Зависть никогда не выступает под своим подлинным именем
Святитель Николай Сербский
Мы подошли к той черте, что похваляемся грехами. Тут тебе и гей-парады, и гордость от наворованных денег, и многое другое, что скучно перечислять. Но зависть – грех, в котором человек даже самому себе сознается с большим трудом. Поэтому говорится в одной из молитв: «от ТАЙНЫХ моих очисти мя». В то же время, именно чувство зависти к Богу превратило светозарного Денницу в дьявола, духа тьмы.
Подобным образом зависть накрывает мрачной тенью человеческие души, мешая радоваться тому, что нам дано, и вечно зариться на чужое «счастье», которое нам, скорее всего, не подойдет.
Интересно, что в языке мы не найдем антонима слову «зависть». Я думаю, это связано с ее «всеохватностью» и множеством личин, которые она принимает. Вспомним Гоголя, величайшего исследователя человеческих пороков. Герои «Мертвых душ», по существу, персонифицированные грехи – жадность, бесплодная мечтательность, ограниченность и пр. Но и у Гоголя мы не найдем аллегории зависти.
И ведь чему только не завидуют люди, и какие только формы не принимает это ядовитое чувство. Особенно оно любит маскироваться под справедливость, превращаясь, по мановению волшебной палочки нашего самооправдания, из дурнушки в красавицу. Но все же попытаемся найти не грамматический антоним слову «зависть», а понять, какое чувство может сделать нас недоступными зависти, вытеснить ее из наших сердец, хотя бы на время.
Думаю, что чаще всего в основе зависти лежит ощущение, что мы выброшены на периферию жизни, по сравнению с теми, кто, по нашему мнению, находятся в ее цитадели. Бобчинский просит Хлестакова об одном: «… скажите и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский». Государь – центр бытия, и человеку хочется лишь приобщиться к этому центру, ничего больше! Герой Достоевского в центр мироздания ставит Бога, поэтому восклицает: «если Бога нет, то какой я же после того капитан?». При таком понимании он не скажет о своей капитанской должности, что это «не Бог весть какой чин» именно потому, что Бог ВЕДАЕТ и о нем, и его чине, что оправдывает его существование, а небольшой чин делает вполне почетным. Чеховские сестры страдают из-за невозможности переехать в Москву, так как именно этот город является для них центром мира. Провинцию делает скучной и неинтересной именно такое мироощущение, а не те или иные реалии. Древний иудей мог сколько угодно восхищаться Римом, но средоточием Земли для него оставался Иерусалим, хотя, с точки зрения римлянина, Иудея являлась лишь одной из небольших глухих провинций, о которых говорят «Богом забытое место». Но мог ли разделять такое восприятие иудей, который знал, что по-настоящему помолиться Богу и принести Ему жертву можно лишь в этом городе? В то же время для человека, поклоняющегося мамоне, центром жизни будет лондонский Сити, а для обожествляющих искусство – это в разные времена могли быть Флоренция, Париж или Голливуд.
В Византии Константинополь считался матерью городов (в греческом «полис» – женского рода). Тем не менее, когда Иоанн Златоуст был изгнан из столицы, в ничтожный Кукус, где он томился в ссылке, стали стекаться люди. Почетным и желанным было находиться рядом со святым человеком, а не в осиротевшей без него столице. Кроме того, византийцы были очень привязаны к своей «малой родине», приходу, храму. Многие имели домовые церкви. Дело в том, что место, где совершается молитва, а тем более – литургия, становится для верующего человека центром, средоточием бытия, так как ЗДЕСЬ (не в пространственном, а в смысловом отношении) устанавливается связь с Богом. Как можно ощутить эту связь? Слова мало приспособлены к тому, чтобы описать происходящее, но больше всего это похоже на теплую волну благоговения, которая охватывает человека. Бунин выразился так: «Никого в подлунной нет, только я да Бог…». Ну а куда же девается зависть к Богу, погубившая Люцифера? В этом – тайна христианства. Именно вочеловечение Христа дает возможность человеку максимально приблизиться к Богу, обожиться, не бунтуя против Бога, а следуя указанному Им пути, ведь Создателю «машины» лучше всего известны «правила ее эксплуатации» - заповеди.
И вот в этом пребывании один на один с Богом, где нет сравнений и амбиций, зависти просто неоткуда взяться, для нее нет пищи, и она скукоживается и чахнет, а человек раскрывается во всей полноте своего совершенства.
fotka ua