Хозяин

Татьяна Шмидт
Каждое утро Федор Бирюков выходит за ворота с нунчаками в руках  - двумя палками, скрепленными цепью, накачивать мускулы. Он  бежит по сделанной им просеке в лесу и яростно бьет унчаками о деревья, порой кружась на месте, отбиваясь от мнимых врагов,  нанося удары  по пластиковым бутылкам,  развешанным на кустах, отчего в лесу стоит  грохот. Даже птицы испуганно снимаются с деревьев и улетают.
        А силушки у Федора и так хоть отбавляй: литая, крепкая, как у быка шея, широкая спина с бугристыми мышцами,  грудь,  густо покрытая рыжими волосами, словно шерстью, мощные бицепсы рук,  накачанные бедра и ягодицы. А еще взгляд из-подлобья,  вечно хмурых, темных, непонятного цвета глаз  да упрямо сжатые тонкие губы и крупный нос.
   
 С детства Федор  занимался физкультурой, было их три сына у матери Евдокии, дочери раскулаченного отца. Муж Евдокии  помер от заворота кишок – объелся блинов на масленицу: съел штук сорок, запивая вином, а до этого соблюдал пост – он был из старообрядцев. Евдокия врача не сразу вызвала – думала так пройдет, а когда мужа привезли в больницу – было уже поздно. У него уж душа  вон.

     Вот и осталась вдовой Евдокия  в тридцать восемь лет  с тремя  мальчишками- крепышами. Было ей не сладко, а до смерти мужа они жили хорошо. Степан ее кустарем-одиночкой был – крыши крыл кровельным железом, зарабатывал хорошо, слыл мастером на всю  округу.  Работали они на пару с братом  Михаилом.  Тот, правда, сильно выпивал,  а Степан не очень – только по большим праздникам.
     Оба они с Евдокией не любили   работать на  советскую власть, которую ненавидели.
 На фронте Степан не был – у него с детства увечье было – хромал на правую ногу. В десять лет  упал с лошади на полном скаку – чудом  жив остался,  а ногу сломал,  срослась она плохо, неправильно,  так и остался Степан хромым на  всю свою  жизнь.
      Евдокия  при муже почти не работала,  а  когда его не стало, пришлось ей в магазине полы мыть – специальности у нее никакой не было. Да хорошо еще  от мужа ей   деньги  хорошие достались – вот она и тратила их помаленьку в черные дни.
  Ребята  ее росли драчливыми,  задиристыми, Евдокию то и дело  вызывали в школу  записками: « Опять ваши ребята  безобразничали, приходите,  разберемся».  Но кое-как по восемь классов они закончили, старший  Вениамин  в Москву на заработки подался после ГПТУ, Федор  в педучилище поступил,   на физрука выучился, а младший Юрий  пошел  в торговлю.
      
        Первым женился Федор – привел в родительский дом Люсю, девушку с Урала.  Она тогда стройная да красивая  была с пышными формами, за  что и полюбил ее  Федор.  А еще по  характеру скромная Люся, мужу подчинялась во всем, со свекровью не вздорила, хотя характер у Федора  был неукротимый – чего захочет  - обязательно добьется.
         Правда,  физруком он поработал недолго – детей не любил, особенно девчонок, с их «критическими днями »  и специально нагружал  их  в  эти дни,  а  если не подчинялись  -  ставил двойки. Директор Римма Иосифовна – добрейшей души человек, раз не выдержала и сказала Бирюкову: « Что же это у  вас,  Федор Степанович,  одни двойки у девочек?  По всем предметам успевают, а по физкультуре за четверть   -   два!   Родители приходят, жалуются на вас. Прошу изменить стиль работы, иначе придется   с вами  расстаться».

            Так оно и вышло вскоре после очередного скандала с родителями.  Но Федор не унывал – нашел хлебное место – устроился в школу-интернат завхозом. Появлялся он там только по утрам, отдавал распоряжения техническому персоналу,  а  все   остальное   время строил себе дом по собственному проекту, собрав бригаду мужичков-шабашников,  расплачиваясь с ними не деньгами, а крепчайшим самогоном собственного приготовления.  Получился не дом,  а прямо крепость, крышу покрыл железом дядя Миша, брат покойного отца. Федор и дядю напоил до бесчувствия, так что тот вскоре помер от долгого запоя. А Федор зажил хорошо в новом доме – кум королю и сват  министру,   как говорится.  Ночами баловался с молодой женой, испепеляя ее своими жгучими,  грубыми ласками.  У супругов   родились дети -  мальчик и девочка – погодки.
Евдокия водилась с  внучатами  и нарадоваться не могла, глядя на них.

