Марьеха

    -Цыпа, цыпа, цыпа, цыпа!- донеслось сквозь сон до Сергея, он открыл глаза и прислушался. За окном, прикрытым тюлевой занавеской, висящей на натянутой поперек и привязанной к двум забитым в раму гвоздикам веревочке, было светло, на дворе громко галдели собравшиеся на кормежку куры. По стеклу за стоящим на подоконнике колючим универсальным лекарственным цветком алоэ с назойливым жужжанием елозила желающая вылететь на волю муха. Где-то совсем рядом, наверное, на открытой ставне или под стрехой звонко чирикал не решающийся присоединиться к шумной куриной трапезе воробей. Все говорило о том, что баба Лена уже поднялась и занималась немногочисленной дворовой живностью.
    Сергей свернулся калачиком, укрылся поплотнее лоскутным, заправленным в старенький приятно пахнущий чистотой пододеяльник одеялом и, почесав пятку, попробовал опять заснуть, но под окном раздалось громкое хлопанье крыльев. «Кукареку-у-у!!! Кукареку-у-у!!! Кукаре-е-ку-у-у!!!» - вдруг заорал во все свое хриплое луженое горло петух Пронька. Сергей вздрогнул от неожиданности, остатки сна слетели с него, и дальнейшее валяние в постели стало бессмысленным. Он быстро поднялся, потянулся и, не одеваясь, шлепая босыми ногами по земляному застеленному клеенкой полу, вышел из хаты.
    На дворе было все как обычно. Солнце уже поднялось над дальней лесополосой, легкая утренняя прохлада еще не исчезла, но лазурное безоблачное небо обещало прекрасный южнороссийский жаркий день. Разбудившие мальчишку куры торопливо клевали рассыпанное бабушкой пшеничное зерно, вокруг них, важно напыжившись, раздувая атласно блестящее горло, вышагивал, потряхивая алым морщинистым гребнем Пронька. Сергей, конечно, не боялся петуха, но однажды увидел, как тот, теряя перья, отчаянной и бесстрашной атакой выбил с территории двора предводителя соседской куриной стаи, и зауважал его. Пронька, кося глазом и подергивая слегка наклоненной головой, подошел поближе.
    -КО-о-о?- вопросительно просипел петух.
    -Уйди!- притопнул на него Сергей и наклонился, притворяясь, что поднимает камень. Пронька предусмотрительно отскочил и, увеличив дистанцию, стал наблюдать; он тоже уважал этого мальчишку и так же не боялся его, но бог, как говорится, бережет береженого.
    Сергей вставил босые ноги в стоявшие у порога большие резиновые чуни, и, скребя ими по тропинке, торопливо посеменил в дальний угол сада к маленькому неказистому дощатому домику с деревянной вьюшкой на дверях снаружи и проволочным крючком изнутри.
    Выйдя оттуда опять в сад, он теперь уже спокойно огляделся. Бабушки не было видно, дворовый пес Полкашка валялся возле своей будки, солнце, нагревавшее его кудлатую спину, красиво отсвечивало на зреющих яблоках белого налива. Возле забора матово поблескивали почти черными от спелости ягодами вишни, между деревьев ровными рядами сочно зеленела картофельная ботва с редкими желтоватыми цветочками, среди картошки торчали стрелки чеснока, лука и зонтики укропа.
    У крыльца саманной, приземистой, крытой камышом хаты на столбике висел рукомойник, с носка которого в подставленный выщербленный эмалированный таз капала предусмотрительно налитая вода, на гвозде ждало своего часа полотенце. Сергей подошел к рукомойнику, ударил снизу по носку и, фыркая, отдуваясь и переминаясь с ноги на ногу, умылся.
    Вытираясь, он услышал, как заскрипела калитка. Это пришла бабушка с коромыслом через плечо и двумя полными воды ведрами.
    -Доброе утро, баб Лен!- крикнул, подбегая, Сергей. Бабушка по одному аккуратно опустила ведра на землю, отцепила и прислонила к стене коромысло, потом распрямилась и ласковая улыбка осветила ее обрамленное повязанной ситцевой косынкой обветренное, крепко загорелое от работы в огороде лицо.
    -Доброго утречка, внучёк! Как спал?- погладила она его по голове.
    -Хорошо!- доложил Сергей,- Давай помогу!
