Любовь больше жизни

Андре Барбье
– Встреча с Ней была как волшебство, как чудо! Как тайфун, внезапно налетевший на пустыню, перевернувший всё вверх дном, изменивший весь ландшафт и окропивший живительной влагой безжизненную песчаную землю! Это была не женщина – сказка, фея, волшебница. Я не встречал за всю свою долгую и трудную жизнь, никого, кто хоть в малой степени мог походить на Нее! А глаза…
– А где это произошло? – спросил Виталик, заинтригованный началом.
– Еще одно чудо! – продолжал я, устроившись поудобнее, – в Италии, в Милане, на выставке мебели. В прошлом году это было.

Я поехал туда от фирмы, где работал арт-директором. Помню, сколько сил и времени потратил, чтобы убедить начальство в необходимости этой командировки. И в самом деле, Миланская мебельная выставка считается «Меккой» мебельных производителей и дизайнеров Европы. Где как не там, можно посмотреть, почувствовать надвигающиеся модные тенденции, своими глазами увидеть гениальные дизайнерские ходы и решения, потрогать своими руками лучшие произведения мебельного искусства?
– Ладно, ты суть рассказывай, – перебил меня Виталий, видя, что я увлекся…
– Так вот. Выставка открылась. А она, надо сказать, – огромная. Если внимательно там работать, то и недели мало будет. Поэтому, накануне, я составил себе маршрут, который позволил бы мне осмотреть все самое интересное.

Первым как раз был финский  павильон. Финны, к слову сказать, не имеют в Европе славы хороших производителей мебели, что меня всегда удивляло. Во-первых, ни одна страна не использует таких редких материалов, как карельская береза, карликовая сосна, северная ива, можжевельник, в виде массивов, удачно и лаконично сочетающихся со стеклом, пластиком и алюминием. А уж формы! Я поистине восхищаюсь работами Ээро Сааринена и Альвара Аалто, которые занимаются не созиданием форм ради формы, а бережно относятся к форме ради удобства человека…

И вот иду я по проходу, наслаждаюсь мебелью и оформлением стендов давно знакомых мне фирм: «Niksi», «AKO», «ASKO», «ISKU». Глаз радуется! Настроение приподнятое! Праздничная выставочная обстановка этому способствует. Разноязыкая речь вокруг, красивые возбужденные люди! Здорово! Впереди центр финской экспозиции, самый большой стенд фирмы «PUUSTELLI».
Я обхожу его, не торопясь, внимательно осматриваю офисную мебель с наборами шкафов, различных ящиков для хранения, столы, стулья, обстановку холлов, передвижные перегородки, замечательное новшество того года, кухни классические и в современном стиле, гармонирующие с интерьерами остальных помещений. Все это меня восхищает, выполнено качественно, в традиционном финском сдержанном духе. Подхожу к ресепшену, чтобы подобрать буклеты, и вижу – двух дам, у которых, по-видимому, возникли языковые проблемы со стендисткой. Я слышу, что между собой они говорят по-русски. А ты же помнишь, Виталик, что я играл в хоккей в Финляндии, за ТПС из Турку?
– Помню, конечно…
– Еще не совсем забыв язык, я решил им помочь. Вежливо вмешавшись в разговор, я перевел вопрос, который эти две русские дамы старались задать. А когда переводил ответ с финского языка на русский, посмотрел, наконец, на них…
Вот тут-то и пронесся тайфун по моей душе, как по пустыне! Вторую-то я и не видел, как будто ее там не было вовсе. Она все затмила! Ее красота! Красота – не кричащая, не яркая, не вычурная красота «на показ», а именно, я бы сказал, внутренняя красота. Не в том смысле, что она внутри и ее не видно. Нет! Ее видно! Мимо нее пройти не возможно! А, увидев, невозможно оторвать взгляд!
– Ну, это эмоции, – ты детально опиши, чтобы и я мог представить, – попросил Виталий, очень заинтересованно…
– Знаешь? Чтобы я тебе ни говорил сейчас, описывая Ее с помощью банальных слов и штампов, это все равно будет очень далеко от истины!
– Ладно, попробуй…
– Попробую. Слушай. И так: глаза… Глаза – просто необыкновенные! Такого цвета глаз я даже представить себе не мог! Почти черные, с фиолетовым отливом, и, с каким-то темно-темно синим светом, идущим изнутри. В тени длинных пушистых ресниц, эти глаза засасывают, затягивают, приковывают. Над глазами черные брови, не густые, не редкие, правильной идеальной формы, между ними чуть заметная морщинка, складочка, придающая серьезность и весомость всему выражению лица. Нос у нее красивый – не большой, не маленький, – оптимальной формы, почти классический, с еле заметной горбинкой, с живыми, трепещущими ноздрями. Рот, всегда, кажется, готовый вот-вот улыбнуться, небольшой, изящный. Очень красивые губы, по форме своей!
 
