Рассказы из жизни одной деревни
Обложка Максима Покалёва
НИНЗЯ
Нинзю у нас в Мураевке кажный знает.
И сестрицу ейную, Зинзю.
И дочку – Соньзю.
И сынка – Саньзю.
И зятя с невесткой – Гриньзю с Феньзей.
Ну и внучат – Аньзю, Маньзю да Ваньзю.
А больше у ей в доме никого и нету.
Одна живёт.
ГЕОГРАФИЯ
Мураевка затем и Мураевка, что на Муре стоит.
Аккурат в версте от того места, где Мура с Околесицей сходится.
А Околесица потом в Ерунду впадает.
А уж Ерунда – в Чепуху.
А Чепуха река долга, до самого Белибердянска. И катерами по ей плавают, и улицы поливают, и в бане моются, и кашу варят.
И ничо.
На всё Чепухи хватает.
Абракадабра забугорна, что в джунглях, тоже ничо себе речка. Только Чепуха по-любому не слабже будет.
Где поужей, там поглубже.
Где помельче – там поширше.
А уж поершистей – это хоть где.
Любого рыбака спроси.
НА ВСЁМ ГОТОВОМ
Красота у нас – из окошка нагуляться можно. Ну это пущай туристы, нам-то недосуг. А уж как земля обильна: куды ни кинь – везде блин. А то оладья. Ну по крайности – пончик.
На всём готовом живём.
Уж и не упомню когда было: в овраге стёклышко блеснуло на скосе, геологи на алмазы подумали, а пробу взяли – леденцы! Ну и пошло-поехало. За избой Маланьзиной – халвы залежи, на дальнем лугу – мармелада, за большаком – рахата с лукумом. В лесу за Мурой озеро, Белое называется, так в ём заместо воды – гоголь-моголь. Ляжешь и лежишь – навроде как в кровати. Даже лучше: и поспишь, и пообедаешь. Только к берегу ползком добираться, и на солёное потом тянет.
Огурцы-помидоры у нас маринованы растут, капуста квашена, картошка жарена. Хохлатка яйцо вкрутую снесла – одному Ваньзе удивительно показалось, остальны и не моргнули. Ну, с Ваньзи-то чего взять, салага ишо. Вон, у Аграфензи коза сгущённым молоком доится – а никто круглых глаз не делат.
Про рыбу и толковать нечего. Селёдку под шубой знаете? А у нас и сом под шубой, и судак, и плотва. Пескарь последний – и тот под дублёнкой; потому морозы за сорок, куды ж раздетым-то!
А землю у самой околицы, по-вашему, к чему нынче долбят?
Салат оливье нашли.
Цельный пласт.
То-то хозяйкам облегченье выйдет!
ВПЕРЕГОНКИ
Давно было.
Аньзя с Маньзей по малинзю первый раз своими ногами пошли.
До забора.
Вперегонки собирали.
Малинзя понятлива оказалась, сама в ладошку прыгат.
Ну, Аньзя – ягодку, и Маньзя – ягодку.
Аньзя – ягодку, и Маньзя – ягодку.
Аньзя – ягодку, и Маньзя – ягодку.
Аньзя – в корзинзю, а Маньзя – в рот.
У Аньзи – корзинзя с горкой, а у Маньзи – пузико бугорком.
Так и не поняли, кто кого обогнал.
ПАЛКИ
Аньзя перва ябеда была на деревне.
Бабок всё на жалость брала.
- Бабуль, а Маньзя водой брызжется!
- Бабуль, а Ваньзя мой кисель выпил!
Прибегат как-то:
- Бабуль, а они меня палками били!
- Как палками?!
- А так! От «чупа-чупса»!
Ну слава те господи жива осталась.
ЗАБЫЛ
Ваньзя, бывалочи, возьмёт и с цельным кульком поп-корма в одиночку сладит.
- Ты чего же – всё сам съел?
- Угу.
- Ни с кем не поделился?!
- Угу.
- А почему?
- Забы-ыл...
И ну реветь.
- Ты чего плачешь-то?
- Поделиться хочу-у!..
- Ну так поделись.
- А там больше не-е-ту-у!..
- Ну ничо, ничо… Другой раз поделишься?
- Не-ет, опять забуду-у!..
Жадный.
Но честный.
КРАСОТКА
Аньзя с Маньзей в классики играли.
На новой дороге асфальтовой, где поглаже и взрослых никого. Окромя коровы Маланьзиной при колышке.
Моднюча така корова, окромя быков одна на весь район с кольцом в носопырке, Красоткой звать.
Прыгали, прыгали, а Маньзя возьми да на повороте и шлёпнись.
Аньзе смешочки:
- Эх ты, корова!..
А Красотка вдруг с места шасть – да как же она, зараза, с колышка снялась? – и бегом к ним. И давай скакать по всем клеточкам на одной ножке – расступись, девчонки! Да с поворотами, да ни разу на чёрточку не наступит, да баночку с-под ваксы копытом аккурат в аккурат подбивает.
Полну школу отпрыгала – вот вам корова! – и опять к колышку.
У Аньзи с Маньзей язык только к вечеру и очнулся. Да только кто ж пацанкам поверит?
Феньзя на другой день – та вообще на кухне одна была, без свидетелев, когда кастрюлю с супом опрокинула. И сама себе:
- У-у, корова!..
