению, это не магнитофон, и проверить, что ты там, на зеркало, наментала, есть только одна возможность: испытать работу аппарата в автономном режиме на какой-нибудь другой крысе.
В клетку посадили другую крысу, Сергей Семенович предупредил Аню, чтобы она ничего не внушала новой подопытной, лабиринт прикрыли сверху большим куском плексигласа и включили аппарат на автономный режим. По-видимому крыса что-то почувствовала, как и первая. Она стала вертеть головой, затем неожиданно встала на задние лапы и, уморительно сложив передние на груди, несколько раз кивнула головой, словно раскланивалась публике, благодаря за аплодисменты. Затем опустилась в обычное положение, нагадила кучу, снова повторила раскланивание, затем свернулась калачиком и заснула.
Сотрудники ошарашенно глядели на крысу, затем Сергей Семенович перевел взгляд на Аню.
- Ты ей точно ничего не приказывала? – подозрительно спросил он.
- Ничегошеньки! – Невинно ответила девочка.
- Ну, дела, – покачал головой Коновалов, – прямо цирк какой-то. Похоже, ты, Анечка, переработалась. Даю два дня отдыха. Погуляй, покупайся, посмотри кино, затем начнем все заново.
«Ну что ж, – подумала девочка, – два дня, так два дня. Всего ничего осталось». – В ее голове давно созрел план, и операция по уничтожению психогенератора была назначена на 6 июля в ночь на Ивана Купала…
После двухдневного отдыха эксперименты возобновились, но примерно с тем же эффектом, что и первый опыт. То есть было видно, что воздействие есть и запись идет, но задание постоянно перевиралось, и когда перешли на зеленых мартышек, и нужно было внушить им чувство паники (Сергей Семенович отменил сложные задания, и пытался промоделировать самые простые ситуации), то при воздействии аппарата, мартышки уселись в круг и с самым благожелательным видом начали выискивать друг у друга блох, словно пытались сказать, что этот мир им очень нравится. Затем, когда Сергей Семенович уже собрался отложить эксперимент с психогенератором, вдруг пару опытов прошло идеально, и мартышки в точности выполнили задание. Потом удались еще более сложные тесты, но когда Коновалов с Назиным уже потирали руки, и Сергей Семенович несколько раз произнес «Виктория», все опять пошло наперекосяк, и мартышки напрочь отказались выполнять установки.
- Проклятая железяка! – ругался завлаб. - Если бы хоть убедиться, что он точно не работает, сдали бы его в металлолом, и дело с концом, а то ведь видно, что сама идея верная, эффект есть! Что ж тогда они, сволочи, вытворяют, словно издеваются!
Аня внутренне улыбнулась: уж она-то знала, что аппарат работает прекрасно и, что самое страшное, безотказно, и тем важнее его как можно быстрее уничтожить.
Так незаметно подошло 6 июля: канун ночи на Ивана Купала.
В тот день Аня в очередной раз поиздевавшись над аппаратом, пришла в свой номер пораньше и как следует выспалась: она знала, что ночью потребуются все ее силы, и что сегодня она держит судьбу человечества в своих маленьких хрупких руках.
Когда стрелки часов подошли к одиннадцати, девочка встала и решительно сказала:
- Ну, Анюта, пора.
Ощущая себя разведчиком, идущим на опасную операцию, девочка вышла из своего номера («Сюда я уже больше не вернусь», - решила она), прямиком проследовала к проходной, внушила охраннику, что она для него невидима, и вышла за территорию. Сегодня ей предстояло два важных дела: каким-то образом проникнуть в закрытую лабораторию и уничтожить аппарат Ильина, затем уйти в лес и отыскать Перунов цвет. Как она это сделает, было совершенно непонятно, и тем не менее Аня не сомневалась в успехе, поскольку в «будущем» говорящая икона ясно сказала, что все должно получиться. О том, что она будет делать после этого, куда пойдет, и что ее ожидает, она старалась не думать и полагалась на Божий промысел. В конце концов, все дальнейшее касалось уже только лично ее, а значит, не имело такого большого значения.
Девочка решительно двинулась по хорошо знакомой бетонке и, как рассчитывала, без приключений за час добралась до ограды лаборатории. Там она снова применила хорошо знакомый прием внушения, и когда проходила через проходную, охранник даже не оторвал взгляда от книги. Впрочем к своей невидимости она настолько привыкла в Трускавце, что даже забыла лишний раз удивиться.
«Кажется, так Вольф Месинг в Кремль к Сталину проходил, – подумала девочка, не так давно прочитавшая биографию знаменитого мага, которую ей подсунул Коновалов. – Оказывается, я умею ничуть не хуже».