        А когда дети подросли, и пошли в школу, мать стала не нужна сыну. Она стала часто побаливать. Все сыновья  ее жили теперь своими семьями, Евдокия осталась одна. Дети не хотели навещать мать. Угасала Евдокия долго и тяжело, последнее время  задыхалась,  вся опухшая от водянки. Перед смертью попросила Евдокия соседку зайти к сыну: « Сходи, Фрося, к Феде, скажи, что помру я скоро. Пусть придет попрощаться. Я и денег ему дам на похороны».  Но  так и не дождалась  Евдокия сына, умерла в холодной нетопленой избе  темной, ноябрьской ночью. Соседи жалели Дусю, зная черствость ее сыновей. Вениамин не приехал  вовремя  из Москвы,   Юрий  был занят бизнесом и новой любовью с молоденькой продавщицей.  А жестокость Федора не знала  границ. Он пришел в  родительский дом,  когда  ему позвонила племянница  и  сказала, что надо хоронить мать.

         Похоронили Дусю скромно, на кладбище Федор не проронил ни  одной слезинки  и поминальный обед делать не стал,  посидели с братом, выпили водки и разошлись.  Проводили  Дусю в последний путь соседки, по дороге с кладбища вполголоса осуждали сыновей покойницы: «Души у них нет, словно каменные, особенно Федор. Не по –людски сделали, не по- христиански.  Все ж таки – матерь родная. А ведь дом им в наследство оставила немаленький, крепкий еще – пятьдесят лет простоит.  Нам угощение не надо, а помин души должны были сделать», - и собрались  соседи у Фроси – давней приятельницы Евдокии, испекли блинов, сварили кисель, выпили наливочки черно-смородиновой, помянули.  Евдокия хотя и суховата была, но и зла никому никогда не делала, сплетни не любила. « За что ей участь такая выпала?»  - гадали старушки,  сидя за столом,  да так  и не пришли к единому мнению. – Может время такое пошло?

        А времена наступили лихие.  Кто  за  несколько  лет богател. Поднимался,  строил большие  дома, скупал магазины, а кто  опускался  все  ниже  и  ниже.  Население стало, как слоеный пирог – и где, какая прослойка,  не  поймешь. Вроде интеллигенция учителя и врачи,  а  почти каждый день летом  с  утра до  вечера  на  своих  сотках  пашут, не  разгибаясь.  А  лавочники да чиновники на  Багамы  и в Турцию едут отдыхать  к ласковому, теплому морю.
 Федор Бирюков и в  богатые  не  попал,  и бедным его  не  назовешь.  Папочку  синюю в  руки  возьмет  и  пружинистой,  спортивной  походкой давай  учреждения  обхаживать.  Там он сама  любезность,  и даже  подобие улыбки  на  лице  появляется.  И ведь  находились  доброхоты, по ручке с ним и кредит  -  нате, пожалуйте, под честное слово.

        Вот   в  это   время и   развернулся Федор Бирюков: все, что  мог,  Федор  вывез из интерната:  матрацы, кровати,  раскладушки, одеяла, подушки,  посуду под видом списания. Вскоре уволился  и стал предпринимателем  - хозяином небольшой  турбазы на Катуни, назвав ее  красиво  «Золотой берег», где пригодились ему матрацы и кровати с раскладушками.  Но что-то не заладилось у него. Работникам  своим он  не платил, они уходили от него через месяц, с туристов драл три шкуры и они тоже у него надолго не  задерживались. Турбаза приносила одни неприятности.  Так и пришлось  продать  «Золотой берег» с убытком  для себя.

