«СУРОВАЯ ИНГА НИКОДИМОВНА»
- Это дядя Игорь, познакомься, - сказала Инга Никодимовна сыну. Долговязый
подросток пожал Игорю руку костлявой ладошкой.
- Так, Боря, ты где был? – строгим тоном спросила мать. – Как гулял? А уроки? А что ты мне обещал?
Сын оправдывался, дерзил, закрылся в своей комнате, хлопнув дверью.
Игорь сказал.
- Ты знаешь, у тебя даже тон меняется, когда ты с ним разговариваешь.
- Да, знаю, - ответила «суровая мать».
- И тембр голоса меняется.
- А как с ними иначе?
- Ты же меня учила: когда у человека меняется выражение лица и тембр голоса, это значит, что на поверхность сознания выходит другая подличность.
- Да, - Инга запнулась, - я знаю это про себя. Но ничего поделать не могу.
- Ты таким тоном со мной разговаривала в первые дни в клинике, помнишь?
- Да?
- А Борька вынужден тебе отвечать тоном «защитника». Ты с ним воюешь. Зачем?
- А ты заметил, да? Я знала это про себя, но думала, что ладно, потом изменю, потом стану «доброй мамой», а «потом» не наступает уже шестнадцать лет. Вот и не нахожу с ним общего языка. А ведь он добрый, общительный мальчик.
- Не вини себя. Просто будь ему хорошей мамой. И он повернется к тебе солнечной стороной. Слушай, - Игоря осенило, - а давай с ней поговорим.
- С кем?
- Ну, с этой подличностью. Со «строгой мамой». Ты точно так же разговариваешь с больными.
- А с вами иначе нельзя! На голову же сядете! – вроде бы в шутку прикрикнула Инга Никодимовна и осеклась. – Неужели я так разговариваю с больными? – она нервно зевнула. – Да-а… Ты знаешь, я даже как-то боюсь с ней разговаривать. Еще наговорит всяких гадостей, а ты меня после этого разлюбишь.
- Вот! Видишь. Ты боишься. А это верный признак зажима, комплекса. Нет, тебе обязательно надо с ней поговорить и выяснить отношения.
- Ты стихийный психоаналитик, - улыбнулась Инга. – Ну, ладно, давай.
Игорь сел за кухонный стол.
- Царица Инга, - торжественно сказал он, - Властительница психической вселенной доктора Александрушиной, ты позволишь мне поговорить со «Строгой Ингой Никодимовной»?
Женщина посидела задумчиво. Свела брови. Сощурилась. Кивнула.
- Займи свое место, - сказал Игорь. Она придвинулась к столу, положила на него локти, сцепила пальцы и выпрямила спину.
- Я вас слушаю, - официальным тоном сказала она. По спине Игоря пробежал мороз. От нее веяло ледяным холодом.
- Ну, говорите, - сказала она раздраженно, - сколько можно ждать? Что я должна из вас тянуть клещами каждое слово?
Игорь слегка опешил.
- Как вас зовут? – неуклюже спросил он.
- Инга Никодимовна.
- Как вы себя чувствуете?
- Замечательно.
- За что в жизни доктора Александрушиной отвечает «Инга Никодимовна»?
- За порядок, - отчеканила женщина. - За неукоснительное соблюдение правил
социального и межличностного общения. Без меня Инга превратилась бы в заурядную шлюху. Ничего бы не добилась, так бы и месила тряпки в кухонной раковине. Это я сделала ее кандидатом наук, продвинула по службе, устроила ей карьерную связь с профессором. Это я разрушила ее карьеру, ее доброе имя в среде коллег, камня на камне не оставила от надежд на защиту диссертации. Это все сделала я!
- Но за что?
- А ты будто не знаешь! - фыркнула «суровая Инга Никодимовна». – Это ты ее до этого довел!
- Я?! – изумился Игорь, забывая о своей роли «ведущего» психотерапевтического сеанса.
- Да, ты! – «Инга Никодимовна» хлопнула по столу, в глазах ее блеснула ненависть.
- Чем же?!
- Своим развратным сексуальным поведением! – отчеканила «зав. отделением». – До тебя она никогда не была такой! Она кричала в оргазме в своем кабинете в то время, как в коридоре ждали больные. Ее вопли слышал весь Институт. Все об этом только и шептались. Я не против ее сексуальных контактов, но вопить, как мартовская кошка, - это непростительно, это похабно, это омерзительно! Ее слышали не только подчиненные, санитары, медсестры, врачи. Ее слышали больные, эти жалкие шизофреники. Они смеялись над ней. За это я ее наказала. Это я заставила ее встать на Экспертном совете и выступить против Александра Яковлевича Пасхавера, окончательно разрушив этим ее карьеру.
Игоря вдавило в кресло.
- Но ведь Инга – это же вы сами! – еле вымолвил он. – Как вы можете разрушать свою собственную жизнь!
«Инга Никодимовна» усмехнулась.
- Профаны в психиатрии опаснее пьяных хирургов! Ты взялся вести сеанс
глоссолалии, ни бельмеса не понимая в психологии. Да будет тебе известно, я – не Инга, и мне глубоко начхать на ее переживания! Инга - сентиментальная дурочка! Я включила ее детский «якорь» - песню «Вставай, страна огромная», вот она и ринулась в бой очертя голову. Она потеряла все – работу, имя, уважение коллег, диссертацию. Разве трезвый рассудочный человек так себя ведет? Нет, так себя ведет только очумевшая от любви пятнадцатилетняя дурочка!
- Это и есть ваши методы? – в шоке спросил Игорь.
- Да, вот такие у меня методы управления людьми. Их принимают за благородные порывы, а этой мой способ подвести человека к катастрофе. Это я подвела ее к самоубийству. Я измучила ее ревностью к тому самому человеку, под которым она вопила, как кошка.
- То есть к к-кому? – заикаясь, спросил Игорь.
- Не придуривайся! – закричала «Инга Никодимовна», привставая. – Кто приезжал сюда с этой тварью развратной, демонстрировал, как он счастлив на стороне? Кто обвинял Ингу в краже этой вонючей монетки?! Кто, как не ты?! Он еще спрашивает, кто измучил «Ингу Никодимовну»? Каждый раз ты приходил сюда, как палач! Я каждую минуту ждала, что ты снова к ней уйдешь. Ты уходил, а я умирала! У-ми-ра-ла!
Вырвавшаяся на свободу подличность бушевала. Игорь не знал, что делать.
Перед ним была та самая фурия, которая била его тапочком по голове.
- Я искренне прошу прощения за все, что сделал плохого Инге Никодимовне, -
смиренно сказал он. – Но неужели из-за одного несчастного вскрика нужно разрушать женщине жизнь?
- Запрещено прилюдно демонстрировать интимные чувства! – отчеканила «Инга
Никодимовна». В ней явственно боролись «суровая завотделением» и «любящая Инга», и оттого лицо ее подергивалось нервными тиками и диковинно искажалось. Игорю стало страшно, у него ведь не было опыта проведения таких сеансов, поэтому он решил поскорее закругляться.
- Спасибо, «строгая мама», - почтительно сказал он. – Можете вернуться на свое место.
«Инга Никодимовна» надменно фыркнула, с грохотом отодвинула стул и встала. Лицо Инги выражало потрясение.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ НОЗДРИ И ЛЕВКИ В КЕМПИНГЕ «СОЛНЕЧНЫЙ»
Дверь в гримерную Ноздрачовой распахнулась. В проеме стояла фигура… орангутанга в смокинге. Ему бы еще цилиндр - и будет вылитый лепрекон, подумала Ксения, не зная, насколько она близка к истине.
Лепрекон как-то странно вползал в гримуборную, словно огибал гибким телом выступы шкафов и простенков. Плохо выбритая щетина там и сям торчала из шрамоподобных морщин, испещряющих его лицо. Из обезьяньих глазниц поблескивали пьяные, тусклые глазки.
- Ты че курила, придурь? – просипел он.
- Что? – Ксения посмотрела на Леву. – Кто это?
Лева узнал бандита и в страхе попятился.
- Ты че несла? – приближался пришелец из фильма ужасов. - Ты хоть понимаешь, кого ты обидела?
- Позвольте, кто вы такой?
Морщинистое личико оскалилось, выпустив наружу желтые, вкривь и вкось растущие клыки. Другое, словно бы нечеловеческое существо проступило наружу из морщинистой оболочки.
- Че зубы сушим? – прошелестело существо. - На ха-ха пробило? Да ты дура по
самую сраку!
- Что вам надо?
Существо пригнулось перед прыжком.
- Ты не втыкаешь?! Ты гостей Валерия Егорыча оскорбила! Ты грохнутая на всю
каску, в натуре! А ну пошли!
Лепрекон схватил Ксению за руку и потянул в коридор.
- Куда вы меня тащите? Эй! Да вы что, с ума сошли? Пустите!
- Разбираться с тобой будут.
- Вы кто?
- Пойдем!
- Нет, вы кто?
- Пойдем!
- Никуда я не пойду! – Ксения вырвала руку. – Вы что, с ума сошли? Учтите, я это так не оставлю!
- Я те что, учетчик? Топай!
- Руки убрал!
- Пошли по-хорошему!
- Куда? Зачем?
- Извиняться будешь!
- Я шутила, ясно вам! У меня жанр такой!