Затем она пересекла небольшой дворик, и в нерешительности остановилась у закрытой запечатанной двери лаборатории: тут задача была посложнее чем «вырубить тупого охранника». Ключей у нее не было, а взломать дверь не смог бы даже взрослый мужчина. Окна также были зарешечены и недоступны. Оставалось только одно: пройти сквозь дверь, как она проделывала уже два раза. Правда оба раза это был импульс отчаяния, почти транс, здесь же ей предстояло осуществить проход осознанно.
- Пресвятая Богородица, помоги мне! – прошептала девочка и, закрыв глаза, двинулась вперед, стараясь забыть, что перед ней находится твердая, непроницаемая преграда, и открыла их только тогда, когда осознала, что давно бы уже врезалась в дверь если бы чудесный проход не удался.
Аня находилась в кромешной тьме на лестничной площадке, и, не знай она хорошо всех отсеков лаборатории, то, несомненно,  переломала бы ноги. Нужно было спуститься вниз, пройти дверь собственно лаборатории, а затем дверь комнаты, где находился аппарат Ильина.
«Ну, Анюта, - мысленно подбодрила себя девочка, – не дрейфь. Самое страшное, первую дверь, мы прошли, дальше будет легче. Но одновременно появилась коварная мысль, что никогда она не проходила столько дверей сразу, и если чудесный дар неожиданно ее покинет, она окажется, как в мышеловке. Аня понимала, что любое сомнение может оказаться губительным, поэтому она остановилась возле очередной двери и постаралась припомнить свои ощущения в будущем, когда прохождение через любые твердые преграды было для нее не только делом обычным, но, до досадного, единственно возможным. К счастью, ее постоянная работа над мыслями уже дала устойчивые результаты, и как только ей удалось поймать ощущение «себя в будущем», она быстро шагнула вперед, и прошла сквозь следующую дверь. Какое-то время девочка продвигалась ощупью по коридору в кромешной тьме, затем нащупала выключатель и зажгла свет. (В целях экранирования лаборатория располагалась в бункере подвального помещения, и окон там не было, поэтому Аня не боялась, что охранник увидит свет). Затем она остановилась перед последней преградой, дверью в комнату, где был установлен аппарат Ильина. К счастью, проходить через эту дверь  телепортационно не потребовалось, ключи висели в ящичке на стене. В комнате со зловещим психогенератором она снова включила свет, и на некоторое время задержалась перед аппаратом. Сейчас только до нее дошло, что, с точки зрения закона, совершает преступление, тем более, аппарат, в силу своей уникальности, стоил, наверное, огромные деньги.
«Ну, что ж, - подумала Аня, – посмотрим, как сработает дар Богородицы. – Она почувствовала, что в руках у нее возникает сильный жар, а от ладоней начинает исходить свечение, но, когда она уже собралась послать огненный шар в психогенератор, у нее появилась мысль в последний раз воспользоваться этим дьявольским изобретением.
- Не торопись, Анюта, - сказала она себе. – Все же надо позаботиться и о последствиях. А о том, какие могут быть неприятности у мамы и папы, ты не подумала? Уж совершаешь преступление, пусть даже и благое, учись заметать следы.
Девочка щелкнула рукояткой тумблера, включила аппарат (она хорошо запомнила, как это делал Сергей Семенович), настроила его на прямую передачу мыслеволн от оператора, затем поставила режим максимального усиления воздействия и уселась в кабинку.
«Простите меня, - подумала девочка, – вы, в общем, неплохие люди, и ни в чем не виноваты, но слишком дорогую цену могло заплатить человечество за вашу безответственную преданность науке».
Затем она сосредоточилась на зеркале генератора и, отчетливо представив последовательно лица каждого из сотрудников, послала мощный импульс, стирающий память обо всем, что связано с ней, Аней Ромашовой, и этим злополучным экспериментом. Выдержав пятиминутную экспозицию и пройдя лучом по образам всех ее коллег, девочка выключила аппарат и сказала:
- Ну, вот и все, простите и прощайте, мои хорошие, теперь уже поздно отступать.
Затем она метнула огненный сгусток, напоминающий шаровую молнию, который уже несколько минут рвался у нее из ладоней, словно почувствовав жертву, и он с треском, выпустив сноп искр, врезался в никелированное тело аппарата. Психогенератор мелко завибрировал, слегка задымился и вдруг, как кусок олова, нагретый до критической температуры, стал оседать, растекаться, и через минуту превратился в блестящую лужицу, напоминающую ртуть. Прошло всего несколько минут, и огромная капля затвердела и почернела. Самое поразительное, что, как и предупреждала Богородица, пол под аппаратом не загорелся (правда он стоял на толстом металлическом щите) и лишь слегка облупился вокруг бывшего психогенератора.
