История Гюлистан

               

                1.

    Гюля была моей лучшей подругой.
    Ее родичи родом из Грузии, переехали в Баку после развала Союза и она пришла к нам в класс уже в середине учебного года.
    Через несколько дней мы подружились, когда она предложила мне поменяться куклами (меня в школу, в потаенном кармашке рюкзачка, всегда сопровождала кукла Маша), я отказалась, а она повела меня к себе домой, чтобы показать свои.
    Мы тогда учились во втором классе, я пошла с ней, а за мной приходила бабушка и не найдя меня во дворе школы, чуть не умерла от переживаний, благо ей потом сказали, что видели меня уходящей вместе с Гюлей и ее старшим братом.
    Меня через полчаса нашли, привели домой и строго отругали. Потом к нам пришла мать Гюли и просила за меня. Так мы и сдружились.
    В одиннадцатом классе Гюлистан выделялась во всей школе. Она была высокой, метр восемьдесят, симпатичная, никаких изъянов на лице и фигуре.
    Одевалась всегда стильно, обязательно в мини-юбку с телесного цвета колготками и туфельками на шпильке. Даже зимой она ходила в мини, только туфельки меняла на классные сапожки.
    Мать ее все время сидела дома, старший брат переехал в Россию, в Томск и держал там пару магазинов. Отец гнал машины из-за границы и продавал здесь.
    Жили они хорошо, можно сказать, богато, по крайней мере, Гюлистан себе ни в чем не отказывала.
    Все свое свободное время мы проводили вместе. Делились друг с дружкой сокровенным.
    Она знала всех моих парней и никто ей не нравился.
    Среди тех же, кто увивался возле нее, мне нравился Надыр, парень с соседнего двора, но она ни в грош его не ставила, в перечне его недостатков были отсутствие собственной квартиры, недавнее возвращение из армии, работа экспедитором и его бакинское происхождение.
    Вот это последнее всегда меня и раздражало.
    Я сама коренная бакинка не знаю, в каком поколении и ее негативное отношение к бакинцам возмущало меня.
    Но Гюля постоянно повторяла тезис о том, что бакинцы привыкли думать только о себе, у них нет той сплоченности, что присутствует у выходцев из других регионов страны, что она выйдет замуж за любого азербайджанца, но только не за бакинца.
    Эта тема постоянно вызывала наши споры, но в остальном мы были близкими подругами.
    Закончили мы школу по-разному: я училась лучше, она же просто проводила время на уроках. Но вот в университет Гюля поступила на бесплатное отделение, а я на тестах вообще провалилась.
    Она сама говорила, что отец подмазал кого-то из приемной комиссии, за меня же подмазать было некому.
    Честно говоря, это обстоятельство подпортило нашу дружбу.
    Что скрывать, у меня развилась жгучая ревность к ее поступлению в педагогический университет.
    Кроме этого, у нее появилась дурная манера все время проводить со своими однокурсниками и, приходя домой вечером, звонить мне и рассказывать все происходившее за день.
    Я же целыми днями обивала пороги различных фирм в поисках работы, но нигде меня не брали и это вгоняло меня в депрессию.
    Гюля стала не только раздражать меня, я чувствовала, что начинаю ненавидеть ее.
    Это состояние неизбежно должно было привести к разрыву наших отношений, я ощущала его приближение, но неожиданно она уехала.
    Отец Гюли вернулся из очередного похода за автомобилем и решил устроить себе отпуск: взял жену, дочь и уехал на историческую Родину, в Грузию, где у них еще оставались родственники.
    Те три недели, что ее не было, показались мне мучительными.
    Оказалось, что я действительно сильно к ней привязалась, мне не хватало ее каждодневных звонков с кучей подробностей, хвастовства и сплетен.
    Я здорово соскучилась и ждала ее приезда.
    И как не скучать, если с работой все не клеилось, дома обстановка накалялась из-за придирок матери, а отец все чаще стал пропадать во дворе с соседями за бутылкой водки.

                2.