Немного тяжеловата, нижняя челюсть, совершенно не портит общего впечатления в сочетании с чуть выдающимися скулами и красивым большим открытым лбом. И прекрасные густые черные волосы! С отливом, как шелк! Как черный блестящий шелк!
– А как она была одета? – спросил Виталик.
– О-о! Одета она была со вкусом! Ее одежда удивительно дополняла образ: не крикливая, не откровенная, не вычурно-дорогая, она была элегантна и женственна, и в тоже время не легкомысленна. Коричневая юбка-годе из шелковистой ткани, блузка с китайским воротничком, тоже коричневая, но тоном чуть теплее и светлее, чем юбка, а на плечах короткий приталенный пиджачок, с интересным набивным орнаментом на месте верхнего кармана и на противоположном лацкане. Костюм дополнялся изящной сумкой густого бежевого цвета, с коричневыми деталями и такими же туфлями на высоком тонком каблуке. В ушах поблескивали маленькие бриллиантики в оправах, изображающих ракушки. На длинных красивых пальцах, я заметил такую же ракушку.

И сама Она была стройная, высокая, выше меня, как мне показалось, на пол головы. И при таких внешних данных, умудрялась не задирать нос, не казалась неприступной красавицей, а была любезна, разговорчива, непосредственна…
– То есть, твоей ролью переводчика в той ситуации, не ограничилось? – поинтересовался Виталик, – Я правильно понял?
– Правильно! – ответил я, – дальше осмотр выставки мы продолжали вместе: я, Она и ее подруга Татьяна. Естественно, спроси сейчас меня: «что там было», я не отвечу. Все мое существо, все мои мысли и чувства были поглощены Ею. И напрасно ты улыбаешься, Виталий. Это была лучшая выставка, которую я когда-либо посещал!
Мы с тобой давно знаем друг друга! Ты помнишь, кем я был год назад? Точно!  Старым одиноким дизайнером – неудачником. Почему неудачником? Так я сам себя расценивал. Да, у меня были определенные успехи. Да, меня знали, делали мне заказы. Да, я работал в солидном дизайнерском бюро на должности арт-директора. Вроде все в порядке? И зарплата, и признание… А чего-то не хватало. Не знал тогда – чего…

Но, не хватало чего-то самого важного, самого главного, без чего творчество превращается просто в работу, без чего нет радости, да и самого смысла в жизни! Теперь я знаю, чего у меня не было! Ее у меня не было!
– Но как ты понял это? ¬ недоуменно спросил Виталий, – неужели сразу, в первый день знакомства?
– Нет! Сразу не понял. Понял другое: что Она – моя судьба! Что вот Она, та Женщина, единственная, предназначенная мне небом, если угодно, которую я ждал, искал, всю жизнь, о которой мечтал…

Вечером ее подруга Татьяна отправилась по магазинам, а я пригласил Ее поужинать. Помню, робко так пригласил, особенно не надеясь, что она согласится. Сейчас объясню, почему…