«Ну, вот и все, дело сделано, - подумала девочка. – Пусть теперь ломают голову над необъяснимым самопроизвольным расплавлением аппарата. Надеюсь наука тут окажется бессильной, тем более следов злоумышленников они не обнаружат: замки и печати то целы! А обо мне, граждане, вы уж и думать забыли».
Она уж было, собралась выходить из комнаты, как вдруг подумала, что, пожалуй, не плохо бы было уничтожить и все протоколы экспериментов, где фигурирует ее имя.
«Так, - подумала Аня, – документы хранятся в сейфе, в кабинете Сергея Семеновича, ключи он держит где-то у себя в столе. А, собственно, зачем открывать сейф? По-моему немного огненной силы у меня осталось. Девочка сосредоточилась, в ее сознании всплыл кабинет Сергея Семеновича, сейф, затем сейф стал прозрачным, и она рассмотрела там стопку каких-то тетрадей и документов. Аня мысленно подожгла эту стопку и внимательно проследила за тем, чтобы весь этот ворох бумаг сгорел дотла. После этого она потушила свет, вышла из комнаты и закрыла ее на ключ. В коридоре стоял специфический запах сгоревшей бумаги, и из кабинета Сергея Семеновича сочилась узенькая струйка дыма...
- Ну вот теперь уже окончательно все, – сказала себе девочка. – Надеюсь, пожара не будет: сейф из толстого железа и, разве что, слегка нагреется. Самое главное сделано, а теперь – вторая часть операции, надо уносить ноги.
Уносить ноги оказалось не сложнее, чем проникнуть в лабораторию. Тщательно все осмотрев, девочка выключила свет, чувствуя, что энергия просто брызжет в ней через край, вновь без труда прошила обе двери, затем, мысленно напомнив охраннику, что она по-прежнему невидима, вышла из проходной и сразу же свернула в лес, окружавший лабораторию.
Пройдя около километра вдоль тускло мерцающей в свете полнолуния бетонки, она села на мох, перекусила бутербродами и задумалась над своими дальнейшими действиями. Сегодня ей предстояло еще одно важное дело: найти где-то в лесу Перунов цвет и вызволить из плена Варфушу.
- Надо искать Перунов цвет, - сказала сама себе девочка. – Богородица не сомневалась в том, что я его найду. Только знать бы, где его искать, так ведь можно всю ночь по лесу бродить. Хорошо, луна ярко светит, хоть не так темно. И все же, должен же быть какой-то знак.
И, словно бы услышав ее слова, невдалеке прогромыхал гром. Вскоре в лесу стало темно, луна скрылась за большой тучей, ползущей откуда-то с востока. По вершинам деревьев прокатился порыв ветра, и начался ливень. Гром грохотал беспрестанно, молнии то тут, то там перечерчивали небо огненными зигзагами, Аня, съежившись, сидела под сосной, надеясь, что гроза скоро прекратится, и ей все же удастся сохранить остатки сухой одежды.
«Ну вот, - думала она, – так все хорошо начиналось, а теперь придется вдрызг мокрой по лесу бродить».
Вдруг она почувствовала, что волосы ее поднялись дыбом и затрещали, этот же треск она услышала в наэлектризованном воздухе, и в следующий миг Аня ослепла и оглохла от ярчайшей вспышки и страшного грохота: в соседнее дерево, до которого было не больше двадцати метров, ударила молния. Когда зайчики в глазах и звон в ушах немного успокоились, и к девочке вернулась способность соображать, сердце ее затрепетало от доброго предчувствия: вот и молния, ударившая в дерево, значит где-то поблизости должен распуститься цветок папоротника. И действительно поиски теперь были не нужны: недалеко от тлеющей расщепленной сосны, в кустах папоротника Аня увидела небольшой огонек, горящий ровным розовым светом.
Девочка, больше не думая о том, что вымокнет, бросилась к этому огоньку, боясь, что он погаснет, и радостно вскрикнула: все оказалось так, как описал Варфуша. На листе папоротника лежал розовый светящийся шар величиной с теннисный мячик, напоминающий небольшую шаровую молнию. В отличие от шаровой молнии, вел он себя спокойно: не трещал, не искрился, лежал неподвижно, по его поверхности перекатывались волны и теснились какие-то образы, которые Аня не могла разобрать. Он словно бы ласково шептал ей:
- Возьми меня, я исполню твое заветное желание.