- Че у тебя?
- Жанр стеба!
- Я те че, мост в Питере? А че ты меня разводишь? Пошли, там все расскажешь!
- Лева! Вызывай охрану!
Лепрекон вдруг лапой схватил Ксению за лицо, зверски сжал и завозил из стороны в сторону.
- На зоне которые метлой метут не по делу, хавало цыганской иглой зашивают!
Лева попытался вступиться. Бандит толкнул девушку на диван и схватил Леву за грудки. Ксения подтянула колени к груди и изящными красными туфельками (Luciano Padovan) изо всей силы лягнула бандита в поясницу. Лепрекон с грохотом улетел в угол.
Ксения выскочила в коридор. Вслед ей грянул вой дикого зверя.
Нет, не зря Саша Лепрекон ненавидел женщин. Чего от них можно ждать, кроме удара в спину? Подлая их натура проявилась еще в матери, когда она, сучка, во второй раз вышла замуж и с подачи нового муженька сплавила малолетнего Сашу в интернат для дебилов.
А он не дебил! Если б его кормить, как следует и воспитывать, он, может, вырос бы нормальным пацаном, а не таким, как сейчас бандитом! Сыночка маманьки от второго брака после зарезанным нашли, как Лепра вышел из интерната. Чтоб ни одного сына у тебя, тварь, не осталось! Помучайся, как я!
Держась за поясницу, Лепрекон пошкандыбал в погоню. Ярость затопила утлый череп. Сам не осознавая, что делает, он нащупал пистолет в наплечке и сжал рифленую рукоять.
«СРЕБРЕНИК ИУДЫ – МИФ ИЛИ ПРАВДА?»
(Запись ток-шоу «ВЫХОД ЕСТЬ!»)
Объемные белые буквы заставки гласили: «ВЫХОД ЕСТЬ!» Внизу шли частые маленькие надписи – «выход есть! выход есть! выход есть!». На экране появляется вихрасто-небритый ведущий Андрей Махалов.
- Последняя неделя омрачилась в Москве трагическими событиями, - мрачно
говорит он. – При взрыве бомбы погиб известный музыкальный продюсер Владлен Куляш. В огне, охватившем ночной клуб, погибли 84 человека, многие получили ранения. Олеся Кузьминская, которой Ноздря в шутку крикнула «Олеся, повесся!», действительно вскоре покончила жизнь самоубийством.
Что же объединяет все эти случаи? По мистическому совпадению пострадавшие или погибшие люди накануне смерти в той или иной степени вступили в… э-э… в конфликт с известной шоу-герл Ксенией Ноздрачовой. Да что греха скрывать, ваш покорный слуга тоже попал в хорошую передрягу благодаря Ксении. Ведь именно она, желая того или не желая, привела сюда, в студию, человека, который попытался взять меня в заложники. Согласитесь, событие не ординарное. В столичной тусовке поползли слухи о «проклятии Ноздри». Это серьезные обвинения или досужие вымыслы? Об этом мы поговорим с виновницей «торжества» в кавычках, Ксенией Ноздрачовой.
Ксения вышла из-за кулис под жидкие аплодисменты зала. На ней был топ с цветами гибискуса (Roxy), куртка в стиле винтаж (Blend-she), джинсы (Levi’s), тонкий красный ремень (Chervo), cерьги (Schmuckrausch) и браслет (Bijou Brigitte).
- Добрый вечер, - сказал ведущий.
- Здравствуйте.
- Прежде чем мы начнем говорить об этих случаях, давайте посмотрим, что
происходило в «Камеди». Внимание на экран.
Возникли картинки клуба, кадры танцующих девочек, сцена, Ноздря у микрофона.
Камера мечется между гневными лицами. Гуляш кричит, надрывая голос:
- Эта женщина украла у меня машину. Она воровка! Она кидала! Она не выполнила ни одного пункта контракта между нами. В нее были вложены огромные деньги, ее раскручивали, а она вильнула хвостом и всех кинула. Ее не следует приглашать в приличные места. Ей следует объявить бойкот. Таких людей надо выбрасывать на улицу, чтобы другим неповадно было!
В Ноздрю летит из зала бутылка с минералкой, она уворачивается. Обезображенное ненавистью лицо Ксении кричит в сторону Куляша: «Да чтоб ты всю жизнь был в шоколаде! С наступающим тебя, Владя, днем рождения! Чтоб тебе… - ее утаскивают со сцены, - чтоб на день рождения тебе на ногу нацепили бирку! И чтоб это был не роддом! Чтоб тебя в шоколаде похоронили! Чего свистите, господа? Флаг вам в руки, свечку в торт!»
Экраны погасли. Прожектора и глаза миллионов телезрителей скрестились на белоснежном кресле, в котором восседала гордо выпрямившаяся Ксения Ноздрачова.
Андрей Махалов продолжил, направляясь к ней через арену студии.
- По странной иронии судьбы вскоре после этого скандала бывший продюсер
певицы был взорван динамитной шашкой, замаскированной под свечу в шоколадном именинном торте. Тело погибшего продюсера было с ног до головы покрыто шоколадной глазурью. Вот и не верь после этого рассказам о сглазе, порче и наведении проклятия.. Ксения, говорят, вы реально приносите несчастья.
- Так сказала моя мать перед смертью. Знаешь Андрюш, отчего умерла моя мать? От родов! И вообще, кто так про меня говорит?
- Да все говорят.
- Пусть говорят!
- Так я назову свое следующее ток-шоу. Но сейчас, скажи, ты не чувствуешь
никакой связи с трагическими событиями, связанными со смертью твоего бывшего продюсера, с гибелью людей в ночном клубе «Бинго»?
Знал бы ты, кто виноват в аварии на Смоленке, подумала Ксения.
- Я хочу сделать заявление, - она сказала эти слова таким значительным тоном, что шумящий зал поневоле затих.
- Все мои личные несчастья и все события… трагические события, которые
случились вокруг меня в последнее время, начались с того, что я… держала в руках сребреник Иуды!
Аудитория замерла.
- Тот самый? – спросил ведущий. – О котором сейчас столько шума?
- Я держала его вот в этой руке! – Ноздря подняла вверх правую руку. Сжала кулак, чтобы скрыть заметную дрожь в пальцах. - Тогда я не знала, что это за монета. Мы просто проехали рядом с нею, и моя жизнь перевернулась.
- Где вы проезжали? С кем?
- Мы ехали с Владиславом Куляшом мимо Казанского вокзала, и вдруг словно что-то взорвалось в машине. Началась дикая ссора, ругань, совершенно беспочвенная, без всяких видимых причин. Владик остановил машину, вытащил меня на улицу и уехал. Он никогда таким не был, вы понимаете, никогда! На него как нашло что-то, он был просто вне себя! Я осталась стоять ночью на морозе, среди бомжей и проституток, представляете?
Естественно, я пытаюсь позвонить ему, понять, что произошло. И вдруг у меня выхватывает телефон какой-то воришка и убегает. Молодой человек догнал его, вернул мне телефон и довез до дома на такси. Так вот, у этого молодого человека в кармане лежал… сребреник Иуды! Ни он, ни я – мы не подозревали, что это за монета. Это и был тот молодой человек, которого я привела к тебе на ту передачу про людей, потерявших память. Да, это он был носителем монеты. Это из-за нее, я уверена, он набросился и на тебя, Андрей. Так вот, после того, как я подержала ее в руках, мои мысли и слова стали реально приносить людям вред.
- Мистика какая-то! – воскликнул Махалов.
- Так вот! Теперь самое главное! – звенящим голосом сказала Ксения.
КОРПОРАТИВ В МОТЕЛЕ «СОЛНЕЧНЫЙ» (продолжение)
Дамские шпильки не предназначены для бега. Но сегодня в фигурном беге между людьми Ксения Ноздрачова и на шпильках поставила бы мировой рекорд. Выскочив в вестибюль, она вдруг поняла, что ей не к кому обратиться за помощью. Всех, кого могла, она облила грязью и «опустила»! Оскорбленные люди только позлорадствовали бы, увидев ее в унижении, просящей о помощи. Не дождетесь! Ноздря сморкаться хотела на всяких там уродов!
На подламывающихся каблуках Ксения проскочила вестибюль и нырнула в дверь с надписью «Служебный вход». Каблучки звонко цокали в очень тихом после вестибюльного гомона коридоре.
Гостиничный комплекс таких масштабов, как кемпинг «Солнечный», имеет почти столько подземных, сколько и наземных этажей. Под землей расположены склады, промышленные холодильники, грузовые эстакады для подвозки продуктов и товаров, подсобки, разделочные. Через одну из дверей Ксения на бегу увидела поваров в окровавленных фартуках, огромными ножами обваливающих подвешенные на крюках коровьи туши. Ей стало не по себе. Почему-то показалось, что вскоре и ее так же подвесят на крюк и начнут разделывать прекрасное, отточенное в тренажерных залах тело. И словно в подтверждение этих мыслей сзади послышался топот и из-за поворота показался неотвязный, как ночной кошмар, Лепрекон.
Тут уже настоящий ужас обуял девушку. Она сняла туфли, прижала их к груди и босиком припустила по холодному полу. Только теперь она поняла, что для того, чтобы спастись, надо было бежать к людям, а не от людей.
