- Здорово, как, Анька! Смотри, уже рассвет! Ну, мы сегодня и загулялись – рассвет встретили! – размахивая босоножками и специально ступая по теплым лужам, радовалась Алла. – А ты хотела в самый разгар уйти, дура!
- Весело ей! Я спать хочу, умираю. И денег на такси нет, блин. Как назло. – не в пример подруге – оптимистке, ныла Аня. – Ненавижу пешком ходить. Ненавижу.
- Ну, компания ж классная была, не так? – забегая вперед перед сонной подружкой, не унималась Алла. – Ну, и что, что ночку не поспали, еще успеем выспаться на том свете! Я бы с этим Костей не прочь и остаться была, он звал… - хихикала и опять шлепала по лужам, размахивая своими шпильками над головой, веселуха.
- До того света еще ой, сколько вот так по утрам через весь город топтаться туда – сюда. – совсем уже теряя силы, замедлила шаг Анна.
- А надо не топтаться – бегать! Вон как та тетка, смотри!
- Ага. У нее уже песок из задницы сыплется, а она трусцой вдоль берега… - посмотрела почти с ненавистью на приближающуюся одинокую бегунью Анна. – А что ей? Мужики уже не нужны, бессонница одолевает, на свидания по ночам тягаться нет нужды, вот и бегает… Ненормальная!
- Почему это ненормальная? Наоборот, молодец! Ну, и что, что у таких секса не бывает?! Пожилая, а не носки вяжет на печке, а бегает, за фигурой следит! – не могла не перечить Алла. – И я такой буду энергичной, когда стану старушкой такой же. Ой, не успеешь заметить, как тоже будешь дряхленькой пятидесятилетней бабцОй…
- Успеешь! Тьфу- Тьфу! Не дай, Бог! Не могу представить себя сорокалетней, не то, что…
И они обе одновременно и грустно вздохнули, что привело обеих же в истерическое веселье.
Поравнявшаяся бегунья поправила на голове полоску – обруч и обернувшись на смех девчонок, выразительно посмотрела в глаза. Решила, видимо, что смеются над ней. Правильно решила.
- Ну? Сколько ей, как думаешь? – глядя в след удаляющейся дамочке в спортивном костюме, спросила Анна.
- Ой, какая разница? Пошли, пошли, и я уже засыпаю что-то… Как наши маманьки, не моложе. Только худее. Твоей сколько?
- Сорок семь.
- Ну, и моя уже – старая перечница в хорошем состоянии. Через пять лет – на пенсию. Давай, рассвет сфотографируем? Во, сюда, на перила моста облокотись… Запечатлим друг друга. Давай?!
***
Алла проснулась по привычке с рассветом. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, пошарила под своей, потом под его подушкой, нащупала трусики и заколку, выскользнула шепотом из-под одеяла, на цыпочках вышла в прихожую. Спортивный костюм, приготовленный с вечера, ждал на стуле у порога.
Через пять минут она уже бежала по аллее парка, постоянно поправляя наушники – левый выскакивал из плеера на каждом шагу.
- Надо купить новые сегодня же. – думала она, пересекая проезжую безлюдную и безмашинную часть дороги.
- Я слышал, что есть такая профессия – нос, - пишет в редакцию Лапицкий И.С. – говорил ведущий утренней субботней программы по радио. Алла поправила наушник, вслушиваясь в очередное «Письмо в редакцию».
- Уважаемый, И.С.! Да, есть такая профессия. Всего «носов» в мире около двухсот. Сто из них проживают во Франции. Носы – это редкие в мире специалисты по смешиванию запахов. Их рабочий день продолжается около двух часов. Работают они только в рассветные часы, рано утром. Дольше нельзя – теряется острота обоняния. Перед носом стоит целая галерея запахов, и он придумывает новый, вдыхая один за другим из флаконов…
- Да… - вслух произнесла мечтательно Алла и повернула с кленовой аллеи на свою постоянную тропу, которая изгибалась параллельно набережной. Она стала перебирать мысленно все свои любимые запахи, все духи, которые любила раньше, обожает сейчас.
Словно обидевшись, что его нет в списке любимых, нагло навстречу прилетел еще один – запах гнилой листвы, запах сырого бабье – летовского тумана, запах осени.
- М-м-м-м… А-а-ах… - остановилась Алла и, разведя руки в стороны, вдыхала, вдыхала медленно, с аппетитом. Наслаждалась и улыбалась этому свежему дуновению не ветра, а спокойного мягкого потока приятной прохлады. Она думала, что хорошо бы вот этот осенний аромат иметь и в стоящем на подоконнике флакончике, когда зима, когда весна, когда лето.