Девочка потянула к нему руки:
«Сейчас, обожгусь», - мелькнуло в ее сознании. Но шар оказался всего лишь слегка теплым, он сам переплыл в Анины ладони и осветил их ласковым розовым светом. Шар не разговаривал, ничего конкретно не показывал, и, тем не менее, девочка вдруг узнала, что на окраине Подлипок стоит старая недействующая церковь, и что в подвальном помещении этой церкви, куда легко попасть – замок чисто символический – под одной из плит, в небольшом углублении спрятан молочный бидон с золотыми украшениями. Церковь эту легко найти, до нее не более трех километров, и Перунов цвет покажет ей дорогу. Нужную плиту он тоже укажет, остальное – дело техники. Останется подцепить ломом плиту, она не так уж прочно сидит, да и весу в ней не больше десяти килограммов, пробить верхний слой цемента, он тоже не толстый, а дальше обнаружится ниша, а в ней бидон. Этого золота хватит и ей, и семье на всю жизнь: в конце концов на этих украшениях не написано, что они найдены, и вполне могли достаться ей по наследству от какой-нибудь бабушки. А что касается Варфуши, так при его бессмертии лишние несколько лет пробыть в плену – не такая уж большая беда, все равно заклятье ослабеет, и он освободится сам. А если даже не ослабеет, то, в масштабах его почтенного возраста, года, оставшиеся прожить Антонине Петровне, тоже не такой большой срок. А уж после ее смерти  он обязательно освободится. Тем более он и не собирается возвращаться к девочке. А в этом случае, какая ей лично разница, свободен он, или в плену!
Все это в мгновение ока пронеслось в Аниной голове, словно кто-то пытался навязать ей решение проблемы, маскируясь под ее собственные мысли, Аня совсем уж было собралась послушаться совета магического шара, но тут в ее памяти всплыл Варфуша в золотых кандалах и ошейнике, и, хоть соблазн был очень велик, она подняла коварный шар высоко над головой и громко произнесла:
- Домовой Варфоломей свободен!
В ту же минуту шар засветился гораздо ярче прежнего, стал почти горячим, и перед девочкой зримо, словно висящая в воздухе голограмма, возникло следующее видение. В большом платяном шкафу Антонины Петровны, стены которого прозрачны, сидит пригорюнившийся Варфуша. Вдруг кандалы и ошейник на нем вспыхивают ярким пламенем и исчезают. И тогда Варфуша встает, кланяется девочке, и говорит:
- Спасибо, королевна!
В следующее мгновение она видит его уже в поселке среди покосившихся избушек («Мир Манику», – догадалась Аня), и его обступили местные домовые, среди которых он узнает Тит Титыча и Федул Гордеича, и радостно пожимают ему руки. Видение пропало, и Аня поняла, что ее друг и учитель Варфуша свободен.
После этого Перунов цвет значительно ослабил свое свечение, заметно остыл и в несколько раз уменьшился, но полностью не исчез.
«Значит он что-то еще должен сделать, - подумала девочка. – Может, вернуть Варфушу? – но тут же узнала без слов и объяснений, что невдалеке от этого места – шар должен показать ей туда дорогу – на небольшой поляне лежит огромный валун, и около валуна ее кто-то ждет, и хочет о чем-то попросить.
«Ну что ж, - уже сама подумала девочка, – наверное, ничего страшного, если я туда схожу и посмотрю, кому я чем-то должна помочь, а потом можно и домой возвращаться. Интересно, в какую сторону идти и сколько часов мне придется топать.
Почему-то воспользоваться какой-нибудь попуткой она не хотела: что подумает шофер, увидев глухой ночью восьмилетнюю девочку на шоссе вдалеке  от Москвы? В конце концов она примерно знает, где расположено шоссе, ведущее в Москву, она по нему ехала на машине в Подлипки. Дальше, найти указатель на Москву, чтобы не перепутать направление, и топать пока хватит сил. Главное добраться до ближайшего метро, какая-то мелочь в кармане у нее есть, а уж на метро несложно добраться до дома, свою станцию она знает.
«Ладно, - подвела черту Аня, – сейчас - на эту полянку, а оттуда – в Подлипки, находим шоссе и домой. Только бы около профилактория никого из знакомых не встретить, скоро светать будет.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Повинуясь зову, исходящему из огненного шара, девочка двинулась без дороги через лес и через полчаса действительно вышла на живописную полянку посреди которой лежал огромный валун. Тем не менее никого, кто мог бы нуждаться в помощи, Аня не увидела. Она обошла полянку, затем приблизилась к валуну и…
- Я здесь, я здесь, – вдруг услышала она тоненький голос.
Аня подняла глаза: на вершине валуна сидела меленькая зеленая ящерица. Обычная ящерица, каких немало прячется под камнями в наших лесах и которые любят греться на солнышке. Но эта ящерица не убегала от Ани и внимательно глядела на нее своими бусинками-глазами.
- Ты меня, что ли, звала? – спросила девочка, ничуть не удивляясь: беседовать с животными было для нее делом не новым.
- Я, - пропищала ящерица. – Я тебя здесь давно поджидаю.
- А я думала, ящерицы только днем на камнях греются, а ночью в норках сидят!
