Не скажу, чтобы мне давно мечталось посмотреть скандинавские страны: как ни крути, но пышного изумрудного великолепия южных широт там не предвиделось, несмотря на животворное влияние Гольфстрима. Солнечного изобилия не гарантирует даже самая многообещающая туристическая фирма. Фотографии немногочисленных песчаных пляжей не входят в реестр визитных карточек местных достопримечательностей. От самих названий – Балтика, Северное море, Норвегия – веет суровой приполярной прохладой, окаменевшей тишиной крутых берегов фьордов, свинцовой бездонностью неспокойных вод. Впрочем, желание удрать из Москвы куда подальше, и тем более морским путем, сильно подогревала столичная преисподняя–2010, сизый смог, удушливая вязкость расплавленного асфальта, мертвенная желтизна опаленных газонов.
Каждый мужчина, если он окончательно не испорчен современной урбанизацией, накануне морского круиза в северные широты представляет себя главным персонажем живописной картины, достойной кисти Рокуэлла Кента: по седому, в белых рюшках возмущенных вод морю, упря-мо идет вперед дрожащий всем телом корабль. Сильный норд-вест забрасывает волосы назад, скулы на лице обтягивает покрасневшая кожа, руки крепко вцепились в леера фальшборта, бес-покойный взгляд скользит по линии горизонта и замечает вдали, – или это клочья тумана вводят в заблуждение, – огромный неподвижный айсберг, подпирающий небо. Я – викинг, и не дай бог кому-то встать на моём пути!
Действительность не имела ничего общего с разыгравшимся воображением. Морская гладь, отутюженная сотнями туристических лайнеров, широкозадыми паромами, быстроходными катерами, парусными яхтами, похожими на парящих у самой воды избалованных чаек, не давала ни малейшей надежды на появление героической страницы в моей ничем не примечательной биографии. Над Балтикой ярко светило солнце, далеко позади в туманной дымке растаял Санкт-Петербург – порт нашего отправления, – на верхних палубах, где расположены бассейны и лежаки, бронзовела многочисленная немецкая диаспора, взошедшая на борт задолго до прибытия в русскую северную столицу – в своей морской цитадели городе Киле. Как выяснилось позднее, этот город имеет весьма ощутимые русские корни и при расторопности царской семьи мог бы стать русской окраиной, типа Калининграда. Сегодня Киль и Калининград – побратимы.
Из трех тысяч туристов на итальянском лайнере «Поэзия» (надо же, какое название!) немцев было не менее половины, русских – процентов десять, но после Сталинграда и Берлинской операции Жукова меня никогда не покидало ощущение нашего превосходства. Пока потомки проигравших Вторую мировую принимали воздушные ванны и пузырились от удовольствия в кипящих джакузи, многоопытный гид рассказывал утомленному солнцем и жарой русскому десанту, что у океанского лайнера «Поэзия» есть крылья, которые в штормовую погоду выдвигаются из корпуса корабля, препятствуя боковой качке. Продольная же качка судну длиной в триста метров и высотой в двадцать этажей не грозит вообще – у раздувающего щеки Борея на такие дела кишка тонка.
Полтора дня красавец лайнер рубит двумя мощными винтами тяжелую балтийскую воду. За кормой кипит, бурлит, взрывается, пенится вода, и, словно вектор судьбы, тянется белый шлейф, утыканный перламутровыми стразами чаек. Хаос морских волн стремится немедленно спрятать в своей пучине торжествующий след инородного вторжения. Проходит не слишком много времени, и морской владыка успешно завершает акт неизбежного возмездия: на поверхности моря не остаётся ничего, кроме тускло мерцающей зыби от могучего дыхания Нептуна. Новизна ощущений не дает взгляду покоя, и он, ввинчиваясь вдаль, за горизонт, пытается ухватиться хоть за что-нибудь в этой водной пустыне. Но сколько не буравь пространство цейсовским биноклем, всё напрасно – «не видать конца и края, только синь сосет глаза»…
Ночью, подкравшись как тать, к изрезанным каменным берегам немецкой военно-морской столицы, лайнер, наконец, облегченно вздыхает и погружается в короткую дрёму. С первыми лучами солнца начинается великая круговерть: из чрева корабля на берег по белоснежному, словно мундир капитана, трапу долго истекает торопливый поток пассажиров, завершивших своё путешествие. Их не менее тысячи, и скоро столько же новых туристов поднимется на борт поэтического ковчега. А пока ещё на берег сходят жаждущие новизны группы туристов, готовые разбрестись по чистеньким «штрассе» города, возраст которого приближается к восьмистам годам.