Уж как Красотка услыхала, не знаю, а только сей минут окно отворяется, а снаружи – личико ейное с колечком. И ну на кухне кашеварить, только ложки-плошки летают.
Суп вышел – Феньзе такое ни в жисть. И ни чашечки ни блюдца не побила, даром что сама здоровенна, а кухонька махонька.
А в выходной танцкружок в клубе краковяк разучивал. И как кто первый запнулся – сразу: «Корова!..»
Вот и поглядели всей самонадеянностью художественной, как Красотка коровяк свой отплясывает. Ни разу не спотыкнулась!
Хошь не хошь пришлось её зоотехнику в интересах науки в райцентр свозить. А пока суть да дело – у Дома культуры тамошнего к берёзке привязать.
А в Доме культуры – конкурс красоты. Генеральская репетиция. Уйма барышень со всего району.
Поди узнай теперь, кто кого коровой обозвал.
А только «Мисс райцентр» в этот раз у них и всамделе красотка вышла.
С большой буквы.
ПЛЮС
Феньзя цельный месяц с плюсом ходила.
В зеркало с утра глянула – а там плюс. Всем плюсам плюс – ажно голова набок.
И не сводится нипочём.
Одно утешение – на хомяка к ребятишкам сбегать поглядеть.
У его от природы с обеих сторон по плюсу.
Чистый бонзя.
И ничего.
КОГО СПОЙМАЛ?
Гриньзю хлебом не корми – дай порыбалить. Лясы точить от рыбаков, чай, и выучился.
С речки шагат.
- Идёшь?
- Иду.
- Кого споймал?
- Леща.
- А где ж тот лещ?
- Отпустил.
- Чего ж так?
- Так лещ не вещь, на што он мне?
Ладно. Другой раз:
- Идёшь?
- Иду.
- Кого споймал?
- Кита.
- Брешешь! Откуда ж тут киты?
- Вот и я тоже: откуда? А он возьми и сорвись!..
Ладно.
- Идёшь?
- Иду.
- Кого споймал?
- Рыбку золотую.
- А где ж она?
- Отпустил.
- Ну, это ты зря. Плавала бы тут в кадке на случай какой. Хоть желанье-то загадал?
- Загадал.
- Об чём?
- А чтоб больше не попадалась. Что ж за речка-то без рыбки золотой!..
И то правда.
СОНЬЗЯ
Соньзя она и есть соньзя. Мамка, бывалочи, чуть отвернись – а она уж десятый сон глядит. В крайности – девятый. Голопузиком-то ещё туды-сюды, а учительша ей одно только в дневник и писала: «Спит на уроке!». До парты навроде лунатика добредёт, шлёп – и без задних ног. В крайности – без передних. А там хоть бумбоксу врубай.
Фельшера к ней по первому разу вызвали – так час потом будили.
В смысле – фельшера этого.
Заразно оказалось.
Во горе какое.
Только на щи мамкины и просыпалась.
Она ученье-то как одолела? Мамка ей кажное утро пузырёк щей стала давать. Нюхнёт, если что, – и порядок.
Зато сейчас у ей полный абажур.
В столовке служит.
А там эти щи – на завтрак, на обед и на ужин.
Да ещё с собой наливают.
ПЕРИНЗЯ
Чего Зинзя любит-обожает, так это перинзи набивать.
Бывало, вся скотинзя щипана-перещипана, зато перинзя у кажной животины своя.
Петух на дворе был, тощой-тощой, ни пёрышка на ём через Зинзю не осталось, синюшный аж по гребешок – но перинзя лична.
Так на ей и спал в курятнике.
С подушкой.
Безотходное производство называется.
ТАЛАНТ
Аньзя раньше всё слептуры из пластилина или из мякиша хлебного выделывала. Козу-дерезу, сороку-белобоку, а то тигру-шмыгру какую.
Ничо получалось.
А тут взяла и картинзю намалевала.
Маслом.
В магазин намедни шоколадное завезли.
На холодильнике картинзя, во всю дверцу.
«Негра на Севере» называется.
Бабки так и упали.
Да что бабки: у Ваньзи ириска со рта выпрыгнула.
У Феньзи плюс спал.
Гриньзя кукан с рыбой уронил.
Соньзя всю ночь заснуть не могла.
Ба-альшой талант!
ЯПОНЗЯ
Японец у нас один всего. И тот раньше на Афоньзю отзывался. А теперь – Японзя и Японзя.
Хитрован, значит.
В журавель колодезный штуку каку-то вчинил, так журавель теперь не токмо что воду как буровая вышка качает, а ещё и песни при этом курлычет! Одно плохо: кажный год на Юрьев день на юг с клином наладился улетать.
Но как весна – сразу домой.
Всем семейством.
Журавлиха така симпатична, топ-модель, ноги одни. Цельный день ими по деревне топает.
Наш-то у колодца, а она, вишь, походку демонстрирует.
И журавлята за ей хвостиком. Курлычут – заслушаешься. А воду качать – ни в какую. В мамку пошли.
Тамагочу свою Японзя по-нашенски воспитал. Она у его дом сторожит. Кормят раз в году. Опасались сперва, что помрёт с непривычки, – нет, глядишь, притерпелась. А уж злюща! На цепь пришлось посадить, чтоб соседских собак не покусала.