- Сегодня ночь необычная, сегодня цветет папоротник, и сегодня мне дана возможность поговорить с человеком. Я – ящерица не простая, я – материализованная душа ваших очень давних предков. К сожалению ни во что большее, чем в это маленькое тельце, моя душа воплотиться не может. А когда-то – о, это было прекрасное время – мое тело было куда больше. Если бы ты могла видеть меня тогда, много миллионов лет назад! Тогда ты для меня была бы почти, как эта ящерица для тебя, ну, может, чуть больше. Да мне еще повезло, я хоть могу по поверхности бегать, а большинство моих собратьев даже в ящерицу воплотиться не могут.
- А в кого же была воплощена твоя душа много миллионов лет назад?
- Да, в диплодока, хотя это вы, люди, теперь моих предков так называете, а мы себя называли Ху-фу или Ху-фу озерное. Мы ведь, в основном, в разных водоемах сидели, тяжело, видишь ли, такую тушу по земле таскать: в воде легче, да и тиранозаврам не добраться, они воду не любили.
Аня с удивлением рассматривала маленькое зеленое создание. Неужели, это все, что осталось от некогда могучих колоссов?
- Послушай, - спросила она с сомнением, – а каким образом тебе известны твои прошлые воплощения? Я вот, человек, высшее существо, по крайней мере среди земных телесных обитателей, и я под руководством опытного учителя духовной практикой занимаюсь и кое-чего добилась. Сама понимаешь, Перунов цвет не каждому в руки дается, - девочка гордо показала маленький светящийся шарик, - он меня сюда и привел, тем не менее, я никак, толком, своих воплощений вспомнить не могу. А ты – ящерица – и помнишь, тем более то, что миллионы лет назад было!
- Уж лучше бы не помнить! – грустно ответила ящерица. – Это – наше проклятье родовое, мы прекрасно осознаем, кем были и кем стали. Сидишь, бывало, под камнем, от какой-нибудь паршивой ласки прячешься и вспоминаешь, как шел по лесу и хвостом деревья переламывал. Сидишь и слезы из глаз льются.
- Но послушай, - сказала Аня. – Насколько я знаю, душа не имеет размера и тесно ей быть не может. По-моему, лучше воплотиться маленькой ящерицей, чем этим безмозглым гигантским монстром.
- И никакие мы не были безмозглые, - обиженно запищала ящерица. – Действительно, мозг наш был не велик, но зато очень рационально устроен. Мы были разумные, правда, по-другому, чем вы, люди. Мы просуществовали полмиллиарда лет, мы – древнейшая раса, и что ж, ты думаешь, наш род смог бы так долго просуществовать, если бы его представляли полные идиоты? Вы, вон, существуете всего ничего, а уже в любую минуту самих себя можете угробить вашими дурацкими военными игрушками. Это что, свидетельство совершенного разума? Нет, мы были гораздо мудрее и думали о своих отдаленных потомках не на десятки, а на миллионы лет вперед.
- И все равно, - пожала плечами Аня плечами, – не пойму, чем хуже быть ящерицей?
- Ты, не понимаешь, - возбужденно заговорила ящерица. – Миллионы лет мы были хозяевами и властителями планеты, мы являлись самыми совершенными существами на Земле и очень гордились этим. А сейчас, кто мы? Незаметные козявки, которые даже эволюционировать перестали и никак не влияют на судьбы планеты!
- Ну почему же, нам в школе говорили, что вы полезные, вредителей всяких ловите…
- Замолчи, - взвизгнула ящерица, – как ты смеешь! Вот, встретилась бы ты мне эдак миллионов 60 назад! Я бы тебе показала, «вредителей»… Извини, - тут же поникла она, – погорячилась! В ночь на Ивана Купала нас особенно эта древняя память мучает, просто моченьки нет.
- Послушай, - постаралась перевести разговор Аня, – а про меня-то ты как узнала?
- Да у нас тут в лесу свой телеграф, вести быстро разносятся. Да и потом, в местах, где Перунов цвет распускается, всегда дежурные стоят. Они и сигнализируют.
- Ну и что тебе от меня надо? Чем я могу тебе помочь? Снова ваш род в динозавров превратить? По-моему, это не очень удачная мысль. Во-первых, это не в моих силах, даже с Перуновым цветом, а во-вторых, даже если бы это было теоретически возможно, я бы на это никогда не пошла. Вы же все на Земле сожрете! И нас, людей, в том числе.   