Для россиян круиз, можно сказать, только начался, и они готовы поверить талантливому экс-курсоводу, что этот город лишь по недоразумению не стал русским. В Киле дочь Петра I Анна в качестве супруги герцога Карла Фридриха давала балы в собственном роскошном замке, в этом городе родился её сын, будущий несчастный российский император Петр III, которого задушил граф Алексей Орлов с дружками из лейб-гвардии. Офицеры, жаждавшие славы и наград, возненавидели Петра за прекращение войны с Пруссией и вывод войск из Берлина, что этот «дурак и пьяница» свёл на нет все результаты русских побед в Семилетней войне.
Оставим на совести историков и экскурсоводов незаслуженную грязь, которой они щедро одаривают либерального и прогрессивного монарха. Меня интересовал другой вопрос.
Много существует версий и легенд о судьбе Янтарной комнаты. Якобы, она могла быть спря-тана в соляных шахтах Германии, в австрийских Альпах, в замурованных под землей тайниках Кенигсберга, вывезена в частные коллекции за океан… Я кое-что знал о так называемом «Конвое Фюрера» из 35 подлодок, который формировался в конце войны в Киле. Лодки были загружены священными реликвиями Третьего рейха, золотом, драгоценностями и важнейшими документами. Для ящиков с янтарными шедеврами места на лодке не нашлось – предпочли взять побольше провизии. Через пару недель после исчезновения «Конвоя Фюрера» в просторах и глубинах Атлантики в разбомбленном Киле появились англичане. Но тайна Янтарной комнаты осталась не разгаданной, хотя ответ, возможно, находится совсем близко: в каких-нибудь семи футах под Килем.
Вечером, до боли в икрах набродившись по городу и не найдя Янтарной комнаты, я вернулся на борт уже ставшего родным корабля. Такого красавца я больше не видел за все 15 дней плавания.
С раннего солнечного утра следующего дня новые немецкие полчища оккупировали международную территорию верхних палуб, но стоило только спросить по-немецки: «Извините, пожа-луйста, это место свободно?», как в ответ вспыхивала стоматологически безупречная улыбка, и «геноссе» был готов уступить даже собственное место на лежаке…
Круизный лайнер уверенно рассекал воды Северного моря. Ничто не предвещало волнений и тревог, как вдруг прошла пахнущая адреналином информация о предстоящей на корабле шлюпочной тревоге. Сердце мое забилось радостно и тревожно: вот он мой шанс! О том, что это всего-навсего учебная тревога, думать не хотелось. Во время учений тоже всякое бывает. Весь день от завтрака до ужина я рисовал в голове всевозможные аварийные ситуации и всегда находил пути их преодоления.
Как хорошо, что я умею плавать! Мне казалось, что весь лайнер затих в ожидании семи коротких и одного длинного корабельных гудков. Ночь для меня прошла тревожно. Я бредил во сне «тревога-дорога», «лодка-лебедка»… Надо признаться, что название лайнера меня сильно смущало. Оно словно обязывало подняться над обыденностью, и не просто, скажем, разговаривать, а исключительно изъясняться высоким слогом, тем более по столь необычному событию. Свои впечатления и ощущения после завершившейся шлюпочной тревоги я записал по горячим следам на борту лайнера «Поэзия»:
ШЛЮПОЧНАЯ ТРЕВОГА
Семь коротких и длинный – начало игры,
а точнее, учебной тревоги.
Мне казалось, сейчас словно камни с горы
застучат одуревшие ноги.
Я хватаю оранжево-яркий жилет,
будто лошадь в хомут залезаю…
Мне сегодня достался счастливый билет –
я трагедию в море играю.