    Гюля позвонила мне, еще не доехав до дома, была где-то на границе, на нашей территории, обещала заскочить сразу же, как только приедет.
    Было по нашим меркам поздно, около одиннадцати часов, но она влетела к нам с таким шумом, что моим домашним показалось раннее утро.
    Мы прошли на кухню, а куда еще, в нашей двухкомнатной квартире не сильно расположишься: в гостиной отец смотрел футбол, в спальне мать готовилась ко сну.
    -Ну, давай, колись, - начала я после всех поцелуев и шлепаний по разным частям тела, - Как ты?
    -Классно! Знаешь, как там хорошо? Саакашвили такой порядок навел. На границе никаких проблем, не то, что на этой стороне. И в Тбилиси клево. Грузия как европейская страна.
    -Чего ж тогда вы все в Баку ринулись, если там клево? Кстати, большинство из вас даже паспорта не поменяли, гражданами Грузии являетесь.
    -Ну, это я не знаю. Папа решил не менять гражданство. Но, - она чуть замялась, - Не по всей Грузии хорошо. У нас в деревне, в Марнеули, деревня и есть деревня. Ты что это на меня накинулась? В Баку, когда переезжать стали? Когда там Гамскахурдия азербайджанцев гнать стал. Боялись, что как с Арменией станет. А теперь, что, возвращаться? Опять ты свои бакинские подколки кидаешь?
    -Успокойся ты. Раз там хорошо, вот и предлагаю переехать.
    -Вот ты и переезжай, а мне здесь хорошо. Стерва ты, я к тебе лечу, даже дома почти не побывала, а ты…Ничего не буду рассказывать.
    Но Гюлистан не была бы собой, если бы долго хмурилась. Я знала ее натуру: перекипит и выльет на меня массу информации. Так и случилось.
    -Я тебе должна кое-что рассказать. Об этом пока никто не знает. Ну, родители, но это не в счет.
    Я там с одним чуваком познакомилась, из нашей деревни. В Москве живет, своя хата там, бизнес имеет. Приезжал родителей проведать. Он на меня запал, начал все время у нас околачиваться. Ну, и я подумала, присмотрелась - стоящий. Не урод, бабки есть, хата в Москве…
    -Вот дают, а? – не выдержала я, - Два слова по-русски связать не могут, а туда же, в Москву, да еще со своей хатой!
    -Почему это не могут? Что, я не на русском говорю?
    -Ну, ты в русском секторе обучалась. А другие?
    -Не знаю, - отмахнулась Гюлистан, - Я с ним по-азербайджански говорила.
    -Ну, хорошо. И что дальше?
    -Дальше все просто. Он намекнул нашим, что хочет сватов послать. Вот тогда хохма и произошла. Их родни в Баку нет, придется родичам из Грузии сюда переться. Поэтому и решили все там обмозговать.
    -Ничего я не поняла. Тебя, что, сосватали?
    -Ну, не совсем. Так называемо, глаз положили. Пока. А на Новруз приедут, хяри получат и обручение сделают. Он поехал в Тбилиси, кольцо купил, хотел подарить, но мама не разрешила. Говорит, подождем до весны, если все будет хорошо, тогда по закону и сделаем.
    Он нас на Новый год пригласил к себе в Москву. Мама, папа и я обязательно поедем. Надо посмотреть как у него там. Ну, как, клево?
    -Чего клево-то? Поехала на пару дней, встретила какого-то обормота и вот тебе: замуж.
    -Почему обормота? – рассердилась Гюля, - И не на пару дней. Ты, что, завидуешь?
    -Чему завидовать? Я его не видела, не слышала. Зовут-то хоть как?
    -Ниджат. Красивое имя, да?
    -Имя как имя. Куча красивых имен. По имени замуж не выходят.
    -Вот, - Гюля достала мобильный телефон, - Посмотри, это он.
    С фотографии на меня смотрел молодой человек лет под тридцать, ничего особенного, таких в нашем городе навалом, пройдешь мимо и даже не обернешься.
    -Ну, как? – улыбалась Гюля
    -Ничего особенного, - отозвалась я.
    Тут вмешалась мать, было уже поздно, Гюле возвращаться домой - кто проводит?
    Пришлось звонить домой, за ней приехал ворчливый отец. Я же всю ночь не могла уснуть.
    Не потому, что завидовала. Нет, зачем? Я не могла понять, как так можно, знать всего пару дней, без любви? Только из-за того, что деньги есть и хата в Москве? Стерпится -  слюбится? А может, он козел какой – то? И опять мысли про то, что вот мы здесь, в Баку околачиваемся, работу найти не можем, а тут козлик из деревни, без знания языка и в Москву. И ведь живет же припеваючи, гад!
    Утром у меня все болело. Не выспалась, выглядела как свежеотделанное мясо на прилавке в супермаркете, делать совершенно ничего не хотелось.
    Злая на себя, а еще больше на Гюлю, я отправилась покупать газету “Биржа”, надеясь найти в ней приемлемое объявление о приеме на работу.

                3.