- Естественно, - речь идет совсем не о том, – терпеливо ответила ящерица, хотя было видно, что терпение давалось ей с трудом. – Хотя с тем, что мы все на Земле сожрем, я в корне не согласна. Вы своими вредными производствами уничтожаете и губите природу гораздо в более серьезных масштабах, чем это делали мы. И в то время, когда мы были на Земле хозяевами, не было ни загаженных рек, ни вымирающих лесов. И съедали мы ровно столько, сколько нам это позволял естественный отбор. Так что все на Земле прекрасно самопроизвольно регулировалось, и если бы мы сейчас появились, и, как ты выразилась, вас, людей, сожрали, думаю, что природа от этого бы только выиграла.
- А все-таки динозавры вымерли, значит, природе вы стали почему-то не нужны! – Не сдавалась девочка.
- Это была роковая ошибка! – продолжала настаивать ящерица. – Природа тоже иногда совершает ошибки. Если бы на Земле вместо вас сейчас жили мы, она бы не была в столь плачевном состоянии!
- Так вы и живете, только в виде маленьких ящериц. – Пожала плечами Аня.
- Ладно, - пошла ящерица на попятную, – в конце концов речь сейчас не об этом. Я позвала тебя не за тем, чтобы познакомиться с симпатичной девочкой. Особой любви к детям мы не испытываем, поскольку от вас, детей, у ящериц больше всего неприятностей: вы и ловите нас, и хвосты отрываете. Взрослые-то, ладно, они нашего брата просто не замечают. Ну вот, опять отвлеклась... Волнуюсь очень! Дело в том, что сейчас судьба небольшой группы симпатичных ящеров находится в твоих руках.
- Это каким же образом? – подозрительно покосилась на ящерицу девочка.
- Во-первых, я хотела бы пригласить тебя в наш подземный мир, чтобы показать печальную участь душ моих родственников, иначе ты вряд ли поймешь меня, – ответила ящерица.
- А как я смогу это сделать? – спросила Аня.
- Сегодня особая ночь, - ответила ящерица. – К тому же, в руках у тебя Перунов цвет. Он хоть и утратил часть своей силы, но все же ее вполне достаточно, чтобы пройти в наш мир и выполнить мою просьбу.
- А какую просьбу?
- В ночь, когда распускается Перунов цвет, несколько душ моих родственников имеют шанс перейти в более высокие, воздушные слои астрала. Та область, где они находятся сейчас, очень тягостная. Если ты согласишься проследовать за мной, то все увидишь сама: они, практически, лишены возможности двигаться. В верхнем астрале им будет несравненно легче. Неужели ты настолько бессердечна, что лишишь их такого шанса? Ты ведь уже исполнила какое-то важное желание, но Перунов цвет еще сохранил часть своей силы, ее вполне достаточно, чтобы поднять несколько душ наверх. Я тебя очень прошу, помоги нам. Вот уже около ста лет никому из людей в этом лесу не удавалось обнаружить Перунов цвет, уже более ста лет никто из моих родственников не поднимался наверх. Раньше, когда люди были более мистичны, это происходило регулярно. Многие нас жалели и делились силой этого талисмана, после того,  как исполняли какие-то свои желания, они знали, что нельзя все забирать себе. Но, к сожалению, за последние годы, как я говорила, ты первая, кому Перунов цвет дался в руки. Не лишай нас надежды, пойдем со мной, и ты убедишься, что я тебя не обманываю. – Ящерица встала на задние лапки, склонила голову, и из ее глаз полились крошечные слезы.
Это было выше Аниных сил, и она решительно сказала ящерице:
- Ладно, пошли в твой мир. Где тут у вас вход?
- Здесь, под камнем, - засуетилась ящерица. - Тебе может вначале показаться, что проход очень узкий, но не бойся, с Перуновым цветом ты в любую щель пролезешь!
Ящерица спустилась с камня и подвела девочку к узкой щели под валуном, затем юркнула в эту щель, и оттуда раздался ее тоненький голосок:
- Просунь руку с Перуновым цветом в отверстие, это будет что-то вроде ключа. После этого ты сможешь свободно пройти в наш скорбный мир.
Девочка сделала все, как ей сказала ее новая зеленая знакомая и в момент, когда она просунула руку в щель, у нее возникли те же ощущения, что и при выходе в астрал. Она почувствовала, что куда-то проваливается и потеряла сознание.

Когда она пришла в себя и открыла глаза, то поняла, что находится где-то глубоко под землей. Аня стояла посреди небольшого зала естественного происхождения, какие бывают в пещерах. Кругом громоздились базальтовые глыбы, а с низкого потолка, который, казалось, давил своей тяжестью, свисали огромные кристаллы. Несмотря на то, что здесь должна была стоять абсолютная темнота, стены светились красноватым светом, словно где-то там, за толщами базальта, протекала огненная река лавы, накаляя стены и вовлекая в свое раскаленное русло целые скалы. Несмотря на то, что вокруг должна была стоять немыслимая жара, испепеляющая все живое, девочка чувствовала себя комфортно, как при выходе в астрал: то есть ни тепло, ни холодно. Тем не менее, рассмотрев себя при неярком розовом свете, исходящем от стен, Аня обнаружила, что одежда, вроде бы, та же, что и на Земле, в руке ее по-прежнему поблескивал розовый шар, да и сами руки не имели той характерной пастообразности, какая была присуща им в астрале. С другой стороны, если бы она оставалась в своем обычном состоянии, то превратилась бы в горстку пепла. Девочка недоуменно посмотрела на свою спутницу, безмолвно стоящую около ее ног.