Это он сызмальства придумщик.
Пастушонком ещё, помню, всем козлам морды в боевую раскраску самурайскую размалевал. Люмисцентной краской, что в темноте светится. Чтоб волков спугать.
Ну, не знай как волки, а бабку-то не одну отпаивать пришлось.
А с чего, по-вашему, нас в Самураевку-то переназвали?
КАРР!
Одно время повадилась к Нинзе воронзя, рябину внахалку клевать. Шугай не шугай – кажный день на дворе.
Ну, Ваньзя и удумал: обучился у бабки Маланьзи по-вороньи калякать. Потом в клетку ивовую ягод набросал да в окно и выставил.
Воронзя с ветки: «Карр! Чегой-то у вас там?»
Ваньзя из дому: «Карр! Аль не видать вам? Рябинзя!»
Воронзя: «Карр! А чужих угощаете?»
Ваньзя: «Карр! Для вас и сготовлено!»
Воронзя из клетки: «Кар-карр! Оченно благодарствую!»
Ваньзя: «Кар-карр! Не за што. А чего ж вы двери-то за собой не заперли? Ну ничо, я сам…»
Так воронзя у их и поселилась.
На рябину и не глядит теперь.
Одни фисташки признаёт, фря этакая!
КАРАУЛ, РАЗДЕВАЮТ!
В Маланьзиной-то избе каких только чудес нету! Кажна скатерть самобранка – сама себя почём зря честит, кажна шапка невидимка – сто лет гляди не сыщешь, кажный ковёр самолёт – сам летат, а ездока сбрасыват.
Кажна штуковина с секретом.
Пельменьзи – те вообще говорящи.
Опустит, бывалочи, хозяйка пельмень в кастрюлю, а он:
- Ой, чтой-то я нынче как варёный...
Или один другому:
- Эй, ты чего?
Первый-то на дне лежит не шевелится, а второй туды-сюды плават.
- Эй, ты чего?..
А второй опять – то мырнёт, то вымырнет, то вправо, то влево. Первый смотрел, смотрел:
- Ты чего?!.. Ты с рыбой, что ли?!..
А то вдруг как заорут:
- Караул!..
А это Маланьзе пельмешек завернуть теста не хватило. Она его так и бросила – фрикаделькой. Остальны углядели:
- Кар-раул! Раздевают!..
ПРАВИЛЬНЫЕ ПЧЁЛЫ
Пчелы у нас правильны. В шесть подъём, в шесть пятнадцать зарядка, в шесть сорок бегом на завтрак, в семь пятнадцать – строевая подготовка, в девять – матчасть, в одиннадцать – джиу-джитсу в спортзале После обеда личное время: форму почистить, воротничок подшить, родне написать. В три часа – лекция: «Как отличить комроты от медведя», в четыре плановый полёт. Перед ужином уборка территории, после ужина – кино про бандитов «Винни-Пух», в десять для дежурного взвода караул по пасеке, остальным – отбой.
Такой порядок.
Ходить только строем.
Летать только роем.
Петь только хором.
«Пчёлочка златая, куды же ты летишь?».
На заданье она летит, сады-огороды бомбить насчёт нектару.
Но как темнеть начнёт – сразу в часть.
А ежели кто припозднится, главное чтоб дед Миньзя, пасечник, свет в избе врубил в смысле огней посадочных. Потому бойцы на подлёте засыпают уже.
А дальше хоть из пушки стреляй. Отбой есть отбой.
Я же говорю: правильны они у нас.
ТРИЛЛЕР
Как дед Миньзя, у нас уж давно не говорят. В стары годы ещё балакать-то выучился. А который Миньзе годок пошёл – никто не знает. Так ли, сяк ли – давно живёт. Теперь иной раз без словаря и не поймёшь.
По-вашему, «косилка» – это чего? Механизьм? А у Миньзи – заяц. На дворе мороз – это чего? Стужа? А у его – «холодец». Штанина у его – «брюква», платок носовой – «сморчок»…
Когда у Таньзи три пацана разом родилось, все как говорили?
Тройня.
А Миньзя – «триллер».
Ой смеху было!
Смех смехом, а когда пацаны Таньзины подросли, чего вышло? Когда соседских мальчишек задирать стали, да маленьким направо-налево щелбаны раздавать, да постуканчики ставить на окна, да огурцы с огородов тырить?
А то и вышло, что дед-то прав был! Триллер – он триллер и есть.
Я и не сумлевался.
В старину-то не глупей нашего жили и что почём знали.
ДЫРКА
Эка невидаль невидимка! Вот у нас парнишка один всамделе редкость редкая.
Вообще-то он обнакновенный. Сеньзя и Сеньзя.
Чумазый токмо.
Но крепко чумазый. Многолетней выдержки, можно сказать. Бабка, бывалочи, в кои веки раз умоет, а потом сама же глаза и лупит встретимши: «А энто чей же такой внучок симпатичный?».
В речку скупнуться прыгнет – рыба на берег выбрасывается. А главное, и самому не в плюс: вылезет – и вроде ещё грязнее... Родня и не выдержала. Подкараулили его возле баньзи – и ну отмывать-оттирать, чтоб семью не позорил. А въелось-то так, что до дыр надо! Короче, когда отмыли, одна дыра и осталась.