    Дела Гюлистан, не в пример моим, шли по восходящей. На Новый год она уехала в Москву, вернулась с полными трусиками счастья и целыми днями долбала меня о своем Ниджате.
    Я к тому времени устроилась в одну строительную фирму секретарем, проработала четырнадцать дней и столкнулась с притязаниями шефа. Не грубыми, с намеками. На следующий день я не вышла на работу.
    А через месяц устроилась в рекламную компанию менеджером по продажам.
    Как это мне нравиться – менеджер. Сейчас у нас все менеджеры, даже уборщицу называют менеджером по экологической чистоте. Забавно.
    Все это Гюлю не волновало. Слушала она меня в пол-уха, всеми мыслями была там, в Москве, у этого козла. Готовилась к обручению, назначенному на праздник Новруз.
    Но внезапно все изменилось. Обручение назначили на четырнадцатое февраля, в день святого Валентина, наслышался, наверное, гад, в России про этот праздник вот и решил форсировать события.
    Сабантуй провели дома у Гюлистан, что для меня оказалось неожиданностью, я предполагала увидеть все это торжество в каком-нибудь ресторане.
    Людей было не так много, только близкие. И все обсуждали одно: сколько подносов с подарками было, что подарили невесте, подходят ли они друг к  другу.
    Я сидела скромненько в углу и откровенно скучала: на этом празднике так называемой любви мне отводилась роль статиста.
    А потом была свадьба. На второй день Новруза, в шикарнейшем доме торжеств La Donna.
    Буквально за неделю до свадьбы Гюля сидела у меня.
    -У нас будет две свадьбы. Одна здесь, другая в Москве. Здесь будут все наши и его родственники, знакомые. Соседи. А там оставшиеся родственники и бизнесмены. Клево, да?
    -А воткнет он тебе здесь или после Москвы? – съехидничала я
    -Лучшего слова не нашла? Ну, - сжеманилась она, - Наверное, после здешней свадьбы.
Мы еще на  недельку после свадьбы поедем в Грузию, в его родительский дом, а оттуда в Москву. Что-то твое настроение в последнее время мне не нравиться, - обернулась она ко мне, - Ты как будто ревнуешь меня к нему.
    -Что за глупости! Чего это я должна ревновать тебя к мужу? Что я, лесбийка?
    Она звонко рассмеялась.
    -Любимая моя подруга, - Гюля обняла меня за плечи, - Хочу тебе кое-что сказать.
Ты знаешь, в каком доме торжеств будет наша свадьба. Он очень дорогой. Я долго думала и решила, что тебя не приглашу. Не обижайся. Вам в семье самим деньги нужны, что ты будешь мне на свадьбу тратиться? Да и с кем я тебя посажу? Ты почти никого не знаешь. Его родственники, мои. Наши соседи, знакомые. Я даже с института никого не приглашаю. Зачем? Все равно переезжаю и никому на свадьбу не пойду. Не правда, что ли?
    Я была ошарашена. Приставания пошлеца шефа на прошлом месте работы оказались  для меня мелочью перед таким заявлением Гюли. Я беззвучно кивнула.
    -Твоя свадьба, тебе решать.
    -Самое главное, чтобы ты не обижалась. Ничего, - вновь улетела она в свои заоблачные дали, - Освоюсь в Москве, будешь приезжать ко мне. Клево будет.
    -Наверное, всегда хорошо там, где нас нет.
    -Обязательно приедешь. Я тебя позову, - и она запела под Аллу Пугачеву: Позови меня с собой.
    Я готова была задушить ее. Такого оскорбления (если это не оскорбление, то что?) я не могла вынести. Под каким-то предлогом мне удалось ее выпроводить и зарыться в подушку в страшных судорогах. В конце концов, я пришла к выводу, что поступок Гюли это прямое предательство нашей дружбы.
    Всю неделю до свадьбы мы почти не общались. Она была занята приготовлениями, а я не могла простить ей предательства.
    В день свадьбы я от злости кусала платок. Не пошла смотреть даже на их выезд со двора. Зачем? Потом вспомнила известный анекдот:
    В брачную ночь новоиспеченный муж никак не может добиться близости. Невеста взобралась на высокий шкаф и не слезает. Кого только не вызывали образумить девушку – ни в какую. Догадались позвать муллу. Тот приходит и начинает уговаривать невесту спуститься и выполнить супружеский долг. Тогда девушка говорит:
    -Мулла, ответь мне на один вопрос. Если бы ты знал, что как только ты спустишься со шкафа, тебя лишат девственности, ты бы спустился?
    -Нет, конечно, - отвечает мулла
    -Ну, вот и я не спускаюсь.
    Почему вспомнился именно этот анекдот? И так все ясно.
    Спать в эту ночь я не смогла. Долго крутилась, ворочалась и, естественно, наутро опять проснулась как свежеотделанное мясо.