Пьяноватый, с кружайщейся от кокаина головой и раскалывающейся поясницей Саша Лепрекон еле поспевал за беглянкой. Сука неуловимая! И бежит, тварь, зигзагами, словно от выстрелов уклоняется. Это же мать от него убегает, не хочет его, отвергает! Вне себя от злобы Саша передернул на бегу затвор. Не убью, так напугаю, сучку!
В конце коридора чернела распахнутая служебная дверь с горящим сверху плафоном «БАССЕЙН». Фигура бегущей девушки маячила в створе двери. Бассейн огромный, там бары, раздевалки, тренажерные залы. Сейчас шмыгнет за угол, фонаря нет, ищи ее там по темени! Лепрекон вскинул пистолет и выстрелил над головой беглянки. В теснине пустого коридора выстрел раскатился оглушительным громом. Взвизгнул рикошет. Под стать ему раздался и девичий визг. Девка взмахнула руками и пропала из виду, будто сквозь землю провалилась.
Лепрекон вбежал в гулкое волглое пространство. Визг жертвы еще перекатывался под высоченным куполом погруженного во мрак бассейна.
Сзади набежал запыхавшийся Питбуль с перехваченным, как пачка денег резинкой, лицом.
- Ну, че тут? – напарник, чтобы отдышаться, отвернул эластичную повязку с дыры отгрызенного носа. – Ты че творишь, Сань? На хрена стрелял?
- Так убежала б! Посвети.
- Чем, сука, фингалом?
- Зажигалка есть?
- Есть, блин!
- Так свети!
В руке Вырвиноса затеплился язычок пламени. С поднятым над головой желтым шариком света он склонился над тяжко колеблющейся гладью бассейна.
- Оба-на, - изумленно сказал он.
В воде колыхалось смутно различимое тело.
- Епэрэсэтэ! – не мог поверить своим глазам Вырвинос. – Ты че… че ты наделал, придурок? Эй, девушка! Эй! Неужто сдохла?
- Психует. Ближе посвети!
Вырвинос шикнул от боли, язычок погас.
- Че?
- Пальцы обжег!
- А ты переверни, там внизу должен быть фонарик.
Вырвинос нащупал в торце зажигалки кнопку. В донце зажегся ярко-синий светодиод.
В его призрачном свете бандиты разглядели тело девушки. Она не шла ко дну, потому что лежала на ожерелье белых, как жемчужины, пробковых поплавков, разделяющих бассейн на плавательные дорожки.
Вода уже успокоилась и не колебалась. В ее голубоватой линзе навзничь висело неподвижное тело Ксении Ноздрачевой. Вокруг головы девушки расплылось рыжее облако волос, вокруг тела распространялось туманное облачко крови.
Вырвинос шумно втянул воздух в сопло откушенного носа.
- Е-мое, ты че натворил, дебил? Ты ж ее убил! Ну, все, нам кранты! Зачем шмалял, придурок?!
- Попугать хотел. Убежала б, - растерянно оправдывался Лепрекон. – Я еще и
ногу подвернул.
- Голову ты подвернул! Ты ж ее убил.
- Она меня в спину лягнула. Как лошадь! У меня с этого сразу флягу рвет…
Послышались отдаленные голоса. Лепрекон выглянул. В глубине коридора показалась фигура охранника. Рядом семенил, возбужденно махая руками, продюсер убиенной.
Бандиты переполошились. Вырвинос набрал по мобильному Бурого.
- Егорыч, - зачастил он, прикрывая рот ладонью, - тут это. Шлепка получилась. Да бабу эту. Не я! Лепра! Он стрелял. Алло! – в бассейне сигнал мобильного телефона искажался. - Тут это, народ сюда бежит. В бассейне. Да точно! Тут кровищи! Че делать-то? Может, свидетелей перешмалять? А? Понял.
Вырвинос отключил телефон и зашипел на очумелого Лепрекона.
- Ноги отсюда! Они сейчас ментов вызовут, епсель-мопсель!
«СРЕБРЕНИК ИУДЫ – МИФ ИЛИ ПРАВДА?»
(Запись ток-шоу «ВЫХОД ЕСТЬ!»)
Вновь прозвучала трубная музыкальная заставка ток-шоу «Выход есть!». После рекламной паузы вихрасто-небритый ведущий вновь впрягся в свое многотрудное ремесло.
- Последняя неделя омрачилась в Москве трагическими событиями. В столичной
тусовке поползли упорные слухи о неком проклятии, связанном с именем Ксении Ноздрачовой. И, как сегодня нам рассказала сама виновница «торжества», все эти мистические истории стали происходить с ней после того, как ей в руки попалась таинственная монета, оказавшаяся не чем иным, как тридцатым сребреником Иуды.
Вторая половина передачи будет посвящена именно ему. У нас в гостях Инга Александрушина, старший научный сотрудник Института имени Сербского, а также ее пациент Игорь Ледовских, настоящий правообладатель древней монеты, который уже однажды побывал в этой студии, и тогда дело закончилось небольшим э-э… эксцессом.
Аудитория аплодисментами встретила вошедших гостей. Они сели в кресла справа и слева от Ксении.
- Надеюсь, сегодня вы, Игорь, настроены более миролюбиво и больше у нас ничего не случится, - сказал Махалов. - Вам слово, доктор!
- Игорь Ледовских поступил в наш Институт в состоянии атипичной амнезии, -
начала рассказ Инга Никодимовна. – В целях восстановления утраченной личности с ним была проведена гипнорепродукция. Это такой гипноз, когда больной сосредотачивается на определенном предмете и регрессивно возвращается к событиям, связанным в прошлом с этим предметом. Так вот, гипнорепродукция на монету показала, что это был один из тридцати сребреников Иуды.
- Вот эта монета! – ведущий указал на экране, где показалась фотография неровного металлического овала со стертым профилем. – Как она попала к вам в руки?
Ледовских хмуро глянул на экран.
- Мой дед, академик сталинской эпохи Иван Ледовских, сделал в 1918 году по заказу Троцкого статую Иуды. Троцкий замуровал принадлежащий ему сребреник в голову статуи. Голова эта хранилась в Троицком монастыре Свияжска. Там я ее и нашел.
- Значит, вы разбили голову?
- Да.
- А что выставляется сейчас в музее имени вашего деда и вызывает столько споров и пересудов?
На экране появилось изображение музейного экспоната. Черная зияющая глотка Иудиного лика произвела на аудиторию впечатление. По залу пробежал ропот.
- Это она и есть, голова, которую я разбил. Ее восстановили.
Инга Никодимовна продолжила.
- В общей сложности было проведено два сеанса гипнорепродукции с монетой. Во время первого Игорь «увидел» обряд проклинания монет синедрионом Иерусалимского храма. Во время второго сеанса он пережил, как бы это сказать… самоубийство Иуды. У него даже странгуляционная линия появилась на шее.
На экране появилась изображение запрокинутой головы героя передачи с отчетливой синей линией вокруг шеи.
- Невероятно! – воскликнул Махалов. - Невероятно! Что скажут эксперты?
Доктор Пасхавер взял слово.
- Прошу прощения, - иронически покашливая, сказал он, - не знаю, для чего
создается на пустом месте сенсация. Больной, действительно, обследовался в нашем институте. Было установлено, что он склонен к суициду и аутодеструкции, то есть к действиям, направленным на саморазрушение. Посмотрите на шрам на его носу! Это одна из его попыток нанести себе вред.
Больной был даже насильно обездвижен, чтобы не причинил сам себе повреждений. Линия у него на шее, которую вы видели на фотографиях, есть не что иное, как след от реальной попытки суицида. Спрашивается, при чем же тут Иуда и эта старая монета? Налицо самоидентификация больного с историческим персонажем. Многие больные воображают себя Наполеонами, но это еще ничего не доказывает.
Зал взбурлил.
- Игорь, это так? – перекрывая шум, спросил ведущий. - Расскажите нам, что вы на самом деле увидели под гипнозом?
- Я узнал одну важную вещь.
- Какую?
- Я должен сказать об этом всему человечеству.
- Мы готовы, - сказал Махалов. – Мы вас внимательно слушаем.
Игорь встал и в наступившей тишине сказал.
- Вот эта весть. Иуда не предавал Христа!
Молчание повисло в зале.
- Ну, да! – сказал Махалов. – Есть и такая теория! Впрочем, я думаю, нам
пояснит все детали этой истории человек, который проводил гипнорепродукцию на сребреник Иуды, врач-гипнолог Сергей Бодров! Встречайте!
ЗАПЛЫВ В БАССЕЙНЕ
В пустой бассейн вбежали охранник и Лева Ковальков. Охранник включил фонарик, осветил раскинувшееся в воде тело и выругался. Твою мать! Рванул было к лесенке, даже за поручни взялся, но передумал лезть в кровяную воду в новом костюме и белоснежной рубашке с бабочкой. Похлопал себя по карманам, рацию забыл, дурак! Побежал вызывать подмогу.
Лева остался один в темном бассейне. В черной воде колебалась мертвая Ксюша. А вдруг она живая, только раненая? В кино героини всегда только раненые, причем легко. Громким шепотом арт-директор позвал в темноту: «Ксюш, ты живая?» и, как недавно Вырвинос, затеплил язычок зажигалки.
Девушка неподвижно висела в воде между небом и землей.