А дело в том, что, разговаривая во время прогулки по выставке, я узнал, что она владеет довольно крупной, известной фирмой по продаже мебели в Екатеринбурге. Что у нее большая четырехкомнатная квартира, что у нее есть машина, не самая простая и дешевая, что она знакома со многими весомыми и влиятельными людьми, что пользуется успехом в тамошнем обществе. А я? Я – простой дизайнер, не хватающий звезд с небес. Кроме того, почему-то был уверен, что она замужем. Вот и не надеялся. А Она согласилась! Причем согласилась, как мне показалось, с радостью! Этот ужин мне не забыть никогда!

Старая часть Милана: узкие улочки, двух-трех этажные домики с разноцветными фасадами, украшенными цветами и флагами, маленькие балкончики, нависающие над тротуарами, затейливые вывески, витрины, сувенирные лавочки. Эти необыкновенные улицы выходят на замечательные площади, со старинными соборами, фонтанами. Везде много народу, много туристов, много итальянцев. Возбужденный веселый шум голосов, перекрывается иногда громким смехом или музыкой. Полное ощущение праздника, карнавала. Для русского человека самым точным определением будет: «новогоднее настроение», только без снега, только тепло и приятно.

Мы погуляли немного по этому праздничному раю, и нашли небольшой ресторан с верандой, выходящей в маленький садик. Он сразу нам понравился интерьером в стиле винтаж, тем, что там было мало народу, да и подустали мы, честно говоря, за день, проведенный на ногах.

Она казалась счастливой: в глазах радостные огоньки, слегка раскрасневшиеся щечки, на губах улыбка, разлетевшиеся блестящие волосы. Я любовался ею постоянно, украдкой, восторженно и искренне. Мы долго разбирались в меню, долго изучали карту вин, долго и весело делали заказ импозантному официанту на смеси итальянского, русского, английского и французского. А когда он ушел, и мы откинулись на спинки кресел, и посмотрели друг другу в глаза, на меня накатила волна спокойствия и умиротворения. Я подумал: «а не сон ли это?» Но был при этом уже бесконечно счастлив и влюблен!

Мы долго просидели в этом ресторанчике, неспешно разговаривая, о вещах неожи-данно личных, интимных даже. Мне было удивительно легко рассказывать Ей о своей жизни, о своих приключениях в молодости, о своих переживаниях, о своих взглядах. Давно я так ни с кем не беседовал – открыто и искренне. И из нашего разговора стало ясно, что мы с Ней ровесники, что довольно долго находимся в разводе, что одиночество наш общий удел. И даже сыновья у нас оказались одногодками. И другие многие обстоятельства жизни совпадали, отсюда и одинаковое отношение ко многим вещам…
– Надо же! Неужели так может быть? – подал голос Виталий, о котором я, честно го-воря, забыл, увлекшись собственным рассказом.
– Вот и у меня было такое чувство, что «так не бывает», что это дивный сон, сказка, волшебство. Я думал об этом, когда шел до своей гостиницы, проводив Ее, и договорившись о месте и времени встречи завтра на выставке. Да! Самое главное! Мы ведь с ней, прощаясь, поцеловались! По-настоящему, как два давно любящих друг друга человека! И поцелуй этот был таким естественным и в тоже время так подействовал на меня, как ни один другой поцелуй за всю мою жизнь!

Я шел по миланским улицам, наверно с широко открытыми глазами, в которых стояли слезы счастья, и улыбался. Да, улыбался, потому что был счастлив! И провел всю ночь без сна, уносясь в мечты и грезы, чувствуя приятную слабость в сердце, восстанавливал в воображении Ее прекрасный образ…
– А на следующий день вы встретились? – спросил Виталий
– И следующий день, был так же полон счастья! Даже больше, чем предыдущий! Теперь мы знали друг друга, теперь мы понимали друг друга, теперь мы не хотели друг друга оставлять. Я помню, мы подолгу останавливались в каком-нибудь не очень оживленном месте и говорили, говорили, говорили… Татьяна, ее подруга, постоянно нас теряла. А мы были всецело поглощены собой, нашими зарождающимися отношениями, нашими жизнями. Теперь мы ходили рука об руку, а когда вечером остались вдвоем, гуляя по улицам вечернего Милана, часто останавливались для долгих и страстных поцелуев…

А вот следующий день был последним нашим совместным днем в Италии. Вечером она улетала домой, к себе – в Екатеринбург, через Москву. А у меня было еще два дня.