        И решил Бирюков  сделать новый ход  -   идти в депутаты  на своем  округе, где вырос и родился.  С неуемной энергией взялся он за дело: сам расклеивал листовки, сам ходил по домам, убеждая голосовать именно за него. Но и тут вышла у  Федора Бирюкова осечка.  Соседи, узнав об этом, в  день выборов  пришли на избирательный участок   и стали возмущенно говорить: « Люди добрые, не голосуйте за Бирюкова – он нехороший человек! Мы его давно знаем, он  уже не с одним соседом судился!»  Ожесточенный Бирюков стал выталкивать их с угрозами, но депутатом так его  и не выбрали.   
       
       А как ликовал он  в девяносто третьем году, когда танками обстреливали  в Москве Верховный Совет!  С радостью говорил жене: « Так их  перетак,  этих  коммуняк!   Давить  их  надо, как гадюк по весне!»  Как-то к нему женщина- агитатор  пришла  в списках подписаться  и вежливо так говорит: « Не желаете подписаться за  Зюганова?»  Как  вскинулся  тут  Бирюков, рассвирепел,  стал в лицо ей кричать: « Нигде я расписываться не буду! Вот придет  Жириновский к власти, перевешает вас всех на фонарных столбах!» -  а сам глаза  вытаращил, кулаки сжал и на агитатора в наступление пошел. Молодая женщина оторопела и скорей за   дверь  выскочила, подальше  от этого ужасного, злого человека, похожего на Карабаса.

         Тогда стал  он обивать пороги  разных высоких учреждений, выбивая кредиты на новые предпринимательские затеи.  И с тех пор за пятнадцать лет сменил Бирюков множество разных занятий, на тему,  как разбогатеть:  разводил якобы породистых скакунов для продажи, но кормил их  плохо,  и зимой случился у него падеж;  стал заниматься молочным хозяйством,  развел коров, сам доил их, рассыпая проклятия   и раздавая пинки– и  тоже не  вышло, в молоко добавлял он воды, его плохо покупали  -  он прогорел и  пришлось прирезать весь скот.  Но неудачливый предприниматель прямо  фонтанировал идеями и не сдавался.
         
         Одно время  делал Бирюков сбрую, уздечки, гнул дуги, для этого разводя огромные, чадящие костры,  поджигая резиновые покрышки, и  удушливым черным дымом окутывая всю округу.  Соседи задыхались, но молча терпели, зная его злой нрав.
          С дугами тоже ничего не   вышло у Бирюкова,  на какое-то время он затих, но мысли разбогатеть не оставляли его, заставляли шевелиться.
          И  вот,  спустя  полгода,  неожиданно в местной газете появилась  статья о чудодейственном  методе лечения народного  целителя Федора Бирюкова. А  сам  Федор  в это время метался опять по разным учреждениям,  выбивая  патент  на изобретение.  Соседи смеялись и качали головой, не веря в очередную авантюру  Бирюка, как меж собой называли его. А Федор  ходил самодовольный, ни с кем не здороваясь,  получив немалые денежки,  и стал пробивать  участок  под строительство дома прямо в сосновом лесу.  И получил-таки разрешение!  Сосен без счета повалил, прорубив целую просеку,  да еще сосен тридцать железной проволокой опутал – мой, мол, участок – не подходи! Сарай на поляне поставил  и совсем заважничал,  сам  черт ему не брат.

         Семья   его между  тем  распадалась на глазах.  Не выдержав  тяжелого характера отца, и не  желая больше  жить  по  его указке,  уехала на Урал к  бабушке дочь  Настя.  Сын  Антон  тоже  стал  чудить  -  уходил  в  лес, курил  там « травку»,  пил  пиво, дома  появлялся поздно, учился,   как попало.  Отец лютовал  и   даже  раза  два  отходил  его  вожжами,  но  ничего  не мог с  ним сделать,  Антон  продолжал  свои отлучки.  А  жена Люся,  всегда безропотная,  работящая, та,  на  которой  держался  весь  дом,  тяжело  заболела – у  нее  случился инсульт от  всех переживаний. Она долго  лежала  в больнице,  потом  месяца через три  появилась на улице  с палочкой.  Она тихонько  шла,  тяжело  переставляя  ноги,  сильно  сутулясь  и опираясь   на костыль,  напоминая большую  раненую птицу.  Бледная, с  седыми  волосами  и  морщинистым  лицом, на  котором, казалось,  застыла  печать  безысходности.  С  мужем  они  давно  спали  поврозь.  Федору,  крепкому  и сильному мужчине  нужна была  под стать  ему  женщина.  И он все  заглядывался  на  молодую,  одинокую  соседку  с  нижней улицы  Наталью Крюкову,  крутобедрую,  грудастую,  веселую, которая  тоже  не прочь  была с ним  пофлиртовать.