    -Ну, подмогни, подмогни, помощничёк,- улыбнулась бабушка,- неси одно ведро в сени.
    Сергей взял ведро и, напрягая все свои силы, но, стараясь не показывать, как тяжело, понес. Несмотря на старание, не расплескать воду не получилось, уже ставя ведро на скамейку, он слишком качнул его, вода хлюпнула волной и плеснула на пол. Сергей чертыхнулся, дрыгнул мокрой ногой и пошел одеваться.
    Надев шорты и майку, он вышел в сени, где на лавке уже яростно шипел голубыми огоньками примус, разогревая широкую чугунную сковороду.
    -Бабушка, я сбегаю к Славке?- спросил он.
    -Чего тебе неймется-то в такую рань,- баба Лена посмотрела на него,- Давай, скоренько позавтракай и беги куда хочешь,- она ловко сняла сковороду с примуса и шлепнула на тарелку скворчащую салом желтоглазую яичницу, после чего поставила рядом стакан молока, накрытый ломтем хлеба.
    Сергей торопливо, обжигаясь и сердито дуя в ложку, поел и выскочил за калитку.

    Славка был давний приятель Сергея и жил по соседству. Появляясь раз в году на каникулах, Сергей первым делом обязательно забегал к нему и возобновлял надолго прерванное знакомство. Общению помогало то, что они были одногодками и учились в одном классе, поэтому Сергей в лице своего приятеля всегда имел верного товарища в летних предприятиях и проказах. Отец Славки работал в колхозе агрономом, мать трудилась в правлении, и двор их по сравнению с двором бабы Лены был вполне зажиточным. На задах в сарае утробно хрюкали упитанные свиньи, на крыше сарая располагалась голубятня, а за основательным кирпичным домом в тени яблонь рядком стояли клетки с кроликами. Обязанность ухода за ними Славка делил с младшим братом Минькой. Сергей любил помочь мальчишкам, когда они возились со своими питомцами, ему нравились маленькие пушистые крольчата, а особенно его забавляла их способность с производительностью механической карандашной точилки моментально сгрызать тонкие прутики свежесрезанной лозы.
    Дом и дворовое хозяйство охранял поджарый черно-белый Мишка. В отличие от добродушного Полкашки, Мишка был очень строгим, имел возможность перемещаться по двору вдоль протянутой по земле проволоки и никому, кроме хозяев, спуску не давал. Поэтому Сергей, войдя, остановился сразу за калиткой.
    -Эй, Минька, позови брата!- крикнул он возившемуся на крыльце с серым котенком пятилетнему пацану и стал ждать, поглядывая на сердитого Мишку, который при его появлении привстал, зарычал, но не бросился, зная, что достать до калитки длины цепи не хватит.
    Через минуту появился Славка и, махнув рукой, пригласил войти в дом, после чего придержал злобно рванувшегося Мишку, пока Сергей не проскочил опасную зону и не вбежал в дверь.
    -Здорово, Серый!- они хлопнули ладонями в коротком рукопожатии,- Пошли телевизор смотреть,- Славка сбросил сандали и побежал в комнату. Сергей тоже разулся и, отодвинув марлевую занавесь, висевшую в проеме двери для защиты от мух, босиком прошел за ним. В зашторенной для прохлады комнате, несмотря на дневное время, царил полумрак, в углу на застеленной кружевной скатеркой тумбочке светился экран телевизора.
    Телевизор на всей улице был только в доме у Славки и еще у одного знатного механизатора. Остальные жители для получения новостей довольствовались радиоточками, и в связи с редкостью такого необыкновенного устройства, считали его ненужной и чрезмерно дорогой нелепицей, говоря при случае, что репродуктор работает бесплатно, а кино можно посмотреть и в клубе за 20 копеек. В городе, конечно, телевизор  был более знаком населению, но и у Сергея дома его не было, родители пока не могли позволить себе такой покупки, поэтому он смотрел передачи время от времени у знакомых.
    -Садись,- пригласил Славка,- «Максима Перепелицу» показывают,- сообщил он, увлеченно глядя на экран. Сергей плюхнулся рядом с ним на диван, и целый час они весело хохотали, следя  за проделками и сопереживая приключения простоватого, но находчивого солдата. Когда кино закончилось, они вышли на крыльцо, оживленно жестикулируя и громко обсуждая только что увиденное.