Мы не пошли на выставку. Нам жаль было времени. Мы не могли наговориться, насмотреться друг на друга перед разлукой. Именно в тот день я ей признался в любви! Причем в такой любви, – которая больше жизни! Я так ей и сказал: «Я тебя люблю больше жизни!» Ты ж понимаешь, Виталий, – я знаю, что это значит?
– Ну… Мы же вместе воевали. Кто был на войне, тот знает, что такое Жизнь, и что такое Смерть.
– Вот именно! И я, не для красного словца, такое сказал. Я действительно так чувст-вую, так Ее люблю. И Она для меня – самое важное, важнее моей собственной жизни. По-тому что жизнь без Нее, не имеет больше для меня ни смысла, ни ценности…
– Понятно, – кивнул Виталик, – а Она как к этому отнеслась?
– Она сказала мне, что тоже любит меня!!!
– Да-а-а… – только и смог он ответить, погрузившись в задумчивость…
– С этих пор, понятно, жизнь моя изменилась до неузнаваемости, – продолжал я. – Не помню, как я досмотрел выставку, как вернулся домой, как вышел на работу, все мои мысли были с Ней, все мои думы – о Ней, да я и сам, скорее был там, в ее родном Екатеринбурге. Мы вели переписку по электронной почте. И это тоже было необычно. Это были не просто письма, а скорее постоянно продолжающийся диалог – честный, открытый, интересный. Прочитав ее очередное послание, я сразу начинал сочинять ответ, воображая при этом ее реплики и, постоянно, ее дорогой, милый, прекрасный образ находился у меня в голове. И потому мне было легко сочинять эти письма, я как бы сам выплескивался наружу, всем своим существом, всем своим внутренним содержанием.  И какие же красивые они получались! Я до сих пор перечитываю нашу переписку, благо, хватило ума сохранить все это! Кое-что даже помню, почти наизусть. Вот, послушай:

«…Очень хочется так поговорить с тобой, как мы это делали - спокойно, неспешно, приятно. Ты меня "приучила" к себе на столько, что сейчас я чувствую себя "не так". Я даже затрудняюсь объяснить по-человечески, в чём дело. Но как только мы расстались в Милане, такое чувство, что я что-то забыл там, причём что-то важное. Важное на столько, что всё время у меня что-то немного не получается. И на сердце как-то тревожно. Нет того спокойствия, какое у меня было там, с тобой. Нет ощущения полноты жизни... Но при этом, я всё-таки, по большому счёту, чувствую себя очень счастливым. И всё время ты, милая, у меня перед глазами. И только мысль, что я всё делаю для тебя, ради нашего счастливого будущего, заставляет меня собираться, и работать, и жить. И жить снова хочется! И очень хочется тебя сделать счастливой!!! Сейчас, на расстоянии, я полностью осознаю, как же мне повезло! Ведь ты – в самом деле, самый замечательный человечек, самый прекрасный, самый любимый!

Принцесса моя! Я люблю тебя, и потому счастлив! И всё постараюсь сделать, чтобы нам было хорошо – и в твой приезд в Москву, и потом, всю оставшуюся жизнь!»
И Она отвечала тем же: «Лежа вчера вечером в ванной, чувствовала какое-то смутное беспокойство за тебя, собственно и получила подтверждение этому в утреннем письме. Неловко мне, что ты загрузился дополнительными проблемами (уже нашими), а я ничем не могу помочь тебе, даже приласкать вечером, поцеловать и пожалеть. Но я с тобой, мой любимый, и жду нашей встречи. Неважно, где она состоится...»