                4.
    Жизнь продолжала идти своим чередом. Летом я успешно сдала экзамены и поступила в Бакинский госуниверситет на факультет журналистики.
    Теперь начались мои студенческие будни.
    Гюля вновь появилась в моей жизни через два месяца после свадьбы.
    Позвонила на мобильный и обрушила на меня целую кучу впечатлений.
    Та озлобленность, что была у меня весной, почти прошла, наоборот, появилось чувство успокоения: пошла бы на свадьбу, минимум 50 долларов надо было отдать, плюс прическа, маникюр, новый прикид - все это деньги, баксов на сто бы залетела. А так…
    Первые тревожные симптомы ее московской жизни прозвучали для меня где – то на третьем звонке.
    Она пересказывала события свадебного вечера и впервые назвала имя – Наджаф, родной брат ее мужа, с восемьдесят второго года уехавшего в Ленинград и поступившего в военно-политическое училище, ставшего офицером и после развала Союза уволившегося из рядов Вооруженных Сил и ставшим известным бизнесменом, активным членом азербайджанской диаспоры в северной столице.
    -Ты не поверишь, - говорила Гюлистан, - Такой красавчик! Высокий, красивый, уверенный в себе. У него сеть оптовых складов в Питере. Я его впервые на свадьбе увидела. Это что-то!
    -На мужа похож? – спросила я
    -Совершенно не похож. Как будто не из этой семьи. А как же? Двадцать лет прожил в России, военный, он практически обрусел. Я тебе обязательно его фотку вышлю. Он часто к нам заезжает, сфоткую на мобилу и вышлю.
    Фотографию она выслала через две недели:  высокий, с небольшой проседью на висках, надменное, но действительно симпатичное лицо. Не скажешь, что это выходец из азербайджанского села в Грузии. Да и на азербайджанца он и не смахивал. Не зная его, трудно было бы определить национальность.
    -Он женат? – спросила я в очередной ее звонок
    -Как тебе сказать, - замялась она, - Раньше он был женат на русской, из Львова, где служил. Потом развелись. Теперь у него есть одна, здесь это называют гражданским браком.
    -Что-то голос у тебя изменился, подруга, - насторожилась я, - Что это тебя его семейная жизнь так взволновала?
    -Да, нет, так… Я знаешь о чем жалею? Жалко я его раньше не знала. Вот он точно мужчина моей судьбы.
    -Мечты ты хотела сказать?
    -Судьбы. Я бы связала с ним свою судьбу.
    -А твой козел мужчина мечты?
    -Почему ты так? Вообще тебя не понимаю. Ниджат мой муж. Здесь все понятно. А Наджаф это мечта, это судьба. Тебе не понять.
    -Куда мне. Что ты болтаешь, не пойму. Ниджат, Наджаф…Все для меня одно. Что тот козел, что этот.
    -Тебе не кажется, что ты переходишь всякие границы? Сколько можно оскорблять? То мужа моего, теперь его брата. Скоро на меня перейдешь. Если у тебя месячные или ранний климакс, то это не повод для обид. Что, между ног уже чешется? Так найди себе кого-нибудь.
    Естественно, что мы поругались. И поругались здорово. Мне было интересно: сколько она выдержит и через которое время позвонит.
    На мое удивление выдерживала Гюля довольно долго. Уже прошло полтора месяца, а она все еще не звонила.
    В ноябре к нам в университет приехала большая делегация из МГУ. Сама не понимаю, каким образом мне удалось выскочить среди этой оравы студентов. Я сказала приветственную речь, а потом набралась храбрости, подошла к ректору МГУ и выпалила:
-Я всегда мечтала прикоснуться хоть каким–нибудь боком к детищу великого Ломоносова. И я никогда не была в Москве. Нельзя ли устроить так, чтобы я перевелась на учебу к Вам или прошла практику.… Это было бы незабываемо не только для меня, для всего, наверное, Азербайджана.
    Ректор, скорее всего, не ожидал такой прыти. Очумел, но улыбнулся и дал положительный ответ, тут же, при наших педагогах и ректоре. Обещал организовать мою поездку в Москву в январе следующего года, на так называемый Татьянин день.
    Я, правда, не поверила, все это вилами на воде.… Но ажиотажа мой поступок вызвал, я вам скажу!
    В декабре Гюля не звонила. Да и мне, честно говоря, было не до нее. Ощущение приближающегося Нового года. Вы понимаете, о чем я.