Ободок тонюсенький, и дыра.
Кошка наскрозь проскакивает, вроде как в обруч цирковой.
А вы говорите – человек-невидимка. Тут человек-дырка задаром ходит!
А в прежний вид ему вернуться – раз плюнуть. С его-то способностями!
БЛИНЫ
Блины, известно, кто на чём пекёт.
Сеньзя – на воде.
Из голышей.
Так навострился – с одной попытки штук по двадцать, и всё аккуратны таки блинчики, аппетитны, один к одному.
Теперь ежели у кого к чаю нету, за Сеньзей бегут. А он парнишка безотказный. На Муре ли, на пруду ли – пекёт себе, пока рука не устанет, а те только готовы блинчики сачками вылавливают.
Всю деревню обеспечиват.
Детишки-то помельче к нему уже учиться бегают.
Сеньсэй, блин.
СТРАШИЛКИ
Одно лето комарья расплодилось. А лягушки, промежду прочим, супротив комаров первые помощники. Вот мы и думаем: а чего ж они, зелёные наши, экологию не блюдут? Чем это они таким заняты?
Ну, подрядили Саньзю для ради ясности в пруд мырнуть. Мырнул. Так чего рассказыват-то!
Подгребаю, грит, под старый вяз, а там почитай что весь пруд окромя головастиков тусуется. А к корням-то видак подвешен, а по видаку страшилку крутят. И так все на экран вылупились – на меня ноль внимания, фунт презрения!.. Уж каки тут комары!..
Во как.
Оно конешно, Саньзя и приврать горазд. А с другой стороны – чего бы это глазки-то у них таки пучеглазы?
ГНЕЗДО
Это только Саньзя у нас для смеху прибрёхиват. Остальные ни-ни. Меня, к примеру, взять. У меня кака жизнь, таки песни. Потому один сурьёз остался.
Вот я вам щас случай расскажу как на духу.
Клюква у нас на дворе росла.
Больша така клюква, разлаписта, с дуплом, яблоки крупны.
А на клюкве – гнездо кошкино.
Котятки, само собой, орут, червяка у мамки просят. И всё бы ничо, да пропитанье-то надо на стороне добывать. А детишки цельный день без призору. Вот один котёнок из гнезда и вывалился. Лежит, мяучит – мамку на помощь зовёт. Потому маленький, летать-то ещё не выучен. А игде мамка-то? Далеко мамка.
И тут как назло воробей на крыльце. Нашенский воробей, домашний, Мурзиком зовут. И главное, сытый, обедал давеча, в субботу... Нет, на котёнка несчастного позарился, скотина серая!..
Котёнок-то как его завидел, аж мяучить перестал. Дрожит весь, лапками по земле елозит, взлететь бы, да куды там!.. А воробей и клювище уже распахнул – проглотит, зверюга, не поперхнётся! Но тут на счастье кошка к клюкве подлетает. Лапа перебита, ухо на ниточке, хвост не крутится – в переделку, видать, попала. На ветку опустилась, котят сочла, вниз глянула – а батюшки!
Воробей только к котёнку, а кошка прямо перед ним с ветки – хлоп! Маленького загородила, спину выгибат, огрызком хвоста по бокам хлещет: не трожь моё дитятко, супостат, порешу!..
Уж на что грозен был воробьище, а испужался. Фыркнул только и бочком, бочком обратно на крыльцо; мол, не больно-то и надо – вона, мышей цельный подпол, бери не хочу...
А мурка-то совсем без сил – с котёнком рядом упала и лежит. Ладно Ваньзя подмогнул, верхолазом маленько поработал.
Так что гнездо это и нынче на клюкве моей.
И слава те господи.
Люди бают, кошкино гнездо на дворе – к счастью.
А люди у нас зря болтать не привыкши.
ФИЗИКА
Энтого котёнка, когда тот подрос, Ваньзя в ракете запускал. Как опытного полётчика. Всамделишну ракету на дворе построил. А в воскресенье и поджёг. Народ не поверил, конечно. А она возьми и полети.
Пацаны «Ура!» кричат, девчонки плачут – котёнка жалко, остальны в затылках чешут. А ракета фрр-р-р! в сторону столовки – и в форточку, и точно в ведро со свежей сметаной. Цель поражена. А столовски-то все как поражены! Котёнка вытащили, и бегом к Ваньзе на двор. С удачным стартом поздравлять.
Ну, пока поздравили, пока синяки у Ваньзи отцвели, неделя прошла. Наш ракетчик второй пуск затеял. А ракета возьми и опять в то же ведро. Столовские, понятно, опять с поздравлением.
Короче, на четвёртый раз Ваньзя шишку на лбу потёр и задумался. И заместо котёнка в кабину кутёнка посадил.
По-научному, гавконавта заместо кисмонавта,.
Ну, совсем другое дело!
Этот уж в форточку не влетал и в сметану не приземлялся.
Этот прямо в дверь – и в гуляш готовый.
Какая у кого физика, туды того и притягивает.
Физику не обманешь.
ЧАЙ
Миронзя сызмальства пуще всего чай любил. Пацаненком ишо по десятку стаканов за раз подытоживал.
И всё бы ничего, кабы он в пожарники не пошёл.
Каланчи у его никакой нету. У магазина дуб огроменный растёт. Там, на ветке высокой, Миронзя себе смотрову площадку и оборудовал.