         Свою  одряхлевшую прежде  времени  жену  Федор  вроде  бы и  не  замечал теперь  в  доме.  Денег  он и раньше  ей  давал  самую  малость,  а  теперь  давно  уже жил  за  ее  счет. И  она решила  питаться поврозь – запиралась  в  своей  комнате  и  варила   еду  себе и  сыну  на  плитке. А прожили вместе они   бок о бок  тридцать лет  и совершенно  стали чужими.  Бирюков  и в больницу  к жене  не  ходил, не считая  нужным.

      Но  лежала  у Люси  на  книжке  кругленькая,  с годами  накопленная сумма – до болезни  она много  лет работала  в банке экономистом  и  получала хорошую  зарплату,  а  теперь  неплохую  пенсию.  И  Федор стал уговаривать жену   на своем участке  построить  дом  для  сына,  хотя  в голове у него было сосем другое:  дом  он  решил построить для  себя  и  разойтись  с  женой,  которая  ему давно надоела.
          Жена, ничего не подозревая,  на удивление быстро согласилась,   с трудом  съездила  в банк,  сняла  все деньги  и отдала мужу.  Федор  быстро  закупил  стройматериалы и  нанял  двух  бомжеватого  вида  мужчин  копать траншеи  под фундамент.  А  погода,  как назло,  испортилась,  черные тучи обложили  все  небо,  а  потом  пролились нескончаемым  дождем.
          Несмотря  на это,  тощие  мужики в худой одежонке работали под  проливным дождем  до поздней  ночи, но вместо денег Бирюков напоил их до бесчувствия,  а на другой  день  выгнал в толчки, когда они заикнулись о деньгах.
«Убирайтесь отсюда и к участку не подходите!»   -  орал   он   во все горло,  багровый от крика. И те понуро ушли ни  с чем.  На  другой   день  привез Федор  на  своей « Волге» двух  молодых парней из ближней  деревни. Переодевшись,  ребята  стали заливать фундамент, работали   до упада,  но денег тоже не получили, чем-то не угодив Бирюкову. Их он тоже прогнал, грозя спустить собаку, похожую на зверя.

         Его  приятель, знакомый еще по интернату прораб, посоветовал  Федору  нанять  азиатов.  Бирюков так и сделал,  на следующий же день поехал на Ткацкий рынок, где толпились  гастарбайтеры,  а через  час   привез бригаду на свой участок.

         И вот уже несколько дней работают  эти люди, похожие на рабов,  допоздна  под жарким солнцем, блестя худыми, темно-коричневыми  спинами. Они через силу таскают тяжелые  камни, доски для опалубки, носилки с бетоном, заливают фундамент.  На лицах у них   уныние и тоска по родине, но нужда гонит сюда, за тридевять земель, а дома голодные ребятишки и жены.  И вот работают они от  зари до зари, а хозяин покрикивает, подгоняя, сверлит их злым взглядом,  торопит.
         
Уж очень  хочется   ему расстаться  поскорее  с  опостылевшей  женой и начать новую жизнь. Он чувствует себя хозяином,  большим человеком, а кто эти люди?   Так  – букашки. И, приезжая на участок с бетоном из ЖБИ на большой машине, свистит им, как собакам, собирая бригаду на работу. Рабочие  выходят  из-под навеса, где в котелке варят  себе лапшу, и понуро идут под хозяйским прицельным взглядом, не зная,  заплатят ли им сполна, но живут они этой  надеждой.
   
      А вот зачем живет на Земле  Бирюков, не замечая вокруг себя никого и сея зло, он не задумывается, тешит себя надеждами разбогатеть, не щадя  даже самых близких людей.  Может только время осудит  и остановит  его?  Кто знает…