- Ксень, Ксюш, Ксюшенька, - Лева в бессильном отчаянии опустился на колени, в темноте пополз вдоль мокрого резинового бортика. – Это я, я во всем виноват. Я привез тебя сюда! Я-я! – Лева завыл, как волк на луну. – Я же не хоте-е-е-ел…
- Не ори!
Лева сильно вздрогнул. Ксения по-собачьи гребла к бортику.
В свете зажигалки ошеломленный арт-директора разглядел разгневанный и оттого еще более живой лик своей повелительницы.
- Ты живая? – пролепетал он. – Боже мой! Ты живая!
- Какая я тебе живая? – возмутилась Ксения. – Не видишь, меня замочили!
- Ксень, - таращился и все не верил своим глазам Лева. – Ты не ранена?
- Они ушли? – девушка схватилась за край бортика.
- Сбежали. Ксень, Ксюш, - Лева вглядывался на явление воскресшей Ноздри,
обшаривал ее глазами, боясь заметить рану, откуда в бассейн натекло столько крови, - девочка моя… а я уж думал утопиться прям тут, возле тебя. Как Ромео возле Джульетты. Давай руку.
Лева протянул руку, Ксения ее поймала и вдруг резко дернула арт-директора на себя. Он кульбитом ушел в воду. Вынырнул с фонтаном брызг.
- Ты че, - прыснул он сквозь кашель, - на фига-а?! Кха-кха!
- А че ж ты меня не спасал? Чего не прыгнул в воду? А?! - Ноздря напрыгнула Леве на плечи и затолкала под воду.
Парень вырвался и отплыл на безопасное расстояние.
- Был один сухой, так теперь двое мокрых. Как мы отсюда выбираться будем, такие?
Он подплыл к лесенке и полез из бассейна. Ксения выбралась за ним. Дальняя часть бассейна была погружена в темноту. Лев нащупал в стене дверь, нажал на ручку и – о счастье! – она открылась. Они пошли по теплому и тихому коридору, чавкая мокрыми штиблетами.
«СРЕБРЕНИК ИУДЫ – МИФ ИЛИ ПРАВДА?»
(Запись ток-шоу «ВЫХОД ЕСТЬ!»)
Под аплодисменты в студии появился доктор Бодров, красивый, лощеный, в белоснежных кроссовках под строгим костюмом от Бриони.
- Да, действительно, пациент вышел на тот исторический момент, когда Иуда
готовился осуществить суицид. Но что это доказывает? Что человек стал Иудой? Да нет же! Почитайте Грофа! – Бодров достал покет-бук. -
Цитирую: «Переживания этого уровня бессознательного (речь идет о так называемом трансперсональном уровне психики) обычно сопровождаются яркими физиологическими проявлениями, такими, как удушье различной степени, учащенный пульс и сердцебиение, тошнота и рвота, изменения в цвете кожи, колебания температуры тела, спонтанные кожные высыпания и появление синяков, подергивания, дрожь и судороги, необычные двигательные феномены.
«Смерть «эго», пишет Гроф, может символически… выражаться отождествлением с Христом, Осирисом, Адонисом, Дионисом или другими жертвенными мифологическими персонажами». Таким образом, Игорь Ледовских отождествил себя с Иудой. Почему? Потому что гипнорепродукция проводилась на ту монету, которой касались руки исторического Иуды.
Любой из вас, получив в руки эту монету, может прожить архетип Иуды, который отвечает за предательство и суицид. Я бы назвал это «комплексом Иуды» – предательско-суицидальным комплексом. Он включается автоматически и «пре-дает» человека судьбе. Христос хотел принести себя в жертву. Это типичный мессианский комплекс.
Мессианский комплекс ищет и неизбежно притягивает носителя предательско-суицидального комплекса, после чего судьба одного и второго осуществляется. Сбылась тайная мечта Христа пострадать за человечество и таким образом «спасти» его. И сбылась тайная мечта Иуды покончить с собой ради сверхценной цели, то есть осуществления богожертвы.
В обычной жизни такие истории происходят на каждом шагу, просто в евангельской версии они обрели монументальный архетипический характер, а в обыденной жизни выглядят, например, как донос на друга с последующими угрызениями совести или как измена мужу (жене) с последующим самоубийством одного из супругов. На самом деле «Иуда» – демиург жизни, режиссер, автор сценария. Он знает, чего достоин герой, чего он хочет на самом деле.
Более того, Иуду не страшат презрение и осуждение профанов. Соматически «Иуда» как психическая структура личности соответствует перистальтике. Он выбрасывает вон переваренное, отработанное. Именно тайные, «перистальтические» поступки «Иуд» ведут к извержению шлаков, оставшихся после усвоения отработанного, переваренного опыта жизни.
Ведущий передал слово возмущенно вздымающемуся черной тучей архиепископу Свияжскому Кириллу.
- Святотатство и богохулие! – басом прогудел владыка. – Бог поругаем не бывает! Позор! Великое дело спасения вы называете психиатрическим комплексом! Спасителя выставляете в виде какого-то психически больного. Иуду обеляете, якобы он в сговоре с Христом осуществил свое богомерзкое предательство! Призываю всех истинно верующих покинуть аудиторию. Анафема вам! Анафема!
Потрясая воздетыми к небу руками, владыка удалился. На трибунах там и сям поднимались верующие, пробирались к выходу, крестясь.
К Бодрову обратилась Ксения Ноздрачова.
- Позвольте узнать, Сергей Александрович, а где сейчас находится монета?
- Она со мной, - просто ответил Бодров.
***
- Ушли аки по суху, - бормотал Лева, ведя за плечи продрогшую Ксению.
У Ксении зуб на зуб не попадал. Чтобы попасть обратно в здание, они вынуждены были пройти по зимнему саду. Девушку трясло от нервов и мороза. Она брела в мокрой облепившей юбке, чавкала по плитке пола разбухшими туфлями. Мейкап с нее смыло, волосы повисли. От нее шарахнулись три девицы из группы «Фрисби».
Брезгливо попятились сисясто-мясистые блондинки из «Фор ов э кайнд».
- Слушай, как ты все это устроила? – спросила Лева. – В бассейне, а? Ты че там распылила? Я реально поверил, что ты истекаешь кровью.
- А я чем истекаю, по-твоему?! – Ноздря показала на кафельный пол, по которому за ней извивался длинный красный мазок.
- Погоди, так это у тебя месячные? – ахнул Лева.
- У меня в первый день всегда такие обильные дела - караул! Когда тот урод
выстрелил, я упала в бассейн и выдернула из себя тампон. Он как увидел мою «кровавую Мэри», чуть в обморок не упал.
- Серьезно? – Лева выпучил глаза.
- Так, Лева, срочно! – пришедшая в себя Ксения кое-как подоткнулась мокрой
юбкой. - Кто из нас арт-директор? Добудь мне тампон! Демаскируем все передвижения.
Лева с визгом тормозов остановился на бегу.
- Нам конец! – прошептал он, совершая морской маневр оверштаг - «все назад»!
Ксения оглянулась. Из-за поворота в глубине коридора показалась группа мужчин, среди них она узнала хозяина корпоратива. Гомон их возбужденных голосов становился все громче. Балерины из «Тодеса» жались к стенам при прохождении могучей команды. Ксения с Левой быстро засеменили по коридору, повернули направо, пробежали короткий отрезок и поняли, что попали в тупик - коридор заканчивался огромной торцевой дверью.
Мужские голоса приближались, послышались раскаты грубой брани. Лева покрутил ручку двери и створки – о чудо! – распахнулись. Арт-директор пошарил по стене рукой, включил свет в большой офисной комнате и втащил в нее Ксению. Туда! – в глубине виднелась дверь в туалет.
Они выключили свет и впотьмах побежали к туалетной комнате. Вошли, включили на мгновение свет, чтобы оглядеться. Ванная была под стать офису, большой, богатой, в темно-синем кафеле с золотыми прожилками. Слева стоял унитаз под голубой кожаной крышкой, рядом белело биде, справа в глубине за синей пластиковой ширмой виднелась кабина душа. Пахло дезодорантами. Беглецы огромными глазами посмотрели на свое отражение в большом затемненном зеркале, сгребли с вешалки два белых махровых халата и полезли в душевую кабинку.
- Надеюсь, пронесет, - прошептал Лева, не подозревая, насколько он был прав в своем предсказании.
В офис вошли, звуки стали слышнее, особенно выделялся властный грубый бас перекрывавший другие голоса.
- Это кто кричит? – спросила Ксения шепотом, стягивая с себя мокрую одежду и надевая халат. - Тот дядечка бесшеий и брюхатый?
- Дядечка… - хмыкнул Лева, переодеваясь. – Это Валера Бурый, знаменитый
московский рэкетир. Они с Микрофоном с девяностых годов знакомы, когда только начинали капитализм в Москве строить. Валера тогда ларьки на Черкизоне окучивал. А теперь они магнаты, воротилы. Медиа-олигархи.
- Погоди, - Ксения обеими руками повернула голову арт-директора и шепотом
завопила ему в самое ухо, - так че ж ты, гад ползучий, меня сюда притащил?
Лева поковырял мизинцем в оглохшем ухе.
- Я ж так оглохну, ты че! Ну, притащил. Бабла срубить.