    Солнце уже почти поднялось в зенит и нещадно выжаривало все вокруг, в сухом воздухе стоял звон кузнечиков, доносившийся с огорода и близкого луга, суровый Мишка, высунув розовый язык и подрагивая лохматыми боками, лежал в тени яблони, клацая зубами на надоедавших мух, куры возились в дальнем углу двора в выкопанных пыльных ямках. Малолетний Минька бегал, восторженно повизгивая, возле кроличьих клеток, таская за собой привязанную к тонкой бечевке бумажку, за которой неустанно охотился серый котенок.
    -Слушай, Славка, мы же вчера на пруд собирались,- сказал Сергей,- Самое время окунуться.
    -Сейчас не могу,- серьезно произнес Славка,- Видишь, с малым сидеть приходится, родители на работе, а деть его некуда. Скоро мать придет, сдам дежурство и рванем. Пойдем пока кроликов покормим.
    Они спустились с крыльца, прошли в сад и набросали в клетки заготовленных прутиков и сена, потом за сараем постреляли по стоявшему в огороде чучелу из припрятанной в плетеном заборе рогатки, причем Славке, в отличие от Сергея, удалось четыре раза попасть в заменявшее голову ржавое дырявое ведро.
    -Славка-а! Ты где, чертенок эдакий?- донеслось от дома.
    -Мамка пришла!- встрепенулся Славка и быстро спрятал рогатку,- Минька, пошли к маме!- он схватил брата за руку и, несмотря на яростное сопротивление, потащил к крыльцу. Сергей пошел за ними.
    Возле дома стояла Славкина мать – небольшого росточка темноволосая и черноглазая тетя Нина и с ироничной строгостью смотрела на приближающихся чад. Она протянула руки, желая взять и приласкать малолетнего Миньку, но тот этого не хотел и, оглянувшись на котенка, прыгавшего у сарая на картофельной грядке, рванулся назад, и замысел бы удался, если бы не бдительность Славки, ловко схватившего его поперек туловища. Минька обиженно скривил грязный рот и заревел бы, но тетя Нина теперь взяла его на руки, поцеловала в запыленную круглую щеку и не дала пролиться слезам.
    Между тем, Славка взял принесенную матерью сумку с продуктами и занес в дом. Сергей вежливо поздоровался и остался ждать на крыльце. Через минуту его позвали в кухню и усадили за стол рядом со Славкой.
    -Пока не выпьете компот, никуда не пойдете, сорванцы!- заявила тетя Нина и поставила перед ними по здоровенной запотевшей кружке. Мальчишки, отдуваясь, выпили поднятый из погреба, почти ледяной грушевый с яблоками компот, пальцами выловили со дна фрукты и, как по команде, вскочили на ноги, вопросительно уставившись на хозяйку дома.
    -Ну, бегите уже, господи, сладу с вами нет!- сказала тетя Нина,- Славка, смотри, много не ныряй, узнаю, получишь у меня!
    Последние слова ее бесполезно пропали в пространстве, потому что друзья уже вихрем неслись вдоль по пыльной улице.

    Отбежав на расстояние, не позволявшее уже тете Нине вернуть их обратно, они перешли на шаг и, весело переговариваясь, свернули за угол. Подождав, пока по улице, тарахтя моторами, медленно пропылят комбайны, они перешли на другую сторону и, приподнявшись на цыпочки, заглянули через плетеный забор. В глубине двора они увидели еще одного мальчишку, который, периодически встряхивая выжженой на солнце до белого состояния стриженой головой, умело и старательно окучивал картошку. Это был их приятель Сашка, который, несмотря на отставание по возрасту на год, являлся полноправным членом ватаги.
     Сергей вспомнил свои недавние не совсем удачные попытки освоить огородные работы и, чтобы скрыть смущение, с беззаботным видом сплюнул в траву. Обычно, он приезжал в деревню на месяц-другой и, как городской житель, выделялся среди местной детворы и одеждой и повадками, но в этом году родители привезли его к бабушке зимой после каникул, и ему пришлось отучиться в местной школе две последних четверти третьего класса. Приехав в Шептуховку в этот раз так надолго, Сергей вдруг увидел, как много умеют деревенские мальчишки, и обнаружил свою почти полную неприспособленность к сельской жизни.