Черный пояс вокруг живота и спины
подобрал хромоту и сутулость.
И другие изъяны совсем не видны –
так моё самомненье раздулось.
Вот бегу к месту сбора один в тишине.
Черт возьми! Остальные-то где же?
Прибежал, отдышался и кажется мне,
что я в цирке стою на манеже.
Но грустить не пришлось – папарацци гурьбой
ловят взгляд в голубые прицелы.
Что такое? Зачем? Я ещё не герой
и стою невредимый и целый.
Но тревога уже закрутила своё
и туристы подходят вальяжно.
И подмышкой – жилет, словно в баню бельё.
Неужели им это не важно?
Ну а если сейчас (тьфу-тфьу-тьфу, пронеси!)
прозвучит боевая тревога?
Всем, кто прибыл на борт из беспечной Руси
Бог махнет: – Заходи, ради Бога!
И начнётся тогда сумасшедший аврал,
сдует придурь, как пену на пиве.
И смотри, чтоб с тебя твой жилет не содрал
тот, кто смотрит с ухмылкой лениво.
Вернуться из морского круиза без фотографии на фоне неповторимого интерьера корабля было невозможно. Я внимательно изучил все фотоснимки на стенде и выбрал в качестве образца самый-самый. Не зная ни итальянского, ни английского, я при помощи жестов и мычания объяснил фотографу, что мне надо. Тот развел руками, что означало: никак невозможно, синьор! Мо-ему изумлению не было предела. Он что, сбрендил? При их умопомрачительных ценах на фотоштамповку он должен был крепко обнять меня и нести на руках к тому месту, которое я выбрал для фотосессии. Из всей длинной, как спагетти, скороговорки фотомастера я умудрился уловить слово «papier». Тут до меня дошло, что этот красивый, нет, шикарный интерьер, который я, кстати, безуспешно пытался найти на корабле самостоятельно, есть ни что иное, как фотообои – экран, который спускали с потолка в один из дней массового фотообмана, и сейчас, ради меня одного эти хлопоты никому не нужны. Фотографию на фоне интерьера я, конечно, привез домой, хотя и чуть скромнее, чем другие счастливчики.
В разнообразных хлопотах и развлечениях, в прогулках по столицам Дании и Швеции, быстро пробежало время, и вот наш корабль уже бороздит территориальные воды Норвегии. Первые поселения, как утверждают сами норвежцы, появились здесь десять тысяч лет назад. И первые «рейдеры» – захватчики чужого имущества – тоже здесь. Суровая эпоха безжалостных викингов, наводивших ужас на всё побережье Северной Европы, давно канула в Лету, сменившись благостной цивилизацией глубоко религиозного народа. Но я веду речь не о лютеранстве, а о совсем другом вероисповедании.
Эта религия не входит в число официальных конфессий мира, но за ней будущее. Я ощущал её потрясающее воздействие в Австралии, в Канаде, и вот сейчас – в Норвегии. Речь идет об экологии, охране окружающей природы и национальной культуре. Всё познаётся в сравнении, и проплывая по хрустальным водам скандинавских фьордов, глядя на девственные горные склоны с редкими живописными деревушками, идя по сверкающим вечным снегам ледников, я с грустью думал, что мы на просторах России так и остались с младосоветских времен воинствующими атеистами в великом Храме Природы.
Все стороны жизненного обустройства норвежцев подчинены простому правилу разумности. Всё делается во благо Человека, но не того, которого неизбежно знает вся страна, плюс его ок-ружение, а на благо всего населения. Девиз норвежских королей «Alt for Norge!» («Все ради Норвегии») – не просто слова, этому принципу монархи верны до сих пор. Разумность у норвежцев сочетается с абсолютным законопослушанием, доходящим до немыслимых для россиян высот. Может анекдот, а может правда, но вот история, услышанная на норвежской земле. Старый норвежец – железнодорожник вышел на пенсию, и начальство подарило ему за большие заслуги списанный вагон в качестве дачного дома. Через месяц решили его проведать, как он живет. Приехали, на улице дождик, пенсионер сидит на пеньке возле вагона и курит трубку. Начальство спрашивает: почему он мокнет под дождем, а не курит под крышей своего вагона? Хозяин показывает им на табличку: «Вагон для некурящих»…
Норвегия занимает сегодня первое место в мире по производству электроэнергии на душу населения. Можно, конечно, сказать, что этих душ там – 1/3 населения Москвы. Но это лукавая отговорка. Речь-то идет не о валовом производстве, а об экологической «религии». Так вот, можно объехать или пройти пешком всю Норвегию и нигде не увидеть уродливых нагромождений бетона и стали. Конечно, я не мог не спросить: «А где гидротехнические сооружения, на которых норвежцы получают электроэнергию?» «Всё скрыто глубоко в горных массивах: и мощные водяные потоки, и турбины, и прочие сооружения».