- Срубил? - Ксения обеими руками нащупала горло арт-директора, сдавила. Сильнее. Изо всех сил. Срубил? – повторяла она сквозь зубы, запуская в кожу заточенные ногти. Срубил, гад? Я у бандюков по умолчанию не выступаю! Ты зачем меня сюда затащил, сволочь?
В разгар борьбы певица и арт-директор замерли - в туалете зажегся свет.
Кто-то вошел. Зажурчала струя в унитаз.
Девушка с дрожащими в полуприсяде коленями вцепилась в горло арт-директору и так висела, а он держался за ее руки, душащие его горло. Друг без друга они не сохранили бы равновесия и упали. Все происходило беззвучно, словно на обоих кто-то свыше направил пульт управления и нажал кнопку «mute».
«СРЕБРЕНИК ИУДЫ – МИФ ИЛИ ПРАВДА?»
(Запись ток-шоу «ВЫХОД ЕСТЬ!»)
- Вот он – сребреник Иуды! – зычным голосом воскликнул психиатр и обвел
высоко поднятой рукой аудиторию. – Монета, проклятая Синедрионом страшным проклятием херем, монета, убившая Христа, самый могущественный и страшный амулет мировой магии!
Зрители крестились, отшатывались, но не могли оторвать взглядов от сребреника.
- Предупреждать надо! – выкрикнул с трибуны возмущенный пожилой мужчина и
принялся выбираться к выходу. За ним поднялась дородная женщина в фиолетовом пончо. Побежали и другие люди.
- Сергей, это суеверия или монета правда обладает э-э… магическими свойствами?
- Да уж какие тут суеверия! – сказал Бодров, пряча монету в портмоне, а портмоне во внутренний карман пиджака. – Это далеко не суеверия. Верим же мы в сглаз, в порчу, а в проклятие Иерусалимского синедриона верить отказываемся. Нет, древние ребята из Иудеи умели колдовать! Так что не надо удивляться, что тех, кто покусится на носителя монеты, будет ждать мучительная кончина.
- Но она как-то влияет на окружающих, ни в чем не повинных людей?
- В магическом поле монеты судьба ускоряется в десятки раз. Происходит
реализация потенциально вызревших событий. Зачастую они приобретают катастрофический характер. Человек встречается с судьбой – это ли не катастрофа?
Ноздря перекричала шум зала.
- Господин Бодров – негодяй и подлец! Он загипнотизировал Игоря, украл у него сребреник, и бросил человека в состоянии гипноза умирать. Когда Игорь в гипнотическом трансе вешался, Бодров выламывал у него из пальцев монету, а потом убежал, даже не выведя его из транса.
Ведущий поверх очков посмотрел на Бодрова.
- Это правда?
Гипнолог поднял руку.
- Я хочу сделать заявление! Я специально пришел на это ток-шоу, потому что знаю, как меня обливают грязью и обвиняют во всех грехах. Особенно усердствует в этом героиня сегодняшней передачи Ксения Ноздрачова. Я имею право на реабилитацию, как тот же Иуда. Так вот, хорошо, что здесь присутствует доктор Александрушина! Она была на всех сеансах гипноза, проведенных мною с Игорем Ледовских. И сейчас я бы хотел прилюдно заявить, что монету Иуды отдала мне сама Инга Никодимовна! Добровольно.
Инга Никодимовна возмущенно выпрямилась в кресле.
- Скажи при всех, при каких обстоятельствах ты получил монету! – потребовала она. – Если бы я не отдала тебе монету, ты не вывел бы его из гипноза, и Игорь мог умереть!
В зале поднялся гомон. Инга грозила Бодрову кулаком, кричала Ноздря, шумели зрители. Сам гипнотизер натянуто смеялся и качал головой.
Во время всеобщей перепалки Игорь мысленно спросил доктора: «Друг, для чего ты пришел?» Ответ был такой: всю силу удара Синедрионского проклятия принял на себя Бодров Сергей Александрович.
Бодров – его напарник, сменщик, надежный товарищ на Великом Пути. Явившись в облике врага, силой забрав монету, он выполнил приказ судьбы: сменил того, кто обессилил под магической ношей. Если бы Бодров попросил по-доброму отдать ему сребреник, тот «Виктор» никогда бы этого не сделал. Поэтому судьба забрала монету насильно. Неужели после того, что Игорь понял, он будет ненавидеть Бодрова из-за «кражи» монетки и потери мифического миллиона? Отъем монеты под гипнозом – все это была маскировка, камуфляж истинной структуры события.
Игорь поднял руку. Ведущий дал ему слово. Установилась тишина.
- Я хочу заявить при всех, что доктор Бодров получил монету законно, - громко и четко сказал Ледовских. - Я сам, добровольно отдал ему монету.
Зал изумленно замер.
- Игорь! – Инга смотрела растерянно. – Но ведь это не так! Ты же был без сознания!
- Вот видите! – торжествовал Бодров.
- Человек ничего не делает против своей воли, - продолжал Игорь - Я сам отдал монету, для этого и впал в кому. Был бы в сознании – никогда бы не отдал. Все выглядело как насилие, но через насилие осуществилась воля Смотрящего.
Инга развела руками. Ноздря покрутила пальцем у виска. Гости с микрофонами и без оных перекрикивали друг друга. Создалась привычная для передачи какофония. На экранах крупным планом появилось небритое лицо Махалова
- Пока гости будут разбираться в психологических и юридических тонкостях, мы заканчиваем эфир. Помните, «Выход есть!» из любых ситуаций! Бай-бай!
ДВА ЧУДА В ОДИН ДЕНЬ
После записи программы «Выход есть!» Игорь и Инга вернулись домой и сели ужинать. В начале одиннадцатого в дверь позвонили. Инга Никодимовна пошла открывать.
- Ты? – ахнула она. На слабо освещенной лестничной клетке стоял профессор
Пасхавер в криво застегнутом и измазанном грязью бежевом плаще с меховой подкладкой.
- Инга, - заплетающимся языком сказал он и снял шляпу, - я пришел просить у тебя прощения. И сказать одну важную вещь. Сегодня я понял, что Иуда не предавал. – Пасхавер развел руками, покачнулся и деревянно расхохотался. – Это настолько очевидно, что нужно быть тупым профессором психологии, чтобы этого не понимать! Ну, не нужны апостолу деньги! – Профессор выговорил по слогам. – Про-сто не нуж-ны.
- Погоди, - догадалась Инга Никодимовна, - ты пьян?
Пасхавер воздел палец.
- Это мы, обыватели, меряем апостолов своей меркой! Нам приятно думать, что они тоже сволочи! Но это же глупо, Инга! Твой больной был прав. Господи, я, психиатр с тридцатилетним стажем, не видел очевидного! Ясно же, что Иуда не предавал! Так не предают, Инга. И мой мир тут же переменился. Нет, он не просто переменился. Он перевернулся. И на самом деле я сейчас смотрю на тебя снизу вверх.
Профессор попробовал наклониться и посмотреть на Ингу снизу, но потерял равновесие и завалился за мусоропровод.
- Саша! – она помогла ему подняться.
- Я сволочь и вел себя, как сволочь! Какой же я профессор, если ни хрена в
психологии, даже своей, не понял! Теперь понял. Меня совесть замучила, Инга. Простишь?
- Давно простила.
- Я отменил свой приказ о твоем отстранении. Выходи, пожалуйста, на работу. На следующем Экспертном совете мы вместе поставим вопрос о реабилитации этого твоего … «иудушки». И диссертацию я твою сам буду защищать. Надо будет – с пулеметом залягу и буду отстреливаться от ап-понентов. – Профессор неуклюже изобразил стрельбу из пулемета. - Дыр-дыр-дыр! Это будет не защита диссера, а защита Брестской крепости. Я тебя уверяю! – Пасхавер постоял, покачиваясь, и вновь спросил, будто забыл уже данный ему ответ. - Так простила?
- Да.
- Спасибо. Хочу руку тебе поцеловать, но пока не достоин! Но буду достоин! Да-с! Прощай!
Профессор повернулся и побрел к лифту.
Это было второе чудо за сегодняшний вечер. Первое чудо спало в комнате.
УЗНИКИ СОРТИРА
Как установила наука, в человеческом организме вырабатывается более ста пятидесяти видов газов и только три из них вонючи. После ухода Лепрекона из туалета Лева раздвинул обеими руками ягодицы и еле слышно испустил дух - именно этими, вонючими газами, причем всеми тремя сразу!
- Фу! – Ксения с отвращением зажала ноздри. – Ты че бздишь?
- Со страху, - еле выговорил Лева. - У меня вообще все опустилось, когда этот гоблин вошел.
- А мне каково было лежать в воде и ждать, что вот-вот добьют! – зашипела Ксения. - Контрольный в голову сделают. Я же не усралась. Какой ты вонючий!
- Ой, - испуганно сказал Лева, хватаясь за живот. – Ой!
- Что?
- Приперло.
- Куда?
- Туда!
- Терпи!
- Не могу.
- Терпи!
- Не могу!
- Да куда ты? – зашипела Ксения вслед вылезающему из душа арт-директору. Тот не отвечал, с выпученными глазами судорожно расстегивая мокрые и оттого задубевшие джинсы. Ломая ногти, он кое-как вывернул медную пуговицу на поясе, вжикнул молнией, стянул волглые штанины, и шлепнулся на унитаз. Послышалось урчание, а затем пузырчатое бормотание и губошлепное пришепетывание. Ксения схватилась за голову.
