Мы шли не спеша, по только что выпавшему серебристому снегу. Вечер выдался тихим и безветренным. Пар, от выдыхаемого воздуха, быстро рассеивался в морозном воздухе. Друг Лешка шел рядом и постоянно твердил:
- Ты, пожалуйста, только не волнуйся! Я надеюсь, что ничего страшного не произойдет! Обычно все заканчивается весело! Ты только постарайся ни о чем плохом не думать, и все будет хорошо!
- Да я собственно и не беспокоюсь, - сказал я, - И что ты все время на меня страх нагоняешь?
Лешка остановился.
- Ты же не знаешь, что там может произойти! Может быть, ты окажешься в раю, но возможно, что твое путешествие пройдет по аду, и тогда… – сказал он, но недоговорив, замолчал.
- Ну, знаешь что! – сказал я и нахмурил брови, - Сначала, ты рассказываешь мне сказки, о своем знакомом шамане, и пытаешься затащить меня к нему в гости. Потом, когда я соглашаюсь, и иду на совершенно не понятную встречу, ты начинаешь меня запугивать и рассказываешь какие-то глупости про рай и ад! Ты ведешь себя странно, и я не могу понять, что же все-таки ты от меня хочешь!
- Я хочу только одного, что бы твой страх, не утащил тебя в какую-нибудь ужасную дыру! – сказал Лешка с обидой.
- Ну, вот опять ты за свое! Давай решим прямо сейчас, идем мы дальше или нет! Если идем, то ты замолкаешь, ну а если нет, то я поеду домой! – сказал я и посмотрел ему в глаза.
Он немного постоял, но ничего не ответил и молча, пошел дальше. Я пошел за ним.
***
То место, куда мы пришли, можно было назвать только одним словом, «дыра». Снег вокруг крыльца был в желтых промоинах, было понятно, что хозяин дома мочится прямо с крыльца. В сенях, валялась куча всякого хлама. Воздух был затхлым, пахло плесенью. Мы зашли в дом. Внутри обстановка была получше, но запах был тот же. Покрашенные белой краской, оштукатуренные стены навели на мысль о деревенской больнице. Посередине комнаты стоял стол, его покрывала замызганная скатерть в огромных желтых цветах, вокруг стола стояли лавки, грубо сколоченные и такие же грязные, как и скатерть. На окнах висели занавески, но определить их цвет было не возможно, так как освещение комнаты состояло из одной электрической лампочки под желтым, запыленным абажуром. На полу лежал разноцветный лоскутный коврик. В углу рядом с печкой стояла кровать. На ней лежало, прожженное в некоторых местах, красное ватное одеяло. Вид у жилища был запущенный, было ясно, что об уюте, в этом доме совсем не заботились. В двери, что вела в соседнюю комнату, показался хозяин дома. Он был похож на пожилого татарина, с раскосыми глазами. В затертой до дыр телогрейке, он походил на заключенного. В руке он держал трубку, из которой вился сизый дымок.
- Здравствуй, Алеша! – сказал хозяин моему другу.
- Здравствуй, дядя Нургун! – ответил Алешка.
«Точно татарин!» - подумал я, услышав, имя старика.
- Давно ты ко мне не заходил, а почему? – спросил Алешку, Нургун.
- Если честно, дядя Нургун, то мне было страшно к тебе приходить, - признался Лешка.
- Страшно, это хорошо! Хуже, когда ничего не страшно, тогда значит души нет, и в голове не порядок! – сказал Нургун, и хрипло засмеялся.
- Ладно, а это с тобой кто? – спросил Нургун.
- Это Колька, друг мой, - сказал Леша.
Нургун уставился на меня. Мне стало не по себе от его взгляда, и я спросил:
- Что это вы на меня так смотрите, дядя Нургун?
- Да так… Пытаюсь понять что ты за человек, - ответил он, и отвернувшись, ушел обратно в соседнюю комнату.
Мы немного постояли, но потом, подумав, что в ногах правды нет, я снял куртку и, повесив ее на гвоздь, сел к столу. Лешка куртки снимать не стал, и как был в верхней одежде, уселся рядом со мной. Татарина не было минут пятнадцать. Я сидел и смотрел перед собой на стол. Лешка видимо нервничал. Он, то вставал и подходил к окну, сквозь которое, из-за наледи ничего видно не было, то возвращался к столу и садился на скамейку.
