За карточную колоду своих жизней она проводила многих мужчин за порог. Кого – на войну, кого – к другим женщинам. Иногда отпускала в пустоту, реже – выгоняла сама, тщательно собирая их малейшие вещички и месяцами искореняя уборками запахи недостойного самца в квартире, а алкоголем – в памяти. Такие разные. По именам, темпераментам, хитростям и привычкам, они оставляли следы на глянце очередной карты, но стоило повернуть её рубашкой вверх, как наваждение превращалось в озеро спокойствия, или просто успокоения.
Перебирая колоду, она пристально вглядывалась в царапинки, вспоминала жесты, улыбки. Внезапные повороты головы, руки, плечи. Закрывая глаза, вспоминала запахи, некоторым улыбалась мимолётно, от остальных хмурилась, покусывая губы.
Моряк, красавец и легкодум, у него всё получалось играючи. И в каждом порту - по невесте. А портов на извилистой морской волне много. В постели чудил, шутками плёл паутину, скрывая за ней нешуточный опыт и лёгкую усталость от пресыщения. Этот наиграться ею не успел, вылетел впереди букета в четвёртый приход, даже не понял за что. Собирал рассыпавшийся чемодан, летевший с пятого этажа и, улыбаясь, кричал в безмолвный балкон наверху о любви, возвращении, телеграммах. В общем, весело заполнял паузу, а по другому жить не умел. Трефовый валет, что с него взять.
Инженер. Солидный, обстоятельный. Он даже говорил медленно, не то что слова подбирал, просто торопиться не любил даже в разговоре. С ним ей стало скучно через два часа после знакомства, но купилась же. На скалистость уверенную, на правила жизненные, не нарушаемые никогда. Показалось, что рядом с таким – сама жить научишься по законам, нигде не писанным, но дающим ощущения постоянного комфорта и иногда – счастья. Познать помешала либо скудность восприятия, либо понимание, что за скалой этой – примитивизм и лень ежевечерней газеты под бормочущий телевизор. Засыпал как младенец, не успев не только поинтересоваться её прошедшим днём, но и толком не закончив начатое. Короче, тоже трефовый. Почти король. Карта даже не истрёпана, ей настолько лень перемещаться, что в колоде прижимается рубашкой к соседним во время передвижений.
«Игнаша, любовь моя», - она улыбнулась, уголки губ дрогнули. Баламут и весельчак. Врывался вихрем, ставил всё вверх дном, не позволяя слова сказать накрывал на стол и так ловко у него это получалось. Всё спорилось, всё ладилось. Техника, гвозди-шурупы стеновые, посуда поломанная – всё его боялось, а он чинил и приговаривал «Сейчас, сейчас» Так же быстро тащил в постель, так же исчезал поутру. Оставив сладость искусанных губ, хронический авитаминоз утреннего мужского плеча и страх, что появится не скоро. Где его мотала судьба дёрганная, или нужен он был слишком многим и разрывался от этого, она так и не узнала. Сообщил быстро, что завербовался в горячую точку и канул. Червовый, но на короля тоже не потянул.
Хулиган дворовый, боязнь всей округи, хоть и не трогал никого из соседей. Бубновый. Ну, этот точно был королём. Карта прострелена, изрезана и для гадания не годится, но в колоде – важная и нужная. Вспыльчив, самоуверен, резок в решениях смотрел на всех, кроме неё, надменно. Влюбился мальчишкой тридцатилетним, только от такой любви – мука одна и ей и ему. Ревность неразумная, души палящая. Беспричинная и оттого самая опасная. Сжигал в огне обоих, а иначе просто не умел, хоть и поводов не было. Любил неистово, как в драки ходил. Не задумываясь и не оглядываясь. Так и сгинул без прощаний долгих, а она даже плакать не хотела – только, рассматривая точку на стене, ловила себя на мысли, что так лучше обоим. Точно бубновый. Король.
Прибился к телу сначала, потом в душу незаметно, простой и понятный, хоть за него слова говори, если спрашиваешь, таксист. Быстро при ней оперился, красив был, зараза. На её деньги бизнес открыл, на них же цветами дом одевал каждый день. Мужскую часть дел легко на себя перекинул, справлялся, а в постели – как две шестерни. Прилегали друг к другу без зазоров, даже смазка не требовалась. Через годик заскучал, пропадать стал на работе. Даже ночевал там иногда, то лифт с ним в полночь застрял, то работа срочная, то с проверяющими в сауне засиделся до зорьки утренней. Отдала она его той сауне с той зорькой. И проверяющим с ними. Вот карту, вольта червового, никак не выбросит. Ни из сердца, ни из колоды – рука не поднимается.
Вот выпал рубашкой вниз – вообще вспоминать не хочется. Расписаться заставил, хоть и не хотела она – на церемонию в шутку принесла ксерокопию паспорта. Так и оказалось, как предчувствие кричало. Неумеха, нищеброд, любитель выпить, да не сам – с друзьями. От дома отрывала друзей, как пальцы, вцепившиеся в балконные перила – по одному. Потом ловила просветления в мозгу мужа; не понимая зачем, терпеливо объясняла суть семьи. Склоняла к исполнению супружеского долга, чаще всего рыдая всю ночь в подушку после гарантированно неудачных попыток. Штамп подчеркнуть другим не есть сложно, гораздо труднее вышибать из дома вчера еще законного мужа, изредка просветлённо требовавшего то наследства, то дарственной, то свою законную половину. Не жену, до этого он не додумался, половину дома.
Сейчас к ней ходят девушки и женщины. Случайно так вышло. Погадала на своей колоде одной-другой и пошла молва. И отказать неудобно, и самой интересно. Да гадалка из неё – так себе, только если видит, что глаза у девицы задором горят, обязательно выпадет из колоды на скатерть с цветочками или король червовый, улыбаясь и шустря, или карта простреленная. Тоже король, но бубновый. А кроме красных королей нагадывать хорошему человеку и некого.