- Сри тише! – простонала она из-за занавески. Лева страдальчески натужился и снова испустил говорливую струю, а затем и сдавленный стон облегчения. Невыносимое зловоние наполнило ванную комнату.
Не может быть, думала Ксения, нежели это происходит со мной? Я сижу в вонючем сортире, прячусь от убийц, а рядом испражняется мой ближайший помощник и фак-френд. Вонища, стыд и срам! Почему я попала в такую ситуацию?
Ей вспомнился разговор с Виктором про подличности, которые создают людям неожиданные жизненные ситуации. Но я не могла сама себе создать такую омерзительную подлянку! Что я, дура, что ли?! Если я, правда, создаю свой мир, то значит, я тут хозяйка и все должны мне подчиняться. А меня никто, даже Лева, не слушается! Значит, ни фига я не хозяйка!
Между тем Лева с облегчением подтерся, пшикнул густую струю дезодоранта, закрыл унитаз крышкой и, тонкой струйкой, чтобы шумом воды не привлечь внимания бандитов, смыл кучу в унитаз, после чего вернулся в душевую кабинку. Ксения закрыла себе ладонью пол-лица, гундосо сказала.
- Твое имя не Сирано де Доширак? Совсем спятил? Потерпеть не мог?
- Не мог.
- Глаза выедает. Лучше б уж не брызгал ничем. Ой, мамочки, газовая камера, ой не могу, смертушка моя пришла. На фига столько дезодоранта, скунс!
- А что было делать?
- Терпеть! Ну, ты хорек!
- А че ж ты не терпела со своими месячными?
- То месячные, а то срачка! Боже, сделай так, чтоб они не зашли!
- Это медвежья болезнь.
- Она не заразная?
- Тс-с!
Пока они пререкались, дверь щелкнула, и в туалете снова зажегся свет. Ксения и Лева замерли с вытаращенными глазами. Кто-то вошел и шумно потянул носом. Цокнула поднятая крышка унитаза. Грубый голос вскричал.
- Вы смывать за собой научитесь, сволочи! Кто срал?
- Саня… - донеслось из комнаты.
- Варвар! Лепрекон, сука! А дезика сколько напустил!
Ксения и Лева услышали шум спускаемой воды. Совсем близко раздался шуршащий голос Лепрекона.
- Так я не это, Ехорыч, я по-тяжелому не ходил, поссал только.
- Фу, вонища!
- И вонь не моя. Я не так пахну.
- Он пахнет, - гоготнул Бурый. – Да ты смердишь!
- Да не я это, землей клянусь!
- А чье ж это говно?
- Где?
- Я его смыл только что!
- Прикалываешься, Ехорыч?
- Да ты сам понюхай – вонища какая! Давай сюда Питбуля, у него нюх без носа
обостренный.
- Игнат!
Приблизился голос Питбуля.
- А?
- Чем воняет?
- Так это. Говном, Валерий Егорыч, и дезиком сильно.
Послышался глухой шлепок. Лепрекон взвыл.
- За что, Егорыч?!
- Не врать мне!
- Да не вру я, не какал я, ну!
Слышалась ругань, мат. Все это было так дико и нелепо, что Ксения просто не могла поверить, что это происходит при ней. Внезапно шторка отдернулась, и донельзя удивленное обезьянье лицо Лепрекона выпучилось на узников сортира.
Урод выволок Ноздрю и Леву из душевой кабинки и взашей втолкнул в комнату.
- Вот кто срал!
- Живая! Ксения! Слава Богу!
Ксения увидела среди бандитов депутата Микрофонова в черном фраке.
- Леша, - исказила она лицо в натурально разыгранной радости и раскинула руки для объятия.
- Фу-у, - с облегчением выдохнул Бурыкин, - живая, ты гля! Перепугала всех. Отбой дай пацанам, - сказал он Питбулю. Тот убежал.
- Ептать! – ходил вокруг воскресшей из мертвых Ксении уродливый Лепрекон и
радостно потирал руки. – А я-то как перестремался! Я ж говорил, - бандит обращался к своему боссу, - над головой стрелял, не мог я в нее попасть. Попугать хотел.
Все смеялись, густо дыша водкой.
- Так! – Бурыкин дал подзатыльник своему порученцу. – Скажи дуракам богу молиться, так они не только себе, а и всем окружающим лоб разобьют.
- Леша, - Ксения плакала на груди гладящего ее по голове депутата. – В меня
стреляли… Я упала в бассейн. Я чуть не утонула… Чего они на меня набросились?
- Не, ну ты тоже хороша, зайка, - отечески обнимал ее Микрофонов, тихохонько похохатывая над совершенно дурацкой ситуацией, в какую попала знаменитая приколистка.
- Да-а, - ныла Ксения сквозь слезы, - тебе смешно-о…
- А вот на фига, спрашивается, ты вылила на всех ушаты грязи? Сегодня праздник, день рождения Валерия Егоровича, а ты такую ересь несла.
- Так вы же меня сами просили, - со слезами обратилась Ксения к Бурыкину.
- Что я просил?
- Ну, опустить всех по полной программе.
- Я? – изумился бывший рэкетир, а ныне генеральный директор, президент и
почетный член всяческих академий.
- Ну, за то, что они цены лупят и вообще зазнались… - У Ксении на глазах просохли слезы. Она повернулась к пятящемуся от нее Леве. – Так это ты! Ты подстроил! - Ксения ткнула в Леву пальцем, сообщила Бурыкину. – Это же он сказал, что вы якобы поручаете мне всех высмеять по-черному. Самым злющим образом. Это же он с вами договаривался! Вы ему заказывали такое?
- Я такими мелочами не занимаюсь, - Бурыкин с интересом рассматривал
скандально знаменитую шоу-девчонку. Затем повернулся к плюгавому арт-директору.
- Ты зачем сказал, что это я просил опустить гостей?
- Да это наша обычная тема, - Лева уперся спиной в стенку. – Ноздря же славится приколами. Это ее стиль!
- А почему по полной программе? – допытывался Бурыкин. – Почему самым злющим образом? Кто тебе такое заказал? Я?
- Нет.
- Тогда кто? Кто хотел поссорить меня с моими гостями? Кобзон уехал обиженный, Винокур. Волочкова с мужем. Ты зачем это сделал? Это больше чем вредительство, это подстава! Нет, это сейчас мы с тобой поговорим «самым злющим образом!»
Бурыкин щелкнул пальцами, и онемевшего от испуга Леву с двух сторон сжали телохранители.
- Колись лучше, парень, - сказал тот, что справа. Тот, что слева, стиснул так, что Лева охнул.
- Колюсь! - хакнул Лева из сжатой грудной клетки.
- Кто тебе заказал?
- Ну! – даванули громилы
На лице Льва появилось рвотной выражение.
- Никто. Никто вас не заказывал. Я сам. Ну, то есть против вас я ничего не имею, честное слово… Я… я… Не давите так. У меня кардиостимулятор вшит. Вот умру тут, будете отвечать.
Бурыкин сделал охранникам жест отпустить. Лева оправился, прокашлялся.
- Я хотел просто пошутить…
- Над кем? Надо мной?
- Нет! Над ней! – Лева кивнул на Ксению.
- А над ней для чего?
Лева глотал воздух и слюну.
- Ты че молчишь, утырок?! – Лепрекон тряхнул его за плечо. – Че глаукомой
щелкаешь? Ты чье время тратишь?
Ксения с возрастающим недоумением смотрела на своего фак-друга.
- А надо мной-то ты зачем хотел приколоться? – спросила она. – Что я-то тебе сделала?
Лева нервно накинул на бритую голову капюшон пайты. Лицо его бугрилось от нарастающего гнева, как вскипающая вода .
- А кто любовников приводил ко мне на хату, а меня выгонял на улицу, пока вы там трахались?!
Ксения от изумления лишилась дара речи. Леву несло. Все накопленные обиды вырвались наружу.
- Кто Игорька облизывал, а мною понукал? Кто меня держал на побегушках, кто унижал, обзывал, кто?
- Вот так всегда, блин! - Бурыкин рыком пресек свару. – Думаешь – заговор, наезд, подстава, а там всего лишь амбиции мелких людишек. Какие все придурки, это же ужас! Накостылять тебе, что ли, по шее, за твою доброту? Ты думал, дело не вскроется?
- Ошибся… Простите… Я ж не знал, что она так злобно вас обольет…
Бурый вынес решение.
- Короче, - сказал он, взглядом производя Лепрекона в судебные исполнители. – Артисты - люди божьи, строго с них спрашивать не будем, тем более что они и так страху натерпелись. Пусть она, - толстый палец указал на Ксению, - выйдет на сцену и попросит у людей прощения. Хорошенько попросит, чтобы все поверили, даже я.
- Не буду я просить! – топнула ногой Ксения. – Меня подставили!
Леша Микрофон схватил ее за руку и потащил в угол.
- Егорыч, - заверил он Бурыкина, - сейчас таможня даст добро.
РАЗБОРКА С МИКРОФОНОМ
- Ксения, ты попала и очень серьезно. Я тебя очень прошу – извинись. Извинись и
закроем эту тему.
- За что я должна извиняться?