    Его друзья-одногодки делали всю работу по двору и в огороде, помогали отцам на комбайнах и тракторах, бесстрашно управлялись с лошадьми и прочей домашней живностью, прекрасно разбирались в автомобилях и многочисленных сельскохозяйственных машинах, о существовании большинства которых он даже и не подозревал. На местных прудах они ловко ловили рыбу и черных замшелых раков, уверенно плавали и ныряли. Из личного транспорта в подавляющем большинстве присутствовали велосипеды, но мальчишки могли при случае вполне уверенно проехать на мотоцикле или трескучем мопеде. Казалось, не было ничего такого, чего бы они не знали и не умели. Городские же знания Сергея в Шептуховке выглядели совершенно бесполезными, ничего не значащими, не имеющими практического применения и, порой, смешными, и он старался их особо не выпячивать, а наоборот научиться чему-нибудь и хоть немного подтянуться до уровня своих друзей.
    Славка сунул в рот два пальца и громко свистнул, Сашка оторвался от трудового процесса, потом бросил тяпку и подбежал к забору. Они поздоровались, просунув руки сквозь плетень.
    -Санька, а мы на Марьеху идем!- сообщил Славка,- Айда с нами!
    Сашка огорченно шмыгнул и провел грязной рукой под носом, отчего на щеке у него образовался черный, напоминающий ус мазок.
    -Не могу сегодня,- сказал он,- Вот, мать наказала картошку окучить, а я только половину сделал, так что давайте без меня,- и побрел обратно, аккуратно переступая через грядки.
   
    Мальчишки, убедившись, что взять с собой третьего товарища не удастся, бодро зашагали по дороге к станции. Пруд находился за околицей второй части села, отделенной от первой железной дорогой, по которой с небольшими перерывами проносились пассажирские поезда и километровые грузовые составы. Именно наличие железной дороги обусловливало категорический запрет Сергею ходить туда, тем более что недалеко от бабушкиного дома было еще три пруда, но чем запретнее плод, тем он желаннее, и Сергей не упускал случая, сбегать на Марьеху без разрешения.
    Они прошли мимо станции, свернули на тропинку, петляющую среди зарослей вымахавшей в человеческий рост полыни и крапивы и вошли в лесополосу, состоящую из запыленных тополей, колючей акации и кустов не менее колючего терновника. Здесь среди деревьев солнце палило не так жестоко, и казалось чуть прохладнее. Над головами в ветвях стрекотали неугомонные сороки. Мальчишки на минуту остановились, высматривая сорочьи гнезда, чтобы как-нибудь потом разорить, швырнули по разу вверх комками спекшегося от жары чернозема, вызвав волну бурного птичьего возмущения, и побежали дальше.
    Тропинка, змеясь между деревьев и кустов, наконец, вывела их к железнодорожному полотну. Они осторожно выглянули, подошли к рельсам и прислушались. Рельсы, отполированные сверху миллионами прокатившихся по ним чугунных колес, зеркально блестя, убегали вдаль, превращаясь в тонкие ниточки, теряющиеся в дрожащем знойном мареве и, казалось, еле слышно звенели от напряжения. Приятели быстро перебежали через пути и углубились в посадку на противоположной стороне. Лишь только железнодорожные пути скрылись за кустами, сзади яростно загудел приближающийся к станции локомотив, и потом долго и оглушительно грохотал по рельсовым стыкам спешащий куда-то товарный состав. Мальчишки, не обращая внимания на поездной шум, вышли из посадки и огляделись.
    Вдоль посадки, отделенная полосой пожухлой от жары травы, бежала дорога, по которой пронослись, густо пыля, грузовики, везущие зерно с полей на местный элеватор. За дорогой виднелся колхозный кирпичный заводик с дымящей трубой, а за ним местность начинала резко понижаться и образовывала обширную убегающую вдаль впадину.
    -Марьеха!- крикнул Славка,- Серый, догоняй!- и вприпрыжку побежал через догогу.
    -Ура-а!- закричал Сергей и бросился за ним, но как только они оказались за дорогой, сзади раздался разбойничий свист. Мальчишки озадаченно оглянулись и увидели, как вслед за ними с диким воплем из кустов выскочил их недавно оставленный в огороде товарищ.
    -Ура-а!- опять крикнул Сергей,- Санька, отпустили тебя, что ли?
