Как хорошо в деревне весной! Когда все в белом, как невесты, стоят по берегам речки черемухи, белым-бело от цветущих яблонь и груш. От земли поднимается теплый пар, а чуть повеет весенний, легкий ветерок, и в воздухе разольется горьковато-пряный аромат черемухи. А солнце печет уже совсем по-летнему. Наконец-то и в наши сибирские края пришло лето красное! А к лету всегда хочется приодеться и быть красивой. Помните знаменитое стихотворение Юрия Левитанского :
Что же из этого следует?
… Следует жить,
Шить сарафаны и легкие платья из ситца,
- Вы полагаете, все это будет носиться?
- Я полагаю, что все это следует шить!
Так вот я последовала этому замечательному совету, и, захватив с собой несколько отрезов легких, шелковых, веселых материй, поехала в ближнее село к знакомой портнихе и замечательной женщине Александре Григорьевне.
***
Хозяйки дома не было, и мне пришлось, поджидая ее, побродить по селу. Раньше здесь был крепкий колхоз, школа, детсад, фельшерско-акушерский пункт, клуб, в котором каждый вечер показывали интересные фильмы. Теперь давно уже садик и школа закрыты, а в клубе бывают только дискотеки. Правда, вход на них стоит всего десять рублей. Молодежь сюда приезжает даже из города из-за дешевизны.
Я хотела зайти в клуб, но прямо на ступеньках крыльца, у калитки развалился пьяный бородатый мужик с красным лицом в грязной одежде. Он сладко спал, растянувшись на ласковом майском солнышке. Мимо проходили два мужика, они переглянулись, кивнули на пьяного, засмеялись, зашли в магазин, взяли бутылку водки и пошли в тенек, выпивать на свежем воздухе.
Магазин, старый, деревянный, вмещал с другой стороны еще две небольших квартиры, для сторожа и технички. Хозяйкой магазина была молодая деловая дама. Цены, как и везде, были внушительные. Напротив магазина один к одному возвышались красивые, новые двухэтажные частные дома. У магазина я неожиданно встретила старого знакомого Володю Смирнова, который каждый год привозил мне навоз на огуречные грядки по сходной цене.
Володя уже пожилой мужик лет шестидесяти, вечный конюх. Время посеребрило его кудри, а ветры алтайского предгорья оставили след на худощавом лице, выдубленном снегом и дождем. Всю жизнь с самого детства он с лошадьми.
Еще мальчиком полюбил лошадей. Лет восьми отец посадил его на лошадь, с тех пор он всегда в седле. С малых лет он торчал на конюшне с отцом. Отец Вовки Семен Иванович был колхозный конюх. Тогда лошадей в колхозе « Красная заря» было много: и каурые, и серые с яблоками, и гнедые, и вороные и буланые, и соловые - штук пятьдесят, а может и больше. Паслись они на привольных, предгорных пастбищах, а Володя с мальчишками лихо катались на них верхом, водили на водопой к реке, заодно и купались там до посинения в прохладном омуте, стреножив коней волосяными путами, чтобы лошади далеко не ушли.
В школе Володька учился так себе – серединка на половинку, но исправно переходил из класса в класс. Зато в походе не было выносливее его, а они тогда часто ходили в походы со своей любимой учительницей географии Татьяной Петровной. Володька был ее правой рукой: быстро сучьев натаскает, костер разведет, девчонкам картошки поможет начистить, да еще рыбы удочкой наловит на уху.
Все окрестные места они тогда исходили, не раз в Бирюлинской пещере побывали, видели там змей, но Володька не испугался – он шел первым, а быстро вывел всех ребят вместе с учительницей из пещеры. Ходили они пешком в Манжерок и на Каракольские озера близ Эликманара, ездили в Эдиган, смотрели там древние наскальные рисунки первобытных людей, и даже сплавлялись по Ише вместе с физруком Валерием Степановичем. Сколько было потом впечатлений!
В общем, детство было радостным, отец с матерью жили дружно, не ругались, Ребят в их семье было трое- три брата : Володька, Валерка и Славка. Мать долго горевала, что у ней нет дочери, а потом привыкла- мальчишки, как и отец были работящие и во всем ей помогали.