А я, чувствуя ее любовь издалека, мог свободно выплескивать и свою ликующую душу, в ответ на это: «Привет, милая, любимая моя Принцесса!  Так приятно читать, что кто-то обо мне думает, кто-то скучает. А когда этот кто-то ещё самая прекрасная женщина в мире... Тут уж сердце переполняется таким счастьем, что и не передать словами!»

И все в таком духе… Но самое главное, что я понял: Ей я могу поведать все, без утайки, без прикрас, Ей я могу доверить то, что у меня внутри, то, что и есть именно «я»!

Были и телефонные звонки, и я наслаждался ее голосом, который звучал для меня прекраснее самой совершенной музыки, в течении, бывало, целого часа. И мы сблизились еще больше, и постепенно пришло понимание, что, мы созданы друг для друга, и наша встреча, в далеком теперь Милане, это закономерный подарок судьбы, позволивший нам познакомиться, и мы должны быть вместе, должны быть всегда рядом, должны сохранить свою любовь…
– Это все прекрасно, – перебил мой рассказ Виталик, – но она в Екатеринбурге, у нее там работа, квартира, а ты в Москве. И как вы?
– В том-то и дело… И работа там у нее ответственная, не бросать же фирму, и поло-жение, и квартира, и родители, оказывается, еще старые, за которыми нужен уход. То ли дело у меня! Ни кола, ни двора, в сорок пять-то лет… Знаешь, Виталий, познакомившись с Ней, впервые пожалел, что столько спустил сквозь пальцы, столько растранжирил по жизни, что все, без сожаления, раздавал на право и на лево…
– Если бы ты так не делал, это был бы не ты, – философски заметил он.
– Наверно… Но теперь мне нечего было предложить любимой женщине!
Я тяжело перевел дух. Помолчал немного. Но, начатый мною рассказ, увлек меня самого. Слова и чувства рвались наружу, причиняя и боль и радость одновременно. И я продолжал:
– А вот самую первую встречу в Москве, после Милана, мне никогда не забыть! Примерно через месяц это произошло. В Москве в тот день стояла приятная теплая погода начала лета, – свежая зелень, еще не запыленная, еще не надоевшая, улицы и дворы, еще не уставшие от палящего солнца, веселое голубое небо, легкие белые облака, весело го-нимые последними весенними ветрами.

Она прилетела по делам утром, а я был очень занят на работе, и свидание мы назна-чили на вечер. Я переживал и волновался, как школьник, с нетерпением поглядывая на часы. Все у меня валилось из рук, все мысли были с Ней, и время тянулось мучительно медленно. Я все время думал о том, как себя вести, что сказать, как это должно быть во-обще, чтобы не показаться навязчивым, наглым, чтобы не обидеть, чем-нибудь не задеть случайно, самого дорогого мне человека, куда Ее пригласить, чтобы Ей понравилось…

Она была прекрасна! Желто-оранжевый, легкий сарафан весело трепетал на теплом ветру вместе с ее черными шелковыми волосами, волшебные глаза искрились возбужден-ной радостью, изящная и стремительная, стройная и женственная, веселая и таинственная, – она снова сразила меня наповал. Снова мое сердце учащенно забилось, затрепетало в груди, заныло приятной любовной истомой…

Мы гуляли по Аптекарскому огороду – маленькому ботаническому саду на проспекте Мира. Удивительный уголок природы почти в самом центре Москвы! Мы смотрели на японских золотых рыбок с деревянного мостика, любовались всевозможными сортами тюльпанов, ирисов и нарциссов, восторгались разноцветными салютами сиреневых кустов, радовались реликтовым зарослям сныти, крапивы и папоротника под древними соснами, кедрами и лиственницами, одна из которых была посажена самим Петром Первым. Мы смотрели на Старинный пруд с камышами и кувшинками, над которым склонилась уникальная белая ива – самое древнее дерево Москвы, наблюдали за утками, неспешно плавающими парами, бродили по узким дорожкам и тенистым аллеям, под перголами увитыми диким виноградом и плющом. А альпийские горки, кустики жасмина и кипарисы вернули нас мысленно в Милан. И мы, как бы вновь, оказались охваченными тем же настроением, теми же чувствами. Поддавшись им, я пригласил Ее поужинать в соседнем ресторане, веранда которого выходила прямо в сад.