    А числа двадцать пятого мне позвонили из Росзарубежцентра. Пригласили в российское посольство. Вы не представляете, в каком возбужденном состоянии я предстала перед представителями посольства. Тут мне сообщили невероятную новость: МГУ приглашает меня в Москву для ознакомления с университетом на период с двадцатого по двадцать седьмое января следующего года. Оплата авиабилетов туда - обратно, а также проживание в общежитии берет на себя приглашающая сторона. Чудо! Должно же было и мне когда- нибудь повезти!
    Вот так, в приятных хлопотах по поводу Нового года и предстоящего отъезда пролетел месяц. Двадцатого, в день, когда Азербайджан отмечал очередную годовщину Кровавого января, я прилетела в Москву.
    Описывать свои впечатления от первопрестольной, о встречах и посиделках не буду – это все-таки история Гюлистан.
    Вот я и вспомнила о ней и решила напомнить о себе, вернее, о ее обещании вызвать меня в Москву.
    По номеру телефона вычислили мы с моими новыми друзьями из МГУ ее адрес и поехали к ней. И что вы думаете?
    Дверь нам открыла пожилая женщина, русская и на нашу просьбу позвать Гюлю, удивленно вскинула брови:
    -А вы что, не знаете? Она теперь в СИЗО.
    -Где? – не поняла я
    -В тюрьме, - грубо ответила тетка, - Совсем ничего не знаете? Мужа она своего, благодетеля нашего, зарезала. Представляете?
    -Как это зарезала? – растеряно спросила я
    -А вот так и зарезала. Конфликт у них вышел. Приревновала она его и в гневе ударила ножом. Насмерть.
    Что говорила дальше тетка до меня не доходило. Я никак не могла представить себе Гюлю, убивающую кого либо.
    Компания наша была подвыпившая, эта история им очень понравилась и они тут же предложили ехать в СИЗО. В каком-то тумане я безропотно подчинилась предложению.
    В СИЗО меня долго мучили – кто я, каким образом здесь оказалась, что меня связывает с подозреваемой. Благодаря одному из моих попутчиков (он к кому-то позвонил) мне разрешили пятиминутное свидание.
    Боже, на кого была похожа Гюля? Огромный синяк под глазом, мешки, осунувшееся лицо, во всем ее теле чувствовалось внутреннее напряжение.
    Мы бросились в объятия друг друга. В этот момент я простила ей все.
    -Все будет хорошо, - на азербайджанском сказала она, - Я его не убивала. Я потеряла голову. Я влюбилась, понимаешь, нельзя было не влюбиться в Наджафа. Я не знаю, как это произошло, короче, мы стали любовниками. Мне было так хорошо, тебе этого не понять. А в тот день неожиданно вернулся Ниджат. Нет, нет, он не успел застать нас в постели. Мы занялись этим до его приезда, на кухне, были в одежде. Но между ними возник спор. Ниджат заподозрил нас, начал наезжать на Наджафа. И тот его ударил ножом. Это так быстро произошло. До этого я пыталась им помешать, но Ниджат сильно ударил меня, обозвал шлюхой, я отлетела, упала. А потом Наджаф его….
    Ты знаешь, до сих пор поражаюсь его хладнокровию. Он совершенно не изменился в лице, не впал в панику. Спокойно сел и сделал мне предложение: я должна взять на себя это убийство. Иначе нельзя. Мотив – ревность. Мол, Ниджат часто выезжал по своим бизнесделам, у меня были доказательства его измен и вот теперь мы в очередной раз повздорили, и я в состоянии аффекта ударила его ножом. К сожалению, смертельно.
    Он обещал мне нанять прекрасного адвоката и вытащить меня отсюда. А потом мы будем вместе.
    Монолог прервал караульный. Время свидания истекло.
    Опустошенная, я вернулась к своим друзьям.
    Последующие два последних дня в Москве прошли для меня словно в тумане.
    Как такое могло произойти? Любовный треугольник, о котором я читала и смотрела в фильмах, произошел почти на моих глазах. И самое главное, треугольник закончился трагически.
    Я вернулась в Баку и первым делом побежала к родителям Гюлистан.
    Отец был в Москве. Меня встретила убитая горем мать. Что-то путное узнать от нее мне не удалось. Она обняла меня и тихо плакала, приговаривая: “ Как это могло произойти? Почему именно с моей дочкой? За что Аллах наказывает меня, нашу семью? ”
    Через три месяца я узнала о состоявшемся суде. Приговор ошеломил меня: девять лет в колонии общего режима. А как же Наджаф? Говорили, что он бьется, все будет хорошо.

                ***
   
    
    Прошло три года. Гюлистан сидит.
 
   

                Август-Сентябрь 2010 года