- Где мы, ящерка? – спросила Аня. – Это, вроде, не астрал, но, тогда, почему мы не сгораем?
- Мы находимся в многокилометровой толще Земли, в зоне тяжелых магм, - важно сказала ящерица. – Но в действительности, твое тело пребывает в промежуточном, плазменном состоянии, благодаря Перунову цвету. Мы находимся в другом измерении, спроецированном на эту область Земли, но это особо тягостный, утяжеленный астрал. Физический мир хорошо виден сквозь него, но если ты приглядишься, – сейчас твои глаза уже привыкли к свету раскаленного базальта, – то увидишь, что прямо сквозь эти стены просачивается другой, астральный мир, в котором томятся души моей родни.
Аня пригляделась и обнаружила, что действительно, окружающие ее каменные глыбы словно бы прозрачны, но не так, как стекло, а как-то иначе, словно одно изображение наложено на другое, но не плоскостно, а объемно. Через базальтовые глыбы сквозило мрачное черное пространство бесчисленных узких лазов, стиснутое каменными колоссами. В этом перенасыщенном пространстве слегка опалесцировали, нагромождаясь друг на друга, огромные стволы реликтовых деревьев, немыслимых размеров раковины, древовидные папоротники, зловещие цветы. Среди них ползали, продираясь сквозь лазы, огромные чешуйчатые туши, отдаленно напоминавшие современных ящериц и крокодилов, только гораздо массивней и уродливей. Некоторых Аня узнала: таких же, на картинках и в виде макетов, она видела в Палеонтологическом музее.
Видно было, что они сжаты тесным пространством, что на них давит чудовищная толща земной коры, но не сплющивает, нет. Девочке показалось, что несчастные твари ежеминутно испытывают чувства замурованного заживо существа, от которого их отличала лишь возможность хоть как-то продираться через эти бесчисленные лазы, правда, куда и зачем, оставалось загадкой.
- Как видишь, наш астральный мир спроецирован слишком близко к физическому и пространственно наложен на зону земной мантии, невдалеке от зоны магм. И эта земная толща самым тяжким образом давит на наш мир, но, естественно, расплющить не может, поскольку это иное измерение. Отсюда ощущение сдавленности со всех сторон и невозможность нормально передвигаться. Естественно, мы давно привыкли к этим страданиям, но ни на минуту не забываем о том, что есть иные, радостные миры, где можно летать вверх, вниз, вправо, влево и видеть не только эти каменные глыбы под носом, но и светлые дали, и небо, и звезды. Небольшая часть моих сородичей уже переправилась в верхние, воздушные слои астрала, благодаря милосердию людей, отыскавших в разное время Перунов цвет. К их числу можешь присоединиться и ты, если жалость способна коснуться твоего сердца.
- Нельзя сказать, чтобы Аня испытывала большую симпатию к этим огромным, чешуйчатым, рогатым и хвостатым тушам. Но, все-таки, несмотря на размеры, выглядели они настолько жалкими и неопасными, что девочка решилась.
«В конце концов, - подумала она, – самое главное я сделала, освободила Варфушу. Возвращаться в мой дом он сам отказался, а кладов и денег мне не надо, я уже один раз поддалась искушению и ради квартиры и денег согласилась участвовать в эксперименте. А что из этого получилось? Не вмешайся Богородица, человечество бы, по моей глупости, получило в свои руки страшное оружие. Ладно, отдам им этот шар, с меня не убудет».
И девочка протянула ящерице маленький светящийся шарик.
- Ладно, бери, – сказала она милостиво.
Ящерка встала на задние лапки и приняла в передние бесценный дар. В это мгновение шар исчез, напоследок вспыхнув, словно перегоревшая лампочка, и тут же тело ящерицы лопнуло, словно мыльный пузырь, и перед девочкой возникла туша огромного диплодока с маленькой головкой и ногами-колоннами. Одновременно небольшая пещерка, посреди которой стояла девочка, выросла до внушительных размеров (иначе диплодок в ней бы просто не поместился) и над ее куполом возник широкий голубой тоннель, куда с шумом и гиканьем устремилась орава гигантов. Аня увидела, что тоннель ведет в верхние слои астрала, где обитали ее знакомые: милые природные стихиали, духи Дараины, Мурохаммы, Арашамфа, Вайиты. В то же мгновение освобожденные динозавры вырвались в земное пространство – небольшую зону, окружающую место, где рос Перунов цвет: но тут они натолкнулись на непреодолимую преграду - очевидно, в земной мир путь им был действительно заказан - а затем хлынули в струистые слои астрального пространства, примыкающего к земной поверхности, распугивая шарахнувшихся в ужасе духов живой природы и сезонные стихиали. 