Я не помню меню, которое мы заказали, в памяти отпечатались только две бутылки Кьянти, которое показалось нам великолепным, и долгий-долгий задушевный разговор. Мы сидели напротив, глядя в глаза, и говорили, говорили, говорили. И во время этого разговора, как что-то естественное, логичное, родилось предложение, – мое предложение связать наши жизни навсегда. Это даже и предложением в общем смысле, нельзя было назвать, мы просто договорились пожениться через год…

С этого вечера моя жизнь вдвойне наполнилась смыслом и ожиданием. У меня появилось еще и чувство ответственности, цель обрела конкретное очертание, и появился срок отсчета. С этого вечера я был «не один», нас стало «двое». Я с удовольствием заменил слово «я» на слово «мы», в своем повседневном лексиконе!
– Это здорово, – возразил Виталий, – но, она же уехала?
– Да, Она уехала, на следующий день. Но это ничего не меняло! Мы и в разлуке оставались вдвоем, и, находясь в разных городах, оставались единым целым, были, по сути, женаты. И убедились в этом еще глубже, когда через две недели, я полетел в Екатеринбург, также по выдуманной командировке.

И перед этой встречей мы волновались. Еще бы – одно дело свидание, а совсем другое, – совместная жизнь! У каждого свой ритм жизни, свои привычки, свои представления о быте, о чистоте, о содержании холодильника, в конце концов.

Я прилетел в ее родной город рано утром, прихватив с собой из Москвы букет замечательных роз. Просто не знал, смогу ли достать цветы там, в столь ранний час. Без труда нашел адрес. А когда поднимался по лестнице к ее квартире, сердце чуть не выскакивало у меня из груди. Пришлось даже постоять немного перед дверью. А потом я позвонил…

И попал в нежные, ароматные, теплые и, одновременно пылкие объятия любимого моего человечка. И сразу все волнения и переживания остались позади, все думы сошлись в одной точке – в этой квартире, которая внезапно стала мне родной и знакомой.

А потом, мы выпили кофе, я проводил Ее на работу, и, – заснул. Лег в постель, еще хранящую ее тепло, ее запах, ее образ, и такое чувство великого счастья меня охватило, что все мускулы расслабились, мысли потекли плавно, прошлое закрутилось, завертелось, свернулось в вихрь и исчезло, как вода в ванной. Сон объял меня полностью. Это был священный, очищающий сон, сон – переход из одного состояния в другое. И проснулся я уже настоящим мужем этой прекрасной Женщины!

Это были замечательные две недели! Дел у меня было не много. Я успевал заняться ими и посмотреть город, в котором не бывал раньше. И я влюбился в этот город. До сих пор не могу понять: действительно ли он так хорош, или, это потому, что в нем живет Она.

А потом я возвращался домой. Боже! Как приятно было это понятие – «вернуться домой»! Делал разные мелкие мужские дела: вставлял лампочки, приклеивал отвалившиеся плинтусы и кафельную плитку, чинил водопроводные краны и люстры. А потом готовил незамысловатый ужин, все время, стараясь устроить маленький сюрприз, или заказывал столик в ресторане. И вся моя жизнь была пропитана заботой о Ней, я жил с постоянной мыслью о Ней, я жил для Нее. И как это было приятно! И, насколько я чувствовал себя на своем месте!