А Володька после школы больше пропадал в конюшне: чистил навоз, кормил лошадей сеном или овсом, надевал уздечку на любимого коня Гранита, накидывал попону, прилаживал на спину седло, затягивал подпруги, ставил ногу в стремя , садился в седло и пришпоривал быстрого коня. Гранит вздрагивал и мчался во весь опор, сначала рысью, а потом переходил на галоп. Володька важно сидел в седле, стараясь не упасть и быть похожим на лихого ковбоя. А друзья- мальчишки завидовали ему – на Граните, кроме самого конюха и Володьки никто не ездил.
***
Первым серьезным испытанием для Володи стала армия, служил он на Дальнем Востоке на острове Даманский, а в 69-м году китайцы стали претендовать на эту территорию. В те далекие уже годы в Китае шла культурная революция, страной тогда управлял Мао. Владимир до сих пор помнит, как яростно они защищали этот клочок российской земли, не пуская туда китайцев, теряя товарищей…А китайцы пошли в наступление и стали теснить пограничников. Много наших ребят погибло тогда там, но Даманский остался наш, и отношения с великим соседом надолго обострились, а теперь этот остров не наша территория.
После армии Владимир вернулся в родной колхоз. Парень он был стеснительный, долго не решался к девчонкам подойти, а девчата у них в селе были боевые да голосистые. Как запоют вечером:
Калина красная,
Калина вызрела…
Я у залеточки
Характер вызнала.
Характер вызнала,
Характер - ой, какой!
Я не уважила,
А он пошел с другой.
А он пошел с другой,
А я не спорила.
Так, значит, он хорош,
А я не стоила?
А я пошла с другим,
Ему не верится:
Он подошел ко мне
Удостовериться.
Удостоверился,
Но не дождался слов.
А я одно твержу:
-Ты потерял любовь!
Ты потерял любовь,
Она найденная –
Другому мальчику
Переведенная!
И Володя долго не женился, а потом взял женщину с ребенком Шуру Кузнецову. Она тогда работала в садике няней.
Первые годы не все у них ладилось, а потом привыкли друг к другу. Года через три Шура родила ему сына Женьку. Жена оказалась хорошей хозяйкой: в доме у них всегда было чисто, уютно, часто пахло пирогами. А какой хлеб пекла его Шура! На родниковой воде, мягкий, ноздреватый, запашистый.
Утром встанет Володя, а на столе уже лежит румяный, горячий каравай и парное молоко в кувшине на белой вышитой скатерти. И дома, и в огороде, и на работе успевала Шура, и кладовая, и погреб полны были у нее. И уют умела создать жена в их квартире, которую получили они в колхозе. А в небольшом саду под окном на солнцепеке вырастила она чудо - яблоню, которая каждый год одаривала их румяными сочными яблочками.
Прочное счастье поселилось в доме Володи с женитьбой на Шуре, и, надо сказать, к родителям его и родне была она уважительна. В общем, жили они душа в душу – тишь да гладь да божья благодать, как говорится: бывало, на покос летом поедут и ребятишек с собой возьмут – запряжет Володя смирного Воронка, посадит Олю и Женьку с женой в телегу, едут и песни поют.
***
Но началась перестройка, колхоз их в 90-м году развалился, и почти все колхозники стали вдруг бедные. И Володя с женой тоже бились, как рыба об лед. Володя пахал по весне огороды, продавал горожанам навоз, ездил на лошади за дикой черемшой. По сравнению с колхозной, жизнь их потускнела, и перебивались они теперь, как Бог даст.
От прежней должности осталась у него только старая, норовистая кобыла Лада. Раз случай с ней произошел. Поехал Володя как-то по осени за сеном. Нагрузил он полный воз, и поехал потихоньку, стала Лада спускаться вниз под гору, да полетела, как бешеная, и даже опытный конюх Володя не мог ее удержать. « Тпру! Стой, куда ты, сатана!» – кричал Володя, но все было напрасно. Лада не слушала его, а бежала вскачь вместе с телегой, а у бедного Володи зуб на зуб не попадал.