- Что они делают?! – крикнула девочка диплодоку с явным удовольствием наблюдающему за разыгравшимся наверху переполохом. – Они же всех светлых духов разгонят, а без них ни леса, ни поля, ни реки существовать не смогут.
- Ничего с твоими малявками не случится, - весело ответил диплодок. – Они и так там слишком просторно жили! Ну поделятся пищей и пространством с нашими ребятками, не все коту масленица: помучаются и привыкнут, раздавить их все равно нельзя, а питательной энергией с близкими поделиться не грех. В конце концов не так уж много наших туда переселилось. Ну погибнет там несколько лесов, ну усохнет Арал и еще несколько озер поменьше – ничего страшного, на Земле этого добра навалом. Ну поболеет в отдельных местах природа, а затем все устаканится: такое и раньше не раз бывало. Трудно наших ребят удержать, засиделись они в этих норах, им на просторе порезвиться, пошалить хочется, а если из-за этого какое-то паршивое землетрясенице произойдет, так тут мы не виноваты, слишком много энергии сидя в этих казематах накопили. Ладно, пойду я, пожалуй, не терпится поскорее свои члены размять, пока наши еще не всех духов распугали.
- Подожди, а как же я? – заподозрив подвох, крикнула девочка.
- А что, ты? Ты здесь оставайся, мы с тобой на обратную дорогу не договаривались. Ты Перунов цвет добровольно отдала, а что потом с тобой произойдет, меня мало колышет. В конце концов одна противная девчонка вполне может собой пожертвовать ради спасения сотни таких красавцев, как я.
- Но это же подло! Ты же меня ни о чем не предупреждал, я же вас вызволила!
- Ну, что с тобой делать! – смягчился диплодок. - Вытащить тебя на поверхность я, конечно, могу, но поскольку Перунова цвета у тебя уже нет, а для прохождения вверх потребуется много энергии, - мне самому и то едва хватит – тебе придется чем-то пожертвовать. Ну, скажем, энергией твоих мистических способностей, твоей памятью. А другого выхода нет, вон стены уже сдвигаться начали.
Аня в ужасе огляделась: и правда, доселе огромный зал быстро сжимался, и огромные валуны угрожающе надвигались на нее.
- Ну, решайся! – нетерпеливо пошевелил хвостом диплодок. – А то я один полечу, тоннель еще недолго открытым будет. Память и силы ты добровольно должна отдать, иначе ничего не получится. Просто скажи: «Отдаю свою Силу для спасения тела!»
Аня представила, как чудовищные валуны сходятся и расплющивают ее даже не в лепешку, а просто в ничто, и, позабыв обо всем от ужаса, не думая, что, может быть, диплодок блефует, и, возможно, она и сама смогла бы пробиться через тоннель, громко крикнула:
- Отдаю свою силу для спасения тела!
В этот момент диплодок наклонил шею к самой земле, девочка, не помня себя, забралась на нее, и коварное чудовище устремилось вместе с ней по тоннелю.
Все остальное Аня помнила смутно. Помнила, что они с диплодоком летели сквозь переливающееся, струистое пространство астрала, через которое просвечивал земной мир. Что вскоре где-то внизу под ними появилась Москва, а над Москвой бушевала страшная гроза:
«Наверное, это мы вызвали», - равнодушно подумала Аня.
Они снизились где-то недалеко от Кремля, и там диплодок сбросил ее со своей шеи… И дальше была темнота.

Утром родители обнаружили свою дочь рядом с дверью, и когда она пришла в себя, то никого не узнавала, металась по комнате, пыталась куда-то бежать. На все вопросы она отвечала только одно:
- Я выпустила динозавров! Я выпустила динозавров!
Следующий день не принес облегчения, и родители вынуждены были вызвать скорую помощь, на которой ее отвезли в психиатрическую лечебницу. Здесь девочке провели интенсивную терапию, и через две недели она стала приходить в себя: вспомнила маму, вспомнила папу, вспомнила, кто она такая и как жила все эти годы, но другая, чудесная сторона ее памяти полностью ушла из Аниной памяти.
Когда в удовлетворительном состоянии, как написали в истории болезни врачи, ее выписали из больницы, то она была вполне здоровым, здравомыслящим, но, увы, совершенно обычным ребенком.




Конец первой книги