    -Ну, вроде, да,- шмыгнув облупленным носом и улыбаясь так, что начерченый недавно на щеке грязный ус кончиком показал на середину уха, ответил Сашка,- Мать пришла с работы и отпустила на пару часов, так что давайте потарапливаться.

    Друзья побежали по вьющейся среди травы тропинке. Когда дорога заметно пошла вниз,  Славка с Сашкой сняли свои ботинки и пошли босиком. Сергей вздохнул. Способность деревенских бегать по улице без обуви вызывала у него неподдельную зависть. Их загрубевшие до деревянного состояния ступни не чувствовали ни мелких камешков дороги, ни острых и жестких концов скошенной и подсохшей на солнце травы. Иметь такие же ступни было вожделенным желанием Сергея. Сколько раз, ложась вечером спать, он в мечтах представлял себе, как, вернувшись от бабушки домой в город, небрежно продемонстрирует друзьям свою невосприимчивость к боли, но, к сожалению, ему – городскому жителю способностей деревенских приятелей обрести никак не удавалось. Понимая, что все достигается тренировкой, не раз он пытался, как они, ходить босиком, но все заканчивалось болью, наколотыми пятками и ссадинами. Поэтому, взглянув с завистью еще раз на Сашку и Славку, Сергей решил не рисковать и разуваться не стал.
    Между тем тропинка уверенно вела их к цели. Вот за гребнем появились верхушки деревьев, навстречу откуда-то снизу вылетел и пронесся мимо отчаянно тарахтящий мотоцикл, еще немного и на дне обширной степной балки заблестела вода.
    -Марьеха!- хором выдохнули друзья и, не в силах сдержать нетерпение, во весь дух понеслись под гору.

    Это был Марьехин пруд, из которого кирпичный заводик брал воду и глину. Почему пруд так назывался, никто точно не знал. Как водится в таких случаях, существовала легенда о некой Марье, утопившейся здесь в незапамятные времена от неразделенной любви. Пруд образовывала перегораживавшая балку плотина, собиравшая воду от таявшего по весне снега и бивших со дна родников. Дальше за плотиной по дну балки бежал ручей, по берегам которого росли дубы и кусты лозы. Марьеха считалась лучшим местом для купания, потому что имела относительно чистую воду, и к ней никогда не гоняли скотину на водопой.
     Сбежав вниз, мальчишки быстро перебрались через плотину и шумящий водопадом шлюз, сходу разделись и, дико закричав, и подняв тучу брызг, бросились в воду. Вынырнув, они, резко загребая руками, саженками поплыли от берега. Сергей старался не отставать. Выплыв на глубину, они тут же устроили игру в догонялки. Сергей был немедленно осален и бросился ловить своих товарищей, но, как ни старался, ничего не получалось. Стоило ему приблизиться к кому-нибудь, как тот с веселым вскриком «Оп!» погружался под воду, и Сергей, нырнув за ним, лишь ловил луками тугие прохладные завихрения, поднятые ловким натренированным телом. Наконец, все-таки ему удалось осалить Саньку, но сил уже не оставалось, он вышел на берег и улегся на траву рядом с одеждой. Его приятели, нисколько не уставшие от игры, наперегонки поплыли на противоположный берег, их головы, постепенно уменьшаясь в размерах, светлыми поплавками запрыгали между всплесками воды.
    Сергей внимательно следил за ними. Каждый раз, приходя на пруд, он входил в воду с твердой решимостью переплыть Марьеху, и каждый раз, потеряв под ногами глинистое дно, он терялся и откладывал это мероприятие до следующего раза. Плавать он научился в прошлом году, когда с родителями побывал на Черном море, и теперь плавал, по собственному мнению, неплохо, мог без труда курсировать вдоль берега минут пятнадцать без причаливания, но преодолеть стометровую ширину пруда никак не решался.
    -Эге-гей!-  донеслось с противоположного берега, его товарищи, брызгаясь, вышли из воды и уселись отдохнуть. Повалявшись в траве, они поплыли обратно.

    -Привет, Фомин!- Сергей вздрогнул от неожиданности и обернулся, неподалеку стояла, улыбаясь, чуть расставив крепкие загорелые ноги, его соседка по парте в сельской школе Людка Волкова по прозвищу «Волчиха».