- Ха –ха-ха-ха-а-а-а… Ой, иззЬвините…
Мимо прошли быстрым шагом две, непонятно откуда вынырнувшие, девчонки, задев нечаянно вдруг очнувшуюся Аллу.
- ПростУдитесь, глупые! – по- матерински отреагировала Алла на явно ядовитый и явно над ней смешок гуляк – девчонок. – Не лето уже, земля холодная.
Эти слова она договаривала им вслед.
Девушки еще раз обернулись, еще хихикнули, и Алла даже знала, о чем – возраст ее обсуждают, ясное дело. Щеглихи!
***
- Вот интересно, как в жизни все… - думала Алла. – В детстве весну не могла дождаться. Сосульки с крыши у бабушки обламывала, потом в варенье макала и облизывала тайком, кораблики в луже у колонки пускала, пупсов в них капитанами усаживала… Потом, как и эти девчонки, - она обернулась случайным встречным веселухам, - лето обожала, лучшим временем года считала, песни орала про лето красное разудалое, а теперь… осень… Нет, осень, все-таки, -- самый красивый и серьезный сезон! Осенью все как-то ясно и спокойно, озорно и нагло, изящно даже, музыкально, что ли…
Она не заметила, как прибежала трусцой к воротам парка. Остановилась у скамейки, отдышалась, присела на свою любимую, без спинки, чтобы покачать пресс. С каждым наклоном назад, она то закрывала, то открывала глаза: листья – небо, листья – небо… золотое – голубое, золотое – голубое… Отрывая то одну руку, то другую, она и держалась за край лавочки и собирала по листочку с земли опавший уже, разножелтый клен.
- У… треч…ко доброе! – Екатерина Максимовна бодренько проскочила мимо, не прерывая бег, поздоровавшись, как всегда задорным старушечьим голосом.
- О! Доброе утро, Максимовна! Вы что-то сегодня поздно?! – Алла очнулась от мыслей и наклонов за листьями.
- Прос – па-ла… - уже издалека ответила старушка – соседка.
С огромной охапкой листьев клена и нескольких веточек бледно – лимонной березы Алла вошла в квартиру так же тихо, как выходила полчаса назад. Загрузила кофеварку, потянулась за чашкой.
- Алюсик, и на меня кофе делай! – раздалось хриплое желание из спальни.
- А ты что это так рано? Спи. Суббота, слава Богу! – Алла досыпала кофе в емкость, подставила вторую чашку. Вдруг хитринка блеснула в ее глазах, и она, захватив со стола огромный осенний букет, пошла на голос мужа.
- С осенью тебя! – Алла бросила на кровать весь свой мокрый и холодный оранжевый, веселый гербарий. – Нюхай красоту, лентяй!
И, схватив с кровати халат, юркнула в душ.
Через секунду оттуда раздался дикий визг.
- Попалась?! Ну, всё!!! – муж выхватил из рук Аллы душ и, резко меняя горячую струю на ледяную, стал поливать хулиганку – жену. – Вот тебе, вот тебе, негодяйка! Да, не визжи ты, детей разбудишь!
***
- Плохой ты… - гундосила, притворяясь обиженной, Алла. – Я не люблю утром. А ты… Всё! Обиделась… Ночи тебе мало?!
- Тих… тих… не ворчи, дорогая. Дай, придремну еще. Так хорошо… Иди, иди, кофе остыл, я щас…
И, накрывшись с головой одеялом, муж опять сонно бормотал что-то под нос.
***
Алла присела у окна с чашкой уже холодного кофе и молча разглядывала разноцветный сад. Мысли, одна за другой, те, что она принесла с собой с пробежки по парку, то таяли в тумане, то вновь проявлялись четко – четко.
- Нет, осень, все- таки, самая красивая… осень взрослая и такая веселая… юбилей осенью – это ж супер… юбилей… какое-то казенное, советское слово… черт-те что… подумаешь, полтинник… не буду ораву собирать, как на похороны… обычный день рождения… просто еще один год… ерунда какая… вот, Максимовна – это уже серьезно… хотя… а те девчонки… смешно им… какая ерунда!
- А зимой буду на лыжах ходить! – вслух и громко вдруг поставила точку.
- Что ты там?! – очнулся из спальни муж.
- Да так… - тихо ответила Алла.
Весна, лето, осень… И зима же еще придет. Как к Максимовне. – грустно думалось ей.
- Придет, так придет! И хорошо, что придет! И что тогда? Тогда что я буду делать? – опять путалось в голове.
А вслух сказалось: «А зимой буду на лыжах ходить! Подумаешь…