А что, в сущности, означает твоя жизнь? Так можно начать любой рассказ. Куда ты идёшь? Этот путь записан для тебя… Детский сад, школа, институт, работа, там ты найдёшь жену, потом снова работа, дети, снова дети, снова работа, и дети уже идут в детский сад, а ты постепенно сходишь с рельсов, уступая основную ветку для них.
Неужели мы платим за все блага тем, что становимся на рельсы? Рельсы это стабильность. Это надежность. Но есть ли вероятность, что в окнах нашего поезда всегда будет проноситься красивый пейзаж? Не случится ли однажды, что мы войдём в тёмный тоннель, и больше никогда не выйдем из него?
А если не ехать по рельсам, что будет тогда?
Insomnia… Я сидел в шестигранном здании площадью примерно два с половиной квадратных метра. Я называл это будкой, и ни как иначе. Этим летом я работал здесь. Я был сторожем и дворником в одном лице. Когда я устраивался сюда, я сказал себе - убирать мусор… не так уж это и трудно.
Мои смены длились 24 часа – я приходил в 9, и уходил в 9. И так каждые четвёртые сутки. Первые полдня из трёх выходных я тратил на сон. Остальные – на жизнь.
В будке я читал. И думал. Я понял, что никогда больше не буду работать в подобном месте уже после первой смены – наличие людей, проходящих мимо и одновременно их отсутствие в будке, во мне – угнетало и мучило. Мне казалось, что я становлюсь сумасшедшим. Я видел их круглые сутки. Некрасивых, старых, глупых, красивых и даже тех, кого можно любить. Но никто из них не был мне близок. Я чувствовал отличие… Океан непонимания разделял нас. Что заставляет меня думать по-другому… Или думать, что я думаю по-другому…
Я чувствую, что я одновременно обыден и в тоже время ничего выдающегося во мне и нет… Я боюсь, очень многого боюсь. Боюсь потерять близких людей. Боюсь стать ненужным. Боюсь разочаровывать. Многие из тех, кто встречается мне в повседневности просто насквозь пустые. Многие, но не все. А может и я никудышный? Может. Ну вот ведь незадача…
- Вот, держи, - водитель протянул мне 50 рублей. Столько стоила стоянка машины за ночь. Я засунул деньги в задний карман джинсов и улыбнулся. Не из-за денег. Просто из-за этого маленького случившегося общения. Потом я надел перчатки и вынес на помойку две коробки с мусором, стоявшие на заднем дворе кафе, где собственно и располагалась стоянка, которую я сторожил. Чуть позже я немного поспал.
На ночь я закрывал ворота. Бывало, что меня будили гудки подъезжающих автомобилей и тогда я вставал, чтобы отпереть замок.
Ночью мысли особенно сильно обуревали меня и я, не в силах заснуть в кресле страдал от себя самого. Это были ужасные минуты моего самобичевания. Но утро приносило облегчения. Я брал в руки метлу и совок – и шёл убирать территорию.
Это доходило до паранойи – мне хотелось поднять с земли брошенный кем-то бумажный пакет, даже если я не был на дежурстве. Даже когда я прогуливался по городу. Я не то чтобы сочувствовал дворникам, но теперь я просто не мог бросить мусор мимо.
А почему ты никогда не задумывался, как со стороны выглядит твоя работа? Ведь это же не глупо. Это вполне интересно. Ты не «продаешь воздух» а делаешь реальное добро людям…
Работать дворником может только свободный внутренне человек. Я не знаю, могу ли относить себя к таковым. Меня порывает каждый раз взорваться и заорать: «Я работаю на очень хороших условиях!» Или так: «Я сижу на героине, и мне не хватает на дозу!»… Чтобы просто оправдать свои походы с мусором до помойки. Это открывает мои подсознательные комплексы перед этим обществом, кое я якобы недопрезираю.
Книги здесь лечат меня. Всё не так. Я меняюсь. Смены в будке заставляют меня смотреть внутрь себя. Мой злейший враг – одиночество. Я не могу представить что-то страшнее осознания «никому ненужности».
Машины приезжают и уезжают, а я остаюсь здесь. На ночь закрывать ворота. С утра убираться. Здесь всё так обыденно. И даже ежедневное «здравствуйте». И даже бутерброды, застрявшие в горле. Книги, и те обыденны.
Я спал на кресле, а в ушах играл последний альбом Sonic Youth. Мне было противно думать, что с утра я встану и буду убираться, пока все идут на работу. Не от того, что я убираюсь, а они «менеджеры» и «сотрудники», а от того, что я вынужден видеть их.
Через два месяца работы я уволился с облегчением. И люди больше не казались мне безумными. Я шёл в институт, слушая плеер, а на стоянке убирался смурной мужчина, что-то нашёптывающий себе под нос.