    -Здорово!- ответил он и недовольно поморщился, этого ему сегодня только и не хватало, встретить здесь Волчиху он никак не рассчитывал.
    -А ты почему не плаваешь?- спросила Волкова, насмешливо блеснув голубыми глазами из-под огненно-рыжей и проволочно-непослушной челки.
    -Надоело уже,- с видимым равнодушием ответил Сергей и раздраженно дернул плечами.
    -Н-ну-ну!- с легкой издевкой протянула Волчиха, ковырнула носком босоножки кустик травы, из которого в разные стороны брызнули четыре или пять кузнечиков и пошла дальше.
    Через минуту она в цветастом ситцевом купальнике прошла мимо и, задорно оглянувшись на Сергея, плюхнулась в воду, а еще через пару минут ее купальник пестрел на противоположном берегу.
    Сергей затосковал. Философски рассуждая, он временно допускал некоторое физическое превосходство над собой своих деревенских товарищей, но чтобы девчонка, соседка по парте и тем более Волчиха, - это казалось невыносимым. Не сказать, чтобы Людка ему нравилась, скорее наоборот, хотя, если бы не великоватый рот и слегка картофельный нос, ее можно было назвать симпатичной, но вот он ей, кажется, приглянулся. Не раз она в упор взглядывала на него, вызывая в мальчишечьей душе смятение,  панику и, потом, смущение и желание наподдать ей, чтобы не засматривалась. Но он, зная, что сельское его существование все-таки временно, сдерживался, да и дружить с Волчихой ему совершенно не хотелось, и в этом помогало то, что она жила на противоположном конце села, а свободного времени у деревенских мальчишек и девчонок было не так уж много.

    Рядом, брызгаясь и отдуваясь, плюхнулись вернувшиеся из заплыва друзья.
    -Это что, никак Волчиха здесь появилась?- спросил Славка.
    -Да, вроде того,- с напускным равнодушием ответил Сергей, всей кожей чувствуя взгляд, рассматривающий его с противоположного берега, и кивнул в ту сторону,- Вон, видишь, прохлаждается.
    Славка обернулся, чуть подумал, рассудительно произнес,- Ну и дура!- и улегся отдыхать.
    Между тем, полуденное солнце припекало, кожа на перегретой спине, а потом и на животе стала стягиваться, и потянуло в воду. Сергей поднялся и отряхнул прилипшие к плавкам травины.
    -Пойду окунусь,- небрежно произнес он и посмотрел на противоположный берег. Волчихи на месте уже не было, она не спеша шла к дамбе. Сергей так же не спеша зашел в пруд по пояс, зачерпнул в ладони, посмотрел, как в мутноватой воде мечутся еле видимые точки инфузорий, плеснул на грудь и, шумно выдохнув, окунулся с головой. Сегодня или никогда! Он посмотрел вперед, наметил себе ориентир, чуть помедлил и, набрав в легкие воздуха, нырнул, изо всех сил загребая руками и работая ногами.
     Когда воздух кончился, он поднялся на поверхность, чуть отдышался и поплыл, стараясь грести так же резко и сильно, как и его приятели. Плыть оказалось неожиданно легко, он взмахивал руками, с всплеском опускал их перед собой, резко загребал назад и молотил в воде ногами.   
    Через некоторое время он замедлился и, оглянувшись, с удовольствием отметил - берег, от которого он начал свое плавание заметно отдалился, фигурки приятелей, сидящих в траве и следящих за его экспериментом, уменьшились в размерах, значит, дело шло, как положено. Посмотрев же вперед, он с удивлением увидел, что берег, к которому стремился, почти не приблизился. Сергей чуть отдышался и опять рванулся вперед. И опять через некоторое время заметил, что со значительным удалением от исходного пункта, почти не приближается к пункту назначения.
    Захотелось вернуться, но он переборол в себе это желание и поплыл дальше. После третьего рывка, он по положению плотины определил, что находится уже на середине пруда, и вдруг почувствовал, что силы явно стали покидать его.  Но возвращаться уже не имело смысла, и было глупо, да и до заветной цели, кажется, уже рукой подать. Сергей собрался с силами и продолжил плавание, но теперь взмахи его были уже не так резки, и гребки почти не продвигали вперед.