Вокруг заборчиком обнёс, сверху зонтик для сухости присобачил. Цистерну с водой внизу поставил, и сидит чаи цельный день гоняет. Чайхана, короче.
Вообще-то насчёт пожаров у нас слава богу не густо. Мальчишки однова на берегу костёр великоват разожгли – это раз. А в другой около футбольного поля старый курятник загорелся. Старинный даже – ещё при сицилизме строили. Артихектурная достопримечательность, можно сказать. В стиле «кококо».
Ну и вот. К костру-то Миронзя успел, даже и рыбка запечёна перепала, а вот от курятника только стенка осталась.
Чай, воды-то на чай цистерну извел, вот и не хватило!
Стенка эта и сейчас стоит. Великая Самурайская стена зовётся. Пацаны наши на ей своё каратэ тренируют.
А Миронзе с той поры почаёвничать и не предлагай.
ОСАДКИ
Осадки у нас всяки бывают. Ветру-то, ему всё одно каку ерунду нести: песок, лягушек, стары песни о главном, рекламу бумажну... В прошлом годе заместо снега пудра мела. А нынче, в июле, и того хлеще: дождь с микимаусами.
Мы-то сперва даже не сообразили: падают и пищат, падают и пищат, падают и пищат. А потом кто в подпол, кто на чердак, кто в курятник, кто в чулан. Мы только когда кот одного догнал и разобрали, что да кто. И кабы не кошки – ни за что бы не отловили. Поди попробуй – микимаусов с тыщу, да к ним ишо елепузики! А как поймали, так и расселили всех по телевизорам, ящик-то теперь в кажном доме есть.
Там и живут.
Люди у нас сердечны, да и куды обратно-то отсылать?
А ещё Гриньзя пополуночи на крыльцо продышаться вышел, глядь, а из соседней трубы ведьма на метле вылетает! И ну вкруг избы носиться. То есть это Гриньзя поначалу на ведьму подумал. А всмотрелся – кака же это ведьма, ежели сама пацан и метла у ей с двигателем? Это не ведьма, это гарипотер! Видать к микимаусам затесался, да ветром и унесло. А Матрензя, соседка-то, женщина жалостна, вот и приручила. А чего, места полно, зять ей намедни новый телек подарил.
Теперь к ней люди как в цирк ходют. Ручной гарипотер – он не у всякого имеется.
ГАЗОНОКОСИЛЬЩИК
Баран у Нинзи был, Проньзей звали. Прожора – страсть. С лужайки не уйдёт, пока всю не очистит. И, главно дело, ровнёхонько так получается, что твоя газонокосилка! Пацаны наши его на поле футбольное выпускали, чтоб траву подровнять.
Ну, мальчишки одно, а хозяйка-то шпыняла. И, по правде, было за что: Гриньзя-пастух в овчарне как-то прикорнул выпимши, так Проньзя его налысо обкорнал! А уж грядок в деревне попортил – не сосчитать. Ну а как он из соседского огорода теннисный корт сделал, Нинзя и отдала Проньзю в райцентр. Потому какой же теннис, ежели соседям энтим что ракетка, что мухобойка.
На стадион отдала, помощником к завхозу.
Тот на него нарадоваться не мог. Один баран у его всю технику заменял.
Дальше – больше. В столице про чудо рогатое прослышали. В телевизор попал. Опосля этого англичан какой-то Проньзю к себе и сманил.
А полей в энтой самой Англии – пропасть. Родина футбола как-никак. Так что знаменитость теперь Проньзя не хужей Макартни. На днях слыхал – Сэра ему дать хотят. Проньзе то есть, Макартне уже дали.
А у нас токмо и знали за ерунду всяку мясокомбинатом стращать.
Вот оно откуда утечка мозгов, даже и бараньих.
Баран он тоже человек, тоже где лучше ищет.
ЗВЁЗДЫ
Феньзя в августе почитай кажный вечер с детишками на дальний луг ходит – мелки звёздочки в лукошко собирать, когда осыплются. Ребяткам заместо фонариков, девчонкам на бусики да в клипсы, а то Гриньзе для рыбалки особенной: он их в банку стеклянную закупорит – да рядом с крючком и закинет. Рыба, говорит, очень антиресуется, перед тем как клюнуть.
Правда, эти-то звёзды почитай что одноразовы, долго не горят. Потому и безымянны. А которы крупны да названы – не сыплются. Вот и думай: то ли эти подбирать, то ли на те голову задирать, благо есть на что: тут Рыба, там Рак, там Путь Млечный… Ну, про это вы лучше Саньзю попытайте, он по ночам в елескоп школьный глазеет. А я в гастрономии не силён.
ЧТО К ЧЕМУ СНИТСЯ
Хрюньзя – к баньзе.
Баньзя – к выволочке.
Баранзя – к новым воротам.
Осинзя – к киношке про вампиров.
Калинзя-малинзя – к концерту в клубе.
Дубинзя – к синякам и шишкам.
Чиполлинзя – к слезам.
Буратинзя – к занозе.
Полензя – к зряплате.
Гармоньзя – к дискотеке.
Лучинзя – к аварии на электростанции.
ДОМОЙ
Я тут случай в газете вычитал. Кошка одна, пишут, дорогу домой за сто вёрст нашла.