- Послушай, Леш! А Нургун, он что, татарин? – тихонько спросил я, но в этот миг в дверях появился Нургун, и сказал:
- Я, не татарин! Я - якут!
Мне стало неловко.
- Если хочешь спросить, то спрашивай у меня, а не у Леши! – сказал Нургун мягко, - Леша многого не знает! – добавил он и улыбнулся.
- А вы, правда, шаман? – тут же спросил я, воспользовавшись моментом. Леха под столом пнул меня по ноге.
- Леша, зачем ты сказал своему другу, что я шаман? - притворившись возмущенным, сказал Нургун, - Нет, Колька, я не шаман! У шамана обязательно должен быть бубен, а у меня его нет. Я, Колька, травы собираю, сушу их, а потом разные отвары делаю. Я - врач, но лечу людей не таблетками, а травами!
- Так разве это не то же самое? – спросил я.
- Нет, - коротко ответил Нургун, потом он улыбнулся и спросил, - Ну что, будем чай пить?
Лешку при этом вопросе всего передернуло. Он, как то дико посмотрел на меня. Он будто ждал, что я отвечу отказом, но мне было интересно, и потом я продрог, и чай совсем не помешал бы, поэтому я согласился, а Леха обреченно выдохнул и склонил голову.
Скрипнула входная дверь, я обернулся и увидел, стоящего на пороге, нашего с Лешкой знакомого, Сашу. Он оббил с сапог налипший снег и прошел к столу.
- Привет, Нургун! – сказал он якуту, и сел за стол напротив меня.
Саша был постарше нас года на два, поэтому он считал нас салагами и общался как бы свысока. Про него ходили разные слухи среди ребят, что он какой-то странный, что он может на несколько дней уйти в лес и жить там совершенно один. Саша был очень серьезным и хмурым, но он был хорошим парнем, и я, если честно, даже обрадовался, что он пришел.
- Что, Колька, и тебя в эту дыру затащили? – спросил он.
- Почему же затащили? - сказал я, - Я сам пришел.
- Ладно, ты за слова то не цепляйся! – резко сказал Саша, - Вот сейчас чаю попьем чудодейственного, а потом, может быть, поговорим, если захочешь! Эй, Нургун, готово там твое пойло, или еще нет?
Нургун уже нес от печки, четыре кружки с чаем.
- Все готово, пейте чай! – улыбаясь, сказал он, и поставил кружки перед нами.
От чая сильно пахло травами. Я взял ближнюю к себе кружку подул, и стал пить горячий ароматный чай. Леха искоса смотрел на меня, потом он снова обреченно выдохнул, взял вторую кружку и тоже стал пить.
- Ну что, - хохотнул Саша, - Поехали!
Он залпом выпил горячее содержимое кружки, и подмигнул мне.
- Давай, Колька не тяни, а то без тебя уедем! – сказал он мне и я, не почувствовав никакого жара, залпом выпил весь чай.
***
Я удивился тому, как тихо вокруг стало. Еще минуту назад где-то лаяла собака, а теперь наступила такая тишина, что стало даже не по себе. Я посмотрел на ребят, они сидели напротив меня, с задумчивыми лицами. Я не мог вспомнить, когда это Леха успел пересесть. Нургун, прямо в валенках забрался на кровать и, покуривая трубкой, пристально смотрел на нас. Вдруг я услышал слабый звук, я постарался определить, откуда он исходит, но не смог. Мне показалось, что звук идет из моего нутра. Он походил то, как будто, что-то огромное, ухая, вращалось, рассекая воздух. Я посмотрел на Лешу. Он сидел, положив руки на стол, как будто за школьной партой. Глаза у него были широко открыты, он смотрел куда-то поверх меня и совершенно не двигался. Саша тоже облокотился на стол, но его глаза были спокойны, он что-то перебирал пальцами. Мне показалось, что это четки, но приглядевшись, я увидел, что он держит в руках два орешка, и перекатывает их межу пальцами. Звук стал громче, я уже физически ощущал, как вращаются невидимые лопасти. Саша улыбнулся и что-то сказал, но что он сказал я разобрать не смог. Каждый звук, который он произнес, многократно стал повторяться и в конце слился в единый гул. Мне стало весело, и я засмеялся. Леша тоже что-то сказал, и его слова так же повторились множественным эхом. Они смотрели на меня, и по очереди что-то говорили. От того что эхо делало их речь квакающей и совершенно не понятной, я до такой степени развеселился, что никак не мог остановиться, и смеялся как заведенный. И тут я четко услышал, как Саша громко сказал:
- Прекрати ржать!