    Выбившись из сил, Сергей решил отдохнуть и лег на спину, расслабив руки и глядя в голубое небо, по которому бежало смешное, похожее на растрепанного гуся облако. Но полежать на спине, не двигаясь, ему не удалось, ноги предательски тонули, и приходилось для поддержания горизонтального положения все время ими двигать. Так что, поняв, что отдохнуть таким образом не удастся, он перевернулся на живот и поплыл дальше.
    Берег помаленьку приближался, но расстояние сокращалось явно непропорционально стремительно таявшим силам. Руки уже не гребли, а лишь слабо шлепали по воде, ноги еле шевелились, в голове же была лишь одна мысль – доплыть, хоть как-нибудь, но доплыть!
    Кольнуло в левой икре, и Сергей с ужасом вспомнил рассказы о сведенных судорогой мышцах и когда-то утонувшей здесь несчастной Марье, которая вот так же, наверное, не подумав, пустилась в опасное предприятие. Страх взбодрил, выжал из тела последние частицы энергии и заставил пошевелиться и продвинуться еще вперед. Но вот и этот неприкосновенный запас сил иссяк, и он уже почти не плыл, а лишь судорожно дергался в воде, с отчаянием глядя на спасительный берег, до которого, казалось, ничего не стоило дотянуться, а дотянуться никак не получалось.
    Над головой зажужжало, по макушке что-то щелкнуло и загудело вокруг. Сергей обернулся – это большой слепень, прилетевший на пруд зацепить каплю воды вдруг увидел возможность подкрепиться и закрутился вокруг беспомощной жертвы, сбивая с толку и выбирая момент для атаки. Сергей попытался всплеском отогнать кровожадное насекомое, но это только раззадорило его, снова и снова слепень налетал с явным намерением вцепиться. Оставалось только одно средство, он набрал воздуха в задыхающиеся легкие и нырнул, стараясь пробыть под водой как можно дольше. Через несколько секунд разрывающаяся от удушья грудь заставила вынырнуть, он вдохнул, но неудачно, в широко раскрытый рот попали брызги, вызвав тяжелый приступ кашля, это привело к тому, что он от души глотнул мутноватой населенной инфузориями воды, стал захлебываться и... пошел ко дну. И вот когда уже над бестолковой макушкой с легким всплеском сомкнулись мелкие волны Марьехи, судорожно вытянутые ноги внезапно коснулись чего-то мягкого и прохладного.
     Дно! Да, это было дно, последней всышкой сознания понял он, а значит спасение рядом. Сергей оттолкнулся, выскочил на поверхность и, уже почти ничего не соображая, замолотил руками и ногами, и, когда закончился и этот, казалось, последний всплеск жизни, теряя сознание, вдруг, почувствовал, что стоит ногами на твердом. Не веря себе, он замер, тяжело дыша и отплевываясь, но нет, правда, под ногами дно, и он уже не тонет.
    Затуманенным взором он посмотрел перед собой. Вот и берег, а вот и куст бурьяна, намеченный им в качестве ориентира.
    Доплыл! Доплыл! Переплыл Марьеху! Сознание вопреки всему совершенного подвига взбодрило его. Он хотел сразу выскочить на берег, но понял, что слишком устал, постоял немного в воде, набираясь сил, и только потом на дрожащих от изнеможения ногах вышел на берег и обессиленный упал в траву.
   
    Сергей отдыхал, не обращая внимания на коловшую бока жесткую траву, и с удовольствием смотрел на плывущее в вышине смешное, похожее на растрепанного гуся облако. На живот ему плюхнулся серый в крапинку кузнечик, по руке пополз черно-красный жук-пожарник, но он не пошевелился, и лишь через несколько минут, когда успокоилось вконец загнанное сердце, и дыхание стало ровным, стряхнул жука и сел.
     Блестящая на солнце Марьеха уже не показалась ему такой широкой, и даже мелькнула шальная мысль переплыть ее обратно, но он благоразумно отказался на сегодня от этого. С противоположного берега на него смотрели друзья, на дамбе у перил стояла Волкова.
    Сергей встал, отряхнул прилипшие к плавкам сухие травины и мусор и, стараясь придать себе максимально беспечный вид, пошел к дамбе. Поднявшись наверх, еще чувствуя, как предательски подрагивают коленки, он собрал сзади плавки в кулак и, проходя, неожиданно брызнул отжатой водой на худые лопатки демонстративно отвернувшейся Волчихи.