Тоже мне. Вон у Нинзи бурый таракан за печкой жил, так с им похлеще было.
К Нинзе тогда сестра троюродная с Дальнего Востоку пожаловала. На недельку до второго. А бурый возьми да заберись к ей в чемодан. И всё: вещами закидали, сознание потерял, очнулся – город Оха на острове Сахалин.
Просто ложись и помирай: документов не взял, все кругом чужие, денег на обратну дорогу нету. И хозяйка беспокойна, чуть что за дихлофос.
Ладно ещё сынок у её моряк оказался. И фуражка на ём с кокардой.
Ну, фуражка – теплоход – сумочка – самолёт – шапка – поезд – очешник – автобус – пазуха – телега. А уж там пешком доскакал. Домой же, не в тьмутаракань.
А каких лишениев натерпелся, чего передумал, сколько раз на волосок был – он больно-то не плачется. Потому мужику не пристало. Разве вздохнёт иногда: вернулся – а ему вроде и не рады.
Знал бы не торопился.
Может, и Оха не так плоха.
Да теперь чего уж.
Всё.
Дома.
Охай не охай.
УСАТЫЙ-ПОЛОСАТЫЙ
А у бурого этого племяш был.
Крупный такой, и тоже бурый, но в крапинку.
Так его, про морски дела наслушамшись, обидки взяли: отчего это морской конёк – есть, а морского таракана – нету? Морской рак вот он, а морского таракана нету! Даже губка морская имеется – а таракана морского ищи-свищи!
Родня ему: оттого что наши на воде сроду не жили. Рази только при раковине на кухне.
А он: вот я первый и буду!
Сказано – сделано. Тем паче дядька-то тропку уже протоптал.
В общем, племяш энтот нынче третий год на Дальнем Востоке. Матросом на траулере.
В тельняшке ходит. Клёши себе пошил.
На камбузе, при коке, почитай кажинный день дежурит. И вперёдсмотрящим ставят часто. Ему ж на мачту влезть – плёвое дело!
ИРОНИЯ СУДЬБЫ
Комедь про иронию судьбы, небось, все глядели. Так что я историю свою только до половины расскажу. Втора-то часть и так не секрет будет.
Зинзя с нервами всё боролась, без валерьянки не выходила никуда. Даже в баню. Да бутылочку и обронила. А та в щелку провалилась. И пропала бы, кабы не коты. Один Зинзин, другой соседский.
Подобрали, значит, они бутылочку – и никого уже потом в микрорайон бани не допускали. Окромя пса рыжего, что у самой околицы жил. Уж как он с энтой мафией снюхался, как на валерьянку запал, не знаю, а только чуть стемнеет – вся банда возле бани. Праздник. А после аккурат по регламенту: и стары песни о разном, и бряк-данс на травке, и подраться.
Вот идёт Рыжий под утро от бани домой. Не качается – потому ползком. А остальны песняры за ним – провожать. До дороги из сил выбились. Чу – колеса стучат.
- Мр-ряу!.. Гриньзина тачка-то! Сено повез.
- Мр-ряу!.. Слышь, брателла, вот те и попутка до самой хаты! Залазь, токо тихо...
Ладно. Добрался Рыжий. Лёг. Чуть задремал – копошатся рядом.
- Х-хто тут?..
А в ответ:
- Ой! Кто это?
Он глядит – Жучка незнакома.
- Вы, – спрашивает, – по какому такому праву в моей конуре разлегшись?!
Сердита очень, хотя из себя ничо.
- Как это в твоей? Эт-то моя конура! Вон и педигря в миске, и подстилка в углу, и калитка наспротив, и луну видать.
- Это моя миска! И угол мой, и калитка, и луна! Ходют тут всякие!..
Короче, тачка-то вовсе не Гриньзина была. К соседям Рыжего завезли. А конуры – они везде конуры.
Дальше понятно? Собаки кина не снимают, вот человеки на себя и перетянули.
Это уж как всегда.
Жвачку, к примеру, теперь люди жуют.
А начал верблюд.
Азбукой Морзе люди переговариваются.
А выдумал дятел.
В метро люди ездиют.
А изобрёл крот.
Уколы комар придумал.
Кисточку – рысь.
Чернила – осьминог.
Спальный мешок – гусеница.
Йогу – мышь летучая.
Летку-енку – кенгуру.
И чего им с этого?
С собаками и того хлеще. Кто жуликов ловит? Альпинистов из сугробов кто выковыривает? Науку медицинскую кто вперёд тянет?
Правильно. А зряплату кто получает?
То-то.
Просто Муму непостижимо.
Вот она где судьбы-то ирония.
ДИНОЗАВРЫ
Народная песня.
(Записано от Миньзи,
дер. Мураевка Околесинского района,
июль 2001)
Как на нашем огороде
Небывалая напасть:
Динозавры всюду бродят –
Негде яблоку упасть!
Мы и так других не хуже
В отношении чудес,
Да ещё любая лужа
Вроде озера Лох-Несс:
Мухозавры там летают!
Жукозавры там живут!
Хрюкозавры отдыхают,
Лужевую воду пьют!