Мы были счастливы! Жизнь наша совместная была радостной и интересной: мы и говорили на серьезные темы, еще глубже проникая в сокровенные уголки наших душ, и шутили, смеясь и придуриваясь, и просто молчали, прижавшись друг к другу, отдавшись приятному чувству единения. Мы читали книжки вслух, смотрели фильмы и много гуляли по городу.

Но, две недели кончились, пролетели, как праздники, как дивный сон, который запомнился и навсегда остался с нами. Прощание было горьким, но не безнадежным. Мы еще больше исполнились желанием и решительностью провести остаток наших жизней рядом. А для этого нужно было еще много – много чего сделать…

Так мы и прожили полгода, в дали друг от друга, изредка приезжая в командировки, вроде бы, по делам. А на самом деле, все они выдумывались, подстраивались, организовывались только ради нашей встречи. За то каждое свидание было праздником, каждое расставание – горем. И жили мы вместе не больше недели каждый раз, когда встречались. Но что это были за недели! Нам так гармонично удавалось вписаться в быт и привычки друг друга, мы так весело проводили свободное время, нам так хорошо было лежать вдво-ем в постели, пить кофе на кухне, ужинать на диване перед телевизором. Мы ездили пу-тешествовать на машине по окрестностям Екатеринбурга и Москвы, в зависимости от то-го, где находились в данный момент. Мы и говорили на разные темы и молчали, наслаж-даясь близостью. Все было так прекрасно, и так гармонично, что, несмотря на неизбежные небольшие ссоры, наша совместная жизнь воспринималась, как рай земной, как счастье, наконец, овеявшее нас своим крылом.

Был, правда, один нюанс, омрачавший наши отношения. Скорее с моей стороны, скорее мне он доставлял больший дискомфорт, чем Ей. Тень наших прошлых жизней. А именно: размытое распределение ролей в нашей будущей семье …
– Не понял, – удивился Виталий, – объясни, пожалуйста.
– Как тебе объяснить? И я, и Она, мы пять, примерно, лет прожили в одиночестве, без пары, так сказать. И за это время оба приучились сами решать все свои проблемы, не советуясь ни с кем, просто потому что было не с кем, не надеясь ни на кого, потому что, надеяться, было не на кого. И теперь, в силу привычки, и в силу обстоятельств, Она никак не хотела уступить мне эту ответственность за нас обоих. Что меня немного обижало и задевало мое мужское самолюбие. Тем более, что я сам себя считал всегда способным решить неожиданно возникающие проблемы.
– Ну, я же помню, сколько ты раз из самой задницы вылезал, – подбодрил меня Виталий, – причем, по-человечески вылезал. Не подался вон в бандиты, как я. А ведь звали тебя…
– Вылезал-то, вылезал, но не до конца, не на тот уровень. Понимаешь? То, что для меня было обычно и нормально, для Нее недостаточно. У Нее планка – выше… Особенно в материальном плане. Сколько раз она мне говорила, что в наши годы ненормально и неуютно жить в съемной квартире, что надо иметь машину, хорошую, большую, что надо одеваться только в дорогих магазинах, ужинать только в хороших ресторанах. И она права! Только так должна жить женщина подобная Ей – прекрасная и по-настоящему любимая!
А у меня, как назло, не заладилось что-то совсем в материальном плане. Однажды у нас с Ней возник разговор о счастье в жизни. И мы пришли к выводу, что за все надо расплачиваться, – и за счастье, горем, и за горе будет вознаграждение. Не сошлись в одном. Она полагала, что уже сполна расплатилась за свое нынешнее счастье, – предыдущей блеклой жизнью, а я думал, что касса еще впереди. Так оно, наверно и вышло. За огромную радость, за эту необыкновенную небесную любовь, за обретенный смысл жизни, судьба требовала платы – банальной денежной платы…