- Да ты весь вечер людям испортила! Что за способность! Откуда это в тебе -наговорить гадостей, причем каких-то неостроумных, а именно пошлых, циничных. Я в церкви был у одного батюшки на изгнании бесов, там привели одну кликушу, несет такое, что бабы уши затыкают. Так вот ей до тебя далеко. Откуда у тебя, девушки, такой юмор? У тебя даже голос меняется, как у той кликуши. Становится наглым, визгливым. Короче, мой тебе совет, пошли, извинишься, и забудем все, как страшный сон.
- Это они пускай передо мной извиняются. – упиралась Ноздря. – В меня стреляли, Леш, ты можешь себе представить? Я чуть не утонула!
Лева на свою голову встрял в разговор.
- Ксень, ну че ты, извинись и поехали скорей отсюда!
- А ты вообще заткнись! – накинулась на него Ноздря. – Тебе слова никто не давал! Подставил меня, а я должна извиняться!
Ноздря за шиворот запихала Леву обратно в туалет.
- Сиди в сортире! Там твое место! Чтоб я от тебя больше не слышала ни звука!
Микрофонов наблюдал эту сцену с «перевернутой» улыбкой
- Вот че я ее уговариваю? Ты что, дура? Ты не понимаешь ситуации? Ты оскорбила очень серьезных людей. Бурыкин очень зол, но дал слово – если ты извинишься, тебя отпустят. Иначе я не отвечаю за последствия. Они все поддатые, с этим лучше не шутить!
Ксения видела, что и депутат прилично навеселе. Лицо его лоснилось, глаза за стеклами очков смотрели расфокусированно. Извиниться, что ли? Она, гордая и независимая, выйдет на сцену и будет унижаться перед пьяными ублюдками, а потом это еще и покажут на всю страну в Интернете! Ее передернуло от отвращения. Никогда она не станет на колени! Нет, сказала она, что угодно, только не это! Это мой стиль – стеб! Это такой тип юмора! Странно, что ты этого не понимаешь, ты же продвинутый человек! Послушай западных юмористов, там вообще мат-перемат.
- Какой на хрен Запад, мы в России! Тут нельзя так себя вести, как ты ведешь. Пришла, обдала всех своим жидким… шоколадом. Как Владю в свое время!
Лучше бы депутат не упоминал имени покойного продюсера. Ноздря сузила глаза в подозрительные щелочки.
- А чего это ты вдруг Гуляша вспомнил? Может быть, вы заодно были с Гуляшиком?
Микрофонов тряхнул рукой, освобождая прилипшие к запястью часы.
- Да, да, мы работали с Владленом, только я этого не афишировал. И ты была, между прочим, одним из наших проектов. Думаешь, чего я пропихивал тебя во все концерты, устраивал на каналы, на ток-шоу? Давно тебе хотел это сказать. Мы ввалили в тебя лютые бабки! Хочешь узнать общий объем инвестиций? Он составляет почти двести тысяч долларов!
- А че не миллион?! – перекосилась Ноздря. - Да за такие бабки я бы давно уже стала звездой! Гуляш снял один поганенький клипок, за тридцать тысяч. Все! Леша, че ты на меня вешаешь, я не пойму?
- Не, ну а кто устраивал тебя на ток-шоу, кто пиарил, кто устроил тебя на «Утренний канал» к Светозару?
- Но я думала, ты делаешь это по дружбе! – вскричала пораженная Ноздря.
- Конечно, по дружбе! Однако смерть Владлена все изменила. Я вынужден открыть карты. Ситуация так сложилась, что сейчас ты реально принадлежишь нашему холдингу. Но это даже хорошо, что так все случилось. Теперь тебя никто не обидит, теперь все твои проблемы разрешатся. Это я тебе гарантирую. Надо только пойти и извиниться перед гостями Валерия Егоровича.
Ксения смотрела на добрейшего Лешечку Микрофонова и понимала, что ее практически задаром забирают к себе в крепостное право сомнительные и крайне наглые дельцы, имеющие в качестве вывески вот это жирное депутатское лицо.
- Это такой бархатный наезд, да? Хочешь просто так заграбастать меня к себе в услужение? Ну, признайся, ведь ты все сейчас придумал! Не был Гуляш твоим продюсером! И никаких денег ты в меня не вваливал!
- В тебя ввалены не просто лютые, в тебя ввалены свирепые бабки, рыба моя.
Хочешь, не хочешь, но тебе придется их отрабатывать. Ничего личного, бизнес.
- А я предлагаю другой вариант. Я сейчас ухожу, и меня никто не задерживает. А взамен я никому ничего не скажу. Иначе…
- Что иначе?
- Я всем расскажу, какой ты!
- Кокойты в Осетии. В Южной. Ты перекупалась?
- Я ухожу!
Ксения направилась к выходу. Микрофонов догнал ее, схватил за руку, рванул к себе. Мягкое лицо его очерствело.
- Как же ты меня достала! – прошипел он сквозь зубы. - Ты чего пырхаешься?!
Очнись! Ты никто и звать тебя никак! Че ты возомнила о себе?! Кто ты такая? Одно слово – ноздря. Не весь человек, а только часть его, причем самая сопливая! Если я уйду, пацаны тебя тут трахнут хором и выкинут в канализацию. Тебя даже искать никто не будет.
Ксения вырвала руку.
- А не ты ли и Владю заказал?
- А Кеннеди? Тоже я? В последний раз прошу, опомнись, не буди во мне зверя!
Думаешь, я добрый, а потому слабый? Ты меня еще не знаешь! Но ты меня узнаешь, я предупреждаю!
Со сцены Ксения Ноздрачова любила играть с залом в буквы. По ее словам, буквы выявляли «истинную» сущность людей. В жизни же она играла в более опасную игру. Игра называлась «Вызывание демонов». Скандалами и стервозным поведением Ноздря вызывала из мужчин самые худшие их черты, выпускала наружу самые разрушительные и агрессивные подличности. За это ее и выбрасывали из машин, ставили в стоп-лист элитных клубов, подвергали остракизму. Вот и сейчас, сама того не понимая, она занималась вызыванием самых страшных бесов из недр психики депутата Микрофонова.
- Да! – закривлялась она по-площадному. - Интересно! Какой ты! Покажись!
Вынырни! Я хочу на тебя посмотреть! На настоящего Лешечку Микрофончика! Паук! Вот ты кто! Паучара! Толстый, насосавшийся крови, паук!
- Сучка, - проскрежетал депутат, бродя по ее лицу остекленевшим взглядом, - ты что о себе возомнила? Ну, кто ты такая, а? Сосешь помалу за копейку, ну че ты выкобениваешься?!
В ответ на оскорбления Ксения, как учили на курсах самообороны, острой коленкой ударила депутата в пах.
Алексей Венедиктович охнул и согнулся. Девушка выбежала из комнаты.
Но не успела она пробежать и десятка метров, как из-за угла показались два двухметровых амбала.
- Оба-на! – Ноздря дала резкий разворот. - Двое из ларца и оба братья Кличко!
Вдали, из-за противоположного поворота коридора, оживленно разговаривая, появился еще более пугающий тандем – Лепрекон и Вырвинос.
Эти двое не были гигантами, напротив – Лепрекон выглядел скорее пигмеем, но именно он навел на Ксению поистине смертельный ужас.
Двухметровые гоблины затолкали Ксению обратно в офис и по приказу перекошенного от боли Микрофонова швырнули в кресло и зажали с двух сторон. Выслушав нардепа, Лепрекон довольно гыгыкнул и пошел на Ксению, на ходу расстегивая брюки.
- Лепреконы дохнут от четырехлистного клевера, - сказала ему Ноздря. - Запомни, тронешь меня - сдохнешь! И суток не пройдет!
- А по хавальнику? – спросил Питбуль.
- А ты безносый, - сказала ему певичка, - получишь нос, как у Буратино!
Оглушительная затрещина своротила лицо ее на бок.
- Сучка, страха не знаешь!
- Откалибруй ей борзометр, Лепра.
- Закнуть Ноздрю! Ну!
- Надрочилась нам тут такая похабель, ты гля! – Лепрекон возился с ремнем. – Бегай за ней, уговаривай! – он скомандовал одному из верзил. - Пасть ей раскрой, да держи крепче, чтоб не отгрызла!
Железные пальцы схватили Ксению за лицо, с силой отвели книзу челюсть.
- Меня низя, ду-ак, низя…
- Почему ж это тебя «низя»?
- У меня сифи-ис…
Лепрекон хохотнул.
- А че не СПИД?
- Сам по-мот-ри, - еле выговорила разведенными челюстями Ксения. - Уку… уку пусти…
- Пусти ей руку, - сказал Лепрекон охраннику.
Ксения оттянула угол рта, вывернула внутреннюю поверхность щеки с фасолиной нажеванного мяса.
- Видишь, шанкр!
- Во блин! – удивился «Лепрекон». – У нее еще и сифон! Ладно. Есть другой способ. Давно хотел трахнуть Ноздрю в ноздрю, - он заклеил девушке рот скотчем, после чего сел на ручки кресла над запрокинутым лицом и изрядно подросшим членом принялся бить ее по щекам. Ксения отворачивалась, но железные пальцы вцепились в волосы, запрокинули голову, а толстая резиновая палка больно ударила по губам. Комнату наполнило утробное мычание, прерываемое шлепками.