Уткозавры лапы моют
У крутого бережка,
Курозавры землю роют –
Добывают червяка,
Котозавры колобродят,
С крыш сигая с ветерком,
Мышезавры хороводят
Возле крынки с молоком,
А у старого базара,
Где с берёзкою бугор,
След ноги лягушкозавра
Обнаружил дед Егор;
Ох, не зря под месяц новый,
Не оставив и примет,
Там пропали две коровы
И один велосипед!
ЛЕТНЕЕ ВРЕМЯ
Городски-то к нам редко заглядывают. И живут коротко. Не в привычку им тут.
Дамочка в прошлом годе всё плакалась, что петухи на пол-третьего заведены. Так это ж городски жители летнее время придумали! Петухи чего! петухи у нас послушны: сказано на час раньше, они и орут. Таперича раньше ноября обратно не переведёшь.
Курицу по приезде первый раз увидала. А чего, спрашивает, эта животная делает? Ничо, говорю, не делает. Может, её доить надо? Доить говорю, не надо, она сама яйца несёт. Назавтра встречаю: я, мол, цельный день прождала – ничего она не принесла. Я говорю: да кто же чужим чего носит бесплатно? Своим-то не всякий раз.
Девчонка ейная тоже. Я, грит, думала, сыроежки сырыми едят! Судя по названию. Дык судя по названию пирамидон из пирамид добывают…
Папаня её, сурьёзный мущина, помню, на станцию собирался.
На Самолёте.
Это у нас жеребца каурого так прозвали. За стремительность. От конюшни до ворот – сутки. Это ежели за уздечку. А ежели сзади толкать, так и двое.
Гляжу как-то – мужик коня поит, а тот фыркат да морду отворачиват. Не ндравится. Да кому ж пондравится, когда в ведре бензин! Самолёты, промежду прочим, на керосине летают!
Я мужику-то так и сказал.
Вижу потом – Самолёта запрягать перестали.
Так в ангаре своём и стоит.
Не нашёл, видать, мужик керосину.
ЧЕРЕЗ ЛИНЗЮ
Аринзя шибко учёна была. Она у Нинзи летом гостевала, лютики-цветики через линзю обследовала.
- У нас в городу, – говорит, – этаких нету.
Потом жучков-червячков.
- И таких нету.
Головастиков.
- И таких нету. Вывелись.
В линзю нагляделась, в машинзю уселась и назад укатила.
В город Пензю.
И как они там живут?
ПТЕРОДАКТИЛЬ
Микроповесть
В прошлом годе дело было.
У Сеньзи струмент музыкальный пропал, навроде гармошки губной. Дултыр называется. Сеньзе мамка его по почте заказала, чтоб играть выучился. А то как это у нас в районе на дултыре никто не играет? Через месяц хватились – нету дултыра. Уж и на чердаке глядели, и в подпол лазили, и шкафы-комоды прочесали – нету.
Сеньзю, само собой, к Маланьзе послали, в бочку поглядеть. Бочка у ей особая в сенях стоит: что было, что будет – всё кажет. Тем же летом малышня в лесу заблудилась – в момент сыскали.
Сеньзя с собой Ваньзю захватил для бодрости, знахарки-то детишки у нас побаиваются. Да и не одне детишки.
Маланьзя не в духах была. Тем более в бочку глядит, а по воде рябь.
- Ну чего там? – Сеньзя спрашиват.
- Чаво, чаво… Ничаво! Помехи на мониторе!
- Ну хоть чуток-то видать?
- Гнездо там. У птицы струмент твой.
- У какой птицы?
- Говорят же тебе – видимость никуда! Буря магнитная с утра была!..
С крыльца пацаны сходят, а Маланьзя вслед:
- Эй, погодьте!.. Зубы вижу! Зубы у её есть!
- У кого?
- У птицы энтой!..
И окошко захлопнула.
ооо
Сеньзя в затылке чешет:
- Это что ж за птица такая – с зубами?
- Может, этот, как его... птеродактиль?
- Птеродактиль?! Откуда? Ежели деду Миньзе верить, так последнего его дядька ишо при царе подстрелил. Из зенитки, кажись.
Ваньзя себя по лбу – хлоп:
- Японзя! Японзя себе намедни страуса выписал! У страуса зубы есть?
- А я почём знаю? Я чё, ему в рот заглядывал?
- А давай деда Миньзю спросим. Вон идёт. Дед, а дед!..
- Шяво шебе? – Миньзя говорит.
- У страуса зубы есть?
- Какой ишшо штрауш?
- Ну страус. Который лошадь, только он птица!..
- Вам што, молодёш, делать нешево? Шредь бела дня крошшворды решаете?..
И пальцем погрозил.
- Да ну его! – Сеньзя говорит. – Не разбери поймёшь. Давай лучше сами глянем.
ооо
Японзи дома не было. Страус в загоне бегает, присмотреться забор мешает.
- Пошли поближе? - Ваньзя говорит.
- Погляди сперва, каки он себе ножищи отрастил! Лягнёт не слабже Самолета! Нет уж, лучше его сюда подманить. Погоди…
Сеньзя в карман полез, выгреб оттуда кусок булки – и руку сквозь забор:
– Цы-ып-цып-цып!.. Цы-ыпа-цыпа-цыпа!..
- А он не плюётся?
- Он тебе верблюд что ли? Цып-цып-цып!.. Ой кака булка вкусная!..
Тут страус тормозит и неторопливо эдак, вразвалочку, – к забору. И шею на манер гуся вытягиват.