Гул в ушах стих. Но теперь что-то странное происходило со зрением. Картинка того, что я видел, стала вздрагивать. Это походило на то, как если бы по натянутой простыне, на которую проецируют фильм, стала проходить волна. Я перебегал глазами от Саши к Леше. Было, похоже, что с ними происходит что-то необычное, так как они сидели с вытянутыми лицами и с застывшими глазами. Мне стало страшно. И в этот момент все, что я видел, дернулось с такой силой, что отделилось и поплыло влево от меня. Я был в ужасе, потому что увидел, как на место той «картинки», которая уплывала, приближается другая, точно такая же, но с некоторыми изменениями. Я увидел, в разрыве между «картинками», своих друзей, они долю секунды были свободны от всего, но потом их начало вдавливать в приближающуюся форму и от этого их глаза в ужасе расширились. Но уже через миг к ним подъехала другая «форма» и в ней Лешка уже рыдал. Я захотел его успокоить и протянул к нему руку. Он отшатнулся от меня, вернее его втиснуло в «форму», в которой он, отшатнулся. Я посмотрел на свою руку, и вдруг понял, что я не могу ей управлять, она была парализована. Второй рукой я попытался убрать руку со стола, но после того, как я взял ее и потянул, она оторвалась и осталась у меня во второй руке. Я в ужасе смотрел на, свою оторванную руку, я видел, обрывки мяса на том месте, где она только что была. Боли я не чувствовал. Ужас достиг максимума, и я отшвырнул от себя обрывок моей руки. Я поднял глаза на Сашу, в надежде, что он мне поможет, но он с ужасом в глазах, смотрел на мою оторванную руку и вдруг, взявшись за свою правую руку, он тоже оторвал ее, и бросил на стол рядом с моей рукой. Я повернулся к Леше, его всего трясло, глаза были расширены, на лице блестели капли пота. В этот миг я подумал, что мы умираем, и все, провалилось во мрак…
Я сидел в кинозале, на экране тускло что-то светилось, я повернулся, что бы посмотреть, кто сидит рядом со мной, но в темноте ничего не увидел. И все же я точно знал, что весь зал заполнен людьми, и что все сейчас смотрят на экран.
«А где же ребята?» - подумал я.
И вдруг на экране появилось лицо. Я не сразу понял, что это Нургун. Он, прищурившись, смотрел на меня, но у меня в голове крутилась только одна мысль, о ребятах. Лицо Нургуна на экране растаяло, и я увидел Сашу. Он лежал на обочине пыльной дороги, и из уголка рта у него текла кровь, он несколько раз вздрогнул и затих. Я понял, что он умер. Потом я увидел Лешку. Он весело смеялся, сжимая в руке стакан, но потом он, подобно надувному матрасу, стал сдуваться, и через минуту от него осталась бесформенная куча. На экране снова появился Нургун. Я зарыдал. Он, молча, смотрел на меня.
- Дядя Нургун, отпустите нас, пожалуйста! – завыл я.
Нургун молчал.
- Я никогда, никому не расскажу, что видел! – продолжал умолять я.
Нургун продолжал, молча, внимательно смотреть на меня.
- Я клянусь, что никто не узнает, что тут происходило! – воскликнул я, уже не надеясь, что Нургун ответит.
Тут я почувствовал, как справа, на меня подул ветерок. Я обернулся и увидел приоткрытую дверь.
- Спасибо, дядя Нургун! Спасибо! – прошептал я, и уже через мгновение, бежал по бескрайнему пшеничному полю.
***
После тех событий прошло уже много лет. Год назад умер Лешка, он, как говорят в народе, опился водки. Саша погиб года через два после описываемых событий, он попал под автобус. С Нургуном я больше никогда не встречался. Мне до такой степени страшно, при воспоминании о загадочном якуте, что до сих пор в горле у меня встает ком. Не знаю, что за чай я пил в том доме, но и теперь я иногда оказываюсь в том же самом «кинозале», и на «экране» передо мной проходят различные видения. Все они, рано или поздно сбываются, но я, как и обещал старому якуту, никогда и никому о них не рассказываю.