Тогда он, хлестнул ее пару раз, лошадь встала на дыбы с пеной у рта, кося большими, темными, дикими глазами, а потом сбросила хозяина и снова понеслась, растрясывая сено, пока не застряла в густых зарослях калины. Володя через силу, с испариной на лбу, вытащил из зарослей воз, осмотрел телегу – телега осталась цела даже при такой скачке, а половина сена была потеряна, жаль было напрасно потраченный труд, к тому же он почувствовал острую боль в спине.
А погода испортилась, хотя покос был дальний на неудобном месте, хорошие покосы прибрал к рукам местный фермер, как и почти все земли, и технику бывшего колхоза.
Через полчаса Лада успокоилась и понуро пошла по дороге. Володя злился, лошадь всхрапывала и поводила ушами, а хозяин говорил ей: « Вот пойми, дура. Чем я тебя кормить зимой буду? Без сена останешься». Но Лада до зимы не дожила.
Раз выгнал Володя ее попастись в поле, надел волосяные путы и оставил у реки вместе с другими лошадьми. А утром не нашел свою Ладу. Несколько лошадей угнали конокрады из соседнего региона.
В те годы часто у сельчан пропадали коровы, лошади, телята. Настали новые лихие времена, оживился воровской народец, все скрывала ночь, да ближняя тайга.
А всю технику и земли бывшего колхоза прибрал к рукам фермер Ефимов: скупил много гектаров земли, трактора по дешевке, кредитов набрал много, развел породистых коров, себе дом двухэтажный отгрохал, молоко, мясо его люди продавали в городе. Но что-то не клеилось в его хозяйстве – то ли с кредитами не рассчитался, то ли что рабочим своим платил копейки. Володя тоже конюхом у него работал почти задаром, да и те копейки не вовремя платил хозяин. Поля Ефимов запустил, заросли они теперь сорной травой. А люди от Ефимова разбежались, Володя тоже ушел, хотя и любил лошадей.
***
Как-то месяца три не выдавал Ефимов зарплату, не выдержал Володя и под напором жены, пошел к хозяину просить заработанное, а тот глазами засверкал: « Нет у меня в наличии свободных денег!»
- А мне что с ребятишками помирать с голоду! - закричал и Володя.
- Вся деревня на тебя пашет, а тебе все мало!
- А не нравится – я не держу – уходи, на твое место у меня всегда человек найдется! – грубо отрезал хозяин, не выдержав дерзких слов конюха.
Но Володя по привычке продолжал добросовестно работать. А злопамятный хозяин не забыл тех дерзких слов конюха и стал точить на него зуб, придирался по каждому поводу, и Володя не выдержал, ушел от Ефимова, по суду получив расчет. На те деньги купил жеребенка, которого назвал Картой, выкормил, вырастил, и теперь Карта кормила его. А еще держал двух коров – тем и спаслись в лихие девяностые.
Надоит Шура молока – и соседям продаст и себе останется. Накормит ребятишек хлебом с молоком – они и сыты.
А Володя после завтрака наденет старую, вылинявшую от солнца кепку, сядет на Карту и поедет на покос, снимет там рубаху, чтобы тело загорало под солнцем, размахнет широко хорошо отбитой косой и укладывает ровные ряды свежего душистого разнотравья. А пот катится с него градом. Ближе к обеду сядет Володя в тени под березу, достанет из сумки еду – сало, яйца, хлеб, квас, а квас у Шуры получается ядреный, вкусный - пить его в жаркий день одно удовольствие! Володя пил, ел, вытирал пот со лба, курил с наслаждением и опять брался за косу.
Иногда помогала жена, проходил с ним пару прокосов, но быстро уставала и шла собирать спелую землянику – ребят побаловать ягодкой.
А по весне калбу собирали: дикую черемшу. Для многих безработных сельчан это возможность какое-то время прокормиться с семьей, хотя этот промысел может быть опасен. Бывают случаи пропажи людей, убийства, драки, пьянка до белой горячки. Черемшу скупают у сборщиков перекупщики и везут в сибирские города, где ее покупают охотно: как-никак – это первый витаминный продукт. Черемшу добавляют в пироги, салаты, окрошку, заготавливают впрок. В ней содержатся фитонциды, большое количество витаминов и минеральных веществ. Ее еще называют медвежьим луком. Черемша обладает приятным, острым вкусом и очень популярна в народе.