- Цы-ып-цып-цып… Ой кака булка вкусна! Щас сам съем!.. Цы-ып-цып-цып… Вот молодец… Ой!.. Уй!.. Он не плюется, он клюется! Ой!.. Уй!..
- Бросай! – Ваньзя кричит. - Бросай!..
Сеньзя булку бросил, забегал вдоль забора, рукой затряс:
- У-у-у!.. Всё, синяк будет!..
- А зубы?
- Нет у его никаких зубов! Клюв у его!..
- А у кого ж они есть?
- У кого, у кого…
И встал.
– Ну разве у попугая?..
ооо
Попугай у нас в Мураевке один. Графом кличут. Матрензе свояченица из городу привезла.
Матрензя женщина добрая, пряники да чай завсегда на столе. В телеке футболисты трусцой бегают, на трибунах публика тоскует. Как там чайфы-то поют? «Какая боль, какая боль: «Спартак» – «Динамо» ноль-ноль…»
Попугай наспротив сидит, в клетке. Хозяйка вся в делах:
- Почаевничайте тут сами, мне на огород надо… Только руки помойте.
Матрензя в дверь, Сеньзя с Ваньзей к клетке:
- Попка дурак!
Куды там! Даже не поглядел.
- Попка дуррак!
Ноль внимания, фунт презрения.
Ещё раз хором:
- По-опка!.. Дур-ра-ак!..
Граф глаз приоткрыл – вот щас всё брошу и пойду с вами лясы точить! – и опять завесил.
Эти, на экране, всё бегают.
Ваньзя говорит:
- Может, он на сыр клюнет?
- Он тебе ворона, что ли? А к «дураку» привык, вот и не откликается…
Часа два Графу провокации строили. К концу дошло, что на «Грраф хорроший!», «Грраф кррутой!», «Грраф прротивный», «Попрробуй прряник!», «Карраул!», «Гррабёж!» и «Пожаррр!» графья не отзываются.
- Может, хватит уже? – Ваньзя говорит. – Устал я.
Тут комментатор в телеке как заорет:
- Проход по правому краю!
Болельщики:
- Шай-бу! Шай-бу!..
Сеньзя смотрит – попугай глаза открыл.
- Погоди, Ванёк…
- Удар!.. Ещё удар!.. Го-о-ол! – Это комментатор. – Один – ноль в пользу «Спартака»!..
- Позоррр! Врратарь – дыррка!.. – А это уже Граф. Во весь свой беззубый попугайский клюв. – Отдай перрчатки, парразит! В кррокет игррай!..
У Ваньзи глаза на лоб:
- Вот это да!
Сеньзя рот открыл. И закрыл.
- Ничо особенного. Ну, говорящий. Ну, за «Динамо» болеет. И между прочим, никаких зубов. Разглядел?
- Разглядел. А птиц-то вроде больше и не осталось. Петухи да гуси.
- Угу. Плакал мой дултыр.
- Может, найдётся ещё.
Сеньзя вздохнул только:
- Пока. Ты страшилку про зубастиков видел?
- Не-а.
- Приходи, поставлю.
ооо
Ладно. Прибегат Ваньзя как-то на неделе с речки, глядит – бабушка деда Миньзю со двора провожает.
- За биноклем заходил, - Нинзя говорит. – У его нету.
- Так он и третьего дня брал. На что ему бинокль?
- Значит, нужон.
- А как ты с им разговариваешь, бабуль? У его же не поймешь ничо!
- Это только щас, пока челюсть нову не сделал заместо потерянной. А ты чё пришел-то, Ванятка?
- Да воды попить. А то квасу. Жарко.
Только ковш взял – в дверь стучат. Сеньзя.
- Вот и дружок закадычный. – Нинзя говорит. - А что, Сеньзя, не нашел ты ещё струмент свой, что мамка выписала?
- Не-а. Мы уж и к Маланьзе ходили.
- И что она?
- Да ерунду всяку талдычит. Про птицу с зубами. Где ж это видано, чтоб у птицы зубы были?
Нинзя говорит:
- А это как посмотреть… Может, и не ерунду. Ладно, вы вот что: квас допивайте, а после и пойдём.
- Куда?
- Дуртыл твой искать!
ооо
До пасеки дошли.
- Подождите чуток, - Нинзя встала. – Мне с Миньзей потолковать надо.
Подождали.
- Ну, пошли, бойцы.
- Куда?
- В лес, куды ж ещё?
В лесу тихо, только в вышине сороки трещат.
- Ну, - Нинзя под осиной встала, - дальше ваша работа.
- А чего нам делать?
- Гнезда сорочьи видите?
- Ну.
- Вот и лезьте проверяйте.
- А сороки-то при чём? У их что – зубы есть?
- Про всех не скажу, а у одной точно имеются.
- Откуда?!
- А вы ишшо не поняли? От деда Миньзи, откуда ж ещё! Она у его челюсть вставную украла!..
Долго по гнездам лазили.
Зато Миньзя нынче в полном порядке. А Сеньзя – при струменте своём. Играть, промежду прочим, здорово выучился. Лопухи по всей округе вянут – во кака музыка!
Вы слыхали, как поют дрозды?
А птеродактили как?
Я думаю – один к одному дултыр Сеньзин.