Норвегия занимает первое место в Западной Европе по объему добычи и переработки нефти, причем добыча идет со дна морского, а после катастрофы в Мексиканском заливе мы все понимаем, какое это рискованное дело. Но именно норвежцы являются непревзойденными мастерами наклонного и горизонтального бурения. Нет смысла разжевывать технические подробности, но риск загрязнения морских вод скандинавы свели до минимума. В Ставангере – нефтяной столице Норвегии – я продолжал задавать наивные вопросы: «А где нефтяные вышки, платформы, где, наконец, огромные емкости–цистерны для хранения нефтепродуктов?» Ответ уже ожидаемый: «Всё скрыто в горных массивах, в том числе и хранилища. Утечка нефтепродуктов оттуда невозможна».
В Норвегии самая высокая продолжительность жизни. И ещё там считается крайне неприличным демонстрировать богатство. Да там и нет таких олигархов, как в России, и уж тем более их не «крышует» верховная власть. Возможно, поэтому там нет и бедных. Доходы от продажи по-лезных ископаемых распределяются между всеми гражданами страны. Каждый норвежец имеет в национальном банке особый лицевой счет в несколько сот тысяч евро, и эти средства он может потратить на покупку дома, автомобиля, традиционной яхты, на открытие бизнеса, или просто жить на проценты… Проиграть их в казино невозможно – государство не оплатит такие расходы. Образование и лечение в Норвегии действительно бесплатные, без всяких оговорок. Чем не идеал для наших краснознаменных неутомимых борцов за счастье трудового народа? Так нет же – весь свой революционный задор до сих пор тратят исключительно на защиту красивых, но совершенно лживых постулатов вождей международного пролетариата…
В приятных беседах мы дошли с нашим гидом до какой-то заурядной каменистой, с проплешинами газона, спортивной площадки, где он остановился и торжественно, для всей группы изрек нелепый вопрос: «Кто скажет, какой чемпионат мира проходил в Норвегии на этой площадке?» Повисла глубокая тишина. Каждый, наверняка, глядя на пустырь, размышлял: «не всякая дворовая команда будет здесь гонять мяч, а уж чемпионат мира…» Воспитанный советской средней школой в духе, что надо отвечать за всё (и за всех), я неуверенно открыл рот: «Наверное, чемпионат мира по футболу среди дворовых команд?»
Наш экскурсовод радостно заалел как медоносный вереск – национальный цветок Норвегии. Это была хорошая домашняя заготовка: «Здесь проходил чемпионат мира по пляжному волейболу!» Публика совсем упала духом: «А где песок?» «Песок привозят!.. А потом увозят». Откуда привозят, куда потом увозят? – какая разница! Нам снег на зимнюю олимпиаду в Сочи придется завозить из Якутии или термоядерные холодильники ставить в Имеретинской долине, вот где будет чудо – это вам не волейбольную площадку песком засыпать!
Чудес в Норвегии мы насмотрелись и узнали много, чтобы все описать нужно садиться за книгу, а не за журнальную публикацию. Самое простое чудо – урожай клубники на грядке два раза в год. В северной Норвегии! Да какой клубники! В жизни такой отборной, сладкой и ароматной не пробовал, тут не только в агротехнике дело, надо какие-то секреты знать, но на то они и секреты, – не для посторонних. Только 15 фермерских хозяйств получили в Норвегии лицензию на выращивание и продажу клубники.