За черемшой Володя ездил на Карте в Калбачак - километров двенадцать по почти не проезжей дороге. Там ее было много – хоть литовкой коси. На заработанные от продажи черемши деньги Володя брал куль муки, мешок сахару, спички, крупу, а мясо выращивали сами. Так они и жили дарами природы, да плодами рук своих. А между тем, дети незаметно выросли, выучились, обзавелись своими семьями. Теперь живут в городе, а Володя бывает там редко – внучат только навестить.
Вся Вселенная для него – это родная деревня, это его мир. Всю жизнь прожил он здесь. Здесь знали его с самого детства, и он каждого знал. Да что люди! Каждое дерево, каждый кустик знал!
***
А вот последнее время затерялся Володя, как в джунглях, среди чужих богатых особняков. Даже с лица как бы изменился, глядя на самодовольных, уверенных в себе богатых людей. На местных жителей, бывших колхозников, новоселы смотрели свысока, считая их быдлом, нанимали за небольшую плату и то в основном азиатов: таджиков, узбеков, которых пренебрежительно называли талибами. Тем платили еще меньше, а выполняли они самую тяжелую земляную и прочую работу: заливали фундамент, проводили воду, асфальтировали дворы, крыли крыши, делали гаражи для дорогих иномарок, открытые беседки для барбекю и шашлыка, бассейны и прочие прихоти богатых новоселов. Относились к рабочим некоторые хозяева жестоко - так один неопытный паренек испортил штук десять дорогой итальянской плитки, разгневанный хозяин наказал его так: отрубил два пальца плиткорезом и выгнал, не рассчитываясь.
- Как же вы тут живете? – спрашиваю я Володю.
- Да вот так и живем. Работы нет. Кто в город ездит на работу, а кто вообще не работает. Учеников в школу автобус возит за пятнадцать километров в Кызыл-Озек. А кто побогаче в городских школах учится. Приезжих у нас много появилось в последние годы. Домов много понастроили, не хуже, чем на Рублевке. А что ? Места у нас тут красивые, горы кругом, лес недалеко, грибы, ягоды – пруд-пруди, речка прямо по селу протекает и город рядом.
- Да, хорошо тут у вас, – говорю я, вдыхая запах цветущей черемухи и любуясь синими горами, неоглядными далями, рекой и множеством новых красивых коттеджей, разбросанных в живописном беспорядке тут и там, а рядом старых серых домишек старожилов деревни.
- Жаль только наши местные мужики совсем запились, - кивая на спящего земляка-забулдыгу, говорит Володя. Да и женщин много любительниц выпить. Вон девочка стоит, школьный автобус ждет - это Надя Воронова, видишь? Так бабушка ее Галина недавно умерла, каждый день не просыхала, а мать не работает.
- А чем занимается?
- Да ходит за колбой, а летом ягоды, грибы на базар возит на продажу, кое-как перебиваются. У ней еще двое ребятишек, эта старшенькая, а мужа нет.
Я смотрю на худенькую, светленькую девочку с короткой стрижкой в каком-то летнем сарафане явно с чужого плеча. Ей лет одиннадцать, у нее бледное личико и большие, грустные, голубые глаза. « Может, она и в школу поехала голодная?» -мелькает у меня мысль. Господи, сколько таких полусирот сейчас в России, матери которых перебиваются кое-как!
А Володя стоит, покуривает и говорит мне:
- Вам нынче навозу-то надо?
- Да привези воз, - отвечаю я.
- Ну, до завтра тогда, я с утра подъеду, - и он уходит, немного сутулясь. А все почему-то думаю о нем, зная его историю.
***
Нет, не поймал он свою синюю птицу счастья, но и на жизнь никогда не жалуется. Слава Богу, все живы – здоровы. А сколько годков его уже на Суремейке лежит?! А у них с Шурой все, что надо есть, а главное мир и счастье в семье. Дети определились. Сын Евгений на пилораме трудится, зарабатывает по шестьсот рублей в день, дочь Ольга в садике воспитателем, и детки у обоих есть: Егор да Данилка – милые внучата. Можно сказать – жизнь удалась, ничего, жить можно.