И я старался! Я не сидел, сложа руки! Я много работал, много искал, пробовал и то и другое. Ничего не выходило: то сотрудники из-за простой нерадивости или лени пустят под хвост стоящий проект, то заказчик окажется нечестным или непорядочным, то еще вмешаются какие-то обстоятельства. Да и на фирме дела пошли из рук вон плохо. Это уж совсем не моя вина. Тем не менее, даже зарплату во время не платили, и мне огромных усилий стоило создавать для Нее иллюзию достатка. Где-то намухлюю с документами, где-то левый заказ пропущу, в долги приходилось залезать. Но получалось! За то мы и по-ездили на экскурсии, и вещей красивых Ей купили, и подарки я Ей дарил достойные, и по ресторанам походили…

И та радость, что светилась в Ее глазах, оправдывала все! Многое можно сделать, чтобы видеть эту радость всегда! И жизнь отдать, чтобы она не померкла!
– Да у тебя самого глаза горят! – удивился Виталий, глядя на меня.
– И за это – Ей тоже спасибо! Не помню, чтобы они горели до встречи с Нею…
– Все это прекрасно! Ну, полгода вы туда-сюда летали, встречались, по неделе жили вместе. А дальше-то? Нельзя же так всю жизнь прожить…
– Нельзя! Каждая разлука дает понять, что нельзя, что не правильно это, что не должно быть так! И мы об этом почти все время говорили, и рассчитывали, как нам выйти из этой ситуации. И практически придумали уже. И начали осуществлять задуманное. Не все получалось сразу. Трудно, медленно, но неуклонно мы шли к своей цели: постоянно жить рядом, пожениться, создать семью, быть счастливыми, вместе…

И вот тут-то и разразилась, если так можно выразиться, гроза среди ясного неба. Опять же отголоски прошлых жизней…

Это ее бывший муж, прослышав кое-что о том, что Она собирается продать свою фирму, начал строить козни. И сам-то, к слову сказать, бестолковый и никчемный человечишко, занятый только самим собой, своими удовольствиями, своими амбициями. Видимо, рассчитывая урвать, какой-то кусок, развернул бурную деятельность против Нее, там, в Екатеринбурге. И, ведь, довольно успешно, – налоговая инспекция, ревизия, арест счета и тому подобное…

При нашей последней встрече Она явно нервничала – срывалась, грубила мне порой, говорила со мной резким тоном. С трудом, вызвав Ее на откровенный разговор, я узнал обо всей этой беде, и всех проблемах, отсюда вытекающих. А главное, что мы не сможем быть вместе, пока они не решатся, неопределенно долгое время. И более того, что от этого зависит и Ее жизнь, и жизнь Ее сына и Ее родителей!

На прощанье Она почти выкрикнула мне в лицо: «Ты можешь решить мою проблему? Нет! Я сама буду ее решать, как мужчина, как всегда привыкла это делать…»
И улетела домой…
– А проблема решается с помощью ста тысяч долларов? – хмуро, с тяжелым вздохом спросил Виталий.
– Именно, – ответил я.

После чего пауза затянулась…
– Но ведь вы не будете вместе после этого! – сказал Виталий, поднимая на меня тяжелый взгляд…

Я молча кивнул, на этот раз без слов, чувствуя, что комок подступает к горлу…

Мы опять надолго замолкли…

– Это и есть, в моем понимании: «больше жизни», – тихо проговорил я.
– Тогда я все понимаю, – будто очнулся Виталик, – правила, думаю, ты знаешь, раз пришел ко мне, но, на всякий случай, напомню, что бы потом не было вопросов. И так: ты сейчас получаешь свои деньги, везешь Ей, три дня тебе на это…

Через три дня приходишь опять ко мне. Мы едем в нужное место, там ты подставляешься, – следишь по всем правилам, чтобы менты тебя легко вычислили. Ты во всем признаешься. Как только судья зачитает тебе приговор, за убийство мало не дадут, у Нее появляется в Москве квартира. А ты мотаешь срок. Остальное от тебя зависит. Правильно?
– Все правильно, Виталий… – ответил я…
– Ну, тогда, пошли…

А. Барбье 2001