Дальше началось неимоверное. Левую ноздрю закупорило. Для дыхания осталась одна свободная ноздря. Ксения начала терять сознание. Насильник вошел в раж, задвинул изо всей силы. У певички градом хлынули слезы, рвотные судороги сокращали горло, она всем утробно мычащим, извивающимся телом пыталась втянуть воздух, хрипела и истошно булькала, выдувая из свободной ноздри пузыри.
- Харэ, задохнется…- послышался грубый бас.
Ей сорвали со рта наклейку, она с хрипом втянула воздух в легкие, раз, другой, третий, зашлась в надсадном кашле почти до рвоты, а когда прокашлялась, и в глазах чуть-чуть прояснело, увидела, что депутат Микрофонов все это время стоял над нею и снимал происходящее на мобильный телефон.
- Ну, что, В-нос-дрочева, допрыгалась? - с глумливой усмешкой сказал он. -
А я ведь тебя предупреждал, уймись, Ксения, уймись! Ну, а теперь представь, что будет, когда я выложу эти кадры в Интернете? Сгорят все твои рекламные контракты. Тебя ни в один клуб на порог не пустят. Ты же теперь опущенная!
У Ксении из носа текла кровь, с ресниц – тушь от выплеснутой на лицо спермы.
Всем содержимым рта она смачно харкнула в толстое депутатское лицо. Тонированные очки, брежневские брови, благородную лепнину щек заляпало. Алексей Венедиктович ахнул.
- Сука!
Лепрекон всадил девке пощечину. Новый удар по лицу, еще, еще…
- И че тут происходит? – в комнату вошел Платон Лютый – статный, могучий.
- Что с тобой, Алексей? – спросил он, разглядывал забрызганного кровью депутата.
- Да дура… - выругался тот, вытирая о плечо стекла очков.
Лютый оглядел растерзанную девушку.
- Че вы с артисткой сделали?
- Да ниче, Федорыч, - криво улыбнулся Лепрекон. - Поучили малеха.
Платон подошел к придавленной к креслу Ксении. Мордовороты отпустили ее.
- Что они с тобой сделали?
Ксения зажала лицо руками, дрожала и смотрела безумными глазами.
- А ну, - Платон тронул ее за руку, - пусти.
Трясущиеся окровавленные ладони разжались, показалось разбитое лицо.
- Та-ак, - Платон вгляделся сморщившись. – И кто тебя?
Ксения глазами показала на Леперкона. Тот попятился.
- Иди сюда, - сказал Платон.
- Федорыч, я человек маленький. Мне сказали, я сделал…
- Кто сказал?
- Депутат.
- Что сделать?
- Оттарабанить девку малехо… делов-то…
- Оттарабанили?
- Да в носу ковырнули чутка… Я приказ выполнял…
Лепрекон показал на Алексея Венедиктовича. Страшный удар в лицо отшвырнул урода в угол. Саша ударился затылком о стену, и сполз на пол, закатив глаза. Из ноздрей сломанного носа потекла кровь. Потирая кулак, Платон повернулся к Микрофонову.
- Что ты приказал с ней сделать? – страшным голосом спросил он.
Микрофон попятился.
- Платон, успокойся! Поучили дуру уму-разуму. В нее ввалены лютые бабки, а она отморозилась. Должны мы ее поучить?! Платон… Платон! Успокойся!
Из квашни депутатского лица проступило перепуганное личико худого подростка Лешки-Микрофона, каким он был в десятом классе, юркий, трусливый, ехидный…
Благородная лепнина толстых щек и дородного туловища погребла веселого подростка под собой, как саркофаг Тутанхамона упрятал в себе маленькую сморщенную мумию. Но он жил там, сорванец Лешка, никуда не делся. С непредставимой сноровкой дородный депутат сорвался с места и на четвереньках юркнул под длинный стол для переговоров.
- Ты, – Платон повернулся к одному из телохранителей, державших Ксению при
изнасиловании, - че тут делал?
- Федорыч…
- Я не понял! Отвечать мне!
Вытянувшийся во фрунт телохранитель доложил.
- Депутат сказал Лепрекону опи…расить девку. Но не протыкать.
- На себе не показывай, - скрипнул зубами Платон, - плохая примета.
Он знал этот тюремный обычай, когда всей камерой опускают зашкваренного терпилу, проводя у него членами по лицу, но не насилуя, – такие назывались «непроткнутыми», но отношение к ним было как к обычным «петухам».
- Они мне нос пор-пор-порвали-и-и… - сквозь липкие от крови ладони прорыдала Ксения. Она почуяла в Платоне защитника, истерично закричала под стол, где прятался Алексей Венедиктович. – Гад, гад, будь ты проклят! Чтоб с тебя всю твою жирную харю содрали!
От крика кровь из носа пошла сильнее. Она зарыдала.
- Микрофон! – заревел Платон. – Ты че творишь? Ты не в Думе своей, падла!
Сейчас сам в петушатник пойдешь! А ну вылезай, гнида! – остервеневший Платон пошел вдоль стола, ногой пытался ударить убегающего на четвереньках толстяка.
Из-под стола послышались гудки мобильного телефона.
Лютый обежал стол на ту сторону, где сидел депутат, но тот с проворством мыши
переметнулся на другой борт, продолжая на четвереньках кричать в мобильный.
- Валера, меня Платон убивает. Скорее! Спасай! Из-за телки!
Дверь распахнулась, вбежал Бурыкин, за ним трое мордоворотов.
- Платон! Что происходит?
- Крысу гоняю!
- Валерий Егорыч, - кричал из-под стола депутат. – Он совсем взбеленился. Опять все из-за баб!
- Ты зачем ее вафлил, гнида? – орал Платон.
- Я ей уроки давал! – депутат вылез из-под стола, придерживая очки рукой. -
Учить их надо!
- Ну, Плато-он! – с дружеским упреком обнял подельника Бурый. – Ну ты че, братан?
- Валера, мы что, отморозки? Это в Госдуме отморозки сидят, а нас, честных бандитов, они только позорят!
Хохот раздался в кабинете – смеялись и Бурый, и телохранители, и Микрофонов, и Лютый, и даже очнувшийся Лепрекон дико гыгыкал, не понимая причину веселья.
Ксения ушла в туалет. Лева кинулся к ней навстречу. Не отвечая на расспросы, девушка склонилась над раковиной, закапала алыми каплями, холодной водой кое-как промыла лицо, просморкалась-отхаркалась. А если этот уродец болен СПИДом или сифилисом? Господи, мамочка моя!
- Что с тобой? – донесся до слуха голос перепуганного арт-директора.
- Но-здрю пор-порвали, - сквозь полотенце прорыдала Ксения.
- Как?
- Как? – Девушка возмущенно посмотрела глазами навыкате, полными слез и
боли. – Он еще спрашивает! Пальцем, блин! Чем носы обычно рвут?
В кабинете меж тем разгоралась ссора между Бурыкиным и Лютым.
Она пойдет и извинится, говорил Бурый, иначе ее не то что в ноздрю, ее во все дыры тут поимеют! Платон орал и бухал кулаком по столу.
Ксению трясло нервной дрожью. В ожидании своей участи она сидела на закрытом унитазе. С полотенцем, закрывающим низ лица, девушка походила на белую шахидку.
В дверь постучали. Лева крикнул «да». Вошел Платон. Посмотрел на раковину в свекольных струях, на окровавленное полотенце, прижатое к перепуганному лицу, покачал головой. Надо извиниться, сказал он, будет лучше, если ты попросишь прощения.
- Как? – прогундосила Ксения, - в таком виде? Мне нос зашивать надо!
- Дай посмотреть.
Платон отвел трясущуюся руку от лица девушки, посмотрел.
- Ерунда, - сказал он, - заклеим, замажем, ничего видно не будет.
- Да-а… они меня изуродовали.
- Зачем нахамила всем, а потом еще и ударила Микрофона по яйцам?
- Потому что он сволочь последняя-а-а-а…
- Говорят, ты знаешь этого парня, Игоря Ледовского, у которого монета была, в Сербского который лежал, ну!
- Ну, знаю…
- Где его можно найти?
- Зачем он вам?
- Говори, если знаешь. Иначе я не смогу тебя защитить. Ты в натуре
накосячила…
Ксения отвела глаза, невнятно сказала.
- У вра-ихи.
- Где?
- У вра-ихи.
- Говори внятно!
Она отняла от лица полотенце.
- У врачихи!
- Адрес!
- Скажи ему, чтоб запись стер!
- Какую запись?
- Он меня снимал на мобильный, когда этот гад насиловал! Пусть сотрет. Иначе я ничего не скажу.
Платон вышел, вернулся уже с телефоном депутата.
- На, сама стирай.
Дрожащими пальцами Ксения нашла запись, включила. В туалете громко раздались звуки омерзительного квохтания насильника и ее мычащие стоны. На экранчике возникло лицо с заклеенным ртом, ерзающий по нему член. Удалить, спросил телефон. Да! Да!! Да!!!
Только вот как из памяти такое удалить?
Ноздря вернула телефон, назвала адрес врача Александрушиной.
Платон ушел.
Ксении дали косметичку и пять минут. Она понимала, что никто тут ее уговаривать больше не будет. Принялась судорожно мазаться и пудриться.