Сложнее для понимания было другое чудо – почтовый ящик на труднодоступных скалах для писем троллям, или – дорожный знак, предупреждающий о возможном появлении троллей на автомобильной трассе: водитель, будь осторожней, не дай Бог обидеть тролля!
С троллями не всё так просто. Это не аналог русским лешим, лесовикам, кикиморам, бабам-ягам, дедам морозам и прочим персонажам народных сказок. Тролли – большая часть reality норвежской жизни. Это мировоззрение, эпос, культура, и я бы сказал, языческая приправа к христианскому пиршеству скандинавских народов. В то же время тролли – это игра, народный юмор, основа воспитания нравственности, самоирония, которая говорит о высоком уровне социальной зрелости общества.
Тролли не бывают красивыми; они быстрее агрессивны и жестоки, коварны и злы, чем добры и милосердны. Отличительной чертой их внешности являются большой длинный нос, четырехпалые руки-ноги и – хвост! Тролли могут принимать облик человека, но изменить количество пальцев не могут. Поэтому, встретившись с незнакомцем, обращайте внимание на количество пальцев у него, иначе можете остаться с носом.
По норвежским преданиям тролли встречаются в глухом лесу, на горных перевалах, под большими мостами и возле водопадов. У них есть свои дороги или тропы, которые обязательно продемонстрируют туристам. И легкий озноб вам гарантируется. Тролли суровы и неумолимы, но чего бы стоила сказка, если бы в ней не было силы, защищающей добро от зла. Прежде всего, это, конечно же, христианский крест, звук колокола, добрая молитва. Горе тому, что посмеет этим пренебречь… И всё это закладывается в непорочные младенческие души с молоком матери.
Задобренный людьми тролль – прекрасный сторож дома, усадьбы, города и, наверное, судьбы. Вот почему их можно встретить в каждой скандинавской семье, на лужайке возле дома, на городской площади. Тролли кругом, они всё видят, и надо всегда им нравиться, чтобы не было мучительно больно и т.д.
Последним (или крайним?) в путешествии был Гейрангер-фьорд, который ЮНЕСКО считает Всемирным наследием. На протяжении 15 километров невозможно оторвать взгляд от изумительной красоты водопадов. Сколько я их видел в других странах: «слезы невесты», «девичьи слёзы», «слёзы лауры», «мужские слезы»… Какой счастливый народ норвежцы, если свои водо-пады они называют «Фата невесты», «Жених», «Семь сестёр», «Молодильный», «Водка Абсо-лют»…
И, наконец, поднявшись по Далсниббу, я достиг высшей точки своего путешествия. Отсюда, с высоты более 1500 метров открывается фантастический вид на фьорд. Я вижу далеко внизу маленькую лодку, которая вблизи была трехсотметровым лайнером «Поэзия». Вокруг меня белые вершины, под ногами ледник, я начинаю декламировать стихи: «Весь мир на ладони, я счастлив и нем…» Нет, стоп, это уже было до меня. Давай, брат, своё:
ФЬОРД
Гейрангер – фьорд, молчалив и горд –
здесь обитают Боги.
И каждый тролль – (лучше их не тронь) –
к ним стережёт дороги.
У тролля – хвост, он как шпана бос.
(Проверь – четырехпалый?)
Платьем покрыт, но хоть без копыт –
не безобидный малый.
Темный взгляд скал чужих не ласкал –
будь же поосторожней!
Спеши проплыть – здесь не может быть
влаги пустопорожней.
Без бурь и гроз водопады слёз –
ох, неспроста всё это!
Но мы ползём на крутой подъём –
через макушку лета.
Ставлю стопу на троллей тропу –
надо бы помолиться…
– Пусти мя Бог на чужой порог,
я пришел восхититься.
К небу впритык – ледовый язык
не проронил ни звука.
– Привет, Далснибб! Но не дрогнул нимб.
Кто я ему? Докука…
В гости? Изволь! Но каменный тролль
держит меня руками.
Кто рай искал – нашел среди скал…
Больше узнайте сами.
июль-август 2010 г. Скандинавия